Текст книги "Обсидиановая комната"

8

– Умерла? – сказал Проктор. – Умерла?

На мгновение перед его глазами появилась красная пелена. Его охватило желание искалечить этого человека – такое с ним случалось только раз или два в жизни, при крайней опасности и угрозе физического насилия. Ему пришлось напрячь всю силу воли, чтобы не смять трахею этого человека.

Огромным усилием воли он подавил свой позыв. Этот человек был просто мальчиком на посылках. Он мог сделать кое-что получше, чем умереть: он мог предоставить информацию.

– Расскажите мне, что случилось, – попросил Проктор тихим голосом.

Пилот с трудом проглотил слюну. Лицо у него посерело, покрылось потом, словно он вдруг понял, какая ему грозила опасность.

– Я почти ничего не знаю, – ответил он. – К сожалению, мало что могу вам сообщить.

– Скажите то, что знаете.

– Он не выпускал нас из кабины.

– Кто?

– Этот человек. Человек, который зафрахтовал самолет.

– Человек со шрамом?

Пилот кивнул.

– Что еще?

Человек снова проглотил слюну:

– Неприятности начались после нашей посадки в Акжужте. Я дремал в кабине. Марк – второй пилот – разбудил меня. Я увидел, как в самолет села другая девушка. Потом я услышал крики, звук тяжелого удара. И вот тогда… – Он помолчал. – Этот человек вошел в кабину и сказал, чтобы мы взлетали и оставались в кабине до посадки здесь, в Намибии. Он дал нам утки, сказал, чтобы мы пользовались ими, если понадобится.

Похоже, пилот увидел что-то в глазах Проктора, потому что слова посыпались из него как горох:

– Послушайте, я ничего не видел. В Шенноне она вошла в самолет на своих ногах. А когда мы приземлились здесь, ее увезли на каталке. – (Пауза.) – Когда мы пошли на посадку, он… проинструктировал нас. Что говорить официальным лицам, я имею в виду. Он сказал, что у нее всю жизнь были проблемы с сердцем. Смерть на больших высотах – это иногда случается.

– А блондинка? Кто она такая, эта блондинка?

– Не знаю. – Пилот покрутил головой. – Вы не могли бы отпустить немного?

Проктор ослабил хватку.

Пилот кивнул в сторону лобового стекла кабины:

– Вон он. Официальный представитель, который опрашивал нашего пассажира.

Он показал на невысокого человека лет шестидесяти, в форме. Тот стоял под осветительными приборами у терминала, в центре небольшой группы людей.

– Уж он-то знает больше всех, – сказал пилот.

Проктор посмотрел на него долгим тяжелым взглядом. Потом толкнул его назад в пилотское кресло и быстро вышел.

Когда Проктор подошел к группе, официальный представитель взглянул на него устало, но доброжелательно. У этого человека очень короткие, жесткие белоснежные волосы. Увидев Проктора, остальные отошли в сторону.

– Goeienaand[7]7
  Добрый вечер (африкаанс).


[Закрыть], – сказал человек.

– Goeienaand, – ответил Проктор. – Мое naam – Проктор.

Он знал, что, хотя официальный язык в Намибии английский, большинство людей более бегло говорят на африкаансе – языке, который он немного изучил, участвуя в разных секретных операциях.

– Praat Meneer Afrikaans?[8]8
  Господин говорит на африкаансе? (африкаанс)


[Закрыть] – спросил человек.

– Ja, ’n bietjie. Praat Meneer Engels?[9]9
  Говорю немного. Господин говорит на английском? (африкаанс)


[Закрыть]

– Да, – ответил человек, переходя на английский с заметным акцентом.

– Baie dankie[10]10
  Огромное спасибо (африкаанс).


[Закрыть]. – Проктор указал через плечо на «бомбардир». – Я по поводу молодой женщины, которую увезли с этого самолета.

– Меня зовут Масози Шона. Я главный менеджер. – Он покачал головой. – Печально. Очень печально.

– Что произошло? – спросил Проктор.

Шона уставился на него:

– Простите, но почему вы интересуетесь этим делом?

Проктор помедлил мгновение.

– Моя дочь. На этом самолете летела моя дочь.

Лицо менеджера, и без того серьезное, приобрело скорбное выражение.

– Мне жаль. Очень жаль. Ее нет. Умерла в полете.

