Текст книги "Черная звезда на счастье"

Умом она понимала, что все это мелочи по сравнению с тем, как она жила раньше – но прошлое постепенно забывалось, а новые неприятности, даже мелкие, выходили на первый план. Говорить о них с Тмайлом или Шеттаей было невозможно – они буквально все воспринимали очень серьезно и разводили вокруг каждой мелочи бурную деятельность, иногда с привлечением психолога. И очень беспокоились.

Асхелеке неудобно и непривычно было становиться причиной таких волнений. Она очень боялась, что рано или поздно появится Тхорн – и, если он заметит, что она стала чересчур большой обузой для его родителей, сразу выбросит ее из этого гостеприимного дома.

Единственное, что оставалось загадкой – это зачем вообще этот суровый человек попросил родителей взять над ней опеку? Вспоминая обстоятельства их знакомства, она всякий раз чувствовала себя ужасно. И испытывала огромную благодарность к нему за то, что он никому не рассказал – даже своему отцу – о том позорном для нее эпизоде. Но сам-то он помнил. И ее мысли снова и снова крутились вокруг той ночи.

Тхорн вызывал чувство мучительного неудобства одним своим присутствием в ее памяти – еще и потому, что лечил и сканировал ее тогда. Асхелеку до слез смущал тот факт, что он все досконально узнал о ней, что он в деталях видел всю ее жизнь – все, что ее когда-либо беспокоило или трогало. Все ее комплексы, недостатки, оплошности, нелепые ситуации, все ее страхи и детские влюбленности. Иногда она ненавидела его за это.

При этом он оставался чужим ей человеком, о котором сама она не знала ровным счетом ничего, кроме того, что писали в газетах. А в газетах про него не писали человеческого – лишь про то, как хорошо он умеет сражаться. И еще Тхорн ни разу не прилетел к родителям за три месяца – последний раз она его видела в тот самый день, когда они познакомились.

Когда она поняла, что готова поговорить с кем-то обо всем, что творится у нее в душе, она позвонила старой подруге и сразу получила приглашение. Прибежав к ней домой, Асхелека попала в крепкие объятия. Но в эмоциях Иллеи, которые она теперь чувствовала, оказалось много обиды.

– Илле, ты что, – изумленно спросила Асхелека, – сердишься на меня?

– Я столько писала тебе – ты ни разу не ответила, – набросилась на нее девушка.

Ее горячность вызвала улыбку на лице Асхелеки – теперь было заметно, что Иллея сильно соскучилась. Она быстро провела взглядом по ней – оказалось, за три месяца подруга здорово изменилась, как-то неуловимо повзрослела. Ее не очень красивое, но милое пухлое личико стало чуть менее пухлым – заострились скулы, немного по-другому смотрели светло-серые глаза. Даже прическа переменилась: вместо обычных серебристых кос – стрижка покороче.

Иллея смотрела на нее таким же любопытным взглядом – особенно на волосы, теперь красные и кудрявые, а она-то привыкла к серебристым. Но в ее взгляде все еще читалось много упрека.

– Мне действительно было плохо, Илле. Я никому не писала, – оправдывалась Асхелека.

Иллея опустила пушистые ресницы и прикусила губу:

– Я думала, ты не хочешь больше со мной общаться, потому что я не телепат.

Асхелека на несколько мгновений потеряла дар речи, а потом с чувством выпалила:

– Ты с ума сошла, Иллея эс-Камте?

Два или три часа без перерыва они болтали, едва не перебивая друг друга – совсем как раньше, пока не стемнело. Асхелека под строжайшим секретом рассказала ей все, включая то, как была в доме удовольствий, а потом попала в постель к Тхорну.

Когда она дошла до этого момента, Иллея закрыла рот ладонью и вытаращила глаза, но стоило лишь Асхелеке упомянуть о поцелуе, как подруга издала странный звук, нечто между стоном и вздохом и посмотрела с таким умилением, словно наблюдала за мелодрамой. Так странно теперь не только видеть, но и чувствовать эмоции незаблокированных людей, мелькнуло в голове. Но произносить этого не следовало: чем меньше напоминаний об их неравенстве, тем лучше.

