Текст книги "Последний автобус домой"

– Сама поймешь в один прекрасный день. – Роза глотнула кофе, и на губах ее осталась светлая пенка. – Итак, прощай школа! Как будем праздновать окончание?

– А ты еще будешь пробовать? – спросила Джой, не готовая сменить столь волнующую тему.

– Наверное. Если время будет. Я же преподаю у малышей в школе мисс Лемоди, а теперь еще репетиции начнутся. Кстати, вы обязательно должны прийти посмотреть. Ромео играет профессиональный актер из Манчестера, он друг Саймона Маркса, продюсера. Правда, здорово? Могу оставить вам автограф, если хотите, – хмыкнула она. – И кофе за мой счет, я угощаю, очень уж меня распирает от всех этих успехов.

– Везучая, – со вздохом протянула Конни.

«Да-а, мои потрясающие новости не очень-то ее зацепили. Прямо как Майлз Блэк: старался, старался, да почти все мимо. Ну ничего, искусство требует жертв», – успокоила себя Роза, испытывая разочарование.

* * *

Вскоре начались репетиции. Партнер, Алекс Маколи, тут же дал ей понять, что весь этот спектакль для него – не более чем одолжение другу, пока он «отдыхает от настоящих ролей». Роза считала, что он староват для Ромео. Но была уверена: ее свежая интерпретация роли Джульетты его вдохновит. Она горела желанием показать ему, что она не просто какой-то жалкий любитель.

Невилл играл в клане Капулетти, был полон энтузиазма и хорошо смотрелся на сцене, – сказать по правде, гораздо лучше, чем со своей скиффл-группой. Наряды стиляги очень ему к лицу, отметила про себя Роза. И, похоже, Алекс заинтересовался Невиллом и его приятелем Бэзилом. Что ж, вряд ли тогда ей удастся убедить его взять ее с собой в Лондон как свою протеже, огорчалась она, видя, что интересы его лежат где-то в стороне от нее.

Ромео был подан достаточно профессионально, но ему чего-то не хватало: не было изюминки, которая придала бы убедительность актерской игре. В ней не было той страсти, какую вкладывала Роза в свою игру. Накануне репетиции он не отказывал себе в том, чтобы выпить, и от него несло пивным перегаром. Да и попробовал бы кто изобразить горячую страсть, вдыхая запах старых носков из подмышек партнера!

«Ну, ничего, так просто мы не сдадимся, нам некуда отступать, и это мой билет к известности», – уговаривала себя Роза.

Классический фасад городской ратуши из покрытого сажей Гримблтона на время превратился в Верону; плавно спускающиеся ступени стали сценой, прожектора высвечивали резной орнамент на камне. Зрительские ряды с трех сторон установили амфитеатром. Для сцены на балконе выбрали каменную балюстраду возле окна, из которого мэр города и его команда зачитывают итоги выборов в день голосования.

Подумать только! Вот она появляется перед этим огромным зрительным залом и, словно королева, приковывает к себе всеобщее внимание. Сердце начинало подпрыгивать и колотиться, едва Роза начинала так думать, но она не сомневалась в собственных силах.

Конни и Джой старались и виду не подавать, что их как-то особенно впечатлила ее внезапная слава. Они все стали такими разными! Конни готовилась к переходу в шестой класс, собиралась потом поступать в университет. Джой работала с девяти до пяти, встречалась с друзьями из церкви и к одному из них бегала на свидания. Говорить теперь она могла лишь о том, чтобы накопить денег на «главный день ее жизни».

Розе наскучил Майлз Блэк со своим регби, так что теперь она хвасталась партнером по сцене и его блестящей карьерой. Она собиралась сообщить Майлзу, что их роман закончен, но рядом с ним как раз стояла Джой, рассказывая что-то о своем турбюро. Роза же только и думала, как бы поскорее вырваться из Гримблтона, с этими его узкими взглядами и узкими улочками, вырваться к ярким огням. Но это было непросто. Ей было жаль Майлза, дожидавшегося окончания репетиции в надежде, что мадам Сара Бернар уделит ему толику внимания.

