Текст книги "Засланцы"

Вячеслав Хоречко

Слава Хоречко был капитаном команды КВН Института нефти и газа ещё в шестидесятых годах.

Высокий, обаятельный, остроумный. Всегда выигрывал конкурсы капитанов. Меня с ним познакомил мой соавтор, Юра Волович.

Они с Воловичем писали. Иногда писали. Потому что Хоречко мог ни с того ни с сего бросить писанину и уехать к какой-нибудь женщине. Жуткий был гулёна.

Они с Воловичем подрядились писать две программы для Сочинской филармонии. Дня через три Хоречко сказал, что соскучился по жене, и укатил в Москву. А Волович сутки подряд каждые два часа названивал мне в Москву и просил приехать в Сочи, помочь с этими двумя программами. Я приехал, и мы благополучно эти программы написали, сдали, и деньги по тем временам получили немаленькие. Но это к рассказу о Хоречко не имеет отношения.

Хоречко женился на одесситке. Девушка была красивая, из торговой семьи, и Хоречко в приданое получил ещё и машину «фольксваген».

Они, то есть Волович и Хоречко с женой и ребёнком, снимали трёхкомнатную квартиру в Беляеве. Напротив было женское общежитие. Волович с Хоречко купили подзорную трубу и вечерами смотрели фильмы из жизни девушек.

Однажды они увидели, как в комнату общежития к девушкам пришли парни. Пока девицы готовили что-то на кухне, парни стали шарить по их сумкам, воруя деньги. Волович и Хоречко не поленились, позвонили дежурному по общежитию, каким-то образом объяснили, кого надо позвать, и сообщили девицам, что их обокрали. Те вызвали милицию, и деньги вернули.

Вот так Хоречко и Волович развлекались.

Были у них и другие развлечения. Например, Хоречко сказал жене, что едет в командировку. Сам переехал в соседний дом, к любовнице, и из окна следил, куда отлучалась из дома его жена, а по возвращении долго у жены допытывался, куда это она ходила.

Кстати, именно Хоречко с Воловичем написали самый первый номер совсем неизвестному тогда артисту Владимиру Винокуру. Он, Винокур, работал певцом в ансамбле «Самоцветы» и баловался пародиями. Хоречко и Волович написали ему пародийный номер, с которого и началась карьера Винокура-юмориста.

Однажды позвонил мне Волович и сказал, что у них с Хоречко ко мне есть серьёзный разговор. Они приехали. Я ожидал какого угодно разговора, но только не этого.

Оказывается, пока жена Хоречко ездила к маме в Одессу, Хоречко гулял здесь «по-чёрному». Послезавтра жена Хоречко должна вернуться, а Хоречко подцепил сразу всё, что не нужно. И вот они теперь приехали к «специалисту» советоваться, что делать.

Я дал им телефон врача, но что ему, Славе, придумать, не знал. Мы долго строили всякие планы и выдумывали объяснения, но Хоречко в результате сам придумал выход.

Когда жена вернулась, Хоречко сказал, что он упал с кровати и сломал член. В доказательство показал прибинтованный к дощечке многострадальный свой орган. Жена поверила, а что ей оставалось ещё делать?

Кончилось всё это плохо. Хоречко влюбился в Татьяну Коршилову. Была такая в семидесятые годы красавица-телеведущая. Закрутился бурный роман. Я помню, что мы, юмористы и «беспощадные» сатирики, собрались на семинар в Болшеве. Нас там было человек сорок. Хоречко приехал туда с Коршиловой, и там же была жена его с подругой Надей, девушкой Жванецкого.

Жена, конечно, очень переживала. Она была милая и красивая женщина, но вот полюбила такого загульного человека, как Хоречко.

Потом закончился этот семинар – Хоречко продолжал на глазах у своей жены встречаться с Таней Коршиловой. Я даже выступал по просьбе Хоречко в больнице, где лежала какое-то время Коршилова.

Через пару месяцев Хоречко с Коршиловой и друзьями решили поехать в Суздаль. Жена узнала об этой поездке и категорически возражала.

Он уходил из дома, а она его не пускала. Наконец он не выдержал и сказал:

– Считай, что меня нет. Считай, что я попал под автобус.

На дороге в Суздаль на их машину наехал автобус.

Погибли и Хоречко, и Коршилова.

Вот такая печальная история.

Таня Топилина и Евгений Евтушенко

Таня Топилина работала завлитом Театра миниатюр, а я ходил туда в качестве автора. Мы с ней подружились и даже поехали все вместе отдыхать под Сочи в село Волконка. Таня была с гражданским мужем Славой и очень красивой дочкой пятнадцати лет Алисой.

