Текст книги "Во главе конца"

2

КАССИЯ

Я сидела на поляне перед домом на Переправе, обхватив себя руками и сжимаясь от порывов ветра. Он не был холодным, но меня нервно трясло от всего увиденного. После каждого происшествия казалось, что я уже не смогу испытать больший страх или тревогу, но затем судьба доказывала обратное.

Я специально села именно на этом месте: отсюда видно входную дверь и окна спальни Кая на втором этаже. Шторы раскрыли, трое целителей ходили туда-сюда по комнате. Изредка я замечала Гипноса, Мороса и Весту, но никто ещё не выходил, чтобы озвучить новости о состоянии Кая для меня.

Он отключился, как только мы оказались в безопасности, и повезло, что неподалёку ждал Морос. Вместе с братом они подняли Кая, но дом был слишком далеко, чтобы нести его на руках. Только я об этом подумала, как Гипнос резко взмахнул появившимся в руке кинжалом, лезвие распороло пейзаж, словно тот не более чем изображение на гобелене. Окружающие маки и голубое небо на мгновение потускнели, словно от мимолётного приступа боли. Гипнос дёрнул за край материи, распахивая проход шире: показался дом, совсем близко, всего несколько метров до порога. Неся Кая на себе, два бога протиснулись в проход.

Я была слишком ошарашена и всё ещё не в себе, чтобы собрать мысли в кучу для вопроса. Веста выдавила вымученную улыбку и взмахом руки приказала следовать за ней:

– Радикальный метод, но так можно сокращать путь на Переправе. Скорее, он уже затягивается.

Мой взгляд упал на Лексу, которая широко распахнутыми глазами смотрела на образовавшийся разрыв. Она была напугана. Нехотя, но я отступила обратно к ней.

– Иди первая, я сопровожу сивиллу пешком, – предупредила я Весту, та скованно кивнула, но протиснулась в проход, и разрыв почти сразу затянулся, скрыв вид дома.

Мне отчаянно хотелось помочь Каю, но в сложившейся ситуации, будучи бесполезной, я лишь сильнее ощутила себя чужой в семье Гипноса, поэтому решила не путаться под ногами целителей.

Лекса шокированно озиралась, впервые оказавшись на Переправе. Я повела сивиллу к дому, слушая рассказ о произошедшем в Даории, о том, как цари подставили Микеля.

Вначале она не намеревалась делиться информацией, но я была не в настроении для угроз или притворства, поэтому честно объяснила, что взяла её ради выполнения долга. Услышав, что сможет поговорить с Гипносом, Лекса заметно расслабилась. Она даже описала увиденное предсказание, которое должно было привести к моей смерти.

– Микелю наврали. Цари сказали, что все сивиллы увидели прорицание о мирном будущем с Палагедой, но на самом деле грезили о том, как ты сдаёшься. Кай был пленён, а ты спускалась с холма. В том видении реализовалось желанное царям. Мелай отрубил тебе и Каю головы.

Я судорожно выдохнула, напоминая себе, что Кай в безопасности.

– Значит, Микель действительно не видел прорицания до отравления?

– Нет, ему его не показали.

– Почему ты его не предупредила? – уточнила я, шагая вверх по холму, Лекса семенила рядом, стараясь не отставать, но часто вертела головой, не в силах насмотреться на маковые поля. – Вы же друзья или встречаетесь…

– Я не смогла, именно потому что мы друзья и его величество – отец Микеля… точнее ваш отец, – поправила себя Лекса, но я в ответ лишь хмуро на неё взглянула. – Он знал об этом и запер меня, чтобы я не встретилась с Микелем.

Я никак не отреагировала, но, заметив дом впереди, невольно ускорила шаг.

– Как вы это сделали?

Неожиданный вопрос Лексы заставил меня замереть.

– Что сделали? Прошли в Даорию? – уточнила я.

Сивилла опешила, обернулась назад, словно только сейчас подумала об этом.

– И это тоже, да и как удалось подчинить кер… – залепетала Лекса, но затем сама же оборвала своё бессвязное бормотание. – Но это потом. Я про прорицание. Как вам удалось его сделать? Одновременное у всех сивилл ложное видение. Это связано с той девушкой с длинными волосами, верно? Кто она?