Подмостки на площади у городской ратуши, вырастающие все выше и выше, заставляли поверить, что все это правда и скоро быть представлению. Конни в итоге тоже была довольна, ей нравилось болтаться за кулисами и готовить реквизит вместе со школьной подругой. Всё вокруг преобразилось. В «Газетт» и «Меркьюри» вышел новый репортаж о спектакле, но почти всю полосу занял Алекс Маколи, небрежно бросающийся громкими именами направо и налево. И все равно ничто не могло остановить Розу, ничто не мешало ей чувствовать себя звездой.

Сантини забронировали себе места в первом ряду, но на другой день, чем Берторелли, – в конце концов, есть вещи неотменимые. А Роза, как водится, оказалась в эпицентре вражды их семей. Просто настоящие Монтекки и Капулетти!

И наконец-то она свободна. Никакая сестра Пресвятой Богородицы не стоит на страже ее души, пытаясь не дать ей погрязнуть в грехах сценической вакханалии или секса. Как жаль Розе их жизни! Несчастные, какие-то замороженные, со всеми этими грешочками и обидками… Она-то теперь свободна и может испытывать всю гамму чувств, все, что подарит ей жизнь и страсть!

Когда подошла неделя спектакля, Роза ну просто летала, не касаясь земли, уверенная, что весь город сбежится посмотреть на нее. В серебристом парчовом платье с золотой, цвета спелого абрикоса отделкой, так туго стянутом на груди, что едва можно было дышать, в пышных юбках – она чувствовала себя неотразимой. Волосы были убраны короной из листьев и цветов. Для сцены на балконе она переодевалась в полупрозрачный пеньюар чайного цвета, и при определенном освещении для игры воображения он оставлял всего ничего. Невилл советовал ей надеть под него какое-нибудь трико, если, конечно, Роза не хочет, чтобы у бабули Эсмы случился сердечный приступ.

Все были так поглощены приготовлениями, что никто не заметил грозовых туч, собирающихся на западе. Так что ливень обрушился внезапно, залил все декорации и зрительские ряды, испортил освещение.

В первый вечер представление отменили, а на второй – провели спектакль в закрытом театре. На третий день пошли разговоры, что декорации пора разбирать, люди начали требовать деньги за билеты обратно. Как же это несправедливо!

Столько расходов, столько переживаний, и вот на тебе! Обычнейшая для Гримблтона летняя гроза все разрушила. Ну почему ее, Розу, угораздило родиться в этом переменчивом мокром климате? В стенах театра атмосфера для игры была уже совсем не та, уличным декорациям было тесно, и они то и дело падали.

Мистер Несвежие Подмышки ходил раздраженным и заявил, что никогда больше не свяжется с кучкой любителей. В последний вечер, словно в свое оправдание, выглянуло яркое солнце, и все решили: будь что будет, но попробуем дать спектакль у городской ратуши, тем более что зрители уже собрались и расселись повсюду, где только смогли найти место.

И тут пьеса ожила. Враждующие семьи носились по ступеням ратуши, с криками нападая друг на друга, толпа танцевала в лучах заходящего солнца, и зрелище было просто волшебным. Актеры выкладывались полностью, даже Ромео наконец стряхнул с себя сон и не оставил зрителей к нему равнодушными.

Мама сидела в первом ряду, утирая слезы гордости за свою деточку. Доктор Фридман и тетя Сью сидели рядом, а бабуля Эсма вместе со всеми Уинстэнли восхищалась Невиллом. Даже вреднюга Айви, кажется, наслаждалась актерским дебютом сына.

Все эти чудесные часы Роза была в центре внимания – трогательная, одухотворенная, каждой клеточкой чувствующая, что город восхищен ее храброй попыткой сыграть одну из великих трагических героинь мировой литературы. Ее смерть на сцене заставила зал печально вздохнуть. Разве возможно, чтобы такая любовь нашла свой конец в могильном склепе?

На поклон они выходили под рев аплодисментов. Роза знала, что рождена для сцены. «И теперь моя жизнь будет такой», – улыбалась она про себя.

Даже Алекс расчувствовался, обнял ее и от души поцеловал:

– Отлично! Ты играла великолепно… Мы были восхитительны!

