Текст книги "Леди-служанка"

Обри не стала дожидаться реакции на его слова графа. Ее натянутые нервы не выдержали, гнев превратился в панику, и она помчалась прочь, не разбирая дороги. Ее опять охватили так хорошо знакомые ей безнадежность, беспомощность и страх, захотелось убежать, исчезнуть, но разум взял верх. Никто не должен видеть ее в таком состоянии, никто.

Она не помнила, как справилась с замком, как влетела в пустую спальню, словно по пятам за ней гнался сам сатана. Плотно закрыв дверь, Обри прислонилась к ней спиной и прижала ладони к твердому дереву, словно в поисках опоры. Боже милостивый, как она могла допустить, чтобы все вот так вышло из-под контроля? Как могла позволить проявиться своему характеру?

Майора больше нет, никто ее не защитит. А этот граф смотрит на нее своими холодными как лед глазами и презрительно усмехается. Но его презрение волновало меньше всего, а вот множество незнакомых людей, которые будут повсюду, действительно беспокоило: кто-нибудь может ее узнать…

Ну кто тянул ее за язык! Ей просто повезло, что граф сразу же не выгнал ее. Схватив с кровати подушку, Обри прижала ее к лицу, чтобы заглушить рыдания, сотрясавшие тело. О боже, боже! Ну разве можно так распускаться? Она не может потерять эту работу. Она должна безропотно исполнять все, что ни пожелает надменный граф Уолрейфен, и не раскрывать рта. Теперь все изменилось.

Майор умер, и Кардоу перестал быть ее убежищем.

Глава 4

Джайлз с нетерпение ждал и был рад видеть джентльмена, который ближе к вечеру вошел в его кабинет, хотя теперь совсем не был похож на кругленького вечно взъерошенного толстячка, с которым они вместе играли в детстве. Джеффри Креншоу похудел, кожа да кости, и выглядел не очень опрятным: рубашка заправлена кое-как, на обшлаге расстегнутого пальто красовалось темное пятно крови, в руке – кожаный саквояж, а на плечах – вселенское бремя, если судить по выражению лица.

– Прости, что так поздно, – сказал доктор, протягивая свободную руку. – Рад видеть тебя, Уолрейфен.

– И я, дружище, хотя повод далеко не радостный. Я не очень отвлек тебя? – Джайлз жестом указал на кресло.

– Джек Бартл, накачавшись пивом, взялся за косу. Но в твоей записке было сказано, что дело срочное, поэтому я наложил ему швы и поспешил сюда. Да, прими мои соболезнования. Такая трагедия! После похорон матери ты здесь не был и вот опять похороны. Жаль, жаль, что только печальные события приводят тебя домой.

– Это не дом, Джеф, – тихо возразил Джайлз, пройдясь к окну и обратно. – А приехал я, потому что должен был: это мой долг.

На мгновение Креншоу стало не по себе, и он, немного помолчав, сказал:

– Мы с тобой старые друзья, Джайлз, и в детстве чудесно проводили время. Я знаю, твоей маме здесь не нравилось, но разве на самом деле было так плохо?

– Взгляни на это место! Разве оно для молодой, красивой, полной жизни леди? А этот угрюмый старинный замок, море, туман, полная изоляция… Господи, все это высосало из нее жизнь.

– У нее был ты, – возразил Креншоу. – Ты был ее жизнью.

– Да, а мой отец попытался отнять у нее и это, разве не так?

– Многих мальчиков отправляют в школы, Джайлз, – мягко заметил доктор. – Это вовсе не конец света.

– Мы теперь вряд ли разберемся в той трагедии. – Джайлз вернулся к окну и всмотрелся в темноту. – Давай займемся этой: возможно, сумеем найти виновного.

– Да, конечно. Я чем-то могу помочь?

Джайлз хотел узнать, что его друг думает о смерти Элиаса. Креншоу был хорошим доктором, достойным продолжателем дела отца, и ему можно было доверять.

За рюмкой бренди Креншоу объяснил, как в день смерти Элиаса оказался в замке.