– О, священный свет, как я тебе завидую, – честно выпалила Иллея, и ее щеки покраснели. – Он же такой… такой…

– Мне было очень страшно, Илле, – укоризненно отозвалась Асхелека, но все же не удержала серьезного выражения лица и рассмеялась, глядя на подругу:

– Поверь, ты бы не хотела оказаться на моем месте тогда.

– Я смотрела турнир на коммуникаторе. Он просто фан-тас-ти-ческий, – закатив глаза, продолжила Иллея, все не успокаиваясь. – Не могу поверить, что ты с ним знакома. Величайший – свидетель, да тебя же задушить мало! Ты от меня такое скрывала три месяца!

– Его родители меня теперь опекают. Они живут здесь, в Амдине, – улыбаясь, добавила Асхелека.

– Да ладно! – взвизгнула Иллея, подпрыгивая на месте. – Хеле… это же… потрясающе!

– Они хорошие, – кивнула она.

– Подожди, так тебе понравился поцелуй?

– Да, ну тебя! Говорю же, я перепугана была.

– А почему ты тогда краснеешь?

– Илле, перестань!

– Тебе понравилось! Тебе не могло не понравиться.

– Ну, хорошо! – почти закричала Асхелека и смущенно обернулась на закрытую дверь в комнату подруги, словно боясь, что родители Иллеи их услышат. – Да, кажется… мне понравилось.

От этого признания ее сердце подпрыгнуло, и она вдруг почувствовала, что с ней происходит нечто новое. Она три месяца старалась не думать о том, что произошло в ту ночь. Но оказалось, ей нужно об этом поговорить.

– О, звезды, – простонала Иллея. – Тхорн эс-Зарка. С ума сойти!

– А потом он сканировал меня. Глубоко, за всю жизнь, – ровным голосом прибавила Асхелека.

Улыбка сошла с губ Иллеи вместе с немного дурацким влюбленным выражением. Ее рот приоткрылся:

– Я даже не представляла…

– На самом деле я чувствую себя просто отвратительно при каждой мысли о нем, – прерывисто вздохнув, призналась она. – Я чувствую… как будто это так грязно, то, что я сделала. То, что я всех обманывала и то, как я попала в его каюту. Если бы на его месте оказался другой офицер – он мог бы… ну, ты понимаешь. Могло бы не ограничиться поцелуем.

– Хеле, но ты же не виновата, – пробормотала Иллея, заметив слезы в ее глазах и касаясь руки.

– Я чувствую себя такой дурой, Илле, – продолжила Асхелека, покачав головой. – Я теперь понимаю, что должна была сразу все рассказать тому врачу или пойти в полицию. Вместо этого я решила, что должна оставаться в доме удовольствий. Кажется, Тхорн думает, что мне этого хотелось, как другим шаггитеррианкам. Или что я полная дура.

Иллея вздрогнула и широко раскрыла глаза:

– Хеле, прекрати. То, что ты сейчас несешь – это полная чушь, – сердито сказала она. – Ты понятия не имеешь, о чем он думает. А раз он привел тебя в дом своих родителей – уж точно он не считает тебя грязной и порочной.

– Ты так думаешь? – встрепенулась Асхелека.

– Конечно. И еще – насчет поцелуя – я тебя понимаю. Я тоже целовалась, – выпалила вдруг Иллея.

– Не может быть.

– Правда! С Шаттером, из одиннадцатого класса. И, кстати, я в выходные встречаюсь с ним и его друзьями. Там еще наши будут. Хочешь пойти?

– Конечно, хочу! Слушай, а твой отец знает… ну, про поцелуи? – понизила голос Асхелека.

– Не глупи, конечно же, нет, – Иллея состроила испуганные глаза. – Он меня не сканирует уже два года. Иногда грозится, когда прихожу поздно, но ты же знаешь – считается, что на нетелепатов это плохо действует, и все такое.

– Конечно, на тебя это плохо подействует, если ты получишь порку, – засмеялась Асхелека.

Иллея бросила в нее подушкой, но потом тоже повалилась на кровать и захохотала.

– Ох, надеюсь, не получу. В том, чтобы не быть телепатом, есть преимущества.