Проктор не спал – вернее сказать, не спал по-настоящему – более тридцати шести часов. С момента выезда из дома 891 на Риверсайд-драйв он постоянно пребывал в напряжении и испытывал ужасное волнение. И теперь он почувствовал, как что-то сломалось в нем. Он не заплакал – он не плакал с шести лет, – но голос его задрожал, а глаза увлажнились. Он не стал скрывать свое состояние, поскольку оно отвечало его легенде.

– Пожалуйста, помогите мне. Я… я преследовал их. Прилетел сюда слишком поздно. Asseblief…[11]11
  Пожалуйста (африкаанс).


[Закрыть] Мне необходимо знать, что произошло. Вы меня понимаете? Необходимо знать.

Человек по фамилии Шона взял его под руку:

– Мне очень жаль. Я расскажу вам все, что знаю, хотя знаю я совсем немного.

– Что… что случилось с ее телом?

– Его увезли, сэр. На частном транспорте.

– А расследование? Патологоанатом? Почему ее не увезли в больницу… или в морг?

Человек покачал головой:

– Все было организовано еще до посадки. Встречать самолет вызвали доктора. Он провел первоначальный осмотр и подписал бумаги.

Проктор ничего не сказал.

Менеджер сочувственно пожал плечами:

– Вы должны понять. Я тут главный менеджер, но я не владею ситуацией.

Проктор понял. Это вам не Америка. За определенную сумму денег можно обойтись и без протоколов.

– Но моя дочка, – услышал Проктор свой голос. – Моя маленькая девочка… Вы абсолютно уверены, что она умерла? Как я могу знать, что это и в самом деле она? Может, это был кто-то другой.

Менеджер немного оживился:

– У меня есть способ помочь вам удостовериться в этом.

– Что угодно.

Колебание.

– Наверное, для вас это будет нелегко.

Проктор отмел его слова взмахом руки.

– Тогда идите за мной.

Человек повел его в терминал, через несколько открывающихся в обе стороны дверей, потом вниз по довольно убогому, явно служебному коридору. Ближе к концу коридора он открыл одну из многочисленных дверей и жестом пригласил Проктора войти. В комнате стояли столы и с полдюжины видеомониторов с компьютерами. Когда они вошли, двое мужчин в рубашках с короткими рукавами подняли голову. Несколькими короткими словами на африкаансе Шона выпроводил их из комнаты.

Он посмотрел на Проктора:

– А теперь, боюсь, я должен попросить вас о некотором возмещении. Поймите, это не для меня, но… – Он кивнул в сторону двух человек, только что вышедших из кабинета службы безопасности.

– Конечно. – Проктор вытащил из сумки несколько купюр.

Шона сунул деньги в карман и показал на ближайший монитор:

– Тут не много.

Он сел за стол, Проктор встал рядом. Несмотря на малые размеры и запущенный вид кабинета, система наблюдения аэропорта была на относительно современном уровне. Шона набрал на клавиатуре несколько команд, вытащил DVD из ближайшего компьютера, посмотрел на кассетницу рядом, вытащил другое DVD с надписью красным маркером и вставил его в компьютер.

Он снова постучал по клавиатуре, и на экране появилось зернистое изображение с таймкодом. Это был «бомбардир» – самолет Диогена. Пассажирская дверь открылась, был спущен трап. Проктор увидел, как человек в полотняном костюме, вероятно доктор, поднялся по трапу в самолет, а за ним двое санитаров в медицинской одежде. Шона ускоренно прокрутил запись вперед. Из двери появился доктор с пачкой бумаг в руке. За ним вышла молодая блондинка, незнакомая Проктору. Даже на записи низкого качества он разглядел ее точеные скулы и светлые глаза. За ней шли два санитара с носилками. На носилках лежало тело, укрытое простыней. Затаив дыхание, Проктор следил за тем, как санитары с трудом спускаются по ступенькам из пассажирского отделения. Когда они добрались до последней ступеньки, первый санитар споткнулся, тело на носилках слегка сдвинулось и простыня частично соскользнула с лица.

– Остановите! – вскрикнул Проктор.

Изображение замерло. Проктор подался к экрану и уставился на него, не веря своим глазам. Его мир рухнул.

Остановленный кадр – зернистый, пересеченный горизонтальными линиями, которые медленно поднимались по экрану, – говорил сам за себя. Картина была слишком очевидной: темные волосы, полные губы, широко раскрытые фиалковые глаза, прекрасное некогда лицо, замершее в гримасе ужаса.

