Текст книги "Необыкновенная история про Эмили и её хвост"

Необыкновенная история про Эмили и морское чудовище

Посвящается Ханне, Барни, Кати… и маме

Благодарности

Скажу еще раз: сама я ни за что не справилась бы. Над этой книгой работало множество людей. Хочу поблагодарить:

Джанет, Эндрю, Алекса и Эмбер – за две незабываемые недели на Бермудах;

Бена и Сэма – за день, проведенный на пиратском корабле (пусть даже он никуда не плыл);

Физ – за незабываемые моменты и слезы сочувствия;

Кирсти – за то, что была благородна, возвышенна и не жалела шампанского;

Фиону и всю великолепную редакцию издательства «Орион», стоящие за историями об Эмили;

Сару – за ее потрясающие иллюстрации;

мою семью и друзей – за поддержку.

Особые мои благодарности предназначаются:

Кэт – за стопроцентно точные издательские комментарии и за то, что она разделила со мной мучительный «синдром второй книги»;

Ли – за вдохновение и неоценимую помощь, благодаря которой эта книга увидела свет;

Кэтрин – за все те добрые дела, которые она совершила ради меня, и Эмили – за ее терпение, дружбу, заботу и мастерство;

и, наконец, Джудит, которая является настолько замечательным издателем, что все мои друзья-писатели того и гляди умрут от зависти ко мне.

Под бездной неба, где извечен гром,

Там, в беспросветной глубине морской,

Без сновидений, беспробудным сном

Спит Кракен…

Альфред Теннисон, «Кракен»

Глава 1

Закрой глаза.

Подумай о самом красивом месте, которое только сможешь вообразить.

Видишь золотые пляжи? Великолепное лазурное море? Нет-нет, пока не открывай глаза.

А теперь умножь воображаемую картину на сто – и окажешься на полпути к тому, чтобы представить себе мой новый дом. Мягкий белоснежный песок, пальмы, лениво раскинувшие листья над пляжем, высокие скальные арки, возвышающиеся над заливами, вода в которых ярко блестит на солнце. И все это благодаря Нептуну.

Морской царь отослал меня сюда вместе с родителями, чтобы мы начали новую жизнь, поселил нас там, где мы можем жить все вместе, там, где мой секрет будет в безопасности.

Арчимбольдо, один из царских стражников, показал нам путь. Арчи – тритон. Он всю дорогу плыл рядом с нашей маленькой парусной лодкой. У него длинные черные волосы и блестящий серебристый хвост с острым, как серп, плавником.

***

Мы медленно подплывали к бухте-полумесяцу с прозрачной бирюзовой водой. Ласковый прибой пенился на белом песке. В бухте виднелось несколько полузатопленных, накренившихся кораблей. Частью – современные яхты, частью – деревянные суда, выглядевшие как настоящие пиратские корабли.

Путь в бухту преграждала одна из каменных арок, а за ней были лагуна и песок. Я смотрела и не могла насмотреться: дыхание у меня перехватило.

– Эй, шевелите хвостами! – окликнул нас Арчи. – Мне нужна помощь.

Я помогла подтащить лодку к деревянному причалу, а папа привязал веревку к столбику. Мама с Милли оставались в каюте. Милли – мамина подруга из Брайтпорта, работавшая гадалкой в порту. Перед нашим отплытием оттуда она погадала Арчимбольдо на картах Таро, и тому так понравилось, что он пригласил ее плыть с нами.

Милли ответила, что посоветуется с картами, разложила колоду звездой и минут десять разглядывала их, а потом медленно кивнула.

– Ничего не поделаешь, карты говорят, что я должна попробовать. Никто не обвинит меня в том, что я проигнорировала зов десятки кубков, – загадочно объявила она, набросила на плечи свою черную накидку и отправилась домой собирать вещи.

Милли всегда говорит загадками, так что я давно научилась кивать с умным видом.

– Вот мы и на месте. – К борту подплыл Арчимбольдо. – Это Северная бухта острова Средоточия.

– Почему он называется островом Средоточия? – спросила я.

