Текст книги "Слуга тигра"

Глава 7

Кажется, Жу Юй пытался разбудить его. Может, это был просто сон, но когда Сун Цзиюй наконец продрал глаза, рядом, на столике, стоял поднос с остывшим завтраком, и солнце, поднявшееся на самую маковку крыши, как следует прожаривало спальню.

Он чувствовал себя абсолютно разбитым. При попытке сесть голову расколола такая боль, что он застонал и зажмурился, сжимая виски. При одной мысли о еде затошнило.

Неужели все-таки отравили…

– Жу Юй!

Послышался топот, Жу Юй немедленно появился. Замешкавшись в дверях, буркнул что-то кому-то в коридоре и плотно затворил за собой дверь.

– Проснулись, господин? На вас лица нет, послать за лекарем?

Сун Цзиюй прохрипел неразборчивое согласие. Он всего на мгновение закрыл глаза, но кто-то вдруг позвал его, и оказалось, что пришел судебный лекарь Сюэ. С ним был Хэ Лань, но у Сун Цзиюя даже улыбнуться ему сил не было.

Лекарь Сюэ безо всякого волнения выслушал подозрения об отравлении, проверил пульс и даже ткнул в палец тонкой серебряной иглой.

– Прошу прощения, магистрат, но я не вижу признаков отравления. Вас не рвало, стул был нормальный, и энергии циркулируют по вашим меридианам как полагается. Что я вижу – так это признаки сильного истощения. Осмелюсь сказать, что вы совсем не бережете себя, господин магистрат. Судя по тому, что говорит уважаемый Жу, вы мало спите, питаетесь как попало, все время работаете и вовсе не отдыхаете. Простите этого глупого старика, но состояние ваше неудивительно… Хэ Лань, подай господину магистрату укрепляющий отвар. Мальчишка с утра наварил целый чан, как знал, – покачал головой он.

Сун Цзиюй постарался сохранить невозмутимость и лишь сухо поблагодарил. Сильное истощение! Старик он, что ли, или изнеженная госпожа?! В столице, готовясь к экзаменам, он засыпал прямо за столом над книгами, а после, еще до рассвета, вскакивал бодрый и бежал упражняться. А теперь что? Неужели и вправду в этом городе дурной фэншуй…

Лекарь вышел, недовольно бормоча. Жу Юй потянулся к подносу в руках Хэ Ланя:

– Давай сюда. Я напою господина.

Хэ Лань отступил на шаг.

– Я сам. Я помощник лекаря!

– Оставь помощника Хэ в покое, – Сун Цзиюй тяжело вздохнул и попытался сесть. Жу Юй кинулся к нему, поддержал под локоть.

Хэ Лань присел на кровать, набрал отвара в ложку. Бедняга едва не плакал, неужто правда думает, что это его вина?

Сун Цзиюй слабо улыбнулся ему, отпил горько-сладковатого отвара.

– Спасибо, Хэ Лань.

– Он тут с утра ошивается, – бросил Жу Юй. – Сказал, вы собирались на болота вместе.

– Собирались, – подтвердил Сун Цзиюй. – Есть у меня подозрения насчет этих болот… Только… – он посмотрел за окно, – кажется, я все проспал.

– Немудрено, вы в последнее время раньше полуночи не возвращаетесь, – буркнул Жу Юй, в упор глядя на Хэ Ланя. Тот не посмотрел в ответ, только набрал еще отвара.

Сун Цзиюй вздохнул. И этот туда же…

– Мне нужно распутать это дело, – суховато сказал он, стараясь не подпустить к себе извивающееся на краю сознания чувство стыда. Упустил убийцу, потом развлекался весь вечер, а теперь о деле заговорил? Нечего сказать, герой!

Он выпил еще отвара и наконец спустил ноги с кровати.

– Ты принес мне одежду? Подай умыться… – оборвал он пререкания, поднимаясь.

Хэ Лань и Жу Юй немедленно схватили его под руки, каждый со своей стороны, и прожгли друг друга взглядами.

Сун Цзиюю сделалось смешно.

– Мне уже лучше, – он осторожно выпростал локти. – Не держите.

– Нет, господин! Вы не допили! И вам надо отдохнуть! – Хэ Лань смотрел на него умоляюще, нежно стиснул плечо.

– Что вам лекарь сказал? Поешьте сперва, – в тон ему пробурчал Жу Юй.

Сун Цзиюй перевел взгляд с одного на другого и с покорным вздохом сел обратно.

