Текст книги "Бойтесь своих желаний"

Литта Лински
Бойтесь своих желаний

Возрастное ограничение: 16+

Редактор-корректор: Мария Скворцова

Пролог

Танец злобного гения

На страницах произведения —

Это игра, без сомнения.

Обречённых ждёт поражение!

Из песни группы «Король и Шут»

Ева шарила в рюкзаке в поисках ключей от квартиры. Мокрые и замёрзшие, а оттого на удивление неловкие пальцы отнюдь не облегчали задачу. Наконец злополучные ключи нашлись – и, разумеется, совсем не там, где им положено было находиться. Ну что за день? Всё не так! Совсем не вовремя «полетевший» комп, тройка по старославянскому и, в довершение всего, этот мерзкий ледяной дождь, зарядивший с утра и не думавший прекращаться. Впрочем, на дождь-то как раз глупо жаловаться, ноябрь как-никак. Да и вообще глупо жаловаться. На что бы то ни было. Жизнь – она такая жизнь…

Насквозь мокрые ботинки были брошены посреди прихожей, дабы служить безмолвным укором погоде, а заодно напоминать, что всё плохо и мир несовершенен. Стянув не менее мокрые джинсы, Ева несколько секунд боролась с искушением швырнуть их рядом с ботинками, дабы картина несовершенства мира вышла ещё более устрашающей. Однако после непродолжительной борьбы внутренний эстет одержал победу над внутренним гадёнышем. И вскоре не только джинсы отправились на батарею в ванной, но и злополучные ботинки переместились туда же – очевидно, потому, что мокрые вещи должны держаться вместе.

Облачившись в длинную, почти до колен, футболку и тёплые полосатые носки, тоже почти до колен, Ева поняла, что ни черта не согрелась, а это, как ни крути, не добавляло очков и без того проштрафившейся сегодня жизни. Ну и ладно. Сейчас она сделает себе горячего чая, предварительно высыпав туда половину сахарницы, заберётся на подоконник, закутается в цветастую шаль, которая по размерам вполне бы могла претендовать на звание пледа, и сможет наконец-то уткнуться в книгу и забыть обо всей этой пакости хотя бы до завтрашнего утра.

Ева водрузила на плиту старый чайник, принадлежавший хозяйке квартиры. Ида Савельевна, интеллигентная бабулечка, дала юной квартиросъёмщице официальное дозволение выбросить все вещи, которые та сочтёт лишними.

– Столько барахла за жизнь скопилось, Евочка, – словно оправдываясь, говорила Ида Савельевна. – То, без чего совсем уж не могу обойтись, к сыну отвезла, а здесь – излишки. Смело можете избавляться от этого дореволюционного хлама. Сама-то я не могу, рука не поднимается выбросить. Вот знаю, что никогда в жизни не пригодится, а на помойку отнести не в силах. Это словно кусочек жизни выбросить. Впрочем, вы не поймёте, Евочка. Вы ещё слишком молоды для этаких глупостей.

Однако Евочка, хоть и была слишком молода, всё-таки понимала. Для начала она честно посоветовала хозяйке отнести «хлам» в антикварные магазины или продать в качестве интерьера для одного из ретро-ресторанов, которых в последнее время становилось всё больше. Ева даже предложила свои услуги, понимая, что старушке и физически, и особенно эмоционально будет непросто обращать кусочки своей жизни в денежный эквивалент. Однако Ида Савельевна по непонятным причинам осталась тверда в первоначальном намерении, предпочитая антикварным лавкам свалку.

Но тут уж рука не поднялась у Евы. Точнее, поднялась, но не совсем. На помойку переместилось то, что действительно подпадало под определение хлама, а такого добра хватает не то, что в старушечьих, а в любых человеческих квартирах. Зато уж отличить антиквариат от банального старья у Евы хватило ума и вкуса. Посуда и предметы интерьера изначально получили статус неприкосновенных. Содержимое шкафов, которые хозяйка именовала «шифоньерами», было представлено на суд лучшей подруги – Аньки, мечтавшей о карьере всемирно известного модельера и двинувшейся на смешении различных ретро-стилей. Ева решила, что платья, создававшиеся на протяжении более чем половины прошлого столетия, вполне сгодятся как источник вдохновения для начинающего, но безумно талантливого модельера. Подруга оценила жест. Трепетно прижимая к груди цветастые ворохи хозяйкиной одежды, Анька благодарно лепетала и задыхалась от восторга:

– Передай этой своей Аде Клементьевне, что она просто душка, ангел и вообще прелесть! Ты даже не представляешь, рыжая, какая ценность служила кормом для моли. Тут же не только семидесятые, но и шестидесятые, и гора пятидесятых, и даже сороковые!

