Текст книги "Наваждение"

Глава 21

Плантация Пенумбра

– Вы уверены, Винсент? Абсолютно?

– Я проверил местную гостиницу «Хума-хаус», – пояснил д’Агоста. – После изучения птиц в доме на плантации Окли – под именем своей кошки – ваша жена переночевала в гостинице. Там она назвалась настоящим именем: наверное, у нее потребовали какой-нибудь документ, особенно если она расплачивалась наличными. Зачем ей там ночевать, если она не запланировала на следующий день вернуться потихоньку в музей и стащить чучела? – Он протянул Пендергасту листок. – Вот копия записи в регистрационном журнале.

Пендергаст мельком глянул.

– Почерк моей жены. – Он отодвинул страничку; лицо у него было неподвижно, как маска. – А насчет даты кражи вы тоже уверены?

– Двадцать третье сентября, плюс-минус пару дней.

– Примерно через полгода после нашей свадьбы.

В кабинете на втором этаже повисло неловкое молчание. Д’Агоста смущенно разглядывал звериные головы на стенах, шкуру зебры на полу. Потом взгляд его упал на громоздкий деревянный шкаф, в котором красовались замечательные мощные винтовки с прекрасной гравировкой. Какая же из них принадлежала Хелен?

В кабинет заглянул Морис:

– Не угодно ли еще чаю, господа?

Д’Агоста покачал головой. Морис казался ему слегка надоедливым – старый дворецкий хлопотал над ними, как наседка.

– Нет, спасибо, Морис, – сказал Пендергаст.

– А вы что раздобыли? – спросил д’Агоста.

Пендергаст ответил не сразу. Медленно сплетя пальцы, он положил руки на колени.

– Я был в отеле «Байю-Гранд» – там раньше размещалась лечебница «Мез Сен-Клер», где Одюбон написал свою «Черную рамку». Моя жена и там побывала, расспрашивала про картину. Это, видимо, произошло через несколько месяцев после того, как мы познакомились. И еще один человек – то ли коллекционер, то ли торговец весьма сомнительной репутации – тоже узнавал про картину, примерно годом раньше, чем Хелен.

– Выходит, «Черной рамкой» интересовались и другие.

– И похоже, весьма активно. В подвале лечебницы мне удалось найти несколько интересных документов, в которых описаны история болезни Одюбона, курс лечения и прочее. – Пендергаст достал из портфеля обернутый в пленку пожелтевший обрывок ветхой страницы. – Отчет доктора Арне Торгенссона, лечащего врача Одюбона. Я прочитаю нужную часть:

Состояние больного улучшилось, как физическое, так и душевное. Он находится на амбулаторном лечении и развлекает пациентов рассказами о своих приключениях на Фронтире. На прошлой неделе он послал за красками, холстами и подрамниками и начал писать, да как! Смелые мазки, удивительные краски! Он изобразил совершенно необычн…

Пендергаст аккуратно вложил листок в портфель.

– Как видите, недостает важнейшей части – описания картины. Сюжет ее никому не известен.

Д’Агоста отхлебнул чаю, жалея, что это не пиво.

– А тут и гадать нечего: на картине изображен каролинский попугай.

– Аргументы, Винсент?

– Потому Хелен и украла чучела в Окли. Чтобы отследить – точнее, идентифицировать – картину.

– Логика хромает. Зачем их непременно красть? Достаточно просто изучить.

– Вовсе нет. Если за картиной охотятся конкуренты и ставки высоки, то важно самое незначительное преимущество. Вдобавок ни к чему оставлять весомые доказательства, которые могут попасть в руки соперников. Кстати, вполне возможно, что это наведет нас на след убий… – Д’Агоста осекся, не желая высказывать вслух догадку.

Пендергаст испытующе взглянул на лейтенанта и, понизив голос до шепота, произнес:

– Похоже, эта загадочная «Черная рамка» и есть то, чего до сих пор мы не знали, – причина преступления.

В комнате наступила тишина.

Наконец Пендергаст шевельнулся.

– Впрочем, не будем забегать вперед. – Он достал из портфеля еще одну бумагу. – Я нашел также и вот это – видимо, фрагмент отчета о выписке Одюбона:

…был выписан из лечебницы 14 ноября 1821 года. Перед отъездом он передал только что законченную картину доктору Торгенссону, директору лечебницы «Мез Сен-Клер», в благодарность за возвращенное ему здоровье. При выписке присутствовало несколько врачей и пациентов, и все проща…

Пендергаст убрал листок и с решительным видом закрыл портфель.