Я окинула Лексу взглядом, не совсем понимая, о чём речь и как она догадалась, что их видения связаны с Вестой.

– С чего ты взяла, что это связано с ней?

– Я и другие сивиллы узнали её. Она тоже была в том прорицании, но раньше. Сперва я думала, что девушка – выдуманная часть моего предыдущего сна, но она оказалась реальной. Я рассказала об этом Микелю, и он пошёл тебе навстречу, но такого в пророчестве не было. И тогда я начала подмечать детали. На тебе хоть и была идентичная одежда, но шла ты немного по-другому, солдаты стояли не так, как надо. В целом происходящее было схоже, но детали дру… гие…

Я подняла руку, призывая к молчанию. Лекса споткнулась на последнем слоге и испуганно затихла. Я зажмурилась на пару мгновений, пытаясь заставить голову работать. Одежду выбрала мне Веста, а Гипнос сказал, где назначить встречу. Детали плана, всё придумали они, указав даже, на котором по счёту шаге поднять руки. При подготовке эти нюансы казались странными, но я была готова делать всё, что они говорили, если это могло помочь вытащить Кая.

– Темноволосая девушка сделала что-то необычное в твоём видении? – уточнила я, желая убедиться в догадке. До боя она пришла внезапно, я нутром чувствовала, что видения сивилл и Веста как-то могут быть связаны, раз уж Гипнос говорил о ловушке, но теперь хотела понять наверняка.

– В целом нет, – нахмурив лоб, ответила Лекса, – но там она была на полях… совсем как эти. И дала мне кубок с каким-то питьём.

Кубок Морфея.

Я потёрла лицо ладонями, пытаясь снять напряжение.

Сила Морфея не только в прорицании будущего, но и в ложных видениях.

«Ты слишком доверчивая, Кас. Разве Камаэль не предупреждал, что нужно думать, от кого принимаешь мак на Переправе?»

Я поморщилась, вспомнив наставление Гипноса. Веста притянула сивилл во сне на Переправу, точно так же как и меня ранее для тренировок. Дала им испить макового нектара из кубка Морфея. Она подавала его самому Гипносу, но отцу она предложила кубок с прорицанием, а сивиллам – с ложным видением.

Получается, она показала им лживую победу. Показала для царей то, что они хотели увидеть. Мою смерть. Я с трудом подавила дрожь при мысли, что, не будь этого ложного видения, не было бы и встречи. Элион, Деклан и Авила не умерли бы, а Кай не просидел бы неделю в кандалах, отравленный. Я несколько раз шумно вдохнула и выдохнула, силясь унять гнев. Это не план Весты.

«Ты до сих пор не поняла, что нынешняя ситуация – это не ловушка для тебя. Это ловушка для них».

Идея Гипноса. Зачем ему всё это?

Морос и Веста, похоже, были в курсе с самого начала, а Кай? Мог ли Кай добровольно просидеть в цепях целую неделю?

«Зачем ты пришла?!»

Почему Кай был зол из-за моего появления?

С губ сорвался горький смешок, и я гневно завопила. Мне хотелось орать до сорванного голоса, лишь бы избавиться от давления скапливающейся ярости. С ветвей ближайшего дерева вспорхнули потревоженные шумом птицы. Лекса дёрнулась от меня подальше, но не зная, куда идти, замерла в паре метров.

Если и Кай знал, то я, Элион и Микель пошли на всё, как скотина на убой, единственные болтали о мире, пока настоящая игра велась за нашими спинами.

Да я просто непроходимая доверчивая дура.

Я согнулась то ли от смеха, то ли от желания заплакать. Горькие смешки перемешивались с разочарованным стоном. Я свесила голову, опершись ладонями в колени.

– Кассия? – с опаской подала голос Лекса, когда я немного успокоилась.

– Всё в порядке, – отстранённо ответила я, выпрямляясь.

Сивилла не выглядела убеждённой.

– Пойдём в дом. Ты голодна?

Та испуганно замотала головой, перемены в моём поведении сивиллу явно пугали. Успокоить я её не могла: мой рассудок на грани развала, готовый в любой момент сорваться в омут безумия.