Глаза у Аньки так блестели, словно она обнаружила в одном из старых советских шифоньеров не платья, а машину времени, и теперь все перечисляемые годы были в полном её распоряжении.

Пристроив раритетную одежду, Ева приступила к более придирчивому осмотру посуды на предмет отделения того, что составляет историческую ценность, от того, что будет удостоено чести служить ей – единственной и неповторимой новой хозяйке старой квартиры. В последнюю категорию вошла видавшая виды медная джезва, пузатый чайник с изображением какого-то старинного немецкого городка, закипавший сейчас на плите, ради которого Ева без особых сожалений отказалась от пластиковых электрочайников, а также чашка с голубыми цветочками. Чашки – это вообще особая песня. По утраченной ныне традиции сервиз одновременно содержал чайную и кофейную посуду. Большая часть её успела потеряться или разбиться, но парочка кофейных и одна чайная чашка уцелели. Что пришлось очень кстати, потому что кофе можно было пить в Анькиной компании, а чай – в одиночестве, ибо лучшая подруга этот напиток не жаловала.

Завершив манипуляции с приготовлением чая, Ева с любимой чашкой воссела на подоконнике. По стеклу с той стороны чиркали струи дождя. Серое небо, серый город, серые скучные люди вокруг… Единственного цветного человечка – Аньку – на лето пригласили на стажировку в Испанию, заинтересовавшись её работами. Теперь Анька каждый день пишет из солнечной Андалузии, где ноябрь – отнюдь не повод для депрессии, поскольку там цветы, виноград и сангрия. Письма – это здорово, это гораздо лучше, чем ничего, но гораздо хуже, чем живая весёлая Анька рядом.

«Ну что, Евочка, так и будем жаловаться на несовершенство жизни? – внутренний голос, точнее один из них, решил взять слово. – Если этот мир придуман из рук вон плохо, всегда можно заглянуть в другие, компактно разместившиеся на книжных полках. Отправляйся лучше и возьми книгу, от которой вчера столь самоотверженно отказалась ради подготовки к экзамену, по факту всё равно заваленному». Ева поставила чашку и подошла к шкафу, такому же древнему, как большая часть мебели в квартире. Полки полторы занимали учебники и её собственные книги. Остальное пространство отводилось библиотеке Иды Савельевны, большую часть которой составляли разнообразные собрания сочинений. Сменив место жительства, Ева почти перестала захаживать в книжные магазины, ибо обнаружила кучу нечитаной классики. Так, последней её находкой стал «Морской ястреб» Сабатини, который, в представлении Евы, мог дать фору даже самому «Капитану Бладу» того же автора. Что ж, второй половиной дня она вознаградит себя за бездарно провалившуюся первую. Вечер наедине с восхитительной книгой – почти лучшее, что может предложить этот несовершенный мир.

Ева вновь взгромоздилась на подоконник, примостив «Морского ястреба» на согнутых коленках и прихватив рукой чашку. «Какая же счастливица эта Розамунда Годолфин, – с завистью думала Ева о героине. Она-то, дурёха, совсем не понимает своего счастья, хотя у неё не жизнь, а сплошное приключение. Её бы в "здесь и сейчас", мигом оценила бы разницу и согласилась бы на любые книжные страдания, лишь бы подальше от этого серого мира без рыцарей, чародеев, драконов».