– А где же картина теперь? – спросил д’Агоста.

– Доктор Торгенссон вышел на пенсию и поселился в Порт-Ройяле. Туда я и направлюсь. Есть и еще один вопрос, имеющий косвенное отношение к делу. Помните, Джадсон упомянул, что Хелен как-то ездила в Нью-Мадрид, штат Миссури?

– Да.

– В тысяча восемьсот двенадцатом году там произошло мощное землетрясение – больше восьми баллов по шкале Рихтера. В результате образовалось несколько озер, изменилось русло Миссисипи, город лежал в руинах… И – вдобавок…

– Что?

– Во время землетрясения Джон Джеймс Одюбон находился в Нью-Мадриде.

– Ну и?.. – Д’Агоста непонимающе пожал плечами.

Пендергаст развел руками:

– Совпадение? Возможно.

– Я старался разузнать про Одюбона как можно больше, но, по правде сказать, студент из меня никудышный, – сказал д’Агоста. – А вам что про него известно?

– Теперь – очень много. Расскажу вам вкратце. – Пендергаст помолчал, собираясь с мыслями. – Одюбон, незаконнорожденный сын французского морского офицера и его возлюбленной, родился на Гаити, детство провел во Франции у мачехи. Когда ему исполнилось восемнадцать, его послали в Америку, чтобы он не попал в наполеоновскую армию. Одюбон поселился в Филадельфии, где и занялся изучением и рисованием птиц. Он женился на местной девушке, Люси Бейкуэлл. Супруги переехали в Кентукки, к самой границе Фронтира, и открыли лавку. Однако Одюбон большую часть времени посвящал птицам – охотился, обрабатывал, изготовлял чучела. Он увлекался их рисованием, но его ранние работы были слабыми и неуверенными. Сохранившиеся ранние наброски столь же безжизненны, как и мертвые птицы, которых он рисовал. Торговец из него не вышел; в тысяча восемьсот двадцатом году он обанкротился и перевез семью в Новый Орлеан, в развалюху на Дофин-стрит, где они жили в нищете.

– Дофин-стрит, – пробормотал д’Агоста. – Так вот как он познакомился с вашей семьей?

– Да. Человек он был обаятельный: красивый, темпераментный, прекрасный стрелок, ловкий фехтовальщик. Он подружился с моим прапрадедом Боэцием, и они часто вместе охотились. В начале тысяча восемьсот двадцать первого года Одюбон заболел – настолько серьезно, что потерял сознание. Его увезли в лечебницу «Мез Сен-Клер», где он долго выздоравливал. Во время лечения, как вы уже знаете, он написал картину, которую называют «Черная рамка». Что на ней изображено – неизвестно.

Пендергаст отпил чаю и продолжил:

– Когда Одюбон поправился, то, по-прежнему не имея ни цента, вдруг задумал изобразить в натуральную величину всех представителей американской птичьей фауны и таким образом составить огромный труд по естественной истории. Люси работала учительницей и кормила семью, а Одюбон бродил по стране с ружьем, красками и планшетом. Он нанял себе помощника и спустился по Миссисипи. Одюбон изобразил сотни птиц в их естественной среде – как живых; ничего подобного раньше не создавалось. В тысяча восемьсот двадцать шестом году он уехал в Англию и нашел там гравера, который изготовил по его акварелям медные пластины для гравюр. Потом Одюбон объездил Америку и Европу в поисках подписчиков на издание, которое назвал «Птицы Америки». Последний том вышел в тысяча восемьсот тридцать восьмом, и к этому времени Одюбон уже прославился. Несколько лет спустя он приступил к работе над другим грандиозным проектом – «Живородящие четвероногие Северной Америки». Однако разум у него начал слабеть, и работу пришлось заканчивать его сыновьям. В последние годы жизни Одюбон страдал от буйного помешательства и умер в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году, в Нью-Йорке.

– Интересная история! – воскликнул д'Агоста.

– Несомненно.

– И никто понятия не имеет, куда девалась «Черная рамка»?