– Хорошо. Тогда я запру тебя в одной из комнат до ужина. Обещаю, что никто тебе вреда не причинит. Главное, не пытайся сбежать, иначе попадёшь в кошмары, а там тебя сожрут керы, – как можно спокойнее заверила я и пошла дальше.

Лекса лишилась дара речи, но заторопилась следом, теперь оборачиваясь ещё чаще, будто ждала, что чудовища набросятся на неё со спины.

В доме стояла суматоха. Трое целителей, Морос, Гипнос и Веста ходили туда-сюда, помогая всем, чем нужно. Комната Кая и так небольшая, поэтому я заперла Лексу в своей спальне и ушла на улицу, чтобы подавить искушение стать лишней в спальне Кая, и села на поляне.

Несколько часов спустя пришёл Гелион, привести которого я попросила ждущего в доме Иво. Я прониклась доверием к сыну Аресты, но Гипнос, видимо, моих чувств не разделял, потому что преградил ему путь.

– Кирий, позвольте мне оценить состояние вашего сына! Иво рассказал о симптомах, и у меня есть определённые идеи, но необходимо удостовериться, – порывисто попросил он у Гипноса, тот молча бросил взгляд сперва на Иво, мнущегося позади Гелиона, а затем на меня.

Я не рискнула подходить ближе, наблюдая со стороны, Гипнос наверняка догадался, что Гелион здесь по моей просьбе.

– Если не верите в моё желание помочь, то поверьте в желание вернуть долг! Кай не раз меня выручал, а мы в Доме Гнева всегда возвращаем долги. – Гелион казался искренне встревоженным, хоть и держался с присущим сыну архонта достоинством.

Гипнос не сразу, но кивнул и пропустил Гелиона в дом. Попросить его о помощи было единственной пришедшей мне в голову мыслью, потом я села, погружаясь в чувство собственной бесполезности.

Я только и делала, что ждала, не отрывая внимания от окон спальни Кая, лишь раз прервалась, чтобы на закате отнести Лексе обещанный ужин. После я снова вернулась на поляну у дома, дожидаясь, когда кто-нибудь соберётся уйти. Солнце скрылось за горизонтом, а к наступлению сумерек наружу вышли все трое целителей Дома Раздора, Гелион, Морос и Гипнос. Я тут же подскочила на ноги.

– Мы вернёмся завтра и обсудим дальнейшее лечение, когда он придёт в себя, – ответил самый пожилой из целителей. Я встречала этих мужчин ранее, они служат дедушке, но по именам их не знала. – Лучше, если Камаэль лично опишет своё самочувствие. Продолжительный сон сейчас нужен ему больше всего остального.

– И не забудьте – никакой твёрдой пищи, – дополнил наставление другой целитель, а третий одобрительно закивал.

Я следила за собеседниками не дыша, но и не скрываясь. Гелион вроде был согласен, но выглядел всерьёз задумчивым. Гипнос встретился со мной взглядом.

– Я провожу вас в Пелес, – сказал Морос, указывая целителям в нужном направлении.

– Кириа, а вам не требуется помощь? – спросил один из мужчин, поклонившись.

Все трое представителей Дома Раздора замерли около меня. Я растерянно оглядела себя, позабыв, что забрызгана кровью одного из даориев.

– Нет, со мной всё в порядке. Спасибо за помощь.

Те вновь поклонились и пошли вместе с Моросом и Гелионом. Гипнос, словно зная мои мысли, не стал подходить ближе, сохранив между нами расстояние в пять шагов.

– Как он?

– Неважно, но жить будет.

– В этом ты тоже уверен из-за видений будущего?! – заорала я, не в силах сдержаться.

Бог сна не выглядел удивлённым из-за сказанного, но крика явно не ожидал.

– Или ты думал, что твой сын спокойно посидит в темнице отравленный, а потом вернётся домой как ни в чём не бывало?!

Гипнос медленно поднял руку, призывая меня то ли успокоиться, то ли замолчать. Но я не собиралась делать ни то, ни другое.

– А жизнь Элиона ты посчитал мелкой платой за свой идиотский план?!

