Текст книги "Сладкое королевство"

Глава 3

Когда дверь в ванную закрылась, Адам медленно и глубоко вздохнул. Время не умалило ни обиду, ни страсть. Возможно, это две стороны одной медали. Тогда он не был достаточно хорош для нее. И, несмотря на все его успехи, она никогда не упускала случая напомнить ему, что он никогда не будет ее достоин.

Но после разрыва с тем женихом у нее так никого и не было. Она не училась в университете, не работала, не жила обычной девичьей жизнью тогда, когда большинство ее ровесниц занимались нарядами, ходили по клубам, заводили парней и порывали с ними. Вместо этого она вела хозяйство в Колридж-Хаус, точь-в-точь как какая-нибудь викторианская девица, без колебаний отказалась от великолепной партии, чтобы ухаживать за дедом-инвалидом. Старомодно. Как минимум позапрошлый век.

Секретарша, которой так понравились курсы садоводства, считала, что кто-то должен был бы взять Мей за руку, заставить немного сбросить вес и зажить настоящей жизнью, прежде чем она превратится в старую деву.

Конечно, эта секретарша никогда не видела Мей без юбки и чулок, иначе поняла бы, что ей ни к чему сбрасывать вес. Что в ней есть очарование, которое не подвластно годам.

Но он-то все это знал.

Он первым из парней заметил прелесть этих округлых форм, которые вышли из моды полвека назад.

Но когда он расстегнул ее блузку, то понял, что память его подвела: он увидел богатство, которое не нуждалось ни в китовом усе, ни в лифчике хитрого покроя. Нечто, данное самой природой. И он подумал, как жестоко ошибалась эта секретарша по поводу Мей.

Нет, ей не надо сбрасывать вес. Ни грамма.

Мей с удовольствием стояла бы под душем до тех пор, пока теплый поток не смыл бы всю горечь этого утра. Но поскольку вода была не в силах этого сделать, она удовлетворилась тем, что смыла гелем с лимонным ароматом остатки грязи. Ее кожа разогрелась, но она продолжала дрожать. Результат пережитого шока. А тут еще Адам Вейвелл…

Когда-то она мечтала быть нужной ему. Но эту тайну она доверила только своему дневнику. И вот сейчас он просит ее о помощи.

Она насухо вытерлась банным полотенцем и закуталась с ног до головы в теплый халат.

Ей не стоило волноваться. Адам пронес Ненси через будуар и закрыл за собой дверь.

Мей не стала надевать юбку золотого оттенка, которую давным-давно купила на распродаже и ни разу не надела. Предпочла затасканные брюки и тонкий свитер. Какой смысл состязаться с его теперешними девицами? Стройные, блестящие, как пантеры. А она больше походит на шотландского пони. Маленькая, толстенькая, неуклюжая. Типичный клоун.

Самое интересное, что Мей, зная все это, и сейчас поддалась бы очарованию его улыбки, если бы только позволили обстоятельства. Она без колебаний готова была взять на себя заботу об очаровательной дочурке Саффи. Это шанс быть рядом с ним, пусть лишь неделю-другую, пока не вернется мама девочки. Испорченная, согласно стандартам большинства людей, но тем не менее живущая яркой жизнью.

Ненси начала похныкивать, и Адам инстинктивно стал укачивать ее, ходить взад-вперед по гостиной Мей, не веря, что проникнуть в эту крепость оказалось так просто.

Он осмотрел картины на стенах. Ее книги. Взял маленький томик в кожаном переплете, который лежал на столике как бы затем, чтобы постоянно быть под рукой.

Сонеты Шекспира. Когда он положил томик на место, из него что-то выпало. Лепесток розы, заложенный между страницами. Он наклонился, поднял его, но лепесток рассыпался у него в руке в пыль. И на мгновение он вспомнил букет роз, который в середине зимы стоил ему целого состояния. Всего, что он заработал, помогая на рынке перед уроками в школе.

Он занялся фотографиями в серебряных рамках. Ее дедушка и бабушка. Ее мама, только что окончившая школу. Он взял фотографию Мей с котенком в руках, сделанную лет пять-шесть назад. И, несмотря на все неприятности этого утра, улыбнулся. Улыбнулся воспоминаниям, которые так ярко вспыхнули в его мозгу оттого, что он сейчас здесь.