Роза надеялась, что и Пол Джервис где-то здесь и теперь кусает локти, завидуя – сейчас Алекс возьмет ее за руку и поведет к мечте…

* * *

Пробуждение Алекса не произвело на Конни впечатления. Спектакль она смотрела придирчиво. Его игра все равно оставалась деревянной и какой-то унылой. Никакой страсти к Джульетте в нем не наблюдалось, Роза затмевала его буквально в каждой сцене. Да и в любом случае Конни уже сыта шекспировскими трагедиями. Девушкам в них достается лишь яд, смерть и забвение.

Она прибирала сцену после спектакля, когда вдруг к ней подошла тетя Сью и жестом подозвала к себе.

– Рада, что успела тебя застать, – прошептала она. – Джой задает такие неловкие вопросы… Прошу тебя, не рассказывай ей пока ничего!

– Почему нет? – вспыхнула Конни.

– Это только расстроит ее, и всё. А мы не хотим ее расстраивать, когда у нее все так хорошо стало получаться на работе, – ответила Сьюзан.

– Мы наполовину сестры. Что плохого в том, что она об этом узнает?

– Она думает, я была замужем за Седриком. Правда очень разочарует ее. Прошу тебя ничего ей не рассказывать пока. Я сама это сделаю, Конни, когда придет время.

– Как знаешь, – кивнула Конни, отворачиваясь и возвращаясь к своим занятиям. Почему она вообще должна напоминать тете Сьюзан об этом? И почему все лезут к ней? Почему не могут оставить ее в покое? Горе накрывало собой всю ее жизнь, словно черная тень, из-под которой никак не выбраться.

У Розы начала складываться карьера, Джой работает в своем турбюро. А перед ней только гора книг и печальные воспоминания. Почему она должна еще и семейную тайну тащить в себе? Как раз самое время рассказать Джой всю правду. Кому от этого будет плохо?

– Эй, Конни, пошли скорей, сейчас начнется вечеринка! – крикнула ей Роза, выбегая из гримерки.

– Вычеркни меня из списка гостей, – вяло отмахнулась Конни.

– И не подумаю! Твоя мама совершенно не хотела, чтобы ты жила, словно монашенка. Все идут, будет весело. Не отгораживайся от мира… Ну прошу тебя! – Роза ни за что не готова была отступить.

Пожав плечами, Конни испустила тоскливый вздох. Кажется, этот вечер никогда не кончится.

Вечеринку по случаю успешного спектакля устраивали у продюсера. Он жил на высоком холме, с которого открывался вид на весь город, в старом каменном фермерском доме с низкими потолками и просторными комнатами, в которых сильно пахло каминной сажей и мокрой псиной. Все болтали только о своих спектаклях, и Конни чувствовала себя совершенно лишней. Тут были и любители легкого угощения, Конни видела, как Майлз Блэк пытается затащить Розу в укромный уголок. Роза же парила на пике славы, продолжая роль королевы вечера, и не имела ни малейшего намерения покидать рампу.

Конни наблюдала за его неуклюжими попытками завладеть ее вниманием и прониклась жалостью к пареньку. Боже милостивый, а это еще кто? Вальяжно покачиваясь, с бокалом в руке и кривой ухмылкой, к ней приближался Король Засосов, уверенный в себе и неотразимый.

– Приветики! Ты случайно не одна из «Шелковинок», с которыми выступала Роза? – обратился он к ней, чтобы как-то начать разговор. Конни хотела ответить грубо, мол, отвали, но это было бы как-то неловко. Поэтому она просто отвернулась, сделав вид, что его не заметила.

– Да это же мисс Малышка Фригидность, – протянул Майлз, уже изрядно выпивший и обиженный на Розу.

– Мисс Здравомыслие, если угодно. Забудь эти свои приемчики для знакомства. Я не из тех, кто готов обниматься с бабником, который бросается на каждую юбку.

– Ух ты! Кто это тебе наплел такой ерунды? – спросил Пол, все еще ухмыляясь. – Ну-ка, что тут у нас? – И он начал насвистывать мотивчик «Мне нужна настоящая женщина».

– Я стану настоящей женщиной, когда встречу настоящего мужчину, и уж точно не сейчас… и не с тобой! – покраснев, ответила ему Конни.

Встретив такой отпор, он отступил, и у него хватило достоинства тоже покраснеть.

