Текст книги "Город кошмаров"

Глава 16

Когда я подхожу к палатке, она уже наполовину пуста. Джанет упаковывает вещи, а папа таскает коробки в старый мини-фургон.

– А мне что делать? – спрашиваю я.

Папа оглядывается и вздыхает.

– Честно говоря, детка, в ресторане от тебя пользы больше. Идите с Джанет туда, а я тут закончу один.

– Ладно.

Я беру большую сумку с чистыми вилками и ложками и взваливаю через плечо.

– Джанет, пойдём вместе?

Поднявшись из-за стола, она смахивает волосы, падающие на глаза.

– Я тебя догоню! Хочу ещё раз осмотреть палатку, чтобы ничего не забыть.

Хорошая мысль. Не знаю, во сколько обходится родителям содержание ресторана, но посуда и всё необходимое для приготовления пищи стоят дорого. Папин любимый нож, например, стоит больше сотни долларов.

Через несколько минут я уже у ресторана. В окнах мерцают огни, наверное, свечи. Мама иногда любит ставить их на столы, говорит, они создают таинственную атмосферу.

Я вхожу, и над дверью звенит колокольчик. Мама принимает заказ у столика в первом зале. Я заглядываю в заднюю комнату и облегчённо вздыхаю, заметив, что посетителей не так много. Если повезёт и положение не изменится, то, как только вернётся папа, меня отпустят домой.

Только я дохожу до стойки, снова звенит звонок. В зале слышатся голоса.

Ну, с планами я поторопилась.

Мама порхает от столика к столику, и я повязываю фартук. Без Джанет одна она все столики не обслужит.

– Добро пожаловать в «Холм». Столик на пятерых?

– Да, пожалуйста, – отвечает за всех мужчина.

На футболке, торчащей из-под расстёгнутого пальто, написано: «Истпорт, Массачусетс. Наши кладбища лучше ваших!»

Я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

– Где бы вы хотели сесть: в первом или втором зале? – спрашиваю я, зная, каким будет ответ.

Никто не садится впереди, если сзади есть свободные места. Ведь легендарная стена находится именно там.

– Во втором зале, дорогая, пожалуйста!

Мужчина подталкивает остальных. Они замолкают и следуют за мной в конец ресторана.

Предложив меню, я выдвигаю стулья, чтобы они могли сесть. Так учила меня мама. Она всегда говорит, что поход в ресторан для посетителей – это побег от обыденной жизни. Своя кухня надоедает, и мы должны сделать всё возможное, чтобы они чувствовали себя свободно. Легко.

– А вот об этом я как раз и говорю, – сообщает женщина, сбрасывая жакет.

Она проводит пальцем по лежащей перед ней салфетке в форме призрака.

– Зажжённые свечи. Салфетки-привидения. У ресторана яркая индивидуальность.

– Что правда, то правда, – соглашается другая. – Дентоны – такие молодцы!

Я очень горжусь. Родители вложили в ресторан всю душу. И до сих пор работают не покладая рук. Приятно, когда люди ценят их работу.

Схватив кувшин с водой, я наполняю стаканы. Разговор с ресторана переходит на парад. Кто бы ни были эти люди, они, кажется, его планировали.

Я ставлю на стол первые две тарелки с чили и останавливаюсь, когда мужчина берёт меня за рукав.

– Надеюсь, на парад ты сегодня отсюда выбиралась?

– Вообще-то я его фотографировала для школы, Портовой школы.

– Ты из Портовой школы? – радостно хлопает в ладоши одна из женщин. – Старший сын закончил её несколько лет назад, а сейчас у меня там учится ещё один сын. Так ты изучаешь фотографию?

– Да, – отвечаю я. – Там очень хорошая программа.

Мне кажется, ей хочется, чтобы я спросила, кто её сын, но я не стану. Он может быть моложе меня, и если я проявлю интерес, она попросит меня его опекать. Водить в кафе и всё такое. Детей я люблю, но в школе мне не приходится с ними много общаться. Не то что в ресторане, где я провожу время, вытирая высокие стульчики и убирая еду, которую они бросают на пол.

– Правда хорошая! Мы так рады, что талантливые ученики школы помогают проводить праздники. Особенно в этом месяце!

