Текст книги "Броманс. Книжный клуб спешит на помощь"

Алексис приняла заказ постоянной посетительницы и пообещала заглянуть в ее швейный магазин, располагающийся по соседству. Затем она с головой окунулась в чудесную утреннюю суету, которая продлилась около часа.

Обслужив последнего в очереди, Алексис направилась на кухню, чтобы пополнить запасы сконов и кексов перед новой волной покупателей.

Едва двери кухни захлопнулись за спиной, по помещению разнесся суровый голос Джессики:

– Выкладывай, в чем дело?

Алексис вытащила поднос с кексами из многоярусной тележки у стены.

– Ничего, а что?

– Сперва ты убегаешь из кафе с таким лицом, будто увидела привидение. А потом заявляешься на работу в таком виде.

– В каком?

– Хреновом.

– Ну спасибо. – Алексис поставила поднос на стол.

– В чем дело? И даже не пытайся притворяться, будто все нормально. Я вижу тебя насквозь.

Алексис замерла, склонившись над кексами. Джессика действительно слишком хорошо ее знает, они вместе прошли через настоящий ад.

– Даже не знаю, с чего начать.

– Начни сначала.

Алексис оперлась о край стола, глубоко вдохнула, набираясь сил, и на выдохе выпалила:

– Ноа ночевал у меня, и я вроде нашла своего отца.

Джессика уронила челюсть. Лицо выражало такое потрясение, что Алексис бы посмеялась, если бы сердце не выпрыгивало из груди. Наконец подруга захлопнула рот и часто заморгала, приходя в себя.

– Ого, – выдохнула она. – Так, к Ноа вернемся позже, сперва о главном – в каком смысле «нашла отца»? Как?

Чтобы успокоиться, Алексис принялась перекладывать кексы на тарелку.

– Та девушка, с которой я вчера разговаривала, утверждает, что мы сестры, а мой давно потерянный отец смертельно болен и нуждается в пересадке почки.

– И ты ей поверила?

– Ну, на то есть основания. У нас одинаковые глаза, а кто-то с именем ее отца отправил цветы на мамины похороны. Пока все складывается.

Гневный прищур Джессики предвещал бурю.

– И где его носило все эти годы?

– Не знаю. – Алексис почувствовала на языке горьковатый привкус предательства. – Не знаю даже, было ли ему обо мне известно.

Внутри болезненно заныло. Возможно ли, что мама утаила беременность от Эллиотта и таким образом осознанно лишила дочь отца? Была ли она способна на подобное?

Алексис встряхнула головой, прогоняя неприятную мысль прочь. Нет, мама не могла так поступить. Единственный возможный вариант – Эллиотт отказался признавать дочь и жениться на маме из-за своей невесты.

– Все же какая-то мутная история складывается, – протянула Джессика, подходя ближе. – Эта девушка нашла тебя именно сейчас, когда ее отцу нужна почка… Довольно странно, не находишь?

У Алексис все сжалось в груди.

– И что?

– Ну, в прошлом году ты постоянно мелькала в новостях… – Джессика пожала плечами. – Не знаю, может, это какой-то ужасный розыгрыш или вроде того.

– Слишком жестоко для розыгрыша.

– Алексис, уж ты-то должна понимать, насколько жестокими порой бывают люди.

Та пожала плечами.

– Я пытаюсь видеть в людях лучшее, пока они не докажут обратное.

– Именно поэтому ты такой хороший человек, которым мне никогда не стать.

Встряхнув головой, Алексис отодвинула тарелку с кексами и взяла новую.

– Кэнди говорит, она сделала ДНК-тест на выявление родословной три года назад и таким образом узнала про меня.

В глазах Джессики засверкали молнии.

– Серьезно? И она пришла только сейчас, когда ему понадобилась почка? Ведь ты не дойная корова!

Алексис вздрогнула.

– Прости, – тут же смягчилась подруга. – Перегнула палку.

– Ну, не так уж ты ошибаешься.

