Текст книги "Галактика Ломброзо или Теория «человека преступного»"

Таким образом, ЧЛ и его последователи показали, что в те времена вполне возможно было соединять в одной голове существование иерархии рас, согласно которой белые люди намного более продвинутые, и борьбу против колониализма. ЧЛ утверждал, что эта иерархия реальная, но полагал одновременно, что все расы способны совершенствоваться, что «варвары» или люди с цветной кожей могут европеизироваться, и что это на самом деле уже происходило. Он верил, что некоторые колонизированные народы однажды сбросят власть, которой подчинялись в его эпоху. В 1903 году ЧЛ опубликовал эссе «Опасный желтый» в книге «Актуальный момент» / Il momento attuale, направленной против военной экспедиции в Китай. Там он писал: «Китайцы вырастут и выбросят нас за борт». На самом деле, колониализм, как и социализм, не оставили равнодушным никого в Европе: они воспринимались одними как проблема, а другими – как решение.

Как соединить ЧЛ из «Белого человека и цветного человека» и ЧЛ яростного антиколониалиста? На самом деле большого противоречия между ними не было. В те времена не только социализм и эволюционизм могли существовать рука об руку (с обильными ссылками не только на Дарвина, но и на Спенсера, получившего прозвище эволюционистского Маркса, согласно многократным заверениям Турати[52]52
  Филиппо Турати / Filippo Turati (1857–1932) – итальянский журналист и политик, один из основателей Социалистической партии.


[Закрыть] в журнале «Социальная критика» / Critica Sociale), но и социализм не исключал веру в существование не только разных рас, но и эволюционной иерархии среди них. ЧЛ был подлинным вождем подобных учений: в трудах он упоминал как прошлое, в лице таких авторов, как Кювье, так и будущее, в лице авторов, которые сыграют важную роль в формировании психоанализа Фрейда, таких, как Крафт-Эбинг[53]53
  Рихард Фридолин Йозеф барон Краффт фон Фестенберг ауф Фронберг / Richard Fridolin Joseph Freiherr Krafft von Festenberg auf Frohnberg, называемый фон Эбинг / von Ebing (1840–1902) – австрийский и немецкий психиатр, невропатолог, криминалист, исследователь человеческой сексуальности, один из основоположников сексологии.


[Закрыть] и многие другие. Стоит добавить, что в период между 1890 и 1920 годами идея расы циркулировала не только между разными берегами Атлантики, но и в среде социалистов и реакционеров, сионистов и их противников. Этот феномен был замечательно описан в исследовании Иоханнеса Бюргерса (Johannes Burgers), посвященном циркуляции идей между двумя интеллектуалами противоположных взглядов, Макса Нордау и самого радикального американского теоретика расизма Мэдисон Грант:

В этой статье, анализируя их интеллектуальное родство, я исследую, до которой степени трансатлантический расовый дискурс начала XX века охватывал самых разных авторов, порой бессознательно придерживавшихся достаточно похожих взглядов на расу, но преследовавших при этом диаметрально разные цели […]. Я считаю, что в течение этого периода интеллектуальное опыление расовыми теориями привело к созданию значимого совпадения идей, отнюдь не случайного. Упрощение расовых теорий в начале XX века, сведение их к двум разным лагерям расистов и нерасистов представляет собой концептуальную ошибку, пусть даже и видимые различия не столь велики на первый взгляд (Burgers 2011: 120).

После смерти ЧЛ его последователи, под влиянием колониализма и других течений, выбрали разные пути. Энрико Ферри, писавший антивоенные тексты для социалистического ежедневника Avanti! и управлявший им столь яростно, что на него даже писали жалобы представители военно-морского флота, радикально изменил свои взгляды. Как и другие социалисты, уже в 1913 году он приветствовал аннексию Ливии Итальянским королевством. После Первой мировой войны стал фашистом. Гульельмо Ферреро и его дочери, сохранявшие относительную близость к радикалам и социалистам, осудили колониализм прежде всего как высшее проявление жестокости фашизма. Тем не менее, как и многие антифашисты своего времени, они не выказывали особой международной солидарности с колонизированными народами.

