Текст книги "Умер дважды. Рассказы из жизни и о жизни"

Месть свыше

Никогда не верьте людям, доказывающим свою правоту с пеной у рта. Лучше прислушайтесь к тем, кто высказывает точку зрения без лишних эмоций. И не удивляйтесь, если бумеранг в ответ на ваш нечестный поступок или бранное слово догонит вас через годы… Где и как зарождается и закручивается в вихре времени и пространства спираль воздаяния за содеянное? Знает ли кто об этом? Месть свыше – существует ли она для каждого из нас?

Альберт Краних, симпатичный, пятидесяти с небольшим лет мужчина, изнывал от любовного нетерпения. Год и пять месяцев тому назад он познакомился с Юлией Бах, которая жила от него почти за восемьсот километров. Огромное расстояние между ними невыносимо осложняло его сегодняшнюю жизнь. Встречались они редко по вполне понятной причине – Альберт жил на юге Германии, в пригороде Мюнхена, Юлия – на севере страны, в тридцати километрах от Киля, и это обстоятельство мешало ему в полной мере наслаждаться близостью любимой женщины.

Наступил конец февраля. Зима медленно умирала, с пением птиц становилось всё слышнее рождение весны. На обочинах аллей и под деревьями появились первые зелёные пики крокусов и нарциссов. Примятая холодом трава распрямилась и медленно пошла в рост. Природа пробуждалась после долгой зимы навстречу весне и любви, мужчины пробуждались и созревали для женитьбы. Альберт не был исключением. Созрел он для заключения брака ещё и потому, что ему надоели почти ежедневные телефонные разговоры, недолгие встречи раз в два месяца и короткий отпуск по причине Юлиной работы. Ему хотелось стабильности, но не последнюю роль играла и бережливость. Вот уже двенадцать лет Альберт был вдовцом, и ему, по всей видимости, пришло время изменить семейный статус.

Его первая жена Сабине в тридцать семь лет умерла от рака. Он не любил вспоминать об этом, потому что где-то подспудно считал себя частичным виновником её смерти. Никто, впрочем, кроме него, об этом не догадывался – семейные тайны оставались в семье, а эта тайна была и его личной. Альберт охранял её от всех, и даже от единственной дочери Агнес.

Родители Альберта, жившие по соседству с семьёй сына, несколько лет назад скончались. Агнес выросла и, устав конфликтовать с привередливым отцом, сняла квартиру в другой части города. Оставшись один, Альберт вдохновенно отдался работе. Чувство вины за смерть жены с годами притупилось, постепенно он стал интенсивней интересоваться женским полом.

Приятной внешности мужчина никогда не был бедным. Альберт жил в добротном особняке, построенном ещё его дедом, держал многоквартирный доходный дом, оставленный родителями в наследство. Работа финансового консультанта также приносила ему стабильный доход, позволяла не считать деньги и радоваться жизни.

Многие женщины искали встречи с завидным женихом, но Альберт был весьма придирчив в выборе. Ему не нравилось то лицо очередной кандидатки в постоянные подруги, то фигура, то твердый, то мягкий характер. Избалованный высоким достатком, он был избалован и вниманием женщин, ищущих богатого мужа. Откликался вдовец на их заигрывания охотно, но не всегда адекватно. Он не считал женщину самостоятельным человеком, видел в ней или глупую куклу, или хитрую охотницу за его деньгами. Знал ли он точно сам, чего хотел? Такой вопрос он себе не задавал, и ответа на него наверняка не знал. Но – до той минуты, пока в конце сентября на традиционном празднике пива в Мюнхене не познакомился с Юлией. Симпатичная сорокалетняя женщина приехала туда с подругой Ирмой, у которой в Баварии жил брат Александр. Втроём они оказались за одним столом с Альбертом, – в праздник тот захотел погулять по центру города и выпить пива. Конец сентября радовал тёплой солнечной погодой, по улицам гуляли одетые по случаю праздника в национальные одежды баварцы, лица людей светились улыбками…

Легкое знакомство на празднике пива вскоре переросло в более близкие отношения. Спустя год Альберт начал подумывать о том, чтобы вместе жить с женщиной, которую полюбил. Юлия тоже всё чаще задумывалась о личной жизни и приходила к выводу, что ей не хочется быть одной. Она работала в городском музее Киля, и, хотя приходилось тратить на дорогу около полутора часов каждый день, ей было жаль расставаться с любимым делом. Альберт ей нравился всё больше, и упускать выгодную партию совсем не хотелось.

