Текст книги "Собаки на службе"

Трумэн (Грязный Докси)
Ультрамарафонец

Сказать, что Катра Корбетт привлекает к себе внимание всякий раз, когда занимает место у стартовой линии при забеге, – значит не сказать ничего. В фирменной неоновой юбке и гольфах, Катра, безусловно, выделяется из толпы своими ярко-рыжими хвостиками, цветными татушками, которых у нее более пятидесяти, и многочисленным пирсингом на лице. Однако эта уроженка Калифорнии популярна среди любителей сверхдлинных дистанций не только благодаря своей внешности. И даже не благодаря железной воле и впечатляющим результатам: у нее за плечами свыше 250 ультрамарафонов и более 100 забегов протяженностью 160 километров – а кроме нее это по силам только еще одной женщине в мире. Словом, она – суровая соперница и свое прозвище Грязная Дива получила не случайно.

Но, когда Катра встает на старт, взгляды бывают обращены в ее сторону из-за ее товарища, потому что он – собака. А точнее – одиннадцатилетняя такса весом четыре килограмма и с лапами длиной всего восемь сантиметров. Его зовут ТруМэн.

«Среди ультрамарафонцев нас знают все. Когда мы пробегаем мимо, вслед несется: „О господи, меня обогнала такса!“» – а я, типа, в ответ: «Ага, она вас сделала!» – смеется Катра.

Трумэн, чье полное имя звучит как ТруМэн Труми – Грязный Докси, участвовал вместе с Катрой в десятках гонок, включая 50-километровые ультрамарафоны и сегменты легендарного забега Tahoe 200 Miler (321 км). Вместе они пробежали полумарафон по Скалистым горам Rocky Ridge Trail Half Marathon – 1200 метров крутых подъемов и спусков – и регулярно наматывают по 70 километров вокруг дома Катры в Фримонте – это в 45 минутах езды южнее Сан-Франциско. Порой Трумэн даже мотает по 90 километров в неделю как нечего делать. (Катра еженедельно пробегает до 200 километров, но Трумэн не сопровождает ее во всех забегах.)

Трумэн не всегда был бегуном, и история его превращения в спортсмена столь же впечатляющая, как и его сегодняшние достижения.

Катра выросла на ферме, но собачницей никогда не была. «Мы держали свинью и лошадь, еще были овцы. В девять лет мне взяли у подруги пуделя, которую звали Кэнди, но она была злая и меня кусала, – рассказывает Катра. – К десяти годам я и думать забыла о собаках».

Когда Катре было за двадцать, она встречалась с парнем, у которого дома жила собака – старая такса по имени Твинки. Она была больная, слепая и, что логично, недружелюбная. «Ей было около восемнадцати, и у нее была привычка кусать за лодыжки всех, кто оказывался рядом. Я боялась ее – и вообще всех собак», – вспоминает она.

В то время Катра сильно пила и сидела на метамфетамине, но, несмотря на страх перед собаками, испытывала сочувствие к больной псине – первой таксе, которая ей встретилась. «Я реально чувствовала себя скверно оттого, что ей так плохо и больно. У нее кругом были опухоли. Каждые выходные родители моего бойфренда заговаривали о том, что Твинки надо усыпить, но никак не решались, потому что очень ее любили».

В конце концов несчастные родители попросили сына и Катру отвезти Твинки в ветклинику на эвтаназию. Для Катры это был горестный опыт, но и возможность впервые прочувствовать, насколько глубокой бывает привязанность между человеком и собакой. Она начала задумываться о том, чтобы когда-нибудь самой завести таксу.

Тем временем судьба уготовила ей знакомство с другой собакой. «После смерти Твинки в той семье снова появилась такса – прежняя хозяйка не могла о ней заботиться. Она весь день работала, а бедная псина сидела в ванной и крушила все без разбору», – рассказывает Катра. В ту пору она жила у своего приятеля и очень полюбила собаку.

