Текст книги "Лютевилль"

Всему своё время

Красивая пожилая женщина по имени Белинда Скотт взбила подушки на заправленной кровати, распорядилась о подачи завтрака к назначенному времени, и, завершив свой утренний туалет, принялась гладить рабочую форму мужа – благородно синюю, местами отливающую небесной пылью, с золотыми нашивками. У неё было много помощников по дому, но этим всегда занималась она сама – и с огромной любовью. Пока они завтракали варёными яйцами, обжаренными в панировочных сухарях с фаршем, тостами и ароматным кофе, время от времени поглядывая на маленькие струйки дождя, сползающие по оконному стеклу, мистер Грег Скотт – пилот пассажирского дирижабля, приводящего в восторг многих, рассказывал жене о своём недавнем полёте в Париж, о необычных и интересных пассажирах, а потом, как бы невзначай, заговорил о пропаже его коллеги – Петра, с которым он работал бок о бок в течение нескольких лет.

– Мне казалось, у него прекрасная семья, чудесный дом, и он не планировал покидать Лютевилль…

– Может быть, что-то случилось? – предположила Белинда, и сочувственно вздохнула.

Жители Лютевилля слышали много необычных историй о своём городе, и сами замечали необъяснимые вещи, ставшие, как и сверхъестественные способности многих из жителей, довольно привычным явлением. Только вот причин их возникновения не знал никто.

Одной из таких странностей было некое возмездие. Сам город или кто-то в нём мог отомстить жителю, который, не найдя для себя место или занятие, стремился его покинуть. Уехать навсегда. Случалось, что такие люди теряли свою силу – или попросту исчезали… А бывало, в городе появлялись новые пришельцы, которые, несмотря на возраст и происхождение, обретали способности, коими не обладали до своего переезда в Лютевилль.

В этом необычном городе, где случались как чудесные, так и совершенно лютые вещи, часто остававшиеся без ответа, можно было заподозрить любого, и испортить отношения со всеми. Но этого не происходило – любые недоразумения чаще всего разрешались каким-то непостижимым образом, как будто сами собой.

…На столе было много всякой вкуснятины. Оторвавшись от мыслей о пропавшем Петре, Грег подумал, что хотел бы съесть как можно больше, но опасался, что, переев, будет плохо чувствовать себя в полёте. После завтрака Грег поцеловал жену и бравой походкой поспешил на работу. Когда Белинда вышла в сад немного проводить мужа, было раннее утро, но в саду уже вовсю орудовал Ленокс, обаятельный садовник с седой бородой и вечно смеющимися глазами. С самого утра он проверял свои посаженные накануне кусты, выросшие за ночь на рекордную высоту, а они благодарно гладили его руки своими листьями и тянулись вверх новыми побегами. Глядя на него, Белинда грустно улыбнулась. Ленокс же, никогда не искавший чьей бы то ни было похвалы или расположения, тихо напевал какую-то мелодию себе под нос и выглядел абсолютно довольным.

Растения, деревья, цветы были смыслом его жизни. Садовник обладал уникальным даром: он понимал их, и они ему доверчиво подчинялись.

Женщина вернулась в гостиную, немного полистала утренние газеты, выпила ещё кофе, а затем накрасила губы своей любимой фиолетовой помадой, поправила белоснежные волосы, зачёсанные назад, и вышла из дома в скромном твидовом платье. Дойдя до алого почтового ящика, она устремила на него свой гипнотический взгляд, и ящик с лёгкостью открылся. Оттуда вылетел тонкий конверт, который плавно приземлился в её открытые ладони. Прочитав по дороге содержимое письма, озадаченная Белинда села в автомобиль и направилась к старине Киту – на железнодорожную станцию. Беседа с мужем и письмо сильно озадачили её. Женщина задумчиво покрутила головой; ей казалось, что недовольный голос внутри нее причитает – «Всему своё время, всему своё время», как будто что-то случилось или должно было вот-вот произойти.