Глядя на раскрасневшуюся, очень довольную собой подругу, Асхелека невольно облизнула губы. Никогда прежде она не задумывалась о мальчиках с точки зрения поцелуев и всего прочего – то есть, она ожидала, что это случится, но не теперь, а намного позже, когда ей будет семнадцать или двадцать, или около того. Но поцелуй Тхорна все перевернул в ее сознании. Несмотря на то, что он здорово напугал, ей вдруг стало ясно, что не обязательно ждать совершеннолетия, что это можно делать и сейчас. И что ей ужасно хочется повторить – не с Тхорном, конечно, с кем-нибудь менее страшным.

– Ты можешь меня тоже… познакомить с кем-нибудь? – тихо спросила Асхелека у подруги, невольно краснея.

На следующее утро во время завтрака она смущенно спросила у Тмайла и Шеттаи, может ли прогуляться с друзьями в выходные. Ее пре-сезар сразу же кивнул с просветлевшим лицом:

– Конечно, можно.

– У тебя появились друзья? – просияла и Шеттая. – Это же прекрасно!

– Э-м. Это старые друзья, – уточнила Асхелека, не вдаваясь в подробности, чтобы не испытать невольного чувства вины, и не выдать этим себя. Она уже понимала, что уровень Тмайла далеко не такой, как у его сына, и даже не такой, как у ее отца – что-то в районе выше среднего. Он не мог улавливать ее слабые эмоции, типа смущения, за блоками.

– Конечно, маленькая, погуляй с ребятами, – повторил Тмайл. – Только не допоздна.

***

Ей казалось, что на уроках по телепатии в новой школе она все еще не достигла ни малейших результатов. Но в компании шести нетелепатов Асхелека быстро осознала, как сильно на самом деле все изменилось. Она чувствовала каждого из них, а когда кто-то из мальчиков смотрел на нее – эмоции выплескивались, как вода в лицо. Днем они немного погуляли в городе, купили все необходимое для пикника, а вечером устроились за школой, развели огонь и стали жарить орехи.

Когда один из ее бывших одноклассников по имени Бальт подсел поближе, Асхелека немного напряглась, но не отодвинулась, а Иллея подмигнула и ушла куда-то за руку со своим мальчиком. Когда вторая парочка скрылась, до нее дошло, что тут все по парам, и мальчик, сидящий рядом с ней, тоже чего-то ждет. Сначала ее сердце заколотилось с тревогой, но когда теплая рука легла на ее коленку, нежно поглаживая, она не почувствовала никакой опасности. Его эмоции отражали только тепло и легкое возбуждение. Это вызвало у нее любопытство.

Губы мальчика наощупь были сухими, жестковатыми, но нежными. Он явно делал это не впервые и действовал уверенно. Асхелека закрыла глаза, обняв его за шею. Бальта она почти не знала – только видела в школе иногда, но не обращала внимания. Теперь все изменилось – весь день он глаз не сводил с ее волос и груди, и она поняла, что его внимание ей приятно. Как и поцелуй.

Когда он провожал ее домой, Асхелека подумала, что теперь Тхорну есть, в чем ее обвинить, если он захочет: теперь она на самом деле повела себя как шаггитеррианка – или, по крайней мере, как нетелепат. Но она ни капли не чувствовала себя виноватой, даже понимая, что занималась запретными вещами, которые разочаруют в будущем ее жениха. Но когда еще наступит это будущее… а в настоящем так тепло и сладко идти по улице вместе с парнем, который держал ее за руку и смотрел с нежностью. Правда, немного остолбенел, когда они пришли к воротам сада перед ее новым домом – огромным, баснословно дорогим особняком, хозяев которого знал весь город. Потому что все знали их сына.

– Ты здесь живешь? – понизив голос, осведомился он.

– Да. Тебе лучше не идти дальше.

– Это точно, – усмехнулся Бальт, с интересом разглядывая высокую ограду и очертания большого дома в глубине сада, словно впервые увидел. – Пока, маленькая.

Асхелека помахала ему рукой и скользнула в сад, оглядываясь по сторонам, словно воровка. Она быстро прошла по дорожке сквозь лес темных фруктовых деревьев и с опаской вошла в дом, но в гостиной никого не было. На этот раз она пришла раньше всех.

