Текст книги "Опасный дом"

Глава 14

Терри

– Я вроде как вырубилась, – объясняла Грейс, сидя со мной в машине. Мы пытались найти дом, в который они вломились со Стюартом. – Опомнилась уже снаружи. Револьвер, наверное, где-то выронила. Может, еще в доме. Скорее всего там – как бы я его удержала, когда вылезала из подвала? – Она напряженно соображала. – Еще я могла положить его на землю, прежде чем вылезти. Потом могла поднять его и выбросить в кусты по пути на заправку.

– Думай, Грейс! Это важно.

Она опустила голову, разглядывая свои руки.

– Не знаю. В доме. Да, там, я уверена. Вспомнила: я пыталась открыть входную дверь обеими руками.

– Уже лучше, – подбодрил я. – Молодчина!

На пересечении Нью-Хейвен и Галф я притормозил.

– Откуда ты бежала?

Дочь указала вправо, на Галф:

– Оттуда.

Я включил поворотник и еще больше сбавил скорость, чтобы Грейс освоилась с местностью. Первая поперечная улица на нашем пути называлась Джордж-стрит.

– Может, здесь? – спросил я, кивнув влево. – Или там? – Я указал в другую сторону.

– Не знаю. Непохоже. Все такое одинаковое!

Так оно и было. В темноте, при свете редких уличных фонарей, едва позволявшем отличить один дом от другого, я понимал, как ей трудно.

– Может, когда я увижу его машину, то пойму, та ли это улица, – произнесла она.

– Что это была за машина?

– Старая, большая. Бурая такая. Я бы ее узнала, если бы увидела. Он оставил ее не прямо перед тем домом, а за несколько домов.

Я миновал Джордж-стрит, тянувшуюся влево Анкоридж-стрит, а вскоре и Бедфорд-стрит справа.

– Подожди, – сказала Грейс. – Вот это я помню. – Она указала на желтый пожарный гидрант. – Помню, как пробежала мимо него.

– Тогда ты прибежала с Бедфорд-стрит. – Я повернул направо.

– Да, кажется, здесь.

Я едва прикасался ногой к педали акселератора.

– Узнаешь какие-нибудь дома?

Грейс молча покачала головой.

– Где его машина?

– Наверное, это не та улица.

Мы добрались до Глен-стрит, примыкавшей к Бедфорд-стрит с юга.

– Здесь! – крикнула дочь. – Помню этот указатель.

Я вывернул руль влево. Впереди Глен-стрит плавно уходила вправо.

Никаких больших старых автомобилей вдоль улицы не стояло. Почти ко всем домам были широкие подъездные дорожки, на каждой помещалось по нескольку машин, поэтому у местных жителей не было необходимости оставлять их на проезжей части.

Через несколько минут я понял, что дальше нам ехать некуда: Глен-стрит заканчивалась тупиком.

– Если машина на этой улице, значит, мы ее уже проехали, – сказал я.

– Я все глаза проглядела. Нет ее здесь!

– Может, Стюарт не пострадал и укатил домой? – предположил я.

– Наверное.

В конце улицы я развернулся.

– На обратном пути разглядывай сами дома, – велел я. – Ищи дом, похожий на тот.

Я убеждал себя, что отсутствие на улице полицейских машин с «мигалками» – хороший признак. Если здесь что-то произошло, то, судя по всему, никто еще об этом не пронюхал. Кто-нибудь ведь наверняка услышал бы револьверный выстрел и вызвал бы полицию? А раз этого не случилось – значит… Но часто люди, услышав один выстрел, ждут второго и, не дождавшись, снова засыпают.

– Расскажи про дом, – попросил я.

– Двухэтажный, гаража с улицы не видно, потому что он за домом. Может, вот этот, или вот этот, или… Каунтчиллы!

– Что?

– Это их фамилия. Фамилия людей, которые там живут. Так сказал Стюарт.

Я затормозил, вынул сотовый, открыл приложение поиска адресов и телефонов и ввел «Каунтчилл» и «Милфорд». Через пару секунд перевел взгляд на первый из домов, на который показала Грейс.

– Этот!

Я выключил фары и заглушил мотор.

– Пойдем.

Я достал из-под сиденья фонарь. Грейс поспешно вылезла наружу, и мы двинулись по дорожке к дому.