– Потому что находится в самом центре треугольника. – Арчи широко повел рукой. – Здесь сходятся лучи всех трех его углов.

Бермудский треугольник. Я зябко поежилась. По пути тритон много рассказывал мне об этом таинственном месте, где пропадают корабли и даже самолеты. Например, об океанском лайнере, который потом обнаружили совершенно неповрежденным, вот только на его борту не было ни единой живой души, хотя в кают-компании стояли накрытые к обеду столы. Еще об одном корабле с разорванными в клочья парусами, на палубах под которыми лежали скелеты в тельняшках. И о многих других судах и самолетах, бесследно исчезавших в этих водах, – лишь немногим удалось послать панический сигнал SOS.

Сначала я не слишком-то поверила всем этим россказням, однако следовало признать, что море здесь действительно оказалось странным. Довольно долго мы плыли как обычно: волны вздымались, опускались, лодка покачивалась, перебираясь с одного водяного холма на другой. А затем все изменилось. Море сделалось похожим на стекло или ледяную пустыню. Двигатель необъяснимо заглох, все вокруг словно умерло, даже мои часы и те остановились. Как будто остановилось само время.

Тогда Арчимбольдо связал свои длинные волосы в хвост каким-то шнурком и нырнул. Несколько минут спустя наша лодка снова пришла в движение, бесшумно заскользив по стеклянистой морской глади…

– Таков уж он, Бермудский треугольник, – пояснил Арчи, появляясь из волн. – Зато он прекрасно защитит вас от внешнего мира. Никто не знает, как сюда добраться, за исключением нескольких избранных из морского народа. – Тритон кинул конец веревки на палубу. – То есть нескольких из морского народа, а также… Нет, пожалуй, лучше мне вам этого не говорить.

– Ну кого еще? Расскажи!

– Арчи, хватит забивать голову моей дочери своими страшилками, – прикрикнул на нашего проводника мой отец. – Ей и без того кошмары по ночам снятся.

– Просто постарайся быть осторожной, – шепнул мне Арчи. – Зеркальное спокойствие – только на поверхности треугольника, но внизу, в пучине, бушует самый настоящий смерч: это огромный колодец, ведущий в океанскую бездну. Не думаю, что тебе захочется исчезнуть в той дыре.

Я потерла руки, мигом покрывшиеся гусиной кожей. Но остаток пути прошел спокойно. С каждой минутой вода становилась все чище и светлее, плавно меняя цвет от индиго до небесной лазури.

Наконец вдали показался остров. Он был крохотным, вероятно, всего несколько миль в поперечнике. На одном его конце торчал высоченный утес, на другом – две-три скалы пониже, между ними лежала зеленая равнина. Когда мы подплыли ближе, я разглядела, что все побережье изрезано бухточками с тем самым белоснежным песком, пальмами, нагромождениями скал и каменными арками. Точь-в-точь рекламный плакат. Я всегда думала, что такие фотографии – это монтаж, хитрый обман и когда ты туда приезжаешь, то обнаруживаешь только высотные дома да стройплощадки.

Однако здесь все было настоящим! И отныне это был мой новый дом.

***

– Где твой отец?

На палубу, одергивая юбку, вышла мама. Подойдя к борту, она склонилась, рассматривая свое отражение в воде.

– Помогает Арчи, – махнула я рукой вперед.

– Похоже, я умерла и попала в рай. – Мама вцепилась в леер и медленно оглядела бухту. – Кто-то должен меня ущипнуть.

– С удовольствием! – На поверхности появилась папина голова.

Он откинул со лба мокрую челку, его глаза ярко блеснули. Мама улыбнулась в ответ.

Секунду спустя дверь с грохотом отворилась, и на палубу вскарабкалась Милли.

– Должна заметить, – заявила она, потирая свой объемистый живот, – что настойка на листьях вяза низкорослого буквально творит чудеса с морской болезнью. – Тут она икнула и прикрыла рот ладонью. – Особенно если заполировать глоточком бренди. Где мы, кстати? – Милли огляделась, щурясь на солнце. – А, вот и он! – воскликнула она, указывая на деревянный полузатопленный парусник в бухте.