Тхорн

Таким идиотом он не чувствовал себя никогда, за все девяносто с лишним лет своей жизни. Он полагал, что знает себя досконально, и если что-то и сможет его удивить, то это не будет заключено внутри него самого. Но оказалось, он ошибался. Мало того, что в его-то возрасте он умудрился заинтересоваться ребенком так, что это стало на грань какого-то помешательства, но к тому же он не мог забыть о ней, хотя бы на пару-тройку месяцев.

Родители вдоволь повеселилась, когда поняли, в чем дело, но серьезно посоветовали запастись терпением. Понаблюдав за подопечной, мать подтвердила ему очевидное: Асхелека не готова к его визитам, и ему лучше пока держаться подальше. Но он не мог по-настоящему находиться вдали от нее и постоянно звонил отцу и матери, чтобы спросить.

«За последние три месяца мы говорим чаще, чем за предыдущие десять лет», – весело заметил отец, когда он связался с ним в очередной раз. Тмайл почти не преувеличивал. По правде, Тхорн буквально сходил с ума. Он сам не понимал, что такого особенного нашел в этой девочке, почему хотел знать о каждом ее движении: что она ест, как спит, когда пойдет в школу, чем занимается. Просто с той самой минуты, когда он поцеловал ее и посмотрел в перепуганные глаза, им овладел только один инстинкт: защищать.

Никто, как она, не нуждался в защите на целой Горре, и ему хотелось дать ей все необходимое – учить, отгонять от нее неприятности, охранять ее от любой боли. На ее скане он увидел столько страданий, сколько не каждому доведется испытать за всю жизнь. Вот только Сезар ясно дал понять, что защита ей нужна, прежде всего, от него самого. Он был опасен для нее, и не собирался приближаться – по крайней мере, пока ее психика не окрепнет.

Услышать от отца о ее прогулке с друзьями стало неожиданной пыткой – Тхорн давно учился в школе, но он прекрасно помнил эти «прогулки» в подростковом возрасте. Он сам в школе с огромным удовольствием срывал с губ девчонок запретные поцелуи. С нетелепатами это просто опасно, закипал он: что если какой-нибудь шалопай не сможет сдержаться, и зайдет дальше? Но отец его аргументы даже слушать не стал. «Дай ей побыть подростком. Ей пятнадцать лет», – отрезал Тмайл.

«Ты женился на маме, когда она была годом старше!» – возмущенно возразил Тхорн, сжимая в руке коммуникатор так, что прибор даже хрустнул.

Но услышал лишь удивленный ответ отца: «Сын, опомнись. Мне ведь самому тогда было двадцать пять, а не девяносто три».

Что привело его в чувство: отцовский призыв опомниться или напоминание о возрасте, а может, все вместе, Тхорн не знал. Но на следующее же утро он взял первый попавшийся заказ на простенькую спецоперацию и устроил учебный вылет на четыре месяца для всей команды. А когда вернулся – первым делом полетел в Амдину. Желание увидеть Асхелеку стало по-настоящему непреодолимым.

В транспортере, закрыв глаза, он вспоминал ночь семимесячной давности. Когда он начал сканировать ее, они немного разговаривали в уводе. Он попросил рассказать, что она имела в виду, когда сказала, что желала ему поражения.

Ее зеленые глаза от испуга стали огромными:

– Я не…

Тхорн даже моргнул, увидев, как она попятилась, и хмыкнул:

– Солнышко, во-первых, в уводе убегать бессмысленно. Во-вторых, я не агрессивен, если ты до сих пор не поняла.

Длинные темно-красные ресницы Асхелеки опустились, а щеки порозовели:

– Я… – она вздохнула и посмотрела в сторону, на этот раз поднимая глаза и часто моргая, трогательно пытаясь удержать слезы. – Я сначала не думала о том, за кого болею. Думала, мне все равно. Ты победил в первом поединке… я имею в виду с Ортанесом. И я точно не знаю, что я тогда почувствовала. Я боялась тебя…

– Я знаю, маленькая, – мягко прервал он, и даже ее уши покраснели в этот момент. – Просто расскажи мне, что ты чувствовала, когда сидела на трибуне.

