Текст книги "Крадущаяся Тьма"

Линн Флевелинг
Крадущаяся тьма

Моим сыновьям Мэтью и Тимоти, которым смешны те же глупости, что и мне. Вы славные ребята.

Л.Ф.

Пролог

Пенные волны швыряли утлое суденышко, направляющееся из Кестона на юго-запад – в Скалу. Наступила ночь, но огней на корабле не зажигали: команда состояла из опытных контрабандистов, и капитан уверенно прокладывал курс по звездам. Днем вахтенные пристально оглядывали пустынные воды, хотя вероятность встречи с другим кораблем в это время года и была невелика. Только пленимарское судно отважилось бы отойти так далеко от берега, но сейчас никто не рискнул бы направиться на север: все ожидали начала войны.

Мачты и канаты обледенели. Руки матросов потрескались и кровоточили, питьевая вода в бочонках замерзла, и команда, кроме вахтенных, жалась в кубрике, шепотом судача о пассажирах – двух благородных господах, которых сопровождал целый отряд головорезов.

На второй день пути капитан вышел из своей каюты, пьяный в стельку.

– Что толку от золота мертвецам? – орал он, пытаясь перекричать ветер.

– Погода портится, лучше повернуть назад.

Темноволосый пассажир с улыбкой увлек его вниз по трапу, и больше никто не слышал от капитана ни слова. Той же ночью он, видимо, свалился за борт, шептались между собой матросы. Так или иначе, на следующее утро его нигде не могли найти, и курс корабля остался неизменным.

Командование судном принял помощник капитана; он привязал себя к штурвалу, пытаясь удержать корабль на заданном курсе, но ветер и течение были слишком сильны, Чаячий остров остался в стороне, и судно с изнемогающей командой продолжало путь сквозь ледяной дождь по воле волн. На четвертый день огромные валы, едва не захлестнувшие корабль, смыли с палубы двух матросов. Мачта рухнула, и парус волочился за судном, как сломанное крыло. Каким-то чудом корабль сохранял прежний курс, пока оставшиеся в живых моряки перерубали запутавшиеся снасти. Цепляясь за обледенелые веревки, они снова стали шептаться, но на этот раз пугливо озираясь. Разодетые знатные пассажиры принесли им несчастье; никому не хотелось привлекать к себе их внимание. А корабль все мчался вперед, словно направляемый послушными демонами.

Когда до Цирны осталось два дня пути, буря улеглась. Бледное солнце проглянуло сквозь мчащиеся по небу облака, осветив полуразбитый корабль, но неудачи продолжали преследовать его. На команду напала непонятная хворь. Один за другим матросы валились с ног: дыхание еле прорывалось сквозь распухшее горло, под мышками и в паху вздувались гнойные нарывы. Те, кого болезнь еще не затронула, с ужасом наблюдали, как солдаты, сопровождающие аристократов, со смехом швыряют за борт почерневшие раздутые трупы. Никто из пассажиров не заболел, но к тому времени, когда на горизонте показались утесы полуострова Скалы, последние оставшиеся в живых матросы ощутили симптомы болезни.

Корабль достиг входа в гавань Цирны уже ночью, находя дорогу по пляшущему на волнах свету огромных факелов у входа в канал. Повиснув на веревках, привязывавших его к штурвалу, умирающий помощник капитана смотрел, как солдаты по команде одного из пассажиров убрали паруса, бросили якорь и спустили шлюпку.

Один из благородных господ – тот, что был темноволос и со шрамом на щеке, – внезапно оказался рядом с умирающим. Как всегда, на губах его играла улыбка, но эта улыбка никогда не отражалась в его глазах. Пылающий в горячке моряк отшатнулся в ужасе от взгляда этих бездушных глаз.

– Ты хорошо потрудился, – сказал темноволосый и сунул в карман помощника тяжелый кошелек. – Мы сами переправимся на берег.

– Некоторые из нас еще живы, господин! – прохрипел моряк, с надеждой глядя на сигнальные факелы, на теплые отблески городских огней – такие близкие. – Нам нужно попасть на берег, нам нужен лекарь…

– Лекарь, говоришь? – Темноволосый аристократ озабоченно нахмурил брови. – Ну, ведь мой спутник тоже своего рода целитель. Что же ты раньше не попросил!