– Похоже, что для исследователей творчества Одюбона это прямо-таки святой Грааль. Завтра я побываю в доме, где жил Арне Торгенссон, всего в пяти милях к западу от Порт-Аллена. Надеюсь найти там след картины.

– Если судить по датам, которые вы упоминали, то… – Д’Агоста замолчал, пытаясь подобрать слова потактичнее, – ваша жена интересовалась Одюбоном и «Черной рамкой» еще до вашего знакомства?

Пендергаст не ответил.

– Раз уж я вам помогаю, – сказал лейтенант, – нечего вам всякий раз замолкать, как только я касаюсь какой-нибудь щекотливой темы.

– Вы совершенно правы, – со вздохом согласился Пендергаст. – Похоже, Хелен была увлечена, а точнее, одержима Одюбоном с самого детства. Ее желание узнать о нем как можно больше частично и привело к нашему знакомству. Видимо, ее особенно интересовала «Черная рамка».

– Но для чего было скрывать этот интерес от вас?

– Она не хотела, чтобы я узнал, что наше знакомство состоялось не благодаря счастливой случайности, а было спланировано заранее, и довольно ловко. – Лицо Пендергаста потемнело, и д’Агоста пожалел, что спросил.

– Наверное, она опасалась конкурентов, – заметил он. – Как она вела себя в последние недели? Нервничала, волновалась?

– Да, – медленно ответил Пендергаст. – Я всегда объяснял это проблемами на работе, подготовкой к сафари.

– А что еще необычного вы заметили?

– В те дни я совсем мало бывал в Пенумбре.

За спиной д’Агосты кто-то кашлянул. Опять этот Морис!

– Я только хотел предупредить, что иду спать, – сказал дворецкий. – Не будет ли каких распоряжений?

– Один вопрос, Морис. Перед нашей последней с Хелен поездкой я почти не бывал дома.

– Вы месяц провели в Нью-Йорке, – кивнул дворецкий. – Готовились к сафари.

– За время моего отсутствия Хелен не совершала каких-нибудь странных, нехарактерных для нее поступков? Быть может, она получила взволновавшее ее письмо или же ее расстроил какой-нибудь телефонный звонок?

Старый слуга задумался.

– Не припоминаю, сэр. Хотя она вообще нервничала, особенно после той поездки.

– Поездки? Какой?

– Однажды рано утром, часов около семи, я проснулся от шума ее мотора – он громкий был, помните? Она мне ничего не сказала, не предупредила – уехала невесть куда и возвратилась через двое суток, сама не своя. Что-то ее расстроило, но она и словом не обмолвилась ни куда ездила, ни что произошло.

– Понятно, – сказал Пендергаст, переглядываясь с д’Агостой. – Спасибо, Морис.

– Не за что, сэр. Доброй ночи. – Старый слуга повернулся и бесшумно скрылся.

Глава 22

Д’Агоста свернул с 10-й трассы на шоссе Бель-Шасс и понесся по почти пустой дороге. Стоял теплый февральский день, и лейтенант, опустив стекла, включил радиостанцию, которая крутила рок-н-ролл. Сегодня он пребывал в наилучшем расположении духа. Машина со свистом неслась по дороге, а он тем временем с удовольствием отхлебывал кофе из картонного стаканчика. Съеденные чуть раньше пончики радовали желудок. «Самое то, и плевать на калории!» – довольно подумал д’Агоста.

Вчера лейтенант целый час проболтал с Лорой Хейворд, что значительно улучшило его настроение, и впервые за последнюю неделю он прекрасно выспался. Проснувшись, обнаружил, что Пендергаст уже уехал, а Морис приготовил яичницу с беконом и овсянку. После обильного завтрака д’Агоста двинул в город и отлично управился в департаменте новоорлеанской полиции Шестого округа. Вначале, когда лейтенант завел речь о семействе Пендергастов, его слушали настороженно, но потом увидели, что он свой парень, и отношение к нему изменилось. Ему разрешили воспользоваться компьютером, и часа через полтора д’Агоста отыскал того самого торговца, который интересовался «Черной рамкой». Джон В. Бласт, проживает в Сарасоте, штат Флорида. Тип явно гнусный. За последние десять лет – пять арестов: подозрение в вымогательстве, подозрение в подлоге, хранение краденого, хранение запрещенных продуктов животного происхождения, словесные оскорбления и оскорбления действием. То ли у него денег много, то ли хорошие адвокаты, но он всякий раз отмазывался. Д’Агоста распечатал нужное и засунул бумаги в карман пиджака – Пендергасту эта информация очень понравится.

