Текст книги "Ночь над прерией"

Морское чудище снова вышел к микрофону:

– Мелодия для короля… Для короля родео… Для Джо Кинга!!!

Зал задрожал от крика. Никто не знал, кто давал деньги лидеру поп-группы «Ньют Битсы» для зачина такой овации. Снова вступили инструменты. Джо Кингу не оставалось ничего другого, как выпустить руку Квини и направиться к подиуму. Его подняли на руки и вынесли на середину зала. Фанаты между тем, совершив бросок налево в сад, вторглись оттуда в зал.

– «Ньют Битсы»!.. «Ньют Битсы»!.. Джо Кинг!.. Джо Кинг!..

Ковбойские шляпы и куртки полетели кверху. Короля родео стали подбрасывать в воздух. Смешались свист и пронзительные вопли. Девушки визжали тонкими голосами. Ансамбль снова принялся играть. В зале заколыхалось теперь сплошное месиво топающих и трясущихся в танце людей. Когда танец подошел к концу, когда смолкли ударник, три гитары и электроорган, морское чудище еще раз призвало зал к тишине:

– Мисс родео Нью-Сити… Квини Кинг… Квини Кинг…

Стоунхорн за несколько секунд чуть ли не по головам пробился сквозь толпу к столу своей молодой жены.

– Будь же все проклято! Это мог организовать только Майк со своей компанией! Это ему чего-то стоило… Но тебе нельзя сейчас отказываться, это невозможно… вперед! Идем!

Он взял Квини под руку, образовался проход, и он повел ее к подиуму. Квини Кинг – это имя было очень удобным для визгливых воплей, и фанаты, преимущественно мужского рода, изливали в них свою необузданную радость. Никто не обратил внимания в этот момент, что оба чествуемых – индейцы. Это наверняка было случайно. К тому же только Джо определенно был похож на индейца. Квини же с первого взгляда могла сойти за испанку или итальянку.

– Король родео! Мисс родео! Джо Кинг! Квини Кинг!

Давка вокруг подиума усилилась. Собравшаяся здесь лейб-гвардия выстроилась в цепь и прикрывала его со всех сторон. Они играючи работали ногами и руками, отбивая натиск толпы. Только Джо и Квини было позволено миновать их заслон.

Джо не воспользовался ступенями подиума, он легко вспрыгнул прямо к морскому чудищу и поднял к себе Квини.

Оба смотрели сверху на эту бурлящую вокруг подиума бушующую толпу. Кэт Карсон аплодировала в искреннем восторге. Хаверман, следуя ее призывающему взгляду, действовал по ее примеру. Это были и все немногие индейцы, находящиеся в зале, ведь входная плата была высока; отнюдь не богатые, они уже отдали свои деньги за родео.

Руки тянулись кверху, снова взлетали в воздух шляпы, крики и разноголосый свист не прекращались, но еще в границах здоровых ковбойских обычаев. Зал был точно разбушевавшийся зверинец Дикого Запада.

Через толпу протискался широкоплечий великан. В своих лапищах он нес огромный букет чайных роз, трепыхались желтые, окаймленные красным лепестки. Бросался в глаза его розовый галстук в голубую полоску. Его сопровождал одобрительный свист гангстерской шайки.

Он тоже вспрыгнул на подиум, только приземлился рядом с лидером группы, пожалуй, тяжелее, чем Джо.

– Праздничный комитет поздравляет! – произнес он, вручая Квини букет.

Снова разразился гром аплодисментов. Особенное усердие проявляли сидящие за гангстерским столом, в том числе и находящиеся там женщины.

Морское чудище слегка кивнул, и Джо понял. По его знаку Квини передала букет музыкантам, что одобрительным воем было отмечено фанатами.

– Танцуем шейк… – раздалось из динамиков.

Группа заиграла. Отбивали по нервам ритм ударные инструменты, бренчали электрогитары; люди танцевали… они гопали, тряслись, извивались всем телом, руки и ноги у них дергались. Чудище с электрогитарой, видимо, и сам впадал в неистовство. Фанаты в зале кувыркались, дико подпрыгивали, всячески изворачивались.