Она отпивает глоток воды.

– Реклама в газете привлечёт ещё больше туристов на юбилей. Попомните мои слова.

Празднование годовщины. Тьфу! Я представляю ещё больший парад в Истпорте и вспоминаю Сару. Её хриплый голос. Глаза. Как она меня схватила и не отпускала.

С вежливой улыбкой я отхожу от стола. Остановившись поодаль, сосредоточиваюсь на дыхании. Большой вдох – хорошим мыслям здравствуйте, большой выдох – плохим мыслям прощайте. Я только несколько раз занималась с мамой йогой, но узнала, как важно дыхание. Сейчас кажется, что только благодаря правильному дыханию я и держусь.

Немного придя в себя, разношу еду на другие столы, потом возвращаюсь к большой компании.

– Решили, что будете заказывать?

Они начинают говорить одновременно и смеются. Когда смех стихает, по очереди делают заказы. Я чувствую себя лучше, пока один из мужчин не спрашивает, понравился ли мне сюрприз на параде.

– Сюрприз?

Вопрос почему-то звучит зловеще. По спине бегут мурашки. Так это был трюк? Не этот ли человек изображал старуху? Я внимательно всматриваюсь, не меняются ли у него глаза.

– Да, сюрприз! – с гордостью восклицает он. – Фейерверк. Ты наверняка видела. Мы его проводили впервые. Надеюсь, это произвело впечатление.

Я нервно смеюсь.

– Ах, да! Фейерверк. Грандиозное зрелище.

Он постукивает по столу, и столовые приборы подпрыгивают.

– Слыхали? Грандиозное! Я говорил, это замечательная мысль.

У раздаточной звенит колокольчик. Чей-то заказ готов. Через секунду в зал входит мама с полным подносом в руках. Я завершаю сбор заказов, и она начинает монолог.

– Говорят, это произошло здесь… – сообщает она, театрально показывая на стену за спиной мужчины, с которым я только что беседовала.

Мама шествует через зал, останавливается рядом.

– Знаете ли вы, что здесь произошло много лет назад, мистер Хиббл?

Он расплывается в улыбке.

– Ну конечно! Но скажу за всех членов городского совета, я не прочь послушать эту историю ещё раз!

Совет. Значит, эти люди отвечают за организацию самого невыносимого месяца жизни в Истпорте. Я улыбаюсь, хотя с удовольствием стукнула бы этого мистера Хиббла. Всех их! Неужели они не понимают, что это город, где живут люди, а не тематический парк аттракционов? Если бы не их дурацкие идеи, родители владели бы нормальным рестораном. Готовили бы нормальную еду. Рассказывали бы нормальные истории…

Я извиняюсь и ухожу с принятыми заказами. На самом деле мне нужно просто уйти. Если бы не городской совет, парада в городе бы не было.

Сара не превратилась бы в жуткую не-Сару. Сегодня бы наступил новый день, лучший день, который я ждала.

Они всё испортили.

Глава 17

Когда вечерний наплыв посетителей наконец рассеивается, я едва стою на ногах. Даже после прихода папы и Джанет народу столько, что уйти невозможно. Я одну за одной подаю на столы пасту «Полтергейст», популярное в нашем ресторане блюдо. Это просто макароны под сливочным соусом с луком и красным перцем, но посетителям они очень нравятся. Почти так же, как мамины рассказы, которые льются рекой с тех пор, как я вошла.

Чепуха.

Опустив ещё набор грязной посуды в кухонное окно, я с тоской смотрю на дверь.

– Надеешься сбежать? – обходя меня, спрашивает Джанет.

Со светлым конским хвостом, болтающимся за спиной, она похожа на девчонку, хотя уже закончила колледж.

– Даже не представляешь как.

– Может, осуществим твоё желание? Толпа расходится. Я коплю на новую кофеварку эспрессо и не хочу ни с кем делиться чаевыми, – хитро улыбается она.

Кажется, впереди мелькнул проблеск надежды.

– Правда? Это точно? Ты ведь с самого утра работаешь без передышки…

– Всё нормально. Честно. Завтра у меня выходной, тогда и отосплюсь.

Я, наверное, разволновалась, потому что она смеётся.