Мей может теперь смотреть на него ледяным взглядом, но она по-прежнему готова рискнуть головой из-за котенка. И такой же отклик вызовет в ней любое беззащитное существо, попавшее в беду, – будь то ворона, тонущая в желобе на школьной крыше (тогда их обоих наказали самым суровым образом за эту эскападу), или котенок на дереве.

Не то чтобы она пользовалась за это уважением.

Она была из тех низеньких толстушек, над которыми всегда смеются в школе. К тому же многие, боясь обвинений в том, что они подлизываются к девочке из большого дома, не решались завести с ней дружбу.

Ей бы следовало учиться в какой-нибудь дорогой частной школе, где ученицы носят нарядную форму, сшитую на заказ, и говорят как принцессы. Там она была бы равной среди равных.

Ее семья могла бы себе это позволить. Но блестящая мама бедной маленькой Мей Колридж, пользуясь всеми преимуществами своего происхождения, повернулась тем не менее спиной к своему классу, стала ярой феминисткой, публично высказывалась против подобного элитаризма и умерла от родильной горячки в каком-то жалком госпитале в третьем мире. А отец ребенка так никогда и не объявился.

Мей, как и ее мать, держалась соответственно своему происхождению. Она не говорила на жаргоне, не глотала звуки, не укорачивала юбку и не носила галстук вместо пояса. И не стремилась стать «такой, как все», потому что это тоже было бы предательством по отношению к ее происхождению.

Именно это сначала и привлекло его в ней. Он-то, будучи «не такой, как все», ходил опустив голову. Он завидовал ее спокойному, твердому мужеству и восхищался ей. Восхищался ее принципом «Сначала делай, потом думай», мгновенной реакцией на любую ситуацию.

Ненси, решив, что ей требуется нечто большее, чем «ши-ши» и укачивание, открыла ротик и издала удивительно душераздирающий звук. Адам поставил фотографию на место и позвал Мей.

Вода уже давно перестала шуметь, и он, не получив ответа, постучал в дверь спальни.

– На помощь! – Ответа не было. – Мей! – Он чуточку приоткрыл дверь, не услышал возмущенных возгласов и распахнул ее настежь.

Комната, белоснежное прибежище истинной женственности, поразила его. Ему почему-то казалось, что стены ее комнаты должны быть увешаны портретами страждущих животных. Но единственной картиной тут была акварель, изображавшая Колридж-Хаус во времена его процветания. Еще одно напоминание о том, кто она такая?

* * *

– Мей?

Она подскочила, услышав голос Адама.

– Прости, я не хотел тебя пугать. Просто Ненси начинает шуметь.

– Может быть, ее надо переодеть. Или накормить.

Он беспомощно пожал плечами.

– Насколько я понимаю, и то и другое надо делать регулярно, – сказала она, извлекла из гардероба один из шелковых халатов деда и протянула ему. – Сначала облачись вот в это, а потом иди за своими брюками. – И тут же поняла свою ошибку: он не может надеть халат, пока у него на руках Ненси. Она взяла ребенка. Теплое маленькое существо во влажных ползунках прижалось к ее плечу. – Ее надо переодеть.

– Да, – сказал он, пробуя завязать пояс халата.

– Ты знал!

Я не был уверен, – ответил он, оглядываясь кругом. – Это комната твоего деда.

Это не было вопросом, и она не потрудилась ответить.

Она могла, возможно, должна была бы приспособить комнату хозяина для занятий своих курсов по выходным дням, но не сумела заставить себя это сделать.

Старинная мебель блестела. На кровати чистые простыни. Осенняя роза, которую Робби поставила на туалетный столик, лучилась в свете бледного солнца.

– Поразительно.

– Как ты верно заметил, Адам, он был поразительным человеком.

Мей резко повернулась и, предоставив ему выбирать, идти за ней или нет, вернулась в спальню. Он направился за ней.

– Тебе придется научиться это делать, – заметила она, достала чистое полотенце и протянула Адаму.

Он молча развернул полотенце на кровати, а Мей положила Ненси. Малышка немедленно захныкала.