Квини в первый раз видела своего мужа танцующим. Он был такой гибкий. Он был дик. Его удивительные глаза сверкали. Он танцевал свою жизнь, с которой боялся расстаться уже в этот вечер. От подъема родео, казалось, уже ничего не осталось. Квини в художественной школе на праздниках танцевала только твист. Но то, что в шейке было связано с ее натурой, она подхватила с ходу, и ее податливое тело нашло в этом танце себя, заиграло для Джо Кинга. Для Джо Кинга, которого она знала, как Стоунхорна, как Инеа-хе-юкана, как сына прерий, чьи предки уже давно, а братья еще и сегодня дни и ночи колотят в барабаны при танцах.

Джо и Квини танцевали на подиуме вдвоем.

Майк в одиночестве стоял с букетом и растерянно озирался.

– Молодая женщина превосходно танцует, – пробормотал себе под нос Хаверман.

– Простите, что?

– Чудесно, миссис Карсон. Танцует как индейская богиня, которая выставлена на обозрение и все же не лишилась своей тайны.

– Хаверман!

– Простите, что?

– Век живи – век учись. Где это вы видали танцующую богиню?

– У миссис Холи есть бронзовая статуэтка.

– Ах, вот что. У нее есть еще и ацтекский божок. Что вы думаете о Джо?

– По-моему, не подходит. Ацтеки были кровожадным народом.

– Испанцы – не менее. Ой, их уже нет!

С последним звуком ударных инструментов Джо и Квини исчезли с подиума, и их было трудно снова найти в переполненном зале.

Они встали позади буфетной стойки, неподалеку от двух боковых дверей наружу, и они говорили друг с другом на родном языке, которого никто из белых не понимал.

– Майк этой его выходкой оставил мне, по его мнению, один единственный выход, – сказал Стоунхорн. – Он предоставил мне свободу остаться одним из них… или снова стать… К тебе он, очевидно, относится хорошо, ты нравишься ему. Ты привлекательна; наверное, он считает тебя интеллигентной и нас вместе переносит не так-то легко. И он, собака, демонстрирует все это на глазах полиции в штатском, которая за ним наблюдает и за мной, несомненно, – тоже. Проба сил – это по нему. Они будут еще раз совещаться и спорить, эти тайные судьи, и наверняка должны будут признать, что я никогда не плясал под их дудку, также и теперь не буду. Следовательно, они дают мне шанс и, вероятно, принесут меня в жертву Джеймсу… или даже Дженни, в чем я сомневаюсь… но если я хоть малейший знак подам, что я не хочу к ним обратно, тогда начнется другой танец и тогда заиграют другие инструменты, не гитары. Майк уже проявляет беспокойство у желтых роз.

– Не уйти ли нам, Инеа-хе-юкан?

– Потом я бы уже не хотел к этому возвращаться. А тебя Рассел может доставить к Элку, это было бы самое благоразумное.

– Уже сразу наружу, на свежий воздух? – вмешался посторонний голос.

Квини обернулась: перед ней стоял Джеймс. Кровь бросилась у нее к щекам: она ненавидела его. Джеймс был индеец. Поэтому она ненавидела его вдвойне: он был позором своего народа.

– По бренди, а? – Он велел налить три двойных, а здание, казалось, медленно раскачивалось вместе с танцующими.

– Надеюсь, три для тебя не слишком много, – ответил Джо. – Мы не пьем. Мы индейцы резервации, нам запрещено пить бренди, и мы благовоспитанные.

– Ты производишь на меня впечатление.

Джеймс не обратил внимания на предостережение Джо и опрокинул три стакана один за другим.

– За здоровье Кинга и Квини! Идемте же со мной за наш стол. Там много старых знакомых.

– Хорошо. Квини, я хочу еще раз поблагодарить Майка.

Все трое проворно пробрались сквозь толпу. Квини не одобряла решения мужа, но она подчинилась и в этот раз.