– Успокойся. Главное, не суетиться. Сделаем так, что комар носа не подточит. Скажешь родителям, что у тебя куча домашней работы.

Она замолкает и хмурит брови.

– У тебя есть домашнее задание?

Я качаю головой. Нет.

– Неважно. Притворись, что тебе много задали. Потом я намекну, что чаевые сегодня хорошие, а мне нужны деньги. Как тебе план?

Я так благодарна, что повисаю у неё на шее.

– Спасибо, спасибо, спасибо!

Джанет смеётся и машет на меня полотенцем.

– Ладно. Давай отпросим тебя и беги отсюда!

Мне не надо повторять дважды. Я должна встретиться с Джошуа и Эмми как можно скорее. А ещё хочу поговорить с Бри. Мне жаль, что мы так плохо расстались. Она обиделась, хотя я этого не хотела, мне нужно извиниться.

* * *

На улице холодно. Солнце скрылось за горизонтом, стемнело, поднялся ветер.

Когда в темноте не видно разноцветных листьев на деревьях, пропадает последняя красота. Со всеми своими туристами, парадами, холодами осенний Истпорт мне совершенно не нравится.

Натянув на голову капюшон пальто, потуже затягиваю завязки. Я доберусь до дома быстро. А как только приду, напишу Бри и извинюсь. Может, даже пошлю ей печенье из булочной. Надо как-то загладить вину!

Поворачиваю за угол у кладбища Крэкиноу и слышу за спиной шелест. Остановившись, разворачиваюсь и всматриваюсь в темноту. Благодаря ближайшему фонарю вижу, что улица пуста.

По крайней мере, мне так кажется.

Вдохнув поглубже, я разворачиваюсь и иду дальше. Через несколько шагов снова слышу звук. Шорох. Я замираю, боясь сделать шаг, а ещё больше – обернуться.

Может, это она? Старуха?

Сейчас всё возможно. За последние двадцать четыре часа со мной случилось больше странного, чем за все двенадцать лет жизни. И всё связано с ней…

Я быстренько просчитываю возможности. До дома ещё далеко. Пока я туда доберусь, тот, кто идёт по пятам, сто раз меня догонит. Окна вокруг все тёмные, видимо, дома никого нет.

Я одна-одинёшенька.

Одна и, судя по всему, скоро отдам концы.

Шорох за спиной превращается в чёткие шаги. С быстрой ходьбы я перехожу на бег. И не раздумывая, резко сворачиваю на кладбище. Кому-то может показаться, что глупее убежища не придумать, но готова спорить, что знаю кладбище гораздо лучше преследователя, кто бы он ни был. Мы здесь столько раз играли в прятки, что мне знаком каждый укромный уголок. А спрятаться тут есть где, но в темноте попробуй найди, если не знаешь место как свои пять пальцев.

На холоде дыхание вырывается облачками белого пара. Я поворачиваю за тёмный угол, оставив мощёную дорожку и петляя между надгробиями. Наконец я нахожу то, что искала, – склепы.

Между склепами я пробираюсь на ощупь, вытянув руки, пока не натыкаюсь на большую круглую ручку. Упираясь ногой, тяну дверцу. Она медленно со скрипом открывается. Я мгновенно проскальзываю внутрь и закрываюсь.

Присев, пытаюсь успокоить дыхание. А ещё пытаюсь не думать о том, что прячусь в склепе.

Рядом с мертвецами.

В темноте.

Лучше бы я осталась в ресторане!

Копаюсь в карманах и достаю мобильник. Фонариком освещаю убежище.

В конце комнатки витражное окно, мраморная скамья, и на стенах выгравировано шесть имён. Значит, в склепе захоронено шесть человек. Шесть.

Я тяжело дышу. Вот почему я не хочу здесь жить. Я для этого не создана. Может, выросшие в этом городке привыкли к такому, но это не для меня.

Снаружи, нарушая тишину, доносится хруст. Я, затаив дыхание, гашу фонарик. Опять хруст. Прижав лицо к щели в двери, я выглядываю. Улавливаю в темноте движение, и меня охватывает паника. Даже в темноте видно, как кто-то идёт по тропе между склепами.