Юлию роднило с вдовцом, кроме похожих взглядов на жизнь, что она тоже была вдовой. Четыре года назад, возвращаясь из командировки, её муж попал в автомобильную аварию. После нескольких дней комы он умер, не приходя в сознание. Особенно тяжело переживала смерть отца их дочь, одиннадцатилетняя Моника. У тихой наивной девочки были доверительные отношения с отцом, и она никак не могла смириться с тем, что его нет рядом. И никогда больше не будет. После его смерти девочка долго ходила на беседы с детским психологом, чтобы справиться с тяжелой потерей. Моника была главной причиной, почему Юлия не спешила переезжать к Альберту. Она осознавала, что чужой мужчина, каким бы добрым и внимательным ни был, не сможет заменить дочери отца.

Альберт, однако, оказался очень настойчив, и, в конце концов, смог убедить Юлию стать его законной женой. Подумав и взвесив все аргументы за и против, она согласилась, уволилась с любимой работы и от души порадовалась, что дочь не возразила против переезда.

Свадьба Юлии и Альберта прошла скромно. Отпраздновав в ресторане вместе с близкими друзьями бракосочетание, молодые улетели в свадебное путешествие на Кипр. В большом доме на это время осталась хозяйничать шестнадцатилетняя Моника.

Совместная жизнь с Альбертом неожиданно оказалась совсем не такой простой, как представлялась Юлии в самом начале. Мужа часто мучала бессонница, он просиживал ночь без сна, потягивал вино или более крепкие напитки. Такой же неожиданностью оказалось то, что Моника вдруг стала мешать Альберту, и он предложил отправить её в интернат подальше от дома. Юлия пресекла на корню подобные разговоры о дочери. Расставаться с ней она ни в коем случае не хотела. Ещё одним открытием для Юлии стала беспочвенная ревность мужа.

– Ты где была? – спросил Альберт жену, снимающую мокрый плащ: на улице шёл дождь.

– Я предупреждала, что пойду к врачу, – Юлия удивилась забывчивости мужа.

– К какому врачу? Ты что, болеешь?

– Нет, не болею, обычное обследование.

– Что за врач? – настойчиво продолжал Альберт.

– Женский. С каких пор тебе интересны мои врачи?

– Твой врач – мужчина?

– Да. Почему ты спрашиваешь?

– Мне интересно, почему моя жена выбирает себе врача-мужчину, когда вокруг полно врачей-женщин? Можешь ты ответить на вопрос?

– Его мне посоветовала жена твоего друга Хайнца – это и её врач. Я здесь живу недавно, никого не знаю, поэтому пошла к нему. Он, кстати, очень приятный человек.

– Не сомневаюсь. Сколько ему лет?

– Откуда я знаю? Мне неинтересно, сколько ему лет. Я не собираюсь выходить за него замуж, – решила пошутить Юлия, всё ещё не понимая, чего добивается муж вопросами.

– О чём вы с ним так долго разговаривали? Тебя не было дома почти два часа.

– Мы говорили только о моём здоровье.

– Целых два часа? – язвительно спросил Альберт и, поджав губы, пристально посмотрел на жену.

– Послушай, дорогой, тебе нужно немного притормозить с такими вопросами, а то ты договоришься неизвестно до чего. Мне что, нужно перед тобой отчитываться за каждые полчаса, проведённые вне дома?

– Почему нет?

– Ты серьёзно? – Юлия не хотела верить услышанным словам.

– Мне интересно, с кем ты проводишь время и с кем встречаешься.

– А если я пойду работать, ты что, тоже будешь меня контролировать?

– Тебе не нужно работать – я зарабатываю достаточно. Тебе не хватает денег?

– Хватает, но у меня много свободного времени, и я бы с удовольствием устроилась на работу. Мы говорили об этом до свадьбы. Помнишь?