– Присмотри за ней, – сказала Мей, борясь с инстинктивным желанием опять взять девочку на руки и успокоить. – Я принесу ее вещи.

Она сняла сумку с коляски, открыла, нашла там небольшой розовый мешочек, достала один подгузник и протянула ему.

– Я? – Он посмотрел на на малышку, потом на Мей. – Ты ведь шутишь, правда?

Она продолжала держать подгузник в протянутой руке, и он взял его:

– Хорошо. Но ты руководи мной.

– Почему ты думаешь, что я что-то понимаю в переодевании младенцев? Если ты хочешь сказать, что я женщина, то это ничего не значит.

Адам, собиравшийся сказать именно это, передумал.

– Ты действительно ничего не понимаешь в младенцах? – уточнил он.

– Оглянись вокруг, Адам. Последним младенцем, спавшим в этой детской, была я.

– Это была твоя детская? – спросил Адам. Он обвел комнату взглядом. Кровать с кружевным пологом, голубой ковер, бархатные шторы на окне, у которого она стояла, наблюдая, как ее «поразительный» дед унижал его.

– Это была комната моей няни, – ответила Мей. – Детская рядом.

– Повезло твоей няне, – заметил Адам. Эта комната с ванной была почти таких же размеров, как квартира, в которой он вырос.

Мей заметила, с каким удивлением он осматривает помещение, но не потрудилась объяснить, что, когда ей было пятнадцать лет, ее дед все тут отделал заново.

– Как я уже говорила, – произнесла она, изо всех сил стараясь не обращать внимания на тот факт, что Адам Вейвелл находится в ее спальне, – последним ребенком, жившим здесь, была я, а у единственных детей не бывает племянников и племянниц, на которых они могли бы практиковаться. – И, дав ему минуту на обдумывание ее слов, добавила: – Думаю, ты должен начать с ползунков.

– Точно, – сказал он, осмотрел подгузник, потом ребенка, а она почти физически ощутила, как клетки его мозга работают над проблемой переодевания младенца. И поняла, что сейчас он продемонстрирует свою некомпетентность и обратится за помощью к ней.

Адам начал снимать старый подгузник, но Ненси, решив, что с ней играют, стала толкаться и болтать ножками в воздухе. А он, вместо того чтобы рассердиться, рассмеялся. Как будто вдруг осознал, что перед ним не зловредное, а малюсенькое существо.

– Послушай, Ненси, – произнес он, – я же мужчина. Мне все это внове. Дай мне передышку.

Может быть, на нее подействовал звук его голоса. Она успокоилась и стала следить за ним своими большими темными глазами, хмуря лобик, как бы стараясь понять, кто он такой.

Его руки казались слишком большими для такой деликатной работы – снятия с ребенка ползунков, но, если он хотел показать себя неуклюжим и неумелым, у него это не получилось.

В одну минуту тесемки были развязаны и подгузник снят, и за это его наградили широкой улыбкой.

– Спасибо, прелесть моя, – сказал он нежно и, наклонившись, поцеловал темные локоны.

Малышка схватила прядь его волос, и Мей, наблюдая, как эти двое смотрят друг на друга, уловила момент рождения любви Адама Вейвелла к его маленькой племяннице. Увидела, как он будет любить своих собственных детей.

Сглотнув огромный ком в горле, она пробормотала:

– Я возьму это, ладно?

И, забрав у него пеленку, воспользовалась ей как предлогом, чтобы удалиться в ванную. Там Мей положила пеленку в стиральную машинку, а потом не спеша вымыла руки.

– Как ты думаешь, надо смазать ее кремом, или припудрить порошком, или еще что-нибудь? – крикнул Адам ей вслед.

– Представления не имею, – ответила она, хватаясь за край раковины.

– Дети должны появляться на свет с подробной инструкцией по уходу за ними. Есть у тебя компьютер или что-то в этом роде?

– Что?

– Я бы посмотрел в Интернете.

– Господи боже мой! – Мей покинула безопасную ванную, подошла к кровати и провела рукой по попке младенца. – Она совершенно сухая. Просто надень ей другой подгузник и… Найди ей няню, Адам.

– Легко сказать.

– Сделать тоже нетрудно. Я могу дать тебе телефон агентства, которому можно доверять.

