Текст книги "Сын"

6

Клэр ложилась спать и просыпалась с мыслью о сыне. В памяти бесконечно прокручивались драгоценные секунды: как мальчик смотрит на нее серьезными глазами; как волосы на макушке завиваются в трогательный хохолок; как перед приступом плача морщится крохотный лоб и дрожит подбородок. Клэр не знала, есть ли название у охватившего ее чувства, но полностью отдалась ему.

Каждая пара Взрослых Супругов должна была вырастить двух разнополых детей; иногда старшим был мальчик, а иногда девочка. Родители Клэр ждали несколько лет после Питера, чтобы подать прошение на девочку, и потом ждали одобрения. В результате разница с братом получилась внушительная. Возможно, поэтому Клэр так растрогал вид маленьких детей в Воспитательном Центре?

Однажды за ужином она спросила коллег:

– Кто-нибудь из вас помнит момент, когда в семье вас стало двое?

– Конечно, – ответил Рольф. – Мне было восемь, когда появилась сестра.

– Я тоже была старшей, – сказала Эдит. – Мне было одиннадцать.

– А я был вторым ребенком, – сказал Эрик. – Кто-нибудь хочет последний кусочек хлеба? Нет? Тогда я забираю. В общем, сестре было всего три года, когда меня взяли. А я ведь тоже был маленьким. Маме, наверное, нравились малыши.

– Я как раз об этом и думала, – обрадовалась Клэр. – Чтоґ люди обычно испытывают к малышам? Они вообще должны нравиться?

– Смотря что значит «нравиться», – ответил Дмитрий. Как управляющий высшего звена, он был старше и образованнее своих подчиненных. – Вы проходили эволюционную биологию?

Остальные переглянулись.

– Я понял, – сказал директор. – Давайте поясню: у многих видов детеныши рождаются с большими глазами и головами, потому что это делает их более привлекательными для взрослых, обеспечивает им прокорм и уход. Потому что они выглядят…

– Умильно? – перебила Эдит.

– Именно. Они умиляют взрослых. Это должно компенсировать хлопоты, которые они доставляют родителям, иначе они бы не выживали.

– А что ты имел в виду, когда сказал, что так происходит «у многих видов»? – спросил Эрик.

– Ну, сейчас у нас нет млекопитающих: они не нужны для здорового рациона, так что их исключили. Но в Других Местах есть млекопитающие; как правило, дикие. У нас раньше держали так называемых домашних животных. Обычно мелких млекопитающих: кошек и собак. С ними было то же самое. Детеныши были – ну, милыми. С большими глазами. Но животные не умеют улыбаться, это только человеческое качество.

Клэр зачарованно слушала:

– А что люди делали с домашними животными?

Дмитрий пожал плечами:

– Вероятно, играли. Еще животные служили компаньонами одиноким людям. Сейчас таких уже, конечно, нет.

– Одиноких больше нет, – согласилась Эдит.

Клэр подумала: но ведь я есть. Я одинока.

Смысл слова был ей не до конца понятен, но она отчего-то была уверена, что оно про нее.

Прозвучал звонок, оповещающий, что пора закругляться. Все принялись собирать свои подносы. Клэр поспешила узнать, пока все не разошлись:

– Рольф, Эдит? А вот когда у вас появились брат и сестра, такие «милые», с большими глазами… Вам хотелось их сразу взять на руки и не разлучаться?

Коллеги переглянулись, а затем посмотрели на Клэр так, словно она сморозила что-то глупое. Она тут же попробовала переформулировать вопрос:

– Может, ваши мамы как-то по-особенному были к ним привязаны? Ну, обнимали их все время, качали…

– Моя мама работала, как и все остальные, – ответил Рольф. – Она, конечно, обеспечивала сестре надлежащий уход, каждый день отводила ее в Детский Центр… но не скажу, что она все время ходила с сестрой в обнимку.

– То же самое, – отозвалась Эдит. – Мы с папой, конечно, помогали маме ухаживать за братом, но у обоих родителей были свои обязанности, а я ходила в школу и потом на Обучение в Инкубаторий. Возиться с ним было некогда. Хорошо, что им занимались в Детском Центре. То есть мы очень гордились его успехами, конечно. Он был довольно смышленый. Сейчас изучает программирование.