– Конечно, помню. Но это было до свадьбы, а сейчас ты – моя жена, и тебе работать совсем не обязательно. Я хочу, чтобы ты сидела дома.

– Но мне скучно.

– Ничего, зато ты у меня на глазах.

– Что это значит – на глазах?

– А то, что ты не будешь встречаться с другими мужчинами.

– С какими мужчинами? – в отчаянии воскликнула Юлия. – Ты сам слышишь, что говоришь? Это же бред какой-то!

Подобные разговоры происходили между супругами всё чаще. Чтобы не провоцировать лишние ссоры, Юлия стала выходить из дома только в сопровождении мужа. А если ходила по делам одна, то обязательно говорила, куда идёт, и старалась не задерживаться.

Однажды, повздорив в очередной раз из-за пустяка, Юлия отправилась погулять и взяла с собой дочь. Не спеша, они добрели с Моникой до места, откуда доносилась весёлая музыка – недалеко от дома проходил праздник соседней улицы. Побродив среди разношёрстной публики, мать с дочерью купили несколько безделушек, выпили колы и вернулись домой. Альберт их не встретил. Только через час Юлия услышала звук открывающейся двери и увидела входящего в гостиную мужа.

– Ну что, хорошо повеселились? – В его глазах светилось довольное выражение, сам он странно ухмылялся.

– Да. Жаль, тебя с нами не было, – ответила она приветливо, решив не вспоминать о недавней ссоре.

– Я бы только помешал.

– Почему вдруг? С тобой намного веселей.

– Почему? Да потому что ты с Моникой ходила мужчин соблазнять.

– Что мы ходили делать? – не поняла Юлия. – Мужчин соблазнять? Это как? И каких мужчин? Что за глупости ты опять говоришь!

– Это не глупости. Я видел собственными глазами, как вы разговаривали с двумя молодыми мужчинами. Я шёл за вами следом. Тебе в этот раз не отпереться – вы назначили свидание!

– Моника! – громко крикнула Юлия. – Зайди, пожалуйста, в гостиную.

Дочь зашла в комнату и молча смотрела на мать, предчувствуя, что в доме опять назревает что-то нехорошее.

– Альберт говорит, мы разговаривали с молодыми мужчинами. Было такое? – услышала она обращённый к ней вопрос.

– С какими мужчинами? – девушка переводила непонимающий взгляд с матери на отчима. – Ни с кем мы не разговаривали.

– Вы просто договорились – это же понятно!

– Спасибо, дочка, иди к себе, – сказала устало Юлия. – Альберту опять что-то померещилось.

После ухода Моники Юлия, с трудом сдерживая раздражение, обратилась к мужу:

– Послушай, Альберт, так жить больше невозможно. У тебя больная фантазия. Ты видишь кругом мужчин, которых нет на самом деле.

– Я не болен, если ты это имеешь в виду.

Юлия покачала головой, встала с кресла и пошла в спальню. Она устала от беспочвенных обвинений мужа. Иногда ее посещали мысли, что у него какие-то психические отклонения и ревность – та отдушина, где он скрывается от мучающих его подозрений или кошмаров. Что это за кошмары, Юлия знать не могла.

Прошло два года. Жизнь в семье Краних текла с внутренней натугой, не хуже, чем в начале, но и не лучше. Юлия с Альбертом время от времени ездили в отпуск, время от времени ссорились, но тут же мирились – оба не представляли своё существование друг без друга. Моника продолжала жить с ними. Вопрос об учёбе в интернате, возникнув в самом начале семейной жизни, после резкой отповеди Юлии отпал, и к нему больше не возвращались. Девушка была домоседкой и редко выходила из дома, занимаясь своими девичьими делами. Из гадкого утёнка к восемнадцати годам она превратилась в стройную привлекательную девушку.

Дату совершеннолетия, важную в жизни любого человека, семья отпраздновала в ресторане. На следующий день именинница с группой одноклассников уехала в молодёжный лагерь на юг Италии. Такой подарок она получила от семьи на день рождения. После отъезда дочери Юлия с пристрастием поинтересовалась у мужа:

– Альберт, почему ты подарил Монике дорогую золотую цепочку? Я не знала об этом подарке, пока она мне не показала. Что это значит?