– Прошу извинить, что осмелился дышать в вашем присутствии. Роза, ну и подруга у тебя… Мисс Чопорные Трусики?

– Уф, катись отсюда! – закричала было Конни, но вдруг расхохоталась.

Он обернулся и притормозил – озадаченно, скосив голубые глаза в ее сторону. Ей показалось, или в них действительно мелькнуло восхищение и уважение? Или же он просто соображал, что бы сказать в ответ?

– Пол! Иди сюда! – очередная сирена увлекла его за собой в очередной альков.

Сзади подошла Роза.

– Зачем ты с ним так? Это самый шикарный парень здесь, я неделями за ним гонялась. А тут вдруг он сам подходит и болтает с тобой. А ты строишь из себя такую скромницу.

– Никого я не строю. Просто я разборчива и не флиртую с кем попало.

– Ну и распугаешь всех кавалеров такими замечаниями.

– И что с того? Очень глупо вот так обжиматься по углам в темных комнатах. И вообще тут не вечеринка, а так, предлог… чтобы встретиться и позаниматься сексом. На халяву, так сказать…

– Что ж, тогда подрасти еще. Вообще-то весь спектакль сегодня только о нем и был – секс, секс и только секс. А теперь все выпили и настроены игриво. Мы молоды лишь раз в жизни.

– И посмотри, к чему это приводит девушку: раковина в кухне и коляски в коридоре. Уж лучше я почитаю хорошую книжку.

– Ну и иди читай. Только портишь мне удовольствие.

Подхватив кофту и сумку, Конни направилась к выходу. Прекрасно, она сядет на ближайший автобус.

– А после десяти автобусы не ходят, милая, – крикнул ей кто-то вслед.

«Вот черт!» – мелькнуло у нее в голове. Придется теперь ждать, пока кто-то еще будет ловить попутку.

Дом был просторный, в нем наверняка должен быть кабинет, так что Конни двинулась через распростертые тела на поиски книжных полок. В темноте это было непросто, но потом она наконец нащупала выключатель.

– Эй, кто там, гаси! – завопили на нее.

– Простите, – извинилась она, но прежде быстро схватила с полки хоть что-то. Это оказался «Брайтонский леденец» Грэма Грина. Уличный мальчишка Пинки и его злобная банда. Книга захватила ее с первой страницы, она устроилась в кухне на табуретке и погрузилась в чтение.

Сзади нависла вдруг чья-то тень, она обернулась. Пол Джервис с удивлением разглядывал через ее плечо обложку.

– «Брайтонский леденец». Жестковато для девочки.

Она отвернулась, снова не обращая на него внимания. Но он не уходил.

– Ты извини, что так вышло в соседней комнате. Но очень уж резко ты появилась.

– М-м-м, – не отзывалась она. – Я читаю.

– А что-нибудь еще ты делаешь иногда? Или только читаешь и поешь?

Да, похоже, уходить он не собирается.

– Иногда. Спроси лучше Розу. Она тебе всё расскажет.

– Так вы родственники?

– Наши матери… они были друзьями.

– Поссорились? – не отставал он.

– Моя мама в марте умерла.

– Прости. – И, помолчав, он добавил: – Мой брат умер от полиомиелита, когда ему было девять лет. Хреново.

Она услышала печаль в его голосе и подняла глаза. Он действительно весьма привлекателен, с этими его золотистыми волосами и голубыми глазами, ноги длиннющие, а зубы, когда он ухмыляется, точно как у акулы.

– Твои родители, наверное, очень переживали…

– Они расстались… Три года назад. Поэтому я и собираюсь учиться на врача. Должны же быть лекарства от таких болезней, – проговорил он, опираясь коленкой на табуретку и глядя в темное окно.

– Но полиомиелит ведь лечится теперь… Нам всем делали от него прививку, вакцина Солка, ее дают с куском сахара.

– У Дэниеля не было прививки… Ему было всего девять, и прививку начали делать как раз тогда. И есть еще множество болезней, от которых пока нет средства.

– Рак, например, – отозвалась она, не веря, что произнесла это вслух, да еще незнакомому человеку. – Мама лежала в больнице «Кристи», но… Было слишком поздно, понимаешь… – И Конни замолчала, не давая слезам подступить ближе. – Возвращайся лучше на вечеринку.