Корабль был трехмачтовым, с блестящими сосновыми перилами. На носу виднелось название: «Фортуна».

– Кто «он»? Ты о чем, Милли? – непонимающе спросила я.

– Ваш новый дом. Так мне сказал Арчи.

– А как же «Морской царь»? – Я посмотрела на маму. «Морской царь» – это наша лодка, на которой я прожила с мамой всю свою жизнь.

– Ну, – Милли потрепала меня по щеке, – твой отец не сможет жить с вами на обычной лодке, верно? Не волнуйся. Я уж присмотрю за «Царем».

У борта вновь появился папа.

– Крабы и каракатицы! – воскликнул он, поглядев на «Фортуну». – Не слишком похоже на ту дыру, где я провел последние двенадцать лет.

Дело в том, что сразу после моего рождения папу посадили в тюрьму. Только не подумайте, что он какой-то там разбойник. Ну, то есть он, конечно, нарушил закон, но это был очень глупый закон. Папа женился на человеческой женщине, что строго-настрого запрещено. Мой папа – тритон, а мама – человек. Это кажется невероятным, особенно учитывая, что она боится воды, а он не может ходить по суше, но они все равно друг друга любят. Впрочем, раньше моя мама отлично плавала, а потом ее загипнотизировали и убедили, что у нее водобоязнь. Это все Нептун устроил, чтобы их разлучить. Мама пока еще с опаской смотрит на воду, но папа говорит, что уже начал потихоньку ее приучать.

Отец протянул руку, помогая маме сойти на сходни. Поддернув юбку, она шагнула на доски, перекинутые на большой корабль. Доски пружинили и поскрипывали под ее ногами.

И вот я стояла на борту своего нового дома. Каким же огромным он был! В длину – метров двадцать, не меньше. Палуба блестела потемневшим деревом, бордовые паруса были аккуратно свернуты. Корабль стоял чуть накренившись, увязнув днищем в песке. Он словно ждал нас.

Я вошла в помещение, располагавшееся в самом центре. Это оказался камбуз. Из него вели две лестницы: на нос и на корму. Сначала я решила пойти на корму. Там обнаружилась уютная каюта с кроватью, креслом-мешком и полированным деревянным шкафом. Иллюминаторы отбрасывали на кровать дрожащие круги света. Решено: это будет моя спальня!

Потом я сбегала на нос. Там в просторной кают-компании уже вертелась мама: у одного борта стоял стол, у другого – аккуратно застеленный диван, на вид довольно удобный.

– Что же мы будем делать со всем этим пространством? – воскликнула мама.

Золотые солнечные лучи били сквозь световой люк в потолке. Дверь из гостиной вела во вторую спальню.

– А как же папа? – спросила я. – Как он собирается здесь жить?

Прежде чем мама успела ответить, люк в полу откинулся, и из него высунулась отцовская голова. Только тут до меня дошло, что такие люки были повсюду, буквально в каждой каюте. Корабль сидел на морском дне, наполовину погруженный в воду, так что в его трюмах можно было спокойно плавать.

– Хочешь осмотреть подводную часть нашего дома? – спросил папа, его глаза лучились счастьем.

Я не раздумывая прыгнула в люк. Мои ноги тут же начало покалывать, потом они онемели и наконец вообще склеились.

На их месте появился хвост.

Так происходит всякий раз, когда я полностью погружаюсь в воду. В воде я – русалка, а на суше – девочка. Вот что означает быть ребенком тритона и земной женщины.

Я обнаружила это совсем недавно, когда в школе начались уроки плавания. Воспоминания о первом занятии до сих пор вгоняют меня в дрожь. Мне становится дурно при одной мысли о Брайтпортской средней школе. Я ужасно боялась туда ходить. Боялась не уроков, а некоторых людей. Точнее, одну девчонку по имени Мэнди Раштон. Только подумаю о ней – и по спине бегут мурашки. Она только и делала, что обзывалась, толкалась, щипалась и настраивала подруг против меня. Одно время мне часто снился кошмар: я сижу в огромном аквариуме, а она стоит снаружи и дразнит меня уродкой. Я просыпалась в холодном поту, и потом весь день ее физиономия маячила передо мной наяву.