– Ничего, – ровно ответил Альберт, но взгляд от жены отвёл. – Не успел тебе сказать – закрутился.

– Не хочу плохо думать, но почему-то твой ответ меня не убедил, – задумчиво произнесла Юлия. – Я – мать, и честно предупреждаю: если ты хоть пальцем тронешь мою дочь, я отрежу тебе остатки того, что ты носишь в брюках и что у тебя ещё осталось от твоей прошлой бурной жизни.

– Почему ты со мной разговариваешь таким тоном? Ты сошла с ума? – с вызовом ответил Альберт, плохо скрывая испуг.

– Нет, не сошла. Я отвечаю за свои слова, помни о них! Я догадываюсь, чем могут закончиться дорогие подарки молодой девочке за спиной матери.

Разговор в резких тонах на щекотливую тему оставил гнетущее впечатление у обоих супругов, и каждый затаился в собственных мыслях. Время шло, ничто больше не настораживало Юлию в отношении мужа к дочери.

Однажды поздним вечером позвонила подруга Юлии Ирма из Киля и, плача, сообщила, что умерла мама.

– Альберт, я хочу дней на десять поехать к Ирме. Надо ей с похоронами помочь и затем хоть немного побыть рядом. У Ирмы были очень хорошие отношения с матерью, не знаю, как она будет жить одна, без неё.

– Не хочу, чтобы ты уезжала надолго.

– Это ненадолго. Неужели ты не понимаешь…

– Я всё понимаю: ты хочешь оставить меня одного.

– Альберт, Ирма – моя давняя подруга, я знала её мать много лет. Кто, как не я, поможет ей в трудную минуту. Дорогой, я буду звонить тебе каждый день.

Несмотря на явное недовольство мужа, Юлия не могла не поехать. На следующий день, прощаясь с семьей, она тихонько шепнула дочери на ухо, улучив момент, когда Альберт ненадолго вышел из комнаты, оставив их одних:

– Не забывай на ночь дверь своей комнаты запирать на ключ.

– Зачем? – удивилась девушка.

– На всякий случай. Обещай мне!

– Ну, хорошо. Обещаю.

С таким напутствием Юлия Краних уехала. ОНа не знала, что с этой минуты для неё начался отсчёт мрачных часов совсем другой жизни.

Путешествие с юга на север Юлия проделывала не раз. Раньше оно казалось почти рутинным, но на этот раз оказалось кошмарным. Из-за обильного снегопада поезда опаздывали, некоторые маршруты отменены. Юлии пришлось пересаживаться и пересаживаться, ожидая подходящего поезда и час, и два. Во время дорожной суеты она то ли выронила, то ли забыла где-то косметичку с зарядным устройством и осталась на следующие десять дней без мобильной связи. Вместо шести часов Юлия добиралась до подруги двенадцать и приехала к ней затемно. Мужа в одиннадцать часов вечера она решила не беспокоить, отложив звонок на завтра. Утром её закрутили неотложные дела и только вечером, с сожалением отложив в сторону мёртвый мобильный телефон, она позвонила с домашнего телефона подруги. Объяснив Альберту возникшую ситуацию, она дала ему номер телефона Ирмы и просила звонить в любое время, а также передать привет Монике.

Три вечера Юлия оставалась с подругой в квартире умершей матери Ирмы. Они разбирали бумаги, упаковывали не нужную теперь хозяйке одежду: часть её решено отдать в Красный Крест, часть просто выбросить. Квартиру тоже нужно было сдавать, но прежде освободить от мебели, посуды и других вещей, которые необходимы только при жизни, а со смертью их владельца теряют смысл. Женщинам пришлось оформлять целую кучу бумаг, ездить по инстанциям, договариваться о каждой мелочи. Потом были похороны, снова бесконечные формуляры и хождение по инстанциям. Всю неделю Юлия с Ирмой приходили домой поздно вечером и, усталые, ложились спать. И только на седьмой день у них выдался свободный вечер.