Я забиваюсь в угол и закрываю глаза. Снова слышны шаги. Они приближаются. Совсем рядом. Я зажимаю рот и не шевелюсь. Вслед за шагами замирает сердце. Они прямо за дверью… И тут раздаётся скрип.

Дверь распахивается.

Глава 18

Что-то летит мне в лицо. Листья. Я бешено их отбрасываю, потом сплёвываю мелкие кусочки, прилипшие к губам, и вжимаюсь глубже в угол. Я в ловушке. Поймана и почти ничего не вижу, ослеплённая листьями.

Слышится тяжёлое дыхание с присвистом.

Снова раздаётся скрежет, и тень, стоящая в дверном проёме, складывается пополам. Вот они. Мои последние секунды на земле, а я скрючилась как червяк на дне могилы. Какое убожество.

– Я знаю, что ты здесь, – говорит тень.

Я замираю. Этот голос. Он мне знаком.

Подняв телефон, я включаю фонарик и освещаю тень. Человек в дверном проёме инстинктивно загораживает глаза от яркого света. Когда он опускает руку, я понимаю, что не ошиблась.

Взлохмаченные каштановые волосы. Ярко-синие глаза. Классные высокие кеды Converse.

– Джошуа! – визжу я, всё ещё забившись в угол, как последняя трусиха. – Что ты делаешь?

Он поднимает руку, а другой роется в карманах. Через секунду достаёт что-то красное. Ингалятор. Он делает вдох, и я снова слышу свист.

– Астма? И я всё время убегала от преследователя-астматика?

Я сгораю от злости. Встаю и отряхиваю джинсы. Они в грязи, и я всё ещё дрожу. А ещё хуже, если моя несдержанность потревожила вечный покой десятков умерших. Не везёт, говорите?

– Я чуть не умерла!

– Извини, – начинает он. – Не хотел тебя пугать.

– А что ты хотел? – спрашиваю я. – Ты загнал меня на кладбище, Джошуа. Это… Даже не знаю, как назвать.

– Я не думал, что это ты! Клянусь.

Теперь испугался он. Хорошо. Пусть хоть наполовину почувствует мой страх. Отодвинув его плечом, я выхожу из склепа. Нога тонет в луже.

– Ага, и теперь ещё кеды грязные! Фу!

Джошуа проводит руками по волосам. Но пряди снова падают на глаза.

– Может, прекратишь на меня кричать хоть на минуту – я объясню. Пожалуйста!

Его тон останавливает меня. Хотя я не бешусь и не швыряюсь в него грязью. А вполне могла бы.

– Говори.

– Я думал, ты – это она. Старуха.

Здра-а-а-вствуйте… теперь я обиделась.

– Что ж, я старая и морщинистая?

– Темно, Мэллори. Очень темно. А ты в белом.

Он показывает на моё белое пальто.

– И двигаешься неуверенно.

Я складываю руки на груди.

– Неуверенно. Ну нет. Не приписывай мне то, чего нет. Неуверенный здесь только ты.

Джошуа обижается.

– Я хотел помочь…

В глубине души я понимаю, что он прав. Я говорила не о нём, а о себе. Это я испугана, слаба и беспомощна. Старуха добралась до всего. Я смотрю на пальто, понимая, как оно светится в темноте. Если бы я его увидела издали, держа в голове таинственную женщину, то тоже испугалась бы.

– Ты решил, что я – та самая старуха, и гнался за мной? – растерянно спрашиваю я.

Каждый раз, когда я её встречаю, то так пугаюсь, что не могу ни о чём думать, только бы убежать.

– И что же ты хотел сделать? Спросить? Поймать?

Он поджимает губы.

– Даже не знаю! Может, просто проследить, куда она пойдёт, или ещё что-нибудь разузнать. Мы с ней давно знакомы, Мэллори, – с того самого дня, когда я сюда переехал. И она мне надоела. Я хочу, чтобы она исчезла. – Он громко вздыхает и добавляет: – Это и тебе на пользу пойдёт.

Мой гнев тает. Может, я его неправильно понимаю, но он, кажется, хочет помочь не только себе, но и мне.

– Извини, что на тебя наорала.

– Извини, что напугал.

Я поднимаю ногу и освещаю ноги фонариком.