* * *

Час спустя, когда он плотно поел и выпил столько отвара, что горечь, кажется, навсегда впиталась в рот, они с Хэ Ланем наконец выехали из города. Мальчишка держался в седле уже куда пристойнее.

– Тренируешься? Молодец, – Сун Цзиюй одобрительно кивнул ему.

Тот улыбнулся, порозовел.

– Тренировался вчера ночью.

Сун Цзиюй сначала не понял. А когда понял…

– Ах ты!.. – он приблизился и шлепнул наглеца по… крупу. – Подшучивать над начальством смеешь?

Хэ Лань рассмеялся и толкнул пятками коня. Мгновение – и он скрылся в чаще. Сумеречный молчаливый лес поглотил его, заглушил даже стук копыт. Только где-то вдалеке скворец повторял и повторял однообразную трескучую песню.

Сун Цзиюй набрал повод, и Бархат стрелой взлетел над низеньким подлеском, оскорбленный – как кто-то смел состязаться с ним в скорости?!

Влажный, пропитанный запахом цветов и гнили воздух ударил пригнувшемуся к гриве Сун Цзиюю в лицо. Копыта глухо стучали по перепревшей листве: туп-туп, туп-туп, туп-туп. Звук тонул в густой зелени, застревал в переплетенных над головой ветвях.

Хэ Ланя все не было видно. «Как бы не сверзился с коня», – тревожно подумал Сун Цзиюй.

И вдруг темная фигура возникла прямо перед ним посреди старого, покрытого изумрудным мхом бурелома. Хэ Лань застыл неподвижно, сжимая повод коня, и Сун Цзиюй вдруг понял, что его одежда не черная. Это цвет запекшейся крови, такой темной, что осталась лишь тень живой красноты.

Как на лепестках черных орхидей, цветущих повсюду, куда ни кинь взгляд.

Хэ Лань обернулся, бледный в лесных сумерках.

– Осторожнее. Здесь начинается болото.

Он сломал об колено пару сухих ветвей, столкнул с тропы неизвестно откуда взявшийся пень – тот влажно чмокнул, наполовину уйдя в трясину. Взяв своего коня за повод, Хэ Лань повел Сун Цзиюя в звенящий комарьем сумрак.

Бархат дрожал, то и дело передергивая шкурой и высоко поднимая тонкие ноги. Болото ему не нравилось.

Наконец Хэ Лань ступил на траву, усыпанную алыми ягодками, – кусты, сгрудившиеся вокруг, роняли их, как капли крови.

– Я поговорил кое с кем из стражи. Бывший магистрат ходил сюда. – Хэ Лань сорвал горсть ягод и одним махом отправил в рот, облизнул заалевшие пальцы.

Воздух звенел от гудения насекомых; Бархат остервенело махнул хвостом, шлепнув заодно и Сун Цзиюя, но комаров, или кто там роился над поляной, это не впечатлило.

Сун Цзиюй сразу же зачесался, а вот Хэ Ланя эти твари как будто не трогали.

Дальше пришлось идти пешком; под сапогами чавкала вода, мох кое-где пожелтел, на гниющих стволах остались рваные раны, слишком широкие даже для следов тигриных когтей.

– Что мы ищем? – спросил Хэ Лань. Он легко и тихо ступал даже по болотной жиже, срывая то ягоды, то стебельки каких-то трав.

– Я подозреваю, что сюда могли вывозить тела убитых девушек с цветочной лодки. – Сун Цзиюй указал на очередное исцарапанное бревно: – Похоже, будто что-то тащили, как думаешь? Тачку, волокушу… Ты видел здесь какие-то болотные «окошки», в которых можно было бы утопить тела?

– Я поищу, но… неужели вы хотите прямо сейчас… вытащить кого-нибудь? А если… А если там будет мертвый принц? – Хэ Лань обхватил себя руками. – Что, если плохое случится?

Сун Цзиюй погладил его по плечу:

– Сейчас я никого не смогу вытащить, даже если захочу. Отчего ты боишься принца?

Хэ Лань посмотрел на него большими черными глазами.

– Он же был безумный. И так силен, что его не могла остановить даже императорская стража. Просто… просто шел и убивал всех, кого видел. Вдруг он снова это сделает? Начнет всех убивать и не остановится?

– Глупости. Призраков не существует.

– Откуда вы знаете… что их не существует?