Около восьми позвонил Альберт. Юлия извинилась, что не могла всё это время с ним связаться, потому что скопилось много дел и голова была занята совсем другим.

– Не понимаю, какие могут быть у тебя дела, ведь похороны организует похоронное бюро? – вопрос звучал с непонятным подтекстом.

– Нужно было разобраться с пенсионным фондом, с владельцем квартиры, одеждой, мебелью, всюду написать заявления о выбытии клиента в связи со смертью, – Юлия подробно рассказывала, куда и на что уходило время. Ей казалось, муж должен всё понять правильно, ведь она не грешила против истины и говорила только то, что было на самом деле.

– Почему ты не звонила? Я пытался каждый день до тебя дозвониться, но никто не подходил к телефону, – задал Альберт мучавший его вопрос. Объяснения жены он слушал вполуха и не поверил ни единому слову. Он никак не мог согласиться с тем, что какая-то знакомая оказалась для Юлии намного важнее, чем он, самый родной и близкий человек.

– Но ведь…

– Ты наверняка проводишь вечера не только с подругой, но и с каким-нибудь другом – у тебя полгорода знакомых. В общем, если ты завтра не вернешься домой, я собираю все вещи и отправляю твою дочь в отель, где она будет дожидаться твоего приезда.

– Я не могу приехать завтра – у меня билет взят на другое число, и тебе об этом прекрасно известно. Что случилось, Альберт, почему ты разговариваешь со мной в таком тоне? И что за глупости с отелем? Я тебя просила оставить Монику в покое и не задирать по пустякам, – Юлия рассердилась и напугалась одновременно. Рассердилась на очередную глупость, которую продиктовала Альберту его услужливая ревность. А напугалась, что он может сделать что-то плохое дочери.

– Тон у меня нормальный. Я сказал всё. Какая жизнь тебя ждёт – зависит только от тебя.

Юлия с удивлением услышала короткие гудки – муж положил трубку. По недолгому размышлению Юлия расценила разговор как неприятный, отдающий шантажом, но не смертельный. Альберт и раньше устраивал ей подобные сцены, и со временем она стала всё меньше обращать внимания на его угрозы. Единственное, что ей в этот раз не понравилось, – то, что он угрожал не ей, а дочери. Это случилось впервые после того случая, когда Альберт хотел отправить Монику в интернат, но тот разговор был так давно…

Немного успокоившись и посоветовавшись с подругой, Юлия решила, как запланировала с самого начала, остаться в Киле ещё на два дня. Домой она звонила каждый вечер, но к телефону никто не подходил. Мобильного телефона в то время у Моники не было…

Через два дня после неприятного телефонного разговора с мужем Юлия выходила из вагона скорого поезда, прибывшего на главный железнодорожный вокзал Мюнхена. Оглянувшись вокруг, она не увидела никого из встречающих. Раньше, когда она возвращалась из поездок к подруге, около вагона всегда стоял с букетом цветов Альберт. В этот раз мужа не было на обычном месте. Недовольно пожав плечами и подумав, что он всё ещё на неё сердится, Юлия вышла на привокзальную площадь и села в такси, стоявшее первым в длинной веренице жёлтых машин, ожидающих пассажиров. Она назвала адрес и откинулась на заднем сиденье. Предчувствие чего-то непонятного и страшного, возникшее после странного разговора с мужем, поднялось к самому горлу. Она старалась подавить в себе это неприятное ощущение, думая о том, что, возможно, у Альберта сломалась машина, или много работы, или.., или… Подобными оправданиями она пыталась отогнать от себя грозное облако надвигающегося или уже случившегося несчастья, окутавшее её неожиданно с ног до головы своей неотвратимостью.

Подъехав к дому, Юлия увидела свет в окнах гостиной и облегчённо вздохнула. Расплатившись с таксистом, она быстро пошла к входной двери. Нажав на кнопку звонка, женщина осталась стоять у двери, зябко передёргивая плечами не столько от холода, сколько от недоброго предчувствия. Через три минуты, не услышав ничьих шагов и отчаянно запаниковав, Юлия открыла дверь своим ключом. Зайдя в дом, напуганная женщина, не раздеваясь, прошла в гостиную, где по-прежнему горел яркий свет. В кресле сидел Альберт. Он тут же поднялся, едва жена появилась на пороге комнаты. Встал около кресла и напряжённо смотрел на неё, не делая даже попытки приблизиться.