Проктор опустился на ближайший стул. Больше обманываться было нельзя. Констанс умерла. Никакими сердечными заболеваниями она не страдала. Она не могла умереть от естественных причин; ее убили. Убили! И убийцей был Диоген.

Смутно, словно издалека, он вновь услышал голос главного менеджера.

– Сочувствую, – проговорил тот, ломая руки в искреннем волнении. – Очень вам сочувствую. Но… вы хотели быть уверены.

– Да, – сказал Проктор, не глядя на него. – Спасибо. Мне… мне нужно их найти. Это плохие люди. Вы имеете какое-нибудь представление о том, куда они увезли тело?

Небольшая заминка.

– Они уехали из аэропорта без доктора. Это я знаю, потому что видел, как тот уехал. Понимаете, обстоятельства были необычные даже для здешних мест. Они отправились в пункт проката автомобилей – джипов, пикапов, машин для езды по пустыне. Это рядом с аэропортом, по другую сторону бизнес-парка «Миллениум». Это единственное заведение, которое работает после наступления темноты. Они положили носилки в ожидающий их фургон и поехали.

Проктор вскочил на ноги.

– Сейчас уже очень поздно, – заторопился Шона. – Они наверняка закрылись…

Но он говорил с пустотой. Проктор исчез.

9

«Автомобильное агентство Виндхук-Детмонк» – как гласила двойная вывеска, на африкаансе и на английском, с указанием имени владельца, Лазруса Керонды, – занимало два акра среди безрадостной бизнес-зоны на главной дороге направлением восток-запад, расположенной к югу от аэропорта. Несмотря на убожество указателей, прокатное агентство имело дорогие натриевые лампы, ярко горевшие в ночи, а за сеточным ограждением стояло около дюжины автомобилей.

Это было единственное работающее заведение, и, когда Проктор быстро пересек четырехполосное шоссе, тихое в этот час, внешние лампы начали выключаться одна за другой.

Температура застряла где-то на уровне тридцати восьми градусов, и Oosweer – горячий ветер, который часто задувал в сторону океана в это время года, – осыпал Проктора мелким песком. Невысокие холмы Прогресса едва виднелись вдали призрачным отражением света, идущего из города. На часах Проктора было начало одиннадцатого.

Невысокий полный человек, в помятых шортах и рубашке хаки с кармашками на пуговицах, закрывал на цепочку сетчатые ворота автопарка. Проктор хлопнул его по плечу, и человек повернулся, мигая на песчаном ветру.

– Hoe gaan dit met jou?[12]12
  Как поживаете? (африкаанс)


[Закрыть] – произнес он, оглядывая Проктора с головы до ног, как это делают продавцы во всем мире.

– Baie goed, dankie[13]13
  Очень хорошо, спасибо (африкаанс).


[Закрыть], – ответил Проктор. – Но давайте по-английски.

Проктор гордился тем, что хорошо разбирается в людях. Даже теперь, дьявольски уставший, потрясенный до глубины души, истерзанный горем и самобичеванием, он видел: с этим человеком что-то не так. То, как он нервно проводил рукой по волосам, растрепавшимся на ветру, как он постоянно отводил глаза, даже самый тембр его голоса – все говорило Проктору, что этому человеку верить нельзя.

Продавец нахмурился.

– Ek verstaan nie, – сказал он. – Не понимаю.

– О, вы меня прекрасно понимаете, мистер Керонда. – Проктор открыл свою тревожную сумку и показал ему пачку долларов.

– Мы закрыты, – заявил Керонда, неожиданно переходя на чистый английский.

– Тогда поговорим там.

Проктор кивнул на небольшой, тускло освещенный сарай в центре площадки, служивший, вероятно, офисом.

– Мы… – снова начал Керонда, но Проктор толкнул его, что заставило продавца оторвать руку от ворот и, спотыкаясь, двинуться в сторону офиса.

Когда они вошли в помещение, Проктор осторожно, но твердо подвел Керонду к стулу за видавшим виды столом, усадил его и сел напротив.

– Скажу вам всего один раз, – проговорил он. – Никаких игр. Мое время и терпение иссякли. Вы владеете необходимой мне информацией. Дайте ее мне, и вы получите вознаграждение.

Продавец еще раз провел рукой по волосам, отер песок со лба:

– Я ничего не знаю.