Когда отношения с бойфрендом сошли на нет, они с Катрой продолжали заботиться о собачке. «В течение нескольких месяцев я брала ее на уик-энд, а потом он сказал: „Я оплачу тебе половину стоимости таксы“, и у меня появилась собственная. Я назвала его Оскар Майер (в честь американского хот-дога и мясной компании). Он был тот еще фрукт, но я его обожала».

К тому времени Катра уже занималась пешим туризмом и бегом в рамках программы по преодолению наркотической зависимости. Незадолго до этого ее задержали и на сутки отправили в изолятор за продажу метамфетамина, и это был тот самый, как она выражается, «пинок под зад», благодаря которому она слезла. Оскар оказался заядлым походником и, по ее словам, очень способствовал тому, чтобы ее пороки уступили место добродетелям здорового образа жизни (Сейчас Катре пятьдесят два, и она двадцать два года не пьет, не принимает наркотики и придерживается веганской диеты.)

«Мы вместе восстанавливались и вместе путешествовали. У него от рождения были проблемы с задними лапами, наверное, из-за инбридинга, поэтому он медленно бегал, зато любил ходить», – рассказывает Катра.

В течение семи лет Катра с Оскаром проходили по пять километров ежедневно. Затем в ноябре 2002 года Оскару сделали обычную операцию на лапах. Его привезли домой, но он так до конца не оправился от анестезии – Катра помчалась с ним назад в клинику, а на следующий день он умер.

Катра была безутешна. «Ничто этого не предвещало. Он был здоровым псом. Думаю, анестезия оказалась слишком сильной. Я была раздавлена горем», – рассказывает она.

Она продолжала бегать и ходить пешком, но еще полтора года не могла даже мысли допустить о том, чтобы найти себе нового четвероногого товарища по путешествиям. А когда наконец решила, что время пришло, пес, как это часто бывает со спасенышами, нашел ее сам.

«Мой приятель Майк постоянно подсовывал мне фотографии такс, которым искали дом, и однажды отправил фотку спасеныша из Беркли – это в 50 километрах от моего дома, – рассказывает Катра. – „Надо же, какой славный!“ – подумала я. Это был микс таксы с джек-рассел-терьером».

Катра и Майк отправились смотреть пса, который обитал в трейлере спасшей его женщины. Им с одного взгляда стало ясно, что саму спасительницу надо спасать – в трейлере ютилось восемь собак, так что шагу было некуда ступить.

«Псина вылетела из трейлера и укусила Майка. Я хотела взять зверюгу на руки, но женщина сказала: „Нет, не надо!“ Пес был классный: похож на таксу, но резвый и прыгучий, как джек-рассел-терьер. „Он никому не позволяет брать себя на руки“, – изумилась спасительница, а я подумала, что хочу его».

В отличие от Оскара, Феликс – так его звали в ту пору – определенно был бегуном. Он прыгал по Скалистым горам как горный козел и вскоре мог разом пробежать до 20 километров. Он так полюбил их вылазки в Скалистые горы, что Катра решила дать ему другое имя.

«Он был моим верным скалолазом. Однажды мы бежали по тропе, и я сказала себе: „Ну конечно, именно так я тебя назову!“»

Но в начале 2012 года, когда Скалолазу было примерно одиннадцать, он стал отказываться бегать не только по Скалистым горам, но вообще. Он начал отставать или вовсе останавливался, и Катра поняла, что с ним что-то не так. Он скончался 2 февраля того же года – ветеринар подозревал аневризму.

И снова Катра была безутешна – и ее тогдашний сосед, который успел привязаться к Скалолазу, тоже. «Он действительно любил его и хотел заниматься чем-то связанным с собаками. Поэтому я предложила организовать службу спасения».

Соседу идея понравилась, и он устроил частный приют для такс. Первая его подопечная по кличке Скай оказалась «динамо»: она охотно сопровождала Катру время от времени, но не более того.

Затем в июле 2012 года судьба снова взялась за дело. Катра три часа бегала по Йосемитскому национальному парку, когда ей позвонил сосед и сообщил, что у него в приюте очередное прибавление. «Придешь, сама увидишь, – сказал он. – Этот всего боится, запрячется куда-нибудь».