Глянув мимо него, помощник заметил второго пассажира – хлипкого человечка с крысиным лицом; он что-то деловито чертил мелом на палубе. Когда человек выпрямился, помощник увидел, что это: знак, что на судне чума.

– Поди сюда, Варгул Ашназаи, нет ли чего-нибудь, чем ты мог бы помочь этому бедняге?

Темная фигура двинулась к помощнику, и его охватил озноб. За все время путешествия он ни разу не слышал голоса этого пассажира. Теперь же, когда тот заговорил, слова его были непонятны; казалось, они сгущаются вокруг умирающего и душат его. Задыхаясь, моряк рухнул на палубу. Тот, кого звали Ашназаи, коснулся холодной рукой его щеки, и мир исчез в ослепительной вспышке черного света.

Мардус перешагнул через струйку желчи, вытекшую изо рта трупа.

– Что с остальными?

Некромант улыбнулся; его пальцы все еще ощущали приятное покалывание, вызванное смертью помощника капитана.

– Умирают в этот самый момент, господин.

– Прекрасно. Наши люди готовы?

– Да, господин.

Мардус удовлетворенно оглядел палубу разбитого корабля, перелез через борт и уселся в шлюпке.

Огражденные магией Ашназаи, они миновали стражников и таможенников незамеченными и, поднявшись по крутой скользкой улочке, добрались до таверны «Полумесяц», где для них уже были приготовлены комнаты.

Мардус и Ашназаи только принялись за горячий ужин в покоях Мардуса, когда кто-то тихо поскребся в дверь.

Капитан Тилдус ввел седого старика – это был Урвей, главный шпион Мардуса в Римини последние три года Урвей был бесценный помощник – изобретательный и умеющий хранить секреты. Этой ночью он был одет как аристократ – в бархат и серебро.

Урвей почтительно приветствовал Мардуса:

– Я рад, что ты благополучно добрался, господин. Путь по морю нелегок в это время года.

Мардус приказал Тилдусу оставить их одних и указал своему шпиону на кресло.

– Что ты можешь сообщить, мой друг?

– Есть и хорошие новости, и плохие, господин. Благородная Кассария мертва.

– Эта предводительница леранцев?

– Да. Соглядатаи царицы напали на ее замок неделю назад. Кассария погибла в сражении Но наместник Бариен из-за этого совершил самоубийство, и даже ходят слухи, что замешана наследная принцесса, хотя царица и не предприняла против нее никаких шагов. Остальные леранцы затаились или бежали.

– Жаль. Они могли бы оказаться полезными. Но что насчет других наших дел?

– Теперь начинаются хорошие новости, господин. Мне удалось ввести своих людей в окружение некоторых влиятельных вельмож.

– Каких, например?

– Генерала Зиманиса. Ходят слухи, что его вот-вот сделают смотрителем укреплений Нижнего города. Одному из моих людей удалось обручиться со второй дочерью его жены – благородной Коры; он теперь управляет их поместьем. Но особый интерес, господин, – Урвей помолчал и наклонился вперед, – представляет наметившийся контакт в Доме Орески.

Мардус поднял бровь.

– Превосходно! Но каким образом? Нам не удавалось заслать туда шпиона уже много лет!

– Это не шпион, господин, это перебежчик. Его зовут Пелион-и-Эйризин, он актер, пользующийся в настоящее время большим успехом.

– А какое отношение он имеет к Ореске? – поинтересовался Варгул Ашназаи.

– У него там любовница, – поспешно объяснил Урвей. – Молодая колдунья, которая, как говорят, заодно услаждает и одного-двух тамошних магов. Ее имя Илинестра, и она довольно известна в городе: пылкая красотка, интересующаяся смазливыми мальчиками и влиятельными стариками. Этот парень – Пелион – тоже входит в ее коллекцию. Через него мы сможем подобраться к Илинестре, а может быть, и к другим. Сама она не является членом Орески, но она там живет и имеет отдельные апартаменты.

– Не думаю, что нам нужны услуги какой-то шлюхи, чтобы просто попасть туда, – фыркнул некромант.