– Кассия, ты же знаешь, что я могу умереть от пули? – ровным тоном уточнил он.

– Знаю, и что?! – огрызнулась я.

– Тогда, если соберёшься меня пристрелить, я бы хотел, чтобы ты сделала это осознанно, – сдержанно пояснил Гипнос, выразительно опустив глаза.

Я проследила за его взглядом и опешила, найдя пистолет в руке. Я не думала о нём и не концентрировалась на создании иллюзии, но Веста была права, говоря, что, создав однажды, с каждым разом повторять будет всё легче. Рука с оружием вибрировала от скопившегося напряжения, я с трудом сняла палец со спускового крючка, продолжая направлять дуло в землю.

– На Переправе ты сильнее, Кассия. Особенно если переполнена своей усиливающей эмоцией, – мягко напомнил Гипнос, и я с трудом проглотила ком в горле, вспомнив, как упала в расщелину, стоило Каю поддаться гневу.

Могла ли я застрелить Гипноса?

Сомневаюсь.

Я зла на него. С одной стороны, мне действительно хочется его убить, но с другой – я бы не смогла этого сделать, в глубине души искренне его любя. Однако я могла вскинуть руку, даже не заметив оружия, и случайно нажать на спусковой крючок. Вот почему Кай так терзался. Переправа вторила худшим мыслям, хотела угодить ему и убрать меня с глаз, когда он пожелал. Переправа не разделяет нормальные желания от мимолётных, порывистых и неправильных. Тех, которым никогда не стоит сбываться.

Мне понадобилось время, чтобы избавиться от иллюзии пистолета. Пришлось заставить себя успокоиться.

– Будь ты реально бессмертный, то пару пуль в лоб ты бы заслужил, – пробубнила я.

Гипнос вымученно улыбнулся и кивнул.

– Всё произошедшее было твоим планом? – спросила я после продолжительной паузы.

Я больше не кричала, даже тон голоса не могла повысить, вымотанная всем увиденным. Сознание было истерзано многочисленными вопросами и догадками.

– Не всё.

– Что-то опять пошло не так? – с трудом уточнила я.

…пошло не так из-за моего существования?

Я хотела дополнить мысль, но не смогла озвучить вопрос целиком, и без Гипноса зная ответ. Бог сна рукой указал в сторону, безмолвно предлагая пройтись.

– С ним Веста, всё будет хорошо, – заверил он, когда мой взгляд нервно дёрнулся к окнам спальни Кая.

Мы медленно направились к далёкому яблоневому саду. Два массивных спутника на небе сияли ярко, а многочисленные созвездия и туманности цветными пятнами растеклись по небу. Гипнос шагал тяжело, устало и едва поднимая ноги. Его голова была опущена, и невидящим взглядом он смотрел вниз. Светящаяся трава блёкла рядом с ним, будто вторила его настроению.

– Морфей, Фобетор и Фантас мертвы, верно? – едва слышно спросила я, но Гипнос моментально сбился с шага.

– Мертвы, – подтвердил он.

– У Кая копьё Фобетора, у Весты кубок Морфея.

Гипнос одарил меня безрадостной улыбкой.

– Расскажи мне, я больше не могу гадать. Постоянно каких-то ответов не хватает, и я устала их искать, – взмолилась я.

Руфус обхватил меня за плечи и подтянул к себе то ли ради объятий, то ли сам остался без сил и ему необходимо было на кого-то опереться. Несмотря на многочисленные недомолвки и ложь, у него под боком я немного расслабилась, согретая теплом.

– Я бог безмолвного сна, и созданная мной Переправа была пустой, простым переходом и не более, – расслабленно начал Гипнос, останавливаясь подле яблоневого сада, я замерла рядом, по-прежнему прижимаясь к его тёплому боку. Среди стволов приметила духов Гесперид, те пару раз выглянули, но после спрятались в глубине, то ли чуя напряжённую атмосферу, то ли не желая попадаться богу на глаза. – Три моих сына привнесли сюда сны и иллюзорные миры, у каждого была своя территория. Здесь также жила моя жена – Пасифея. Тебе известно, кем она была?

– Одной из прекрасных харит. Она олицетворяла расслабление.

