Текст книги "Секретный ключ"

4. Неприятная встреча

Отбежав от остановки, я достала свой блокнот. С чего же мне начать? Хм-м. Сначала нужно ещё раз осмотреть место преступления, пока бездельники-туристы не затоптали его окончательно. Время не ждёт. А после Гайд-парка я пойду в Королевское географическое общество, где работает профессор Д’Оливейра. У меня по спине побежали мурашки и закружилась голова. Я не сразу поняла, что со мной творится, но потом догадалась.

Это адреналин! Я чувствую себя живой!

По дороге в Гайд-парк пришлось всё время обходить группы туристов, которые на каждом углу фотографировались с красными телефонными будками. Добравшись до парка, я применила все свои навыки в области маскировки, чтобы не попасться на глаза папиным коллегам-садовникам, ведь большинство из них знали меня в лицо.

Я двигалась по траве, а не по дорожкам, перебегала между деревьями и кустами и всё время оглядывалась по сторонам. Добравшись до места, где произошла авария, я осмотрелась. Кругом сновали толпы людей, но тачек или газонокосилок садовников поблизости не было.

Я надеялась найти какую-нибудь вещь, которая поможет мне раскрыть личность мотоциклиста, когда заметила под колючим кустом что-то блестящее. Посмотрев на свою уже и так испачканную юбку, я опустилась на колени и поползла под куст… Ровно в этот момент надо мной раздался папин голос.

– Очень странно, я никогда такого не видел, – мрачно проговорил отец. – Может, что-то не так с водопроводом? В любом случае я взял несколько образцов, чтобы отправить их на анализ.

Я не слышала, что сказал его собеседник, но увидела, как передо мной остановились две пары ног.

– Эта магония слишком разрослась, – снова послышался папин голос. – Надо будет ею заняться весной.

Его собеседник снова ответил слишком тихо. Я затаила дыхание и боялась пошевелиться. Наконец голоса начали удаляться.

Фух, пронесло!

Я внимательно посмотрела на блестящий предмет, который привлёк моё внимание. Оказалось, что это всего лишь обёртка от шоколадки. Я вылезла обратно, чувствуя себя идиоткой и надеясь, что меня никто не заметил.

– Агата!

Чёрт.

Меня увидела Люси, папина заместительница и заведующая питомником. К счастью, Люси всегда думает про меня только хорошее.

– Как дела? – спросила она, пытаясь сдуть с лица волосы.

– Спасибо, хорошо, – пробормотала я. – Дел полно.

– И не говори. У меня сорняки разве что на голове не растут! – улыбнулась Люси и посмотрела на меня с сомнением. – А ты разве не должна быть сейчас в школе?

– У меня окно, – соврала я. Стыдно, конечно, но я не могла рисковать: вдруг она расскажет обо всём папе.

Люси кивнула, как будто это было вполне убедительное объяснение.

– Кстати, у меня для тебя кое-что есть. – Порывшись в кармане, она вытащила карандаш. – Это тебе в коллекцию.

– Спасибо! Где ты его нашла?

Люси пожала плечами:

– Там, на дорожке. Ладно, я пошла работать. – Она помахала мне вилами и вернулась к растениям.

Я присела на скамейку и повертела в руках карандаш – и тут же выронила его, будто он обжёг мне пальцы. Карандаш лежал на дорожке недалеко от места утреннего происшествия? Может быть, он принадлежал профессору?!

Стараясь больше не трогать карандаш, я вытащила из сумки пинцет и с его помощью переместила улику в прозрачный пакетик. На карандаше было тиснение, две золотые буквы «А. А.». Непохоже, чтобы он принадлежал профессору. Отпечатки, конечно, смазались, пока Люси, а затем я держали его в руках, но, может быть, всё-таки удастся что-то разобрать. Нельзя исключать, что его уронил какой-нибудь турист. Но на этом этапе расследования нельзя пренебрегать такими важными деталями.

Я поднялась со скамейки и замерла. Меня не покидало ощущение, что за мной кто-то следит. Я оглянулась.

Никто из них на меня не смотрел, но ведь хорошие шпионы умеют скрывать свои намерения.

Я быстро оглядела себя. Коленки тёмно-синих колготок стали зелёными, того же цвета был школьный пиджак на локтях. Но хуже всего то, что я порвала юбку – наверное, зацепилась за куст. Школьная юбка была у меня всего одна. Интересно, удастся ли мне заштопать её так, чтобы папа не заметил?