– Правда? А зачем этот телефон тебе?

– Агентство «Гарленд» присылает еще и домработниц и сиделок. Мне нужна была помощь. Последние несколько месяцев…

– Извини. Я не подумал. – Он отвернулся, развернул подгузник и принялся изучать его. – Видишь ли, тут есть некоторые проблемы: в моей квартире негде разместить ни няню, ни ребенка.

– А что еще? Ты сказал, что проблем несколько.

Он покачал головой, и она, вдруг что-то заподозрив, спросила:

– Когда ты последний раз видел Саффи?

– Я был очень занят, – произнес он наконец, выпрямившись. – Я снял ей квартиру в Париже, но недавно узнал, что она сдала ее и переехала к отцу Ненси.

– Значит, ты не навещал ее регулярно?

– Ты же знаешь, какова она. Я даже не знал, что она беременна.

– А отец Ненси? Кто он?

– Его зовут Мишель. Больше я ничего не знаю.

– Бедняжка Саффи, – вздохнула Мей.

– Она могла прийти ко мне, – возразил Адам. – Или позвонить.

– И что бы ты сделал? Послал ей чек?

– Обычно она просит именно об этом. Ты же не думаешь, что она звонит, чтобы узнать, как я поживаю.

– Ты сильный человек. А она – нет. Какой она тебе показалась, когда привезла малышку?

– Я в ванную, – вместо ответа сказал он.

Чтобы не дать ему уйти, она взяла его за руку. Инстинктивно.

– Что случилось, Адам?

Вздохнув, он достал из кармана рубашки сложенный листок бумаги и отдал ей. А сам скрылся в ванной.

Листок выглядел так, будто его смяли и выбросили, но потом подобрали, расправили и спрятали. Она разгладила письмо и прочитала.

– Саффи прячется от отца своего ребенка? – спросила она, когда Адам вернулся. – Где она оставила малышку?

– У меня в офисе. Я вышел из конференц-зала взять кое-какие бумаги и нашел коляску. Саффи умудрилась проскочить туда и обратно так, что ее никто не заметил. Она не утратила приобретенные в юности навыки. Тогда она приворовывала в магазинах.

– Она, наверное, в полном отчаянии.

– Вполне вероятно, но не в таком полном, как я сейчас. Я знаю, что на меня у тебя нет времени, но она говорила, что ей ты поможешь.

– Я бы помогла, – начала Мей. – Конечно, я бы помогла…

– Но?..

– А где твоя мать?

– Уехала в Испанию после смерти отца.

– Ты всех удалил из города, Адам. С глаз долой – из сердца вон?

По тому, как сжались его губы, было видно, что ее стрела попала в цель. Но ведь это нехорошо. Он изменил свою жизнь, сумел подняться над кошмаром, который представляло собой его семейство. У Саффи не хватило на это сил. Но он все-таки мог бы дать ей нечто лучшее, чем жизнь изгнанницы в чужой стране. Все, что она творила, на самом деле было отчаянной мольбой о внимании, о любви, которой она не знала.

– Она не могла далеко уехать.

– Судя по письму, могла.

– Она захочет узнать, как ее малышка. А что ты?

– Я?

– Кто же еще?! – выкрикнула она с яростью, потому что он был слишком близко. Она занялась одеванием Ненси. – Ты не можешь уйти в отпуск по отцовству или что-нибудь в этом роде?

– Я же не отец.

– Ну просто в отпуск. Ты когда-нибудь отдыхаешь? Он покачал головой:

– Я же говорил тебе – завтра я улетаю в Южную Америку.

– А ты не можешь отложить поездку?

– Это не просто коммерческая поездка, Мей. Тут замешана политика. Правительственные круги. Я должен подписать договор о сотрудничестве. Предусмотрена моя встреча с президентом Саминдеры. Переговоры шли несколько месяцев.

– Значит, твой ответ – нет?

– Именно так, – подтвердил он. – Или ты мне поможешь, или я пропал.

– Тогда ты пропал. – Она взяла девочку на руки и протянула ему. – Я, конечно, помогла бы Саффи, если бы могла, но…

– Но ты пальцем не шевельнешь ради меня.