– У вас здесь был клиент, – сказал Проктор. – Минут девяносто назад.

Керонда отрицательно покачал головой.

– Тут никого не было, – возразил он.

Проктор глубоко вздохнул:

– Я спрашиваю вежливо. В следующий раз я буду грубым.

– Мы закрыты уже несколько часов, – сказал мужчина. – Я задержался здесь так поздно по единственной причине: нужно было закончить бумажную работу.

Буря эмоций, постепенно нараставшая внутри Проктора: злость из-за нелепого танца через полсвета, который он сплясал под дудку Диогена; укоры в свой адрес за то, что не сумел обеспечить безопасность Констанс; ошеломляющая боль от известия о ее смерти – все это собралось в единый раскаленный взрыв ярости. Однако внешне Проктор оставался совершенно спокойным, за исключением той неожиданной змеиной быстроты, с какой он пришел в движение. Схватив со стола большой канцелярский нож, он вонзил его в левую руку мужчины, так что нож раздробил трапециевидную кость, а его кончик на полдюйма вошел в поцарапанную столешницу.

У Керонды закатились глаза, и он открыл рот, чтобы закричать. Проктор схватил с пола пропитанную маслом тряпку и заткнул ею открытый рот. Мощной рукой он сжал челюсти человека, чтобы тот не кричал.

Продавец принялся изворачиваться, стонать через тряпку. Кровь начала скапливаться вокруг раны, струйками стекать по пальцам на стол. Проктор продержал его в таком положении около минуты, прежде чем заговорить.

– Когда я вытащу тряпку изо рта, – сказал он, – ты ответишь на мои вопросы. Если солжешь, я буду действовать соответствующим образом.

Керонда кивнул, и Проктор вытащил тряпку.

– Господь мне судья, – снова начал мужчина. – Я никого не видел целый…

Проктор вытянул из лежащего поблизости набора инструментов ржавое четырехдюймовое шило, схватил Керонду за свободный локоть, дернул его вперед, прижал его правую руку к столу и проткнул шилом, тоже приколов к столу.

Человек взвыл от боли:

– Laat my met rus! Polisie![14]14
  Отпустите меня! Полиция! (африкаанс)


[Закрыть]

– Никто тебя не услышит, – сказал Проктор.

Резким коротким движением ноги он выбил стул из-под Керонды. Будучи прикрепленным к столу, продавец упал со стула вперед и ударился коленями о пол, удерживаемый вытянутыми руками, прибитыми к столешнице ножом и шилом. Он издал еще один сдавленный крик.

Проктор вытащил из сумки зачерненный тактический нож с зазубренным лезвием. Двумя быстрыми движениями он разрезал ремень на шортах человека и распорол молнию. Потом взял с верстака мощные клещи.

– Последний шанс, – сказал он, подбросив клещи в руке. – Следующими будут твои яйца.

– Нет! – вскрикнул Керонда, видя приближающиеся к нему клещи. – Ладно, ладно!

Он почти плакал.

– Кто приходил сюда сегодня вечером?

Керонда панически всхлипнул, с трудом выдавливая слова:

– Мужчина. И… женщина.

– Опиши их мне.

– Мужчина высокий. С бородой. С глазами… разного цвета.

– А женщина?

– Молодая. Желтоволосая. – Человек охнул. – Послушайте, мне больно!

– Блондинка? Не темноволосая?

– Нет, нет. О-о-о-о!

Кровь заливала столешницу.

– Больше никого не было?

– Нет. Только эти двое. И… их груз.

– Какой груз?

– Это был… – Керонда охнул. – Гроб.

– Гроб?

Продавец отчаянно закивал:

– Большой гроб. С охлаждением.

Гроб с охлаждением.

– И чего они хотели?

– Они взяли напрокат «ровер». «Лендровер».

– Что еще?

– Попросили ремни, чтобы закрепить гроб в багажнике.

– Что-нибудь еще?

Пот стекал со лба человека, капал с носа, смешиваясь с кровью на столе.

– Нет. Но вместе с гробом они загрузили свои вещи.

– Какие?

– Воду. Бензин. Всякое туристическое снаряжение.

– Сколько бензина?

Керонда сглотнул:

– С дюжину канистр. Может, больше.

– Откуда взялись их припасы?

Продавец покачал головой:

– Лежали в фургоне, на котором они приехали.