За бандитским столом с начала танцев освободилось много мест. Квини села рядом с Майком, который в сравнении с Джеймсом и Дженни казался ей ангелом-хранителем, хотя Стоунхорн говорил, что именно Майк его и преследует. Мир, в который она тут попала, был для нее чужд. Верх и низ менялись местами, черное превращалось в белое.

Джо пренебрег скамьей и табуретом и опустился на ящик в углу, подвинув его сначала сантиметра на два. Это был ящик, в котором, видимо, находились автоматические пистолеты. Теперь он установил точно, что сразу же за ящиком, недалеко от угла, находится один из запасных выходов, обозначение его было, однако, закрыто.

Майк взглянул на Джо, высоко подняв брови.

– Почему ты уселся в углу?

– Потому, что тут мое место.

Майк был недоволен. Он чувствовал, что его уловка разгадана.

– Слишком умные дети рано умирают. Это старая истина.

– Это уж как мне повезет, Майк! Что касается меня… глупым родился и немногому научился.

– Можно и со стороны нахвататься.

– «Канзас-Сити!»2626
  Известный в США шлягер.


[Закрыть] – взывали между тем танцоры.

Морское чудище подошел к микрофону:

– Халли-галли! Выбирают дамы!

Дженни пригласил Джо на танец и потряс при этом своими пышными локонами.

Джо понял намерение: Дженни хочет его убрать с ящика. С саркастической усмешкой Джо принял приглашение. Он подал знак Квини, и та уселась на ящик.

Джеймс и Майк приглашали танцевать и ее. Но она отказалась:

– Дамский танец, вы, люди!

Она сказала это совершенно спокойно, хотя у нее от страха сжималось сердце.

Никто не мог точно сказать, откуда появился молодой человек, который вдруг сел рядом с Квини: с приветливой улыбкой и с недвусмысленным жестом – рука на рукоятке револьвера.

Благодушное настроение Майка сменилось приступом ярости.

– Решено, – сказал он.

Дженни и Стоунхорн продолжали танцевать.

Квини могла их обоих видеть, ведь все расступились вокруг этой пары. Майк и его друзья за бандитским столом подмигивали друг другу, отпуская грязные замечания, и наблюдали. На Джо не было ни куртки, ни шляпы, ни шейного платка, и его темная ковбойская рубашка была расстегнута. Это был знак того, что он ожидает схватки; все, кто его знал, понимали это.

Главное в танце – быстрые ритмичные движения ног, в этом Джо был мастер. Глаза он держал опущенными. Время от времени он делал легкое движение рукой, и Дженни каждый раз вздрагивал: опасался оружия и хватался за свое. Но дальше этого не шло. Дженни ускорял движения, сбивался с такта. Он нервничал. Джо улыбался, хотя тоже был неспокоен. Когда музыка смолкла, все продолжали хлопать в ладоши и свистеть, и Джо откликнулся резким свистом. Дженни пришлось продолжать танец. Джо не спускал с Дженни глаз, потому что он никогда не был уверен, что может прийти в голову его врага.

Локоны Дженни лоснились от пота.

– Проклятый краснокожий!..

Дженни привел Джо назад к столу.

Стоунхорн бросил взгляд на Тачину. В нем было прощание, но не сожаление.

Между тем ситуация в зале обострялась.

Нескончаемое громыхание ударных инструментов, будоражащие звуки гитар, вид чудища и его длинноволосых сподвижников – все это щекотало нервы, возбуждало страсти молодых людей, и уже не сдержать им было рвущихся на простор чувств, да они и не хотели их сдерживать. Фанаты кричали и свистели как сумасшедшие, в конце концов их дружный рев и свист возобладали над общим шумом зала. Гвардия знала, что ей скоро предстоит нелегкая схватка. Если фанаты примутся штурмовать подиум, станут срывать одежду со своих любимцев, чтобы завладеть сувенирами, то тут уж они ни с чем не будут считаться. Фирма не хотела жертвовать прибылью этого вечера, чтобы восстанавливать потом разрушенное безумцами. Снаружи в зал снова стало проникать все больше и больше танцоров. Полиция с трудом закрыла двери и взяла их под охрану. И в то время как зал снова убаюкивали перед бурей волшебные звуки «Зеленого, зеленого Теннесси», все более угрожающе раздавался вокруг дощатых стен яростный вопль не допущенных в зал изгоев. На главной улице с оглушительной силой взвыли сирены пожарной команды и следующего за ней полицейского наряда. Наверху жужжал вертолет. Не расслышать было своих собственных слов.