Вопрос этот неожиданно поставил Сун Цзиюя в тупик. Он мог бы ответить: потому что я не видел их, но не все, чего он не видел, не существует… Верованиям в духов многие сотни, если не тысячи лет. И все же в столице было принято насмехаться над суевериями…

– Даже если они существуют, я не позволю им причинить тебе зло, – сказал он. – Господин Ху поведал мне, что раз я представитель императорской власти, я могу приказывать духам, – он усмехнулся, не веря, что говорит это. Но юнца хотелось успокоить…

Это сработало. Хэ Лань оживился вдруг, улыбнулся.

– И правда. Но у вас должна быть при себе магистратская печать! Ее вида духи не выдерживают.

Сун Цзиюй похлопал себя по груди, где за пазухой лежал мешочек с печатью:

– Не переживай. Давай лучше поищем воду.

Печати следовало бы находиться в зале суда, но Сун Цзиюй, повинуясь странному наитию, захватил ее с собой. Похоже, местные суеверия начали действовать и на него.

Хэ Лань улыбнулся его жесту и тихо исчез в зарослях. На болото опустилась комариная, звенящая тишина – ни шелеста, ни ветерка. И постоянное ощущение чьего-то взгляда, давящего на затылок. Неужели…

Сун Цзиюй круто обернулся, и ему показалось, что он видит пеструю шкуру… Но то оказались лишь пучки жухлой, умирающей травы вперемешку с черными ветками. Да и что тут делать тигру? Вряд ли повелителю гор захочется пачкать мех и охотиться на уток.

Он покачал головой и двинулся вперед, выискивая новые следы волокуши, но чем дальше, тем гуще становились заросли, тем плотнее мох охватывал деревья.

Он пропустил миг, когда вода, чавкающая под подошвами, обняла щиколотки, а когда ступил на предательски легкую кочку, было уже поздно.

Сун Цзиюй всегда думал, что люди тонут в болоте медленно, мучительно увязая, погружаясь цунь за цунем. Но там, под свежей зеленой травой и вонючей тиной, оказалась не топь, а вода. Болото приняло его всего и разом, он едва успел задержать дыхание и зажмуриться.

Неожиданный холод обжег, сдавил со всех сторон, но его можно было терпеть. Главное – спокойствие, как учили в детстве. Вода вытолкнет тебя, как поплавок. Нужно лишь помочь ей, рвануться вверх…

Но что-то вцепилось вдруг в голени, в щиколотки. Не трава – трава опутывает веревкой, она не давит, не царапает, таща на дно. Не хватает холодными пальцами за лицо, не лезет в рот, оттягивая губы, не пытается выцарапать глаза.

Не обхватывает за пояс, тяжелая, как мельничный жернов.

Сун Цзиюй нашарил кинжал; махнул наискось, пытаясь перерубить… И едва не выронил – лезвие не встретило сопротивления, хотя он чувствовал, как за него цепляется и тянет…

Воздух в легких закончился, в голове застучали молоточки, красные круги поплыли перед глазами. Он рванулся изо всех сил.

…и кто-то схватил его за шиворот, потянул наверх, к слабому, мутному солнцу.

Но холодные призрачные руки не пускали, цеплялись за стремительно тяжелеющую одежду, вот одна пробралась за пазуху, царапая, словно сердце выдрать пыталась… и отпрянула, как испуганная рыба. Смертельная хватка разжалась, Сун Цзиюй вырвался на поверхность. Жадно глотая воздух, сам вцепился в плечи Хэ Ланя, упорно тащившего его на твердую землю.

Вот и Сяньфэн так же… но нет, Хэ Лань оказался неожиданно силен, ему как будто никаких усилий не составляло тянуть свою ношу.

Что-то снова схватило за ноги, но Хэ Лань лишь уперся в топкую землю сильнее. Сун Цзиюй брыкнулся – и увидел мелькнувшее под водой белое женское тело. Хэ Лань дернул, словно добычу подсек, ворот впился в кадык, душа, и на мгновение Сун Цзиюй потерял сознание.

Он пришел в себя, стоя на четвереньках в мокрой траве. Закашлявшись, выхаркнул черную гнилую воду, содрогнулся всем телом в рвотном спазме.

Хэ Лань сидел рядом на корточках, но внимание его было приковано к воде, к распахнутому настежь болотному окну. Он смотрел в глубину как завороженный, даже головы не повернул на кашель.

С трудом подавив рвоту, Сун Цзиюй поднялся на ноги; его шатнуло. Сделав неверный шаг вперед, он тоже заглянул во тьму.