– Да, но не только это. Ещё медитацию, галлюцинации и любые другие варианты изменённого сознания. Именно поэтому у нас родились такие разные сыновья, – с мечтательной улыбкой добавил Гипнос, а его блуждающий по полям взгляд, казалось, видел нечто большее, чем просто светящуюся траву, одинокие деревья и сумеречный небосвод.

Улыбка Гипноса медленно померкла, он моргнул, сбрасывая пелену воспоминаний, и посмотрел на меня. Оглядел с придирчивой внимательностью, а затем погладил по волосам и, всё так же прижимая к себе, медленно повёл дальше.

– После взрыва на Переправе и смерти всех близких от каждого что-то да осталось. От сыновей – территории, хранящие их силы. Из-за гибели Танатоса здесь стало опасно, и мы можем по-настоящему умереть, а от Пасифеи Переправа стала восприимчива к сознаниям и помыслам входящих сюда. Поэтому некоторым не везёт отправиться к онирам и керам.

– Веста действительно обладает силой Морфея, а Кай – Фобетора? – уточнила я, помогая перейти к нужной теме.

– Я знал, что рано или поздно ты догадаешься, – похвалил Гипнос, но я ответила ему недовольным взглядом. – Из-за взрыва Переправа была покалечена и стала опасной даже для меня. Я тогда не желал что-либо делать, мир и жизнь потеряли смысл, время текло, и Переправа медленно восстановилась сама, но одичала, а кошмары с земель Фобетора разбрелись по всем территориям. Не сразу, но я собрался с силами привести их в порядок, однако у меня мало что получилось. Требовалась помощь сыновей, способных контролировать те или иные земли. Когда у меня всё-таки появились новые дети, то они помогали восстанавливать Переправу как могли, но нужны были все трое, а рождались лишь с даром Морфея и Фобетора.

– Значит, Веста и Кай обладают силами с рождения?

– Не совсем. Тяга к тому или другому открывается с возрастом. Весте было около пятнадцати, когда она впервые смогла повелевать территориями Морфея, а с возвращением кубка получила способность передавать видения. Годами позже семилетний Камаэль внезапно привёл в дом двух ониров, вероятно хотел завести питомцев, – усмехнулся Гипнос, а я от изумления уставилась на него во все глаза. Хотя, может, для него это действительно забавно. – Так мы выяснили про его дар Фобетора. Тебе известно, что самые могущественные из кошмаров не керы, а эринии? – Гипнос задал вопрос, но сам же ответил, несмотря на мой согласный кивок: – Керы более свирепые, но они олицетворяют несчастья. Эринии же созданы для отмщения, они умнее, способны анализировать ситуацию, поэтому недостаточно грубой силы, чтобы их победить. Усиливающая эмоция Камаэля – гнев, потому даже эринии, которых прозвали «гневными», подчиняются ему.

Я невольно улыбнулась, уловив неприкрытую гордость и откровенную любовь в голосе Гипноса. Он рассуждал об ужасах и кошмарах, о гневе и ярости, но говорил с такой теплотой, словно желал напомнить, что это всё часть гармонии и недостаточно любить свет, необходимо полюбить и тьму, чтобы жить в балансе с самим собой и с миром.

Я вспомнила, как приняла наркотик с кровью представителя Дома Гнева. Тогда и я, одолеваемая яростью, подчинялась Каю, не осознавая, почему. Я просто нутром чуяла, кто главный и против кого не стоит поднимать оружие. Помню, что пыталась сопротивляться его доминированию, но в итоге он всё равно победил.

– Где твои внуки?

– У меня их нет. – Всё веселье исчезло с лица Руфуса. – Ни один из моих детей не обзавёлся собственными, не потому, что не могли, они не желали этого. Они все будто обречены на знакомое мне одиночество.

– Зачем же ты бросаешь матерей? Мать Весты хотела сохранить память о дочери и о тебе, но ты всё равно забрал её воспоминания.

– Потому что я не желал видеть, как она постареет и умрёт. Раньше поступал именно так, забирал тех, кого любил, на Переправу, но затем они умирали у меня на глазах. Медленно их время подходило к концу, а я опять оставался один. Поэтому перестал вырывать их из привычного им мира, решил лишать воспоминаний, чтобы они получили шанс на любовь с теми, кто состарится и покинет мир с ними.