Галактика Ломброзо как домашний научный центр

То, что я называю Галактикой Ломброзо, обладало «твердым» ядром, в центре которого находились две его дочери: Джина и Паола. Обе вышли замуж за сотрудников отца. Джина – за ГФ, который вместе с ЧЛ написал книгу «Преступница», опубликованную впервые в 1893 году. Паола – за Марио Каррара, физиолога, управлявшего изданием АР и музеем после смерти ЧЛ в 1909 году, вплоть до увольнения в 1932 году, когда он отказался присягнуть на верность фашизму. Паола помогала Джине составлять биографию отца, но была, по сравнению с Джиной, менее увлечена публицистикой. Она предпочитала сочинять весьма популярные рассказы для детей и основала новый детский журнал Il Corriere dei Piccoli («Курьер для маленьких»), где и публиковалась под псевдонимом «тетя Мария». Паоло приговорили к трем месяцам заключения при авторитарном правлении Криспи за статью, которую сочли экстремистской. Приговор был заменен чем-то вроде домашнего ареста благодаря активности семейства Ломброзо, собравшего петиции в защиту не только от социалистов, но и от Гаэтано Моска[54]54
  Гаэтано Моска / Gaetano Mosca (1858–1941) – итальянский юрист и социолог, вместе с Парето создал теорию элит.


[Закрыть] и членов королевской семьи. Это свидетельствует о том, что семья и Галактика были достаточно прочны. Тесную связь с ними поддерживали два верных соратника, тоже из журнала: юрист Энрико Ферри и врач Сальваторе Оттоленги. Чуть подальше держались Раффаэле Гарофало, неаполитанец благородных кровей, политический консерватор – позднее он отказался от этой дружбы, чтобы погрузиться в политику, – и сицилиец Ничефоро, социалист. Сципио Сигеле, психиатр-позитивист Энрико Морселли и Джузеппе Серджи тоже регулярно публиковались в издании.

Их всех объединяла итальянская позитивистская антропологическая школа{57}57
  О серьезном влиянии Ахилла Лории на позитивистов и прогрессистов Бразилии, где социалистическое движение имело значительно меньшее влияние в среде интеллектуалов по сравнению с Италией, см. тщательное исследование Марселы Варежао (Marcela Varejão, 1997).


[Закрыть]. ГФ был интеллектуалом высшей пробы: он защитил диплом в юриспруденции, потом занимался историей, а под конец – политической философией. Он писал в самых разных жанрах: научно-академические статьи, журналистские опусы и литературные произведения. ГФ поддерживал важные контакты с выдающимися деятелями науки, среди которых был Жорж Сорель – с ним его познакомил еще ЧЛ во время обсуждения вопроса цезаризма, казавшегося особенно распространенным среди представителей латинской расы (Simonetti 1972). Подвергался ГФ критике и со стороны безжалостного Грамши за «лорианизм»[55]55
  Ахилл Лориа / Achille Loria (1857–1943) – итальянский экономист и социолог, сторонник экономического материализма.


[Закрыть] и за участие в том, что сегодня определяется как «социализм для профессоров» (то есть социализм академического типа, никак не связанный с борьбой классов). Эта критика, впрочем, относилась ко всей позитивистской школе. Быстрый анализ сети контактов и обществ, которые посещал ГФ, показывает, на самом деле, как в те годы осуществлялось постоянное взаимодействие между правыми и левыми интеллектуалами. Хорошим примером может послужить его искренняя дружба с Гаэтано Моска, с которым он поддерживал тесное общение (Mongardini 1980){58}58
  Как и многие другие авторы позитивистской школы, ГФ вызвал интерес исследователей в последние два десятилетия. В 1993 году Национальный совет по научным изысканиям финансировал исследования по этой теме, что привело к созданию серии работ, например Calloni и Cedroni 1997.