Сперва ему показалось, что длинные стебли травы шевелятся у поверхности, но приглядевшись, он понял, что это – волосы, раскинувшиеся по глади бочага. Под ними что-то белело, как живот дохлой рыбы: лицо, груди…

Медленно утопленница подняла руки, и Сун Цзиюй отпрянул, но быстро понял, что это лишь невольное движение всплывающего тела. Женщина не лежала на воде – стояла, как поплавок.

– Ей, наверное, камень привязали к ноге, – задумчиво сказал Хэ Лань.

Сун Цзиюй некоторое время молча смотрел на нее – а потом сжал плечо Хэ Ланя:

– Возвращаемся.

* * *

На следующее утро он снова стоял на топком берегу бочага; у его ног лежали в ряд несколько женских тел. «А Хэ Лань был прав, когда сказал, что болотная вода сохраняет трупы лучше холода», – отвлеченно подумал он.

Лекарь с Хэ Ланем суетились над телами, один из стражников помогал им ворочать их для осмотра. Еще несколько, обвязавшись веревками, все продолжали шарить на дне бочага длинными шестами. Один из них немногим ранее упал в воду, но легко выплыл, выкарабкался на топкий берег. Странно. Сун Цзиюй хорошо помнил, как травы и корни облепили его, словно жадные щупальца, потянули вниз, вниз… Если бы не Хэ Лань, он так и остался бы под толщей черной торфяной воды. Если бы не Хэ Лань, он не вытащил бы, зацепившись ногой, первый труп…

Он не успел поблагодарить вчера своего спасителя: едва доехав до дома, потерял сознание и всю ночь прометался в лихорадке. Однако наутро все прошло, как не было. Надо будет наградить его, но это позже…

Сначала – карать. Потом – жаловать награды.

Пара стражников мрачно стояла поодаль: то ли место их пугало, то ли совесть мучила. Все они работали под началом прошлого магистрата, кто еще мог прятать трупы, если не они? Только вот как их разговорить… Пытки Сун Цзиюй всегда считал средством примитивным, признанием судейского бессилия, но теперь незваной пришла мысль, что они значительно ускорили бы дело.

– Подойдите, – велел он. – Посмотрите внимательно. Я знаю, откуда взялись эти женщины. И вы знаете. Пока я лишь хочу выспросить подробности, по-хорошему.

Стражники как по команде замотали головами, уверяя, что видят утопленниц впервые. Все как на подбор служили раньше в армии, видно, там и научились напускать на лица выражение тупое и непроницаемое.

Попытка выудить признание провалилась. Значит, придется выдумать иной способ.

Подошел шаривший в болоте:

– Похоже, больше ничего нет, господин магистрат.

– Тогда грузите, как лекарь позволит.

Хэ Лань подошел к нему, на ходу вытирая измазанные в чернилах руки тряпицей. Он был мрачен и бледен, под глазами залегли синяки.

– Они все… Им было плохо перед смертью, господин. Как вы накажете того, кто это сделал?

– Убийцы этих девушек и хозяин заведения ответят по всей строгости закона, – Сун Цзиюй поджал губы. Потом спросил мягче: – Как ты себя чувствуешь? Я вчера не успел поблагодарить тебя. Ты спас мне жизнь. Как магистрат, я вынесу тебе благодарность и отражу это в отчете.

Хэ Лань склонил голову.

– Я всего лишь выполнял свой долг, господин. Я должен присматривать за вами. Обо мне не беспокойтесь, прошу.

Сун Цзиюй только вздохнул. Что юнец вбил себе в голову, какое «присматривать»?

Он похлопал Хэ Ланя по плечу.

– Хорошо, я не стану больше тебя смущать. Работай усердно, помощник лекаря Хэ.

Мелькнула неприятная мысль, что Хэ Лань успел застать предыдущего магистрата и болота знал хорошо – не пытается ли выслужиться, делая вид, что впервые все это видит? Впрочем, будь он заодно с убийцами девушек, от него требовалось всего лишь молчать о болоте, а он так рвался туда…

«Если он связан с этим делом, кто-нибудь из стражников о нем да вспомнит», – решил Сун Цзиюй и прогнал сомнения.

* * *

Тела, общим счетом семь, погрузили на телеги и тщательно прикрыли рогожей – не хватало еще, чтобы кто-нибудь увидел и поднял панику.