Это был день открытия осенней ярмарки, и один из слегка подвыпивших лакеев Кардоу бежал по деревне и во всю силу легких орал, что майора убили. Тогда, схватив саквояж, Креншоу бросился наверх по холму в замок, но оказалось, что надежды нет, а вскоре прибыли констебль и местный мировой судья. Окно библиотеки было открыто, что неудивительно, потому что день выдался теплым, но никаких признаков насильственного вторжения в замке не обнаружили.

– Джеф, а кто нашел моего дядю? – спросил Джайлз, стараясь все осмыслить.

– Думаю, миссис Монтфорд, – после небольшой паузы ответил Креншоу.

– Она слышала выстрел?

– Полагаю, она приняла его за хлопушку в деревне. Она обнаружила, что майор мертв, когда принесла ему поднос с чаем.

– Боже милостивый!

– Но дело не в этом, – резко сказал Креншоу, наклонившись вперед. – Ему выстрелили в грудь. Он видел убийцу и даже не защищался.

– В грудь? – Джайлз поставил рюмку и с трудом перевел дыхание. – Джеф, ты же не думаешь…

– Даже мысленно не произноси это, – покачал головой Креншоу. – Ты слишком хорошо знаешь, к чему приводят такие разговоры. Кроме того, оружие не найдено.

– А как у него было со здоровьем? – Запустив руку в волосы, Джайлз размышлял над словами друга. – Может, он был в отчаянии, поэтому покорно принял смерть?

– Оставляло желать лучшего, – откровенно сказал Креншоу. – Виски и бренди в немереном количестве сделали свое дело, а лечиться он категорически не хотел и бросить пить отказывался. К тому же ничего не ел.

– Я совсем ничего не знал об этом, – признался Джайлз и печально улыбнулся. – У него не было ничего, кроме репутации героя.

– А разве это не самое ценное на свете? – удивился Креншоу и выразительно развел руками. – Безусловно, он не заслужил, чтобы его темной ночью закопали в могилу без христианской молитвы. Это дикая отсталая деревня. Еще десять лет назад самоубийц хоронили на перекрестке дорог, протыкая сердца осиновыми кольями. Пусть церковь обеспечит майору достойное погребение, а об остальном предоставь беспокоиться полиции.

– Ты уверен, что это убийство? – вздохнул Джайлз.

– А что же еще, если оружия нет, а в доме не было ни души? Кто-то просто воспользовался ситуацией – возможно, цыгане – и решил поживиться. Они, может, и не знали, что майор остался.

– Дом был пустой? – Джайлз в упор посмотрел на друга.

– Миссис Монтфорд дала всем выходной из-за ярмарки, – после минутного колебания ответил Креншоу.

– Странно, – заметил Джайлз. – Насколько хорошо ты ее знаешь?

– Не лучше, чем любого другого в Кардоу, – опять немного помолчав, сказал доктор. – Она несколько… надменная, возможно, упрямая, но как работнику ей нет равных. Достаточно только взглянуть на дом, чтобы это понять. До ее появления здесь замок был похож на сви… – Креншоу запнулся и слегка побледнел.

– Свинарник, – сухо закончил за него Уолрейфен. – Да, я знаю. Миссис Монтфорд регулярно писала мне и жаловалась. Преобразования, конечно, потрясающие. Теперь здесь благодаря ей стало даже как будто теплее.

– Издавна Кардоу было одним из самых заметных английских имений, – натянуто улыбнулся Креншоу. – И вот опять замок выглядит также достойно, как раньше, и ни у кого не вызывает сомнений, чья это заслуга.

– Скажи мне, дружище, а что известно об этой женщине? – Граф задумчиво пригубил бренди. – Она… была ли она… хм… любовницей моего дяди?

– Ничего не могу сказать по этому поводу: никогда не задавался этим вопросом, – да и не мое это дело. – Все краски исчезли с лица Креншоу.

– Да-да, но что говорят? – настаивал на своем Джайлз. – Как ты сказал, деревушка-то маленькая, все друг друга знают.

– Верно, – кивнул Джеффри, сосредоточенно глядя в рюмку. – Именно поэтому нельзя верить и половине того, что слышишь. Поначалу да, были разговоры, что у нее связь со старым чертом – прости, Уолрейфен, – да и мне казалось, что майор питает к ней нежные чувства: ей единственной он позволял вмешиваться в его жизнь. К тому же вскоре после ее появления здесь майор прекратил… хм… свои похождения.