Он жадно изучал ее взглядом, такую трогательно виноватую… она теребила край линоса хрупкими пальчиками, и он сам не мог понять, откуда в нем взялось море нежности к этой девочке, но с каждой минутой он понимал все больше, что что-то связало их. И, возможно, что и навсегда.

– А потом ты впервые проиграл. И я… я обрадовалась. Понимаешь, когда вы дрались с теми офицерами, которые…

– Я знаю. Это, должно быть, выглядело несправедливо, – ровным голосом заметил Тхорн.

– Ужасно несправедливо. Мне даже показалось, что Ортанес… он сломал что-то тому мальчику… Меррику.

– Этому мальчику почти сорок, маленькая, – улыбнулся Тхорн. И, подумав, добавил: «Тебе не показалось. Но так все учатся. Без этого лучшим не стать».

– Я понимаю, – почти перебила Асхелека. – Поверь, я понимаю. Но…

– Ты имеешь право на любые чувства. Так ты ощутила радость – и?

– Я смотрела на тебя и говорила «проиграй, проиграй», – со слезами на глазах произнесла Асхелека. – Я ужасный человек. Я не заслуживаю, чтобы ты меня лечил, – выдавила она, закрывая лицо руками, и Тхорн задержал дыхание. А потом он улыбнулся и присел перед ней на корточки:

– Ты заслуживаешь этого больше, чем кто бы то ни было, – уверенно сказал он, дождался, когда ее ладони соскользнут с лица, и вытер пальцем ее слезы. – У тебя хватает сил быть честной, на это не все способны. А к тому же ты сильнейший телепат в потенциале. И я хотел бы тебе помочь.

***

Открыв глаза, Тхорн мрачно смотрел на дивный морской берег, расстилавшийся по маршруту следования транспортера. Пока он мало чем ей помог, а ему следовало бы. Где еще она найдет такого учителя, каким он мог стать для нее? Он не может учить ее из-за глупостей, которые засели в голове. Ему надо засунуть их подальше, набраться сил и подождать ее. Просто подождать, пока повзрослеет. А до тех пор – помогать, как обещал. Тогда, возможно, в следующем турнире она пожелает ему победы.

Асхелека

Кошмар заставил ее подскочить в холодном поту рано утром. На этот раз – с участием Тхорна. Ей снилось два вида кошмарных снов, все последние месяцы. Первый начинался с того, что она сидит в полиции. Она помнит, что отец в больнице, и она призналась врачу, что полноценная. Полицейский равнодушно заполняет ее анкету и объявляет, что она должна отправиться в дом удовольствий. Асхелека плачет и пытается объяснить, что у нее есть пре-сезар, что его зовут Тмайл, и ей надо домой, но на нее смотрят, как на сумасшедшую.

Второй сон всегда начинался с того, что Тхорн входил в каюту. Он садился на постель и целовал ее, как в ту ночь, но на этот раз не замечал ее страха – или не хотел замечать. Он опрокидывал ее на постель и залезал руками под платье, а потом раздевал ее или рвал на ней одежду. Когда ей становилось совсем страшно, она начинала хныкать и сопротивляться, но он не обращал никакого внимания, и лишь придавливал ее к кровати все сильнее, пока Асхелека не начинала задыхаться.

Наверное, ее психолог очень обрадовался бы, услышав про это, но Асхелека совершенно не собиралась рассказывать ему о настоящих кошмарах. Каждый раз, когда он спрашивал о снах, она говорила, что не готова это обсуждать. Она говорила об этом лишь однажды с Иллеей – с тех пор дурные сны стали сниться реже. И еще ей помогал Бальт, хотя ему она ничего не рассказывала. Просто его влюбленность и их поцелуи служили для нее настоящей терапией. Хотя уже начинало покалывать чувство вины: Асхелека не могла в полной мере разделить чувств своего ухажера.

Заснуть после кошмара так и не удалось, и она рано спустилась к завтраку, поела в одиночестве и решила повторить теорию телепатии для теста. Звон посуды в столовой заставил ее оторваться от учебников примерно через час, и она опять вышла из спальни, чтобы выпить еще чашку сока с Тмайлом и Шеттаей.