За размышлениями Ева оторвалась от книги и уставилась в окно. Вот тот же сэр Макс из Ехо… Он тоже был чужим в нашем мире. А потом явился сэр Джуффин и во сне указал ему место в иной реальности, где началась настоящая жизнь. Почему же за Евой никто не является? Ну чем она хуже? Эх, неправильно как-то всё устроено. Ну и ладно, зато у неё есть «Морской ястреб», прочитанный меньше чем наполовину, и свободный вечер. И ещё завтра целый свободный день, ибо две лекции по основам семантики – не повод высовывать нос из квартиры и отдавать себя на растерзание ноябрьской слякоти.

Когда от долгого сидения на жёстком подоконнике всё затекло, она перебралась на диван, укрылась всё той же шалью и продолжила чтение. Серость на улице сменилась голубоватыми сумерками, подсвеченными то тут, то там загорающимися окошками соседних домов. Надо бы и ей включить свет, но Ева любила сумерки и читала в полутьме до тех пор, пока имелась возможность хоть как-то различать буквы.

Когда Ева открыла глаза, комната успела погрузиться в темноту. Значит, она не заметила, как уснула. Немудрено – бессонная ночь перед экзаменом и тяжёлый день измотают кого угодно. Кроме того, ноябрь – это такой специальный месяц, который словно создан для того, чтобы его проспать. Впрочем, раз уж проснулась, надо включить лампу. Ева приподнялась, потянулась к торшеру и… замерла. Сердце сделало пару безумных кульбитов в груди, а потом ещё один, на бис.

На краю дивана сидел мужчина.

Панический страх стал чуть менее паническим после беглого осмотра незнакомца. Тот сидел в вальяжной позе, вытянув и скрестив длинные ноги, сложив руки на груди. Худощавый и высокий, длинные волосы, собранные в хвост, – больше ничего не разглядеть. Заметив, что хозяйка проснулась, незнакомец любезно избавил её от хлопот и сам дёрнул за шнурок торшера. Комната озарилась мягким золотисто-оранжевым светом. Странный гость – если этим словом можно назвать человека, проникающего в дом не спрашивая мнения хозяина, – оказался бесподобно хорош собой. Еву посетило подозрение, что этого субъекта извлекли из её собственного воображения и материализовали просто для того, чтобы сделать реальность чуточку лучше. Идеальная форма губ, носа, скул, а ещё глаза того невозможно зелёного цвета, который встречается только в книжных иллюстрациях, – всё это вполне отвечало её представлениям о совершенстве. В довершение всего незнакомец был молод и одет так, как стоило одеваться парню из Евиных грёз.

Одним словом, хоть по-хорошему и следовало испугаться, но вместо ужаса гость пока вызывал лишь восхищение и любопытство. Возможно, если он прям вот щас извлечёт портативный набор инструментов для пыток, его рейтинг резко упадёт, хотя в то же время обычного пистолета будет явно недостаточно для того, чтобы испортить впечатление.

– А где конь? – Ева решила, что если и дальше хранить молчание, то оно точно станет неловким.

– Конь? – Незнакомец, похоже, был ошарашен подобным началом разговора. – Какой?

– Белый, – любезно пояснила Ева. – Такой, знаешь ли, по статусу положен всякому уважающему себя принцу.

– Я не принц.

– А кто?

– Если хочешь, демон. – Он обворожительно улыбнулся.

– Искуситель, надо полагать?

– Именно! – Незнакомец выглядел чрезвычайно довольным.

– Ещё скажи, что тебя зовут Люцифер и ты явился из преисподней с целью заполучить мою душу. – Ева поймала себя на мысли, что подобный расклад видится ей довольно интересным и перспективным.

– Меня зовут иначе, и явился я из другого места…

– Откуда?

– Отсюда! – Он взял с дивана книгу, которую Ева читала перед тем, как заснуть.

– Из «Морского ястреба»? – Она восхищённо присвистнула. – Лайонел, что ли?

– Почему сразу Лайонел? – Незнакомец, казалось, обиделся.

– Прости, но на сэра Оливера ты как-то меньше похож. – Ева развела руками и в качестве извинения выдала гостю самую милую из улыбок, на какую только была способна.

– Ладно, пусть будет Лайонел. – Тот махнул рукой. – Всё равно моё настоящее имя тебе ничего не скажет, Ева. Кстати, ты на самом деле совсем меня не боишься или так умело притворяешься? А может, думаешь, что всё ещё спишь и я тебе просто снюсь?