– Ты хочешь сказать: общение с проститутками? – уточнил Уолрейфен.

– Да, именно так, – хмыкнул Креншоу. – Он все больше оставался дома, и я полагаю, не по причине возраста или невменяемого состояния. Пьянство никогда пагубно не воздействовало на его… э-э… силу, если ты меня понимаешь.

– Думаю, понимаю, – криво усмехнулся Уолрейфен. – Скажи, Джеффри, что говорит мировой судья?

– Старый Хиггинс, естественно, подозревает миссис Монтфорд. По его мнению, она что-то скрывает, да и на чужака всегда проще все свалить, не так ли? Она держится обособленно, ни с кем близко не сходится и редко бывает где-нибудь дальше деревни, если только ее присутствие не понадобится кому-то из арендаторов. По версии Хиггинса, между ней и майором, возможно, произошла одна из их обычных стычек, но на этот раз вышла из-под контроля. Только вот что я тебе скажу, Уолрейфен: он ошибается, Обри Монтфорд не убивала твоего дядю.

Горячность друга удивила Джайлза, но ему почему-то хотелось с ним согласиться. Женщина, которая служила экономкой в его доме, вряд ли была способна совершить такое преступление. О, он не сомневался, что миссис Монтфорд могла бы совершить убийство, но это было бы хорошо спланированное убийство, а не совершенное в порыве бесконтрольной ярости, после которого на ковре остались пятна крови, а в доме все перевернуто вверх дном.

– Ты говоришь о ней с таким восторгом, что я начинаю подозревать тебя в предвзятости, – заметил Уолрейфен с улыбкой.

– А я и не стану этого отрицать, – признался Креншоу с мальчишеской улыбкой. – Знакомство с ней любому приятно. Согласись, Джайлз, она редкая красавица и к тому же обладает определенным обаянием, если мужчина не боится сильных, самостоятельных женщин.

– Ничего такого я не разглядел, – солгал Джайлз, изобразив равнодушие и даже пожав плечами, чтобы скрыть смешанные чувства к миссис Монтфорд.

Она его раздражала, он не мог смириться с ее острыми замечаниями и надменностью, граничащей с презрением, но от него не ускользнули искорки юмора, временами сверкавшие в глазах, остроумные комментарии, и это держало в узде его гнев, хотя голос смягчить не могло.

И Креншоу не преувеличивал – она обладала не только редкой красотой, но и живым умом, умела мгновенно находить ответы на самые каверзные вопросы. Ее зеленые глаза сверкали как изумруды, лицо покрывалось нежным румянцем, когда она злилась, но старалась держать себя в руках. А густые рыжие волосы, которые каким-то образом ухитрялись выбиваться из-под покрывавшего их чепца, как будто старались выставить себя напоказ! Ее внешность вызвала у Джайлза удивление, поскольку его дядюшка предпочитал пышных красавиц, не блиставших ни умом, ни твердостью характера.

– Обри, – протянул Уолрейфен. – Какое странное имя. Я никогда не слышал такого. У Хиггинса имеются какие-то достоверные улики против нее?

– Ее одежда была перепачкана кровью, – снова пожав плечами, сообщил Креншоу. – Как следует из ее заявления, никого в доме больше не было. И, по словам Хиггинса, она отвечала на его вопросы совершенно спокойно. Но от миссис Монтфорд вряд ли вообще можно ожидать истерических припадков.

«И в этом он абсолютно прав», – мысленно согласился с ним Джайлз. Сегодня днем при аудиенции с ним один на один она не отступила, не проронила ни слезинки, не впала в истерику, даже голос ее ни разу не дрогнул. Его гнев, казалось, не произвел на нее совершенно никакого впечатления даже тогда, когда он пригрозил ей увольнением. Выдержке этой женщины мог бы позавидовать и мужчина. «Была ли это маска?» – задумался Джайлз. Возможно, дело не только в ее твердом характере, а, как подозревал Хиггинс, ей есть что скрывать.

В этот момент в дверь постучали и вошел Певзнер.

– Прошу прощения, милорд, – сказал дворецкий. – Я не знал, что здесь доктор Креншоу.