– Пойдем потанцуем со мной, – позвал Пол и протянул ей руку.

– Нет, я читаю, – отвернулась она, снова пытаясь его игнорировать.

– Я в самом деле настолько отвратителен, что ты предпочитаешь мне Грэма Грина?

– Он хороший писатель… А ты просто маешься от скуки.

– Ты всегда такая серьезная?

– Нет. Но я знаю, чего я хочу и когда я этого хочу. Так что, пожалуйста, уходи и дай мне спокойно дочитать главу.

– Мне очень жаль, что так вышло с твоей мамой… Тебя же Конни зовут, да? Ты одна из девочек Уинстэнли?

– И что, если так?

– Да ничего… Извини, что помешал. – И он повернулся к выходу.

– Все нормально.

– Мир? Друзья?

Конни подняла на него глаза.

– Только если ты и твой приятель будете относиться к моей подруге Розе как к леди.

– Леди? Роза Сантини?! Не смеши! – хохотнул он.

– Слушай, давай отчаливай и возвращайся, когда подрастешь, – огрызнулась она.

– Может, и вернусь. – И он усмехнулся: – Только тебе тоже лучше бы подрасти.

Вот черт, последнее слово осталось за ним! Она посмотрела ему вслед: самоуверенная спина, длинные ноги, и вот он уже смешался с гостями.

Должно быть, он здорово танцует. Но она вовсе не собирается стать одной из его подружек на одну ночь. Вот еще! Пол Джервис просто щука, которая промышляет тут в поисках новенькой рыбешки. Она не даст ему повода возомнить, что она хоть на секунду готова была уступить.

Глава десятая
Мисс Меркьюри

Джой злилась. В доме на Дивижн-стрит в последнее время стало так неуютно! И виновата в том была Конни. Прошло уже несколько месяцев, но из матери так и не удалось вытянуть ничего нового о Седрике. Мама уходила от прямых вопросов, избегая смотреть Джой в глаза, сворачивала разговор на что-нибудь бытовое, погружалась в домашние дела и словно отгородилась завесой молчания.

– Конни, ты должна мне все рассказать! – набросилась на нее Джой. – Чего такого я не знаю, но должна знать?

Конни пожала плечами и, как обычно, удалилась в свою комнату. Что ж, значит, Джой остается только отправиться к главному источнику сведений о семье Уинстэнли и раз и навсегда всё прояснить.

– Бабуля, скажи, ну что такое происходит? Конни что-то знает о моем папе, чего не знаю я! – с порога воскликнула Джой, появляясь в бабулиной кухне в то судьбоносное утро. В Саттер-Фолде оказалась и Конни, они с Джой приехали с разницей в несколько минут.

Бабуля, сидевшая с вязанием, отложила спицы, сняла очки и вздохнула. Голос ее звучал мягко, она вдумчиво подбирала слова.

– Давай поговорим об этом в другой раз, Джой. Время еще не пришло, – тихо предложила она, медленно наматывая нитку на клубок и бросив выразительный взгляд на Конни.

– Мне наплевать, что время не пришло. Я должна знать! Конни говорит, что мама и тетя Анна никогда не были замужем. Это правда? Выходит, мы приблудные нагульки?! – закричала Джой.

– Пожалуйста, выбирай выражения в моем присутствии! Я твоя бабушка, и в моем доме так не разговаривают. Лучше присядьте-ка обе. Видимо, придется тебе рассказать, раз тебя так одолело любопытство. – И бабуля, покачав головой, снова посмотрела на Конни. – С чего начать? Прежде всего, постарайся понять, что в жизни случаются самые странные совпадения, и это как раз одно из них.

Бабуля Эсма глотнула чаю и посмотрела в окно. В последнее время она стала сдавать, усыхать, отчего казалась гораздо старше, и это пугало Конни.

– Мне кажется, Фредди думал, что Сьюзан не дадут разрешения покинуть Бирму. Его корабль остановился в Средиземном море на пути домой, какая-то поломка у них произошла, так что они вынуждены были зайти в Афины. Греция после войны была в ужасающем состоянии. Там-то он и встретил бедняжку Анну. На войне такое случается… – Бабулины голубые глаза наполнились слезами. – Вскоре он погиб. Я больше никогда не видела его, – закончила она вполголоса.