– Далеко не худший, кстати, сюжет для сновидения. Но, пожалуй, я бы предпочла, чтоб ты не был сном. Просто должно же хоть раз в жизни со мной случиться что-нибудь необыкновенное – и так, чтобы поутру не пришлось кусать локти и запускать будильником в стену. Не хотелось бы, чтобы ты оказался всего лишь наваждением.

– Я, между прочим, совсем не доброе наваждение, – заметил он.

– А мне плевать, – беззаботно откликнулась Ева.

– Ну да, конечно, – хмыкнул в ответ Лайонел. – Книжная девочка, чего от тебя ещё ждать?

– Кстати, может, ты есть хочешь? – Ева решила, что стоит поиграть в гостеприимную хозяйку. – Я могу сделать бутерброды.

– Не хочу. Но всё равно сделай. – Гость улыбнулся. – Накормить меня ещё ни разу не пытались. Или ты думаешь меня отравить? – Он подмигнул.

– Отравить демона-искусителя? Ты смеёшься? Да у меня даже колбасы нет, а на отраву тянет только она, да и то условно.

Ева наконец скинула шаль и с запоздалым сожалением подумала, что предстанет перед героем своих грёз в длинной домашней футболке и полосатых носках. Что ж, могло быть и хуже. Есть ведь ещё пижама с котятами и майка сборной Аргентины. Решительно тряхнув копной рыжих кудрей и заверив себя, что она всё равно красивая, Ева гордо прошествовала на кухню. Лайонел последовал за ней.

– Тебе чай или кофе? – спросила она гостя, выкладывая из холодильника на стол всё, что обнаружилось съедобного.

– На твой вкус, – любезно ответил демон.

– Тогда чай, – решила Ева. – Я его больше люблю, хотя кофе тоже варю неплохо. Я не хвастаюсь. Так Анька говорит, а уж она-то в кофе разбирается.

– Не сомневаюсь, – с серьёзным видом кивнул Лайонел. – Хотя понятия не имею, кто такая Анька. Впрочем, чай меня вполне устроит.

Пока Ева водружала на плиту раритетный чайник и предавалась сожалениям, что чайная чашка с незабудками существует в единственном экземпляре, гость крутил в руках книгу, зачем-то прихваченную из комнаты.

– Ты очень милая, Ева, – неожиданно заметил он. – Мне, право, жаль, что придётся предлагать тебе выбор.

– Если ты про искушение, не переживай, – щедро намазывая тосты маслом и апельсиновым джемом, ответила она. – Любой выбор лучше, чем его отсутствие.

– Я бы на твоём месте не был так уверен. – Лайонел покачал головой.

– Да брось. – Чуть подумав, она пожертвовала любимую чашку демону. – Не собираешься же ты в самом деле торговаться за мою душу. Или всё-таки собираешься?

– Нет, душа мне твоя совсем ни к чему. Да и вообще лично мне ничего от тебя не нужно… кроме разве что чашки чая и хлеба с джемом. Я лишь предлагаю тебе распорядиться твоей судьбой, не извлекая для себя ни малейшей выгоды.

– Предложи, – аккуратно придерживая крышечку заварочного чайника – ни дать ни взять благородная дама со старинной картины, Ева разливала чай по чашкам. – До сего момента никто не предлагал мне распорядиться собственной судьбой. Всё решали за меня.

– И ты, конечно, недовольна собственной жизнью. – Прекрасный демон уплетал бутерброды с чисто человеческим энтузиазмом. – Можешь не отвечать, я и так знаю. Я всё знаю о таких, как ты. Все вы прячетесь от жизни, только ширмы разные. Кто-то выбирает выпивку, кто-то наркотики, бóльшая часть – фильмы и виртуальную реальность. А кто-то, как ты, – книги. Могу я, кстати, взглянуть на твои книжные полки?

– Можешь, конечно, – поспешно ответила Ева. – Только они не совсем мои, – с некоторым смущением добавила она. – Моих книг тут немного, и то по большей части учебники. Почти вся библиотека принадлежит хозяйке квартиры – Иде Савельевне. Это такая чудная старушка. Она вроде как подарила мне свои книги, но я не могу принять. Это же целое состояние.