Прозвучал второй звонок: пора было возвращаться к работе.

«Все ясно. Нужно перестать думать о Тридцать Шестом», – решила Клэр.

Но сделать это оказалось невозможно.

Каждый день, изучая эмбрионы лосося, она разглядывала через микроскоп несформировавшиеся глазки. Ей чудилось, что они смотрят в ответ, эти темные поблескивающие зрачки, еще не обретшие способность видеть. В свернувшихся комочках не было разума, и не было ничего вызывающего симпатию или хотя бы привлекающего внимание. Но Клэр раз за разом вспоминала крошечную ручку, обхватившую ее большой палец, и взгляд серьезных светлых глаз.

Потом Тридцать Шестой начал ей сниться. В одном из снов она снова была в кожаной маске, но ей в руки дали кулек. Он слегка шевелился, и она сжала руки покрепче, зная, что это ее сын; не желая его отдавать, плача под маской, когда ребенка забрали, так и не дав на него взглянуть.

В другом сне Тридцать Шестой жил с ней, в ее маленькой комнате при Инкубатории. Она прятала его в комоде, время от времени выдвигая ящик, чтобы проверить, как он там, а малыш смотрел на нее и улыбался. Прятать что-либо было запрещено Правилами, и из сна о спрятанном младенце она выныривала с чувством вины и ужаса. Но было в таких пробуждениях и другое, более сильное чувство: безусловное счастье от встречи с ребенком.

В Семейной Ячейке нужно было каждое утро рассказывать друг другу сны. Но от несемейных взрослых ничего такого не требовалось. Время от времени кто-нибудь из работников Инкубатория пересказывал за завтраком запомнившийся сон, но их не анализировали, как в Ячейке.

Клэр снами с коллегами не делилась. Но она потеряла покой и чувствовала, что изменилась, хоть и не понимала, как именно. Ее новая работа требовала тщательности, и так же тщательно она пыталась проанализировать, что с ней происходит. Что изменилось? Что она чувствовала раньше?

Удовлетворенность.

Таким было наиболее подходящее слово.

Все в коммуне испытывали удовлетворенность. Люди ни в чем не нуждались, возникающим проблемам быстро находили решение, и никто не испытывал никакой… тоски?

Да; по крайней мере, Клэр ни по чему не тосковала раньше. А сейчас она испытывала тоску ежеминутно, отчаянно, и, чтобы унять эту тоску, нужно было заполнить пустоту, образовавшуюся внутри. Ей нужен был ее ребенок.

7

Клэр собралась с духом снова выбраться в Воспитательный Центр в середине ноября.

– О! Снова здравствуйте! – Воспитатель, казалось, был ей рад. – Я уж думал, вы о нас забыли!

– Нет, но работы было много, не получалось выбраться, – улыбнулась Клэр. Ей было приятно, что ее здесь запомнили.

– Понимаю. Скоро зима, работы у всех много, – отозвался мужчина. – Мы не исключение.

– Еще бы, особенно в преддверии декабря…

Клэр очень надеялась, что ее беспокойство, как и в прошлый раз, останется незамеченным. Все-таки Церемония затрагивала весь Воспитательный Центр, а не только младенцев в этой комнате. Время было послеобеденное, так что дети спали; приходилось разговаривать вполголоса, и это было на руку Клэр. Когда нужно говорить тихо, интонацию проще контролировать.

Воспитательница молча складывала у пеленальной стойки только что доставленное чистое белье.

– Да, декабрь на носу, – кивнул мужчина. – У нас уже все готовы. Наверное, их уже и по семьям распределили.

– А у вас самого есть супруга? – внезапно спросила Клэр. – Вы бы могли подать заявку на ребенка и выбрать, кого вам назначат? Это наверняка против правил, я знаю, но вы же умеете заглядывать в списки…

Воспитатель рассмеялся.

– Слишком поздно. Супруга у меня есть, работает в Департаменте Юстиции. Но у нас уже полная семья: старший мальчик и младшая девочка. Мы взяли их довольно давно, я был еще стажером. Но тут в любом случае ничего не подтасуешь.

– То есть вы даже намекнуть не можете, кого куда лучше определить?