Впрочем, сейчас у меня были дела поважнее. Мне пора было идти в Королевское географическое общество – КГО.

К счастью, оно находилось недалеко. Не стоит думать, что если в названии Общества есть слово «королевское», то оно обязательно располагается в грандиозном здании с колоннами и лепниной (как, например, Музей науки). Иначе вас ждёт разочарование. Так, вход в КГО был пристроен совсем недавно. Он был полностью сделан из стекла. Казалось, если подует сильный ветер, его тут же снесёт.

Я вошла внутрь и увидела за стойкой информации человека в модном костюме. Он оглядел меня с ног до головы и приподнял бровь.

– Что-то ты сегодня не такая элегантная, как обычно, Агата, – заметил он.

Я поспешно пригладила волосы.

– Извини, Эмиль. Тяжёлый день. Хочу поговорить с тобой насчёт вот этого… – Я вытащила из кармана визитку.

– Агата, мы это уже обсуждали, – перебил он меня, покачав головой. Бедняга Эмиль, он всё время вынужден мне отказывать, и ему это явно не нравится. – Я не могу сделать тебя пожизненным членом Общества.

– Нет-нет, сегодня я по другому делу.

– По другому? То есть у тебя действительно есть вопрос, на который я могу ответить? – Эмиль заметно повеселел.

Я кивнула.

– Отлично, – кивнул он в ответ. – Удивительно, что на этот раз ты не стала применять маскировку. Помнишь, как ты заявилась в грязном комбинезоне?

Ну да, было дело. Тогда я притворялась сантехником.

– Посмотри, пожалуйста, на эту визитку, – поспешила я сменить тему. – Она принадлежит одному из членов вашего Общества.

Я положила карточку на стойку.

– Профессор Д’Оливейра. А почему ты про неё спрашиваешь? – прищурился Эмиль. – Опять играешь в детектива?

– Я не играю, Эмиль, я веду рас-сле-до-ва-ни-е.

– Точно. Так это расследование?

Я сделала вид, что не заметила сарказма. Эмиль мне нравится. Жалко только, что он не всегда относится ко мне серьёзно.

– Может быть. Так ты знаешь профессора Д’Оливейру?

– Конечно. Она очень уважаемый член Общества и часто здесь бывает.

– Хорошо. – Я достала блокнот. – Тогда, может, расскажешь мне о ней поподробнее?

– Зачем?

Я заколебалась. Никогда не знаешь, кому и сколько информации можно выдать. Если в КГО ещё не слышали о несчастном случае, то мне лучше держать язык за зубами.

– Я встретила её сегодня утром в Гайд-парке, – сказала я. И это было правдой! Профессор мне даже улыбнулась. – Я подумала, что будет интересно написать о ней в нашу школьную газету.

Эмиль улыбнулся:

– Ещё как интересно! Давай организуем тебе встречу с ней. Правда, кажется, сегодня она не приходила, но я могу позвонить её секретарю. – Он протянул руку к телефону.

– Нет, не надо, – быстро ответила я. – Может, я пока покопаюсь в архиве, чтобы заранее узнать некоторые факты о профессоре?

– Боюсь, попасть в архив не так просто. Ты ведь не подавала заявку на доступ в читальный зал?

Я отрицательно помотала головой и спросила:

– Можно я сейчас её подам?

– Извини, для несовершеннолетних нужно разрешение родителей.

– Что, правда? И ты ничего не можешь сделать?

– Ну… я мог бы позвонить в твою школу – ты ведь собираешь материал для школьной газеты.

– Ага. Нет, не надо. Я подожду. Но всё равно спасибо!

– Извини, что не смог помочь. Зайди завтра. Профессор Д’Оливейра часто приходит на заседания. Уверен, мы скоро сможем организовать тебе встречу с ней.

– Спасибо, Эмиль! – поблагодарила я и направилась к выходу.

– Агата! – крикнул он мне вслед.

Я обернулась, преисполненная надежды. Неужели он всё-таки пустит меня в архив?!

– Да?

– У тебя в волосах веточка застряла.

– А… Спасибо.

Я вытащила веточку и вышла наружу. После прохладного холла КГО на улице было особенно жарко. Пока я раздумывала, куда отправиться дальше, мой рот накрыла чья-то ладонь. Меня оттащили за угол, чтобы никто из фойе КГО не мог меня видеть. Руку вывернули за спину. Мужской голос прошипел мне в ухо:

– Какая же ты назойливая девочка!