Лайонел прошёл в комнату и с интересом стал исследовать содержимое хозяйских книжных шкафов. Время от времени он передавал Еве чашку, с которой так и не расстался, брал какую-нибудь из книг за корешок, доставал и перелистывал. Когда дело касалось знакомых книг, Ева не могла удержаться от того, чтобы не высказать мнение на тему прочитанного. В эти моменты демон одаривал её загадочно-снисходительной улыбкой, на основании которой совершенно невозможно было понять, что он думает.

– Почему ты считаешь, что я прячусь за книгами от жизни? – вдруг спросила Ева.

– А разве это не так? – вопросом на вопрос ответил демон.

– Так. – Глупо не признавать очевидного. – Просто ты меня совсем не знаешь…

– Знаю. Я знаю таких, как ты. И знаю, что не оказался бы здесь, не будь ты моим клиентом, Ева.

– А ты правда демон? – Она решила, что ещё один дурацкий вопрос сильно ситуацию не ухудшит.

– Я же сказал, что нет. – Он поморщился. – Демон – это слишком банально и упрощённо. Но объяснить тебе свою истинную природу я не в силах. То есть я-то могу попытаться, но ты вряд ли поймёшь. Кроме того, я здесь не за этим. Итак, Ева, я должен сделать тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться. И не потому, что оно такое уж соблазнительное… Просто в данном случае «не можешь» означает именно отсутствие возможности, а не желания. Но сначала позволь задать тебе дежурный вопрос – ты хотела бы оказаться в одной из этих книг?

– То есть как? – Ева не прикидывалась дурочкой, она действительно не поняла вопроса.

– Оказаться в том времени и месте, которое описывается, стать одним из героев.

– Спрашиваешь! – Она чуть не подпрыгнула от восторга. – Ещё бы!

По-хорошему столь бурную радость выражать было несколько преждевременно; пока ей только задали вопрос, а вовсе не предложили отправиться в какой-нибудь из книжных миров. Но отчего-то, учитывая все предшествующие этому моменту обстоятельства, Ева пребывала в уверенности, что такой поворот вполне вероятен.

– И куда именно? – скептически поинтересовался Лайонел.

– Даже не знаю. – Ева растерялась от обилия возможностей. – Ну, например, в Ехо… Постой, а я там буду сама собой или займу место одного из героев?

– Умная девочка, – усмехнулся он. – Правильные вопросы задаёшь. Оказавшись в книге, ты станешь одним из героев.

– Тогда я выбрала бы Меламори. Или Джоанну Сэдли из «Чёрной стрелы». Хотя есть ещё Розамунда Годолфин…

– Погоди, – оборвал демон. – Не спеши выбирать героя. Это не в твоей власти.

– Так. – Ева придала лицу самое серьёзное из выражений, которые имелись в её арсенале. – Давай всё-таки определимся. Вопросы, которые ты сейчас задаёшь, – это часть теста на наличие психических отклонений или то самое хвалёное искушение, которому ты должен меня подвергнуть?

– Второе, – лаконично отозвался он.

– Ух ты! – Ева с трудом удержалась от исполнения какого-нибудь дикого танца. – Это же самое замечательное искушение за всю историю Вселенной! А ты – самый лучший демон на свете!

Она бы даже, пожалуй, обняла Лайонела, просто от полноты чувств, но его задумчивый вид и какое-то странное сочувствующее выражение лица остужали это желание.

– Ева. – Что-то в его тоне настораживало. – Ты упускаешь из вида одну маленькую деталь.

– Какую?

– Ты не имеешь права выбирать героя.

– И что из этого следует?

– А то, что, оказавшись, к примеру, в Ехо, ты можешь стать одним из обывателей, хоть раз упоминавшихся на страницах. Попав в эпоху «Морского ястреба» – примерить на себя роль галерного гребца.