Хаверман с опаской озирался, особенно его тревожила дощатая стена позади, которая теперь казалась рубежом обороны зала. Стена эта с трудом выдерживала напор сил, бушевавших с ее внешней стороны, и появившиеся тут люди в ковбойской одежде присматривались к столу и скамьям, конечно, скорее как к материалу, из которого чрезвычайно быстро можно изготовить оружие первобытного человека – дубину.

– Нам бы давно следовало удалиться, – сказал Хаверман Кэт Карсон. – Теперь, видимо, поздно.

Она не расслышала его слов, но догадалась по движению губ об их смысле и почувствовала себя обязанной казаться спокойнее, чем была.

Дверь задней узкой стороны огромного барака была с треском проломлена, и штурмовой клин «изгоев»с громким победным кличем ворвался в зал.

Теперь никакой исполин не мог никого удержать. Смятение чувств угрожало тем, кто его вызвал. Ударник еще барабанил, электрогитары бренчали с новой силой, зал бушевал, снаружи выли сирены.

Квини сидела позади молодого незнакомца на том же загадочном ящике. Стоунхорн не сел снова на свое место.

Вокруг подиума возникла страшная свалка, фанаты рвались вперед, кого-то колотили, мелькали кулаки и лица. Но гвардия еще имела перевес.

Около бандитского стола угол был в меньшей опасности, к тому же рядом был пока никем не обнаруженный запасный выход.

Майк обменялся взглядом с Дженни.

Большинство гангстеров и их развязные женщины снова сошлись у стола. Мужчины были вооружены.

У Джо не было видно никакого оружия. Что могло скрываться в его сапогах с отворотами, в его широких ковбойских брюках или под темной рубашкой – никто не знал. Но что он не отдастся в руки тайного судилища как готовая на заклание овечка – это знала вся компания.

Первый натиск на подиум был отбит. Нескольким полицейским удалось без огнестрельного оружия, только с дубинками, пробиться и усилить охрану музыкантов. Из насмешливых криков снаружи можно было понять, что были приведены в готовность водометы. Когда они начали действовать, снаружи ворвалась новая волна людей, спасающихся бегством, и усилила давление в направлении подиума.

У «Ньют Битсов» были крепкие нервы. Они и не подумали укладывать инструменты, ведь такими действиями они бы обратили ярость зала против себя. Они теперь и сами-то играли как сумасшедшие, а морское чудище извивался, как человек-змея. Аплодисменты, которыми это было встречено, на какой-то момент отвлекли внимание фанатов.

С последними звуками ударных инструментов «Ньют Битсы» сразу исчезли.

Наступила секунда полнейшей тишины, ведь вид вдруг ставшего пустым подиума был слишком ошеломляющим.

Инструменты еще оставались на месте. Они были своего рода добычей, подобно мясу, которое в прежние времена преследуемые волками бросали хищникам на растерзание, чтобы выиграть время.

И тишина разразилась бурей, наступил хаос полнейшего извращения человеческих эмоций. Охрана зала и ее полицейское подкрепление были опрокинуты, штурмующие фанаты со свистом и воем устремились к инструментам и растащили их в качестве сувениров. Подиум проломился, и клубок борющихся тел завертелся среди разломанных досок. Снаружи все еще работали водометы, в зале распространился слезоточивый газ. Люди с искаженными лицами с воем метались среди замерших остатков танцоров и усиливали суматоху.

Наступил момент, когда гангстеры могли осуществить свою смертельную акцию против Джо Кинга.

Джеймс встал слева от Стоунхорна, справа стоял Майк. Веки у Стоунхорна были полуприкрыты. За кем он внимательнее, чем за всеми, наблюдал – это за Дженни. Дженни еще держался на расстоянии. Его намерения оставались неясными – вытащит ли он револьвер или будет действовать иным образом?