В носу защипало, горло свело, но я упрямо сглотнула. Рассказ Гипноса прозвучал отстранённо, и всё же я ощутила его горе и одиночество, словно Переправа печалилась с ним, наполняя воздух горьким привкусом тоски.

– Ты сам многих стёр из памяти?

Я не забыла его рассказ. Гипнос время от времени просил Мороса забирать его воспоминания, чтобы не сойти с ума от потерь и такой длительной жизни, чтобы сохранить возможность радоваться мелочам.

– Я никого не стирал. Помню каждую возлюбленную и каждого своего ребёнка, – заверил Гипнос. – Но я попросил брата избавить меня от боли их потерь.

Он развернул меня и вновь повёл в направлении дома. Прогулка действительно помогла немного выпустить скопившееся напряжение в теле.

– А что с территориями Фантаса?

– Ни один из моих рождённых детей не получил его способности, поэтому его территории всё ещё дикие и самые скрытные, даже я не могу найти туда проход. Камаэль рассказал, что ты там была.

– Но я не твоя дочь.

– По крови – нет, но я вложил в тебя часть Переправы, и это делает тебя моей роднёй. – Он обнял меня крепче. – Я не знал, какая именно часть Переправы в тебе, Кассия, но, похоже, судьба решила всё за нас. Переправа позволила тебе побывать на территории Фантаса. Именно мой третий сын мог создавать самые сложные иллюзии, как ты создала пистолет. И самое главное отличие в том, что он владел фантазиями. Чем, по-твоему, они отличаются от обычных иллюзий?

Я нахмурила лоб, пытаясь вспомнить что-то из книг или учебников, но грань у людей между этими понятиями слишком тонка. Иногда они почти синонимы.

– Это что-то существующее и несуществующее одновременно, – расплывчато выдала я.

– Верно. Иллюзии – это воссоздание чего-то реального, виденного тобой. Как скопировать оружие, яблоко или одежду. Но фантазии – это смесь реального и нереального. Как если бы привычное яблоко покрылось травой, а свою одежду ты создала бы из блинов, – пояснил Гипнос, а я часто заморгала, пытаясь соединить два несовместимых предмета во что-то одно, но кардиган, сотканный из еды, был за пределами моего воображения. – Камаэль рассказал, что ты едва не утопила вас обоих. Ты создала фантазию, словно комната была под водой, хотя вы находились на третьем этаже. Начни ты затапливать спальню с пола, то это бы походило на иллюзии, но ты создала другое.

– Да, но я не помню, как это сделала. Оно вышло случайно, – оправдалась я, услышав надежду в голосе Гипноса. Не хотелось, чтобы он слишком сильно верил в мои способности Фантаса, может, произошедшее не более чем случайность. Поэтому перевела тему, помня, что он не ответил на главный вопрос. – Зачем ты заставил Кая пробыть в клетке целую неделю? Ради чего он терпел боль?

– Ради спасения тебя и Весты.

Я замерла на месте. Гипносу, который продолжал меня обнимать за плечи, тоже пришлось остановиться и взглянуть мне в глаза.

– Веста ненавидит заглядывать в будущее и погружаться в пророчества, поэтому никогда не пьёт из кубка Морфея. Вместо неё время от времени это делаю я, – принялся рассказывать бог сна, верно поняв моё молчание. – Однажды я увидел сцену… Ту самую, где ты сдаёшься, обменивая себя на моего сына. Вы оба умерли там. Я был убеждён, что это правда, потому что впервые ты по-настоящему появилась в видении. Пока ты жива, в прорицаниях твой образ размыт, есть только ощущение твоего присутствия. Но там ты лежала мёртвая рядом с Камаэлем. События были слишком далеко, чтобы я мог понять причины и предпосылки произошедшего, так возник план, как обмануть сивилл. Я знал, что они понесут это видение царям, требовался ход с их стороны, чтобы тот обмен состоялся.

– Ты не предотвратил будущее, а подтолкнул к нему! – напряжённо бросила я, но хватка Гипноса на моих плечах сжалась сильнее, не дав отодвинуться.