Джессика прикусила губу, явно борясь с желанием задать еще вопрос. Наконец решительно выдохнув, она спросила:

– А если ты не подойдешь для пересадки, что тогда?

– Не знаю.

– А Ноа что думает обо всей этой истории?

Алексис вспыхнула, и подруга с любопытством склонила голову.

– Теперь поговорим о его ночевке?

– Я вчера была ужасно подавлена, и он не хотел оставлять меня одну. – Она отошла за новым подносом выпечки. – Ничего такого.

– Тогда почему ты краснеешь?

– Не краснею я.

– То есть он просто переночевал, а утром уехал, и больше ничего не произошло?

«Не забывай порой заботиться и о себе», – вновь прозвучали в голове ласковые слова, а место его прикосновения приятно закололо.

– Не знаю, – тихо проговорила она. – Думаю… Он вдруг так взглянул на меня, и я… – Алексис отчаянно застонала и закрыла лицо руками.

– Ты что?

– Он словно смотрел на меня как-то… не знаю, иначе, понимаешь? Но, может, мне показалось?

Подруга рассмеялась.

– Не показалось, поверь мне. Он уже давно на тебя так смотрит, ты единственная не замечаешь.

Алексис убрала ладони с лица и сосредоточилась на сконах.

– В общем, не важно. Мы не можем быть вместе.

– Почему?

– Это разрушит нашу дружбу.

– Глупости!

– Ноа – лучшее, что есть у меня в жизни. Я не могу его потерять.

– Многие серьезные отношения начинаются с дружбы.

– Только эта дружба слишком много для меня значит, чтобы ею рисковать.

Джессика положила ладони ей на плечи.

– Может, он готов рискнуть? Ты заслуживаешь счастья, Алексис.

– Я счастлива.

Подруга недоверчиво склонила голову.

– Позволь еще кое о чем спросить.

Алексис нехотя кивнула.

– Что будет, если ты подойдешь для донорства?

Она не ответила, да и зачем? Бессмысленно притворяться, будто решение еще не принято.

Глава седьмая

Дом Лексы походил на свою хозяйку – такой же светлый и жизнерадостный. Лимонно-желтый фасад и белоснежные ставни напоминали коттеджи у моря. Здание опоясывала веранда, на ней стояли плетеные кресла с мягкими сидушками в ярких чехлах и висели качели, которые в июне помог установить Ноа. Они потом сидели на них вдвоем, попивая лимонный коктейль, пока среди плакучих ветвей ивы перед домом не замелькали светлячки.

Летние чехлы недавно сменились на более приглушенные осенние, добавились покрывала. На крыльце по бокам в художественном беспорядке лежали тыквы различных форм и стояли горшки с хризантемами. В этом вся Алексис – что бы она ни делала, все без особых усилий выходило красивым.

Кроме того монстра, который сидел за окном под табличкой с надписью: «ОСТОРОЖНО ЗЛОЙ КОТ».

Пирожок проследил за Ноа подозрительным взглядом, когда тот подходил к крыльцу, поднимался по ступеням и стучал в дверь. Затем кот деловито выставил заднюю лапу и принялся вылизывать отсутствующее достоинство. Ноа еще никогда не пренебрегали так бесцеремонно и в то же время с вызовом.

– Открыто! – раздался из дома приглушенный голос Алексис.

Ноа неуверенно вошел, тревожно смотря под ноги на случай засады.

– Я на кухне!

Проходя мимо зала, он бросил взгляд на диван у окна – Пирожок уже исчез. Ноа нервно сглотнул и оглядел комнату с коридором – ничего.

Кухня соответствовала фасаду дома своими жизнерадостными цветами. Недавно Алексис перекрасила шкафы в насыщенно-бирюзовый и заменила старую фурнитуру из нержавеющей стали на новую – красную, в стиле ретро. В центре стоял длинный стол со стульями, обитыми красным дерматином. Кухня напоминала традиционные американские закусочные.

– Привет, – непринужденно бросила Лекса. Пожалуй, слишком непринужденно.