– Нет!

– Переходишь на другую сторону улицы, лишь бы не здороваться со мной. Интересно, чего бы я вообще добился, если бы ты не застряла на дереве так, что не могла убежать?

Это нехорошо! Он же ничего не знает. Ничего о том, что она сделала для него и что готова сейчас ему выложить.

– Извини. Но подумай сама. Мне было не так легко обратиться к тебе с просьбой.

– Нет… Конечно, я помогла бы тебе, если бы могла. Но у меня есть свои проблемы…

– Расскажи мне, – попросил он и свободной рукой вытер глупую слезинку, которая, несмотря на все усилия не расплакаться, поползла-таки по ее щеке. – Какие у тебя проблемы?

– Я пыталась, но ты не стал слушать.

– Я стал, но ты спросила, где Саффи. – Он покачал головой. – Прости меня, Мей. Я вещал о своих трудностях, вместо того чтобы послушать тебя. – Он ласково коснулся ее щеки. – Это что-то связанное с домом? Расскажи. Может быть, я смогу помочь.

Она покачала головой, борясь с искушением прижаться к его груди, поведать ему обо всем. Но нет.

У нее осталось только ее достоинство. И она заставила себя отстраниться. Потом повернулась и посмотрела в окно.

– Не сейчас, Адам, – произнесла она холодно. – Это не так просто, как снять меня с дерева. Участники семинара вернулись. Ты можешь спокойно уйти.

Она была уверена, что после этих слов он исчезнет, но он приблизился к ней. Она плечом почувствовала тепло его тела.

– Я неплохо умею решать и сложные проблемы, – нежно прошептал он.

– Если то, что я о тебе читала, правда, у тебя большой опыт по этой части, – заметила, она, впиваясь ногтями себе в ладони. – Я уверена, ты говоришь искренне, Адам, но тут ты ничего не можешь сделать.

– Испытай меня, – поддразнил он ее.

– Хорошо. – Она резко повернулась к нему. – Если у тебя есть место для человека, который может накормить и расселить дюжину людей, заниматься производством домашней выпечки и меда, доить козу, ухаживать за пчелами и утихомиривать строптивого косаря, для начала этого будет достаточно! – выкрикнула она на едином дыхании.

– Тебе нужна работа? – спросил Адам и улыбнулся так, как если бы мог сделать ее жизнь прекрасной уже сегодня к обеду. – Ничего нет проще. Мне нужна нянька для младенца. Я хорошо тебе заплачу, если ты приступишь немедленно.

– В этом деле у меня нет опыта, нет квалификации, – ответила она. – И, кстати, нет лицензии.

– Лицензии?

– Я не родственница Ненси. В этом случае закон запрещает мне ухаживать за ребенком без лицензии.

– А кто об этом узнает?

– Ты хочешь сказать, что я не должна декларировать свои доходы? Или что никто не заметит присутствия в доме ребенка? – Она покачала головой. – Тут всегда полно людей. Эта новость станет предметом обсуждения за утренним кофе на следующий же день. И какой-нибудь социальный работник объявится у меня прежде, чем я успею вздохнуть. – Она пожала плечами. – Конечно, большинство будет думать, что Ненси – мой ребенок. «Точь-в-точь как ее мама»… – сказала она осуждающим тоном, какой слышала сотни раз. Хотя до сих пор он не имел отношения к ней.

– Ты права, – согласился Адам. – Конечно же твоя репутация слишком драгоценна, чтобы ею рисковать.

– Я не это имела в виду, – запротестовала она.

– Забудь, Мей. Я должен был предвидеть. – Он пожал плечами. – На самом деле я предвидел, но надеялся, что между тобой и Саффи есть какая-то связь. Я свяжусь с властями. Уверен, отец Ненси уже сообщил о пропаже ребенка. Будет только лучше, если я…

– Ты не можешь так поступить! – горячо воскликнула Мей. – Саффи верит тебе, ждет, что ты ее выручишь.

– Правда? Прочти ее письмо еще раз, Мей.

Глава 4

Последовало долгое молчание. Потом Адам спросил:

– Ты действительно можешь напоить меня кофе, как обещала?

Мей вздрогнула:

– Что? О да, извини. Кофе растворимый. Ты не возражаешь?