– Я не соглашалась, – прошептала Грейс, схватив меня за руку и прильнув ко мне. – Поверь, я не хотела!

Я промолчал. Надо было бы спросить, о чем она думала. Наорать на нее. Но не сейчас. Сейчас главное – не шуметь. С нотациями следует повременить. Я подозревал, что нотация – наименьшая из нависших над моей дочерью бед.

– Где вы проникли в дом?

– Сзади. Стюарт сумел сделать так, чтобы сигнализация не сработала. Знаешь, как ловко? – Грейс проверила, смотрю ли я на нее. Я глаз с нее не сводил. – Наверное, он уже поступал так раньше.

Я промолчал, но мой взгляд был выразительнее любых слов, и дочь втянула голову в плечи. Увидев за домом гараж на две машины, я включил фонарь. Сначала я посветил в гаражное окно и разглядел внутри красный «порше» и еще один автомобиль. Мне было, конечно, любопытно, продолжил ли Стюарт осуществлять свой план угона после бегства Грейс. В том случае, если не пострадал. То, что автомобиль остался в гараже, – нехороший признак. Но считать это совсем плохим признаком пока не было причин.

Я направил луч фонаря на дом и увидел открытое подвальное окошко. Я поискал на земле револьвер. Его там не оказалось.

– Мы влезли здесь, – сказала Грейс.

Я приблизился к окну, посветил внутрь подвала и увидел внизу, на ковре, осколки стекла.

– Посмотрим, можно ли как следует все осмотреть, не залезая в подвал, – произнес я.

Мне хотелось заглянуть в окна кухни. Кухня в таких домах чаще всего располагалась сзади. Окна первого этажа находились примерно на уровне моей шеи. Мне было удобно заглянуть в них. Дом был окружен опалубкой, поэтому мне не пришлось топтать газон, чтобы ткнуться носом в стекло. Окно было закрыто жалюзи, но они были повернуты так, чтобы пропускать свет, поэтому я мог что-то разглядеть между рейками. Я поднял фонарь и направил луч под углом, чтобы он проник в дом.

У меня получилось! В центре кухни высилась широкая стойка с гранитной поверхностью, у дальней стены поблескивал холодильник.

– Что-нибудь видно? – спросила Грейс.

Проблема заключалась в том, что я не мог увидеть пол кухни. Вдруг там кто-нибудь лежит?

– Почти ничего, – отозвался я.

Выход напрашивался сам собой: позвонить в полицию Милфорда. Полицейские смогут попасть в дом через дверь, а не через подвальное окно, связавшись с охранной фирмой, следившей за домом. Но у них возникли бы вопросы к Грейс. Про их со Стюартом план угона «порше». Про то, как они проникли в этот дом. На тот маловероятный случай, если все окажется неплохо, я хотел как можно дольше не посвящать во всю эту историю полицию. Предпочтительно никогда. Подозревал, что Грейс смирилась бы с любым наказанием, которое на нее обрушат родители, лишь бы не угодить за решетку. Нет, лучше не тешить себя иллюзиями. Я опустил фонарь и попятился от дома.

– Ничего не вижу, – сказал я. – Только кухню, и то поверху. Звук мог доноситься откуда-то еще.

Пора было решаться. Вызвать полицию или…

– Придется лезть, – проговорил я, глядя на чердачное окно.

– Не могу, – простонала Грейс. – Я больше не могу!

– Я тебя и не прошу. Останешься здесь. Будешь звонить мне по сотовому. Остаемся на связи все время, которое я там проведу.

Мы достали свои телефоны. Я велел дочери выключить звук и сам поступил так же. Грейс позвонила мне, телефон завибрировал у меня в руке, я принял звонок.

– Хорошо. Если возникнет проблема, сообщи мне.

Она кивнула, я сунул телефон в карман рубашки, чтобы не пропустить вызов. Осталось только опуститься на корточки и пролезть в открытое окно.

Глава 15

Синтия Арчер не находила себе места от тревоги. Почему Терри не позволил ей забрать Грейс? Почему обязательно хотел сделать это сам? Ведь он должен понимать, как это важно для нее. Как важно дать понять дочери, что, даже несмотря на свое временное бегство, она по-прежнему любит ее и заботится о благополучии. Даже таким простым способом, как подвезти дочь домой.