По первому браку она носила фамилию Целкова, то есть была женой ныне знаменитого художника Олега Целкова.

Олег писал удивительные картины, никаким образом не относящиеся к соцреализму, участвовал во всех нонконформистских выставках, но при этом был членом Союза художников.

Картины у него в то время покупали и Пиночет, служивший тогда в чилийском посольстве, и Артур Миллер. Картина, которую Артур Миллер купил у Целкова, так и висела у Олега в квартире, поскольку великий драматург что-то нелестное сказал о советской власти и его больше в СССР не пускали.

Таня познакомила меня с Целковым, своим бывшим мужем, а я туда привёз своего старшего товарища, Феликса Камова.

Мы выпили, Целков это дело любил и потом долго нам с Феликсом просто взахлёб рассказывал «Современную идиллию» Салтыкова-Щедрина, особенно то место, где надо было «годить».

Олег был человек, конечно, уникальный: восторженный, наивный и очень талантливый. Евтушенко его просто обожал. Они с ним летом ездили сплавляться по каким-то сибирским рекам, а зимой Евгений Александрович давал деньги лифтёрше, чтобы она выдавала Целкову по пять рублей в день на еду. Целков, бывало, иногда уходил в запой.

В один прекрасный день Целков собрался и уехал навсегда из страны, то есть эмигрировал. Таня распродавала его мебель, вещи, офорты. Картины, кажется, Евтушенко помог ему вывезти, договорившись о разрешении в Министерстве культуры.

Мы с Михаилом Таничем приехали на предмет покупки, и я купил целковский старинный дамский письменный стол. Он и по сей день стоит у меня в комнате.

Целков обосновался во Франции и, кажется, сразу стал там обеспеченным человеком. Состоялись выставки, был выпущен шикарный каталог. Таня с дочкой тоже решили уезжать. Потихоньку Таня готовилась к отъезду, распродавая вещи. А Евтушенко, который уже в то время свободно разъезжал по всему миру, в очередной раз собрался в Париж.

Таня, узнав об этом, попросила Женю отвезти Целкову посылку с родины, бутылку хорошей водки.

Евтушенко согласился передать подарок. Таня упаковала водку в коробку, переложила ватой, чтобы не разбилась, перевязала и отдала Евгению Александровичу.

Евтушенко благополучно добрался до Парижа, приехал в гости к Целкову, естественно, сели выпивать, всё выпили, хотели пойти в магазин ещё купить, как Целков вспомнил:

– Ты же мне от Тани бутылку привёз.

– Неудобно, подарок.

– А что с ним ещё делать, с этим подарком, как не пить?

Целков развязал свёрток, открыл коробку, вытряхнул из коробки бутылку, но, кроме бутылки, оттуда выпала целая горсть бриллиантов, которые лежали в вате.

Евтушенко схватился за голову. Что бы было, если бы его на таможне стали шмонать!

Но никто бы его обыскивать не стал, и Таня это знала. А чтобы случайно не выкинули коробку с камешками, она в записке Целкову о них написала. Целков записку ещё не читал, но бриллианты от Тани уже получил.

Они с Евтушенко с удовольствием выпили ещё и эту бутылку.

Таким образом Таня перевела за границу все свои сбережения.

Я долгое время ничего про Таню не слышал. Однажды только Евтушенко рассказал мне, что у Алиски в Америке были крупные неприятности по части наркотиков.

А в девяносто шестом году я прилетел в Лос-Анджелес, и в аэропорту меня встречала Таня Топилина. Как была, так ничуть и не изменилась. Осталась такой же спорщицей. Теперь она занималась недвижимостью и предложила мне даже купить дом где-то в горах.

Представляю себе, я лечу двенадцать часов на самолёте, чтобы пожить недельку где-то там, в американских горах.

Алиса по-прежнему красивая, но глаз какой-то потухший, а может, просто усталая была.

Вот такие вот дела.

Бабка внучку родила.

День рождения

Был в семидесятые годы известный администратор – Эдуард Смольный. Проводил праздники на стадионах. Сам ставил, сам вёл. Задействовал в этих праздниках войсковые соединения, машины, танки, кавалерию. Вёл праздники неповторимо.

Я как-то ездил с ним в Винницу. Он сидел на сцене, за столом, поясница была обвязана шерстяным шарфом, поэтому и сидел за столом. Вот как приблизительно он объявлял Леонида Куравлёва:

«Это не море штормит, это не камнепад с гор. Это зрители города Винницы встречают своего любимца, народного артиста Леонида Куравлёва, аплодисментами и криками».