– Певзнер, что стряслось? – спросил Уолрейфен, когда тот уже почти закрыл за собой дверь.

У дворецкого был такой вид, словно он только что нашел на обеденном столе дохлую крысу. Он вошел в комнату и, бросив на Креншоу настороженный взгляд, закрыл дверь.

– С сожалением должен доложить вам, сэр, что исчезли карманные часы вашего дяди.

– И что, дорогие часы? – уточнил Джайлз.

– Да, сэр: из чистого золота, украшенные сапфирами. Майор Лоример очень дорожил ими и всегда держал в шкатулке на туалетном столике. Я собирал его вещи, но часов нигде не обнаружил. Боюсь, их украли.

– Я сообщу об этом Хиггинсу. Благодарю вас за усердие. – Уолрейфен знал, что материальные ценности ничего не значили для Элиаса.

– Если они не найдутся в ближайшее время, – не отступал дворецкий, – я думаю, следует обыскать весь дом.

– Конечно. Организуйте это, Певзнер. – Джайлз нетерпеливым жестом отпустил дворецкого.

– Мне тоже пора. – Креншоу резко поднялся, когда Певзнер, кивнув им, вышел. – Моя помощь больше не нужна?

– Нет, Джеф, спасибо. – Джайлз протянул было другу руку для пожатия, но вдруг передумал. – Подожди, есть еще кое-что. Огилви сортировал почту, и среди писем оказалось одно адресованное тебе. – Подойдя к столу, он стал перебирать стопку конвертов. – Вот, – он протянул доктору коротенькую записку. – Огилви нашел его на столике у двери в большом зале. В суматохе кто-то, видимо, положил туда всю пришедшую в Кардоу почту.

– Почерк миссис Монтфорд, – сказал Креншоу, рассматривая сложенный лист бумаги, и, сломав печать, бегло прочитал послание, а затем передал его Уолрейфену.

– Удивительно, – сказал Джайлз, прочитав записку. – Миссис Монтфорд просит вас прийти в замок и осмотреть моего дядю? Причем, как она пишет, он согласился на это, чему верится с трудом.

– Зачем бы ей лгать? – вступился за нее Креншоу. – Это было написано утром в день смерти майора. Она и представить не могла, что на следующий день его не будет в живых. Нужно обладать недюжинным талантом, чтобы заранее спланировать такое и ничем себя не выдать.

Миссис Монтфорд обладала многими талантами – Джайлз лично удостоверился в этом, – но чтобы убить? Нет.

– Конечно, ты прав, так что захвати эту записку с собой: мне хватает и собственной корреспонденции.

– Я рад, что ты не утратил своего сарказма, – ухмыльнулся Креншоу, засовывая лист бумаги в карман, и, пожав Джайлзу руку, направился к двери.

– Подожди, Джеф! – остановил его Уолрейфен. – Может, пообедаешь с нами? Вот-вот приедут родственники из Бата, и я, честно говоря, чувствую себя неуютно в одиночестве.

– Сабрина, Сара и Сьюзен? – с сочувствием взглянул на друга Креншоу.

– Мне кажется, Сильвия, Сибилла и Серена. Или Сандра? Я не могу отличить их друг от друга. И конечно, тетя Харриет.

– Извини, старина. – Креншоу кивком указал на испачканный кровью рукав пальто и весело подмигнул. – Сейчас я не слишком презентабелен.

Хотя никто и не догадался бы об этом, увидев ее, но к пяти часам Обри совершенно извелась от беспокойства. Мало того что умудрилась разгневать своего работодателя с первой же встречи, так еще предстоит организовать официальный обед, на котором будут присутствовать почти все родственники Лоримера.

Обходя один за другим залы для официальных приемов, Обри придирчиво разглядывала полы, обстановку и занавеси, то и дело останавливаясь, чтобы расправить складки или переставить цветы. Все должно быть безупречно, изысканно, как прежде, – эту цель она поставила не только перед всей прислугой, но и перед собой в первую очередь, не желая доставлять графу Уолрейфену удовольствия убедиться, что его экономка оказалась не только неучтивой, но еще и неумелой.