Может, Терри зол на нее? Из-за пива? Или из-за ее грубости? Неужели из-за Натаниэла? Ему хватило нескольких секунд разговора, чтобы что-нибудь заподозрить? Или сегодняшние события здесь ни при чем, просто Терри вообще надоело все происходящее в последнее время?

Или причина в чем-то ином? Вдруг проблема в Грейс? Например, Терри не захотел, чтобы Синтия ехала за Грейс, потому что девочка попала в беду? Не обязательно что-либо опасное, просто что-то такое, во что ее, Синтию, лучше не посвящать. Неужели они так к ней относятся? Как к динамитной шашке: при неправильном обращении возможен взрыв!

Вечно Терри и Грейс пытаются от чего-то уберечь ее, оградить, не позволить ей тревожиться. Вернее, это Терри всегда озабочен тем, чтобы защитить ее. Грейс больше увлечена самозащитой, потому и скрывает многое от матери. Но беда в том, что чем больше они ограждают ее от волнений, тем больше Синтия волнуется. Если дело обстоит именно так, то они что-то утаивают. У Грейс неприятности в школе? Она прогуливает уроки? Не выполняет домашние задания? Постоянно опаздывает? Испытывает трудности в общении с мальчиками? Курит? Пьет? Пристрастилась к наркотикам? Секс? С девочками-подростками может произойти что угодно, и их мамам от всего этого грозит психушка!

Синтия знала об этом лучше других. Отдавала себе отчет, что в таком возрасте сама была ходячей проблемой. Но знала и другое: какую бы головную боль ни доставляла своим родителям – пока они еще присутствовали в ее жизни, – она оставалась неплохой девочкой. Ну, делала иногда неверный выбор, как любой подросток. Например, зря она болталась той роковой ночью с Винсом Флемингом, семнадцатилетним обладателем скверной репутации. Ладно еще, если бы он всего лишь был склонен к шалостям, непозволительно быстро гонял на машине и злоупотреблял спиртным! Нет, все было гораздо хуже: его отец был прожженным гангстером, а, как говаривали ее мать и тетя Терри, «яблоко от яблони недалеко падает».

События той майской ночи 1983 года запомнились ей во всех подробностях, как ни пьяна она тогда была. Во всяком случае, все, что происходило до возвращения домой, где Синтия уснула мертвецким сном. Помнила, как отец нашел ее в «мустанге», где она сидела с Винсом, как выволок оттуда и увез домой. Дальнейшая уродливая сцена возникала у нее перед глазами, словно все происходило вчера.

А дальше – ужасные, ужасные события! Пробуждение утром в пустом доме – и неведение на протяжении последующих двадцати пяти лет, что за судьба постигла ее мать, отца и брата. А потом мучительные попытки смириться с тем, что семьи – той, в которой она росла, – больше не существует. Все это произошло не по ее вине.

Именно это Синтия твердо уяснила и приняла после тех лет благодаря доктору Наоми Кинзлер. По иронии судьбы дурное поведение той ночью и опьянение спасли тогда четырнадцатилетней Синтии жизнь. Она отключилась – и все пропустила. Хватит копаться в прошлом! Но в том-то все и дело, что она была не в силах это остановить. Травма, пережитая в подростковом возрасте, остается с тобой на всю жизнь. Синтия знала, что эта самая глубоко укоренившаяся тревога – причина ее беспокойства за Грейс и за Терри. Не важно, насколько безупречна их жизнь: она не переставала испытывать ужас перед тем, что подстерегало их за ближайшим углом.

На этот случай существовали лекарства. Но ей не нравились их последствия, не нравилось свое самочувствие от лекарств. Да и вообще, разве это дело – вечная настороженность? Готовность к неприятностям? Ложная, противоестественная успокоенность только раздражала Синтию. А жить в неизбывной тревоге – разве жизнь?

Эта квартира, при всех ее достоинствах, ее тоже не слишком устраивала. Совмещенная с кухней гостиная, спальня, ванная. В квартире напротив обитал Натаниэл, внизу проживали библиотекарша Уиннифред и пожилой Орланд. В подобном окружении ей не грозили шумные вечеринки. Из всех соседей Синтия свела знакомство только с Натаниэлом Брейтуэйтом. Звонкая фамилия для человека, зарабатывающего на жизнь выгулом собак в то время, когда их владельцы заняты на работе!