Прежде чем возвратиться в Пенумбру, лейтенант заскочил в пончиковую: завтрак завтраком, но голод давал о себе знать.

Поднимаясь по дорожке к дому, д’Агоста увидел, что Пендергаст его опередил: в тени кипарисов стоял «роллс-ройс». Припарковавшись рядышком, лейтенант прошел по дорожке из гравия, поднялся на крытую веранду и заглянул в холл.

– Пендергаст?

Тишина.

Д’Агоста прошел через холл, распахивая все двери. Везде было темно и тихо.

– Пендергаст!

Быть может, вышел прогуляться? Сегодня отличный денек.

Лейтенант взбежал по лестнице, мигом оказался на площадке и замер, заметив краем глаза в полутемном кабинете знакомый недвижный силуэт: Пендергаст сидел в том же кресле, что и вчера.

– Пендергаст? Я думал, вы куда-то вышли и…

Лейтенант осекся: лицо Пендергаста выражало полную опустошенность.

Д’Агоста присел рядом. Хорошего настроения как не бывало.

– В чем дело?

Пендергаст медленно перевел дыхание:

– Я был в доме Торгенссона, Винсент. Картины нет.

– Нет?

– В доме теперь похоронное бюро. Внутри все перестроили, остались только стены и балки – в соответствии с теперешним его назначением. Не осталось ничего. Ничего! – Пендергаст поджал губы. – След оборвался.

– А как же сам доктор? Он, наверное, куда-то переехал… можно поискать и там.

Опять пауза, еще более долгая.

– Доктор Торгенссон умер в тысяча восемьсот пятьдесят втором году. В нищете; заболел сифилисом и сошел с ума. А перед смертью распродал по частям имущество неизвестным покупателям.

– Если он продал картину, должна сохраниться запись!

Пендергаст смотрел на него каким-то недобрым взглядом.

– Записей нет. Он мог расплатиться картиной за уголь. Мог в приступе безумия разорвать ее. А если она каким-то чудом и сохранилась после смерти доктора, то, скорее всего, ее уничтожили во время перестройки дома. Мы зашли в тупик.

«Значит, он сдался, – решил д’Агоста. – Вернулся домой и сидит один в темном кабинете. Страдает». За все годы знакомства лейтенант ни разу не видел Пендергаста таким подавленным. И все же положение не давало оснований для подобного отчаяния.

– Хелен тоже искала картину, – сказал д’Агоста несколько более резко, чем хотел. – Вы сколько искали? Пару дней? А она несколько лет не сдавалась.

Пендергаст не ответил.

– Ладно, давайте попробуем иначе. Будем искать след вашей жены, а не картины. Когда ее не было почти три дня – куда она поехала? Быть может, это связано с «Черной рамкой»?

– Даже если вы и правы, – сказал Пендергаст, – с той поездки прошло двенадцать лет.

– Попытаться-то можно. А потом нанесем визит мистеру Джону В. Бласту, бывшему владельцу художественного салона, ныне проживающему в Сарасоте.

В глазах Пендергаста мелькнул слабый интерес.

Д’Агоста похлопал себя по карману:

– Да-да, поедем к тому самому типу, который тоже искал «Черную рамку». Так что вы не правы: мы вовсе не зашли в тупик.

– Но ведь Хелен могла поехать куда угодно.

– Да какого черта! Вы что, сдаетесь? – Д’Агоста пристально посмотрел на Пендергаста и выглянул в дверной проем. – Морис! Эй, Морис!

В кои-то веки старик нужен – и надо же, куда-то запропастился!

В дальнем конце дома раздалось слабое шарканье, затем по лестнице прошлепали шаги, и Морис появился из-за угла.

– Прошу прощения? – выговорил он, задыхаясь и пуча глаза.

– Вы вчера упоминали о поездке Хелен. Ну, когда она уехала без предупреждения и ее не было две ночи.

– Да-да, – кивнул Морис.

– А следов этой поездки никаких не осталось? Может быть, вы видели гостиничный счет, например, или чек со станции заправки?

Морис погрузился в задумчивость.

– Нет, сэр.

– И, вернувшись, она ничего не сказала? Ни единого слова?