Он покачал головой:

– Мнение Воспитателей никого не интересует. Семейные Ячейки подбирает Комитет, и делает это отлично. Во всяком случае, мы с супругой довольны назначенными нам детьми.

Из одной из кроваток донесся требовательный писк. Клэр разглядела метавшуюся в воздухе детскую ручку.

– Мне заняться им или ты сам? – спросила Воспитательница.

– Я сам. Это Тридцать Шестой, кто еще с ним справится?

В его голосе сквозила терпеливая нежность.

– А вдруг я справлюсь, как в прошлый раз? – спросила Клэр.

– Попробуйте. Он любит, чтобы с ним разговаривали, но иногда помогает похлопать по спинке, как остальных.

– А иногда ничего не помогает, – отозвалась Воспитательница, и мужчина засмеялся.

– Лучше выйдите с ним в коридор, пока он не перебудил остальных, – сказал мужчина, когда Клэр достала кричащего ребенка из кроватки. Аккуратно придерживая его, она вынесла беспокойный сверток из комнаты и принялась ходить туда-сюда по длинному коридору. Она нараспев лепетала младенцу какую-то бессмыслицу, и он постепенно угомонился, а затем и вовсе задремал у нее на плече. Тогда Клэр прижалась к нему щекой. Он пах молоком и присыпкой.

«Я могла бы сейчас просто взять и уйти отсюда с ним», – подумала Клэр. Идея забрать мальчика была ужасно соблазнительной, но совершенно неосуществимой. Не в последнюю очередь потому, что Клэр понятия не имела, как кормить младенцев и вообще ухаживать за ними. Не держать же его в ящике комода, как в том сне.

Воспитатель выглянул в коридор и улыбнулся, увидев, что младенец спит, а затем жестом пригласил Клэр подойти.

– Какая вы молодец, – прошептал он.

Из окна коридора виднелись постройки и сельскохозяйственные поля вдалеке. Мимо корпуса проехало двое мальчишек на велосипеде. Мужчина им помахал, но они были слишком заняты беседой и не заметили его.

– Один из них мой сын, – пояснил Воспитатель, глядя, как мальчики поворачивают налево, к перекрестку, откуда дорожка вела к игровой площадке при Детском Центре. – А Тридцать Шестой по-прежнему плохо спит. Классическое нарушение развития. Все-таки решили в этом году не отдавать его в семью. Останется здесь, окрепнет немного.

– А он точно окрепнет? – спросила Клэр.

– Не все младенцы развиваются согласно стандарту. Этот – тяжелый случай, да еще не дает спать другим детям. Ночные Воспитатели на него все время жаловались, так что я теперь на ночь беру его домой.

Воспитатель потянулся за младенцем, и, нехотя его отдавая, Клэр почувствовала что-то твердое под одеяльцем. Отвернув край, она обнаружила на детской щиколотке металлический браслет.

– Что это?

– Для безопасности. Если бы кто-нибудь решил вынести ребенка из здания, включилась бы сигнализация.

Клэр вздохнула с облегчением, вспомнив, как чуть было не поддалась желанию забрать мальчика.

– И такой браслет здесь у всех?

– Да. Но Тридцать Шестому я его снимаю на ночь, когда беру домой. Да, маленький? Пойдем домой вечером? – Забрав у Клэр спящего ребенка, Воспитатель понес его в комнату и уложил в кроватку. И, когда он что-то бормотал, Клэр показалось, что она услышала имя. Что-то похожее на «Эйб».

8

На Церемонии Клэр не присутствовала.

Это было ежегодное двухдневное мероприятие, где собиралась практически вся коммуна, кроме Рожениц и дежурных на производствах. Клэр вызвалась дежурить в Инкубатории, так что это стало третьей Церемонией, которую она пропустила.

Программу открывало Называние младенцев и распределение их по Семейным Ячейкам. Если бы среди младенцев был Эйб – да, теперь Клэр про себя называла мальчика Эйб, – она бы, разумеется, хотела видеть, в какую Ячейку его отправляют. Но, как и говорил Воспитатель, ребенок остался в Воспитательном Центре еще на год, а остальные дети ее не интересовали, как и назначение супругов.