– Привет! Как… – начал Ноа, но забыл, что хотел сказать, едва она повернулась. Ее волосы были заплетены в косу, перекинутую на грудь; на голове, подобно бандане, повязан яркий шарфик в цветочек, несколько локонов выбились из прически и мягко ложились на щеки, в ушах висели серьги. А когда она пошла ему навстречу, один рукав длинного голубого платья опустился, оголяя матовое плечо. Алексис рассеянно его поправила, явно не догадываясь, какой эффект произвела эта вспышка обнаженной кожи. Она несколько напряженно улыбнулась.

– Как что?

– А? – Ноа заморгал, приходя в себя. – А, точно! Говорю, как вкусно пахнет.

– Я немного переусердствовала с готовкой, – пожала она плечами.

– Нисколько не удивлен.

Алексис жила в постоянном страхе, что ее гости не наедятся. Ноа всегда уходил от нее с гостинцами, которые потом еще пару дней доедал. Однако он подозревал, что сегодня особый случай – сегодня ей наверняка хотелось с помощью готовки отвлечься от тревожных мыслей. Ему слишком хорошо знакома эта потребность.

Вдруг пронзительно зазвенел таймер, и Ноа подпрыгнул.

– Фаршированные грибы для Зоуи, – объяснила Алексис и вытащила из духовки блюдо в фольге. Затем достала из шкафчика другое.

– Еще я сделала картофельную запеканку с сыром для твоей мамы, а для тебя… – торжественно произнесла она и сняла полусферическую крышку с подноса. – Морковный торт со сливочным сыром!

Его любимый торт! Спазм в груди перекинулся на горло.

– С днем рождения, – с застенчивой улыбкой сказала она.

– Выглядит… аппетитно, – хрипло выдавил Ноа.

Алексис на мгновение задержала на нем взгляд и передернула плечом.

– Зачем еще нужны друзья, верно? – Она вновь накрыла торт крышкой. – Я покормлю Пирожка и сбегаю за сумочкой. Можешь перенести все это в машину?

– Конечно.

Ноа пришлось делать два подхода, дабы унести все, затем он подождал у выхода, пока Лекса не усадит кота на его трон на спинке дивана, после чего помог ей надеть длинное красное пальто, купленное в секонд-хенде.

– Я закачала новой музыки, – сказала Алексис, забираясь в машину.

Ноа пристегнулся и завел мотор.

– Врубай.

Алексис подключила телефон к USB-порту, и из колонок полилась мелодия – бойкий фолк с ансамблем из банджо, скрипки и акустической гитары. Вскоре Ноа уже пальцами выбивал ритм по рулю.

– Мне нравится.

– Отлично! – широко улыбнулась Алексис. – Потому что эта группа через пару месяцев приезжает в Нэшвилл и я уже купила нам билеты.

Он рассмеялся.

– А если бы они мне не понравились?

– Ты бы из вежливости смолчал, а потом бы мучился на концерте ради меня.

– И то верно.

Песня сменилась, и Алексис сделала погромче.

– Моя любимая.

Периферическим зрением Ноа заметил, как она откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. Алексис не просто слушала музыку, она ею дышала, пропускала через себя и полностью в ней растворялась. Когда они впервые пошли вместе на концерт, он смотрел на нее чаще, чем на сцену, – она танцевала с закрытыми глазами, двигая телом и раскачивая бедрами так, будто рядом никого не было – будто она совершенно одна во всем мире. Поэтому да, если бы ему не понравилась новая группа, он бы все равно поехал с ней на концерт. Только мучиться бы не пришлось – радость подруги скрасила бы вечер.

Едва Ноа припарковался у маминого дома, входная дверь распахнулась и к ним кинулась фигура с рыжей копной волос.

– Зоуи опять перекрасилась? – спросила Алексис с теплыми нотками в голосе.

– Я уже и забыл, какой у нее настоящий цвет волос.

Алексис и выйти не успела, как Зоуи заглянула в машину с отчаянным выражением на лице.