Ничего: в конце концов я с ней расквиталась, превратившись в русалку прямо у нее на глазах, в бассейне. Стоило перетерпеть все эти издевательства ради единственного взгляда на ее потрясенное лицо.

Хотя нет, не стоило. С существованием Мэнди Раштон меня примиряет только то, что я ее больше никогда в жизни не увижу.

Все Мэнди Раштон этого мира ушли в прошлое.

***

– Немного просторнее, чем на «Морском царе», верно? – усмехнулся папа, когда я подплыла к нему.

Взявшись за руки, мы двинулись вдоль нижней палубы. – Смотри! – булькнул он и потянул меня к арке.

Фиолетовые горгонарии свисали с потолка точно ажурные занавеси. Похожие на перистые папоротники, они слегка покачивались в океанском течении. Отец крепко сжал мою руку.

Пара красно-белых рыбок вплыла через разбитый иллюминатор и, пощипав немного водоросли с борта корабля, скрылась за фиолетовым занавесом. Одна проплыла совсем рядом с отцовским хвостом – тот шевельнул плавником, отгоняя ее.

– Рифовый окунь, – сказала я.

Отец довольно улыбнулся. По пути сюда он обучал меня названиям рыб.

Я вернулась к люку, высунулась оттуда и крикнула, краем глаза косясь на собственный хвост:

– Мам, тут просто чудесно!

Она тут же уставилась на мой хвост. До сих пор она видела его всего несколько раз.

Рядом со мной появился отец, и она тоже присела с нами, болтая ногами в отверстии люка, в то время как муж держал ее за руки. Мама даже не заметила, что подол ее юбки намок. Смотрела на папу и глупо улыбалась, а он так же глупо улыбался в ответ.

И тут я обнаружила, что улыбаюсь точно так же, как они. Мало кому приходится ждать целых двенадцать лет, чтобы увидеть обоих родителей вместе. Все в моей жизни уладилось как по мановению волшебной палочки, никогда еще мне не было так хорошо и спокойно.

Я мудро решила оставить родителей наедине. Думаю, уплыви я потихоньку – они даже не заметили бы. Они сейчас вообще мало что замечали, кроме друг друга. Ну и пусть. В конце концов, разве не ради того, чтобы они воссоединились, я едва не угодила в тюрьму? Поэтому теперь и решила, что им не помешает побыть вдвоем.

– Поплыву, осмотрюсь тут немного, – небрежно сказала я.

– Хорошо, солнышко, – как во сне ответила мама.

– Будь осторожна, – прибавил папа.

Выбравшись с корабля, я чуть не рассмеялась в голос, глядя на бирюзовую воду и сахарно-белый песок. Да что тут может мне угрожать? Кто на меня нападет?

***

Какое-то время я брела по пляжу. Солнечные блики танцевали в воде между корпусами кораблей. Да, песок был бел как снег! Дома, то есть в Брайтпорте, который я привыкла считать своим домом, песок был грязно-бурым. Этот же напоминал муку. Мои ноги глубоко погружались в него, словно я шла не по земле, а по облакам. Легкий морской ветерок, нагретый солнцем, казался теплым дуновением фена.

Тем не менее, входя в море, я оглянулась, не смотрит ли кто: по привычке. Мне все еще требовалось свыкнуться с мыслью, что русалочий хвост не делает меня уродкой, а я живу на тайном острове, где люди и морской народ могут спокойно сосуществовать. Единственное в своем роде место, защищенное магией Бермудского треугольника.

На холме, позади которого белели домики, стояли какие-то люди. Я немного поколебалась, раздумывая, не подойти ли к ним, но тут заметила в воде лица, а потом и хвосты! Морской народ! Я просто обязана с ними познакомиться!