Но пожелание доброго утра застыло на ее губах, когда Асхелека заглянула в столовую. Она, почти вбежавшая в столовую легкой энергичной походкой, резко остановилась на пороге, словно натолкнувшись на невидимую стену. И даже сделала шаг назад, не глядя ни на своего опекуна, который сидел на своем обычном месте за столом, ни на Шеттаю, которая мирно смешивала свой любимый сок из трех видов фруктов.

Ее взгляд сосредоточился только на нем – на Тхорне, который стоял к ней вполоборота, договаривая какую-то фразу матери. Сначала он даже не заметил, как она появилась, но в следующее мгновение, видимо, почувствовал ее телепатически, повернулся, и Асхелека дернулась, ощутив пронизывающий, прожигающий насквозь взгляд.

Пречистый звездный свет! Она, оказывается, забыла, каково это – когда на тебя смотрит телепат такого уровня.

У нее во рту мгновенно пересохло, а ноги стали такими тяжелыми, как будто внезапно заполнились свинцом и намертво пристали к полу. Несколько мгновений девушка не могла пошевелиться, ошеломленная, и только слушала рев своей крови, которая хлынула к ушам под влиянием внезапно повысившегося давления. Когда он успел появиться? Что ей с этим делать? Его губы шевельнулись – он что-то сказал, но она не услышала, только смотрела на него с возрастающим ужасом и, когда ей показалось, что он собирается шагнуть в ее сторону, Асхелека резко повернулась и… побежала со всех ног в свою спальню.

Только закрыв за собой дверь, она поняла, что натворила. Ее лихорадочно потряхивало: она, кажется, только что повела себя как истеричка, и оскорбила его своим демонстративным жестом, прямо в его доме… хорошо, в доме его родителей, но какая разница? Она повела себя дико и неприлично… как чертова шаггитеррианка. Нет, даже шаггитеррианки так ужасно себя не ведут.

Ее ладонь прижалась ко рту с такой силой, что Асхелека ощутила вкус крови. А на глаза навернулись слезы. Ей вдруг стало ужасно обидно, потому что она сама не могла понять, из-за чего так поступила. Он ведь ничего ей не сделал бы… просто она поняла, что не готова. Не может говорить с ним, не может смотреть на него, не выносит его взгляда. Какого дьявола Тхорн появился так внезапно, ведь он это прекрасно знает!

Вздрогнув всем телом, когда в дверь постучали, Асхелека ощутила, как все обрывается в груди и в животе, словно все внутренние органы разом обрушились вниз, но тут же услышала мягкий голос Шеттаи:

– Хеле, позволь мне войти, пожалуйста.

– Входите, – негромко обреченно ответила она, съежившись.

Дверь немедленно открылась, и Шеттая скользнула внутрь, тут же плотно закрывая ее за собой, словно понимая, как сильно Асхелека нуждается в этой видимости защиты.

Девушка не поднимала глаз – она ждала упрека, ведь Шеттае не могла понравиться ее сумасшедшая выходка, оскорбительная для ее сына. Но внезапно ее заключили в объятия.

– Не волнуйся, ты в безопасности. Никто тебя не винит, – тихо сказала она, погладив ее по волосам.

Чувство облегчения прокатилось по всему ее телу, мышцы постепенно расслабились, по мере того, как Шеттая баюкала ее мягкими покачивающими движениями. Мама Тхорна на целую голову была выше ее, и Асхелека легко представляла себя ребенком в ее руках.

– Простите меня, – прошептала она, и на ее глазах выступили невольные слезы. Она чувствовала себя такой несуразной, и в то же время так было себя жаль.

– Нет, не проси прощения, ты не виновата. Тхорн не предупредил, что прилетит, и ты была не готова.

– Но это же его дом, – с горечью возразила она.

– Конечно, но это не значит, что ему плевать на твое состояние. Он очень расстроен и просит у тебя прощения.

– Да это ведь я должна просить прощения, – Асхелека вырвалась из рук Шеттаи с неожиданной злостью. Ее щеки покраснели. – Это я повела себя как ненормальная.

– Стоп. Не смей этого произносить, – неожиданно жестко выпалила Шеттая, сверкнув взглядом так, что это даже удивило.

– Но это правда!

– Нет, не правда. И если ты не прекратишь так думать, нам придется удвоить количество твоих визитов к психологу.