Сильно пьяный Джеймс выхватил нож, чтобы ткнуть им в бок Джо, но Джо успел перехватить его руку. Он бросил нападавшего назад. Это была как бы первая защита оленя от собачьей стаи. Джеймс ударился затылком о край стола и упал на пол.

Джо повернулся к Майку. Дженни держался правее.

Джо стоял перед Майком, слева около него вдруг появился другой гангстер, который был ему неизвестен, а справа – Дженни. Только со спины еще никого: здесь была дощатая стена. В зале неистовствовали фанаты и их подпевалы. Никто из полицейских не имел ни возможности, ни даже стремления заглянуть в угол, в котором, казалось, было относительно спокойно.

По тому, что произошло, Стоунхорн понял, что Майк принес Джеймса ему в жертву. Джеймс был из тех, кто не повиновался своему боссу. Он также должен был, по мнению Майка, исчезнуть. Оставался Джо – отщепенец.

Наступил момент, когда гончие псы только ждали свистка Майка. Никто в эту секунду не дал бы и цента за жизнь Джо, даже он сам, хотя, как уже было сказано, он готов был за себя постоять. Квини стояла с расширившимися от страха глазами. Она понимала, что не в силах повлиять на события, что-нибудь изменить. Стоило ей слегка пошевелиться, проронить хоть слово – это могло только ускорить нападение на Джо, его гибель. Если только он сам не сможет себе помочь, он пропал.

Майк бросил быстрый взгляд на Дженни.

Дженни тоже не нравился Майку, и Майк не мог забыть, что Джо намекал о связях Дженни с враждебной Майку бандой Леонарда Ли. Однако Майк не мог устранить Дженни, поскольку Джо и Дженни, по общему мнению, смертельно ненавидели друг друга. Ведь никто из гангстеров не одобрил бы, если бы Дженни не воспользовался моментом, чтобы расправиться с Джо. Положение Джо становилось явно безнадежным. Он отважился усесться на ящик рядом с незнакомцем.

Частичным удовлетворением ему стала расплата с Джеймсом, но теперь с тем покончено. Все это промелькнуло у Майка в голове, когда он уже готов был свистнуть и действовать. Но это обернулось для него теперь так же, как когда-то, когда он дал возможность наглому противнику нанести ему удар ниже пояса.

Вдруг Дженни овладело сомнение: что же сейчас предпримет Майк, станет ли он действовать заодно с ним, Дженни, или примет сторону Джо? Дженни никогда не мог понять такого человека, как Майк, и даже давно ненавидел его.

Одним из основных правил Дженни было сперва приканчивать более слабого противника и уже потом справляться с более сильным. Он счел Майка, несмотря на его девяносто с лишним кило и боксерские кулаки, менее опасным, чем Джо, который наверняка держит при себе свой, даже в среде гангстеров, опасный молниеносный стилет, а старику, чтобы справиться с автоматическим пистолетом, нужно было время.

И Дженни нанес Майку удар с той стороны, откуда тот не ожидал. Страшный удар по почкам. Великан рухнул.

Стоунхорн тотчас использовал момент. Когда массивное тело бывшего боксера, опрокидывая скамью, грохнулось на пол и губы победителя – Дженни, который от силы своего удара сам был брошен головой вперед, уже вытянулись свистнуть, Джо прыгнул через стол прямо между двумя бандитами, которые еще не смогли сообразить, кто же теперь, собственно, против кого выступает. Он схватил бутылку и швырнул ее Дженни в голову, и тот, облитый бренди и наполовину оглушенный, покачнулся.

Так как члены бандитской шайки привыкли считать Майка своим боссом, а Джо теперь напал на его убийцу – Дженни, они хотя и помедлили немного, но приняли сторону Джо.

Однако Дженни быстро взял себя в руки, свернул незнакомого молодого человека с ящика. Квини успела своевременно спрыгнуть и выбежала через запасной выход. Белокурый подскочил сзади к ящику, отбросил его в сторону и вместе с подвернувшимся бандитом снял крышку. Оба открыли стрельбу сначала только из своих револьверов. Джо за столом нагнулся, и пули просвистели мимо. Дженни был бы давно убит, если бы Джо захотел пустить в ход огнестрельное оружие. Но он пытался, пока еще оставалась возможность, не делать ничего такого, что могло бы привести на электрический стул или опять было бы расценено как тяжелое преступление гангстера.