Как ни странно, на секунду я почувствовала облегчение. Значит, у меня не паранойя – за мной действительно следили!

В следующую секунду меня охватила паника. Я попыталась вырваться, но незнакомец не собирался меня отпускать. Вспомнив упражнения из книги по самообороне, я ударила его каблуком по лодыжке и сильно наступила на ногу. Он охнул, но не выпустил меня.

– Ты прямо-таки ищейка, Агата Фрикс.

Мужчина дышал мне прямо в ухо. От него пахло виски и одеколоном «Шанель блё». А у него есть вкус!

– Боишься? – прошептал он.

Я, как могла, покачала головой.

– А зря. Если не боишься за себя, бойся за своего папочку. Вдруг с ним что-то случится? Будет жаль, если ты останешься круглой сиротой, правда?

Я не показала вида, как сильно напугана. Откуда он знает моё имя? Что ему известно о папе? И как он узнал, что мамы больше нет?

– Где ты будешь жить, если с ним что-то случится? Ваш уютный коттеджик может занимать только главный садовник, не правда ли?

Я старалась дышать спокойнее и заодно пыталась понять, какой у него акцент. Что шотландский, это ясно. А точнее? Я вспоминала магнитофонные плёнки, которые прилагались к книге «Акценты Британских островов»: в своё время я их слушала часами, сидя в наушниках, снова и снова, пока не научилась уверенно различать все до одного.

Эдинбург? Нет.

Приграничные графства? Нет.

Файф? Нет.

Тут меня осенило – Глазго! Но эта маленькая победа ничего мне не дала. По спине побежали мурашки. Дышать становилось труднее, кровь шумела в ушах, словно океанские волны. Незнакомец снова наклонился ко мне:

– Сегодня утром в Гайд-парке ты ничего не видела, поняла? Ничего.

К моему рту прижали тряпку, и я почувствовала странный запах, похожий на запах бензина.

На меня тут же навалилась темнота. Сначала я перестала видеть, потом слышать. Остался только этот химический запах.

А потом пропал и он.

5. Красная слизь

Темнота.

Затем где-то далеко-далеко появился маленький огонёк, и я начала двигаться к нему, но двигаться было больно. Чему именно больно, не знаю – тела у меня ещё не было. Постепенно света становилось больше. Наконец я вспомнила, что у меня есть тело: ноги, туловище, руки, голова. Точно, голова – вот она и болит. Наверное, я упала. Я слышала голоса. А где тот, кто на меня напал?

– Что случилось с девочкой?

– Мам, она умрёт?

– Кто-нибудь уже вызвал «Скорую»?

Глубоко дыша, я лежала неподвижно и желала только одного: чтобы все замолчали и дали мне собраться с мыслями. Ещё один голос, негромкий, но настойчивый, заглушил остальные.

– Пропустите меня, пожалуйста, я врач.

Под голову мне подложили что-то мягкое. Белый свет погас и превратился в лицо – лицо мужчины.

– Как вы себя чувствуете?

– М-м-м, – ответила я.

– Давайте я помогу вам приподняться.

Мужчина помог мне сесть спиной к стене. Толпа начала расходиться. Врач остался сидеть на корточках рядом со мной, и, когда моё зрение наконец восстановилось, я смогла его рассмотреть. Седые волосы (хотя на вид он был не сильно старше папы), выступающие скулы и очень светлые голубые глаза. В руке – чёрная трость из ротанга. Костюм из белого льна, на жилете – серебряная цепочка, а лицо ну совершенно ангельское.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он снова.

– Ну… – Я нахмурилась. – Вроде нормально. Я просто поскользнулась.

Голос у меня был хриплый – в горле совсем пересохло. Я оглянулась, пытаясь вычислить того, кто на меня напал.

– Вы доктор? – спросила я у человека.

– Да, но я уже не веду практику. В юности я изучал медицину в Сорбонне.

– А, Париж, – тупо проговорила я. В голове был туман.

Он снисходительно улыбнулся:

– Ну, попробуем встать?