– Умоляю, скажи, что ты привезла что-нибудь вкусненькое!

Зоуи тоже была вегетарианкой.

– Как насчет фаршированных грибов?

– Боже, я тебя обожаю!

Ноа фыркнул и попросил сестру помочь перенести еду. Мама встретила их в коридоре, в руках – поднос с горой сырого мяса.

– А вот и вы! – с улыбкой поприветствовала она.

Ноа чмокнул маму в голову.

– Привет, мам.

Она обменяла свою ношу на его торт.

– Как раз вовремя, именинник. Отнеси-ка поднос Маршу, он на заднем дворе, пытается зажечь гриль.

Мама вытянула свободную руку, чтобы приобнять Алексис.

– Привет, милая. Я сделала тыкву по твоему рецепту, но, боюсь, у меня получилось далеко не так вкусно, как у тебя.

– Наверняка вы мне льстите.

– Она приготовила фаршированные грибы, – сказала Зоуи с таким азартом в голосе, с каким Мак говорил об украшениях для свадьбы.

Мама вновь оглянулась на Ноа.

– Ну, чего встал? Неси мясо, а нам, девчатам, надо поболтать о своем.

Ноа вскинул брови – прогоняют с собственного дня рождения! Алексис поймала его взгляд и не смогла скрыть веселой улыбки.

Вздохнув, Ноа покорно поплелся в гостиную, затем миновал кухню. Мама жила в этом доме уже больше десяти лет, однако Ноа он по-прежнему казался чужим. Возможно, потому что он никогда в нем не жил. Нет, не только – в нем никогда не жил отец. Повсюду висели его фотографии, но это не одно и то же. Вероятно, именно поэтому мама так хотела переехать. В новом доме не приходилось вспоминать военную машину при каждом взгляде на подъездную дорожку. Не приходилось вспоминать военного в форме, подходящего к порогу, и как оборвалось сердце, когда позвонили в дверь.

– Не открывай! – испуганно прошептала она, вжавшись в стену и скрестив ладони на груди.

От выражения ее лица Ноа похолодел.

– Кто это?

– Никто, – тихо сказала мама странным голосом, будто надеялась силой мысли воплотить слово в жизнь. Затем приложила ладонь к губам.

Зоуи вцепилась в диван и подтянула колени к груди, словно готовясь в любой момент сорваться с места и кинуться на стены или выпрыгнуть в окно – что угодно, лишь бы избежать удара судьбы, затаившегося на пороге.

На деревянных ногах Ноа подошел к двери и отворил.

Даже тогда он понимал, что когда-нибудь забудет некоторые детали того момента. Но понимал также, что никогда в жизни не забудет крика, вырвавшегося из груди мамы, когда она рухнула на пол.

Ноа отодвинул раздвижную стеклянную дверь и вышел на задний двор. У ржавого гриля, который держался лишь на скотче и ностальгии, стоял Марш. На нем были старые выцветшие джинсы и футболка с Nashville Legends. Он оглянулся и без всяких приветствий сразу потребовал:

– Помоги-ка с этой штуковиной.

– И вам здрасте.

Подергав конфорку, Марш нажал на кнопку розжига. Раздался щелчок, но больше ничего. Он выругался сквозь зубы и запустил пальцы в седеющие волосы – у него была стандартная короткая стрижка морских пехотинцев с выбритыми висками.

– Этой железяке место на свалке. И почему она не купит новую?

– Сами знаете, – ощетинился Ноа.

Потому что они подарили этот гриль папе на День отца, но он не успел им воспользоваться. Ноа поставил поднос с мясом на стол и подошел к грилю. У него получилось зажечь огонь с первого раза.

– Надо сперва нажать на кнопку и подержать немного.

– Вечер спасен, – сухо отозвался Марш.

– Алексис наготовила столько еды, что хватит прокормить целую армию.

Марш изогнул бровь, и Ноа пожалел о сказанном. Тот вечно доставал его из-за их отношений с Алексис. Он спешно воткнул вилку в кусок стейка и бросил на решетку гриля, однако Марш оттолкнул его руку.