И точно: по возвращении домой Катра обнаружила трясущегося от страха пса за диваном. Не желая напугать его еще сильнее, она села и принялась ждать. «Через 15–20 минут он осторожно выглянул, точно хотел выйти, но не решался – был слишком испуган».

Она снова стала ждать. Казалось, прошли часы, прежде чем он набрался смелости и подполз ближе. Тогда она осторожно взяла его и посадила к себе на колени.

«Я просто стала с ним разговаривать. Он был страшно напуган. Любое движение, малейший шум – он сразу приходил в ужас. Он боялся, что его ударят или еще что-нибудь. Но что-то ей подсказывало, что это была ее собака. Я не собиралась его оставлять, но сразу почувствовала, что это он!»

Ему было около шести, и в приют соседа он попал от «женщины, у которой было двадцать две таксы. Она вылечила ему зубы и кастрировала, а эти процедуры не из дешевых. Она хотела как лучше, но в итоге ситуация вышла из-под контроля», – рассказывает Катра.

Сначала она отдала пса кому-то из персонала местной ветклиники, но когда новая хозяйка поняла, что у собаки проблемы с психикой и куча страхов, то она была вынуждена признать, что у нее нет ни времени, ни возможностей заниматься этим. Три месяца спустя у нее не осталось иного выбора, кроме как вернуть пса.

Тогда первая хозяйка отдала его и еще одиннадцать собак в приют приятеля Катры.

Катре потребовался год терпеливой и ласковой заботы, чтобы травмированное животное стало приходить в себя. «Три месяца он ходил с поджатым хвостом, но я его приучала. Мы сидели на крыльце в час пик или вставали раным-рано, когда приезжал мусоровоз, и я ему говорила: „Это только шум, он на тебя не нападет и ничего тебе не сделает“. Когда мы были вдали от дома, где меньше машин, он шел сам, а так я его несла. Если гуляли вместе со Скай, он держался немного бодрее – брал с нее пример.

Помню, когда он в первый раз поднял хвост и помахал им – это случилось примерно год спустя после того, как я его взяла. Вот столько времени ему понадобилось, чтобы обрести уверенность. А теперь он этот шум не слышит – он его игнорирует».

Пса звали Трумэн. Катра хотела сменить ему имя, но чем больше она узнавала своего нового товарища – наблюдала за тем, как он отчаянно старается забыть прошлое и одолеть страхи, – тем лучше понимала, что кличка ему походит.

«Я пыталась подобрать ему имя, но все не годилось. И тут до меня дошло, что он и есть настоящий мужчина, true man. Это имя ему подходит как нельзя лучше», – говорит Катра, которая, правда, поменяла написание на ТруМэн как знак обретенного им мужества. Был и бонус – отсылка к Гарри Эс Трумену, 33-му президенту США, а 3 – счастливое число Катры, поэтому на забегах она всегда выступает под номером 33.

Когда вопрос с именем был улажен, а пес с каждым днем становился все увереннее, Катра поняла, что пришла пора подыскать ему постоянный дом. Хотя она очень привязалась к ТруМэну, ей следовало быть благоразумной: в конце концов у соседа – собачий приют, и если животное пристроено, это значит, что вакантно место для нового.

Ей казалось, что ТруМэну будет неплохо в доме у пенсионеров. «Как только он достаточно окреп и мы решили дать объявление на сайте, я подумала, что он будет себе жить-поживать у какого-нибудь старичка, весь день сидеть на коленях», – рассказывает Катра. Но в глубине души она этому противилась – не хотела отпускать своего храброго парнишку. «Я что, действительно хочу его отдать? – думала я. – Ведь я могла бы показать ему мир!»

Подобно тому, как она сама в свое время избавлялась от наркотической зависимости, выздоровление ТруМэна набирало темп, и вскоре Катра решила, что настал момент посмотреть его на трассе.

«Мы доехали до начала тропы на Мишн Пик – это в миле от моего дома, – и я подумала: „Он или пойдет, или замерзнет“, но что не сбежит, я знала точно. Я побежала, и он побежал следом», – рассказывает Катра.