– И ничего нельзя с этим сделать? – растерянно прошептала Ева. – И ты никак не мог бы поспособствовать или замолвить за меня словечко. Ты же пил чай в моём доме! – Она кивнула на кружку, которую Лайонел всё ещё сжимал в руках. – Может, в качестве жеста благодарности? – Она состроила умильную гримаску. – Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

– Ева, пойми, это не в моей власти. – Этот человек, очевидно, мог равнодушно взирать даже на котят, раз его не тронула столь страстная мольба. – Вот почему я предостерегал тебя от преждевременной радости и говорил, что от меня не стоит ждать ничего хорошего.

– Значит, мне придётся отказаться от самого волшебного предложения в моей жизни? Ты это хочешь сказать, да?

Ева чувствовала себя последней трусихой и предательницей собственных идеалов. Но рискнуть и получить вместо одной никчёмной жизни другую – ещё более никчёмную… так она поступить не могла.

– Не совсем. Хотя отказаться ты можешь. Но условия отказа таковы, что ты, скорее всего, предпочтёшь согласиться на моё предложение.

– У отказа тоже есть какие-то условия? – Ева вытаращилась на собеседника. – Да вы ошалели, ребята!

– Увы. – Он пожал плечами. – Если ты откажешься стать частью того, что заменяет тебе реальную жизнь, то останешься в реальности, но тогда лишишься навсегда своего наркотика. То есть никогда не прочтёшь больше ни одной книги. Стоит тебе нарушить это условие – и ты тут же окажешься в одном из книжных миров, но без права выбирать не только героя, но и саму книгу.

– Всё это очень похоже на бред. – Потеряв свою заманчивость, предложения незнакомца стали казаться странными.

– Не стану спорить. Это всегда похоже на бред. Или на сон. Многие пытаются уверить себя, что спят.

– Многие? И часто ты осчастливливаешь людей подобными предложениями?

– Конкретно я являюсь только книжным детям, вроде тебя. Но книги далеко не единственный и уж точно не самый популярный наркотик этой эпохи. Куда им до компьютерных игр или телешоу.

– И что? Телеманьяков тоже посещают демоны-искусители?

– Угу. – Лайонел плюхнулся в кресло. – И их, и настоящих наркоманов и пьяниц. Впрочем, к последним наш брат наведывался во все времена. Так уж случилось, что вино стало первой ширмой, за которой люди прятались от жизни.

– А что вы предлагаете алкоголикам? – заинтересовалась Ева.

– Ну, тут выбор менее затейлив, – усмехнулся демон. – Либо вечно хмельное состояние со всеми вытекающими последствиями, либо вечное воздержание от спиртного. Впрочем, в отличие от твоего случая, риск здесь минимален. Если кто-то, дав зарок трезвости, не выдерживает, то его ждёт то же самое, от чего он первоначально отказался, только и всего. В случае же с книгами или компьютерными играми риск намного выше.

– И часто люди отказываются от полного погружения в свой наркотик?

– Примерно в трети случаев. – Лайонел, казалось, охотно делился подробностями своей работы. – Чаще всего отказываются женщины средних лет, живущие телесериалами. Как только понимают, что вместо роли прекрасной главной героини им может достаться роль её толстой страшной подруги или старой мегеры-свекрови, враз решают, что ну её, эту романтику. И, кстати, держатся лучше остальных.

– Наверное, потому что сериалы – самый лёгкий наркотик, – предположила Ева.

– Думаю, ты права, – согласился он. – Зато среди вас – книжных детей – никто на моей памяти не выбирал жизнь без книг. Для вас это слишком важно. Бьюсь об заклад, ты не станешь исключением. Так ведь?

Еве очень хотелось обломать нахального демона и сказать, что он ошибается, но ведь на самом деле он прав. Жить без книг она не сможет. Какой, однако, ловушкой оказалось искушение, на первый взгляд представлявшееся таким чудесным! Сколько раз она слышала, что сбывшиеся мечты частенько таят в себе подвох. Вновь вспомнился сэр Макс, все желания которого исполнялись – рано или поздно, так или иначе. Так вот что это значит на самом деле. Далеко не так оптимистично, как звучит.

Что же ей делать? Прожить остаток жизни (а если учесть, что ей всего-то двадцать два, весьма значительный остаток) без книг в комфортном привычном мире или обнаружить себя моряком на пиратском судне, обитающим в грязном трюме и между делом убивающим людей, или нищей бродяжкой из лондонских трущоб, или карликом-шутом при дворе монарха-тирана. Ведь можно стать дряхлой старухой, уродом, прокажённой… генералом Бубутой, в конце концов!

