Текст книги "Броманс. Книжный клуб спешит на помощь"

Глава восьмая

Когда они вернулись к Алексис, Пирожка нигде не было видно. Ноа положил на столешницу пакет с остатками ужина, которые завернула им с собой мама. Взгляд зацепился за странный красный ремешок на столе.

– Что это такое? – Он опасливо взял предмет кончиками пальцев и приподнял.

– Кошачья шлейка.

– Кошачья?

– Ветеринар сказал, что Пирожку нужно больше гулять. Но не хочу больше выпускать его одного, потому купила эту штуку.

– Собираешься выгуливать Пирожка?

– Думаю, ему понравится, – сказала Алексис с такой наивной непосредственностью, с какой дети клянутся, что в рождественскую ночь слышали топот копыт по крыше. Бедняжка даже не догадывалась, с каким монстром живет. Знала бы она, сколько дохлых существ притащил котяра к ногам Ноа за прошедший год… Впрочем, Ноа сам старательно скрывал от нее этот факт, спешно избавляясь от улик. Как те родители, которые подкладывают подарки под елку и рисуют на полу снежные следы Санты.

– Уже пыталась натянуть на него эту штуковину?

– Еще нет, сперва надо разобраться, что к чему. Не желаешь помочь?

Ноа недоверчиво оглядел хитроумное приспособление. Непонятно, что и куда нужно надевать, только в одном сомневаться не приходилось – если в дело замешан Пирожок, ничего хорошего не жди.

– Пирожок, кыс-кыс-кыс, – почти пропела Алексис.

Из-за спины Ноа раздался дикий рев, отчего волосы на загривке встали дыбом. Он нервно сглотнул и медленно обернулся. Пирожок стоял всего в паре шагов от него.

– А вот и он, – хрипло проговорил Ноа.

Лекса прошла мимо и взяла на руки монстра, который злобно глядел на Ноа своими глазами-щелочками.

– Давай я его подержу, а ты наденешь шлейку? – предложила Лекса, вставая у стола.

Ужасная затея. Тем не менее Ноа не хотел подводить подругу, поэтому взял шлейку и медленно подошел к красавице и чудовищу.

Из груди Пирожка раздавался низкий рык, отдаленно похожий на мурлыканье.

– Мне кажется, сперва надо обернуть самую длинную штуку вокруг туловища и застегнуть на животе, – неуверенно проговорила Алексис, вертя кота в руках.

Ноа нервно сглотнул и приблизился. Во взгляде Пирожка мелькнул стальной блеск – обещание скорой и мучительной смерти. Ноа осторожно положил шлейку на пушистую спину…

Ничего не произошло.

Алексис приподняла вялую тушку, чтобы Ноа мог застегнуть ремешок на животе. Внезапно мурлыканье прекратилось, и Ноа испуганно замер. Всем известно, что кошачий живот – минное поле. А у этого кота так и вовсе одна сплошная мина. Ноа однажды наступил на нее и усвоил урок на всю жизнь.

– Все нормально, – успокоила его Алексис. – Застегивай поплотнее.

Ноа невольно задрожал, прежде чем потянуться за двумя концами шлейки под густой шерстью кота. Задержав дыхание, осторожно застегнул ремешок.

Пирожок даже не шелохнулся.

– О-о-о, – умиленно протянула Алексис, – гляди, ему нравится! Ты ж моя прелесть. – Она почесала кота за ухом и принялась сюсюкать.

Прелесть? Ноа готов был поспорить, что никто никогда не отзывался подобным образом о Пирожке.

– Как дальше?

– Теперь, наверное, надо засунуть передние лапы вот сюда.

Ноа тут же решил, что конструкция этой штуковины совершенно непродуманная – никакой кот не станет добровольно засовывать лапы куда бы то ни было.

Словно прочитав его мысли, Пирожок выпустил когти.

Дальше все развивалось будто в замедленном действии.

Кот взревел, как медведь после зимней спячки, и внезапно превратился в Брюса Ли: оперся задними лапами о грудь Ноа, впиваясь когтями, и, не успел тот опомниться, оттолкнулся, сделал сальто-мортале, вырываясь из захвата, приземлился на все четыре и удрал.