Забрав на почте лёгкую посылку, завёрнутую в шуршащую бумагу с рельефным золотым штампом, она снова села за руль и начала движение, часто поглядывая на сверток, лежащий на пассажирском сиденье, точно опасаясь, что он может самостоятельно выпрыгнуть на дорогу.

Приближался праздник – день города. Этот день, конечно же, был непохож на другие дни в году. Именно тринадцатого октября жители Лютевилля всегда ощущали невероятное единство и силу, а их способности проявлялись необычным образом, когда все они собирались на торжества.

Ветер поднимался и успокаивался, а на главной площади проходили последние приготовления. Тем временем, худенькая девушка с черными косичками, тащившая на спине, словно улитка – дом, виолончель в стареньком футляре, начала переходить дорогу. Она, как и многие другие музыканты готовилась к выступлению на празднике. И очень устала тащить свой инструмент на себе. Поэтому она решила сократить путь.

Солнце, резко выскочив из облаков после непродолжительного дождя, ярко слепило глаза не только переходящей дорогу девушке, но и Белинде, и всем немногим обладателям автомобилей, которые ехали по дороге в то утро. С Белиндой поравнялся Ролс Ройс, попыхивая изо всех сил, словно готовый развалится на части прямо на дороге. За рулем в кожаных перчатках сидел Якоб, владелец небольшой фермы. Он искал своего сына – подростка Оскара, который не вернулся с прогулки на выходных, и ни о чём другом не мог думать. В какой-то момент вспышка солнца заставила мужчину закрыть руками лицо, а затем, он резко ускорил ход, не рассмотрев девушку на дороге. Белинда, застывшая в ужасе, снова услышала голос, шептавший ей – «Всему своё время», и подняла брови. Машина Якоба дала задний ход, а испуганная виолончелистка вернулась на тротуар. А когда Якоб убрал руки от лица, солнце уже спряталось за тучу, девушка снова пыталась перейти дорогу, но теперь Якоб остановился, и тронулся вновь, лишь, когда она была на другой стороне улицы.

Белинда грозно посмотрела на невнимательного водителя, который ничего не понял, потом на девушку, продолжившую путь с инструментом на спине, и, прибавив газу, рванула со своей посылкой в неизвестном направлении.

Тем временем, в городе повсюду развешивали разноцветные флажки, люди бегали в поиске нужных продуктов по рынку, чтобы не пришлось голодать в праздник, когда у всех торговцев выходной.

Конечно же, на площади ожидались танцы. В магазинчиках Силверсмитов было настоящее столпотворение – все, особенно дамы, стремились принарядится. Чинно сидящие за столиками у булочных молоденькие девушки пили капучино, ели вкусную выпечку и обсуждали коварные планы по завоеванию кавалеров…

Лютевилль: День города

И вот, ярким осенним днём долгожданный праздник был в самом разгаре. На улицах торжественно играла весёлая музыка. Лёгкий ветер кружил осенние листья, играя с ласковым солнцем, и приводил в чувственный трепет разноцветные флажки, развешанные на зданиях и деревьях. С главной площади, что называлась Каменка, уже доносились задорные крики и смех: вот-вот там должно было начаться театральное представление, а чуть поодаль – весёлые спортивные состязания – бег в мешках и перетягивание каната, которых с нетерпением ждали все – и взрослые, и дети.

Конечно, среди жителей города были и те, кто не мог попасть на праздник. Старуха в серой шляпе, закутавшись в кофту и пуховый платок, ушла в лес еще на рассвете. Просьба родной сестры, что жила на другом конце города, с которой они не общались уже лет сорок, помириться, застала её врасплох, и оттого казалась ей совершенно нелепой – но не думать об этом она не могла. Адорэбелла Крокус, пребывающая в отрешённом одиночестве, безразлично глядела пустым взглядом в окно, покачиваясь в кресле в такт тиканью старых часов… Герман сидел у открытого холодильника на коленях, поглощая горстями очищенные варёные креветки. Почтальон Даффи чинил крышу, на которую упало после недавней грозы сухое дерево, которое он столько лет хотел спилить, но всё время откладывал.