И действительно, начинался шквал аплодисментов. Хотя никакого моря, а тем более гор в Виннице не было.

Кроме праздников на стадионах, Эдик Смольный вёл ещё и домашние праздники. Свадьбы, дни рождения. И вот в одном из ресторанов, в самый разгар чьего-то дня рождения, он вдруг вспомнил, что не выпили за маму. Он подошёл к новорождённой и спросил:

– А мама здесь?

Новорождённая ответила:

– Мамы нет.

Эдуард Михайлович сделал скорбное лицо и провозгласил тост:

– Я думаю, общественность меня поддержит, если мы сейчас выпьем все вместе за маму. Её сейчас нет с нами, но душа её бессмертная с неба следит за своей дочкой и радуется за неё и тоже поздравляет её с днём рождения.

Повисла гнетущая тишина. Эдик ещё что-то говорил про маму, которая уже на небесах, которая уже отмучилась. Во время его речи мама вернулась из туалета и, слушая, никак не могла понять, что происходит.

Дочка закричала:

– Что с мамой?! Где она? Что с ней?

Причём в панике она обращалась именно к ней, к своей маме.

Мама сказала:

– Что значит, где мама? Вот она я, стою и слушаю.

Эдик закончил:

– Так выпьем же за здоровье мамы, чтобы она жила много лет не на том, а на этом свете, вечная ей память!

На этом день рождения для Эдика Смольного закончился.

Хотели даже вернуть деньги, но Эдика уже и след простыл.

Слегка не попал. Что делать? Бывает.

Школьная радость

Приехал в новый город геолог с сынишкой. Геолог снял квартиру, пока не дали свою, отправил сына в новую школу.

Сын учился неплохо, но по математике отставал, получал двойки. Отец пошёл в школу. Познакомился с учительницей математики. Попросил её дополнительно позаниматься с его сыном, за деньги, естественно.

Учительница, женщина сорока лет, довольно привлекательная, пришла домой к геологу. Провела урок, получила деньги. Благодарный папаша купил торт, сделал чай. Сели, попили чаю, разговорились.

Геолог – мужчина видный, жены нет. Слово за слово. Коньячку ещё выпили, мальчик гулять ушёл, даже и не заметили, как разговор естественным образом перешёл на диван.

К приходу мальчика они успели и покрывало на диване вернуть в первоначальное положение.

Учительница математики стала приходить раз в неделю, и очень ей это понравилось. Мужчина симпатичный, она даже перестала деньги за уроки брать, как-то даже неудобно.

Где-то через месяц она не удержалась, рассказала своей подруге, учительнице географии, о том, какой классный мужчина этот геолог. Не мужчина, а просто чудо.

Очень скоро мальчик стал получать двойки по географии. Папа пошёл в школу, познакомился с учительницей географии.

Она согласилась давать уроки мальчику.

Теперь учительницы ходили вдвоём, одна – по вторникам, вторая – по пятницам, и обе не брали деньги за уроки.

Когда каким-то образом завуч узнала о том, что происходит, мальчик получил двойку по поведению. Папа позвонил завучу, спросил, когда он может прийти в школу.

– Ну что вы, – сказала завуч, – зачем вам утруждать себя. Я сама к вам приду. Я хочу узнать, каковы условия жизни моего ученика.

Завуч была женщина замужняя и приходила только по понедельникам.

Когда геологу позвонила женщина-директор и попросилась в гости, с целью узнать, что там у него такое дома, что все учителя к нему ходят чуть ли не каждый день, геолог запаниковал.

Но директор пришла и сказала:

– У вас очень способный мальчик, мы будем его тянуть на золотую медаль.

Папа понял, что надо переводить мальчика в другую школу.

Аркадий Арканов

Аркадий Михайлович Арканов в молодости был большой ходок налево. Однажды он сказал жене, что пойдёт за сигаретами, вышел в полдвенадцатого ночи. Вернулся через двое суток с цветами.

Жена закричала:

– Где ты был?!

Он сказал:

– В Одессу ездил, за цветами тебе.

Так вот, Аркадий Михайлович, уже будучи известным писателем и даже телеведущим «Артлото», поехал на выступления в Ригу.

Там, в Риге, он познакомился с интересной женщиной, и у них с Аркановым начался бурный роман. Роман продолжался целую неделю. В день отъезда он проснулся в квартире своей подруги. Они сходили пообедать в ресторан, потом прогулялись по Риге. Наконец он пришёл к ней за своими вещами. Когда они расставались, женщина плакала и говорила, что давно она не испытывала ничего подобного, говорила, что никогда его не забудет.