– Неимоверно длинная жизнь научила меня, совёнок, что слишком опрометчиво с ходу менять даже плохой вариант развития, потому что равновесие отплатит тебе чем-то похуже, – вернув нравоучительный тон, пояснил бог сна. – И если то скверное будущее я хотя бы знал, то новая катастрофа могла настигнуть внезапно, не дав и шанса её избежать. Поэтому уже известное лучше не избегать, а скорректировать так, чтобы оно вышло нам на руку.

Я не нашла что возразить. Его помыслы казались логичными разуму, но в отличие от бога я не могла так просто игнорировать боль в сердце и страх за близких, которые в этом плане участвуют.

– Стоило сивиллам рассказать царям, а тем придумать план с отравлением, как появились новые образы. Ваша встреча с Микелем. По первоначальному видению ты с Вестой умерла там. По увиденному я не мог понять, что вас убил именно яд, но это шло вразрез с прошлым прорицанием, однако скорректировать его оказалось легко. Камаэль помог своим присутствием.

– Значит, он знал обо всём с самого начала?

– Лишь малую часть. Слишком много знаний, наоборот, вредит и подвергает опасности. Будущее меняется очень легко, совёнок. Достаточно изменить одну деталь. Я лишь попросил его пойти с вами на встречу, не хотел тревожить сына раньше времени, рассказывая подробности вашей гибели. Простой просьбы хватило, чтобы получить изменённое будущее. Оно было размытым и путаным, но, главное, я удостоверился, что вы выживете.

– Ты видел, что Элион умрёт, а Кая схватят? – прямо бросила я.

– Видел, что Камаэля схватят, и рассказал ему об этом прямо, а ещё описал сцену обмена, с которой всё началось. Мы решили разыграть её для даориев. Мы все знали, Кас, что Мелай не успокоится, пока не доберётся до тебя, а прорицания слишком ненадёжны, чтобы полагаться на них и защищать тебя, постоянно меняя будущее.

– И вы решили сами избавиться от Мелая, – поняла я, лихорадочно собирая мысли в кучу.

– Да.

– Но ты не мог убить его сам. Слишком большое вмешательство. Поэтому решил оставить сына наживкой, а царя убить моей рукой?

– Твоей. Хотя, по договорённости с Камаэлем, я не должен был тебя приводить. От меня требовалось открыть проход, чтобы сын призвал кер и эриний, а твой образ воссоздать иллюзией. Камаэль намеревался сам разобраться с Мелаем, не вмешивая тебя, но… – Гипнос впервые споткнулся на середине ровного предложения, судорожно вздохнул и потёр грудь, словно ему досаждала непроходящая ноющая боль. – Но я побоялся, что отклонения от первоначального будущего слишком велики. А как уже сказал, чем сильнее изменения, тем меньше над ними контроля.

– Поэтому ты взял меня, – закончила я, поняв, что им движил страх за сына. К счастью, здесь мы были едины во мнении, и я рада, что он не послушал Кая.

– Я знал, что ты сумеешь разобраться с Мелаем, не подвергая себя опасности, раз создала пистолет, – вернув измученную улыбку, поделился Гипнос. – Цари слишком сильно полагаются на прорицания сивилл, а с кубком Морфея во снах Веста продолжила показывать старое видение, ставшее ложным. Мы поддержали видимость желанной им победы.

Я не знала, радоваться или ужасаться, что он озвучил мои догадки.

– Видение встречи с Микелем было путаным, поэтому произошедшее в день переговоров не поддавалось какому-либо контролю. Ни я, ни Веста, ни Камаэль не знали, что именно произойдёт, нам был известен только итог. Ты с Вестой выживешь, а Камаэля схватят.

Поэтому Кай менял еду и бокалы. Он не думал, что будут отравлены все напитки, раз Микель и его друзья пили, но он предупреждал, что отравой могут быть смазаны блюда, бокалы. Знал, что ему не уйти, поэтому и не особо заботился о своём благополучии.