Вопрос был решен. Отныне они с ТруМэном были командой, что бы там ни случилось. «Я люблю его, а он любит меня. Я верю, он знает, что с ним ничего плохого не случится, когда я рядом. Он уверен, что, чем бы мы ни занимались, это будет весело».

Теперь в компании с новоиспеченным товарищем веселье не заставило себя ждать.

Перед забегом бегуны делают растяжку, разминаются путем бега на месте или пошаговой ходьбы – успокаивают нервы или настраиваются на гонку. Выполняют обычные ритуалы: завязывают шнурки двойным узлом, проверяют и перепроверяют снаряжение, мысленно проходят особенно сложные участки трассы, которые им предстоит преодолевать.

Катра готовится к забегу несколько иначе. Она давно потеряла счет гонкам, в которых участвовала, и знает свой стартовый день до мелочей. Она, скорее всего, станет проверять готовность ТруМэна – наличие его любимых снеков, хорошо ли сидят на нем очки и будет отгонять других бегунов, а то вдруг наступят ему на лапку. Этот порядок обкатан на десятках гонок с участием ТруМэна, начиная от 10-километровых шуточных пробежек и заканчивая 50-километровыми ультрамарафонами.

«Через месяц после того, как мы начали бегать, были 10 км, и я подумала: „Он сможет!“ Это была только тропа, потому что он еще не очень хорошо бегал по дороге. Мы преодолели „десятку“, а пару недель спустя был День благодарения, и я решила, что по этому случаю мы устроим 14-километровую пробежку».

К январю 2013 года ТруМэн мог зараз пробежать вместе с Катрой до 32 км. «Я его постепенно натренировала», – говорит она.

В 2014 году в его активе было свыше 2000 км. В 2015 году он впервые пробежал «Фримонт 50 км», координаторами которой являются Катра и ее друг-ультрамарафонец Майк Палмер. На следующий год он побил собственный рекорд, одолев за 7 часов 13 минут три круга протяженностью 16 с лишним километров в региональном парке округа Аламида на востоке области залива Сан-Франциско. А в 2017 году он улучшил это время, показав 6 часов 59 минут.

В 2016 году Катра подписалась на 72-часовую гонку, участники которой преодолевают максимально большое расстояние за отведенное время. ТруМэн был заявлен на 48 часов, чтобы оказать поддержку хозяйке, и за три дня пробежал вместе с ней около 44 км – в то время это был его личный рекорд по дальности.

А его лучшее время на марафонской дистанции (42,2 км), также продемонстрированное в рамках «Фримонт 50 км», на сегодняшней день составляет 6 часов 10 минут, что, по мнению Катры, многовато. «Я бежала 50 км накануне, поэтому в день его марафона тормозила, и он тоже тормозил, – рассказывает она. – Я старалась, чтобы он показал около шести часов, но последние три мили была вынуждена пройти».

ТруМэн отлично известен организаторам забегов и всегда имеет собственный номер. Вначале Катра даже не подавала заявку – как волонтер гонки она могла бежать бесплатно, поэтому она заявляла ТруМэна как самостоятельного участника.

Когда они бегут вместе, самочувствие четвероногого друга заботит Катру больше собственного. «Я слежу за каждым его движением – мне необходимо знать, что он в порядке. Как он бежит? Не прихрамывает ли? Я буду смотреть на лапы, но у него с ними нет проблем, – говорит она. – Каждые десять минут я даю ему попить. Обычно первые несколько часов он не ест, потому что он в своей стихии, но у меня есть детское питание и собачьи снеки. Я – веган, поэтому он ест то, что я».

Ей также важно знать, что не загоняет его. «Если забег большой, скажем, я тренируюсь на тридцать миль, то большую часть я бегу одна, но сэкономлю несколько миль для него, вернусь и подберу его».