Фургон. Шона тоже говорил об ожидавшем их фургоне. Там, вероятно, были не только бензин и вода, но и гроб с охлаждением. Диоген даже это спланировал… на самолете, если не раньше. При этой мысли Проктора пробрала дрожь.

Но фургон мало подходил для путешествия по пустыне. «Лендровер» же, напротив, подходил.

– И куда они поехали?

Продавец дернул головой:

– На восток. Они поехали на восток по В6.

На восток. По направлению к Ботсване – и пустыне Калахари.

Проктор крепко ухватил нож за рукоять и с силой выдернул его из стола, освободив руку человека. Так же он поступил и с шилом. Потом, разорвав масляную тряпку зубами на две части, он быстро смастерил жгуты и наложил их на руки Керонды.

– Мне нужен внедорожник, – сказал он и посмотрел на площадку, где в свете горящих натриевых ламп сверкали кузовами самые разные машины, и среди других «лендкрузер», тюнингованный для езды по пустыне. – Этот «лендкрузер». Сколько?

– Берите, – простонал Керонда, плача и нянча свои искалеченные, кровоточащие руки. – Забирайте!

– Нет, я возьму ее напрокат. – Проктор не хотел, чтобы его арестовали с угнанной машиной. – Сколько?

– Девять тысяч намибийских в неделю.

Человек с трудом сел на стул и принялся раскачиваться взад-вперед, скрестив руки перед собой и издавая тихие стонущие звуки.

Проктор отсчитал пятнадцать тысяч американских долларов и швырнул их на окровавленный стол:

– Это за две недели. Сделай мне документы и выпиши чек. И чтобы все было в порядке. – Он кинул человеку еще сто долларов. – Это на медицинскую помощь. Уберешь здесь. И помалкивай – не хочу, чтобы кто-то знал, что я побывал у тебя с визитом. Если меня будут тревожить военные или полиция, я тебя найду и… – Не закончив предложение, Проктор перевел взгляд на клещи.

– Нет, – проскулил продавец.

Проктор посмотрел на офисный кулер:

– Я возьму эту бутыль. У тебя есть еще?

– В кладовке.

– Карты?

– На полке.

– Канистры с бензином?

Керонда снял с шеи ключ:

– В сарае. Сзади на площадке.

Через десять минут Проктор мчался по дороге В6 на восток, к границе, с пятнадцатью галлонами воды, пятьюдесятью дополнительными галлонами бензина и полным набором карт Южной Африки – от Намибии до Ботсваны.

10

Проктор промчался по В6 на восток через Витвлей, потом через Гобабис, преодолев двести миль до границы с Ботсваной за три часа. На погранпосту в Мамуно с помощью небольших денег – стратегически заранее размененных – он узнал, что машина с охлаждаемым гробом прошла здесь менее двух часов назад, а за дополнительные деньги получил на месте ботсванскую визу. Процесс был быстрый и эффективный, и менее чем через десять минут он снова был в пути.

И в этот момент погоня – и продвижение Проктора – значительно замедлилась.

Дорога В6 закончилась, перейдя в шоссе А3, идущее с севера на юг. Обменный пункт, пустой и без всяких придорожных сервисных заведений, был расположен на краю пустыни Калахари. С этого момента у Проктора не было надежного способа узнать, куда направился Диоген. Проктор выбрал направление на север, в сторону городка Ганзи, главным образом по той причине, что в этом направлении почти не было движения. Он ощущал уверенность, что на юг Диоген не поехал. Было бы слишком рискованно пытаться протащить гроб за взятку через погранслужбу Южной Африки: коррупция в этой стране меньше, а законы проводятся в жизнь более твердой рукой. И почему-то казалось логичным, что Диоген направится в пустыню Калахари, а не от нее.

Но с какой целью – об этом Проктор не имел ни малейшего представления.

Добравшись до Ганзи, оживленного городишка в пустыне, он понял: что-то тут не так. Ему пришлось опросить множество людей – на тсване он не говорил, – прежде чем убедился, что «лендровер» здесь не проезжал. Проктор двинулся назад по А3, медленно и сосредоточенно, размышляя, где он ошибся. Он по-прежнему был уверен, что Диоген и девица поехали на север, а не на юг, а это означало, что его добыча свернула с шоссе на одну из редких пустынных дорог, ведущих вглубь Калахари. Но на какую?