– Пирожок, нет! – вскричала Алексис, в то время как Ноа отпрянул, впечатавшись в стену, и машинально прижал ладони к груди – матерь божья, в него словно всадили десяток крошечных ножей! Казалось, отними он руки – и хлынет фонтан крови.

– Боже! Он тебя поцарапал? – встревоженно спросила Алексис, поворачиваясь к нему.

– Все нормально, – пропищал Ноа фальцетом, способным призвать летучих мышей.

– Убери руки, – велела она и, не дожидаясь реакции, сама их отодвинула. – Черт! У тебя кровь.

Ноа несмело опустил взгляд на свою грудь – на белой футболке проступили две красные точки.

– Надо обработать – кошачьи царапины могут занести инфекцию.

– Они не очень глубокие.

Алексис кивнула в сторону коридора.

– Иди в ванную, я сейчас подойду. Надо промыть.

– Лекса…

Она оборвала возражения суровым взглядом и указала на выход.

Ноа неохотно побрел в ванную. Прикрыв за собой дверь и включив свет, он стянул футболку через голову – в ложбинке грудных мышц, среди темной растительности виднелись две царапины сантиметров пять в длину, на которых собрались капельки крови.

В коридоре послышались шаги, и дверь распахнулась.

– Под ванной есть чистые полотенца… Ой!

Алексис на мгновение замерла, уставившись на него, после чего заморгала и спешно отвернулась; лицо вспыхнуло.

– Прости, я… надо было постучаться.

– Ничего страшного. – Ноа отступил, освобождая ей место; у него самого порозовели щеки. Алексис открыла шкафчик под раковиной и достала аптечку с полотенцем, затем вновь повернулась к нему, подняла взгляд и тут же опустила.

Ноа недоуменно поморгал и глянул на свою голую грудь. Неужели она его заценивала?!

Нет, быть того не может! Ему явно показалось. Мужики со своими подколами совсем запудрили ему мозги, вот и лезут в голову всякие глупости. Тем не менее… Она посмотрела на него столь открыто, с таким жаром во взгляде, что у него едва волосы на груди не вспыхнули.

Алексис смочила полотенце, затем, стараясь не смотреть ему в глаза, приложила к первой царапине. Он невольно зашипел и напряг мышцы, она отдернула руку.

– Прости, больно?

Он прочистил горло.

– Нет, ничего.

– Может, поедем в травмпункт?

– Из-за двух царапин?

– Кошачьи царапины опасны.

– Точно не такие.

– Они довольно глубокие.

– Лекса, все нормально.

Она вернулась к промыванию, каждое прикосновение тряпки отдавалось ноющей болью. Закончив, Алексис порылась в аптечке и выдавила на пальцы обеззараживающий бальзам, после чего мучения начались по новой. Только в этот раз иного сорта – теперь она трогала его, кончики ее мягких пальцев касались горячей кожи.

– Не больно? – она бросила на него вопросительный взгляд.

Ноа покачал головой и сумел выдавить:

– Все нормально.

Ложь. Он едва дышал. Только не от боли – ну, по крайней мере не от боли в царапинах. Пальцы Алексис на его голой груди казались раскаленным железом.

И тут чрезвычайно неблагоприятным образом в голове возникла самая неподходящая мысль из всех возможных: каково будет ощущать эти пальцы на других частях тела? Картинка, нарисованная воображением, вызвала совершенно неуместную реакцию в штанах.

«Чтоб мне провалиться!»

Ноа отпрянул.

– Дальше я сам.

Алексис недоуменно моргнула, щеки порозовели.

– Прости, я… я принесу чистую одежду.

Капитулировав в спальню на втором этаже, Алексис опустилась на край кровати и прижала ладони к векам. Не помогло – перед глазами по-прежнему он. Без футболки. То есть по пояс голый. То есть над узкими бедрами в потертых джинсах возвышался треугольный торс с широкими плечами, выпирающими мышцами груди, в ложбинке между ними – поросль темных волос, дорожкой спускающихся вдоль упругого пресса к…

Стоп. Нельзя думать в этом направлении.

Боже милостивый! И как она только сейчас узнала о том, что скрывается под футболками с супергероями? И боже милостивый в квадрате! Минуту назад она пускала слюни на лучшего друга прямо перед ним!

– Лекса, – позвал Ноа из коридора.