Разумеется, случались неприятности. Как и любой легкоатлет экстра-класса, особенно занимающийся спортом, требующим сверхвыносливости, ТруМэн не застрахован от происшествий и травм. Его больное место – глаза. Поскольку он бежит очень близко к земле, то может оцарапаться о валяющуюся ветку или в глаза попадает пыль, поднятая другими бегунами. В 2015 году он перенес операцию из-за травмы роговицы и сейчас пользуется глазными каплями и носит защитные очки.

«Я была против очков, потому что была уверена, что он не станет их носить, а он стал. Пока бежим, он в них, но, стоит мне остановиться, чтобы сделать фото, он требует, чтобы я их сняла. Не самый модный аксессуар, но ему к лицу», – смеется Катра.

В 2016 году они бежали по узкой тропе, идущей вдоль крутого обрыва, и на ТруМэна кинулась собака. От неожиданности он свалился в овраг, пролетев девять метров.

«Я была в ужасе. Я думала, он погиб или свернул себе шею, но он остался цел, – рассказывает Катра. – Получил несколько царапин, но там, куда упал, кругом были листья. На нем были очки, так что глаза не пострадали. Ветеринар сказала, что обошлось без увечий, потому что он был в отличной форме».

В начале совместной спортивной карьеры Катра боялась, что взвинченные бегуны растопчут ТруМэна на старте. Но пес не разделял ее опасений.

«На полумарафоне по Скалистым горам он держался очень уверенно, на одной линии со всеми. Он подпрыгивал, а его все гладили. Когда на нем номер, он знает, что это гонка, и ведет себя по-другому».

Конфузы на забегах тоже случались, причем не раз. «Сейчас я знаю, что прямо на старте ему надо справить нужду. Это как часы. На самой первой гонке был единый трек, и он уселся прямо посредине. Мне оставалось только извиняться».

Хотя безопасность ТруМэна для Катры на первом месте, порой ей прилетает от людей, которые считают, что таксы не созданы для бега на длинные дистанции. «Бывает так, что мы на полпути, и тут мне говорят, что, мол, ему нужны ботинки, на что я отвечаю, спасибо, не нужны». В любом случае они ему будут велики, потому что у него маленькие лапы. Я просто говорю: «Погуглите, он в полном порядке».

Она не подписывается под идеей о том, что люди – или собаки – созданы для одного и не созданы для другого. По ее глубокому убеждению, пределов нет и мы никогда не знаем, на что способны, до тех пор, пока не попробуем. И она сама – тому живое доказательство.

«Только те, кто его не знает, говорят, что ему не нужно этим заниматься. Бытует мнение, что маленькие собаки не могут бегать, а таксы – особенно, потому что у них короткие лапы и проблемы с позвоночником. Но у ТруМэна со здоровьем порядок, он худой, а таксы в основном толстые, поэтому травмируются», – объясняет она.

В свободное от бега время ТруМэн любит вздремнуть. Для суставов он принимает глюкозамин и рыбий жир, а еще Катра никогда не разрешает ему делать резкие прыжки – берет на руки и несет. «Я не дам ему покалечиться. Те, кто нас знает, видят, как я отношусь к нему, и говорят: „Ты никогда не причинишь вреда этой собаке“».

Она считает, что ТруМэн настолько хорош в своем деле, потому что выкладывается по полной. «Спасеныши благодарнее. Они счастливы, что им дали второй шанс. Они нуждаются в стабильности. Им важно знать, что у них есть работа. Ему весело. Я бегу, и он бежит. Уши развеваются. Язык высунут. В другой жизни я хочу вернуться сюда собакой», – говорит она.

По человеческим меркам его возраст близится к восьмидесяти, но Катра считает, что у ТруМэна еще есть в запасе год-другой для бега на длинные дистанции. У нее в планах – автономный пробег по Калифорнии протяженностью 2500 км вместе с бойфрендом по имени Фил, также ультрамарафонцем. Акция продлится несколько недель, и для нее уже приобретена беговая коляска с особым сиденьем для ТруМэна.

Она также надеется взять с собой ТруМэна на 265-километрый маршрут Тахо Рим (Tahoe Rim Trail), идущий по хребту Сьерра Невада между Калифорнией и Невадой.