В зале слезоточивый газ действовал уже в полную силу, стоял страшный шум, в дверях была давка. Полиция и активно действующая охрана зала начали освобождать помещение. Если бы они с этим успешно справились, гангстерам тоже пришлось бы закончить свои счеты, только тогда они могли уйти и остаться безнаказанными. И у них уже потекли слезы. Газ действовал повсюду. Дженни позади своего ящика свистнул в свисток босса и продолжал стрелять. Гангстеры признали теперь в белокуром своего настоящего шефа и обрушились на Джо. Они хотели живым захватить изменника, которому уже был предопределен соответствующий приговор. Джо оборонялся в одиночку. Он сильным пинком швырнул одного на пол, второго ударил кулаком под челюсть и тут заметил, что натиск ослабел.

Подоспели его друзья, приведенные тем молодым человеком, который покинул ящик.

Джо не мог выбраться из разгоревшейся потасовки. Да он и не хотел выбираться, ведь он не мог оставить на произвол судьбы друзей, которые пришли ему на помощь и сами подвергались величайшему риску. На помощь Джо пришли не бандиты. Это были люди которые держались друг за друга, потому что иначе они бы погибли. Притом совсем молодые люди, они случайно увидели, что нападают на короля родео, и с юношеской яростью и отвагой стали на его сторону.

Дженни увидел, что Джо и его крепкие друзья могут одолеть гангстеров. Но Джо должен умереть, чего бы это ни стоило. С тех пор как Джо потребовал от Майка суда над Дженни, Джо и Дженни не могли больше вместе существовать на свете.

Инстинкт убийства Дженни и его чудовищный садизм вырвались на свободу. Он начал действовать безудержно, безрассудно. Схватив со своими сотоварищами по автоматическому пистолету, они взяли их на изготовку.

Загремели выстрелы. Люди, которые оказались на линии огня, – свои ли, чужие – попадали, как подрубленные деревья. Джо своевременно заметил опасность и рванул одного из молодых парней вниз. Дженни и второй гангстер все еще строчили. Джо не мог подняться с пола, не подставив себя под пули. Он пополз по дощатому полу под защитой убитых и раненых и надеялся выбраться наружу, а затем поспешить к запасному выходу – проникнуть снова внутрь и обезвредить Дженни.

Автоматические пистолеты применили, однако, также и полицейские, и тайные агенты. Из надежного укрытия трижды сверкнули струи ответного огня, и Джо оказался теперь между пятью стрелками. Он продолжал, распластавшись, молча лежать и мог надеяться только на свое счастье. Эта ситуация скоро изменилась. Автомат Дженни смолк, в то время как второй еще продолжал действовать. Под защитой огня своего сотоварища Дженни удалось выйти через притворенную дверь запасного выхода.

Полиция в зале не подумала своевременно о том, чтобы блокировать дверь, а полиция снаружи не имела достаточного представления о происходящих в зале событиях. Полицейские в зале теперь сосредоточили огонь на одном-единственном еще сопротивляющемся гангстере в углу. Часть их поспешила наружу, на стоянку автомобилей и на танцплощадки, чтобы тут или там схватить убийцу Дженни.

Джо услышал, что Дженни снаружи снова пустил в ход автомат, затрещали там и автоматы полицейских. Дженни как будто угнездился в туалетном павильоне.

Все, что еще оставалось в зале или вокруг него, визжало и завывало, но уже не под электрогитары, да и сам этот рев был совсем иной, в нем теперь слышалось выражение смертельного страха и безумной ярости.

Джо вскочил. Он получил несколько огнестрельных ран, но ни одной, которая бы казалась ему опасной для жизни. Не было даже времени о них думать. Сердце у него еще билось, и он мог бежать. Пробравшись сквозь толпу бледных, перепуганных людей, он поспешил к главному входу. Там он наткнулся на цепь полицейских. Они узнали в нем короля родео и пропустили, однако ощупав на предмет огнестрельного оружия. Стилет никто не нашел предосудительным.