Или те, кто попросту не удалось прийти – пациентам Лютевилльской больницы и трудягам, работа которых не позволяла покинуть свой пост даже в выходной и вместе с остальными дружно пуститься в пляс.

***

А вдали от посторонних глаз красивый темноволосый мужчина с заметным шрамом под левой бровью, облачённый в темные одежды, сидел в гроте на высоком плоском камне, что был спрятан у самого побережья, за лесом по ту сторону города.

Песок у моря давно остыл, а трава на склонах пожелтела и пожухла. Покрытая утренней изморозью, она сладко хрустела под подошвами, как хрустит любимое печенье.

Высокого мужчину в тёмной одежде звали Лют. Почти все в Лютевилле часто видели его на улицах и в заведениях, но никто не знал его настолько, чтобы сказать, чем он занимается и где живет. Только одно было очевидно – господин Лют как будто совершенно не старел.

Лют аккуратно встал с плоского камня, и, очистив полы длинного плаща от песка, как бы погладил воздух руками, словно расчищая пространство от паутины. Невидимая пустота покрылась серебристыми блёстками, и прозрачная пелена растворилась.

Он знал, что в этот особенный день ему не следует задерживаться в гроте – месте, где он так любил бывать. Нужно было уходить, но он ждал какого-то особенного момента, какого-то знака. Он часто делал так. И, увидев, как волна выбросила на берег огромную рыбину с переливающейся чешуёй, шагнул к выходу из грота, и спустился на берег, неся в руке свою шляпу-цилиндр.

Живая рыбина отчаянно била хвостом, жабры трепетали, рот был открыт, словно она беззвучно умоляла о спасении. Но Лют, подойдя, лишь продолжил наблюдать за ней с ещё более пристальным вниманием. Со стороны это казалось жестоким – но было ли это так на самом деле?

Мистер Лют старался как можно реже вмешиваться в процессы природы и ход истории. Приняв на себя обязанности хранителя и укротителя сил света и тьмы на территории города и вокруг него, он не мог позволять себе вольности.

Он отступил назад, и рыба замерла. Переливающиеся чешуйки на боку засияли единым зеркалом. Ей больше незачем было бить хвостом по белому песку понапрасну, и, как только она почувствовала себя спасённой, Лют, взяв её в свои большие ладони, отпустил её в ласковое море.

Вода приняла благодарную рыбину, а силуэт таинственного человека медленно исчез за высоким склоном.

***

В это время клоун-акробат Мямля вместе со своим лучшим другом – Бруно, укротителем диких зверей, шёл на городскую площадь готовиться к выступлению. С раннего утра артисты ходили по городу, раздавая ароматные праздничные пирожки бедным. Одним из них был бездомный Зотикус, привычно пьяный от дешёвого яблочного сидра. С наслаждением жуя пирожок, и отбрасывая крохи своему псу Брасу Зотикус шёл вслед за Мямлей и укротителем, стремясь дойти до главной площади, но ноги не слушались его, да и вообще, его клонило в сон. Брас воодушевлённо лаял, распугивая маленьких детей по дороге. А сзади них неспешно, шла прогулочная повозка Криуса и Ливия, запряжённая породистой лошадью.

***

Поднявшись по склону вверх, и спустившись с седьмого холма, Лют направился в город через Вересковую пустошь, в которой однажды и закончил свой долгий путь в поисках пристанища. Смеющаяся осень сочно расцеловывала каждое растение, и Лют с замиранием сердца оглядывал поражающие яркостью своей золото-пурпурной окраски кустарники вереска. Пустошь казалась привычно одинокой, ее многие обходили стороной, находя другие пути выхода с берега. По пути ему встретилось несколько нестриженных овец и три красные куропатки; песня самца разлеталась эхом по красочным склонам. Лют ускорил шаг.