Но поскольку именно он отдает приказы в каждом их совместном забеге, то и решение о том, когда поставить точку в своей блистательной спортивной карьере и уйти на покой, также принимать ему. «Когда он захочет дать по тормозам, мы скажем „баста“, – говорит Катра. – Все таксы, которые у меня были, всегда доходчиво объясняли, что им чего-то не хочется!»

Даже сейчас, проведя на трассе двадцать лет и фактически вернувшись к жизни, Катра считает пса своим вдохновителем. Благодаря бегу она родилась заново, и то же самое произошло с ТруМэном.

«Он меня очень вдохновляет. Когда говорят, что мне никогда не пробежать ультрамарафон, я отвечаю: „Слушайте, мой пес весит 4 кг, имеет лапы длиной 8 см и пропахал 50 км!“» Однажды я столкнулась с парнем, который хотел бросить гонку, и я ему сказала: «ТруМэн вчера смог пробежать, и ты сегодня сможешь».

Бейли
Замдиректора по чайкам
Австралийский национальный морской музей

Представьте себе злейших природных врагов могучих военных кораблей, и, пожалуй, первой на ум приходит бушующая непогода. Другой проблемой является морская соль, разъедающая металл. И, конечно, ничто так не испытывает морские суда, как суровая и непредсказуемая стихия самого океана.

Но, оказывается, одним из самых безжалостных врагов для кораблей является не штормовое море и даже не боевой противник. Как правило, это явления временные и преодолимые. Наибольший риск для целостности судна – из-за упорства, с которым этот враг действует на море и на суше, – представляет Chroicocephalus novaehollandiae.

Проще говоря, австралийская чайка. Та самая – знакомая до боли, пронзительно орущая и тырящая чипсы.

Для Австралийского национального морского музея, расположенного в живописной гавани Дарлинг Харбор, эти морские хищники – вечная проблема. А если точнее, вечная проблема – их помет, потому что он повсюду и наносит существенный ущерб причалам и двенадцати историческим судам: придает неопрятный вид покрашенным и лакированным поверхностям, а кроме того, эта слизкая мерзкая масса представляет угрозу для здоровья посетителей.

«Что касается грязи, то главная проблема – это чайки. Они создают уйму работы нашим смотрителям, которые вынуждены постоянно все отдирать. Помет едкий, и из-за него шелушится лак на кораблях», – рассказывает Эйдриан Снеллинг, начальник службы безопасности музея.

Для судов типа эскадренного миноносца «Вампир», которому 61 год, постоянные повреждения обшивки чреваты коррозией и ржавлением, не говоря уже о высокой стоимости регулярного ремонта. Птицы особенно бесчинствуют в ночное время, когда могут беспрепятственно гнездиться на причалах, где их никто не гонит.

Отсюда понятно, что музею требовался птичий патруль – и как можно быстрее. Сотрудники неоднократно пытались подойти к проблеме творчески, однако быстро уяснили, что чайки – гораздо сообразительнее и наглее, чем принято считать.

«Мы развешивали компакт-диски – благодаря отражающему слою это могло их отпугнуть. Устанавливали на всех причалах оросители с датчиком движения. Пробовали даже чучела орлов и других хищных птиц, – рассказывает Эйдриан. – Это срабатывало, и чайки на короткое время пропадали, но потом всегда возвращались».

И тогда доведенный до крайности Питер Раут, замдиректора по эксплуатации и начальник Эйдриана, поручил ему найти способ держать дерзких тварей в постоянном страхе. Для начала Эйдриан полез в интернет, где откопал новаторский способ, успешно применяемый в Америке. «Я прочитал о собаках, отгоняющих птиц с взлетных полос в аэропортах США (см. ниже историю Пайпера), и в шутку сказал боссу: „Может, возьмем собаку?“» – на что он ответил: «Валяй!»