Алексис вскочила и повернулась – он застыл на пороге, словно не решаясь войти. Единственная лампа отбрасывала на его лицо глубокие тени, заостряя черты.

– У тебя тату на спине, – выпалила она.

– А, ну да… Ты не знала?

– Нет.

Он осторожно ступил в комнату.

– Это дата смерти отца.

Ее взгляд вновь упал на широкие плечи, затем пробежался вдоль отчетливо выступающих ключиц, по темным волосам на груди, опустился на кубики пресса…

– Лекса… – вновь позвал Ноа напряженным голосом – возможно, даже с толикой смущения.

Черт! Поймана с поличным. Опять.

Алексис кинулась к гардеробу и сняла с вешалки толстовку – на самом деле его же толстовку, которую он одолжил ей еще зимой, когда она испачкалась соусом. Она ее так и не вернула, да он и не спрашивал.

– Спасибо, – поблагодарил он, беря толстовку.

– Она твоя, – пожала плечами Алексис и бочком отошла на безопасное расстояние, по другую сторону кровати. Пока он одевался, она излишне внимательно разглядывала пол под ногами.

– Все, теперь я выгляжу прилично, – попытался пошутить он, чтобы развеять сексуальное напряжение, от которого, как от жаркого костра, в воздухе разлетались искры.

Она бросила на него быстрый взгляд исподлобья.

– Ты… Э-э, еще болит?

– Нет.

– Прости за Пирожка, он просто…

– Лекса, не переживай. – Уголок его губ приподнялся в теплой улыбке, и сердце пустилось вскачь. – Но, по-моему, шлейку он не оценил.

Она нервно засмеялась и внутренне поморщилась от того, как неестественно прозвучал смех.

– Да уж, вряд ли я буду ее использовать.

Она поймала его взгляд и тут же отвела. Только в этот раз он приземлился на кровать, которая внезапно показалась слишком интимной, поэтому Алексис вновь посмотрела на Ноа. Черт побери! Лицо вспыхнуло, будто опаленное жаром раскаленной духовки.

Боже, ну и нелепость! Ведет себя как влюбленный подросток!

– Ты останешься? – выпалила она.

На его лице застыло совершенно нечитаемое выражение.

– Хочешь, чтобы я остался?

– Я… я просто спрашиваю. То есть уже поздно, так что можешь остаться, если хочешь, я только… – забормотала Алексис и замолчала, когда он подошел ближе и остановился всего в шаге от нее. Дыхание перехватило.

– Алексис, – проговорил он, голос вновь напряженный.

– Да?

– Ты хочешь, чтобы я и сегодня остался?

Чувства обострились до предела – она заметила все сразу: как низко звучит его голос, отчетливый мужской запах, исходящий от него, как выделяются мышцы руки под тканью толстовки; то, каким большим и сильным он кажется рядом с ней. А также она заметила жар, исходящий от него волнами, словно он генерировал солнечную энергию.

«Да, хочу! Я хочу, чтобы ты остался», – вертелось на кончике языка, но она не могла выговорить эти слова. С ней явно было что-то не так. Ей было не по себе, мысли путались, она не понимала собственных чувств.

Алексис отступила, увеличивая расстояние между ними.

– Я в порядке, – прошептала она. – Можешь ехать домой.

Поездка от дома Алексис домой еще никогда не казалась такой долгой. И Ноа чувствовал, будто оставил позади не только несколько капель крови, но и здравый смысл. Всю дорогу он боролся с желанием повернуть обратно, сжать ее в объятиях и умолять вновь его коснуться.

Черт побери, какой же он жалкий! Хуже того, останавливала лишь толика сомнения, что он неправильно истолковал произошедшее.

Наконец припарковавшись у своего дома, Ноа поморщился от яркого света фонарей, разлившегося над гаражом. Он заглушил мотор, откинул голову на спинку сиденья и громко застонал, закрывая лицо ладонями.

Нет, ничего он не навоображал. Женщины и прежде смотрели на его голое тело – нечасто, но достаточно, чтобы он узнал этот взгляд – вожделеющий взгляд. Вот только Ноа понятия не имел, как на него реагировать, поэтому отчасти был даже рад, что Алексис отправила его домой. А с другой стороны… Ноа встряхнул головой. Другой стороне следует принять холодный душ.