– Да нет же, балбес, рано еще, пусть сперва хорошенько прогреется. Ты, что ли, никогда не жарил стейки?

Ноа закатил глаза и отступил.

– Притащи пива. – Марш кивнул на переносной холодильник у двери.

Он взял две бутылки, откупорил и передал одну Маршу, который опрокинул сразу половину и отрыгнул.

– Еще не спишь с ней?

Ноа едва не захлебнулся.

– Какого хрена, Марш?!

Тот щелкнул языком и вновь приложился к пиву.

– Значит, нет.

– Мои отношения с Алексис – не ваше собачье дело.

– Эй! – прорычал Марш, указывая на него горлышком бутылки, словно пистолетом. – Следи за языком!

– Мы с Алексис просто друзья.

Марш бросил на решетку кусок мяса.

– Между мужчиной и женщиной дружба невозможна.

– Если вы пытаетесь выиграть награду «Сексист года», так держать, вы на верном пути.

Нисколько не опечаленный, Марш бросил второй кусок мяса на гриль.

– Такова наша природа. Мужики хотят спать с бабами, а не гулять под ручку и трепаться.

– Да ну? А мама знает об этой вашей теории?

Марш сурово нахмурился.

– Сказал же, следи за языком!

– То есть вам можно меня доставать, а мне нельзя отплатить взаимностью?

– Сам знаешь, у нас с твоей мамой чертовски непростая дружба.

Ага, под «непростая» он подразумевал, что после смерти отца они оба ни с кем не встречались, но и не сходились, поскольку не хотели таким образом предавать отца, так что просто страдали поодиночке.

Марш вновь приложился к бутылке.

– На днях я заключил контракт с новым клиентом.

– С кем-то знаменитым? – Он упивался тем фактом, что Ноа работает со звездами.

– Скорее всего, вы его не знаете. Он молодой исполнитель кантри.

– Хорошо зарабатывает?

– Достаточно.

– Ты встречался с моим финансистом?

Ноа поморщился. Они с Маршем вечно спорили из-за денег. Он уже не знал, как еще объяснить старику, что не намерен обращаться к его финансисту. Ноа предпочитал собственные инвестиции, которые не будут обогащать нефтедобывающие компании. Он как-то попытался рассказать Маршу о растущей индустрии социально ответственных вкладов, однако тот лишь нахмурился, назвал это чепухой либерастов и заявил, что он спускает деньги на ветер.

– Я немного преуспел, – только и сказал Ноа, не вдаваясь в подробности.

Вздорный подросток, все еще живущий внутри, хотел ткнуть Маршу в лицо квитанции с его недавним заработком. Или извещение о полном погашении ипотеки за мамин дом. Или кредитку с нулевым долгом за обучение Зоуи, которая на следующий год выпустится из университета с докторской степенью.

Однако самого факта было достаточно. Ноа не нуждался в одобрении Марша – только мамы и сестры. И еще Лексы.

Он оглянулся на стеклянную дверь, ведущую в кухню, где подруга и мама с улыбками рассматривали книгу на столе – вероятно, альбом с детскими снимками Ноа, сделанными до смерти отца. После они фотографировались редко.

Ноа еще немного постоял и, допив пиво, сказал:

– Посмотрю, не нужна ли им помощь.

Внезапно дверь в дом отъехала, на пороге появились мама и Зоуи с одинаково потрясенными лицами.

– Она рассказала нам о донорстве, – сказала мама.

– И как все вообще происходит? – спросила Зоуи чуть позже, когда они сидели за обеденным столом. Она проглотила сразу половину фаршированного гриба. – Донорство, я имею в виду.

Алексис, сидящая справа от Ноа, отпила вина из бокала, прежде чем ответить.

– Я пока только изучаю эту тему. Похоже, доноры проходят два этапа осмотра. На первом берут анализы, чтобы проверить совместимость донора с реципиентом. Если они подходят, то нужно сдать дополнительные анализы и пройти некоторых врачей, проверить здоровье.