Напутствованный единственным пожеланием начальника – что собака должна быть его любимой породы бордер-колли, – Эйдриан принялся обзванивать местные приюты и группы зоозащиты и вскоре выяснил, что Австралийская организация помощи рабочим собакам недавно спасла помесь бордер-колли из приемника в Ньюкасле, расположенного в двух часах езды к северу от Сиднея. По мнению зоозащитников, пес, которому было около трех лет, идеально подходил для работы «патрульным», потому что «уже гоняет птиц».

Эйдриан отправился к куратору организации, в доме которой содержалось животное. «Она сказала, что пришлось ограничить псу доступ на задний двор, потому что он большой охотник до птиц, – рассказывает Эйдриан. – Мы взяли бордер-колли, потому что так захотел босс, они ему просто нравятся, и это оказалось правильно, потому что эта порода, пожалуй, лучше всего подходит для такой работы. Они не убивают птиц, а только гоняют».

Тем не менее предположение о том, что собака может решить проблему, с которой не справился человек, представлялось абсурдным. Это была такая авантюрная затея, что «накануне мы даже не сказали директору музея Кевину Сампшену, что берем Бейли», – рассказывает Эйдриан. – К счастью, он любит собак и был двумя руками «за».

Новоиспеченного «сотрудника» звали Бейли, но начальник Эйдриана хотел переименовать его в Хаггарти в честь предшественника Эйдриана Питера Хаггарти, который руководил службой безопасности музея на протяжении двадцати двух лет и был большим оригиналом. Обеспокоенный тем, что новое имя может сбить с толку животное, которое и так пережило немало потрясений и за три года привыкло к своей кличке, Эйдриан убедил Питера Раута считать «Хаггарти» фамилией пса.

Впервые появившись в конце XIX века, бордер-колли были выведены для выпаса и перегона овец в горных пограничных районах между Англией и Шотландией. Невероятно, но родословная всех современных бордер-колли восходит к одной-единственной собаке по кличке Олд Хемп, которая родилась в 1893 году. Бордеры славятся неиссякаемой энергией, атлетизмом, выносливостью и нередко считаются самыми умными из всех пород собак. По подтвержденным данным, самая лучшая память из всех животных – у проживающей в США бордер-колли по кличке Чейсер, способной различить названия 1022 игрушек.

Итак, в июне 2016 года Бейли Хаггарти прибыл в музей, чтобы оправдать возложенные на него ожидания. Зоозащитница, у которой он проживал, была кинологом и потратила уйму времени на оттачивание таких навыков, как «принеси» и «ко мне». Эйдриан продолжил обучение базовым командам, чтобы новичок мог правильно вести себя при посетителях музейного комплекса, а их ежегодно бывает до 630000 человек. «Единственное, над чем нам пришлось потрудиться, – это его манеры, потому что он был совсем невоспитанный. Он был не озорником, а просто большим щенком, который любит играть».

Предполагалось, что после официального трудоустройства Бейли будет входить в роль постепенно, и, чтобы новоиспеченный патрульный мог познакомиться с территорией, которую ему предстояло охранять, Эйдриан стал водить его на прогулки по гавани.

Однако Бейли не привык действовать медленно, но верно.

«Я учил его, показывая комплекс, а вовсе не беготне за птицами, потому что именно этого ему хотелось. С ним надо было иначе, он же не ищейка, – говорит Эйдриан. – Мы пытались приучать его медленно, но ему так нравилось гонять птиц, что он сразу перешел к делу».

Сейчас у Бейли и Эйдриана три «патрульных обхода» в день, и, когда раздается команда «Бейли, вперед!», пес прямой наводкой несется к краю причала, где любят кучковаться чайки. «Я веду его к причалам, а он уже знает, где птицы. Ему хватило пары раз, чтобы запомнить», – говорит Эйдриан.

Первое время Бейли носился за птицами во всю прыть. Сейчас он поуспокоился – отчасти потому, что ряды противника поредели, а отчасти потому, что неоднократно вылетал за периметр и «принимал ванну».