– Что случилось? – В голосе Юлии звучала тревога. – Почему ты меня не встретил на вокзале?

– Сломалась машина.

– У тебя их две. В крайнем случае, мог бы приехать на такси.

– Не мог.

– Ты не хочешь подойти ко мне? – не удовлетворилась ответом Юлия, отчётливо чувствуя, что муж недоговаривает что-то важное. – Всё ещё сердит?

– Мне не на что сердиться, – он подошел к жене и помог раздеться, но не поцеловал и все время отводил глаза.

– Где Моника? – Юлия отдала пальто в руки мужа и направилась к горящему камину, чтобы у огня избавиться от озноба. Боковым зрением она увидела, как пальто выпало из рук Альберта и он поспешно наклонился за ним. Ответа она не получила. Недовольно покачав головой на более чем странное поведение, Юлия развернулась и пошла из гостиной.

– Ты куда? – тут же встрепенулся Альберт.

– К Монике, соскучилась по дочери…

– Её нет дома, – прозвучал быстрый и невнятный ответ.

– А где она в такое время? Уроки в школе давно закончились. Она знала, что я сегодня приезжаю и не стала бы никуда уходить. Что вообще происходит в доме? Я же чувствую, что-то случилось. Говори, не тяни! – Юлия вплотную подошла к мужу и посмотрела ему прямо в глаза.

– Твоя дочь в больнице.

– Как в больнице? В какой? Когда она туда попала? С ней что-то серьёзное? Почему ты не сказал об этом по телефону?

В центре гостиной стояла абсолютно растерянная и несчастная женщина, не понимающая, что же случилось.

– Я тебя просил, чтобы ты приехала ещё два дня назад. И предупреждал…

– Что ты с ней сделал?!?

– Ничего. Это несчастный случай.

– Какой несчастный случай?!? – Юлия не заметила, как закричала и схватила мужа за отвороты пиджака. – Ты можешь всё объяснить по-человечески?

– Сядь и успокойся, – Альберт взял жену за руки и подвёл к креслу. – Моника сегодня ночью не могла спать, пошла в туалет, в темноте упала и ударилась головой о журнальный столик.

– О какой журнальный столик? Какой туалет? Ты рассказываешь какие-то глупости, – Юлия смотрела на мужа расширенными от ужаса глазами. По лицу её текли, не останавливаясь, слёзы, вместе с ними выходило напряжение последних дней. – Моника никогда не ходит ночью в туалет. И даже если она туда пошла, то никак не могла споткнуться о стол – он стоит совсем в другом углу.

– Она его переставила.

– Я хочу к дочери в больницу. Отвези меня.

– Тебя сейчас никто туда не пустит. Давай отложим поездку до завтра.

– Хорошо, – вдруг покорно согласилась Юлия, опуская вниз голову и промокая глаза отворотами манжет. – Пойдём спать, я устала.

Юлия поняла, что произошёл не просто несчастный случай, а стряслось, возможно, нечто большее, чего муж ей ни в коем случае не расскажет. Дальнейшие расспросы бесполезны. Ложь она выслушивать не хочет, а правды ей, совершенно очевидно, от него не добиться.

Всю ночь несчастная женщина не сомкнула глаз, раздумывая, что могло произойти в её отсутствие. Она не поверила в историю с падением дочери на журнальный столик, но и ни о чём плохом думать до разговора с Моникой не хотелось. К Юлии пришло ощущение, что семейная жизнь с Альбертом резко пошла ко дну.

С самого утра мать оправилась к дочери в больницу. Альберт отвез её туда на оказавшейся исправной машине. В палату он не зашёл и ожидал в коридоре.

Моника встретила мать молча, без улыбки. Лечащий врач подтвердил первоначальный диагноз – сотрясение мозга и успокоил, сказав, что на рану головы средней тяжести наложены швы. Через два-три дня он собирался отпустить больную домой.