[Закрыть]. В конечном итоге это все был довольно узкий круг, для которого классовые различия стали наиболее эффективным повседневным фильтром для определения политических пристрастий: «Росселли и Ферреро-Ломброзо представляют собой, несомненно, ‘культурную аристократию’, современных полиглотов. Эта элита основана прежде всего на силе образованных женщин, которые в период фашизма смогли объединить вокруг себя большую группу беженцев. Им удалось сформировать международную сеть помощи задолго до расовых законов, вступивших в силу осенью 1938 года» (Calloni e Cedroni 1997: 26). «Ферреро – последний представитель величия и декаданса века девятнадцатого среди живущих […]. Изучая гибель античной цивилизации, Ферреро сравнивал III и XX века, как два похожих момента в истории Европы, когда старые принципы удержания власти потерпели неудачу и были разрушены» (Raditza 1939: 13). Его наиболее успешной книгой стала «Величие и упадок Рима», изданная в пяти томах в период между 1902 и 1907 годами. Она повлияла на таких писателей, как Джозеф Конрад и Джеймс Джойс, и, как мы увидим в дальнейшем, позволила организовать серию конференций во Франции, Южной Америке и в Соединенных Штатах:

Ферреро видел мир на марше, на вершине пирамиды, в разгар триумфа количественного принципа. Когда он казался непобедимым, надежным и устойчивым, как гранитная скала, когда жизнь сияла кристальной уверенностью в безопасном будущем. Тем не менее, сразу по возвращении из Америки, где современная цивилизация достигла самых передовых высот; в Париже, в Лондоне и в Берлине, откуда в новый мир посылались надежды на блестящую победу, Феррера, одинокий в своей интуиции, обнаружил слабость опор, на которых держалась цивилизация самого европейского из веков (Raditza 1939: 15–16).

То был настоящий расцвет европейской культуры! Ферреро четырежды выдвигался номинантом на Нобелевскую премию по литературе. В 1924 году его кандидатура была представлена Бразильской Академией литературы (Academia Brasileira de Letras) от имени Карлоса Магальяйнша де Азередо, посла Бразилии при Святом Престоле. В 1926 году он почти получил ее, однако победила Грация Деледда[56]56
  Грация Деледда / Grazia Deledda (1871–1936) – итальянская писательница, лауреат Нобелевской премии по литературе.


[Закрыть]. Недаром Муссолини никогда не ограничивал его в правах и не пытался арестовать, опасаясь общественного резонанса, хотя за ним постоянно следили. Когда ГФ решил отправиться в изгнание, он смог получить визу благодаря вмешательству короля Бельгии. И все тот же Муссолини, более того, объявил себя страстным почитателем книг Ферреро.

Основанный маэстро, музей играл центральную роль в Галактике Ломброзо. Поэтому нам необходима краткая преамбула о музеях Другого в Италии. По сравнению с иными странами, начавшими кампанию по организации Всемирных выставок еще в 1851 году (например, Лондон), Италия плелась в конце. Ее единственная универсальная выставка была проведена только в 1911 году в Турине, по случаю пятидесятилетия Королевства (Labanca 1992: 35). К примеру, музеи войны, распространившиеся в Великобритании и Франции сразу после Первой мировой войны, в Италии почти не встречались – там работало всего лишь несколько музеев оружия. В целом, интеллектуальная жизнь отражала создание единого государства и новых столиц (Турин, Флоренция, и, наконец, Рим). В Италии усилия были куда слабее сконцентрированы, сильнее рассеивались, как в области музеев, так и выставок: похоже, таковы были последствия традиций жизни городов-государств, в отличие от большинства давно централизованных европейских стран{59}59
  Pogliano e Cassata (2011).


[Закрыть].

Задержка развития сказывалась не только на организации музеев, но и в целом на создании антропологии как науки. Журналы и ассоциации антропологов оставались маленькими и слабыми, ресурсы их были ограничены. По-прежнему полезно и интересно изучать редакционные комитеты и издательства. Журнал «Архив антропологии и этнологии», основанный ПМ в 1871 году, приглашал в редакционный совет многих крупных иностранных ученых. Технологию лично проверил ПМ, когда в 1871 году создавал и укреплял Итальянское Общество антропологии и этнологии. В него вошли многие известные персонажи (Дарвин, Брока, Катрефаж, Бертильон) наряду с менее известными, но отнюдь не менее профессиональными. В связи с этим интерес представляет случай с Его Величеством Педру II, императором Бразилии и страстным посетителем восточных обществ (он интересовался санскритом) и флорентийскими антропологами (Lowndes 2009).