«Несколько раз он падал в воду. Очень важно, чтобы он возвращался, когда зовут, хотя у него с этим не все в порядке. Стоит ему увидеть птицу, даже едой не подманишь, – рассказывает Эйдриан. – Однажды я кричал ему, мол, хватит, пойдем, и тут он свалился в воду. Он выглядел таким удивленным – не мог понять, что произошло. Самостоятельно вылезти ему не под силу, поэтому, когда это случается, приходится вылавливать его на лодке. Благо, у нас морской музей, так что лодок пруд пруди». Сейчас пес всегда ходит в дозор в собачьем спасательном жилете.

Лучшей наградой для Бейли за то, что защищает комплекс от засилья морских разбойниц, является игра с его любимым теннисным мячиком. Ничто другое его не устраивает, даже обожаемые вкусняшки Schmackos. «В погранвойсках, где служила моя жена, собак вознаграждают игрой со свернутым полотенцем. Я попробовал так поиграть с Бейли, но ему не понравилось. Он предпочитает теннисный мячик», – говорит Эйдриан.

Бордер-колли – прирожденные пастухи и известны своими изысканными приемами загона овец. Агрессия и лай – не для них. Эти умные собаки предпочитают действовать бесшумно – умеют передвигаться, припадая к земле, осторожно подкрадываются, гипнотизируют взглядом, порой могут прихватить зубами. О прежней жизни Бейли ничего не известно, но, скорее всего, овец он в глаза не видел и оказался в приюте из-за того, что прежние владельцы не могли совладать с его буйным темпераментом. Однако Эйдриан был изумлен тем, как проявляется его природный инстинкт в обращении с птицами.

«Поначалу он их просто гонял, но потом понял, что эффективнее подкрадываться, и сейчас в основном так и действует».

Сказать, что Бейли действует эффективно, – значит явно недооценить его вклад в работу музея. Он настолько лихо разогнал и держит на расстоянии чаек, что можно только подивиться. Бейли так быстро показал себя в деле, что на первых порах Эйдриан даже не думал, что внезапное сокращение численности птиц возможно благодаря усилиям одной очень настойчивой собаки.

«Сначала я думал, это из-за того, что Бейли начал зимой и птицы улетели туда, где теплее. Нас очень удивило, как быстро он управился. Чайки плевать хотели на все, что мы пробовали раньше. Плюнуть на Бейли у них не вышло. Они знают, что Бейли – не чучело, он живой и всегда на страже. „Берегись, Бейли вышел на пирс!“»

Чайки не просто остерегаются пса, но, похоже, воспринимают его присутствие как личное оскорбление. «Они его действительно не любят. Это нормальное территориальное поведение. Они атакуют не напрямую, а потихоньку, – смеется Эйдриан. – Мне попадались статьи, в которых говорилось, что их сдерживает сам факт наличия поблизости собаки, и это, похоже, наш случай. Их может не быть рядом, но, стоит им его услышать, они тотчас объявляются и начинают нападать».

Пусть с чайками он разобрался быстро, но у Бейли есть другой противник, которого надо победить. «Тут есть одно местечко, где окопались бакланы. Никак не получается их оттуда выкурить. Не улетают, и все тут. Правда, они меньше досаждают, чем чайки».

Что касается решения проблем, создаваемых чайками, то результаты впечатляющие. «До Бейли приходилось раз или два в неделю мыть дорожки „керхером“. А сейчас прошло уже полгода с тех пор, как их мыли в последний раз. Парни ежедневно драили причалы, чтобы посетители могли ходить, иначе было скользко, а с появлением Бейли эта необходимость отпала. Мы экономим уйму времени и денег».

И экономия касается не только расходов по содержанию исторических судов и инфраструктуры музея. Выгодным вложением средств оказался сам Бейли. За полностью обученную рабочую собаку учреждение или организация могут заплатить до $70000, тогда как Бейли обошелся музею всего в $350.

Слух о его успехах распространился по Сиднею. Сотрудники Управления госимуществом штата Новый Южный Уэльс, в прошлом – Агентства береговой полосы гавани Сиднея – прибыли с целью увидеть его в деле и понять, может ли собака решить проблему ибисов в местах исторической значимости, включая Дарлинг-Харбор.