Войдя в город и оказавшись в потоке городской суеты, он направился в городскую больницу. Праздник был уже в самом разгаре – первое цирковое представление подходило к концу. В одной из одиноких палат больницы на кровати лежала маленькая девочка – сирота Силис, которая всё время что-то записывала в своей огромной тетради. Чернила по какой-то причине у неё никогда не кончались и это для неё было важнее, чем всё остальное. Ей очень хотелось прийти на праздник, но после падения она не могла ходить. Внезапно дверь открылась. В палату зашёл высокий мужчина и улыбнулся ей. От внезапно раздавшихся громких залпов фейерверка девочка вжалась в подушки, но Лют, подойдя, сел на край её кровати и взял её за руку. Малышка тут же расцвела в улыбке.

– Вставай! – прошептал Лют низким баритоном. В его карих глазах танцевали тёплые искры.

***

День клонился к закату. Туман, как обычно, пытался покрыть город, но ему мешали яркие огни, смех и музыка – теперь пришли и те, кто должен был трудиться днём, пабы и кафе бурлили весельем, а в таверне Задорная Коза, куда зашли близнецы с компанией, и вовсе было не протолкнуться – казалось, вся молодежь города собралась там.

Незамеченно покинувший веселье Лют стоял на погруженном в дымку кладбище у надгробия с именем Роберты Тильсон, и безмятежно вспоминал счастливую улыбку Силис и разноцветный салют, отражающийся в её глазах, наполняющихся счастливыми слезами.

Из его поднятых вверх открытых ладоней непроизвольно появлялись серебряные блёстки и поднимаясь вверх, смешиваясь с плотным туманом, защищая город.

***

Тем временем Белинда Скотт прибыла в соседний Фейрвилль, и, остановив свой автомобиль недалеко от ратуши, боязливо осматривала то, что лежало рядом с ней на соседнем сиденье. Она догадывалась о содержимом посылки, но не знала наверняка, верны ли её догадки, и никак не могла решиться открыть свёрток. Просидев несколько минут в размышлениях и не найдя никакой подсказки от таинственного голоса внутри, она, наконец, разорвала краешек шуршащей бумаги своими ухоженными руками, покрытыми тонкими морщинками и трясущимися от страха, и отодвинула золотой рельефный штамп.

Лют вздрогнул. Улыбка сошла с его лица; во взгляде метнулся ужас. Он услышал у себя над головой странный стрекочущий звук, стремительно заполняющий всю округу. Насколько позволял туман, он вгляделся в пространство, и увидел, как защита города стремительно слабеет, хотя и не исчезает вовсе. По неожиданной и непонятной причине Лютевилль, как и сам Лют, в одночасье оказались в опасности. Окутанный дымкой Владыка города вознёс руки к небу, стоя в окружении могильных плит, и зарычал.

На площади и улицах продолжались представления. Артисты исполняли причудливые танцы с горящими факелами, зрители аплодировали. Эль лился рекой. В воздухе пахло карамелью и корицей.

Ливий, стоящий у лавки со сладостями, в ожидании возвращения торговца, вдруг почувствовал что-то странное. На лбу юноши выступил холодный пот, а сердце тяжело и медленно застучало. Он перестал слышать привычные звуки, всё расплывалось, и он обернулся, глядя в сторону, где из-за тумана нельзя было рассмотреть очертаний кладбища. Лишь огоньки на башне неподалёку, словно крошечные светло-жёлтые кляксы на чёрно-серой бумаге, мелькали, приковывая взгляд.

***

Ливий начал терять равновесие, почва медленно ускользала у него из-под ног, и в оглушившей его тишине, юноша отчётливо слышал стук своего сердца. Он посмотрел на Криуса, стоявшего неподалеку. Тот тоже обернулся в сторону кладбища. Очертания расплывались, движения становились медленными, словно киноаппарат устал тянуть пленку и начинал сбавлять обороты. Оба брата вдруг увидели перед собой высокую фигуру в длинном плаще, и ощутили тупой, всепоглощающий страх, объявший этого могучего человека. В эту секунду они знали о нём всё. Наваждение длилось лишь несколько мгновений. Потоптавшись на месте, словно для того, чтобы убедиться, что он по-прежнему стоит на площади, Ливий вновь ощутил равновесие и услышал разговоры и музыку. Он было вздохнул с облегчением, но внезапно громкое стрекотание пронеслось по густым сумеркам.