– Ни в коей мере.

Маленькая кухонька была лишь чуть больше солидного гардероба, но у Мей все было под рукой. Через пару минут она вернулась с чашками:

– Я достану одеяло. Ты сможешь положить Ненси на пол.

– Правда?

Вместо ответа она достала из стенного шкафа одеяло, а затем вышла на лестничную площадку и прислушалась. Перерыв кончился, но ей очень не хотелось спускаться вместе со своим нежданным гостем вниз, где их наверняка поймает Робби.

Она вернулась в гостиную, положила сложенное в несколько раз одеяло на пол, взяла племянницу Адама на руки и опустила на одеяло. Потом достала из детской сумки игрушечного медвежонка. Конечно, придется сказать Адаму правду, но чем позже, тем лучше.

– Я знаю, ты думаешь, что я хочу переложить этот груз на тебя, хочу, чтобы ты вытащила меня из дыры, в которой я оказался, – заметил Адам.

Она взяла чашку с кофе и, держа ее перед собой как щит, села рядом с ним на софу.

– Но было естественно обратиться именно к тебе, – закончил он.

– Я думаю, ты просто не хочешь сказать мне всю правду.

– Я знаю только то, что написано в письме Саффи. – Он провел рукой по темным волосам. И вдруг стал похож не на уверенного в себе мужчину, а на мальчика из ее воспоминаний. – Я звонил нескольким ее друзьям, но ничего не смог добиться.

– А ее агент? – напомнила Мей.

– Похоже, они давно расстались. Ее карьера модели, кажется, была просто еще одним капризом.

Мей взяла письмо Саффи и снова перечитала.

– Все это не кажется мне разумным. Возможно, у нее послеродовая депрессия. Или рождение Ненси заставило ее вспомнить кое-что из прошлого. Она постоянно пребывала в метаниях.

– А если это так, ты поможешь? – спросил он и, прежде чем она успела ответить, добавил: – Извини. Это было нехорошо. Но, Мей, сейчас мне очень нужен кто-то, кому я могу доверять. Кто не будет задавать вопросов, не побежит с этой историей в газеты.

– В газеты?

– Шумиха может мне повредить.

– Тебе? Ты думаешь только о себе, правда? – спросила она брезгливо. – О себе. Не о Саффи! Не о Ненси!

Испуганная Ненси протянула ручку, выронила игрушку и заплакала. Мей, радуясь возможности отвлечься от Адама, опустилась на колени, вернула девочке медвежонка и осталась на полу – поиграть с ней.

– В Мелчестере есть отделение агентства «Гарленд». Позвони туда. Твое имя известно во всем мире. Кроме того, я уверена, что при соответствующем вознаграждении никто ничего не спросит и не скажет.

– Я уже объяснял тебе. Тут есть кое-какие проблемы, помимо непригодности моей квартиры для ребенка. Они захотят знать разные подробности. Захотят знать, кто мать ребенка, где она. Какие права на Ненси имею я? А Саффи в бегах. Ты же читала ее письмо. Есть постановление суда…

– Ты не имеешь никакого представления о том, куда она отправилась? У нее нет подходящего друга?

– Насколько я понимаю, она пришла бы к тебе. – Он уставился на чашку, которую держал в руке. – Я позвонил ей несколько месяцев назад, когда в одной из бульварных газетенок появились намеки на странное состояние ее здоровья. Но она была бодра, весела, полна планов. По крайней мере, так она говорила. – Он пожал плечами. – Я, возможно, слишком стремился успокоиться. А успокаиваться не следовало.

– Судя по письму, она просто напугана.

– Я знаю. Я осторожно делаю запросы. Я не собираюсь отдавать мою племянницу этому человеку, пока не узнаю, кто он такой. И я делаю все, что в моих силах, чтобы найти Саффи. Но меньше всего нам нужна шумиха. – Он поставил чашку на стол и опустился на колени рядом с Мей. – На сей раз я – ворона в водосточном желобе, Мышка, и дождь льет как из ведра. Ты не хочешь залезть на крышу и вытащить меня?

– Я бы хотела помочь… Он не дал ей договорить:

– Больше мне идти не к кому.