Он зашел в дом, ввел код сигнализации и бросил ключи на тумбочку, которую выбрала мама. Марш, конечно, на это неодобрительно нахмурился и заявил, что мужик, черт возьми, должен сам обставлять собственный дом.

Ноа направился на кухню – бессмысленно даже пытаться сейчас уснуть – и взял из холодильника бутылку пива, после чего побрел в зал и упал на диван.

Какое-то время он бездумно щелкал каналами по телевизору, а потом все же выключил. Затем взял телефон, чтобы, как обычно, пожелать Алексис спокойной ночи, однако после нескольких попыток составить нормальное предложение наконец плюнул и отбросил мобильный на кофейный столик.

Он упал на пакет. С книгой. Надо было сразу от нее избавиться.

Ноа не собирался читать эту хрень. И чему она может его научить? В голове всплыл насмешливый голос Марша: «Какой нормальный мужик станет читать сопливые романчики, чтобы понять, как признаться своей женщине в любви?»

Ноа прикончил уже теплые остатки пива и мрачно уставился на пакет.

Ну и ладно. Все равно сна ни в одном глазу. Он достал книгу, открыл и начал читать.

Первой ошибкой Эй-Джея Сазерленда было то, что он превысил скорость в Бэй-Спрингс, в Мичигане, – в захудалом городишке, где для копов обычное дело засесть в кустах с радарами.

Второй ошибкой было полагать, что в северном курортном городке, куда он приезжал на каникулы, будучи подростком, за восемнадцать лет его отсутствия хоть что-то изменилось.

Он схватился за стальные прутья камеры изолятора.

– Вы не можете удерживать меня здесь вечно!

Сержант, арестовавший его, оглядел нарушителя спокойствия со скукой и нескрываемой враждебностью.

– У тебя есть право хранить молчание, и я советую им воспользоваться.

Эй-Джей раздраженно зарычал и провел рукой по волосам.

– Послушайте, мистер Альварес…

– Мистер?

– Простите, сержант Альварес. Понимаю, я вам не нравлюсь и никогда не нравился, но нельзя же меня за это сажать за решетку!

– Я арестовал тебя не потому, что ты мне не нравишься, а потому что у меня ордер на твой арест.

– Да ну на хер, за что?

– Следи за языком! Может, у себя дома ты и большая шишка – крутой футболист и все такое, – но здесь ты просто урод, который не выполняет своих обязательств.

– О чем вы вообще?

– Папа, перестань, – прервал сержанта женский голос, до боли знакомый Эй-Джею. Он бы соврал, сказав, что не боялся его услышать. Ибо только один человек на планете ненавидел Эй-Джея больше, чем сержант Альварес – дочь сержанта, Мисси.

Она вышла из коридора и остановилась рядом с отцом. На ней было пальто, а в руках – кожаный портфель.

– Мисси? – хрипло проговорил Эй-Джей.

Она вздохнула.

– Меня уже давно никто так не зовет.

– Прости. Значит, Мелисса?

Она изогнула бровь.

– Что занесло тебя в наши края, после стольких лет?

– Мне надо подумать, а здесь хорошо думается.

Ее лицо оставалось непроницаемым.

– Слышала, ты хочешь завязать со спортом.

– Для квотербека тридцать шесть – преклонный возраст.

Она повернулась к отцу.

– Отпусти его.

– Не могу, милая, он арестован.

– На каком основании? – прорычал Эй-Джей.

– На том основании, что ты восемнадцать лет уклоняешься от уплаты алиментов.

Эй-Джей едва не расхохотался, но вдруг увидел выражение лица Мисси. В глазах помутнело, и он быстро заморгал.

– Ч-что? О чем это он?

Она опустила взгляд и сжала пальцами переносицу.

– Мисси? О чем, черт возьми, он говорит?!

Наконец она вновь на него взглянула.

– У тебя есть дочь.

Глава девятая

На следующее утро Ноа добрался до дома Мака с двадцатиминутным опозданием и острым желанием кого-нибудь растерзать. Он ужасно не выспался, к тому же… что за хрень ему подсунули друзья?! Что это за любовный роман, который повествует о мужике, бросившем свою дочь? Надо было прислушаться к инстинктам и сразу же избавиться от дурацкой книжонки.