– Но ты поможешь мне отчистить кеды, приятель.

– Замётано, – смеётся Джошуа, натягивая шапку.

Он оглядывает кладбище и притворно содрогается.

– Пойдём-ка отсюда, пока не объявилась настоящая старуха. А то у меня от этого пейзажа мурашки по коже.

– Ещё бы. Тут же полно мертвецов, – отвечаю я с жуткой усмешкой.

– Ого! Тебя лучше не злить.

– Поздно спохватился, – дразню я.

Но на самом деле он мне нравится. Джошуа такой забавный. Славный. И, судя по обуви, у него отличный вкус.

Он тут же спотыкается об упавшее дерево.

Неловкий. Ну, неважно.

– Что это ты развеселилась? – недовольно ворчит он, сбрасывая с кед ошмётки грязи.

Я поднимаю ногу в грязном ботинке и заливаюсь смехом.

– Близняшки!

Джошуа тоже хохочет. Я смеюсь, сгибаясь пополам, когда нужно перевести дыхание.

– Не знала, что у тебя астма, – наконец успокоившись, замечаю я.

– Мы с тобой познакомились только сегодня утром, – отвечает он.

И правда.

– Тебе плохо? Ты пыхтел, как зомби.

При свете уличных фонарей вижу, как он пожимает плечами.

– Терпимо. Сейчас лучше. А раньше было плохо, да. Когда был поменьше, три раза лежал в больнице, проблемы с дыханием.

Я хмурюсь. Одно дело, когда не ладится с домашними заданиями. Это нормально. Или с замком шкафчика в раздевалке. То же самое. Но проблемы с дыханием – это как-то несправедливо.

– Да всё нормально. Правда. Не каждый же день я гоняюсь за людьми по кладбищу, – смеётся он.

В мгновение ока мы уже стоим перед нашими домами.

Я расстроенно смотрю на свои тёмные окна. Если в ресторане будет поменьше народа, то либо мама, либо папа придут домой, чтобы я не осталась одна поздно вечером. Но иногда посетителей много до самой ночи, и оттуда не уйдёшь. Надеюсь, не сегодня. Я не люблю оставаться одна.

– Ну что, до завтра?

Он согревает дыханием руки, потом засовывает их в карманы.

– Сможем встретиться после школы? Обменяемся опытом и, может, подумаем, как всё это остановить.

– Может быть. Мне нужно отпроситься у родителей. Будем надеяться, что я не понадоблюсь им в ресторане.

– Отлично. Как узнаешь, напиши!

– Можно я позову Эм? – спрашиваю я. – Когда мы познакомились, она разоблачала легенды в Истпорте, и у неё хорошо получается разгадывать тайны.

Он поднимает брови.

– Я знаю. Слышал скандальную историю про гостиницу.

Я удивлённо ахаю.

– Откуда ты об этом знаешь?

Я думала, что о расследовании известно только семье Эмми да владельцам гостиницы.

– Мама услышала об этом на работе, – отвечает он. – Наверное, все только об этом и говорили.

Я не спрашиваю, где она работает – это неважно. Раз она слышала о том, как Эмми расследовала легенду о мистере Гонте, значит слухи в Истпорте распространяются быстрее, чем я думала. Какие бы поиски мы ни провели, чтобы решить нашу маленькую… гм, проблему… всё нужно держать в строжайшей тайне, иначе не успеешь оглянуться, как о нас будет судачить весь город. И тогда, считай, всё пропало.

– Да, правда, позови Эмми, – продолжает Джошуа. – Нам любая помощь пригодится.

Ещё бы!

Мы расходимся – каждый к себе домой. Джошуа машет на прощание перед тем, как войти в дверь. Я замечаю, что у него в доме тоже темно.

Надеюсь, до утра с нами ничего не случится.

Глава 19

Вздрагиваю и просыпаюсь. Холодно, очень холодно! Тянусь за одеялом и не могу найти. Наверное, упало с кровати.

Медленно открывая глаза, смотрю вверх. Светодиодных ламп на потолке нет. Вместо них звёзды. Настоящие! Настоящие звёзды и настоящее небо… и что-то настоящее колет меня в бока и ноги.