Пока мои ноги превращались в хвост, я вдруг задумалась: нет ли на острове таких, как я, полулюдей-полурусалок, ну, или полутритонов? Вот это действительно было бы здорово! Но главное – что мы с родителями можем здесь жить не скрываясь.

Пока я плыла, меня сопровождала стайка мелких юрких рыбешек: тонких, черных, с прозрачными плавниками. Иногда они притормаживали, словно поджидая меня. Волнистые линии на песчаном дне напоминали следы колес. Мимо проплыл косяк серебристой макрели: их четкие тени на песке внизу словно удваивали число рыб.

Я перевернулась на спину и поплыла, лениво шевеля хвостом, потом только вспомнив, что собиралась знакомиться со здешним морским народом.

Остановившись, я огляделась. Отсюда остров казался далеким пятнышком, до которого были мили и мили. Неужели я так долго плыла?

Морского народа нигде не было видно. Сердце у меня сжалось: я вдруг сообразила, что подо мной теперь острые серые камни, поросшие водорослями. Толстая сизая рыбина с широко раскрытой пастью и острыми шипами на спине посмотрела на меня холодными глазами. Длинные перепутанные ленты водорослей тянулись со дна, будто гигантские змеи.

Внезапно я почувствовала, что меня уносит течением. Сначала незаметное, оно все усиливалось, словно магнитом таща за собой. Я попыталась сопротивляться, но сил не хватило. Я превратилась в рыбку на крючке. Впереди заклубилась какая-то чернота. И тут до меня дошло: Треугольник!

Все вокруг замелькало, точно в фильме, поставленном на перемотку. Мимо проносились рыбы, водоросли почти легли на дно, вытянувшись в сторону Треугольника, внутри которого пряталась океанская бездна.

Сердце бешено стучало, в горле застрял ком, я молотила руками, будто лопастями лодочного мотора, мой хвост в изнеможении бился, борясь с течением. Не сдаваться! Плыть! Плыть что есть мочи!

Однако каждый раз, когда уже начинало казаться, что я справилась, течение опять подхватывало меня и тащило в открытое море. Мы с морем будто перетягивали канат, протянутый между мной и… чем? Меня будто электрическим током прошиб страх, добавляя новых сил измученным мышцам. Я сделала последний отчаянный рывок.

И обрела свободу! Течение вдруг разжало свою хватку. Море вновь, как прежде, стало безмятежным. Но расслабляться было рано. Наоборот, я быстро поплыла к бухте, вернувшись на корабль совершенно запыхавшейся. Вскарабкалась на борт и повалилась на палубу, свесив хвост, сразу же превратившийся в ноги.

Из каюты выглянула мама и протянула мне полотенце.

– Хорошо погуляла, детка?

Я кивнула, не в силах ответить, и, вытираясь на ходу, пошла за мамой на камбуз.

– Ты как раз вовремя, – сказала она, суя мне в руки нож и несколько луковиц. – Слушай, с тобой точно все в порядке? – Она пристально взглянула на меня.

В порядке ли я? Хороший вопрос. Я уже открыла было рот, но тут с нижней палубы донеслись голоса.

– Кто там, мам?

– У отца гости. Так косяком и идут.

Я аккуратно прикрыла люк. Не хотелось сейчас видеть новые лица, а еще чтобы отец услышал мои слова. Сама не знаю, почему. Может быть, из-за того, что он выглядел таким счастливым, так радостно мне улыбался и смотрел с любовью. Ну а что тут удивительного, если перед тем он видел меня только младенцем? Незачем ему знать, что его дочка повесила нос и уже не так рада этому новому дому, еще недавно казавшемуся воплощенной мечтой.

– Мам, – начала я, дрожащими руками нарезая лук.

– М-м-м? – отозвалась она, не вынимая изо рта чайную ложку.

Мама считает, что так глаза не будут слезиться от лука.

– Помнишь, Арчи рассказывал нам о страшной воронке на дне океана?

– Фтрафная оромка ма мне? – отозвалась мама, при этом ложка двигалась у нее во рту.

– Чего-чего?

Мама вытащила ложку изо рта.

– Страшная воронка на дне? – повторила она.