Арканов, верный себе, в ответ многозначительно молчал.

Наконец последний поцелуй, Аркадий вышел из подъезда с чемоданом. Она в окно махала ему ручкой. Аркан сел в такси, поехал на вокзал. По пути попал в аварию и опоздал на поезд. Что было делать? Из гостиницы он уже выписался. Взял такси и поехал назад, к своей подруге. Поднялся на нужный этаж, позвонил в нужную квартиру.

– Кто там? – послышался из-за двери знакомый голос.

– Это я, – сказал Арканов, – Аркадий. Я опоздал на поезд.

– Аркадий, извини, ты уехал, тебя больше нет.

И всё. Аркан пошёл искать гостиницу.

Женщина перевернула страницу книги своей жизни. А на следующей странице Арканова уже не было.

Театр кукол

В Театр кукол привезли одного мальчика. Он с семьёй должен был эмигрировать в Израиль. А в Театре кукол, в фойе, были аквариумы с рыбками, и родители очень хотели, чтобы мальчик перед отъездом увидел и знаменитые часы на фасаде театра, и красивое фойе.

И вот родители с мальчиком приехали в театр. А в этот день театр был закрыт.

Родители попросили администратора сделать исключение. Мальчик уезжает навсегда из СССР и больше никогда не сможет этой красоты увидеть.

Администратор пошёл к Сергею Образцову, передал просьбу.

Добрый Сергей Владимирович сказал, что он сам поводит мальчика по фойе. И вот Сергей Владимирович показывает мальчику, который слегка картавил, всяких рыбок, и наконец Сергей Владимирович спрашивает мальчика:

– А куда же ты уезжаешь навсегда?

И мальчик, которого, видно, предупредили, что нельзя никому называть страну, куда он едет, говорит:

– Это гядом с Бейгутом.

Правдивая история

Эту историю я вычитал в газете.

Приехал в Советский Союз Фидель Кастро. И повёз его Леонид Ильич Брежнев на медвежью охоту. Чтобы не опозориться перед кубинским товарищем, решили подстраховаться, привезли на заимку в Завидово циркового мишку. Для того чтобы он пробежал перед Фиделем, тот выстрелит и всё равно промажет. И мишка целым останется, и охота удастся. А мяса всё равно заранее заготовили – будет что поесть.

Отвязал дрессировщик медведя и пустил на указанную полянку побегать. А тем временем по лесной просеке ехал завидовский почтальон на велосипеде.

Увидел медведя, упал от страха с велосипеда и убежал в лес. А медведь, который в цирке ездил на велосипеде, и тут не растерялся, схватил велосипед, сел на него и поехал в сторону охотников.

А охотники к тому моменту уже слегка выпили, но немного, чтобы не терять твёрдости рук и зоркости глаз.

И вот выпили они по стакану и только было хотели выйти на позицию, откуда удобно стрелять, как видят, что навстречу им едет желанная дичь на велосипеде.

Кастро подумал, что это сделано специально, и стал хохотать, а Брежнев решил, что он слишком много выпил и ему это всё кажется. Он закрыл глаза, но голова не кружилась. Он открыл глаза, а медведя след простыл. Брежнев подумал, что ему медведь привиделся, но тут он увидел лежащий на земле велосипед и понял, что вся ситуация была на самом деле.

А Кастро продолжал хохотать, для него стакан водки оказался слишком большой порцией. Дальше они пошли уже не на охоту, а к столу. Продолжили выпивать и закусывать. И после второй Брежнев сказал: «Ну что, Фидель, здорово я тебя разыграл?»

И Фидель снова захохотал.

Вот и вся история. У неё есть разные варианты. Один из них рассказывал в своё время М. Задорнов. Видно, байка эта известная и ходит в народе давно.

Румянцева и Большой театр

Лидия Румянцева руководила кооперативом «Азия» и продавала театральные и концертные билеты. Делала она это в начале девяностых годов хорошо, и к ней театры в очереди стояли.

Году, наверное, в девяносто четвертом в нашу страну приезжала королева английская. В один прекрасный для Лидии Манучеровны день королева английская отправилась в Большой театр. Туда её пригласил тогдашний президент Б. Н. Ельцин.

А Лидия Манучеровна с дочкой Дашей отправились к Боровицким воротам смотреть, как королева будет выезжать из Кремля.

Встали они вдвоём у дороги, стоят, ждут. Машина с королевой проехала мимо них – и всё. Зрелище это не очень впечатлило Лидию и её дочку. Непонятно, чего ждала Лидия Манучеровна от королевы английской. Она думала, что королева будет ехать медленно, или, может, предполагала, что королева помашет ей через стекло, а то, глядишь, и остановится, выйдет из машины, чтобы Лидия Манучеровна могла её как следует рассмотреть.