Синтия упрекнула себя за критику в его адрес, пусть даже мысленную. Натаниэл был приятным соседом: тридцать три года, жгучий брюнет, стройная фигура. Наверное, выгул собак позволяет сохранить форму не хуже, чем посещение гимнастического зала. По его словам, он преодолевал за день миль десять. Да еще постоянные наклоны, чтобы убирать за собаками, – чем не ритмическая гимнастика? Нагрузки через край!

Раньше у него была собственная IT-компания в Бриджпорте: они разрабатывали приложения для оператора сотовой связи, обанкротившегося пару лет назад. Натаниэл разъезжал на шикарной машине, владел квартирой в кондоминиуме с окнами на залив и недвижимостью во Флориде. Но когда его главный клиент прекратил платежи и не вернул Натаниэлу двухмиллионный долг, его компания заодно с неплательщиком пошла ко дну. Натаниэл лишился не только компании, квартиры и всех своих средств в банке. От него ушла жена. Они познакомились, когда Натаниэл находился на гребне волны, она успела привыкнуть к определенному уровню жизни. Когда все рухнуло, распался и их брак.

Позднее, как он рассказывал Синтии, когда они останавливались поболтать в холле или на лестнице, он повредился рассудком. Натаниэл называл это нервным срывом. Взрывом мозга с добавлением весомой доли депрессии. Это продолжалось около года, бедняга даже провел неделю в больнице, когда был близок к самоубийству. Выплыв наконец из темноты на свет, выбрал более простое, менее амбициозное, не грозившее стрессом существование.

Он не собирался возвращаться в прежнюю рискованную колею еще полгода, а может, год. Возможно, навсегда со всем этим покончил. Сначала Натаниэл обзавелся квартиркой, потом научился обеспечивать себя кое-какой едой и даже набивать холодильник пивом. А еще он любил собак. В детстве у него всегда были собаки. О нескольких годах учебы на ветеринара Натаниэл не помышлял, но не сомневался, что для того, чтобы их выгуливать, диплом ни к чему. Завел несколько клиентов, чьи собаки ежедневно нуждались в уличном выгуле – где еще им было делать свои дела?

Синтии нравился Натаниэл. Она старалась не испытывать к нему жалость. Он утверждал, будто счастлив, не нуждается в жалости, однако выглядел так, будто мог в любой момент сорваться. Она ничего не могла с собой поделать: Натаниэл вызывал у нее нежность, материнские чувства. Все-таки он был моложе Синтии на целых тринадцать лет. Да еще красавчик.

Но в данный момент ей было не до Натаниэла. Все мысли Синтии были посвящены поиску ответа на один вопрос: почему Терри не захотел, чтобы она отвезла Грейс домой? Что-то здесь было не так. Возникал и другой вопрос: следует ли ей что-либо предпринять? Если да, то что? Перезвонить через час и убедиться, что Грейс благополучно вернулась домой. Синтия шагала взад-вперед по квартире, размышляя, как поступить. Выпить чашку чая и лечь в постель – вот что нужно сделать. Будто она на это способна! На маленьком обеденном столе выросла стопка брошюр ее собственного сочинения – любимое чтение за едой, – слипшаяся и грозившая заплесневеть от долгого забвения. Синтия взяла одну и сразу пришла к заключению, что все то же самое можно было бы выразить гораздо проще, не так заумно.

От чтения ее отвлек шум в холле. Вдруг Терри надумал навестить ее вместе с Грейс? Можно ли надеяться на подобный сюрприз на ночь глядя?

Но до ее слуха стали доноситься голоса, звучавшие на повышенных тонах. Это были двое мужчин, и Терри среди них не было.

Распахнув дверь, Синтия увидела Орланда, соседа снизу, пытающегося открыть дверь квартиры Натаниэла. Он крутил дверную ручку, но запертая дверь не поддавалась.

Орланду было лет семьдесят. Очень тощий, в свое время в нем было, наверное, шесть футов, но теперь он горбился и казался ниже. Жидкие волосы растепаны, словно Орланд недавно снял головной убор, которого, правда, у него в руках не наблюдалось. Брови косматые, из ушей торчали волосы, очки в серебряной оправе сидели на носу криво.