– Так, значит, Седрик все-таки женился на моей маме? – с надеждой спросила Джой.

– Не совсем так. В Бирме все немного иначе. Для солдат это было очень тяжелое время. Ты должна иметь снисхождение, должна понять, что такое военный роман. Чувства бурей вдруг накатывают на тебя, захватывают с головой, а через минуту буря прошла, над головой снова ясно. – И бабуля улыбнулась отсутствующей улыбкой. – А о вас мы узнали, когда вы вдруг появились здесь. Ох и хлопот сразу добавили вы нам тогда! Поистине неисповедимы пути Господни, вот уж испытание для нашего христианского терпения…

Джой мучительно силилась что-то понять.

– А при чем тут дядя Фредди? – спросила она, озадаченно переводя взгляд с бабули на Конни и обратно. – И тетя Анна?

– Ну ты что, совсем не слышала, что бабуля тебе рассказала? Мы с тобой наполовину сестры! – не выдержала Конни.

На лице Джой отразилось полное недоумение.

– Как это? Почему?

Никто не ответил. Джой молча сидела, соображая, о чем ей говорят.

– Ну подумай, с чего вдруг наши мамы почти в один день пришли в один и тот же дом, обе разыскивая мистера Уинстэнли? – медленно начала Конни, четко выговаривая каждое слово. – Вряд ли, конечно, Фредди собирался становиться двоеженцем. Ну, а наши родные сочинили для нас красивую историю о Седрике. Так что теперь мы знаем хотя бы часть правды. Ушедшие от нас ведь уже не могут ничего сказать в свое оправдание? – добавила она полуутвердительно, заметив, что бабуля утирает покатившуюся по щеке слезу.

– Так, значит, мы не Уинстэнли? Почему мама мне ничего не рассказывала? – растерянно спросила Джой.

– Конечно же, вы самые настоящие Уинстэнли. Не хватает просто какого-то жалкого клочка бумаги. Но кто об этом узнает? Не вините своих матерей. Была война. Вся жизнь тогда была вверх тормашками. А после они боялись, что вы будете их стыдиться. Иногда ложь во спасение лучше горькой правды, – бабуля снова вздохнула и отвернулась, не выдержав пристальных взглядов девочек.

Джой ошалело пыталась переварить услышанное. На какую полочку приспособить такие новости? Она любила все раскладывать по местам, как в копилке-коробочке, которую она держала у себя в спальне: вот отделение для расходов на одежду, вот расходы на автобус, вот пожертвования для церкви. На ровных понятных полочках и новая работа – пять дней в неделю, затем в субботу – покупки и стирка, в воскресенье – церковь и воскресная школа. В субботу она еще ходит в «Асторию Палас» на Бутл-стрит посмотреть кино или потанцевать. Все аккуратно расписано и разложено. Потому теперь она даже слов подобрать не может, чтобы как-то отреагировать!

– Правда, странно? Оказывается, мы родные сестры, а вовсе не двоюродные, – попыталась окликнуть ее Конни, но Джой словно ее не слышала.

Да ведь если бы Конни держала свой большой рот на замке, то все, что Джой сейчас узнала, не имело бы ровно никакого значения! Но Конни не смолчала, и услышанное уже не забыть и обратно не затолкать. Почему же Джой обо всем узнала последней?!

– Значит, твоя мать украла моего папу! – набросилась она на Конни.

– Мы не знаем наверняка того, что произошло. Знаем лишь, что отчего-то возникло недопонимание, – вмешалась бабуля.

Но Джой не желала ничего больше слушать и вылетела к дверям, ни с кем не попрощавшись.

– Ну вот, посмотри, чего ты добилась. Открыла ящик Пандоры, – вздохнула бабуля.

– Разве я в этом виновата? – возмутилась Конни. – Я тут ни при чем! Это не меня надо винить, а их!..

Джой чуть ли не бегом неслась к автобусной остановке, не в силах справиться с тем, что узнала. Ужасно все! Конни бросилась ее догонять.