Но судьба будто смеялась над Сун Цзиюем: уже за воротами, посреди главной улицы, какой-то торговец зацепился своим коробом за край рогожки, сдернул ее, показались голые ноги мертвых девушек… На испуганный вопль немедленно слетелись зеваки, запрудили проезд, телеги встали, рогожка сползла еще сильнее…

– Дорогу! – рявкнул Сун Цзиюй во всю силу легких. – Оттеснить людей! Телегу накрыть!

«Остолопы, – в сердцах подумал он. – Теперь весть разлетится по всему городу в считаные мгновения…

Впрочем, – пришла следующая мысль, – может быть, это и неплохо – вдруг нечистая совесть и страх заставят хозяина «Алой лилии» чем-нибудь себя выдать. Особенно если гун Цюй донес до местных шишек, что новый магистрат не так уж несговорчив.

А может быть, и Ким Су Ён явится в надежде, что среди вытащенных тел есть тело ее сестры… Только вряд ли она явится в открытую. Нужно будет устроить засаду ночью».

В управе его уже ждал Лань Сы. Утром, прежде чем ехать на болото, Сун Цзиюй послал его на «Алую лилию» – правдой, неправдой, как угодно, но добыть бухгалтерскую книгу и привести в управу мамашу. По его лицу Сун Цзиюй понял, что Лань Сы постигла неудача.

– «Алая лилия» сгорела, господин, – вздохнул тот. – Этот слуга опоздал.

Сун Цзиюй выругался.

– Это не ты опоздал, а я.

Если бы он не свалился вчера и послал Лань Сы за мамашей еще ночью! А утром было уже поздно. Кто-то предупредил их… Возможно, кто-то, помогавший старому магистрату управляться с трупами…

Он впервые задумался, каким человеком был его предшественник. В столице они знакомы не были, ничего о нем Сун Цзиюй толком не знал – чиновник Уголовной палаты, средних лет, не дослужив положенного времени, свалился с некой хворью и испросил позволения умереть на родине. Вот и все. Одно можно было сказать: совесть его все-таки мучила – совесть или страх, иначе зачем он все ездил на болото один? Наверняка проверять, не всплыли ли тела.

– От лодки что-нибудь осталось? Жертвы есть?

– Сгорела дотла и утонула. Когда я приехал в порт, там только зеваки пялились, как догорает. Пока я доплыл – было уже поздно…

– Кто-нибудь спасся?

– Живых я там не видел, – Лань Сы покачал головой.

Сун Цзиюй отправил приставов в порт – обыскивать реку.

Стражники разгружали телеги под руководством суетящегося лекаря, как вдруг двор управы прорезал дикий крик. Сун Цзиюй развернулся, выхватывая меч, – но это был всего лишь секретарь. Бледный как полотно, он стоял на крыльце и в ужасе глядел на трупы.

Очередной замусоленный романчик валялся у его ног.

* * *

– Г… говорю же вам, я ничего не знал! Просто боюсь мертвых, и все… – глаза секретаря Бо так и бегали. Он явно был замешан, но говорить не желал. И Сун Цзиюй прекрасно его понимал.

Сун Цзиюй отпил чаю, задумчиво понюхал горячий пар – этот Бо не должен знать, что он спешит. Пусть понервничает. Сам себе напридумывает казней. Он ведь так любит эти грошовые гунъанские книжицы про судей и магистратов, пусть они подогреют его воображение…

Гунъаньские книжицы!

Сун Цзиюй усмехнулся себе под нос, все так же медленно отставил чашку. Встал, прошелся по комнате.

– Магистрат Чэнь умер позапрошлой ночью, – сказал он, не оборачиваясь.

– Поза… прошлой… ночью, господин? – переспросил секретарь.

– Вот именно, – Сун Цзиюй заложил руки за спину. – Вам, должно быть, интересно, как я об этом узнал. Что ж, отвечу. Тогда я задержался в управе допоздна, и, когда собирался уходить, дверь вдруг распахнуло порывом ветра… и на пороге появился бледный мужчина в одежде магистрата.

Секретарь Бо едва слышно охнул.

Сун Цзиюй подавил усмешку. Ему еще никогда не приходилось выдумывать историй про призраков, но в гунъанских романах на помощь магистрату всегда приходили потусторонние силы. Нельзя отступать от канона.

– Я удивился и спросил, что ему угодно. Он представился магистратом Чэнем. Я заметил, что вижу сквозь него противоположную стену, и понял, что меня посетил дух.

– Не… не может быть… – пробормотал секретарь Бо.

Сун Цзиюй обернулся к нему, приподнял бровь.

– Думаете, я лгу?