Прошения на подбор супругов рассматривались Комитетом месяцами, а иногда и годами: заявители должны были идеально совпасть по целому перечню характеристик: активность, интеллект, трудолюбие и так далее. Новые Семейные Ячейки ежегодно объявлялись на Церемонии, после чего супруги могли селиться вместе. За каждой новой Ячейкой наблюдали три года. После этого можно было при желании подать заявку на ребенка. И если Назначение Супругов было важной, но довольно скучной процедурой, то Назначение Детей было, напротив, событием захватывающим.

Клэр бродила по тихой и безлюдной лаборатории, размышляя, не подать ли ей прошение на подбор супруга. Вот Рольф уже так сделал и ждал ответа. Дмитрий, насколько ей было известно, тоже. Как Роженица она не имела такого права, но теперь ей только оставалось достигнуть нужного возраста. Если, конечно, аннулированный сертификат Роженицы не повлияет на решение Комитета…

Правила обитания и бюрократические процедуры были просты и общеизвестны, но рассчитаны на обычных членов коммуны. Клэр была не уверена, что все еще к ним относится. Ей ведь ничего не объяснили, отправляя в Инкубаторий, и с тех пор никто с ней не связывался. Такое впечатление, что они попросту потеряли к ней интерес.

Кто эти «они»?

Старейшины. Члены Комитета. Командные голоса из динамиков. «Внимание! Всем членам коммуны собраться в Лектории для открытия Церемонии».

Она посмотрела, который час. Позднее утро. По расписанию супруги уже были назначены, а дети распределены по Ячейкам. Скоро начнется перерыв на обед; люди выйдут из зала и займут места за расставленными столами. Потом вернутся, и начнутся Церемонии Взросления: Семилетним вручат куртки с пуговицами спереди, Девятилетним – первые велосипеды. Это происходило на сцене, на виду у всей коммуны. Десятилетних стригли, девочкам отрезали косы. Уборщики потом резво сметали со сцены состриженные волосы. Детские Церемонии вообще проводились довольно весело, под одобрительные аплодисменты зала и иногда под смешки, если кто-нибудь ударялся на сцене в слезы или дурачился.

Но самой главной была, конечно, Церемония Двенадцатилетних, с которой начинался второй день в Лектории. Здесь могло произойти что-то неожиданное, ведь дети узнавали, кем они будут в коммуне всю свою взрослую жизнь! Наблюдать за этим всегда было интересно. Пока она не получила свое Назначение.

Но это все было в прошлом. Клэр была рада, что ей не придется смотреть, как другие девочки узнают, что пригодны, только чтобы рожать.

В Инкубатории было непривычно тихо. Дежурство не предполагало никакой, собственно, работы; нужно было только следить, чтобы ничего не произошло. Температура в лабораториях, влажность и освещение регулировались техникой. Клэр время от времени смотрела на датчики, но все было в порядке.

У пристани пришвартовалась баржа. Неудачно они составили расписание: из-за Церемонии придется ждать целых два дня, чтобы разгрузиться. Хотя, возможно, работники судна и рады передышке. Интересно, что они делают в свой внеплановый выходной?

Клэр несколько раз наблюдала, как эти люди занимаются разгрузкой и заполняют какие-то бланки. Одеты они были не так, как жители ее коммуны, носившие форму свободного покроя, и разговаривали с легким акцентом.

Раньше Клэр никогда не задумывалась о мире за пределами коммуны. Ведь ее все удовлетворяло; отправляться в Другие Места было незачем, в коммуне было все что нужно. Но сейчас она смотрела в окно на баржу и гадала, что успевает увидеть на своем пути ее команда.

– Обед был ужасный, правда? – это Эрик вместе с остальными зашел в приемную канцелярии. Был уже вечер. Работники шумели и смеялись, радуясь, что первый день Церемонии закончился и можно больше не сидеть в Лектории, изображая, что тебе интересно.

– Мне понравился, – отозвался кто-то из сотрудников. – Только порции маленькие. Я до сих пор есть хочу.

– Ничего, скоро ужин, – сказала Клэр. – Как прошло?

– Нормально, – ответил кто-то. – Как обычно, закончили на Одиннадцатилетних. Остались Двенадцатилетние завтра с утра.

– И все по расписанию, я смотрю, – отметила Клэр. – Значит, никто из детей не баловался и не бесился.