– Не перекладывай вину на меня, прошу тебя!

После болезни Джой они несколько отдалились друг от друга, а теперь вот еще и эта история. Но и Конни пришлось тяжко после смерти матери.

– Пойдем к тете Ли. Она нам все объяснит. Ты не можешь сейчас вот так пойти и наброситься на свою мать. Пожалуйста, пойдем со мной. Я не хотела тебя расстраивать, просто мне казалось, что ты тоже должна знать, что по отношению к тебе нечестно это скрывать! А если хочешь, пойдем я угощу тебя капучино у Сантини.

– Нет, не хочу. Я иду домой. Хочу привести мысли в порядок. Тебе не следовало мне это рассказывать. Я предпочла бы ничего не знать. Ты все испортила.

– Как это? Почему? Мы наполовину сестры. Теперь понятно, откуда взялась та странная фотография Седрика, помнишь, вырезанная из журнала? А помнишь, как мама и тетя Сью ссорились, стоило кому-то упомянуть Фредди? И это теперь тоже понятно. Я совсем не хотела ничего испортить, клянусь тебе!

– Однако испортила. Конни, ты разбила мои мечты об отце. В моем сердце жил человек, которого я считала своим отцом, а теперь его нет. – И, высоко подняв голову, она ускорила шаг.

– Мы все не те, кем считаем себя… Посмотри на меня – Констандина Пападаки! Господи, и не выговорить!

– О, хватит уже! Всё только я, я, я!.. Ты ни о чем больше не думаешь! Я от тебя устала. Оставь меня! – И Джой устремилась прочь.

Конни, озадаченная и расстроенная, остановилась.

– Не беспокойся, я не пойду за тобой, не стану досаждать тебе своим присутствием. Но, Джой, от этого ничего не изменится! Ты все равно моя сестра! – прокричала она ей вслед, но Джой не слышала.

* * *

До дому было несколько миль, сначала окраины, потом городские улицы, но Джой не замечала ничего. Да, она повела себя жестоко, оставив Конни одну. Но зачем та разрушила все ее романтические мечты о маме и бедном Седрике? Должно быть, из ревности! В самом деле, хорошо было бы поговорить об этом с тетей Ли, но она так занята сейчас с маленьким Артуром… Доктор Фридман тоже очень добр, но он скорее на стороне Конни, они очень близки. А уж Горацию Мильбурну Джой не доверится ни на миг.

Было что-то очень гадкое в том, как он будто случайно оказывался неподалеку от ванной, как раз когда она входила туда или выходила оттуда полуодетая. Он по-прежнему называл ее «прекрасной принцессой». Джой очень не любила оставаться в пансионе, когда мамы не было дома, а Мильбурн никуда не ушел. Он сально шутил, заставляя ее краснеть. Его жадные вездесущие руки были кругом, касались ее бедер и попы – как бы случайно, но то и дело. И он постоянно пялился на ее грудь, будто в ней было что-то особенное.

К удивлению Джой, после болезни грудь вернулась к прежнему размеру, внушительно выдаваясь вперед, почти как у бабули Эсмы. «Достойный верх» – назвали бы такую фигуру в модных журналах Синтии. Все завидовали очертаниям, которые принимает на ней свитер. Но сама Джой постоянно старалась упрятать грудь подальше, скрывая ее темными джемперами, которые надевала на работу. Ей говорили, что она великолепна, но она продолжала видеть в зеркале маленькую толстушку.

Может быть, пора снова сесть на диету. Джой шла и шла, уже почти без сил. Но сдаваться не собиралась, упрямства ей не занимать, в этом она точная копия бабули.

Оттого, что она шла и методично ставила одну ногу, а потом перед ней другую, на душе становилось спокойнее. Возможно, Конни права. Возможно, лучше знать правду, чем ложь. В конце концов, ничего же не изменилось. Только теперь она знает, что у нее другая запись в свидетельстве о рождении. Но мама – все та же; та же семья и дом, да еще и Конни теперь родная сестра.

Да, возможно, Конни права, все ей рассказав. Но она не готова это вот так сразу принять. Надо сделать вид, что она не замечает Конни, а там как пойдет.