Мужчина осторожно поднялся, опираясь на трость, и протянул мне руку. Я схватилась за неё и кое-как встала, хотя ноги заметно дрожали. От доктора пахло одеколоном, но я не могла определить марку. Он был такой элегантный, так прекрасно одет, что мне с трудом удалось убедить себя, что всё это не сон. В рваной юбке и со стоящими дыбом волосами я чувствовала себя рядом с ним ужасно глупо и не могла придумать, что сказать.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он в третий раз.

– Нормально… Спасибо.

– Не за что. Послушайте, сегодня жарко. Вам обязательно нужно выпить воды. – Он вытащил из кармана монетку, вложил её мне в ладонь и улыбнулся: – Это предписание врача.

Доктор поклонился и пошёл прочь, постукивая тростью.

Мне вдруг стало грустно оттого, что он ушёл, – будто бы старый друг заходил в гости, но не смог остаться подольше.

Всё ещё оглушённая, я перешла улицу и вошла в ближайший паб. Хорошо, что я недалеко от дома… Внутри было прохладно и темно, но бармен, судя по всему, был совсем не рад меня видеть. Детям обычно не разрешается заходить в лондонские пабы без взрослых, но у меня не было выбора. Конечно, лучше бы я искала улики у КГО и пыталась выяснить, кто на меня напал, но я слишком устала и к тому же умирала от жажды.

– Можно мне стакан воды? – попросила я у бармена.

– Мы детей не обслуживаем, – ответил он.

– Вообще-то, согласно параграфу третьему закона об обязательном лицензировании, вы обязаны по первой просьбе предоставлять клиентам бесплатную воду из-под крана, если к ней есть доступ.

Мужчина, сидевший у барной стойки, захихикал, но бармен только нахмурился ещё сильнее.

– Клиентам, – ответил он с нажимом.

– Дай ты ей воды, Стэн, – сказал человек у стойки. – На улице же ужасное пекло.

Бармен хмыкнул:

– Только если что-нибудь купит.

– Хорошо, мне, пожалуйста, пакетик арахиса, – выдавила я, и бармен бросил мне один на стойку.

Затем он взял стакан и поднёс его к крану. Но когда он нажал на кнопку, ничего не произошло. Он потряс кран и нажал снова, но вытекла только тоненькая струйка.

– Чёртов агрегат! Тебе придётся купить воду в бутылке.

Вздохнув, я протянула ему деньги. Я слишком устала, чтобы спорить и доказывать, что догадалась, для чего он устроил этот маленький спектакль.

Наконец я вышла из паба. Солнце светило прямо в глаза. Асфальт раскалился до предела и начал плавиться – это было ясно по запаху. В воздухе стояло марево. Ноги у меня всё ещё подрагивали, но денег на автобус уже не осталось. Я стала убеждать себя, что, в сущности, уже почти дома – мне нужно только добраться до Гайд-парка так, чтобы папа не заметил меня.

Проходя мимо роскошных домов на Кенсингтон-роуд, я вдруг заметила, что на улице стало как-то слишком тихо. Ветра не было, в воздухе стоял сильный запах выхлопных газов. Вдалеке послышался вой пожарной сирены. У входа в парк вытянулась обычная очередь из туристических автобусов – все с включёнными моторами, чтобы работал кондиционер. Рядом с автомойкой, которая обслуживала кенсингтонские «Ягуары» и «Бентли», мужчина в костюме спорил со служащим.

– Как это вы не моете машины? А зачем тогда написали на вывеске «Мойка машин»?

Гайд-парк выглядел роскошным даже после жары последних нескольких недель. Лужайки оставались изумрудно-зелёного цвета, клумбы пестрели цветами. И всё-таки для летнего дня в центре Лондона было слишком тихо. Только собачники плелись по дорожкам. Может, я что-то пропустила, пока вела свои расследования? Может, сейчас проходят какие-нибудь большие спортивные соревнования и все сидят дома и смотрят телевизор? Мимо проехал фургончик с мороженым, но окошко у него было закрыто шторкой, а колокольчик не звенел.

Я пыталась понять, что происходит, войти в рабочий режим, но перед моим внутренним взором всё крутились и крутились эти два слова, будто загорался предупреждающий знак:

Слишком тихо!

Я шла по лужайке по направлению к дому и тут увидела двоих. Один из них, тот, что в рабочем комбинезоне, был мой папа. Второй – в чёрном кожаном костюме, в шлеме, закрывавшем лицо, стоял рядом с большим мотоциклом. Было ясно, что они о чём-то спорят. Я тут рванула с места. В голове стучали слова, которые произнёс человек, схвативший меня около Географического общества:

Будет жаль, если ты останешься круглой сиротой, правда?