Он помчался по полосам «зебры»в маленькую темную боковую улочку, где находился его автомобиль. Да, машина была на месте, это он уже видел.

Он издал прерывистый свист, которого ждал Рассел, и нашел его уже за рулем в собственной машине. В открытом кабриолете сидела Квини.

Из темного окна мастерской раздался выстрел, зазвенело стекло. Квини исчезла.

Джо моментально вскочил в поврежденное окно и еще успел заметить стрелка, который улизнул через притворенную дверь в соседнее помещение. Метнулись белокурые локоны. Стоунхорн встал у откоса каменной стены, у двери, и прислушался. Очевидно, полиция потеряла след преступника.

Снаружи завелись двигатели двух автомобилей. Значит, Квини жива. Стрелок открыл огонь из окна соседнего помещения по шинам. Одна лопнула. Неповрежденный автомобиль между тем уже развил скорость, по меньшей мере, тридцать миль. Снаружи в ответ раздался револьверный выстрел. Это, должно быть, Рассел. Снова зазвенело стекло. Дженни из дома и Рассел из своей теперь парализованной машины стреляли друг по другу.

Джо отважился проникнуть через прикрытую дверь в соседнее помещение. Дженни, который только что осторожно отошел от разбитого окна, взглянул на дверь, через которую вошел Джо. Дженни начал стрелять, но в тот же момент Джо набросился на него. Оба были специалисты, оба знали все приемы и уловки. Они ненавидели друг друга, но сейчас играли роль не чувства, а только быстрейший расчет, быстрота принятия решения.

Дженни обнаружил, что у Джо еще нет в руке стилета, и хотел всеми средствами воспрепятствовать, чтобы тот его вытащил. Джо обычно носил его за голенищем сапога. Джо прежде всего был озабочен тем, чтобы вырвать у Дженни револьвер. Дженни увертывался, но целиться не мог, и выстрелы грохотали в стену. Пули отскакивали и были опасны обоим. Магазин опустел. Дженни выронил ставшее бесполезным оружие. Джо схватил его, намереваясь ударить Дженни в висок, чтобы лишить сознания.

Тут возник новый шум. Двое бродяг, занимавших бесплатную квартиру, ударились в бегство. С другой стороны вошли двое сторожей.

– Хэлло!

Ярко вспыхнул карманный фонарь, ослепил.

Сторожа направили пистолеты:

– Встать! Руки вверх!

Джо удалось, чуть повернувшись, оттолкнуть Дженни в сторону. Он вскочил и поднял вверх руки. Дженни, казалось, тоже подчинился, но в тот миг, когда один из сторожей стал проверять, нет ли у Джо оружия, Дженни бросился на второго, вырвал оружие и тут же застрелил. Джо оказался теперь с поднятыми руками между сторожем, снова демонстративно направившим на него пистолет, и Дженни, который готов был пустить пулю и в Джо.

Джо высоко подпрыгнул и ухватился за большое бычье ярмо, которое, как напоминание о прошедших временах, было подвешено к потолку, и подтянул ноги: под ним один за другим прогремело пять выстрелов. Джо извернулся и спрыгнул сверху на Дженни. Сев своему врагу на шею, он схватил его белокурую шевелюру и заломил ему голову назад.

Сторож направил свой пистолет теперь на Дженни и сунул в рот свисток, чтобы вызвать подмогу. На какую-то долю секунды он потерял цель. Дженни использовал момент. Не успел сторож опомниться, как Дженни опрокинулся назад. Вместе с ним повалился и Джо. Сторож выстрелил, так что и Джо оказался под угрозой: смертельные враги снова были рядом.

Но Дженни выскочил во вторую дверь помещения, через которую исчезли бродяги.

Через разбитое окно влез Рассел. Опасаясь за Джо, он крикнул сторожу:

– Не стреляй!

Джо бросился к Расселу.

Дженни во второй раз удалось бежать.