– Может быть, и нет, – прервал его Урвей, – но среди любовников этой шлюхи сам маг Нисандер.

– Нисандер-и-Азушра? – Мардус удовлетворенно кивнул – Урвей. ты превзошел себя! Но что ты сказал этому своему актеру?

– Для него я – благородный Городин, один из его поклонников. Я дал ему понять, что знаю, как важно молодому актеру с амбициями, а также некоему драматургу, готовому создавать роли в своих пьесах специально для него, обзавестись покровителем. В качестве ответной любезности мой новый друг Пелион собирает для меня сплетни по всему городу. Ему нравится наша сделка, и он достаточно благоразумен, чтобы не задавать вопросов. До тех пор, пока мой карман не оскудеет, он будет наш.

– Молодец, Урвей. Не жалей на него денег. Нам обязательно нужно пробраться в Ореску к весне. Ты понял? Это абсолютно необходимо.

– Я понял, господин. Должен ли я заняться приготовлениями к твоему появлению в Римини?

– Нет. Ничего не нужно готовить заранее. Когда ты мне понадобишься, я с тобой свяжусь. А пока не спускай глаз с Пелиона и его колдуньи.

Урвей встал и поклонился.

– Как прикажешь, господин. А теперь позволь мне откланяться.

После его ухода Мардус вернулся к прерванному ужину, но Варгул Ашназаи обнаружил, что лишился аппетита.

«Ореска, – думал он с горечью, вертя в пальцах сосуд из слоновой кости, висевший на цепочке на его тощей шее, -туда-то они и отправились, эти воры, укравшие Око прямо у нас из-под носа»

Тогда в Вольде Мардус чуть не убил его; даже хуже:

он посулил отстранить его от дела. Конечно, если бы Мардус сразу отдал диски ему, такое никогда бы не случилось, но об этом не стоило и упоминать, вздумай он хотя бы заикнуться об оплошности князя, он не прожил бы и секунды.

С тех пор Мардус все меньше и меньше ценит его. Даже с помощью самого Ока Варгулу Ашназаи не удалось остановить беглецов. Этот ауренфэйе оказался возмутительно невосприимчив к магии. Даже когда на него в гостинице напал драгоргос, проклятый мальчишка сумел перехитрить их и сбежать со своим спутником прежде, чем Мардус и его люди добрались до места.

Все еще сжимая сосуд, Варгул Ашназаи представил себе драгоценные крошки свернувшейся крови в нем, крошки, которые он соскоблил с пола той гостиницы в Майсене, где его драгоргос почти схватил воров.

Талисман, который он сделал из этой засохшей крови, стал могучим помощником, таким могучим, что в Кестоне они почти настигли беглецов Но тем снова удалось улизнуть, и вскоре другая сила пришла им на помощь, ослабив его магию Варгул Ашназаи сразу же узнал противодействующую силу: это была магия Орески.

Вот и пришлось Мардусу и его солдатам выслеживать ауренфэйе и мальчишку самыми обычными способами, а он, некромант, адепт Святилища, просто сопровождал их, как какой-то бесполезный груз.

Мардус не терял уверенности в успехе: им удалось узнать, куда направляются беглецы, узнать благодаря хладнокровно жестоким методам Мардуса, а вовсе не магии Варгула Ашназаи. Один из матросов, захваченный после крушения «Стремительного», – хоть это оказалось заслугой некроманта, – все же сообщил им то, что они хотели узнать, прежде чем испустил дух.

Сидеть теперь здесь, всего в двух днях пути от твердыни врага, было просто мучительно.

«Так близко!» – думал некромант, сжимая в руке драгоценный сосуд.

Мардус взглянул на Варгула Ашназаи и словно прочел его мысли.

– Почему бы тебе не посмотреть на них снова в магическом кристалле?

Некромант неловко поежился.

– Но ведь все последние недели это не удавалось.

Мардус бросил на него слегка удивленный взгляд – так один собеседник мог бы посмотреть на другого, слова которого не очень ему нравятся. Но Ашназаи знал, на что способен Мардус, и почувствовал укол страха. В его глазах некромант видел не безумие – нет, это была упрямая целеустремленность, поддержанная тенью их божества. Мардус мог не быть магом, но в его руках была сила. Божество коснулось его, он стал избранным.