Мысленно матерясь, Ноа залетел в дом через заднюю дверь. Тут из глубины донеслись хлопки и мужской командный голос:

– Напрягаем ягодички, парни, не стесняемся!

О нет, только не это! Только не сегодня. Впрочем, и не завтра, и никогда. Ноа резко развернулся на пятках и приготовился делать ноги, но тут сзади раздался голос Мака:

– Ноа! Где тебя черти носят? Мы уже начали.

Издав отчаянный стон загнанного зверя, Ноа развернулся. Мак стоял на противоположной стороне коридора. На друге были спортивные штаны и футболка с логотипом бара, а на лице – недовольная мина.

– Черт! – Мак отпрянул. – Ну и видок у тебя, только детишек пугать. Что стряслось?

– Пошел ты! Я ведь пришел? И какого хрена ты созвал нас в такую рань, да еще и в выходной?

– У Русского сегодня игра. – Мак развернулся и поманил Ноа за собой. – Идем. Мы только разминаемся, так что ты не пропустил ничего важного.

Ну отлично!

Когда Ноа вошел в танцевальный зал бара, в уши ударили басы техно-музыки. Все присутствующие обернулись на новичка. Они выстроились в два неровных ряда на деревянном полу танцпола, где через несколько часов куча пьяных придурков попытаются друг друга перетанцевать в приступе всеобщего веселья, а потом вывалятся на улицу и будут блевать под дверью.

Впереди стоял мужчина в широких спортивных штанах и черной майке с надписью «Танцевальная студия музыкального города». Его руки были полностью покрыты татуировками.

– Это Клайв, наш хореограф, – представил Мак. – Он владеет танцевальной школой в Мидтауне[3]3
  Мидтаун – оживленный район Нэшвилла.


[Закрыть].

Ноа пожал мужчине руку, извинился за опоздание и направился в самый дальний угол танцплощадки. Клайв хлопнул в ладоши.

– Что ж, теперь все в сборе? Тогда продолжим разминать плечи. Никто ведь не хочет потянуть мышцу?

Ноа хотел. Он от всей души хотел потянуть мышцу. Черт, да он даже готов руку себе сломать, лишь бы отсюда выбраться.

После разминки плеч Клайв принялся активно крутить бедрами, показывая новое упражнение. Ноа без всяких попыток знал, что его тело не в состоянии так двигаться и никакая практика этому не поспособствует. Господи, ну и позор ему предстоит! Этот танец станет жестокой и мучительной пыткой. Ни за какие деньги Ноа не готов выставить себя посмешищем перед Алексис.

Тем не менее с его места на задворках ему было отлично видно всех парней, и, пожалуй, не он один готовился к небывалому позору. Колтон, Малколм и Гевин оказались на удивление неплохими танцорами, а вот остальные больше походили на заводные игрушки со сломанным механизмом, неповоротливые и дерганые, как роботы. Их ждет полный провал.

– Ноа, смотри, как надо, – сказал Русский, поворачиваясь. На нем были чересчур короткие шорты и белая майка. Торчащие отовсюду темные волосы и накачанные мышцы делали его похожим на медведя в человеческом костюме. Русский положил ладони на бедра и начал активно ими крутить.

– А теперь так, – продолжил он, указав на паховую область, и принялся двигать тазом взад-вперед. Боже милостивый! Этот образ навсегда отпечатался в памяти Ноа и теперь будет преследовать его в кошмарах. Он взглянул на Мака.

– Было бы гуманнее меня пристрелить.

Русский схватил бедро Ноа и дернул.

– Вот так.

– Да понял я, – огрызнулся тот, отталкивая от себя волосатые ручищи. – Я вполне способен при необходимости подвигать бедрами.

Просто он уже давно этого не делал. Очень давно. Полтора года, если быть точным.

– Ты не в духе, – заметил Русский. – Плохо спал?

Ага, ужасно. Всю ночь в голове сменялись одни и те же образы – то Лекса лежит на операционном столе, то касается его голой груди. Так что дерганья бедрами сейчас только усугубляли его состояние.

Последующий час они разучивали танец. К концу тренировки Ноа был весь мокрый, еле дышал и чувствовал себя так, будто час поднимался в гору на велосипеде. Когда он уже начал подумывать о том, чтобы выбежать из бара и кинуться под ближайший автобус, Клайв наконец выключил музыку.