Живот скрутило, словно кто-то завязал в нём узел.

Будет жаль, если ты останешься круглой сиротой, правда?

Я была уже близко и слышала, что они кричат друг на друга. Папа поднял руку, указывая на ворота. Человек в чёрном положил руку на руль. Похоже, это был тот же мотоциклист, что сбил утром профессора.

Будет жаль, если ты останешься круглой сиротой, правда?

Лёгким движением, от которого у меня на секунду остановилось сердце, человек в чёрном вскочил на сиденье, завёл мотоцикл и унёсся прочь, выпустив из-под колёс фонтан сухих земляных комьев. Папа что-то крикнул ему вслед, но за рёвом мотора его слов не было слышно.

– Папа, с тобой всё в порядке? – крикнула я и бросилась его обнимать.

– Конечно… Агата, что ты тут делаешь?

– Он не сделал тебе больно? – Я отступила на шаг, вглядываясь в папино лицо.

– Больно? Конечно, нет. Я просто сказал ему, что нельзя ездить по парку на мотоцикле. Смотри, он мне все лужайки перепахал. И вообще, не заговаривай мне зубы. Звонил твой директор. Он сказал, что тебя сегодня не было ни на одном уроке. Кажется, он сказал, что это побег.

Вот чёрт!

Я так испугалась за папу, что совсем забыла: вообще-то мне не стоило встречаться с ним по дороге домой.

– Э-э, ну… Я как раз хотела тебе всё объяснить, – поспешила его успокоить я.

Папа и раньше меня распекал, но никогда так, как сегодня. Ужасно, когда тебя отчитывают прилюдно, на глазах у идущих мимо собачников. К тому времени, как он закончил свою гневную речь и отправил меня домой, у меня горели щёки. Я поплелась в коттедж, усталая и несчастная. Папины последние слова были самыми обидными:

– Ты не следователь, Агата, ты тринадцатилетняя школьница, а если так и дальше пойдёт, то тебя исключат из школы!

Я сердилась на него за эти слова, но ведь он был прав. Я не настоящий детектив, и сегодня я поставила под угрозу нечто большее, чем просто школьные оценки. Я понятия не имела, кто был тот человек в чёрном, но я точно знала, что больше не хочу бояться за папину жизнь. Может быть, и в самом деле настало время оставить карьеру детектива?

Как только я вошла домой, Оливер начал мяукать и выписывать восьмёрки вокруг моих ног.

– Да сейчас, сейчас, подожди… – пробормотала я.

Бросив сумку в прихожей, я прошла на кухню и вытащила из шкафа банку «Кошачьей радости с уткой и потрохами» – это был любимый корм Оливера (и самый вонючий). Кот начал мяукать ещё громче, бегая между мной и миской. Я шмякнула в неё липкий мясной комок, стараясь не дышать. Оливер несколько секунд увлечённо ел, а потом снова начал мяукать.

– Пить хочешь? Я тоже…

Я взяла пустую миску для воды и поднесла к раковине. Оливер снова вился у ног. Я открыла кран, и пару секунд ничего не происходило. Потом кран пустил тоненькую струйку воды, забулькал, закашлялся, и внезапно из него потекло что-то, совершенно не похожее на воду. Я отошла на шаг от раковины и ошеломлённо смотрела, как её наполняет густая красная слизь.

Это была неоднородная, комковатая, словно овсянка, слизь алого цвета. Раковина будто бы наполнялась свежей кровью. Она была такая густая, что с трудом стекала в слив, булькая и выпуская пузыри газа. Запах был отвратительный – за считаные секунды пропахла вся кухня. Так вонял мусорный контейнер, в котором я выбралась из школы.

Придя в себя, я немедленно закрутила кран. Красная гадость осталась в раковине. Я взяла вилку и потыкала ею слизь. Оливер, почуяв жуткий запах, убежал к двери и теперь осуждающе смотрел на меня оттуда.

Я склонилась над раковиной, чтобы рассмотреть слизь получше. На её поверхности появлялись пузыри – настолько плотные, что, когда я тыкала в них вилкой, они не лопались, а просто сдувались. Внезапно у меня началось страшное жжение в глазах, я стала задыхаться.