Я сглатываю и сажусь. Меня охватывает страх. Вокруг громоздятся скалы. Пижамные штаны промокли и все в песке. Я босиком, ноги окоченели. Стуча зубами, растираю покрытые мурашками руки.

Завывает ветер, вспыхивает яркий свет. Слежу за его движением, чтобы понять, откуда он… Это маяк. Я лежу у маяка. Поднимаюсь на дрожащие ноги и щурюсь, глядя в темноту.

Как я сюда попала?

Приподняв одну ногу, разглядываю царапины. Под ногти набился песок, в глаза тоже. Спотыкаясь, делаю несколько шагов, затем снова сажусь. Всё болит, и мне страшно.

– Мэллори? – зовёт из темноты голос.

Я испуганно вздрагиваю и вскакиваю.

– Не подходи!

Схватив корягу, отчаянно машу ею в кромешной тьме. На третьем взмахе во что-то попадаю – кто-то приглушённо охает.

– Ой! Что за чёрт?

Я замираю.

– Джошуа?

Тишина. Снова вспыхивает свет, и в паре шагов я вижу мальчишечью фигуру.

– Джошуа, это ты? – повторяю я и тянусь к нему.

Похоже на его голос. Да, точно его! Наверное, я его ударила!

– Чёрт. Ты врезала мне по плечу, чокнутая!

На него снова падает свет. На этот раз он ближе и сжимает плечо. Как и я, одет по-домашнему. На нём спортивные штаны и простая белая футболка.

– Извини. Я думала, ты…

– Ты думала, я – это она? – спрашивает он, стуча зубами.

Я киваю, хотя он меня не видит. На моих глазах выступают слёзы.

На нас падает свет, и я цепенею. На этот раз я отчётливо вижу Джошуа. Его бледную, покрытую песком кожу и мешковатые спортивные штаны. И вижу что-то за его спиной. Нет, кого-то.

– Джошуа, у тебя за спиной кто-то стоит! Кто-то за твоей спиной!

Я кричу, но мой голос заглушают волны и ветер.

Свет вспыхивает снова, описывая тот же самый круг, который он делает всю ночь. На этот раз, когда он освещает Джошуа, я визжу.

Прямо за спиной Джошуа стоит старуха, пятнистые зелёные пальцы тянутся к его горлу. Сквозь кожу просвечиваются чёрные вены, рот перекошен отвратительной ухмылкой, обнажившей сломанные гнилые зубы.

Я тащу Джошуа от неё подальше и, не удержавшись на ногах, падаю навзничь. Боль пронзает копчик и бедро. Джошуа падает рядом со мной.

Завывания ветра перекрывает монотонный голос. Он напевает самую жуткую, самую ужасную мелодию, страшнее которой я и представить не могу.

– Мэллори, вставай! Вставай, надо бежать. Ну же!

Теперь меня тащит Джошуа. Он так сильно дёргает меня за руку, что боюсь, она оторвётся. Когда я наконец встаю на ноги, мы скользим от одной скалы к другой, царапая до крови руки и ноги, одежда промокает до нитки. Холод пробирает меня до костей, и неважно, как далеко мы от маяка…

Я всё ещё слышу её напев.

Насмешливый.

Полный угрозы.

* * *

Мы на моём крыльце, дрожим и молчим. Моя парадная дверь открыта настежь. То же самое с дверью Джошуа. Очевидно, мы оба встали с постели, шмыгнули в дверь и в трансе добрались до маяка. В трансе, в который нас ввела она.

– Оно настоящее? – спрашиваю я.

– Проклятие? Да. Думаю, лучше сказать, что оно очень даже настоящее, – отвечает он, шевеля синюшными пальцами ног.

Я качаю головой и горько смеюсь.

– Смешно. Я ведь не верю в эту чепуху!

– Хочешь сказать, раньше не верила. Теперь выбора нет, – мрачно отвечает он.

Я берусь за дверную ручку, вздрагивая, когда пальцы касаются холодного металла.

– Мне страшно. Очень страшно. Что же делать? Она ведь нас преследует, в следующий раз мы можем и не спастись.

Он смотрит мне в глаза.

– Поэтому нужно выяснить, кто она и чего хочет. Срочно.