От безжалостного взгляда кровь застыла в жилах Варгула Ашназаи. Стиснув сосуд еще крепче, некромант другой рукой прикрыл глаза и попытался вызвать образы презренных воров.

На секунду он почувствовал обнадеживающую вибрацию собственной мощной магии. Тьма хлынула сквозь него в талисман и дальше, заставляя кровь в сосуде искать свой источник. Однако с тех пор, как беглецы достигли Римини, они всегда оказывались скрыты непроницаемым облаком. Кто-то создал защитное заклятие, и сопротивление магии некроманта всегда оказывалось могучим и непреодолимым.

Так было и на этот раз. В тот момент, когда некромант сосредоточился на своей цели, он оказался ослеплен вспышкой яркого пламени, за которым распростерлись огромные кожистые крылья дракона. Смысл был ясен: «Эти люди под покровительством Орески. Ты не можешь добраться до них».

Задыхаясь, Ашназаи выпустил сосуд и закрыл лицо руками.

– Все без изменений? – Даже и не глядя на Мардуса, Ашназаи знал, что тот улыбается. – Тогда этот актеришка Урвея действительно благословение богов. Если наша парочка все еще под покровительством магов Орески, где, ты считаешь, лучше всего их искать?

– Надеюсь, что ты прав, господин. Когда мы их найдем, я вырву их еще бьющиеся сердца!

– Желание отомстить – опасное чувство. Подняв глаза, Ашназаи заметил знакомую тьму, на мгновение окутавшую лицо Мардуса, – прикосновение божества.

– Ты должен быть благодарен им: они привели нас туда, где наша цель будет достигнута, – тихо продолжал Мардус, пристально глядя на вино в своей чаше. – Этот актер и его колдунья гарантируют успех. Теперь самое главное – терпение. Умей ждать. Наше время придет.

Глава 1. Ненастная ночка

Ледяной ветер с дождем и снегом дул с моря. проносясь по темным улицам Римини, словно огромный раскапризневшийся ребенок. Сорванная с крыш черепица с грохотом слетала на улицы и в сады, голые деревья раскачивались в ночи, стуча ветками, словно мертвыми костями. В гавани под городскими стенами несколько кораблей сорвало с якорей и выбросило на причалы. И в Верхнем, и в Нижнем городе даже содержатели борделей рано закрыли ставнями окна своих заведений.

Две закутанные в плащи фигуры выскользнули из темного двора на улице Синей Рыбы и поспешно направились на запад, к улице Ножен.

– Надо же – в такую погоду тащиться неизвестно куда, только чтобы доставить какой-то проклятый залог любви! – ворчал Алек, откидывая со лба мокрые белокурые волосы.

– Наша цель – поддержать репутацию Кота из Римини, – ответил Серегил, стуча зубами. Худой и гибкий ауренфэйе завидовал нечувствительности к холоду северянина Алека. – Благородный Фириен заплатил нам за то, чтобы подарок оказался на подушке красотки сегодня ночью. Да и мне давно хочется заглянуть в шкатулку, где ее отец держит свою переписку. Ходят слухи, что он старается добыть себе пост наместника.

Серегил криво улыбнулся в темноте. Вот уже многие годы неуловимый вор, известный как Кот из Римини, помогал аристократии в ее бесконечных интригах: только и нужно было, что хорошо заплатить, передав тайком записку в нужные руки. Никто из благородных господ никогда даже не заподозрил, что этот неизвестный ловкач на самом деле один из них и что, выполняя поручения других, он одновременно и о себе не забывает.

Ветер налетал на путников со всех сторон, словно хотел не дать им достигнуть Квартала Благородных. Дойдя до колоннады, окружающей фонтан у начала улицы Золотого Шлема, Серегил скользнул внутрь: хоть немного передохнуть в относительном затишье.

– Ты уверен, что справишься? Как твоя спина? – спросил он Алека, зачерпывая воду из фонтана, чтобы утолить жажду.