– Нет! Я не смею…

– Несчастный призрак был озабочен преступлениями, которые совершил при жизни. Он хотел очиститься от грехов… и указал мне место, где прятал трупы. Иначе как бы я нашел их на болоте?

Секретарь Бо вскинул голову.

– Это паршивец Хэ Лань! Он знал…

Вот мерзавец! Сун Цзиюй едва не сплюнул.

– Рано радуетесь, секретарь. Хэ Лань был в абсолютном неведении. Призрак магистрата Чэня указал мне совсем другое имя. Ваше имя.

Секретарь побледнел.

– Я… как же так… я…

Сун Цзиюй оперся на стол, нависая над ним.

– Разумеется, кроме слов покойного брата Чэня у меня нет доказательств. Вы можете уйти от правосудия, секретарь Бо… Но брат Чэнь не сможет упокоиться с миром. И к кому, по-вашему, он придет в следующий раз?

Секретарь Бо не сдержался, вскрикнул, словно мертвый магистрат уже стоял перед ним.

– Я знал, я знал, что так и будет! – зубы его застучали о чашку. Вышивка на груди окончательно покрылась мокрыми пятнами. – Я говорил ему, что нельзя… Что это грех… Но он не слушал…

– Успокойтесь, секретарь Бо, – Сун Цзиюй брезгливо подвинул к нему чайник. – И договаривайте фразы. Кого вы предупреждали?

– Магистрата Чэня! Я предупреждал его, чтобы не ввязывался в такие дела, но он не послушал, и вот – смертельно заболел! А теперь даже не может упокоиться!

Сун Цзиюй сделал глубокий вдох и медленный выдох. Положил перед секретарем лист бумаги и тушь.

– Напишите мне все, что вы знаете об этом деле. Все подробности, секретарь Бо, все имена. Тогда, возможно, я буду снисходителен к тому, что вы скрыли от меня соучастие прошлого магистрата в убийствах. И дух брата Чэня вас не потревожит. Если, конечно, вы сам не соучастник…

Секретарь распахнул глаза – и вдруг упал на пол, громко стукнувшись коленями:

– Я никогда… Господин магистрат Сун, я ни в чем не участвовал! Я не имею никакого отношения…

– Пишите, – холодно сказал Сун Цзиюй. – Я хочу знать имена.

* * *

Как он и думал, весть о поднятых трупах быстро разнеслась по городу, и под воротами управы собралась толпа зевак. Усилить охрану было некем – четырех стражников и одного пристава он посадил под арест после показаний секретаря Бо. Секретарь тоже сидел под замком: для кого магистрат исполнял скорбные поручения, он не сказал. Пока не сказал. Пусть посидит, подумает, может быть, что-нибудь придет в голову…

В толпе за воротами стоял ропот. Как же это так, да кто же это мог, да это злые духи, что за несчастье, несчастье, несчастье…

«Неужели придется просить о помощи гарнизон», – поморщился Сун Цзиюй. С самого приезда Сун Цзиюя они с военным комендантом взаимно друг друга игнорировали, что Сун Цзиюя вполне устраивало, но сейчас выходило боком. Формально комендант не может магистрату отказать, но на практике военные очень редко покладисто принимают гражданскую власть.

Из подвала выскочил Хэ Лань и побежал за чем-то в лекарскую. Трупы пришлось сложить и изучать в темнице – семь тел из болота и еще несколько из реки…

Сун Цзиюй уже знал, что скажет лекарь, бегло осмотрел погибших с «Алой лилии» сам. Тела девушек сильно обгорели, но все равно было ясно, что умерли они не своей смертью. Невозможно было понять, есть ли среди них Инь Юй.

Значит, книги с записями им не видать.

Кто-то обходит их, все время обходит на шаг.

* * *

Сун Цзиюй велел не запирать ворота на ночь. Стражникам дал по чарке вина для запаха и велел прикинуться вусмерть пьяными. Вино стражники приняли охотно – столько мертвых, как за сегодняшний день, ни один из них еще в управе не видал. Да и к просьбе задремать они отнеслись с похвальным рвением.

Лань Сы устроился на крыше главного павильона; Сун Цзиюй – на крыше лекарской. Оттуда им хорошо видно было все подходы к подвалу. Там и тела, и запертые свидетели, которые вполне могут выдать что-нибудь лишнее… Кого ждать? Ким Су Ён? Или подосланных хозяином «Алой лилии» убийц?