Вскоре, в 1880 году, вышел созданный ЧЛ журнал АР, в редколлегии которого, наоборот, было намного меньше иностранных членов, но он демонстрировал открытость иностранным публикациям, прежде всего рецензиям, хроникам конгрессов, материалам ассоциаций и иностранных журналов. В 1912 году Ахилл Лориа основал в Риме журнал Lares, претендовавший на новый центр мысли в этой области, и впоследствии названный в честь изучаемой дисциплины «демоэтноантропологическим». Одним из самых старых был журнал «Архив исследований народных традиций» / Archivio per lo Studio delle Tradizioni Popolari, основанный Джузеппе Питре в 1880 году в Палермо. Это издание имело репутацию скорее местного, специализировавшегося скорее на фольклоре, чем на антропологии, но вкладывало в международные контакты, стремясь завоевать широкую популярность, порой больше, чем многие престижные журналы, такие, как журнал Лориа в Риме. Издатели стремились показать, что региональный сицилианский проект, который они представляли, включал и универсальные проблемы, интересовавшие разные страны (Cirese 1996).

Письмо Его Величества Педру II, императора Бразилии, Паоло Мантегацца, по поводу вручения главной награды империи, Ордена Розы. Источник: Переписка Паоло Мантегацца / Paolo Mantegazza, № 4253 A и B, бумажный архив Музея антропологии, SMA, Флорентийский университет.

Некоторые издания выступали и от имени музеев. Конкуренция, существовавшая между журналами, не затронула немногочисленные музеи, посвященные в той или иной мере демоэтноантропологической тематике или формированию новых наций, а позднее, еще и колониям и колониализму. Первые можно рассматривать, согласно выражению компаративиста и антрополога Бенуа де Л’Эстуаля (2007), как музеи «других», а вторые, как музеи «нас самих». Колониальные музеи и выставки, даже и в Италии, где они развивались относительно слабо, представляют собой как музеи других, так и музеи нас самих: что значит быть итальянцем и из чего состоит душа нации. Как на Севере, так и в центральной Италии спустя два-три десятилетия после объединения страны, была открыта целая серия музеев, посвященных истории Рисорджименто. Совсем не случайно то, что в 1911 году на Юге был основан только один такой музей, в Палермо, в честь пятидесятилетия Тысячи{60}60
  Сильвано Монтальдо вспоминал, что в 1911 году был юбилей Экспедиции Тысячи Гарибальди (Экспедиция Тысячи / Spedizione dei Mille – важная военная кампания по объединению королевства Италии в 1860–1861 годах. Генерал Джузеппе Гарибальди с отрядом волонтеров, к которому впоследствии присоединились регулярные войска, нанес ряд поражений Королевству обеих Сицилий, и территория была аннексирована Сардинским королевством.), отмечавшийся разными зрелищами, представлением с участием вооруженных и переодетых в форму 1860–1861 годов актеров, верхом на лошадях и пеших на площадях и в театрах по всей стране, при стечении большого количества зрителей (Cecchinato 2007).


[Закрыть], благодаря усилиям историка Альфонсо Сансоне (Baioni 1994: 178–185; Brancato 1975: 23){61}61
  Я позволю себе высказать здесь мнение о проекте моего прадеда Альфонсо Сансоне / Alfonso Sansone (1853–1930). Он работал как в тесном контакте с проектом Питре по сбору сицилийских народных традиций, так и с регионализмом, со времени Национальной выставки в Палермо в 1891 году до окончательной установки фашизма. Дискуссий об итальянском характере, европейскости и даже должной белизне сицилийцев, воистину международных дебатов, усилились после того, как в Палермо мафия убила агента итало-американских служб Джо Петросино. Группа интеллектуалов, сицилийских литераторов и политиков, в которую входили, конечно, Альфонсо Сансоне и Джузеппе Питре, провела серию акций. Они создали единственный на Юге Музей истории родины, чтобы показать, какой вклад внесли сицилийцы в процесс Рисорджименто и Объединения Италии, вместо того, чтобы быть всего лишь объектом. Коллекция не только показывала, какие усилия южане прилагали для страны, но и привлекала внимание к таким фигурам, как Франческо Криспи, происходившего из албанского меньшинства. Музей прославлял и распространял богатство народных сицилийских традиций, сицилийской литературы и культуры, чтобы показать как отличия сицилийцев от континентальных итальянцев, так и уровень их развития и цивилизованности. Культуре они в значительной степени были обязаны арабскому влиянию в прошлом, семитскому, но не африканскому, происхождению. Поэтому совсем не случайной была архитектура павильонов на выставке 1891 года в Палермо – их дизайн создал архитектор Басиле. Строения отдавали дань уважения арабскому влиянию на сицилийскую культуру – подобное движение демонстративно направлено назад, если вспомнить, что в те годы в континентальной Европе, и прежде всего во Франции, арабский мир рассматривался как архаичный, как причина «отсталости», и противоположность миру западному.