Не прошло еще и двух недель с того дня, как юноша вытащил принцессу Клиа из охваченной пламенем комнаты в замке предательницы Кассарии. Вонючие снадобья дризида Валериуса произвели свое обычное целительное действие, но, когда Серегил и Алек сегодня одевались, ауренфэйе заметил, что кожа на плечах Алека все еще кое-где воспалена. Юноша, конечно, никогда не признался бы в этом, чтобы не оказаться вынужденным сидеть дома.

– Со мной все в порядке, – ответил, как того и ожидал Серегил. Алек. – Это твои зубы стучат на всю округу, а не мои. – Расправив свой мокрый плащ, он перекинул длинный конец через плечо. – Пошли. Будет теплее, если все время двигаться.

Серегил с внезапным сожалением взглянул в сторону улицы Огней.

– Там нам было бы чертовски более уютно!

Прошло уже несколько месяцев, как он не посещал эти роскошные дома удовольствий. Мысль о таком изобилии теплых надушенных постелей и теплых надушенных тел заставила его еще острее ощутить холод.

В темноте Алека видно не было, но Серегил услышал, как тот смущенно переступил с ноги на ногу. Из-за своего одинокого детства парень удивительно неискушен в этих вопросах, даже для приверженца Далны, подумал Серегил. Для него самого такое целомудрие было чем-то невообразимым, хотя дружеские чувства и не позволяли ему особенно дразнить Алека.

На широких улицах Квартала Благородных не было ни души, великолепные дома и виллы казались темными и безлюдными за высокими стенами садов, только затейливо украшенные уличные фонари, погашенные бурей, скрипели на своих крюках.

Нужный им дом на улице Трех Девушек оказался большой виллой, окруженной обширным садом за высокой стеной. Алек следил, не покажется ли патруль, а Серегил тем временем забросил на стену крюк с привязанной к нему веревкой. Рев ветра заглушал любой шум, так что они могли не опасаться, что их услышат. Оказавшись по ту сторону стены, Серегил спрятал веревку под кустом и повел Алека через сад к дому.

После недолгих поисков Алек обнаружил маленькое закрытое ставнем окно высоко в стене. Он взобрался по водосточной трубе, ножом откинул защелку ставня и заглянул внутрь.

– Пахнет как из кладовой, – шепотом сообщил он Серегилу.

– Тогда влезай, я следом за тобой.

Алек подтянулся и ногами вперед бесшумно скользнул в окно. Серегил влез по трубе, тоже принюхиваясь к повеявшим из открытого окна запахам: пахло картошкой и яблоками. Протиснувшись внутрь, он оказался на чем-то, на ощупь похожем на мешки с луком. Его вытянутая рука коснулась плеча Алека, и вместе они в темноте двинулись к двери. Серегил осторожно приподнял щеколду и заглянул в похожую на пещеру кухню.

В очаге еще тлели угли, и при их свете можно было разглядеть двоих слуг: они спали на подстилках в углу. Из другого угла доносился еще чей-то густой храп. Справа находилась арка, ведущая в глубь дома. Серегил потянул Алека к ней, и они на цыпочках двинулись через кухню.

Арка вела в помещение для прислуги. Поднявшись по узкой лестнице, Серегил и Алек попали в господские покои и стали искать кабинет благородного Дециана. Не обнаружив его, они поднялись еще на этаж и рискнули воспользоваться светящимися камнями, прикрывая их руками.

В неярком свете они увидели выходящие в коридор двери; рядом с некоторыми стояла обувь, выставленная господами, чтобы слуги почистили ее. Серегил толкнул Алека локтем и поднял палец: им повезло. У хозяина дома была единственная дочь. и теперь нетрудно найти нужную дверь – требовалось только обнаружить туфельки, которые могла бы носить пятнадцатилетняя девушка.

У двери в дальнем конце коридора стояли изящные сандалии; с ними соседствовали прочные добротные башмаки – красотка спала не одна.

Серегил подавил улыбку. Алеку светило более пикантное приключение, чем тот рассчитывал, – и не в одном смысле.

Осторожно коснувшись дверной ручки, Алек обнаружил, что дверь не заперта. Доставить девушке дар любви была сегодня его обязанность – это входило в обучение помощника Кота из Римини. Такая работа, конечно, не могла идти ни в какое сравнение по важности с тем, что они с Серегилом делали последнее время для Нисандера, но она требовала большой ловкости, и Алек жаждал не ударить лицом в грязь.