Через сломанную дверь и через полностью выбитые окна проникли полицейские, привлеченные стрельбой.

Они обнаружили убитого сторожа, о гибели его второй быстро им рассказал. Рассел был известен им как постоянный житель Нью-Сити. Джо хотя и был в глазах полиции понесшим наказание преступником, но в настоящий момент – король родео и, как прежде, без огнестрельного оружия. Рубашка Джо была в крови. Раз он сам все же не просил о помощи, никто в этот момент не стал проявлять о нем заботу.

Полиция получила приказ оцепить весь квартал, и в особенности уделить внимание необитаемым разваливающимся строениям.

Толпы завзятых танцоров и фанатов рассеялись. Только некоторые не могли уняться. Большой барак остался цел. Подиум и грубые столы, которые разнесли в щепки, не были серьезным ущербом для предпринимателя, как и разбитые бутылки и пролитое бренди. Инструменты «Ньют Битсов» были дорого застрахованы. Что было потеряно, так это человеческие жизни.

В то время как одни полицейские оцепили старый район и этим напугали обитателей новых домов, находившихся в старых кварталах, другие были заняты тем, что отвозили убитых и проводили идентификацию.

Стоунхорн и Рассел подошли к машине Рассела, вдвоем быстро смонтировали запасную шину и поехали к Элку. Рассел просил и Квини поехать туда, и он надеялся, что она это сделала.

Короткая летняя ночь уже переходила в утро. Когда автомобиль с его почти бесшумным мотором остановился у деревянной лачуги Элка на окраине города, он вряд ли разбудил кого-нибудь из окружающих жителей, но Квини сидела перед лачугой и ждала Стоунхорна. Она видела приближающийся автомобиль. Смуглое лицо молодой женщины было бледно.

Стоунхорн положил ей на плечо руку.

– Сегодня воскресенье, – сказал он. – Будем отдыхать.

Огнестрельные раны, полученные Стоунхорном, не слишком беспокоили его, он примирился с временной повязкой и слышать ничего не хотел о враче, но пообещал, что в понедельник, когда они снова будут в резервации, он пойдет к доку Эйви в больницу.

– Самыми тяжелыми были последние часы, когда я сидела здесь и не знала, что с тобой, – сказала Квини.

Стоунхорн мог бы сказать в ответ, что это еще не всё, что еще жив Дженни, но оставил это при себе, решив не волновать Квини.

Мимолетно вспомнил он и о Гарольде. Наверное, это и лучше, что парень исчез с горизонта, ушел от него.

Квини пошла к воскресному богослужению, которое Элк отправлял для бедных в маленькой деревянной церкви предместья. Это были прежде всего индейцы, они пришли со своими семьями. У Квини была книга церковных песнопений на языке ее племени, восхваляющая Вакантанку, которого белые люди называли богом и просили его о помощи. Скромная деревянная церковь, старые мелодии, убеждающая сила церемонии, притихшие прихожане – все это создало у нее благостное настроение, и она с вниманием слушала проповедь Элка. Он рассказывал о детях Израиля, каким тяжелым преследованиям они подвергались, какие опасности пережили.

Джо был в церкви вместе с Квини, потому что она его об этом просила. Для него имело большое значение быть каждый час с ней вместе. Когда служка обходил с блюдом, Квини положила ему целый доллар.

В середине дня у Элка появился до сих пор незнакомый ему Рассел. Будучи человеком практичным, он представлял себе здешние условия жизни и принес с собой на ленч китайскую закуску, надо было только подогреть ее, и у хозяйки готова великолепная пикантная еда. Кинги тоже с удовольствием подкрепились.

Квини все еще была словно в оцепенении. Ей было трудно понять, как это в такую ночь вдруг является призрак смерти и потом вдруг снова исчезает.

– И белые думают, – сказала она, – что они гораздо культурнее, чем мы, индейцы. Что, собственно, такое культура? Разве это не образ мышления и общения с другими людьми… а не только улицы и холодильники, электрогитары… и автоматические пистолеты?

– Это вопросы, которые индейцы постоянно нам задают, – произнес Рассел. – Они не так уж и не правы в этом.