Покончив с осмотром гостиных и холлов, Обри направилась в главный обеденный зал, где служанки должны были навести идеальную чистоту, перед тем как лакеи начнут накрывать стол. Ее встретили распахнутые настежь двери, а изнутри доносились громкие голоса, что было совершенно неприемлемо. Остановившись у порога, Обри увидела в конце зала Бетси, которая полировала и так уже начищенные до блеска фигурные настенные канделябры, в то время как Летти и Ида особенно не утруждались: стояли у окна, выглядывая из-за занавесей в сад и сплетничали.

– Ну и как тебе его сиятельство? Немного изможден: темные круги под глазами, но вообще привлекателен, правда?

– А Бетси говорила, что лорд Уолрейфен велел миссис Монтфорд разместить леди Сесилию в ее прежних апартаментах, – услышала Обри шепот Иды. – Тебе не кажется это странным? Весь багаж пришлось переносить.

– Фу, Ида, – фыркнула Летти, – ты зеленая, как трава, а еще из Лондона!

– Да что такое я сказала-то? – явно обиделась Ида.

Обри понимала, что следует вмешаться, но ноги ее словно приросли к полу.

– Скажем так: лорду Делакорту лучше покрепче запереть на ночь дверь в спальню своей жены, – пояснила Летти, еще немного отодвинув занавеси. – Всем известно, что хозяин по-прежнему страдает по ней. Ты только взгляни, какими глазами они смотрят друг на друга!

– Ой, перестань! По мне, так ничего особенного! И потом, разве она вышла замуж за этого старика?

– Ага, конечно, как бы не так! Это все только потому, что старый лорд набросился на мистера Уолрейфена, – снова хихикнув, возразила Летти. – А женился он просто назло. Отвратительный был тип! Вечно хватал и щипал где не положено.

– Замолчи, Летти! – шепнула Ида. – Ты что, хочешь, чтобы нас кто-нибудь услышал? Да хоть миссис Монтфорд…

– Боюсь, уже поздно, – тихо сказала Обри, входя в комнату. – Ида, Летти, что здесь происходит?

– Ничего, мадам, – ответила Летти, когда девушки испуганно разом повернулись в ее сторону.

– А мне показалось, что вы сплетничали, причем о своих хозяевах, что отвратительно. Если вы здесь закончили, спускайтесь вниз: поможете лакеям чистить емкости для охлаждения вина.

Подхватив свои тряпки и ведра, служанки бросились прочь, как пара напуганных кроликов, а Бетси, закончив свою работу, подошла к окну, поставила на пол ведро, и комната сразу наполнилась острым запахом яблочного уксуса.

Выглянув в окно, Обри увидела, что лорд Уолрейфен все еще прогуливается по саду под руку с леди Делакорт. Сесилия смеялась, запрокинув голову, так что заходящее солнце играло в ее волосах. Уолрейфен, должно быть, рассказывал ей что-то смешное. Это было весьма странно – ведь в доме траур. Вот они остановились, он сорвал веточку с ближайшего куста и воткнул ей в волосы, при этом с необыкновенной нежностью слегка коснувшись щеки. Они были прекрасной парой: оба такие молодые и красивые, что их можно было принять за жениха и невесту.

– Откуда эти сплетни, Бетси? – недовольно спросила Обри, поглощенная сценой в саду. – Они говорили… это возмутительно… о его сиятельстве и леди Делакорт.

– Что ж, вы правы, – спокойно сказала Бетси, тоже глядя в окно. – Полагаю, Летти следует держать рот на замке, но она ничуть не лжет.

– Ах вот как… – озадаченно проговорила Обри и, непонятно почему смутившись, плотно задернула шторы.

Родственники Джайлза из Бата приехали в Кардоу незадолго до обеда, прием пищи превратился в затяжной напряженный ритуал, наполненный бесконечным количеством вопросов, на которые у Джайлза не было желания отвечать. Тетя Харриет и ее незамужние дочери были ужасными сплетницами, а отец семейства Майлз, напротив, не произнес ни слова. Но спасибо Сесилии: она умела пустой болтовней с изяществом отражать большинство неприятных вопросов, и ее мужу, который без зазрения совести флиртовал с самой тетушкой и ее дочурками, пока точно по расписанию не были поданы все семь блюд.