– Ничего, сэр.

Пендергаст неподвижно сидел в кресле. В кабинете воцарилась тишина.

– Впрочем, если подумать, есть кое-что, – вспомнил Морис. – Хотя это вряд ли вам пригодится.

– Что? – накинулся на него д’Агоста.

– Ну… – замялся старый дворецкий.

Лейтенанту захотелось схватить его за лацканы и встряхнуть.

– Дело в том… Я припомнил, сэр, что она мне позвонила. В самое первое утро, с дороги.

Пендергаст медленно поднялся.

– Продолжайте, Морис, – тихо сказал он.

– Время шло к девяти. Я пил кофе в маленькой столовой. Зазвонил телефон; на линии была миссис Пендергаст. Она забыла свою карточку автомобильной страховки. У нее спустила шина, и понадобился номер карточки – вызвать помощь. – Морис взглянул на Пендергаста. – Вы ведь помните, сэр, она не очень-то ладила с машинами.

– И это все?

– Я нашел карточку и прочитал номер. Она меня поблагодарила.

– А больше ничего? – наседал д’Агоста. – Какие-нибудь шумы? Голоса?

– Прошло столько лет, сэр. – Морис глубоко задумался. – Какие-то уличные звуки были. Может, автомобильный гудок. Должно быть, она звонила из телефонной будки.

На секунду все замолчали. Из д’Агосты как будто выпустили воздух.

– А ее голос? – заговорил наконец Пендергаст. – Взволнованный? Возбужденный?

– Нет, сэр. Помню, она сказала, будто ей повезло, что она проколола шину именно там.

– Повезло? Почему?

– Потому что она, пока ждала, успела выпить молочный коктейль с содовой.

Пендергаст на миг застыл, а потом ринулся действовать. Он пронесся мимо Мориса и д’Агосты, выскочил на площадку и слетел вниз по лестнице.

Д’Агоста поспешил за ним. В холле было пусто, но из библиотеки раздавались какие-то звуки: Пендергаст лихорадочно шарил по полкам, второпях сбрасывая на пол книги. Наконец он отыскал, что хотел, – атлас дорог Луизианы, – бросился к ближайшему столу, яростным движением отгреб все в сторону и стал листать страницы. В руке у Пендергаста очутилась линейка и карандаш, и, согнувшись над картой, он принялся что-то вымерять и помечать.

– Вот! – затаив дыхание, шепнул он и ткнул пальцем в карту.

Не сказав больше ни слова, Пендергаст выскочил из библиотеки.

Д’Агоста метнулся за ним – через столовую, кухню, кладовую, буфетную – к задней двери дома. Пендергаст пробежал через большой сад к белой конюшне, перестроенной под гараж на полдюжины машин. Распахнув дверь, он исчез в темноте.

Лейтенант вошел следом. В большом неосвещенном помещении слегка пахло сеном и моторным маслом. В полумраке виднелись силуэты трех автомобилей, накрытых чехлами. Пендергаст подбежал к одному из них и сдернул брезент, под которым оказался красный двухместный автомобиль с откидным верхом, низкий, хищного вида. Он сверкал даже в полумраке бывшей конюшни.

– Ничего себе! – Д’Агоста присвистнул от восхищения. – «Порше», классика. Красота какая!

– «Порше-спайдер» тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года. Машина Хелен.

Д’Агоста уселся на пассажирское сиденье; Пендергаст достал из-под коврика ключ, вставил его в зажигание и повернул. С душераздирающим ревом мотор завелся.

– Вот так Морис! – прокричал сквозь грохот Пендергаст. – Все-то у него в лучшем виде.

Несколько секунд он грел мотор, потом вывел машину из гаража и нажал на газ. Автомобиль рванулся вперед, чиркнув гравием по стене, словно картечью. Д’Агосту вжало в сиденье, будто космонавта при старте. «Порше» шумно пронесся по подъездной дорожке.

Морис в своем неизменном черном одеянии дворецкого стоял на ступенях особняка, провожая взглядом удаляющуюся машину.

– Куда мы едем? – спросил лейтенант.

Пендергаст взглянул на него. Отчаяние испарилось, в глазах появился блеск, слабый, но заметный, – предвкушение добычи.

– Благодаря вам, Винсент, мы отыскали стог. Теперь посмотрим, не удастся ли отыскать иголку.