Но ничего этого не произошло. Наверное, Ельцин отговорил королеву останавливаться и выходить из машины. Вот они и проехали на большой скорости мимо.

Может быть, кто-то другой после такого поступка королевы махнул бы рукой и пошёл домой, кто-то, но не Лидия Манучеровна. Она же дунула с Дашкой в Большой театр и успела прибежать туда даже раньше, чем приехала королева английская.

Лидия Манучеровна, у которой всегда были билеты в Большой, села в ложу как раз напротив президентской ложи, в которой вот-вот должны были появиться президент с высокой гостьей.

И вот сидят они с Дашкой на своих законных местах, терпеливо ждут появления великих людей, уже и бинокли направили на правительственную ложу, и как раз в это время в их ложу входит какой-то майор и вежливо просит Лидию Манучеровну покинуть ложу и перейти на прекрасные места в партер.

– Щас! – говорит Лидия Манучеровна, но не в смысле «сейчас пойду», а в смысле «Ещё чего!».

Майор опять же вежливо начинает убеждать Лидию Манучеровну в том, что лучше ей перейти в партер, что в партере будет ей ещё лучше, чем здесь, в ложе.

– Ага, – говорит Лидия Манучеровна, – вы мне будете объяснять, где лучше, где хуже. Ещё когда вы служили на границе прапорщиком с собакой, я уже билеты продавала в этот театр.

Майор уходит и через некоторое время возвращается с полковником. Полковник начинает уговаривать Лидию Манучеровну перейти в партер, поскольку эти места напротив правительственной ложи и они для служебного пользования.

– Ага! – кричит Лидия Манучеровна. – А то я не знаю, что здесь и для чего. Да я специально взяла эти места, чтобы посмотреть на королеву. Я на своих местах сижу, а вы идите отсюда и не мешайте.

Во время спора они и не заметили, как в ложу напротив вошли президент и королева. Лидия Манучеровна бушевала:

– Я никуда не пойду. Да вы кто такие, чтобы мне указывать, где сидеть? Да если бы не я, у вас бы сегодня театр пустой был, и сидели бы здесь президент с королевой одни! Это я всю публику сюда собрала.

Скандал разгорался не на шутку, уже и какой-то генерал пришёл и уговаривал Лидию Манучеровну уйти по-хорошему. Не тащить же её силой из ложи, скандал будет ещё больше.

На шум с Лидией Манучеровной уже обратили внимание и из правительственной ложи. Какие-то чины подходили к Ельцину и шептали ему что-то на ухо. Наконец королева не выдержала и спросила:

– Что там, напротив, происходит? Кто эта женщина, которая так возмущается?

– Ой, – сказал Борис Николаевич, – это Лидия Манучеровна, говорил я им, что с ней лучше не связываться, понимаешь, не послушали меня. Так что теперь пусть сами отбиваются.

В этот момент свет в зале погас, занавес поднялся, заиграл оркестр, и Лидия Манучеровна добровольно покинула ложу, поскольку смотреть спектакль не входило в её планы.

Конечно, кое-что в этом рассказе преувеличено, но то, что Лидию Румянцеву никак не могли удалить из ложи, это было точно. И именно тогда, когда напротив сидели королева английская и Борис Николаевич.

У церкви

У церкви две нищенки – Люба и Марина. Когда видят меня, начинают выражать бурный восторг.

Я даю им по десять рублей.

Однажды прихожу – сидит одна Люба.

– А где Марина?

– Всё. Отмучилась.

– Как так?

– Вот так. Дай денег помянуть.

Даю пятьдесят рублей.

В следующее воскресенье Люба говорит:

– Надо прах забрать, чтобы захоронить, а ста рублей не хватает.

Даю сто рублей.

Через неделю иду – сидит Марина. Выражает бурную радость.

– Ты?

– Я.

– Жива?

– Конечно, жива.

– А Люба сказала, что ты отмучилась.

– Отмучилась, в больнице была.

– Так она сказала, что ты умерла.

– Сама она умерла.

– Да ты что?

– Да, вот поминаем её. Дай на помин души рабы Любы.

Даю пятьдесят рублей.

В следующее воскресенье сидят обе. Радостные. Выражают бурный восторг.

– Живы?

– Живы!

– Обе?

– Обе. Дай на опохмелку.

Даю пятьдесят рублей. Всё-таки живы.

– За что?

– За то, что мы тебя по телевизору видели.