– Сколько времени это занимает? – спросила мама.

– Обычно около шести месяцев. Но Эллиотт столько не продержится, ему нужна почка к концу года.

– Боже! – выдохнула мама. – Как скоро!

– Два других донора уже сорвались.

– Так что если ты не подойдешь, то… – Зоуи не договорила, и концовка зависла в воздухе.

Алексис бросила взгляд на Ноа.

– Не знаю, что будет.

У Ноа заныло в груди от тона ее голоса – конечно, она знала. Скорее всего, Эллиотт умрет. И, черт, Ноа прекрасно понимал, насколько эта мысль давит на Алексис. Если она не подойдет, то воспримет это как личное поражение. Ноа хотел успокаивающе погладить ее по плечу, но воздержался – за ними пристально наблюдал Марш.

– Должно быть, ты в шоке, – покачала головой мама. – Такая новость, как снег на голову, да еще после всего произошедшего в прошлом году.

Марш что-то пробурчал, и Ноа бросил на него предупреждающий взгляд, который тот живо вернул, невозмутимо отрезая кусок стейка.

– Так что ты собираешься делать? – спросила Зоуи.

– Еще не решила.

Сестра фыркнула.

– Ты просто ангел. Я бы сказала им всем катиться к черту и оставить мои органы в покое.

– Боже, Зоуи! – упрекнула ее мама.

– Ну а что? – пожала плечами та. – По-моему, хотя бы за обдумывание такого варианта Алексис можно записывать в святые. Она даже не видела его, а готова отдать…

– Чего? – прервал ее Марш. – Ты не встречала своего отца?

– Марш, – тихо, но твердо проговорила мама.

– Все нормально, – успокоила ее Алексис, подбираясь. – Я этого не стыжусь. По правде говоря, нет, я никогда не встречала отца. Я даже ничего о нем не знаю. Не знаю, как и когда встретились мои родители и почему он ушел. – Она тяжело сглотнула. – Но, похоже, большую часть моей жизни он жил всего в двух часах езды от меня.

– Где именно?

– В Хантсвилле.

Марш вскинул брови.

– Он военный?

Алексис покачала головой, однако Ноа вмешался, прежде чем она успела ответить. Он понял, к чему клонит Марш, и хотел его остановить.

– Он инженер.

– В НАСА? – непринужденно спросил Марш. Слишком непринужденно.

– Нет, – ответила Алексис. – В какой-то инженерной компании.

Марш откинулся на спинку стула и взял стакан с пивом.

– Большинство инженерных компаний в Хантсвилле – военные подрядчики.

За столом установилась напряженная тишина. Алексис посмотрела на Ноа, тот смотрел на Марша, который смотрел на него в ответ. Зоуи смотрела на грибы. Мама вскочила.

– Кому положить печеной тыквы?

Почти час спустя, после спешного исполнения «С днем рождения» и еще более спешного прощания, они забрались в машину, и Алексис пригвоздила Ноа суровым взглядом.

– Так что это было? Между вами с Маршем?

Ноа пристегнулся и завел мотор.

– Мама пытала тебя моими нелепыми детскими снимками?

– Вовсе они не нелепые. Мне понравилась твоя фотка в костюме Бэтмена, когда тебе было семь, и отныне при любой возможности я буду дразнить тебя из-за пушистых усиков в подростковом возрасте. Но не пытайся увильнуть от ответа на вопрос.

Ноа выехал на параллельную улицу.

– Он мне не доверяет.

– Так и знала! – негодующе воскликнула Алексис. – Эллиотт работает на военных, и Марш боится, ты что-то предпримешь.

– Ага.

– Но ты больше таким не занимаешься.

– Верно.

– Ты уже давно другой человек.

Ноа покосился на Алексис.

– Я ценю твой праведный гнев, но для Марша я всегда буду тем подростком.