Глава 23

Автомобиль несся по тихим дорогам сельской Луизианы. Мелькали мангровые рощи, протоки, болота, пышные плантации. Иногда Пендергаст слегка замедлял ход, проезжая деревни; звериный рев мотора притягивал любопытные взоры. Пендергаст не позаботился поднять верх, и д’Агосту основательно продуло; кожу на лысинке саднило от сильного ветра. В машине с низкой посадкой лейтенант чувствовал себя каким-то незащищенным. Зачем вообще Пендергаст взял этот автомобиль, а не удобный «роллс-ройс»?

– Может, все же расскажете, куда едем? – прокричал он сквозь свист ветра.

– Пикаюн, штат Миссисипи.

– Зачем?

– Хелен звонила Морису оттуда.

– Вы уверены?

– На девяносто пять процентов.

– Почему?

Дорога впереди делала крутой поворот; Пендергаст переключил скорость.

– Хелен пила молочный коктейль с содовой, пока ждала машину помощи.

– И что?

– А вот что: коктейль, приготовленный по такому рецепту, – это слабость северян-янки. Хелен от нее так и не излечилась. За пределами Новой Англии и штата Нью-Йорк его мало где найдешь.

– Продолжайте.

– Поблизости существует – или существовало – только три места, где его подают. Хелен все их отыскала и то и дело ездила не в одно, так в другое. Иногда вместе со мной. Так или иначе, сейчас с помощью карты я подсчитал – учитывая день недели, время суток и склонность Хелен ездить очень быстро, – что наиболее вероятный вариант – Пикаюн.

Д’Агоста кивнул. Когда ему объяснили, все оказалось очень просто.

– А почему девяносто пять процентов?

– Есть вероятность, что в то утро она по какой-то причине остановилась раньше. Или ее остановили. Штрафы за превышение скорости она набирала пачками.

Пикаюн, стоявший на самой границе с Луизианой, оказался чистеньким городком с небольшими каркасными домиками. Надпись на въезде в город объявляла его «Драгоценной монетой в кошельке Юга»; рядом красовался стенд с яркими фотографиями с прошлогоднего карнавала Марди-Гра. Д’Агоста с любопытством разглядывал тихие зеленые улицы. Они подъехали к торговому району, и Пендергаст притормозил.

– Кое-что изменилось, – сказал он, поглядывая в разные стороны. – Интернет-кафе, конечно, новое. И ресторан с креольской кухней. А вот это местечко, где подают вкуснейшие бутерброды с раковыми шейками, мне знакомо.

– Вы бывали здесь с Хелен?

– Не с Хелен. Я позднее несколько раз проезжал через город. В нескольких милях отсюда – тренировочный лагерь ФБР. А… вот и то, что нам нужно.

Пендергаст свернул на небольшую улочку и съехал на обочину. Дома по всей улице были жилые, за исключением одноэтажного здания из шлакобетона, стоявшего в глубине от дороги, посреди площадки из потрескавшегося асфальта. Вывеска гласила, что это «Янки-хаус Джейка», но табличка выгорела и облупилась: ресторанчик закрылся много лет назад. Однако окна в задней части здания были завешены ситцевыми занавесками, а на бетонной стене красовалась спутниковая антенна-тарелка: похоже, в доме кто-то жил.

– Попробуем самый простой способ, – пробормотал Пендергаст.

Сжав губы, он еще раз оглядел улицу и принялся давить на педаль. С каждым нажатием мотор ревел громче и громче. Из-под машины вылетел ворох листьев; корпус автомобиля яростно трясся, словно реактивный самолет.

– Господи! – завопил д’Агоста. – Вы что, хотите и мертвых поднять?

Агент ФБР еще секунд пятнадцать подержал педаль, пока из окон и дверей по всей улице не высунулось не меньше дюжины голов.

– Нет, – сказал он, отпустив наконец газ. – Думаю, хватит и живых. – Он быстро оглядел повернутые к ним лица. – Слишком молод… а этот… бедняга явно глуп. – Пендергаст покачал головой. – О, вон тот, возможно, пригодится. Вперед, Винсент.

Он вышел из машины и направился к третьему дому с правой стороны, перед которым хмуро взирал на пришельцев мужчина лет шестидесяти в застиранной футболке, сжимавший в одной руке пульт от телевизора, а в другой – банку пива.