Такое обслуживание стало для Джайлза еще одним сюрпризом. Он ожидал самого худшего, полагая, что слуги не привыкли заботиться ни о ком за исключением дяди Элиаса, у которого, разумеется, не было никаких запросов. Как было известно Джайлзу, большая часть прислуги понятия не имела о правилах обслуживания гостей, однако ни к одной мелочи, начиная от великолепно отглаженной скатерти и кончая послеобеденным портвейном, нельзя было придраться. И он отлично понимал, чья это заслуга.

Наконец-то обед закончился, и Джайлз получил возможность уйти в китайскую спальню, чтобы погрузиться в беспокойный сон. Проснулся он рано, едва забрезжил рассвет, накинув халат, позвонил, чтобы ему принесли кофе. Еще накануне вечером прибыл посыльный из Уайтхолла, и Огилви наверняка уже приготовил ему на просмотр груду рабочих бумаг. На девять часов у него назначена встреча с мировым судьей. Хотя твердое намерение разыскать убийцу дяди и не поколебалось, Уолрейфен очень не хотел иметь дел с бюрократической машиной.

При одной лишь мысли, что могут подозревать миссис Монтфорд, его охватило беспокойство и он резко отдернул бархатную штору, чтобы посмотреть, как там погода. Взглянув вниз, не в силах поверить своим глазам, он громко позвал камердинера. Наспех одетый Бидуэл влетел в комнату, протирая глаза.

– Миссис Монтфорд, сюда, немедленно! – прохрипел Джайлз.

– Но, милорд, вы не одеты для приема! – возразил камердинер.

– Она, черт побери, экономка, а не английская королева! Отправляйтесь вниз и приведите ее.

Не прошло и двух минут, как миссис Монтфорд стояла рядом с графом у окна. Было заметно, что она запыхалась, и это почему-то доставило Джайлзу удовольствие.

– Миссис Монтфорд, взгляните вниз и скажите, что вы видите, если не считать этого проклятого бесконечного тумана, – не повышая голоса предложил Уолрейфен. – Или, точнее, чего вы не видите.

– Я не понимаю… – Обри наморщила лоб. – А что я должна… не увидеть?

– Море! – взревел Уолрейфен. – Куда исчезло море? Поправьте, если я ошибаюсь, но из этого замка открывался прекрасный вид на морской берег. Несомненно, вы не упаковали Бристольский залив и не отправили в… не знаю куда: может быть, в Малую Азию или в еще какое-нибудь богом забытое место. Но куда-то все же он исчез…

– Неужели, милорд, – не сразу, но все же заговорила Обри, сверкнув зелеными глазами, – столько трагизма из-за кусочка морского побережья? Да господь его…

– О, я абсолютно уверен, что высшие силы не имеют к этому никакого отношения! – перебил ее Джайлз, глядя на ровные плодородные поля, едва видимые сквозь мглу. – Что это значит, мадам? Это невероятно! Непостижимо! Немедленно верните все в прежнее состояние! Я хочу видеть морское побережье. Это понятно?

Миссис Монтфорд вытянулась по стойке смирно и стала выше на добрых три дюйма, когда резко ответила:

– Абсолютно, но сначала надо сказать мистеру Бартлу с его восьмерыми детьми, чтобы они собрали вещи, пока их новый дом не уплыл. И это будет только начало.

– Джек Бартл? – Джайлз замер, не успев набрать в грудь воздуха для следующей тирады. – А какое отношение он имеет ко всему этому?

– Его ферма была одной из тех, которые мы прошлой весной расширили с помощью мелиоративных работ, – сухо пояснила Обри, пальцем указав на окна. – Возможно, милорд, вы не очень вникли в смысл и масштаб дренажного проекта, который я описала вам?

– Подождите… – вскинул руку Джайлз, но она не обратила на это внимания.

– Или, возможно, это было одно письмо из многих, чтением которых вы решили не утруждать? Но это не имеет значения. Если вы хотите, чтобы все стало как прежде, и вас не заботит, что по меньшей мере три ваших арендатора останутся без жилья и без работы – вместе со своими женами и детьми, – тогда, конечно, я найду способ все вернуть в прежнее состояние. Ведь я здесь для того, чтобы выполнять любые ваши капризы.