– Да, ведущая в самую океанскую бездну, – добавила я, содрогнувшись. – Дело в том, что я ее, кажется, нашла. И меня туда чуть не затянуло.

– Эмили, ты не должна уплывать далеко от острова! – Мама схватила меня за плечи.

– Течение было таким сильным, – едва смогла выговорить я.

– Ну разумеется! Оно и должно быть сильным, чтобы защищать остров! Забыла, что говорил Арчи? Эмили, ты меня слышишь?

– Слышу, – кивнула я, проглатывая комок в горле.

– Дочка, учти, я не могу тебя потерять. – Мама смотрела мне прямо в глаза. – Обещай, что будешь держаться как можно дальше от того места.

– Обещаю.

– Вот и славно. – Она крепко обняла меня. – Глупышка, да ты вся дрожишь! – Мама прижала меня к себе. – Ну-ну, успокойся, все позади. А теперь давай забудем о всяких страшных воронках и покончим с этими овощами, лады?

– Лады, – натянуто улыбнулась я, – попытаюсь.

Больше мы об этом не разговаривали. Я не знала, что еще сказать. Одно было ясно: мне требовалось что-то посерьезнее нарезки лука, чтобы забыть о течении, вцепившемся в меня как акула и тащившем в открытое море.

М

Русалки? Ха!

Вы такие же больные на голову, как и мой папочка. Он тоже считает, что русалки существуют. Даже уверяет, будто встретил одну по пути из «Рыбака и сирены» – это наш местный паб. Говорит, видел ее ясно как днем.

– Что ж, это вполне доказывает остроту твоего зрения после десяти пинт «Гиннесса», – усмехается мама. – Ты даже не разобрал, что возвращался домой в полночь!

– Это просто такое выражение, дорогая, – заискивает отец. – Типа: ясно как день.

Мама на это отвечает, что, если он тотчас же не примется за работу, она ему таких русалок покажет! А затем набрасывается на меня за то, что я везде раскидала свои журналы. В общем, целый день ругаются, да еще и ко мне придираются.

Но так было не всегда. Ну, по крайней мере, не до такой степени. Началось с того, что муниципалитет решил снести наш дом. Мы живем на самом берегу, и они утверждают, будто это опасно. Проблема в том, что работа у родителей тут же, в доме: на первом этаже располагается принадлежащий им зал игровых автоматов. То есть по всему выходит, что один взмах ковша экскаватора или, там, взрыв динамита – и у нас не будет ни жилища, ни средств к существованию.

Впрочем, дом этот – настоящая дыра. Мне вообще плевать, что с ним сделают. Ну, почти. Хотя кого здесь волнует, что я думаю?

Сегодня в обед отец, грохоча ботинками, взбежал по лестнице в квартиру. Обычно он торчит в пивнушке, а тут вдруг объявил, что ходил в совсем другое место.

– Куда же тебя носило? – подозрительно щурится мама.

– Погляди-ка! – Папа протягивает ей журнал, вернее, рекламный проспект.

– «Русалка-трэвел»? Господи боже мой, Джек! Ну когда ты повзрослеешь?

– Русалки тут ни при чем, Морин. Это просто название турагентства, – кипятится отец, отнимает у нее брошюру и начинает лихорадочно листать, разыскивая что-то определенное. – Я давно уже ищу что-нибудь, что поможет нам развеяться, и, похоже, кое-что нашел. Вот!

Отец гордо бросает раскрытый проспект на стол. Мама начинает читать. Ну, и я тоже заглядываю. Не то чтобы мне интересно, но надо же понять, из-за чего весь сыр-бор.

– Круиз? – Мама глядит на отца, скривив губы и приподняв брови так, что они исчезают под челкой. – Джек, ты в своем уме? Мы того и гляди без гроша останемся, а ты хочешь спустить последние деньги, которых у нас, кстати, и так нет, на дурацкий круиз!

Отец нарочито тяжело вздыхает.

– Морин, – бурчит он, после чего тяжело произносит, печатая каждое слово: – Ты меня совсем за идиота держишь, да?