– Нет!

– Отлично. Тогда посмотри в зеркало и убедись, что там умная, нормальная горианка, – с нажимом произнесла Шеттая, упирая на слово «горианка». – А потом умойся и спустись вниз, чтобы поговорить с Тхорном. Тебе будет удобнее, если мы будем присутствовать?

Асхелека стиснула зубы, размышляя. А потом решительно покачала головой.

***

– Все еще боишься меня? – ровным голосом осведомился Тхорн, не шевелясь под ее взглядом. Асхелека стиснула зубы и качнула головой. Она смогла войти обратно в столовую и выдавить из себя «доброе утро», но на этом ее смелость кончилась. Ему обязательно было задавать этот вопрос?

– Просто не ожидала тебя увидеть, – наконец, сказала она после долгой паузы. Голос звучал несколько хрипло и совсем не слушался.

– А если не врать? – он протянул руку, налил себе стакан сока. По его тону невозможно было понять – раздражен или не очень. Он просто сидел за столом и спокойно изучал ее взглядом с непроницаемым лицом и полностью закрытыми блоками.

– Тебе разве можно соврать? – сквозь зубы осведомилась Асхелека, присаживаясь на краешек стула – на максимально удаленном от него конце стола. Она старательно обходила его взглядом, изучая обстановку с таким интересом, словно впервые попала в эту столовую. Все ее силы были брошены на то, чтобы не закипать от злости – потому что он почувствует каждый оттенок ее эмоций.

– Нет, нельзя, пока ты не высшая, по крайней мере, – медленно согласился он, явно думая о чем-то постороннем.

Разговор не клеился. Тхорн больше не обращал внимания на ее эмоциональный фон, вопреки опасениям. Он вежливо осведомился о ее самочувствии, потом о школе – Асхелека отделалась общими фразами. Ее взгляд все же упал на его плечи, обнаженные руки с бугрящимися мускулами, и в животе что-то скрутилось. Какой же он все-таки неправдоподобно огромный, подумала она некстати. И тут же покраснела, когда Тхорн наклонил голову, насмешливо глянув на нее с приподнятой бровью – вне всяких сомнений, услышав ее мысль.

Но вслух он ничего не сказал, лишь переменил позу, провел ладонью по столу, и тут она заметила, что перед ним лежали какие-то бумаги.

– Надо поговорить, – сказал он и подвинул листок к ней, слегка привставая, чтобы дотянуться через стол. Асхелека задержала дыхание и похолодела, прочитав «шапку» документа: перед ней лежала повестка в суд.

– На следующей неделе суд над твоим отцом, – лаконично прокомментировал Тхорн. – Меня тоже вызвали свидетелем. Тебе надо пойти, но это может сделать из твоей психики руины.

– Отличная перспектива, – замороженным тоном отозвалась она, немного удивившись его прямоте, но не понимая, как на это реагировать.

– Да, невеселая. Поэтому тебе нужна помощь.

– Мой психолог…

– Не поможет, потому что не знает твоей психики, – нетерпеливо перебил он. – И не может просканировать тебя, потому что больше одного глубокого в год нельзя. Тем более, ты недолечена.

– И что ты предлагаешь? – осмелев, спросила она, подняв подбородок.

– Могу полечить сам, у меня такой же медицинский диплом. Тебе давно пора устроить второй сеанс лечения.

– Хорошо, после школы, – кивнула Асхелека без колебаний. Она с тревогой смотрела на повестку. Необходимость лечения не вызывала у нее сомнений, но суд над отцом… она вовсе не была уверена, что выдержит это, будучи здоровой или больной.

Выйдя в тот же день после занятий во двор школы, Асхелека не сразу поняла, почему на ней воцарилась такая необычная атмосфера. Все ее однокурсницы замирали, выходя наружу. А потом сбивались в стайки и шептались. Протиснувшись сквозь эти стайки, Асхелека разглядела, наконец, причину. Возле школьной ограды, нелепо стараясь казаться незаметным, стоял Тхорн эс-Зарка.

– Ну, наконец-то, – выдохнул он с облегчением, встретившись с ней глазами. – Я уж думал, не дождусь.