Взошла луна, залив внутренний двор управы мертвенным светом. Чернильные тени замерли на своих местах, даже ветер улегся. Но вот за спиной Сун Цзиюя звякнула сдвинутая черепица, и не успел он обернуться, как Хэ Лань присел рядом в тени, обхватив колени, прижался плечом к его плечу.

– У меня есть подогретое вино, – прошептал он.

– Как ты сюда забрался? – изумленно прошептал Сун Цзиюй.

Впрочем, он вспомнил, как Хэ Лань тащил его из воды там, на болоте. Откуда-то в этом тонком изящном теле вдруг взялось столько сил…

На сердце лег камень. Неужели Хэ Лань не тот, за кого выдает себя? Он легко может оказаться беглым мастером из цзянху… Сомнительное прикрытие бывшего воришки – только на руку тому, кто хочет спрятаться.

«Могу ли я ему доверять, – подумал Сун Цзиюй. – Брать у него из рук чай и лекарства…»

Он вдруг понял, что оба раза после массажа Хэ Ланя ему было плохо. Может ли быть, что юнец его травит? Что-нибудь в масле или тайные техники… Но зачем-то ведь вытащил из воды, а мог дать утонуть…

Сун Цзиюй прикусил губу. Сейчас не время и не место разбираться с этим.

Хэ Лань протянул ему небольшую горлянку, прижался плечом, подрагивая от холода.

– Как можно быть вором, если не умеешь забираться на крыши? – прошептал он. – Давайте я покараулю, вы же устали.

«Теплый. Как же хочется ему верить. И какой же ты дурак, Цзиюй. Однажды ты уже поверил, и верил, и верил, пока не стало поздно…»

– А ты будто бы не устал.

С самого утра над трупами…

– Устал. Но мой господин один сидит на крыше, как я могу спать?

– Я тут занят делом, – Сун Цзиюй усмехнулся. – А на той крыше – Лань Сы, и он все видит. Не безобразничай.

– А я ничего и не делаю. И молчу!

Сун Цзиюй вздохнул. Покачал в руке горлянку… и краем глаза заметил, как внизу что-то мелькнуло.

Он напряженно вгляделся в темноту. Вот, снова – невысокая фигурка под самой стеной павильона…

Хэ Лань тоже увидел, приподнялся, как кот, увидевший мышь, напружинился, готовясь к прыжку.

Сун Цзиюй удержал его за руку. Пусть убийца войдет внутрь, там проще будет поймать…

Фигурка в последний раз оглянулась на храпящих у входа стражников и проскользнула в двери темницы.

Сун Цзиюй беззвучно, как учил Лань Сы, спрыгнул с крыши.

Обернувшись, он увидел, что Хэ Лань следует за ним, но прогонять его было поздно.

Впрочем, пусть идет. Лекарь им может понадобиться – он чувствовал, что, оказавшись в ловушке, эта девушка будет сопротивляться до последнего. Неужели она не поняла, куда забралась?.. Или увидеть сестру в последний раз было важнее?

Лань Сы ступил на лестницу в подвал первым, сбежал бесшумно вниз. Сун Цзиюй двинулся за ним, в полумрак, в чад масляных факелов, к самой большой камере, где лежали, ожидая погребения, трупы…

Она была там, металась между телами, откидывая по одной соломенные циновки. Лань Сы быстро захлопнул дверь в клетку и накинул замок. Услышав грохот, девушка подскочила, развернулась резко – взметнулись длинные нечесаные волосы…

Сун Цзиюй поднял фонарь повыше.

– Ну здравствуй, Ким Су Ён.

* * *

Монотонно, ни на мгновение не останавливаясь, она раскачивалась вперед-назад, стоя на коленях над телом сестры.

Обе они почти утратили человеческий облик, но все же, присмотревшись, можно было безошибочно сказать: они сестры; более того, близнецы.

Говорят, близнецы – две половинки единого целого…

– Зачем ты сюда забралась, Су Ён? Ты ведь не настолько глупа, знала, что лезешь в капкан…

Она даже не обернулась. Выпрямилась, замерла, сложив руки на коленях.

– Ты не знал, что я приду? Сам устроил ловушку. Ты знал.

– Нет. Я лишь надеялся, что разгадал твои помыслы, но я не знал, – Сун Цзиюй прислонился к решетке напротив. – Расскажи мне свою историю, Су Ён. Объясни, почему ты пришла.

Взгляд, полный… ненависти? Нет. Это боль, которая выжигает изнутри. С ненавистью ее спутать несложно.