– Да. Никаких сюрпризов, – отозвалась Эдит.

– Ну, для Дмитрия был сюрприз, – сказал Эрик.

– А что с Дмитрием?

Все захихикали.

– Он же рассчитывал, что ему назначат супругу. Буквально подпрыгивал от нетерпения. А его не вызвали.

– Ого, – удивилась Клэр. – Это ему теперь еще год ждать.

– Или больше. Некоторые по несколько лет ждут, – заметил Эрик.

– Это к лучшему, – сказала Эдит. – В супруги не назначают кого попало. Значит, директору пока не нашли никого подходящего.

Молодой человек, имени которого Клэр не знала, вмешался в разговор:

– Дмитрий хочет образовать Семейную Ячейку только ради одного – чтобы съехать из общежития Инкубатория!

Дмитрий как раз зашел в приемную, и молодой человек, повернувшись к нему, насмешливо продолжил:

– Верно я говорю? Надоело вам общежитие? А ведь у вас еще отдельная комната, вы же директор!

Дмитрий скомкал буклет, который держал в руках, и бросил в юного коллегу:

– Мне надоел лично ты!

Тот усмехнулся, поднял мятый буклет и запустил им в мусороприемник.

Последние люди зашли в приемную и повесили куртки рядом с входной дверью.

– Тут все тихо, Клэр? – спросил кто-то.

Она кивнула:

– У причала стоит баржа, и двое членов команды сошли на берег и прогуливались вдоль реки. В остальном все как всегда.

– Эти парни такие странные. Общаются только друг с другом, с нами – никогда, – заметил Эрик.

– Может, им запрещено, – предположила Клэр. – В других коммунах другие Правила, наверное.

– Возможно, это и нам запрещено, – сказала Эдит. – Кто-нибудь проверял, что на этот счет говорится в Книге Правил?

Книга Правил. Наверняка там написано, могут ли такие, как Клэр, подавать прошение о назначении супруга. Но готова ли она открыть этот тяжеленный том, вчитываться во всякие подпункты и сноски, чтобы узнать?

Клэр решила, что нет.

Звонок оповестил, что пора на ужин. В коридоре выстроилась очередь на вход в столовую, Клэр тоже в нее встала. Через окно она видела, как те двое чужаков отдыхали на палубе баржи, прислонившись к одному из многочисленных опечатанных контейнеров. В руках у обоих были какие-то штуки, из которых они высасывали дым, а затем выпускали его в воздух. Клэр и раньше видела, как работники судна это делают, но не могла понять зачем. Может, это какие-то противовирусные ингаляторы?

Очередь постепенно продвигалась, монотонно гудя разговорами, и Клэр вскоре забыла про чужаков на барже. Достигнув раздаточной стойки, она заметила, что Эдит и Жанетт оставили ей место за своим столом.

– Как вам Называние? – спросила она, устраивая на столе свой поднос. – Неожиданные имена были?

– Нет, – ответила Жанетт. – Но меня поразило, что одного мальчика назвали Паулем. Так звали моего Отца.

– Но ведь нельзя использовать одно имя дважды! – встряла Эдит. – В коммуне не должно быть людей с одинаковыми именами!

– Имя могут кому-нибудь передать, если предыдущего носителя больше нет, – заметила Клэр.

– Правильно. Значит, моего Отца больше нет. Я этому и удивилась, – сказала Жанетт.

– Когда ты его видела в последний раз? – спросила Клэр. Она помнила своих родителей, но не видела их уже несколько лет, воспоминания стали бледнеть. Жанетт подумала и пожала плечами:

– Лет пять назад. Он работал в Центре Распределения Еды, это мне не по дороге. Зато иногда я вижу женщину, которая была моей Матерью. Она Ландшафтный Рабочий. Недавно я увидела ее на краю игрового поля, она там подстригала кусты. Она меня тоже увидела и помахала рукой.

– Мило, – небрежно бросила Эдит. – Ты будешь доедать салат?

Жанетт покачала головой, и Эдит потянулась за ее миской, отставленной в сторону.