Спрятав светящийся камень в сумку с инструментами, он сделал глубокий вдох и открыл дверь.

Рядом с кроватью горел ночник; занавеси оказались раздвинуты, и Алек увидел девушку с толстыми тяжелыми косами – она спала на боку, повернувшись лицом к двери. Постель с ней делила другая женщина, дородная и немолодая, – мать или няня. Она беспокойно зашевелилась под своим теплым одеялом.

Подкравшись к постели, Алек достал подарок – записку, свернутую в трубочку и продетую в золотое кольцо. Действуй он по собственному усмотрению, Алек просто положил бы это на столик у кровати, но указания благородного Фириена были совершенно непререкаемы: кольцо должно быть положено на подушку его возлюбленной.

Склонившись над девушкой, Алек положил кольцо туда, куда было велено. Слишком поздно он услышал, как Серегил со свистом втянул воздух: тяжелое кольцо скатилось по подушке и задело щеку спящей.

Карие глаза изумленно раскрылись. К счастью для Алека, девушка увидела кольцо прежде, чем успела вскрикнуть. Выражение ее лица тут же изменилось: вместо страха теперь на нем была написана радость – в полумраке закутанную фигуру Алека красотка приняла за своего возлюбленного.

– Ох, Фириен, до чего же ты смел! – выдохнула она, кинула быстрый взгляд на спящую соседку и, схватив Алека за руку, нежно, но настойчиво потянула к себе под одеяло.

Алек отчаянно покраснел под надвинутым на лицо капюшоном: как и большинство скаланцев, девушка спала нагой. Противиться он, однако, не посмел. Это не только могло бы показаться девушке подозрительным: сотрясение кровати разбудило бы другую женщину.

– Какой же ты холодный! – прошептала девушка, тихо хихикнув. – Поцелуй меня, мой храбрец! Я тебя согрею.

Придерживая капюшон свободной рукой, Алек поспешно чмокнул ее, но тут же предостерегающе кивнул на спящую матрону. Кокетливо надув губки, девушка отпустила его и спрятала кольцо под подушку.

С отчаянно колотящимся сердцем Алек задул ночник и выскользнул в коридор.

– Серегил, я .. – начал он извиняться за задержку, но спутник оборвал его, схватил за. руку и потащил прочь тем же путем, каким они пришли.

«Будь проклято все на свете! – ругал себя Алек. – Такое простое дело, а я умудрился его провалить!»

Каждый момент ожидая, что будет поднята тревога, Серегил и Алек вернулись в кухню и выбрались наружу через окно. Оказавшись снаружи, Серегил все еще зловеще молчал. Когда они перелезли через стену, он бросился бежать; Алек следовал за ним, убежденный, что его ждет разнос.

После третьего поворота Серегил неожиданно замедлил бег и нырнул в переулок; там он остановился и скорчился в три погибели, словно в изнеможении.

Алек ожидал гневного нравоучения и поэтому не сразу понял, что Серегил хохочет.

– Потроха Билайри, Алек! – наконец выдохнул тот. – Не жалко и сотни сестерциев, чтобы увидеть такое лицо, как было у тебя, когда кольцо покатилось! А уж когда она попыталась затащить тебя в постель!.. – Серегил прислонился к стене, сотрясаясь от смеха.

– Что за глупость! – простонал Алек. – Я должен был предвидеть, что оно соскользнет по подушке… Серегил вытер глаза, все еще хихикая.

– Может, и должен был, но подобные вещи случаются. Уж не знаю, сколько раз я на таком попадался. Имеет значение только то, как удается выпутаться, и тут ты справился великолепно. Я всегда говорю: учись на своих ошибках.

Алек облегченно перевел дух, когда они направились к дому. Однако не прошли они и одного квартала, как Серегила охватил новый приступ веселости. Тяжело повиснув на плече юноши, он пропел высоким фальцетом: «Поцелуй меня, мой храбрец! Я тебя согрею!» – и побрел дальше, не переставая смеяться.