– Отлично поработали, парни! Вторую половину танца разучим на следующей неделе.

Вторую половину? Матерь божья! Ноа застонал и вытер мокрый лоб запястьем. Соня согнулась и оперлась ладонями о колени, Мак вцепился в стол, пытаясь восстановить дыхание, остальные попадали на пол. Клайв сумел умотать даже профессиональных спортсменов. Колтон же подошел к Ноа.

– Выглядишь хреново. Еще хуже, чем обычно.

– Отвали.

– Что случилось? С Алексис поругался или типа того?

Ноа подавил желание показать другу средний палец и молча отступил к бару. Соня подала ему бутылку воды.

– Что это было? – К нему подошел Мак. – Реально с Алексис поссорился?

– Нет… – начал Ноа, едва сделав глоток освежающей жидкости.

– Из-за чего?

– Господи, да не ссорились мы!

– Но между вами явно что-то произошло. Ты опоздал, выглядишь реально паршиво, а на лице такая мина, будто кто-то разгромил твою коллекцию игрушек «Звездных войн».

Колтон прислонился к барной стойке.

– Уверен, ничего страшного не произошло, Мак. Эти двое просто друзья, помнишь?

Ноа вытащил из кармана ключи.

– Я сваливаю.

Однако Мак успел схватить его за полы футболки.

– Погоди. Мы собирались позавтракать в «Шести струнах».

– Ну и валяйте.

– Ты с нами. Мне нужно с тобой посоветоваться, а тебе явно стоит выговориться.

Гевин и Дэл простонали с пола, что у них дела дома, Соне надо выгулять собаку, а двое других парней – Дерек Уилсон и Ян Фелисиано – тоже отказались ввиду занятости. Занятости! Эти упыри даже не удосужились придумать отмазку.

Какие же все они трýсы!

Малколм, Русский, Мак и Колтон выжидающе уставились на Ноа.

– Я не поеду, – отрезал он. – У меня тоже дела.

Он не соврал. Просто не уточнил, что дела запланированы на вечер. Ну зачем им знать?

Мак надулся, выпячивая нижнюю губу.

Че-е-ерт!

– Ладно! Встретимся там.

Едва забравшись в машину, Ноа разблокировал телефон – ни одного сообщения от Лексы. Впрочем, ничего из ряда вон выходящего, к тому же Лекса упоминала про завтрак с Лив. Тем не менее обычно в начале дня они обменивались пожеланиями доброго утра или играли в «Ворд нерд».

Ноа швырнул телефон обратно на пассажирское сиденье. Надо было написать ей сразу по пробуждении, как обычно. А теперь создавалось впечатление, будто произошедшее вчера имело какое-то значение, хотя, вероятно, это значение существовало только в его голове.

На автопилоте доехав до закусочной, Ноа припарковался рядом с машиной Мака. Остальные уже сидели за их обычным столиком. Они с друзьями встречались здесь по меньшей мере пару раз в месяц. Заведение находилось в отдалении от основных дорог и достопримечательностей, поэтому сюда редко заглядывали туристы, что играло им на руку, ибо многие из его друзей являлись знаменитостями. Ноа плюхнулся на свободное место. Рядом с меню, которое он уже выучил наизусть, стояла кружка кофе.

– Чего так долго? – пробурчал Мак.

Ноа добавил в кофе сливок.

– Какого хрена ты все утро меня подгоняешь?

– Нам надо принять решение к обеду.

– Насчет чего?

Мак потыкал пальцем в экран телефона.

– Я хочу поменять цветы для бутоньерок.

Ноа провел ладонями по лицу. Последний раз, когда они обсуждали цветы, Мак несколько часов потратил только на то, чтобы определиться между белыми и красными.

– Чем тебя не устраивают выбранные?

– Оказывается, у цветов есть значения.

– О боги, – простонал Ноа, прижав пальцы к внезапно запульсировавшим вискам.

– Я прочитал, что морозник может символизировать тревогу. Нельзя носить его на свадьбе!

– Он называется мороз-ник, – заметил Колтон, – это ж идеальный цветок для зимней свадьбы!

– А существует цветок, который символизирует надутого мудака? – спросил Ноа, невозмутимо размешивая кофе. – Вот такой тебе надо найти.