* * *

В знак своей оскорбленности Джой отказалась пойти куда-либо вместе с Конни и отправилась на футбол с Энид Гринхальг и тетей Ли. «Грасхопперы» хорошо выступили в первом отборочном туре и рассчитывали теперь на победу в кубке. Два их лучших форварда, Денни Грегсон и Винни Граттон, забившие несколько красивых голов «Арсеналу», «Помпее», «Блэкпулу» и «Болтон вандерерз», стали героями городка.

Винни Граттон приходился двоюродным братом Синтии Ховарден, напарнице Джой по работе. Синтия где-то раздобыла билеты на ежегодный Бал прессы в городской ратуше. Джоан Рейган как раз завершала турне, так что к балу решили приурочить и конкурс красоты Мисс Гримблтон-1962.

– Послушай, Винни будет в жюри. Давай я включу тебя в список участниц? – спросила ее Синтия в присутствии всех девушек их бюро.

– И не вздумай! – решительно отмахнулась Джой. Не хватало ей еще дефилировать перед публикой!

– Ну не будь ты занудой! В любом случае, это лучшая танцевальная вечеринка за весь год. Билеты – немыслимо дорогие. Главный приз – вечер со звездой и вечернее платье из бутика Дианы Коста стоимостью пятьдесят фунтов, – со вздохом протянула Синтия.

Вскоре все разговоры были только об этом. Могла ли Джой устоять? Оставалось лишь выбрать: короткие завитки, как у Хелен Шапиро, или пышный пучок с начесом? Балетки или каблук? Тушь, подводка… Платье короткое или три четверти? До чего же много всего надо срочно решить!

На подобное мероприятие не ходят с постоянным парнем. К тому же ее последний приятель свалился с пустынной лихорадкой, так что отпадает в любом случае. И к тому же его тоже постоянно тянет запустить руку ей под свитер.

– И что им моя грудь сдалась?! – спросила она однажды Розу.

– Так это лучшая грудь в городе! – рассмеялась та. – Ты радоваться должна!

Гости танцпола всегда собирались группками. Энтузиастов-организаторов поначалу была горстка, но вскоре набралась целая команда, в которой было много бывших одноклассников Конни, включая и ее подругу Тоню, которая, впрочем, презрительно отвергла предложение поучаствовать в конкурсе красоты.

– Вот еще! Красоваться перед старыми мужиками просто унизительно, – заявила она. Они потягивали кофе у Сантини.

Роза засмеялась и шепнула:

– Просто она далеко не красавица, вот и не решилась записаться.

– А зачем же вы туда собираетесь? – спросила вдруг Джой, очень удивившаяся, что Конни выразила желание пойти с ними. Они почти не разговаривали с того дня, когда раскрылся Большой Семейный Секрет, и Роза отчаянно пыталась их помирить. Но все попытки Конни сделать шаг навстречу натыкались на глухую стену.

– Мы просто хотим танцевать и веселиться. Будет отличный джаз, отличный твист. Хотим посмотреть вблизи на живого Денни Грегсона. В нашем забытом богом уголке не так уж много развлечений! – засмеялась Тоня.

Конни выглядела смущенной. Джой оглядела их обеих, не меняя высокомерного выражения лица. «Ненавижу тебя! Твоя мать украла моего папу и разбила мне сердце…» А потом ей становилось стыдно за эти мысли и чувства. Как можно держать зло на человека, недавно потерявшего маму? Ох, как все запуталось…

– Но ты-то, надеюсь, выступишь в конкурсе? – снова подкатилась к ней Конни. – Вот будет здорово, если ты победишь!

Джой пожала плечами и, взяв Розу за руку, потянула ее к выходу, предоставив Конни с ее школьными подругами следовать за ними.

– А что я такого сказала? – переспросила Тоня. Странное выражение лица Конни ее озадачило.

– Ничего, – вздохнула та.

* * *

– Почему ты не говорила, что Фредди – и мой отец тоже? Почему я узнаю всё последней?

Целую неделю Джой хранила в себе раскрытый секрет, но теперь ворвалась на кухню пансиона Уэйверли, горящая огнем и преисполненная решимости испепелить мать.

– Я ждала подходящего момента… Ты болела. Потом умерла Анна. Не до того было, – вспыхнув, пробормотала мама.