Натаниэл, находившийся в десяти футах от него, в конце холла, у самой лестницы, спросил:

– Я могу вам помочь?

Орланд оглянулся:

– Что? Да. Помогите мне открыть эту чертову дверь.

Он ударил в дверь кулаком.

– Милая! Да открой ты эту дверь! – Он посмотрел на Натаниэла. – Жена выгнала меня и заперлась. Вот стерва!

Синтия вышла в холл и мягко положила руку ему на плечо. Он повернул голову и взглянул на нее поверх очков.

– Вы не моя жена.

– Это я, Синтия, ваша соседка сверху. По-моему, вы ошиблись дверью.

– Что?

– Орланд, – произнес Натаниэл, – позвольте, мы проводим вас вниз.

– Моя жена переехала?

Натаниэл и Синтия повели его к лестнице, вернее, Натаниэл вел, а Синтия шла следом. Дверь в квартиру Орланда была не заперта. Они усадили его в кресло перед включенным телевизором.

– Я смотрел телевизор, – сообщил Орланд.

В квартире больше никого не было. Охота на жену пока прекратилась.

– Вам ничего больше не понадобится? – спросил Натаниэл.

– Я в порядке. Что вы здесь делаете?

– Спокойной ночи, Орланд, – промолвила Синтия и вместе с соседом покинула квартиру. – Никогда его таким не видела, – заметила она.

– Я тоже, – кивнул Натаниэл. – Хорошо, что я вовремя успел домой, а то бы он проник ко мне и я нашел бы его у себя в постели.

В холле второго этажа Синтия добавила:

– Я вот думаю, надо ли поставить в известность Барни. Если Орланд не угомонится, то может устроить пожар или еще что-нибудь.

– Действительно, я и не подумал!

Они подошли к двери его квартиры.

– Хотите кофе? Мне, честно говоря, как-то не по себе…

– Уже поздно, – напомнила Синтия.

– Я собирался сварить кофе без кофеина, если боитесь не уснуть. – Натаниэл улыбнулся, сверкнув безупречными зубами, и открыл дверь. – Всего две секунды!

Она знала, что должна вернуться к себе и запереть дверь. Но было соблазнительно хоть с кем-то обсудить происшедшее. Только приняв приглашение, Синтия поняла, как ей порой одиноко. Даже такая суматоха была хороша тем, что сулила компанию. Разговор с Натаниэлом был способен ослабить ее тревогу из-за какой-то волнующей правды, которую Терри и Грейс могли от нее скрывать. Как и из-за того, что она скрывала от них.

– Отлично, – сказала Синтия. – Кофе без кофеина – то, что нужно.

Глава 16

Терри

Я просунул ноги в окошко, немного поболтал ими в воздухе и спрыгнул. До пола подвала оказался всего фут. Посветил вокруг себя фонарем и увидел то, что ждал увидеть: большие диваны, телеэкран, доска для метания дротиков на стене, книжные полки с DVD-дисками и старыми видеокассетами. Я посветил себе под ноги, чтобы не наступить на стекло и не пропороть подметку. Но избежать хруста битого стекла было невозможно.

– Что там, папа? – спросила Грейс. Мне были видны только ее ноги до колен.

– Ничего, просто стекло.

Высматривая, где находится ведущая наверх лестница, я достал из кармана телефон.

– Слышишь меня?

– Слышу, – ответила Грейс. Она находилась так близко, что я услышал сразу два шепота – в телефоне и из окна. – Странный звук, какое-то эхо. То же самое было раньше, когда я отсюда удирала. Наверное, у меня барахлит телефон.

С телефоном в одной руке и с фонарем в другой я нашел лестницу и поднялся на первый этаж. Сначала я попал в холл. Один из ящиков столика у стены был приоткрыт. Я направил луч фонаря в сторону кухни. Было бы гораздо удобнее включить свет, но я знал, что делать этого не следует: так я переполошил бы соседей.

– Что ты видишь, папа?

– Пока ничего. – Эхо пропало.