Мак проигнорировал выпад и показал всем картинку с маленьким белым цветком, почти идентичным тому, который они выбрали изначально.

– Я подумываю о белых цветах плюща. Они символизируют верность.

– Идеально! – сказал Ноа. – Выбирай его.

– Точно, этот лучше, – согласился Малколм, бросая на Ноа благодарный взгляд.

– Совершенно верно, – закивал Колтон.

– Уродливый, – пробасил Русский.

Все вылупились на него, а Ноа еще и локтем пихнул. Мак нахмурился и вновь взглянул на картинку.

– Думаешь?

– Вовсе не уродливый, – возразил Ноа. – Русский вообще в цветах не разбирается.

На лице Колтона появилось такое выражение, будто он что-то задумал.

– А на твоей свадьбе какие были цветы?

– Не помню, – пробурчал Русский, внезапно порозовев.

Ноа мрачно посмотрел на Колтона, который ответил самодовольной ухмылкой, словно говорящей: «Я был прав!»

Тут к ним подошла официантка. Пока ребята перечисляли свои заказы, Мак сидел, уткнувшись в телефон. Едва девушка удалилась, он взглянул на Ноа.

– Мне только что написала Лив.

По спине пробежал холодок.

– И?

– И когда ты собирался нам рассказать, что провел ночь у Алексис и она видела тебя полуголым?

Твою ж мать. Волна жара охватила шею и быстро подобралась ко лбу. Однако стыд тут же обернулся надеждой – если она рассказала о случившемся Лив, это что-то да значило, верно?

Колтон фыркнул.

– Теперь понятно, отчего ты сегодня не в форме.

– Что произошло?

– Ничего, – прохрипел Ноа.

– Брехня! – прикрываясь кашлем, проговорил Колтон.

– Почему ты был полуголым? – спросил Мак.

– Долгая история, – промямлил Ноа.

Малколм почесал бороду.

– Выкладывай. С самого начала.

Ноа раздраженно выдохнул, провел рукой по волосам и принялся за рассказ – начиная с Кэнди и почки, заканчивая чертовым Пирожком с его чертовыми когтями. Добравшись до того момента, как Лекса вошла в ванную и замерла при виде его голого торса, он почувствовал покалывание в том месте, которого касались ее нежные пальцы.

Он насупился и подобрался.

– Еще вопросы будут?

Русский поднял руку, и Ноа кивнул, позволяя ему сказать.

– Она тебя нюхала?

– Какого… А? Фу, нет, конечно.

Поднялась еще рука.

– Да, Малколм?

– Ты говоришь, она повела себя странно, когда увидела тебя без рубашки. Можешь описать поподробнее?

– Какие подробности тебе нужны?

– Куда именно она смотрела? – вклинился Мак.

– Ты не поднял руку! – возмутился Русский.

Мак тут же исправился и повторил вопрос.

– Она смотрела… ну, сами знаете… – Ноа замолчал, однако парни продолжали глядеть с недоумением, поэтому он показал на свою грудь. – Сюда. И сюда. – Покраснев, он опустил руку на нижнюю часть живота.

Друзья переглянулись и разразились хохотом, от которого задрожал стол. Ноа зашикал на них и окинул помещение взглядом. Мак стер выступившие от смеха слезы.

– Дружище, да она в самом деле тебя заценивала.

– Точняк, – согласился Колтон. – Похотливая дорожка – прямо кошачья мята для женщин.

Ноа вылупился на него.

– Какая дорожка?

Ответил Русский, задрав свою футболку и указывая на живот.

– Это линия волос от пупка к твоему старичку.

– Стручку, – шепотом поправил его Мак, наклонившись ближе.

– Что такое стручок? – недоуменно нахмурился Русский.

Руку поднял Колтон, и Ноа сразу покачал головой.

– Следующий.

– Я даже не спросил!

– Наверняка вопрос будет неприличным. Кто следующий?

– Что такое стручок? – повторил Русский.

– Да блин, объясните уже ему кто-нибудь! – взорвался Ноа.

Малколм наклонился к Русскому и зашептал что-то на ухо. Тот захихикал, прикрыв рот рукой. В этот момент принесли заказ. Однако не успел Ноа проглотить и кусочек своей яичницы, как его настиг очередной вопрос, в этот раз от Мака:

– Так что ты теперь собираешься делать?