[Закрыть]. Кроме того, по сравнению с Германией Францией и Англией (вспомним Имперский Военный музей в Лондоне), в Италии почти не было военных музеев: пожалуй, только Музей Роверето (Baioni 1994: 173), который был скорее музеем павших с несколькими колониальными залами (Labanca 1992: 123–142). То же самое «отставание» наблюдалось среди непосредственно колониальных музеев: «то ли из-за национального чувства уважения к культурным ценностям других людей, то ли из-за коллективного безразличия и небрежности, итальянцы выглядят неудачниками среди народов-колониалистов, меньше всех попользовавшимися положением властителей, чтобы обогатить свои этнографические музеи честным и не очень путями» (Vittorio Grottanelli цитируется по тому же изданию: 48). Что касается колоний, то можно говорить не о политике или даже более-менее скоординированных усилиях музеев, но скорее о серии индивидуальных, редко институциональных или коллекционерских усилий по сбору экспонатов. Только позднее, из уже существовавших в Италии собраний артефактов, образовались музейные экспозиции или сформировались серьезные коллекции.

Аналогичные усилия приложили во время создания первого настоящего антропологического музея, основанного ПМ во Флоренции в 1869 году. В основу Музея Антропологии легли коллекции античных предметов, например, собрание Specola Medicea[57]57
  La Specola – старейший публичный естественнонаучный музей во Флоренции, открытый в 1775 году рядом с Палаццо Питти. В его основу легло собрание животных, ископаемых, минералов, редких растений многих поколений семейства Медичи.


[Закрыть] и коллекции из Лотарингии, объединившие важные экспонаты со всего мира. Они включали в себя материалы, собранные во время последней экспедиции Джеймса Кука и проданные моряками по возвращении в Англию (они так компенсировали задержку зарплаты!). В собрание музея входили разные предметы, полученные во время первых экспедиций, например, кругосветного плавания корвета Маджента (1866–1868). В 1876 году Луиджи Пигорини основал, в недавно ставшем столицей Италии Риме, Национальный Музей доисторического периода и этнографии. И забрал туда, несмотря на серьезные протесты, многие экспонаты из Музея антропологии во Флоренции (Nobili 1990). В 1909 году Джузеппе Питре основал Сицилийский этнографический музей в Палермо. В 1911 году Ламберто Лориа открыл Музей народных традиций{62}62
  В 2016 году эти музеи назывались: Музей доисторической этнографии Луиджи Пигорини, Национальный музей искусств и народных традиций. Музей позднего средневековья и Музей восточного искусства «Джузеппе Туччи» были объединены в новый Музей цивилизации – этот процесс, на мой взгляд, напоминает образование музея примитивного искусства (Musée des Arts Premiers) в Париже.


[Закрыть] в Риме.

Несколько небольших музеев преступности были созданы на основе небольших коллекций. Музей криминологии основан в Риме министром Рокко в 1931 году, хотя его первые экспонаты существовали еще в конце XIX века и служили учебными пособиями для обучения в Школе Полиции, а позднее – полиции научной. В отличие от того, что произошло с Музеем Флоренции, первичная коллекция этого музея была «порезана» Чезаре Ломброзо. Он, с согласия министра охраны порядка и юстиции и несмотря на протесты, умудрился забрать многие объекты и черепа, прикрываясь национальными интересами в усилении коллекции в Турине. В дополнение к музеям, в период с 1880 по 1920 годы, были организованы различные национальные и международные выставки в области психиатрии и криминологии, например, экспозиция искусств в римском Палаццо в 1885 году (Knepper 2018: 10). Выставленные предметы свидетельствовали об асоциальном поведении и отклонениях преступников и иллюстрировали доклады, представленные на конгрессах. Музей Ломброзо, возможно, стал прототипом музея преступности и возник в особой атмосфере Рисорджименто, для которой был характерен скорее энтузиазм по отношению к большим выставкам, чем к музеям, посвященным Другому{63}63
  Практически во всех итальянских музеях, специализировавшихся в те времена на населении, присутствовал термин «раса». На этом основании, существовало три области коллекционирования или типа коллекций: музеи преступности; африканские или колониальные музеи, более распространенные в северной Италии, в основном в Пьемонте (Pennacini 1999); музеи анатомиии или генетики (университеты Турина и Рима).