Спокойствие, только спокойствие. Ева постаралась взять себя в руки. Книгу ведь можно выбирать, так ведь? Значит, нужно выбрать такую, где и условия жизни не ужасны, и герои не вызывают отвращения. Только поди отыщи такую!

Стараясь не глядеть на гостя, Ева начала перебирать в голове любимые книги. И тут, к своему удивлению, обнаружила, что не так уж они и соблазнительны, эти книжные миры. В любимом Средневековье – грязь, вонь, эпидемии, повальная безграмотность, голод, бедность, постоянные войны. Даже приведись ей стать принцессой крови, всё равно она будет лишена банальной зубной пасты или возможности ежедневно принимать душ. В Новом времени антисанитария остаётся, а к войнам добавляются революции. Нет уж, раньше начала девятнадцатого века эпоху лучше не выбирать. Романтика романтикой, а все эти восхитительные наряды и рыцарские традиции не стоят многочисленных «прелестей» отдалённых эпох. Остаётся просвещённый девятнадцатый век. Войны, конечно, никуда не делись, ну так они и сейчас ведутся, куда ж без этого. Зато позапрошлое столетие было однозначно более чистым, здоровым и культурным. Наука развивается, искусство процветает, нормы морали ещё не успели обесцениться. Осталось выбрать книгу, действие которой происходит в девятнадцатом столетии, желательно в первой его половине. Да при этом не затрагивающую жизнь простонародья, а повествующую о буднях аристократии. Мрачноватые творения сестер Бронте сразу отпадают. Там даже главные герои по большей части страдают, а участь второстепенных и вовсе незавидна. Остаются только романы Джейн Остин. Почти идеальный вариант – по крайней мере, лучший из возможных. Леди Джейн предпочитала описывать будни людей благородного сословия. Пусть даже часть героев принадлежали к обедневшим дворянским родам, но всё-таки вели вполне приличный и достойный образ жизни. Красивые платья, красивые вещи, красивые чувства… Остаётся, правда, опасность оказаться почтенной старушкой, болтливой женой пастора или глупенькой служанкой. Ева припомнила, что благородные героини Остин любили оказывать благодеяния семействам бедняков. Вспомнить бы ещё, были ли это абстрактные бедняки или кому-то из них писательница уделила персональное внимание. В любом случае более «благополучных» книг, чем романы Остин, не найти.

С другой стороны, оказавшись в старой доброй Англии, даже если ей посчастливится примерить образ леди, рано или поздно Ева ощутит скуку и одиночество – те же самые, что преследуют её сейчас и от которых она прячется в свои книги. Что уж такого необыкновенного в жизни этих мелкопоместных дворян, разбросанных по Йоркширу, Девонширу, Нортгемптонширу и всем остальным «ширам»? Летом они устраивают пикники среди живописных лугов, прогуливаются с кружевными зонтиками среди розариев, зимой греются у камина и весело празднуют Рождество. Ну и, конечно же, традиционные чаепития, исполненные утончённого изящества, на участие в которых не прошли бы кастинг даже её любимые чашки с незабудками. А ещё эти самые дворяне устраивают верховые прогулки и обожают охоту. Всё это довольно привлекательно описывалось, но не меняло того факта, что Ева побаивается и недолюбливает лошадей, а кроме того, категорически не приемлет убийства бедных зверушек ради забавы. Зато там, по крайней мере, никто не запретит ей читать, а значит, будет в любом случае веселее, чем здесь – без книг.

«А, ладно, – мысленно махнула рукой она. – Тебе же нравилось это читать? Нравилось. Хотелось пожить как они? Хотелось». Как ни крути, её ждёт нечто совершенно новое, непривычное и неизведанное. Сменить мир или хотя бы эпоху – отличное приключение.

Ева уже почти открыла рот, чтобы огласить своё решение, но в последний момент осадила себя. Вариант с романами Остин она оставит на тот случай, если не придумает ничего лучше. Всё-таки, в отличие от уютного пасторального мирка английских графств, к которому почти не придраться, герои-то всё-таки встречаются всякие, и далеко не в каждой шкуре жизнь покажется славной. Да и закон подлости никто не отменял. Нет уж, лучше ещё подумать.