– Пауль – красивое имя, – сказала Клэр, которая испытывала смутную жалость к Жанетт, хотя не очень понимала почему. – Хорошо, что его решили снова использовать. Помню, когда мне было десять, на Назывании одному младенцу дали имя Вильгельмина, и все в зале громко радовались, потому что предыдущую Вильгельмину очень любили, пока она не оказалась в Доме Старых. Ее не стало, и было приятно, что имя снова кому-то дали.

– Да, помню тот случай, – сказала Эдит.

– И я, – отозвалась Жанетт. – Паулю громко не радовались. Но те, кто знал предыдущего, были довольны, мне кажется. Отец был хороший. Молчаливый, но хороший.

Оставшееся время они ели в тишине. Потом по звонку сложили тарелки и принялись протирать стол.

9

День был насыщенный, а еще предстояла вторая часть Церемонии, так что работники разошлись по своим комнатам сразу после ужина. Но Клэр совсем не устала и решила пройтись.

В сумерках дорога вдоль реки выглядела живописно. Обычно в это время здесь были другие гуляющие, но сейчас Клэр брела вдоль воды в полном одиночестве. Она сама не заметила, как дошла до моста. Переходить через реку без специального разрешения было запрещено, и Клэр понятия не имела, что находится на другом берегу. Кроме деревьев, ничего было не разглядеть. Но здесь была коммуна, а там – Другое Место. Клэр слышала, что в Другие Места иногда возили экскурсии, однако про это только говорили. Никто не знал людей, которые бы действительно видели что-то за пределами коммуны.

А баржи проходили под этим мостом – и для них Другие Места были обыденностью.

Если от перекрестка пойти дальше прямо вдоль реки, можно было попасть к большому гаражу, где стоят автомобили коммуны. Граждане перемещались по территории коммуны только на велосипедах, но иногда требовалось перевезти крупный груз или тяжелое оборудование на техобслуживание. Тогда использовали машины из гаража. Клэр помнила, как несколько лет назад, когда ей было девять или десять, мальчишки, ее ровесники, были одержимы этим гаражом. Все мечтали получить Назначение, связанное с транспортировкой грузов. Тогда они могли бы научиться водить.

Клэр свернула на главную дорогу и направилась прочь от реки. По левую руку раскинулась Центральная площадь коммуны, упирающаяся в Лекторий. Сегодня здесь собиралась вся коммуна, и завтра это повторится. Но сейчас, в вечерних сумерках, площадь была пуста, а притихший Лекторий, возвышавшийся с юго-западной стороны, казался заброшенным.

Сама того не осознавая, Клэр шла к Воспитательному Центру. Спохватившись, она собралась повернуть налево и по большому кругу, мимо Реабилитационного и Детского центров, вернуться в Инкубаторий. Но тут ее окликнул мужской голос:

– Клэр! Привет!

Она повернулась и заметила Воспитателя, остановившегося со своим велосипедом на краю площади. Того, который забирал на ночь Эйба. Клэр помахала ему и поспешила подойти. Тогда он приложил палец к губам и показал ей на багажник, к которому была прикреплена корзинка. Клэр разглядела спящего там ребенка, и ее сердце замерло от нежности.

– Заснул наконец-то, – прошептал мужчина. – Вот, везу домой. Вы были на Церемонии?

Клэр покачала головой:

– Дежурила в Инкубатории. Я не поклонница Церемоний.

– Понимаю вас, – Воспитатель тихо засмеялся. – Но для меня в них есть удовольствие: передача детей в Семейные Ячейки – часть моей работы. Новоиспеченные матери и отцы всегда так радуются… А я радуюсь за Тридцать Шестого, – добавил он, заглядывая в корзинку. – Хорошо, что он еще на год останется с нами. Он особенный.

Клэр молча кивнула, не решаясь продолжить этот разговор и не отводя взгляда от младенца.

– Ну, мне пора, – сказал мужчина, ставя ногу на велосипедную педаль. – Завтра важный день для моей семьи: у сына Церемония Двенадцатилетних. Все очень волнуются.

– Могу представить, – сказала Клэр.

– Когда навестите нас? Скоро привезут новых младенцев. А этот красавец пока будет один-одинешенек в комнате.

– Как-нибудь зайду.

Клэр улыбнулась, и Воспитатель поехал дальше, в свое жилище. На багажнике плавно качалась маленькая корзинка.