[Закрыть]. Первая национальная выставка состоялась как раз в Турине в 1884 году. Этот музей возник как университетский, почти исследовательская лаборатория, предназначенная поначалу для выборочных посещений. Он был основан в 1876 году и знаменовал собой одновременно и кульминацию, и отправной пункт для Галактики Ломброзо: то был синтез, саммит и сотрудничество. Как мы еще увидим в главе 3, музей Ломброзо утвердил себя в роли образца для различных антропологических и/или криминологических музеев Латинской Америки.

Лаборатория, музей, журнал и гостиная

Чезаре Ломброзо был самым великим коллекционером в мире коллекций и коллекционеров, с которыми поддерживал постоянные связи и отношения взаимообмена: они поставляли ему артефакты, фотографии, предметы из других стран и регионов Италии. Вот что он рассказывал об этом дочери Джине:

Прирожденный коллекционер […]. В 1992 году ему неожиданно повезло: он узнал о существовании целого набора анатомических образцов и тюремных моделей и инструментов, которые Бельтрани Скалья [министр внутренних дел] собрал и поместил в тюрьму Реджина Коэльи, чтобы создать Музей Преступности [Ломброзо отвез все в Турин, и три дня спустя министр подал в отставку]. С этого момента коллекция начала увеличиваться в геометрической прогрессии, многие путешественники присылали черепа дикарей из далеких стран, а полицейское управление отдало ему все объекты, которые показались ему интересными; то же самое сделали и тюрьмы Королевства. Количество артефактов выросло, а пространство для размещения – нет (Gina Lombroso 1921: 323).

Отныне, пусть пространство было маленьким и не очень приспособленным для размещения настоящего музея, его коллекция привлекала многих исследователей, политиков, художников, писателей и просто любопытных благодаря исключительному разнообразию. Я могу себе представить, как посетители совершали «паломничество в Турин» в кабинет профессора, потом переходили в музей, а некоторых ЧЛ даже приглашал в Дом Ломброзо{64}64
  Детальное описание разных особенностей Музея Чезаре Ломброзо можно прочесть в прекрасной книге, составленной Сильвано Мональдо и Паоло Тапперо (Silvano Montaldo e Paolo Tappero, 2009)


[Закрыть].

В кабинете профессора витал дух позитивизма и социализма, но в умеренных, тщательно контролируемых дозах.

Интересно, что за исключением Гарофало, позднее ушедшего в политику на роль консерватора, в самом ядре Галактики Ломброзо все проявляли симпатии к социализму. Ничефоро, Сигеле, Ферри и Джина сотрудничали с газетой «Социализм». Каррара и Ферреро тоже выказывали социалистические симпатии, пусть и более радикальные.

К тому же в апреле 1903 года Ферри стал директором ежедневника Avanti! и лидером движения, поддерживавшего Лабриолу[58]58
  В итальянской истории Лабриол два: Артуро и Антонио. Arturo Labriola (1873–1959) – политик и теоретик революционно-синдикалистского и социалистического движений, Antonio Labriola (1843–1904) – основоположник итальянского марксизма. В тексте, по-видимому, речь идет о первом.


[Закрыть] в противовес «министризму» Турати. Это был вполне умеренный социализм, «социализм профессуры», мотивированный в большей степени стремлением отметиться в мире интеллектуалов, чем способностью или желанием отправиться в массы. Поэтому все они, или почти все, регулярно цитировались или публиковались в популярных социалистических газетах вроде «Социальной критики» (Critica Sociale), в основном в период между 1900 и 1911 годами, накануне Ливийской и Первой мировой войн. Они посещали консервативные вечера (просвещенные, все без исключения галантные мужчины) у Гаэтано Моска, прогрессивные сборища у социолога Роберта Михельса, экономиста Луиджи Эйнауди и воинствующего социалиста Артуро Лабриолы.