– Сына заперли в темнице, и Веста утянула его сознание на Переправу, когда ему стало немного получше. По словам Камаэля, ему дали противоядие от нескольких ядов, но он продолжал мучиться от металла. Я не рассчитывал на такое, Кассия. Не хотел, чтобы он страдал, но Камаэль запретил пытаться его вытаскивать раньше времени. Он хотел покончить с Мелаем, чтобы тот перестал представлять для тебя угрозу. Мы надеялись, что остальные цари оставят попытки тебе навредить без его влияния.

Гнев, который ещё недавно сжигал мой разум изнутри, потух, оставив после себя мрак, холод и слабый запах гари. Голова опустела под давлением слишком большого количества информации. Руки покрылись мурашками, и я потёрла кожу, пытаясь унять неприятное чувство.

– А Элион… – начал Гипнос, но не сумел сразу продолжить.

Я прекратила тереть кожу, застыла в страхе перед следующими словами, которые Гипнос явно не хотел произносить.

– Элиона не должно было быть на встрече. Ни в одном из видений его не было. А узнав, что он пойдёт с вами… я не подумал, что с ним может что-то произойти, ведь он никогда не был целью царей.

Меня окатило волной непрошеных воспоминаний. Воздух наполнился смесью запахов: алкоголь, еда, кровь и жжёная плоть. Желчь подступила к горлу. Я не хотела помнить смерть Элиона, не хотела видеть трагедию. Но из уважения к другу и его жертве я не могла позволить себе забыть.

– Это опять из-за меня, – пролепетала я, язык вдруг стал непослушным. – Он заупрямился, когда я пообещала дать ответ по поводу брака после встречи. Руфус… эт-то м-моя в-вина.

Меня начала колотить мелкая дрожь, зубы застучали. Я так старалась об этом не думать, сваливала всю вину на Гипноса, надеясь, что смогу переложить часть ответственности на него, но это не более чем ребячество. Попытка бегства от правды, которую я не имею права игнорировать просто потому, что мне стыдно, больно и страшно. Гипнос схватил меня за плечи и встряхнул, заставив взглянуть ему в глаза.

– Помни, что я тебе говорил, совёнок. На каждый поворот влияет множество различных факторов, и это не обязательно ты. Скорее я виноват! Я вмешался в ход событий и сказал Камаэлю пойти с вами, тем самым сместив баланс. Я так привык манипулировать происходящим через других, что совсем забыл, насколько зыбким всё стало из-за вмешательства мойр и твоего рождения. – Гипнос до боли сдавил мои плечи, хлёстко озвучивая каждую фразу, взваливая бремя ответственности на себя. – Ты внесла элемент неожиданности, будущее перестало быть чётко предопределённым, но ты никогда не узнаешь, как много хорошего принесла, потому что не можешь сравнить, – торопливо объяснял Гипнос, поглаживая меня по волосам и успокаивая словно маленького ребёнка. Он удержал моё лицо в ладонях, не позволяя отвести взгляд, и приступ паники ослабил хватку на моём горле. – Ты постоянно думаешь о том, как много плохого произошло по твоей вине. Но я не верю, что Элион пришёл лишь из-за тебя. Он пришёл ради всех вас. Из-за Весты, с которой познакомился, из-за Камаэля, которым дорожил. Это был его свободный выбор, как и желание спасти своего друга. Перестань отнимать у всех право поступать по собственному велению.

Гипнос говорил напряжённо, я бы решила, что он злится, если бы не бледность лица и нескрываемое горе.

– Мне стоило отказаться от попыток строить подобные планы после произошедшего с куколкой, но я решил, что смогу обыграть сестёр, а в итоге оказался не лучше их, – неожиданно признался он, хотя я не была уверена, говорит он это мне или себе. Гипнос перешёл на шёпот, а сказанное походило на исповедь. – Элиона там не должно было быть, но, может, я ошибся. Веста рассказала, что Элион спас Камаэля. А если бы его там не было, Кас? Что было бы с Камаэлем, если бы Элион не пошёл?

Он не договорил, бог сна, испуганный собственной мыслью о том, что отправил сына на верную гибель, посмотрел мне в глаза. Его руки продолжили гладить мои волосы, он будто успокаивал уже себя этим движением. Я знала этот страх, чувство вины и неуверенности. У меня не было ответа на его вопрос, точно так же как и не было ответа на свой.