Главную площадь по-прежнему освещали фонари, огни дальних домов и факелы выступающих. Их отблески отражались на лицах и во взглядах людей, что крутили головами, пытаясь понять, откуда доносится этот неприятный, резкий звук.

Лют упал на колени. Среди плавно летящих и часто мелькающих образов в его голове, наконец, возникло хорошо знакомое ему лицо. Карусель остановилась. Лют из последних сил удерживал защиту города. Он обязан справиться с врагом – иного выхода не было. Почему, почему именно сегодня? Его переполнял гнев. Лют снова закричал, в этот раз от отчаяния. Перед ним возник красивый, хорошо причёсанный и изысканно одетый тёмноволосый господин. Флинн, позорно изгнанный из Лютевилля много лет назад. Это он нарушил покой города. Он прислал ту самую посылку Белинде Скотт. Враг, выбравший праздник для мести. Враг, который раньше был одним из них.

Исполненный невероятной тёмной разрушительной силы, изгнанник вернулся с единственной целью – стать хозяином Лютевилля. А значит, уничтожить его Владыку.

Тёмные глаза Люта совсем почернели от ярости. Черты лица стали острыми. Теперь его ладони метали молнии.

***

Однажды он приютил его, как и всех остальных в этом городе, дал ему шанс быть счастливым, поделился с ним частичкой своих способностей… Он открылся ему, стал ему как брат. Никто и никогда в Лютевилле не имел таких привилегий. Но ему было мало того, что он получил даром, и он пожелал отобрать хитростью и силой всё остальное…

Мистер Лют взметнулся на высокий могильный памятник, и выпустил в тёмное небо ещё несколько разрядов.

***

Белинда смотрела на приоткрытую посылку, часто моргая, по-прежнему сомневаясь, стоит ли вскрывать её до конца, но оторвала еще один край бумаги.

Лютевилль вздрогнул.

Она до сих пор не знала, кем был на самом деле очаровательный красавец Флинн. Его неожиданный отъезд так печалил её, ведь он был её самой крепкой поддержкой после нелепого убийства её единственной дочери. Он был очень привязан к Анжеле – наверное, даже влюблён в неё…

Белинда встрепенулась. Почему она вдруг вспомнила о нём?

***

Девочка Силис снова вернулась в больничную палату. Её испугала начавшаяся гроза, и, отвыкшая от общества и шума, она не стала ни у кого просить помощи, и изо всех сил помчалась, забыв, что почти год не могла ходить, в мрачное величественное здание, забралась под одеяло, включила фонарь и начала что-то записывать своими бесконечными чернилами. Слезы капали из её огромных глаз на бумагу.

Всё больше и больше человек на площади замолкали, и, не сговариваясь, направлялись в центр главной площади, образуя общий круг, подходя очень близко друг ко другу. Старуха в серой шляпе проталкивалась к сестре, которая, оставив свою лавку со сладостями, тоже шла в круг. Очаровательная Кукла стояла, держа в руке туфли. Маленькие Вера и Роза стояли обнявшись. Оскар держал на руках кота, вцепившегося когтями в его свитер.

Как только люди стали сходиться в центр города, угроза начала отступать.

Чувствуя, что теперь он борется не один, Лют мысленно обратился к Герману, спящему после сытного обеда прямо на полу перед холодильником. И тот, точно лунатик, тяжело поднялся, подошёл к столу, раскрыл свою черную тетрадь, взял коробок, неуклюже вытряхнул на страницу жука, обмакнул в чернила перьевую ручку, и вывел красивым почерком имя – Бью Флинн. Жук закружился.

Белинда вскрикнула, и посылка исчезла.

Город был спасен.

Громко выдохнув, Лют обессилено опустился на колени у могилы Роберты.

– Всему своё время… – проговорила леди Белинда Скотт, и посмотрела на север. Туда, где снова можно было разглядеть яркие вспышки салюта на тёмном спокойном горизонте.

Нужно было возвращаться.