Похоже, подумал Алек в отчаянии, он не раз еще услышит обо всей этой истории.

Вернувшись в «Петух», Серегил и Алек нашли на кухне у Триис еду и прокрались по потайной лестнице на второй этаж. Охранные знаки на мгновение засветились, когда Серегил прошептал магическую формулу. Дойдя до верхней площадки лестницы, они пересекли холодный чердак и добрались до своей двери.

Заставленная всяким барахлом, комната все еще хранила тепло очага. Бросив мокрый плащ на руку статуэтки – русалки у входа, – Алек принялся стаскивать с себя влажную одежду, одновременно пробираясь к своей постели в углу.

Серегил следил за ним с легкой улыбкой Ужасная стеснительность юноши, которую он всегда считал неестественной, несколько уменьшилась за последние месяцы, но тем не менее сейчас Алек повернулся к нему спиной, прежде чем снял кожаные штаны и натянул длинную ночную рубашку. В свои шестнадцать лет он очень напоминал Серегила сложением: тонкий, гибкий, светлокожий. Серегил поспешно принялся разбирать накопившиеся на столе бумаги, когда Алек снова повернулся к нему.

– У нас на завтра ничего ведь не намечено, верно? – спросил Алек, запуская зубы в один из похищенных с кухни пирожков с мясом.

– Ничего неотложного, – зевнул Серегил, направляясь к собственной спальне. – И я не собираюсь вставать раньше полудня. Спокойной ночи.

Освещая себе дорогу светящимся камнем, он пробрался между стопками книг, ящиками и корзинами к своей широкой кровати с бархатным балдахином, которая занимала большую часть тесной комнатки. Сбросив мокрую одежду, он со стоном наслаждения скользнул между чистыми хрустящими простынями. Из темного угла появилась Руета и с громким мурлыканьем вскочила на кровать, желая найти себе теплое местечко.

Суматошный выдался год, думал Серегил, рассеянно поглаживая кошку. Особенно последние месяцы. Мысль о том, как давно он не бывал на улице Огней, только подчеркнула тот факт, что жизнь его нарушила свой обычный ход.

«Ну что ж. Вот и зима пришла. Всегда найдется, чем себя занять, но и на развлечения, которые предлагает город, тоже время будет. Можно сказать, мы заслужили передышку»

Думая о тихих снежных месяцах впереди, Серегил начал засыпать… но тут же подскочил, задыхаясь от кошмара: он падал во тьму, сопровождаемый воплем Алека; они летели все вниз и вниз с башни замка Кассарии…

Со стоном открыв глаза, Серегил испытал облегчение и одновременно раздражение: обнаженный, он сидел в одном из кресел гостиной Нисандера.

Не было нужды спрашивать, как он сюда попал: отвратительная тошнота, сопровождающая магию переноса, все еще мучила его. Откинув с лица длинные темные волосы, он бросил на волшебника недовольный взгляд.

– Прости мне это неожиданное перемещение, милый мальчик, – сказал Нисандер, протягивая ему мантию и чашку горячего чая.

– Как я понимаю, для этого– есть достаточная причина, – пробормотал Серегил, понимая, что иначе и быть не может: слишком недавно имел место тот инцидент с обращением в птиц.

– Ну конечно. Я пытался перенести тебя сюда раньше, но вы двое были заняты – грабили кого-то. – Налив чаю и себе. Нисандер опустился в другое кресло у камина. – Я, правда, видел вас всего мгновение. Ваше предприятие завершилось успехом?

– Более или менее.

Нисандер, казалось, не торопился объяснять, в чем дело, но Серегил видел, что маг был очень занят: его короткая седая борода оказалась испачкана чернилами, и одет он был в одну из своих поношенных мантий, которые предпочитал для ночной работы. В этой уютной комнате, полной книг и редкостей, он выглядел как нищий ученый, забредший сюда по ошибке.

– Как я заметил, Алек выглядит лучше.

– Да, он поправляется. Я только беспокоюсь насчет его волос: ведь нужно, чтобы он выглядел прилично ко времени праздника Сакора.