– Это сестра. Я пришла забрать ее. Пока ты не свалил ее в яму с остальными. Ее убили, как животное, я похороню ее, как человека.

– Каждая из этих девушек будет похоронена как подобает, – суховато сказал Сун Цзиюй. Ее слова задели его; он, конечно, не самых лучших качеств человек, но подозревать его в неуважении к мертвым, да еще и несправедливо убитым…

– Это ты убила слугу Ли, Сыма Кэ и напала на Ма Сяньфэна?

– Я убила двоих. Один говорил, что Ма. Другой убил мою сестру. Третьего, настоящего Ма, убила почти.

Она не отвернулась. Сун Цзиюй подумал сперва, что она глядит на него, как загнанный зверь… но нет. Это его она считала зверем. И всех в этом городе.

– Почему ты это сделала?

– Они пришли и убили мою сестру. Убивали других. Почему тебе непонятно?

– Как ты узнала, что они убили твою сестру?

Неужели Ма Сяньфэн солгал?..

Су Ён коснулась блеклой, вздутой руки трупа, будто успокаивала – все закончилось, это просто разговоры.

– Сначала не было писем. Я просила меня взять на корабль. Сбежала. Подруга сестры сказала, приходили эти, самые богатые. Сыма любил душить, задушил Хва Ён.

– А Ма Сяньфэн? Что сделал он?

Он пожала плечами.

– Не знаю. Был там. Все они. Значит, что-то делал.

– Ты хорошо плаваешь. Но где ты пряталась?

Странная усмешка.

– Речной дракон помог.

Снова разговоры про дракона! Сун Цзиюй хотел было вспылить, надавить на нее, но решил оставить это на официальный допрос.

Ким Су Ён снова отвернулась, нежно погладила сестру по голове левой рукой. Правая, обмотанная грязной тряпкой, висела безжизненно, от нее шел смрад старой крови. Что она занесла в рану с той решетки?..

– Хэ Лань, – позвал Сун Цзиюй. Юнец тотчас соткался из темноты:

– Магистрат?

– Обработай ей руку.

Повинуясь его знаку, стражник открыл камеру. Сун Цзиюй вошел первым – не хватало еще, чтобы она ранила Хэ Ланя… Тот просочился следом, поставил лекарский короб на пол, завозился над ним, доставая бинты и порошки…

Наблюдая за ним, Сун Цзиюй отвлекся лишь на мгновение, но этого хватило – что-то блеснуло перед лицом, и он скорее по привычке отбил удар, чем понял, что случилось. Кровь веером брызнула из подставленной ладони, окропив мертвое тело; Ким Су Ён взвизгнула в бессильной ярости и бросилась на Сун Цзиюя снова. Вбежал Лань Сы, покатилось что-то из упавшего короба, вскрикнул Хэ Лань…

Сун Цзиюй увернулся, перехватил Ким Су Ён за раненую руку. С воплем она упала на колени, но ножа так и не выронила – будто безумие придало ей силы, она воткнула нож Сун Цзиюю в плечо. Лань Сы прыгнул, словно тигр, хватил ее ребром ладони по шее; Ким Су Ён кулем свалилась на пол. Сун Цзиюй сделал шаг назад, посмотрел на свою ладонь – он не чувствовал боли, но кровь текла и текла из глубокого пореза…

Он обернулся к Хэ Ланю.

Тот не шевелился. Стоял, смотрел на кровоточащую рану и беззвучно шевелил посиневшими, как у утопленника, губами. В темноте казалось, что его зрачки расширились, расплылись и занимают теперь всю радужку, не глаза – черные кладбищенские жуки. Выражения лица сменялись за мгновения: безумная улыбка, слезы, равнодушие…

Сун Цзиюй наконец понял, что он шепчет: «Нет, нет, нет».

– Хэ Лань! – Ученик лекаря боится крови? Дать бы ему сейчас пощечину, чтобы пришел в себя!

Хэ Лань вздрогнул, всхлипнул жалобно и, прижав ладонь ко рту, выбежал из камеры.

Сун Цзиюй бессильно выругался и присел возле развороченного сундучка сам. Плечо начало гореть, он чувствовал, как рукав набухает кровью.

Лань Сы подошел, забрал бинт, принялся хлопотать над раной.

– Зачем вы зашли к ней в камеру, господин? Почему не позвали?

– Что ж теперь, – Сун Цзиюй поморщился. И крикнул страже: – Эй там! Будите лекаря.