Он продолжал двигаться по шоссе на юг, проверяя одну дорогу за другой. Ни на одной из них не осталось никаких следов протекторов. Наконец Проктор съехал с шоссе, чтобы еще раз взглянуть на карту. Хотя после заката прошло уже немало часов, асфальт продолжал волнами излучать огромное накопленное тепло. На востоке лежали громадные дикие просторы Калахари, населенные лишь немногочисленными бушменами да разрозненными охотничьими лагерями для туристов. На двухстах пятидесяти тысячах квадратных метров пустыни не было больше ничего – ни дорог с покрытием, ни городов. Проктор оторвался от карты и окинул взглядом бесконечную песчаную равнину, поросшую кустарником и редкими акациями, едва различимыми в лунном свете.

Но все же на карте было обозначено какое-то подобие городка. Поселение под названием Нью-Ксаде – милях в семидесяти к востоку, соединенное с шоссе грунтовой дорогой. Проктор почувствовал, что Диоген должен был выбрать именно ее; все остальные из проверенных им не были обозначены на карте и имели какой-то ненадежный и случайный вид.

Он сдал назад, к повороту на Нью-Ксаде – к ничем не отмеченной дороге в песке, устремленной в темноту, словно стрела из лука. Прежде чем свернуть туда, он остановил машину на обочине и снова вышел. Первым делом включил фонарик и осмотрел собственные покрышки: новые «Мишлен XPS» с отчетливой беговой дорожкой протектора. Затем он подошел к повороту и с помощью включенных фар осмотрел песок – и заметил там похожие следы протектора, оставленные машиной с юга, повернувшей на восток. След был свежий, и после этого туда не сворачивала никакая другая машина.

Исполнившись мрачной решимости, Проктор поехал на восток по прямой грунтовой дороге к городку Нью-Ксаде. То ли это место было их конечной точкой, то ли они собирались ехать дальше в пустыню по бездорожью – трудно было сказать. Но, судя по количеству воды и бензина, взятых с собой Диогеном, Проктор предполагал, что тот по непонятным причинам поедет дальше, вглубь пустыни Калахари, в многодневное путешествие… с телом Констанс.

С телом Констанс. Эта мысль снова вызвала бурю эмоций и непонимание. Проктор мог как-то объяснить, зачем Диогену убивать Констанс: в конечном счете она пыталась убить его и – по мнению всех посвященных – преуспела в этом. Убивая Констанс, Диоген осуществлял идеальную месть своему ненавистному брату Пендергасту. Но зачем Диогену ее тело? Зачем предпринимать такие сложные, замысловатые действия, чтобы вывезти его, сохранять в холоде и тащить в буквальном смысле на край земли? Загадочности добавляло и то, что многие, хотя, вероятно, и не все приготовления были тщательно продуманы и воплощены заранее. Зачем? У Диогена имелась болезненная склонность к сложным и жестоким играм разума, но происходящее здесь казалось непостижимым.

«Лендкрузер» несся по пустыне, оставляя позади гигантский вихрь пыли. Проктор полагал, что темнота только поможет ему издалека заметить ускользающую машину. Кроме того, Диоген почти наверняка не съезжал с дороги, по крайней мере пока не доехал до Нью-Ксаде. Если же отсюда он поехал дальше в глубины Калахари, то Проктор был готов и к этому. Он мысленно сделал ревизию содержимого своей тревожной сумки, чтобы точно знать, что у него есть все, что потребуется.

2 «глока» калибра 9 мм с дополнительными магазинами

Тактический нож

Тактический мультитул «Лезерман»

Оставшиеся 300 000 долларов

Компас

Навигатор с миниатюрной солнечной панелью

Фонарик

Бинокль

Мобильник с предоплаченной сим-картой

Радио с динамо-машинкой

Разные паспорта

Термозащитное одеяло с майларовой пленкой

Водонепроницаемый спальный мешок

Ферроцериевое огниво

Универсальная аптечка первой помощи

Таблетки для очистки воды

Сухой паек

Леска с крючком

Сигнальное зеркало

Стробоскопическая диодная подсветка

Иголка с ниткой

Парашютный корд «550»

Лагерный примус с баллоном сжиженного газа

С такими запасами он мог продержаться целую неделю даже в этой суровой среде обитания. А с дополнительным бензином мог проехать больше тысячи миль. Диоген от него не уйдет. Проктор собирался найти его. И получить ответы на все свои вопросы до единого.