До д’Агосты вдруг дошло, зачем Пендергаст взял для поездки машину жены.

– Простите, сэр, – сказал агент. – Позвольте поинтересоваться, знаком ли вам этот автомобиль?

– А пошел бы ты в задницу, – буркнул мужчина и вернулся в дом, хлопнув дверью.

Д'Агоста поддернул брюки и провел языком по губам.

– Может, выволочь этого козла обратно?

– Незачем, Винсент. Вот и наша добыча. – Пендергаст повернулся и посмотрел на ресторан.

Из кухни вышла пожилая толстуха в легком домашнем платье и остановилась на крыльце, рядом со стайкой пластиковых розовых фламинго. В одной руке у нее был журнал, в другой – сигарилла. Женщина щурилась на Пендергаста через старомодные очки-капельки.

Пендергаст и д’Агоста вернулись к ресторанчику. Толстуха, не меняя выражения лица, смотрела, как они приближаются.

– Добрый день, мэм, – с легким поклоном сказал Пендергаст.

– И вам добрый.

– Не вы ли, случайно, хозяйка этого прекрасного заведения?

– Возможно, – ответила она, глубоко затягиваясь сигариллой в белом пластмассовом мундштуке.

Пендергаст махнул рукой в сторону «порше».

– А не приходилось ли вам, случайно, видеть эту машину раньше?

Сквозь захватанные стекла очков толстуха внимательно поглядела на автомобиль.

– Возможно, – повторила она.

Наступило молчание. Соседние двери и окна начали захлопываться.

– Какое упущение с моей стороны, – сказал вдруг Пендергаст. – Отнимаю ваше бесценное время без всякой компенсации.

Он протянул женщине двадцатидолларовую купюру, словно по волшебству появившуюся в его ладони. К удивлению д’Агосты, толстуха выхватила бумажку из пальцев агента и сунула между своих не слишком упругих, но еще пышных грудей.

– Я видела ее три раза. Мой сын был помешан на таких заграничных тачках. Он у меня продавал прохладительные напитки. Погиб несколько лет назад – попал за городом в аварию. Когда он первый раз увидал эту тачку, чуть умом не двинулся. Заставил нас все бросить и бежать любоваться.

– А водителя вы помните?

– Молодая женщина. Хорошенькая такая.

– А что она заказала, тоже помните?

– И не забуду. Молочный коктейль с содовой. Сказала, что для того и приехала – аж из Нового Орлеана. Это за коктейлем!

Опять настала тишина, теперь совсем ненадолго.

– Вы сказали – три раза, – напомнил Пендергаст. – Расскажите про последний.

Его собеседница опять глубоко затянулась, припоминая.

– Сначала она пришла пешком. Проколола покрышку.

– У вас, мэм, прекрасная память.

– Говорю же: такую машину, да и женщину, не позабудешь. Мой Генри угостил ее бесплатно коктейлем. Потом она приехала и разрешила ему посидеть за баранкой… прокатиться не дала, сказала – торопится.

– Так значит, она куда-то ехала?

– Сказала, что уже давно нарезает круги, не может найти поворот на Де-Сото.

– Де-Сото? Не знаю такого города.

– Да не город, я вам толкую про национальный заповедник Де-Сото. На чертовом повороте как не было, так и нет указателя.

Если Пендергаст и взволновался, он этого не показал, а вяло, расслабленно поднес женщине зажигалку, когда она решила закурить еще сигариллу.

– Значит, она направлялась именно туда? – спросил он, убирая зажигалку в карман. – В заповедник?

Толстуха вынула сигариллу изо рта, пожевала губами и опять сунула мундштук в рот, словно гвоздь забила.

– Не-а.

– А могу я узнать – куда?

– Дайте подумать… Столько времени прошло. – Ее прекрасная память, казалось, ослабла.

Появилась другая двадцатка – и так же быстро исчезла в том же самом месте.

– Санфлауэр, – сказала женщина.

– Санфлауэр? – переспросил агент.

– Санфлауэр, штат Луизиана. Повернуть на Богалусу, не доезжая до болот. – Она показала направление.

– Весьма вам обязан, – поблагодарил ее Пендергаст и повернулся к лейтенанту: – Винсент, не будем терять время.

Они устремились к машине, а женщина крикнула вслед:

– Когда проедете старую шахту, сверните направо!