– Мадам, – взорвался Джайлз, не в силах больше выносить ее дерзость, – это не каприз!

– А каким словом вы предпочитаете называть подобные требования? – упершись руками в бедра, дерзко спросила Обри.

– Можете называть это как хотите, но не забывайте, мадам, что выполнять мои распоряжения – ваша прямая обязанность.

– Милорд, в те редкие моменты, когда могу догадаться, каких именно действий вы от меня ждете, я делаю это с безукоризненной точностью, – с усмешкой огрызнулась миссис Монтфорд, округлив зеленые глаза. – А кроме того, я думала, что вы не против проекта, поскольку никаких возражений не было.

Проклятье! А ведь она права: ничего подобного он и в глаза не видел, поскольку чаще лишь просматривал ее письма, обращая внимание только на остроумные сообщения и пропуская все, что наводило скуку или требовало серьезных размышлений.

– Мы все считали вас защитником простых людей, ваша светлость, – с горечью проговорила миссис Монтфорд. – Вы хоть представляете, сколько жителей не только имения, но еще и деревни обрабатывают эти новые поля? Неужели из-за своего прекрасного вида вы готовы оставить их без работы, обречь на голодное существование их семьи?

В этот момент прибыло благословенное спасение в виде подноса с кофе, и Джайлз, налив себе чашечку, с жадностью отхлебнул обжигающего горячего напитка. А может, черт с ним, с этим проклятым видом!? Дело-то совсем не в нем. Просто теперь он чувствовал себя чужим на этой земле, в этом доме, поэтому все перемены раздражали его гораздо больше, чем он мог себе представить. И еще эта дерзкая экономка! Ему бы еще понять, чего хочется больше: то ли убить эту нахалку, то ли сжать в объятиях и заставить замолчать другим способом.

О чем это он? Нет, нет и нет! Экономкам платят за то, чтобы следили за хозяйством, любовницам – за… ну, в общем, за другое, и только идиот может смешивать одно с другим. А кроме того, это невозможно с такой мегерой.

– Осушение… – наконец пробормотал Уолрейфен, избавившись от минутного умопомрачения, и глотнул еще кофе. – А чья это была идея? Я, очевидно, не очень понимаю, что здесь происходит. Кто принял столь грандиозное решение и осуществил этот великий план? Кто управляет этим чертовым имением? Вы можете, наконец, мне сказать? Можете?

К его удивлению, миссис Монтфорд растерялась и, запинаясь, пробормотала:

– Ну… полагаю, ваш дядя. А я… я помогала. Любой может подтвердить.

– Да, любой может подтвердить что угодно, – буркнул Джайлз, со стуком поставив кофейную чашку, и пристально посмотрел на нее. – Только я не любой, миссис Монтфорд, ясно?

На мгновение в комнате воцарилась тишина, и тут она не выдержала:

– Ах вот как! Да, это была моя идея. Моя. Но, ваша светлость, если вы не в курсе, деньги не растут на деревьях! Имение должно приносить прибыль. Нам нужно поддерживать строения в надлежащем виде и платить арендаторам. Огромных вложений требует ферма. Чтобы содержать этот замок, нужно целое состояние, и пахотная земля – единственный способ получать доход. Откуда еще взять такие деньги, если ваше имение совершенно запущено? Может, у вас где-то зарыт клад и я зря трачу свое время и силы? Пожалуйста, скажите, и тогда я вернусь в свою гостиную и… буду до второго пришествия гладить наволочки!

Гладить наволочки? Похоже, ему наконец-то удалось вывести ее из себя. Миссис Монтфорд покраснела, глаза ее полыхали огнем, и от этого она стала еще красивее… но лучше об этом не думать.

– Нет, клада у меня нет, – проворчал Уолрейфен, наливая себе еще чашку кофе, – но и бедность пока не грозит. Я просто никогда не задумывался об этом, вот и все.

– Ну да – к чему голову всякой ерундой забивать, – поддела Обри. – Наверняка есть другие места, где можно тратить деньги.

– О, да вы настоящий оракул, миссис Монтфорд! Вы имеете в виду дома терпимости и игорные притоны.

– Прошу прощения, милорд! – произнесла она глухо, и вся краска мгновенно сбежала с ее лица. – Как бы… неадекватно вы себя ни вели, у меня нет права это обсуждать.