Невысказанное «и ты у меня в долгу» стояло между ними. Мей знала, что Адам, как и она, вспоминал отвратительную сцену, когда он, бледный как мел, подошел к задней двери, крепко держа свои розы. Ему никто не открывал, но он не уходил. Он упрямо стоял у входа, пока ее дед не облил его водой из шланга.

Это было за неделю до Рождества, вода была ледяная. Он дрожал, но остался в саду, продолжая упрямо глядеть на ее окно, пока совсем не стемнело.

А она беспомощно смотрела на него сквозь стекло, потому что сделать ничего не могла. Она металась между дедом и этим мальчиком. Она восстала бы против деда, как когда-то ее мать, но была еще и Саффи. И сам Адам. И она должна была сдержать вырванное у нее обещание, хотя ее сердце разрывалось на части.

Она ничего ему больше не должна. Она расплачивалась, расплачивалась…

– Я не могу, – сказала Мей, вставая, чтобы быть от него подальше. – Говорю тебе, я не лучше тебя умею ухаживать за детьми.

– Мы оба знаем, что твой опыт ухода за больными утками дает тебе колоссальное преимущество передо мной.

– Ненси – не утка, – возразила она почти с отчаянием. Ну почему он не понимает слово «нет»? Дюжины женщин сломя голову бросились бы ему помогать. Почему он просит ее? – Но если бы и была, – добавила она, – я все равно не могла бы помочь.

Она никому больше не может помочь. И это еще одна проблема – искать приют для ее звериного семейства. Но кто возьмет к себе в дом трехногую кошку или слепую утку, Джека и Долли, пчел?

– Почему нет, Мей? – настаивал Адам.

Он тоже встал, но не приблизился к ней. Мей не надо было оборачиваться к нему, чтобы увидеть, что вот сейчас он задумчиво хмурится – точь-в-точь как когда-то.

– Скажи, в чем дело. Вдруг я помогу.

Ненси схватила ее за палец, и она поднесла малюсенькую ручку к губам.

– Поверь мне, не можешь. Никто не может.

И поскольку было совершенно очевидно, что Адам не успокоится, пока все не узнает, она рассказала ему всю правду.

Адам думал, что ее проблемы – финансовые. Налог на наследство, например. Дом, несмотря на падение цен на недвижимость, стоил немало, и требовались хорошие деньги, чтобы успокоить налоговое управление.

– Ты должна выйти замуж до конца месяца или лишишься дома? – повторил он, просто чтобы убедиться, что правильно понял ее.

Она кивнула.

Он знал, что она никогда не сказала бы ему, не будь он так настойчив. И сейчас в голове крутилась только одна мысль: судьба бросила ее на его милость. Мальчик, который был недостоин смотреть на девицу Колридж, который дрожал от холода в надежде, что она возмутится, выступит против деда и докажет тем самым искренность своих горячих поцелуев, держит теперь ее будущее в своих руках. Он отогреет ледяное тело Мей Колридж в постели ее деда и услышит, как старик ворочается в гробу от злости.

– Почему именно до конца месяца? – спросил он спокойно. Он успел научиться скрывать свои мысли и чувства.

– Потому что день моего рождения – второе декабря.

Рассказывая, Мей стояла спиной к Адаму, но теперь повернулась и посмотрела ему в глаза, и ее взгляд обжег его.

Она ему нравилась. Действительно нравилась. Она обладала живым умом и силой воли, и, несмотря на пропасть между ними, у них было много общего. Он любил покой ухоженных садов Колридж-Хаус и конюшню, где она держала своих животных. Все было таким чистым, хорошо устроенным.

Ему нравилось, что у нее есть своя кастрюлька для варки кофе, а на блюде всегда найдется печенье домашней выпечки. Что никто, кроме нее, не знает о его присутствии. Ни ее дед, ни его семья. Это было так не похоже на постоянный кошмар его жизни дома.

Но она не принадлежала к числу девочек, с которыми мальчики хотят показаться на школьной дискотеке.

Он зря думал, что об их встречах никто не знает. Его любопытная сестренка выследила его и заставила привести Мей на дискотеку.