Ноа окунул тост в желток и изобразил непонимание.

– Насчет чего?

– Насчет ее взгляда? – объяснил Колтон.

Ноа пожал плечами.

– Да ничего.

– Не, приятель, ты не можешь ничего не делать. Она же тебя заценивала!

Ноа фыркнул, стараясь игнорировать выступивший липкий пот.

– Парни, вы начитались своих любовных романчиков. К слову, тот, что ты мне дал, – хрень полная. Ты сам-то знаешь, о чем он?

Мак откинулся на спинку стула.

– Конечно. И что с ним не так?

– Он о мужике, который бросил собственную дочь! Ты серьезно предлагаешь мне брать пример с такого козла?

– Внезапно появившийся ребенок – довольно популярный сюжетный поворот любовных романов.

Ноа издал задушенный звук – наполовину смех, наполовину пренебрежительное фырканье.

– И люди считают это романтичным?

Мак вздохнул и возвел глаза к небу, будто умоляя Бога о терпении.

– Это сюжетный прием, используемый для того, чтобы донести до читателя существенную мысль.

– Какую же?

– О важности прощения.

Теперь уж Ноа рассмеялся открыто.

– Хрень полная! Некоторые проступки непростительны.

Мак отпил кофе.

– Вероятно. Но не в этом суть.

– Ага, суть в том, что я не научусь, как построить отношения с Алексис, у парня, который ничем не лучше ее мудака-отца.

– Нельзя судить о книге по первой главе, – возразил Малколм. – Дай ей шанс.

– Нет, – упрямо отрезал Ноа.

Русский похлопал его по руке.

– Ноа, почему ты все время такой злой?

– Он не злой, – фыркнул Колтон поверх своей чашки кофе. – Он неудовлетворенный.

– Пошел ты, – огрызнулся Ноа, пригрозив ему пальцем.

– Приятель, Алексис явно дала понять, что не только хочет, но и готова перевести ваши отношения на новый уровень, – сказал Мак. – Чего же ты мешкаешь?

– Ты, что ли, спал, когда я рассказывал про ее отца? У нее сейчас тяжелый период, куча стресса и…

– Алексис не хрупкая фарфоровая статуэтка.

– Знаю, – ощетинился Ноа. Напротив, Алексис – самый сильный человек из всех его знакомых. – Просто у нее в жизни сейчас творится черт знает что, и я не хочу еще больше все усложнять, спрашивая у нее, какого хрена она пялилась на мои соски!

В зале внезапно повисла тишина, на их столик уставились двадцать пар глаз.

– Это он про собаку, – громко сказал Мак посетителям. – Ничего интересного.

У Ноа из груди вырвалось глухое рычание.

– Я взломаю твой телефон и выложу в «Инстаграм» все голые фотки!

Мак раскинул руки.

– Валяй! Они особенно хороши!

– Слушай, – начал Малколм, комкая салфетку. – Полагаю, Мак пытается сказать, что существует тонкая грань между тем, чтобы с пониманием отнестись к проблемам Алексис, и тем, чтобы обращаться с ней так, будто она сама не знает, чего хочет.

– Какая, к черту, разница?

– Большая. – Малколм наклонился ближе. – Сейчас ты ведешь себя так, будто твое влечение к ней не взаимно. Это нечестно по отношению к вам обоим. Она заслуживает знать о твоих истинных чувствах, а ты заслуживаешь знать, взаимны ли они.

– Я не могу рисковать нашей дружбой.

– И тебя устроит одна дружба?

– Если только так я смогу быть с ней, то да.

– Даже если она начнет с кем-то встречаться?

Повисла напряженная тишина. Мак фыркнул.

– То-то же.

Ноа охватила внезапная волна усталости. Он отложил вилку и провел ладонями по лицу. Долгое мгновение спустя он поднял взгляд – друзья терпеливо наблюдали за ним с одинаковым выражением любопытства на физиономиях.

– Не знаю, что мне делать, – наконец признал Ноа.

– К счастью, мы знаем, – засиял Мак. – Приходи завтра в бар в три часа.

У Ноа внутри образовался тревожный ком.

– Для чего?

Мак широко улыбнулся.

– Для посвящения в клуб!

Черт бы его побрал…