Ни в эту встречу, ни в последующие дни Моника не призналась матери, что же случилось с ней в злосчастную ночь. Она повторяла за Альбертом версию о случайном падении на журнальный столик. Девушка стала ещё более замкнутой и молчаливой, чем раньше. Юлия металась между двумя близкими ей людьми. Она не находила понимания ни с одной стороны, сердце разрывалось от самых страшных предположений. Неизвестность давила все сильней, отнимала силы, и она решилась на ещё один разговор с мужем.

– Альберт, я догадываюсь, что в ту ночь, накануне приезда от Ирмы, что-то произошло между тобой и Моникой. Пожалуйста, скажи мне – что?

– Ничего.

– Я не могу больше жить в потёмках. Если ты скажешь правду, мы попробуем найти какой-то выход из положения.

– А если нет?

– Тогда я заставлю это сделать Монику. Но в этом случае не могу обещать, что не подам на тебя в суд. Решай. У тебя есть ровно две недели.

Улыбнувшись непонятно каким мыслям, Альберт развернулся и, не сказав ни слова, вышел из комнаты. Через десять дней он нашёл очередной повод для ссоры и ушёл из дома, громко хлопнув дверью. И неожиданно пропал. Его не было у дочери Агнес, но и дома он не появлялся. В небольшом доме в деревне, куда они часто всей семьёй приезжали на выходные, на телефонные звонки тоже никто не отвечал. А ещё через три дня измученная неизвестностью женщина получила письмо из адвокатской конторы с извещением, что её муж начинает бракоразводный процесс…

Еще до официального развода Юлии с Моникой пришлось съехать из большого уютного дома в Мюнхене, к которому они за последние три года уже привыкли. Дом принадлежал Альберту, и у них не было никаких прав оставаться там. Им пришлось искать другое жилье. Изгнанницы сняли небольшую квартиру недалеко от центра города и начали жизнь вдвоём. Со временем Юлии удалось убедить дочь рассказать правду о том вечере, который послужил, по её мнению, причиной развода.

– Альберт постучал ко мне в комнату ночью, я уже спала, – медленно рассказывала Моника. Слова давались ей с видимым усилием. – На вопрос, что ему нужно, он ответил, ему очень плохо и просил помочь. Я не хотела открывать, но он стоял под дверью и ныл, как ему больно. Что оставалось думать? Что у него что-то болит и ему действительно нужна помощь. Дверь я открыла, он тут же вошёл и уселся на кровать. Потом начал говорить…

– Почему ты его не отправила из комнаты, когда увидела, что у него ничего не болит? – с усилием спросила Юлия. Ей было также больно слушать, как дочери – говорить.

– Он меня не слушал. Начал приставать, говорил, какая я красивая и что подарит всё золото, что у него есть. Мне, а не тебе, – девушка замолчала, переживая прошлое. Затем продолжила, опустив глаза на лежащие на коленях руки: – Он был пьян и попытался меня изнасиловать, но не сумел. Я вырвалась, но он толкнул меня, чтобы опять напасть, я упала и ударилась головой об стол. Больше ничего не помню. Очнулась только в больнице. Альберт просидел всю ночь в коридоре, утром его пустили ко мне. Он умолял никому ничего не говорить, сказать, что произошёл несчастный случай, а он был пьян и ничего не помнит. Он твердил, что не хочет в тюрьму. Мне его стало просто жалко…

– Нам нельзя оставлять его безнаказанным. Ты должна пойти со мной в полицию и рассказать правду. Ему не выкрутиться из этой истории.

– Хорошо, я сделаю это ради тебя.

– Ты сделаешь это не для меня, а для себя. Любой человек должен отвечать за содеянное. Особенно близкий человек, если он совершает подлость. Альберт должен понести наказание за отвратительный поступок.

Через три месяца Моника получила ответ из прокуратуры. В письме витиеватым юридическим слогом сообщалось, что история о попытке изнасилования, рассказанная матерью и дочерью, не имеет под собой никаких доказательств. После беседы с господином Альбертом Кранихом у прокуратуры не осталось сомнений в том, что это выдумка женщин с целью приостановки процесса развода.