Тем разгневанным подростком с ай-кью гения и жаждой мести за смерть отца. Малолетним бунтарем, который угодил в руки ФБР из-за сумасбродной, провальной попытки взломать систему, которая, очевидно, была ему не по зубам. Подростком, который на самом деле был хактивистской версией мальчика на побегушках; который моментально согласился сотрудничать с ФБР и сдал всех известных ему шишек из своей компании. Мальчишкой, который в глазах Марша никогда не будет способен на подвиг своего отца.

Алексис насупилась, стиснув челюсть.

– Не понимаю, чего он вечно к тебе придирается. Ты ведь уже сотню раз загладил свою вину.

Ноа выехал на трассу.

– Все сложно.

Праведный гнев Алексис сменился желчной усмешкой.

– Вчера ко мне заявилась сестра, о которой я даже не догадывалась, и попросила пожертвовать почку для моего давно пропавшего отца. Думаю, я способна переварить сложности.

Ноа оторвал ладонь от руля и потер напряженные плечи.

– Он обещал отцу за нами присматривать. И, когда мы были маленькими, а мама пыталась смириться с потерей, он нам очень помог. Но теперь, кажется, он злится из-за того, что мы больше в нем не нуждаемся. – Он раздраженно выдохнул. – Иногда я даже думаю, его бесит, что я больше не тот бунтарь. Будто ему больше нечем заняться, кроме как устраивать мне взбучки.

– Вряд ли твой отец хотел, чтобы Марш отрывался на тебе до конца жизни.

Столь точное и проницательное замечание в духе Алексис подействовало на Ноа, как удар под дых. Он так вцепился в руль, что побелели костяшки пальцев.

– Меня больше беспокоит мама.

Алексис напряглась.

– Он и ей грубит?

– Нет, – спешно ответил Ноа, и она немного расслабилась. – Поверь, я бы не стал подобного терпеть. Просто мне кажется, именно из-за него она так и не начала жизнь с чистого листа.

– Думаешь, они больше, чем друзья?

– Думаю, что бы их ни связывало, их отношения вредят им обоим.

– Сложно оценить чьи-то отношения со стороны.

Ее слова вызвали волну стыда – ему ли это не знать. Он уже несколько месяцев боролся со всеми, кто пытался рассудить их с Алексис отношения.

Тихий перезвон сообщения спас его от ответа. Алексис выудила телефон из сумки и уставилась на экран дольше необходимого.

– В чем дело?

– Это Кэнди.

– Откуда у нее твой номер?

Алексис принялась массировать висок.

– Я дала ей визитку до того, как узнала… зачем она пришла.

– Чего она хочет?

– Ей нужно вернуться в Хантсвилл завтра вечером. Она спрашивает, смогу ли я встретиться с ней в отеле.

– Уже завтра? – в вопросе прозвучало больше негодования, чем хотелось бы.

Алексис ответила очередным беспомощным пожатием плеч.

– Разве я могу отказаться?

– Запросто. – Ноа ослабил хватку на руле, чтобы не порвались сухожилия. – Просто напиши «нет».

– Ноа, она в отчаянии. Разве я могу стоять в стороне и молча наблюдать, как умирает ее отец, если у меня есть возможность его спасти?

Ноа провел рукой по волосам. Алексис подозрительно на него уставилась.

– В чем дело?

– Просто мне нестерпимо смотреть на то, как ты переживаешь о других больше, чем о себе.

– Тут вопрос жизни и смерти.

– Именно! И, кажется, ты забываешь, что не только его жизнь в опасности.

– Донорство почек – безопасная операция. Их проводят постоянно.

Ноа хотел возразить, но сдержался. Она и так тащила на плечах чрезмерный груз забот, он не желал усугублять ситуацию. Вместо этого он положил руку на ее напряженную ладонь и слегка сжал.

– Чем я могу помочь?

Облегчение, отразившееся на ее лице, было почти физически ощутимо.

– Сходишь со мной на встречу?

– Разумеется.

Алексис включила радио и настроила на их любимую станцию. Оставшийся путь они проделали в молчании. Музыка говорила то, чего не мог сказать Ноа.