Асхелека ошеломленно уставилась на него, и тут же порозовела, оборачиваясь. На них смотрели все без исключения, и даже один учитель, остолбеневший на пороге. Было очевидно, что бедолага забыл, зачем вышел, во все глаза уставившись на Тхорна. Наверное, он не был бы больше поражен, если бы в школьном дворе появился сам Сезар.

– Я не хочу лечить тебя дома, родители будут нервничать, – пояснил Тхорн хмуро, подходя к ней, уже не пытаясь казаться незаметным. Он бросил взгляд на уставившихся на него девочек и раздраженно добавил: Мы можем улететь отсюда куда-нибудь?

– Да, – сказала Асхелека растерянно. Восхищенные взгляды ее хихикающих одноклассниц в сторону Тхорна внезапно придали ей храбрости и неожиданно даже успокоили. На их фоне она выглядела самой нормальной.

– Ладно, – Тхорн взял ее за руку и протиснулся мимо школьниц, а затем опустился на одно колено и наклонился, касаясь рукой земли. Асхелека без слов легла на его спину, и Тхорн вслепую пристегнул ремни. Это заняло у него ровно десять секунд, после чего он взлетел, коротко разбежавшись. На какие-то несколько мгновений дыхание замерло на губах.

Ее полеты обычно выглядели совершенно иначе. Сначала ее долго пристегивали, проверяли ремни. Потом переносчик осторожно раскрывал крылья и долго-долго бежал прежде, чем крылья сами поднимали вверх.

Тхорн почти не разбегался. Казалось, он сделал всего несколько шагов, после чего двумя-тремя сильными взмахами поднял их высоко в воздух. Его огромные темно-серые крылья казались настолько надежными, что Асхелека мгновенно перестала волноваться насчет безопасности, и осталось лишь немного смущения от неожиданной близости.

Она хотела попенять ему за спектакль, устроенный у школы, но не стала, потому что в глубине души это вызвало у нее восторг – вольно или невольно, появление Тхорна помогло утереть нос всем девчонкам, которые шептались о ней месяцами. Они все теперь будут до смерти завидовать и совсем иначе смотреть на нее, удовлетворенно поняла Асхелека.

Но тут же ее мысли полностью переключились на чудовищно огромное, пышущее жаром и энергией мужское тело, к которому она невольно оказалась прижата. Охваченная потребностью что-то сказать, чтобы только не думать о теплой сильной спине под своей щекой, а также о приятном запахе, исходившем от него, она повернула голову, посмотрела на жесткий ежих почти белых волос и заметила вслух:

– Ты отрастил волосы. Тебе идет.

– Долго они не проживут – скоро сбрею опять для турнира, – отозвался Тхорн и замолчал, взяв курс к небольшим скалам на юге от города. Прерывисто вздохнув, Асхелека закрыла глаза.

***

– Ух, ты. Первый раз вижу взрослого человека, заснувшего в полете. Не высыпаешься? – с улыбкой осведомился Тхорн. Асхелека моргнула, просыпаясь: его глаза были слишком близко, а земля качалась. Оказалось, он нес ее на руках, и она напряглась всем телом, вцепляясь в его рубашку:

– Что ты делаешь?

– Здесь трудно ходить, – сказал Тхорн, перешагивая через камни и железяки. – Погоди.

Наконец, он поставил ее на ровную поверхность, и девушка сначала сделала два шага назад, и лишь потом осмотрелась. Они находились внутри огромной скалы, явно когда-то служившей спортивным залом.

– Заброшенный спортивный центр, – подтвердил он ее догадку, старательно не замечая ее смущения. Его голос показался ей неестественно бодрым, но инстинкты подсказали Асхелеке не размышлять об этом дольше одного мгновения.

– Я выкупил эту скалу три года назад, и все руки не доходят все здесь обустроить, – продолжил Тхорн. – Я покажу тебе.

Ее крепко взяли за руку, включился фонарь, и они пошли внутрь скалы. Там ощущалась прохлада, но и своеобразный уют присутствовал. Проведя ее сквозь огромные гулкие площади, Тхорн отвалил какой-то камень, и они оказались на открытой площадке, с трех сторон огороженной стенами – приземлиться сюда было бы невозможно, не расквасив нос. Зато сидеть здорово.