Это было ужасно. На других девчонках были брюки в обтяжку или юбки, едва прикрывавшие ягодицы. На ней – что-то постыдно старомодное. И почти никакой косметики. Ему было неловко в ее обществе и стыдно за свою неловкость. Он пригласил ее танцевать.

Она не знала современных танцев. Он взял все в свои руки и прижал ее к себе. Вблизи ее волосы пахли как цветы после дождя, и его пьянило ощущение ее мягкого теплого тела. Она всколыхнула его. Все, что было крепко заперто на дне его души, вырвалось наружу. То, из-за чего он иногда приходил на конюшню, рискуя попасться на глаза ее деду или садовнику. Или, еще хуже, экономке.

Ее кожа была такой нежной, что ему захотелось дотронуться до нее. Дотронуться до Мей. Поцеловать ее. И ее глаза, влажно-черные при тусклом освещении школьного спортзала, сказали ему, что она тоже этого хочет. Но не тут, где все могли их увидеть и посмеяться над ними.

Они побежали домой через парк. Мей отперла калитку, они забрались в конюшню. Трудно было сказать, кто из них дрожал сильнее, когда он целовал ее, но оба они знали, чего хотят.

И сейчас это воспоминание встряхнуло его как электрический разряд.

– Тебе нужно найти мужа до конца месяца? – спросил он, отрываясь от своих жарких темных мыслей.

– Есть приписка, которая касается Колридж-Хаус, – пояснила она. – Если наследник не вступит в брак до своего тридцатилетия, дом отойдет правительству.

– Он следит за тобой даже из могилы, – заметил Адам.

Мей вспыхнула.

– Никто не знал, – сердито произнесла она.

– Никто-никто?

– Память моего деда пострадала от инсульта, а бумаги, которые хранились в конторе Дженнингсов, пропали несколько лет назад во время наводнения.

– И ты даже не подозревала? Она покачала головой:

– Мама умерла задолго до своего тридцатилетия. К тому же она считала брак пережитком. – Слова застряли у нее в горле, и она резко отвернулась, чтобы Адам не увидел слез. – Она послала бы всех ко всем чертям, не стала бы жертвовать своими принципами.

Он старался сдержать радость победы. Эта девочка, эта женщина, которая с тех пор, завидев его, переходила на другую сторону улицы, вот-вот лишится всего. Ее дед, этот «поразительный» человек, который считал, что он, Адам, не достоин дышать одним воздухом с его драгоценной внучкой, оставил ее на его, Адама, милость.

– А до инсульта? Почему он ничего не сказал тебе раньше?

– Зачем? Я была помолвлена с Майклом Линтоном. День свадьбы был уже назначен.

Майкл Линтон. Он видел в газетах объявление об их помолвке. А его сестра тогда только об этом и говорила. С завистью и отвращением одновременно. С завистью, потому что Мей должна была стать леди Линтон, хозяйкой большого имения и роскошного дома в Лондоне. С отвращением, потому что она выходила за человека, который по возрасту годился ей в отцы.

– И что же случилось? – спросил он. – Почему вы не поженились?

– Майкл считал, что дедушке будет лучше в доме престарелых. Я не согласилась, но он постоянно приносил мне какие-то брошюры, возил смотреть разные дома престарелых. Он не хотел меня слушать. Так что я в конце концов вернула ему кольцо.

– И он отступил?

– Ему нужна была жена-экономка, которая вписалась бы в его образ жизни, вела бы его хозяйство. И он не хотел обременять себя инвалидом.

– Если бы он присмотрелся к твоему стаду хромых уток, то понял бы, с кем имеет дело.

Она покачала головой. Ее глаза блестели, щеки были мокры от слез, но на губах играла улыбка.

– Адам, Майкл не перелезал через ограду парка, пока садовник смотрел в другую сторону. Он всегда входил через парадную дверь.

– Значит, ты не заставляла его помогать тебе ухаживать за твоими животными? – спросил он, и она покраснела.

– Не думаю, что он оценил бы эту честь. Он, вероятно, пришел бы в ужас, если бы увидел, что я вскарабкалась на дерево, чтобы спасти котенка. К счастью, мне никогда не приходилось этого делать при нем. – Она слегка вздрогнула. – Человек не видит несчастных с заднего сиденья «роллс-ройса».