Неадекватно? Джайлз едва не расхохотался, наслаждаясь замешательством несгибаемой миссис Монтфорд, но все же справился с собой и в конце концов спросил:

– А что стало со старым Эрстуайлдером? Он все еще управляющий имением? Почему он не поставил меня в известность об этих ваших проектах?

Уолрейфен почти явственно услышал, как что-то щелкнуло внутри у миссис Монтфорд.

– О боже, не могу в это поверить! – Она прижала руку ко лбу. – Эрстуайлдер, как и жена хозяина гостиницы, умер за месяц до моего приезда сюда. Но вы так и не нашли ему замену!

Ну и ну! Он как-то упустил это из виду. Интересно, о чем еще он забыл? Впрочем, это не имело значения: миссис Монтфорд все знала. Конечно, разве он инстинктивно не послал за ней в тот самый момент, когда обнаружил, что вид из окна изменился? Что ж, ему действительно никогда не приходило в голову справиться о ком-нибудь из служащих. А заправляла здесь всем миссис Монтфорд, и все это понимали. Его благотворное невмешательство создало чудовище в образе хрупкой, рыжеволосой, с хитрыми глазами экономки, и он не в состоянии поставить ее на место.

Джайлз не знал, что с этим делать, и почувствовал себя какой-то марионеткой.

– Миссис Монтфорд, – заметил он язвительно, – у вас такой вид, что вам самой нужна эта ваша настойка из бузины.

– Лабазника, – шепотом поправила его Обри, и ее рука соскользнула со лба на глаза. – Настойка лабазника.

– Пусть так, все равно. – Он великодушно указал рукой на поднос. – Хотите кофе? Говорят, помогает от головной боли.

Из смежной комнаты появился Бидуэл с чашкой в руках и налил им обоим кофе. Камердинер подставил миссис Монтфорд кресло, а Джайлз подал чашку, и, принимая ее, Обри нечаянно коснулась его руки. На секунду их взгляды встретились, и оба почувствовали, как между ними пробежала искра, что-то первобытное или сверхъестественное, из какого-то другого мира… Но что? Джайлз не мог ответить, однако почувствовал, как сердце подпрыгнуло и пустилось вскачь. Это его испугало и смутило: как бы миссис Монтфорд не заметила. Она была так близко, что он видел, как под нежной кожей на ее шее слабо бьется жилка, видел золотистые искорки в зеленых глазах, ощущал исходивший от нее легкий знакомый аромат мыла.

Отдернув руку, он с трудом сглотнул и не сразу решился снова взглянуть на нее, но миссис Монтфорд, похоже, ничего не заметила и не почувствовала. Чтобы не встречаться с ним взглядом, она пила кофе так осторожно, словно боялась обжечься. Бидуэл вернулся в гардеробную, и они остались одни. На короткий миг эта женщина пробудила в Майлзе какое-то непонятное чувство, и это казалось странным, но еще удивительнее было то, что ему не хотелось отсылать ее, несмотря на открытую враждебность.

– Знаете, миссис Монтфорд, – заговорил Джайлз, когда она отставила в сторону чашку, – очевидно, я совсем не ориентируюсь в здешних делах, и пришло время во всем разобраться. Думаю, лучше всего начать с просмотра конторских книг – счетов, бухгалтерских документов. Почему-то мне кажется, что все это хранится у вас. Пятница вас устроит?

– Отчетность по дому и имению в целом в порядке, ваша светлость, – наконец произнесла Обри.

Уолрейфен заметил, что она нервничает, и опять задался вопросом, не скрывает ли она что-то от него – возможно, что-то связанное со смертью дяди?

– Я вовсе не собирался устраивать проверку или искать какие-то ошибки, миссис Монтфорд, – мягко пояснил Джайлз. – Я просто хочу выяснить, как обстоят наши дела. Так в пятницу: скажем, в два часа – вам удобно?

– Конечно, я всегда в вашем распоряжении, – ответила Обри и, встав с кресла, направилась к двери, но, прежде чем уйти, спросила: – Вы теперь сами будете заниматься делами? То есть в моей помощи вы больше не нуждаетесь?