Всего три часа назад я сидел перед телевизором и смотрел «Свою игру». Теперь занимался противозаконным делом: крался ночью с фонарем по неизвестно чьему дому и надеялся, что не споткнусь о труп. На память мне пришли двое убитых в собственном доме пенсионеров. Каково им было увидеть у себя дома чужака – если считать, что их убил незнакомец…

Сейчас я тоже был чужим, незнакомцем. Я знал, что никакой опасности не представляю, но тот, кого встречу в этом доме, имел полное право на противоположное мнение. Поэтому я надеялся никого здесь не встретить – ни живого, ни мертвого.

Я достиг совмещенной с гостиной кухни. Справа от меня находился широкий «рабочий остров», окруженный табуретами, на нем громоздилась посуда и много всякой всячины. Дальше располагалось помещение с высоким потолком и световым люком, с большими креслами, диваном, камином, телевизором в углу.

Пол в кухне был гладкий. Это была плитка с многочисленными мелкими насечками. Я нагнулся, чтобы лучше рассмотреть их.

– Собака, – произнес я.

– Что? – спросила Грейс. – Там собака?

– Нет, я про царапины на полу. Наверное, это следы от собачьих когтей.

Вокруг громоздилась кухонная техника: тостер, блендер, кофеварка и кофейная машина «Неспрессо», вафельница, хлебопечка и прочие изделия компании «Уильямс-Сонома». Я опустил фонарь и снова осмотрел исцарапанный пол. Если бы Стюарта – или кого-либо еще – застрелили здесь, то на полу осталась бы улика – кровь. Я обошел «остров» и приблизился к окну, затаив дыхание. Возникло предчувствие, будто за углом меня что-то ждет, и я заранее подобрался. Но предчувствие не подтвердилось. Я полностью обошел «остров», пройдя между ним и плитой, и снова ничего не обнаружил.

– Кухня осмотрена, – одобрил я. – Ничего не вижу. – Ответа не последовало. – Грейс?

– Я здесь, слышу тебя. – Пауза. – Папа…

– Что?

– Я вижу полицейскую машину.

Вот черт! Я выключил фонарь и затаил дыхание.

– Грейс!

– Я прячусь за углом дома. Машина еле ползет. Сейчас доедет до тупика и повернет обратно.

Перед домом был припаркован мой автомобиль. Не он ли привлек внимание полицейского? Вдруг он подумал: откуда она тут взялась? Все остальные машины стоят на подъездных дорожках. Чего доброго, он решит проверить номер, а потом заинтересуется домом…

– Хочешь, я посмотрю, куда она…

– Нет, Грейс, оставайся на месте!

– Хорошо.

Мы оба замерли. Мне хотелось броситься в гостиную, отодвинуть край занавески и посмотреть. Но с выключенным фонарем я мог бы за что-нибудь зацепиться и грохнуться.

– Опять вижу фары, – шепотом доложила Грейс. – Наверное, он развернулся.

Черт, черт, черт!!!

– Он совсем не торопится… Вот он! Папа, он тормозит.

– Где?

– Рядом с твоей машиной.

– Он выходит? Что он делает?

– Я только… Это женщина. Она включила свет в салоне.

– Что она делает?

– Не знаю. Кажется, у них в автомобилях есть компьютеры?

– Да, – ответил я. – Наверное, проверяет мой номер.

– А сейчас она… Кажется, она вылезает. Папа, тебе лучше покинуть дом.

И куда идти? К машине? Рядом с ней эта полицейская. Вылезти через подвал и бежать вместе с Грейс через участок, примыкающий к дому? Полиция тем временем заметит разбитое окно, выяснит, кому принадлежит автомобиль, и… Нас сцапают. Меня и Грейс.

– Не шевелись, – произнес я, пытаясь совладать с охватившей меня паникой.

По моему лбу уже текли капли пота. Даже если Грейс сумеет спрятаться, полицейская все равно обойдет дом, увидит выбитое окно и…

– Подожди, – сказала Грейс. – Она возвращается в машину. По-моему, говорит по рации.

– Что она делает? Уезжает?

– Да. Она уезжает, папа!

Я опять включил фонарь и, светя себе под ноги, подкрался к окну гостиной. Глядя в щелку, увидел, как автомобиль милфордской полиции сворачивает за угол.

– Господи… – пробормотал я.

– Теперь мы можем уйти? Можно смываться?

Уже во второй раз за несколько часов Грейс ужасно хотелось убраться из этого дома.

– Кухню я проверил. Прежде чем уйти, надо пройтись по всему дому, – произнес я.