Новость оказалась неприятной, но не неожиданной – Юлия догадывалась, что по прошествии долгого времени им не удастся доказать правду. Поговорив с дочерью, она отказалась от дальнейшей борьбы за справедливость. Ей не захотелось больше ходить по инстанциям и давать бесконечные показания, травмируя этим не столько себя, сколько дочь. Доказательств у них – никаких. Слово Моники стояло против слова Альберта. У девочки не было шансов выиграть процесс против отчима. Слишком поздно они обратились в суд.

Время шло, не уставая преподносить все новые сюрпризы. Хорошего ничего Юлия Краних не ожидала, к плохим была готова. Спустя месяц после получения отказа из прокуратуры в возбуждении уголовного дела, она узнала от адвоката, что Альберт попал в автомобильную аварию на скоростной автотрассе.

«Странно. Он попал в аварию, как мой покойный муж. Неужели история может повториться во второй раз?» – подумала Юлия отстранённо и без злобы. Она тут же вспомнила о статусе Альберта, как законного мужа, забыла на время переживания и обиды, нашла адрес больницы и поспешила навестить больного.

В палату интенсивной терапии, где находился пострадавший, её не пустили. Через большое окно она могла видеть лежащего в кровати и опутанного проводами Альберта. Он находился в коме несколько дней. Относительно его будущего врачи высказывались очень осторожно.

Простояв у окна палаты почти час, она отправилась домой, затем позвонила адвокату и назначила встречу. Заручившись поддержкой адвоката и закона, Юлия представила в суд документы, удостоверяющие тяжёлое состояние Альберта, находящегося в коме. Это давало ей право отложить развод на неопределённое время. Спустя ещё десять дней она, с молчаливого согласия адвоката опять перехала в дом, из которого год назад ей пришлось выехать, и стала ждать новостей из больницы.

Врачи по-прежнему разводили руками и не давали положительных прогнозов.

Единственное, что Юлия от них услышала – предположение о том, что муж, скорее всего, не будет таким же здоровым, как до аварии. Мозг больного сильно пострадал. Если даже он выйдет из комы, без последствий для здоровья такая травма точно не останется. О тяжести последствий никаких прогнозов они не сообщали.

Моника оставалась по-прежнему молчаливой и замкнулась, кажется, ещё больше. Собственного мнения на возвращение в дом она не высказала, но в своей прежней комнате жить отказалась, и поселилась в комнате для гостей.

Юлия каждый день навещала мужа. Моника оставалась дома и всё чаще жаловалась на головные боли, – они мучали её после злополучного ночного вторжения Альберта и раны, полученной от падения. Юлия, беспокоясь о здоровье дочери, организовала встречу с врачом в той же больнице, где лежал муж.

Может показаться странным, но Альберт очнулся в тот день, когда Моника пришла в больницу на обследование. Случайно они бы никогда не встретились, но, услышав от матери, что её обидчик после трёх месяцев комы пришёл в себя, девушка согласилась его навестить. С этажа компьютерной томографии она спустилась на нужный этаж, нашла палату и остановилась на пороге. Мать пришла раньше и стояла около окна, глядя на лежащего в кровати беспомощного мужчину. Моника проследила за взглядом матери и невольно передернула плечами от увиденной картины: глаза неподвижно лежащего Альберта бессмысленно таращились в потолок, из угла рта текла вниз слюна. Ни говорить, ни соображать он не мог, выйдя из комы полным идиотом.

С этой минуты для Юлии начались дни принятия ответственного решения, от которого зависела их дальнейшая жизнь с Моникой. Она целыми днями перебирала самые разные варианты. Довести до конца бракоразводный процесс и оставить мужа, раз уж они расстались? Не разводиться, но жить отдельно? Не разводиться и жить вместе? Но как долго она сможет выдержать общество ничего не соображающего идиота? Что скажет дочь Альберта на это? От неё многое зависит – если она согласится на условия Юлии – жизнь пойдёт по одному руслу. Если нет – совсем по-другому… Будущее представлялось Юлии непонятным, опасным и непредсказуемым. Оставалось только сжать зубы, ждать и надеяться на случай.