– Будь благодарен за то, что он не пострадал еще сильнее Судя по рассказам Клиа и Микама, ему повезло, что он вообще остался в живых. Да, пока я не забыл: у меня есть кое-что для вас двоих от принцессы и от царицы

– Он вручил Серегилу два бархатных кошеля. – Публично признать ваши заслуги, конечно, они не могли, но хотели так или иначе выразить свою благодарность. Тебе предназначен зеленый.

Серегилу уже случалось получать подобные награды. Ожидая увидеть какую-нибудь безделушку или драгоценность, он открыл кошель и застыл, пораженный.

Внутри находилось кольцо – очень знакомое кольцо. Огромный рубин сверкнул, как вино, в массивной оправе из ауренфэйского серебра, когда Серегил поднес его ближе к огню.

– Светоносный Иллиор, это же одно из тех колец, которые я снял с руки Коррута-и-Гламиена, – выдохнул Серегил, когда голос вернулся к нему.

Нисандер наклонился вперед и стиснул его руку.

– Он был твоим родичем, Серегил, – и царицы Идрилейн тоже. Она нашла, что это подходящая награда за то, что ты раскрыл тайну его исчезновения. Царица надеется, что придет день, и ты с честью будешь носить это кольцо среди собственного народа.

– Передай ей мою признательность. – Серегил с благоговением убрал кольцо в футляр. – Но ты же не ради этого вытащил меня из постели своими магическими штучками.

Нисандер усмехнулся, откидываясь в кресле.

– Нет. Мне предстоит дело, которое может оказаться для тебя небезынтересным Однако есть определенные условия, на которые ты должен согласиться прежде, чем я тебе все объясню. Если нет, то я верну тебя обратно и сотру все воспоминания о нашей встрече.

Серегил изумленно заморгал.

– Должно быть, это что-то важное. А почему ты не перенес сюда и Алека?

– До этого я еще дойду. Я ничего не могу тебе рассказать, пока ты не согласишься выполнять мои условия.

– Ладно. Я согласен. Что за условия?

– Первое: ты не должен задавать никаких вопросов, пока я тебе не разрешу.

– Почему?

– Условие вступает в силу немедленно.

– Ох, ну хорошо Что еще?

– Второе: ты должен будешь работать в абсолютной тайне. Никто ничего не должен знать, в особенности Алек и Микам. Поклянешься ли ты в этом?

Серегил несколько секунд молча смотрел на Нисандера; хранить что-то в секрете от Алека было бы ему теперь нелегко. С другой стороны, нечто столь таинственное не могло не оказаться захватывающе интересным.

– Согласен. Даю слово.

– Поклянись, – настаивал Н сандер. Покачав головой, Серегил поднял левую руку ладонью вверх и произнес:

– Асурит бетуф дос Аура Элустри камар сосуи Серегил-и– Корит Солун Мерингил Боктерса. Клянусь также своей честью наблюдателя. Этого тебе достаточно?

– Ты же знаешь, я никогда не потребовал бы от тебя клятвы без очень веских причин, – укоризненно сказал маг.

– Тем не менее такое что-то часто случается последнее время, – кисло заметил Серегил. – По крайней мере теперь я могу задавать вопросы?

– Я отвечу на те, на которые смогу.

– Почему так важно, чтобы Алек и Микам ничего не знали?

– Потому что, если ты проговоришься хоть о чем-нибудь из того, что я тебе скажу, мне придется убить вас всех.

Хотя Нисандер произнес это спокойно, Серегил ощутил такое потрясение, словно тот его ударил: он знал волшебника достаточно долго, чтобы не сомневаться в его абсолютной серьезности. На секунду Серегилу показалось, что он смотрит в лицо незнакомцу. Потом неожиданно все встало на место, как части разгаданной головоломки. Серегил выпрямился в кресле, от возбуждения расплескав чай.

– Дело касается этого, верно? – Он коснулся своей груди, того места, где магия Нисандера сделала невидимым отпечаток деревянного диска, украденного им у Мардуса в Вольде, – того странного, ничем не примечательного с виду медальона, обладание которым чуть не стоило ему жизни. – Я помню, как ты побледнел той ночью, когда я рассказал тебе о попытке показать рисунок на диске оракулу в храме Иллиора. Я тогда подумал, что ты на ногах не устоишь.