Фэнтезийные миры по большей части то же самое наше Средневековье, в лучшем случае – позднее. Соответственно, набор типичных проблем – тот же. Есть, конечно, магия, но от неё тоже можно ожидать чего угодно. Одно дело, знаете ли, быть творцом заклинаний, и совсем другое, когда по тебе этим заклинанием жахнет. Кроме того, выбрав один из фэнтезийных миров, можно обнаружить себя вообще не человеком. В этом случае примеренная на себя чужая шкура может оказаться действительно шкурой… или чешуёй, или ещё чем похуже. Бр-р-р! Нет уж, спасибо! Кроме того, каждая вторая Вселенная, созданная мастерами жанра фэнтези, начиная с Толкина, пребывает на пороге почти неминуемого конца света, что тоже не добавляет желания там поселиться. И Арция с Этерной – не исключение, в обеих книгах – конец света, войны, жестокость, страдания. Читать про такое ужасно интересно, но испытать на собственной шкуре (даже если она – человеческая) – увольте! Нет, классическое фэнтези решительно отпадает.

Остается ещё мир Ехо, приютивший незабвенного сэра Макса. Но и там, если подумать, не всё гладко. Одни Тёмные Магистры чего стоят. Да и вообще, что ни книга, так на Ехо обрушивается новая напасть. Хорошо, конечно, работать в Тайном сыске, быть выше всего этого и заниматься спасением обывателей. А ежели ты сам – обыватель? Таких подвохов не компенсируют даже владение элементарной магией и трактиры с обалденной жратвой на каждом шагу. И даже камра! Нет уж, сэр Макс, раз мне не позволили быть Меламори, то нечего мне делать в твоём мире.

Перестав разборчиво копошиться в мирах, Ева сосредоточилась на другом аспекте – героях. Хорошо бы вспомнить произведение, где действует минимум персонажей. На худой конец сойдёт какой-нибудь роман, где есть только Он и Она. Правда, в этом случае вновь неминуемо встанет вопрос исторической эпохи. Но что-то книги с ограниченным числом действующих лиц не шли на ум. Ева вздохнула.

Значит, остаётся только Джейн Остин и милая идиллическая Англия. Сейчас она огласит красавчику-демону своё решение – и прости-прощай, родной мир. Сейчас, перед расставанием с реальностью, казавшейся серой, скучной и ужасно плохо продуманной, Ева поняла, что будет даже скучать. В конце концов, в этом мире была Анька и довольно много хорошего, если подумать. Чего стоит только крыша пятнадцатиэтажки, куда она любила забираться с книгой в светлое время суток или с музыкой, когда становилось слишком темно, чтобы читать. Но, как ни крути, всё опять сводится к книгам. Без них в этом мире уж точно никакого смысла.

– А может, это всё-таки сон? – она наконец нарушила молчание, обратившись к Лайонелу. – И на самом деле мне вовсе не нужно выбирать между книжным миром и миром без книг. Я проснусь. Будет утро. И мне всё будет нравиться. Дождь за окном вместо нудной обречённости станет навеивать загадочную грусть, приятели из приземлённых и скучных станут славными и милыми, и даже лекции по теории орфографии обретут доселе неведомый смысл. Это я всё к тому, что внезапно поняла, что моя реальность – не такая уж ужасная штука. Давай я пообещаю больше ценить то, что имею, меньше мечтать о всяких несбыточных, да и по большому счёту ненужных глупостях, и это всё окажется сном. Очень поучительным сном. Если твоей миссией было донести до меня мысль, что книги хороши, когда их читаешь, а не когда оказываешься их частью, то ты отлично справился. Я всё осознала и испытаю чрезвычайную признательность, если мне позволят проснуться. И всё будет как раньше, в смысле, до твоего визита. Хотя, если честно, тот факт, что тебя на самом деле не существует, – единственное, что будет печалить меня при пробуждении. Но надо чем-то жертвовать. Придётся пожертвовать тобой, Лайонел. Надеюсь, ты не в обиде?