– А ты точно хочешь услышать правдивый ответ? – Мама встает из-за стола.

– Да посмотри же! – взрывается папа.

Мы с матерью переглядываемся: обычно отец не орет.

– Читать, что ли, разучилась? – Он тычет пальцем в глянцевую страницу.

И, прежде чем мы успеваем ответить, принимается сам читать вслух:

– «Примите участие в нашем необыкновенном КОНКУРСЕ и выиграйте себе роскошный отпуск с «РУСАЛКОЙ-ТРЭВЕЛ»! Каждый месяц один из счастливчиков получает ФАНТАСТИЧЕСКИЙ ПРИЗ. Просто продолжите фразу, постаравшись уложиться в 30 слов: «Отдых с «Русалкой-трэвел» – лучший отдых на свете потому, что…». Не забудьте дописать, какой из наших сказочных туров вам особенно по душе, и отправьте нам купон. Помните: следующим везунчиком можете стать именно вы!»

Отец кладет проспект на стол.

– А, конкурс! – ворчит мама, перечитывая объявление. – Почему сразу-то не сказал?

Я закатываю глаза. Отец только упрямо сжимает челюсти.

Мои родители без ума от всяких конкурсов, особенно мама. Она уверяет, будто у нее есть некая «система».

В принципе, эта самая «система» работает. Наш дом под завязку набит плюшевыми мишками, тостерами, электронными словарями и прочей дребеденью, которую мама выиграла во всяких тупых конкурсах. Однажды у нас скопилось сразу три пылесоса. В другой раз она даже заполучила поездку в Париж на выходные. Но каково там, в Париже, я без понятия, потому что родители поехали туда одни. А пока они развлекались, я торчала дома с нянькой. До сих пор не могу им простить. Хотя чему тут удивляться? Мои желания в этом доме находятся в самом хвосте списка.

Но круиз! Да, я была бы не прочь отправиться в круиз. Полежать в гамаке на палубе огромного лайнера, рассекающего океанские волны… Горячее солнце, теплая водичка в бассейне, куча вкусной еды. Я бы только и делала, что лопала пирожные, запивая их газировкой. Я слышала о таких круизах. Называются «все включено».

– Ты же у нас мастерица выигрывать, – говорит отец, придвигаясь к маме.

– Не подлизывайся, Джек, не твой стиль.

Однако я вижу, что она уже попалась на удочку. Перехватываю папин взгляд. Отец мне подмигивает, а я криво улыбаюсь в ответ, хоть он и верит в русалок, будто несмышленыш.

Позже в тот же день я застаю маму листающей брошюру.

– Смотри сюда, – говорит она.

Заглядываю ей через плечо. «Бермуды и Карибы! Испытайте волшебство! Насладитесь райским комфортом и очарованием путешествия с «Русалкой-трэвел». Поплавайте с дельфинами в лучах вечного лета!»

– По-моему, то, что доктор прописал. – Мама задумчиво кусает губы. – Да, именно так. Ладно, иди отсюда, мне надо подумать.

Она не показывает нам с папой того, что написала. Говорит, что иначе система не сработает. Но, после того как купон был отослан, в доме что-то изменилось. Мы то и дело принимаемся обсуждать, на что похож такой круиз и чем бы мы там занимались. Родители перестают ругаться, даже улыбаются друг другу. Да что там, они и до меня не докапываются! По крайней мере, на несколько дней. Результаты должны были опубликовать через неделю.

Но миновала неделя, за ней – другая, третья и… ничего.

Значит, мы проиграли. Похоже, мамина «система» дала-таки сбой.

Постепенно жизнь возвращается в привычное русло. Сперва язвительные замечания, а потом и вопли. И ко мне через слово цепляются. Короче, все как обычно. За всем этим кроется страшная правда, о которой никто не решается говорить вслух: то, что скоро мы потеряем все.

Впрочем, лично я ничего другого и не ожидала. Разве могло быть иначе в моей жизни?

Ой, я, кажется, забыла представиться?

Я – Мэнди. Мэнди Раштон.