Текст книги "Таракан без ног не слышит 2. Страшный зверь Ужик"

глава 5 Щен

В моём доме уже был наведён порядок. Тишина и покой. К чему я, собственно, и стремилась, строя этот дом. Бригаду свою я еще вчера отпустила на выходной. Я медленно поднялась на балкон.

– А тут и правда, хорошо. – Раздался голос. И я мысленно застонала. Как и всегда, при встрече с этой женщиной. Нянька. Вот кого совсем не мечтала увидеть. Но что делать? Вчера сама предложила ей прийти.

– Привыкай. – Холодно улыбнулась женщина. Легко прочитав мои мысли. – Я буду приходить каждое утро.

– Зачем? – Переполошилась я.

Нянька не сделала мне ничего плохого, но иррациональное чувство антипатии только усиливалось с каждой встречей.

– Ты же сказала, что совершенно не помнишь слова колыбельной. Или ты сможешь запомнить их с первого раза?

– Не смогу. – Вздохнула я. – Но и гонять тебя туда-сюда не буду. Подожди, я сейчас.

– Куда ты?

– Бумагу принесу.

– Бумагой? Зачем он тебе?

Я усмехнулась. Значит, всё-таки бумагой. Причём, мужского рода. Да и фиг с ним.

Я положила лист на стол и кивнула Няньке.

– Давай.

– Что тебе нужно дать? – Не поняла она.

– Слова давай. Которые мне надо выучить. Только медленно.

Увидев, как я пишу, Нянька слегка вздёрнула бровь, но ничего не сказала. Она диктовала, а я аккуратно записывала этот бессмысленный бред и качала головой. С нахрапу такое не выучить. Пересчитала строчки. Тридцать штук. Тридцать строк абракадабры.

– Мне нужно время. – Сказала я Няньке. – Не горит? Подождёте?

– Горит. – Кивнула она. – Но у нас нет выбора. Мы подождём.

Потом она ушла, отказавшись от угощенья, а я осталась одна. Чувствуя некоторую опустошённость, я нагрела чаю и заглянула, на всякий случай, в залу. Может, остался кусочек тортика? Ага, два раза. Пусто. Как и в моей голове.

Выпив чашки три, чтобы обмануть голод, так некстати заявивший о себе, я взяла «нож» и отправилась к белому камню. Идти в Город мне ужасно не хотелось, а сидеть без дела было просто тошно.

Осторожно, крадучись, я пробиралась между высокими фиолетовыми и розовыми кустами рени. Деревья давно отцвели, но их ветки и листья были окрашены во все оттенки от красного до синего. И на одном, единственном листике, можно было увидеть половину спектра.

На подходе к камню я ощутила почти панический страх.

Труп пса, разрезанного мной, был сожжён в синем огне уров, но мне почему-то казалось, что он ещё тут. Не другой пёс, а именно тот, которого я убила.

– Чур, меня, чур. – Пробормотала я, перелезая через поваленное дерево. – Изыди, призрак. Сам виноват. Я к тебе не лезла.

Не знаю, изошёл призрак или нет, но я, выйдя на полянку, на которой находился камень, успокоилась. В самом деле, чего тут бояться? Светлый день, прозрачный лес и даже камень сияет под солнцем, как серебро. Красиво.

Я смахнула с камня лесной сор и включила «нож». Вот здесь небольшой выступ. Его и отрежем.

«Нож» вошёл в камень, как в масло. Кусок отрезался моментально и отвалился на траву. Я подняла его. Нет, это что угодно, но не камень. Похоже, металл. Белый, блестящий. Неужели действительно серебро? Да ну! Не может быть. Откуда? Не знаю удельного веса серебра, но видимая часть тянула примерно на полтонны. Интересно, а серебро тут цениться? Да если и не цениться! Можно будет попробовать сделать украшения. А то носят какие-то блохастые колечки.

Ну, вот и кусок хлеба на старость. Я принялась запихивать «кусок» в наплечную сумку и, неожиданно, услышала плач. Тихий-тихий. Будто кто-то очень боялся, что его обнаружат, но не мог сдержаться, от страха.

Плакали под высоким кустом вереска. Я осторожно приподняла густую ветку. В ямке, между корней, лежал большой щенок. Я вздрогнула от неожиданности. Испугалась, что он сейчас бросится на меня. Но щенок приподнял головёнку и тут же уронил её.

Я осторожно протянула руку. Малыш всхлипнул и замолчал. Я присела рядом и тихонечко его погладила. Он даже не дёрнулся. Ослаб. Да и немудрено. Облава то, когда была. Значит, он всё это время один. Без мамки и молочка. Как же он выжил? Ему не больше месяца. Вон, детский пушок только-только начал вылинивать. Но какой огромный. Килограмм пятнадцать будет, и это при том, что он сильно отощал. Сколько же он не ел?

Да что же я стою? Молока! Срочно!

Спотыкаясь и оскальзываясь на крутом спуске, с трудом волоча за собой зверёныша, я поднялась наверх, закинула костлявую тушку на плечи и потащилась домой.

На лужайке возле дома торчал Вамана. Увидел меня и закричал радостно.

– Аль! Я тебе еду принёс. Где ты ходишь?

Тут он увидел щенка и запищал от испуга, вытаращив и без того огромные глаза.

– Не пищи! – Рявкнула я на него. – Немедленно на рынок и принеси мне молока. Свежего!

Последние слова я кричала уже в его спину. Проводила гонца взглядом и отправилась в дом. Молоко, молоком, но ребёнок давно голодный. Как бы ему жирное не повредило. Значит, надо молоко разбавлять. И разбавлять кипячёной водой. А кто её, кроме меня, вскипятит? Некому. Всё сама, всё сама.

К тому моменту, когда вода вскипела, прилетел мой горбун.

– Ты быстро. – Похвалила я его.

– Да, я в город то не бегал. Коз тут, недалеко, пасут. Я и подоил одну. Ты же сказала – свежего.

– Молодца.

Щенок почуял запах парного молока, приподнял лобастую башку и снова заплакал.

– Сейчас, сейчас, маленький мой. – Засюсюкала я. Плеснула немного молока в чашку, разбавила водой. Посмотрела на щенка. Не обжегся бы. Налила теплую жидкость прямо себе в ладошку и поднесла к его мордочке. Малыш вцепился в край ладони и зачмокал. Молоко быстро исчезло. Щенок заплакал ещё громче, требуя добавки. Я немного подумала и капнула в ладонь ещё грамм тридцать. Снова чмок-чмок и нет молочка. И снова плач.

– Нет, малыш, теперь погоди. – Сказала я. – Сразу много я тебе не дам. Я не знаю, как у вас у собак, но людям после голодовки обжираться не рекомендуется.

Я подняла щенка на руки и прижала голеньким животиком к своему животу.

– Погрейся.

Щенок принялся тыкаться мордочкой, ища титьку. Вамана закатился тихим смехом.

– Он думает, что ты его мамка!

– А я и есть, теперь, его мамка. – Ответила я.

В эту ночь мы с мальчиком остались ночевать в доме. Строго говоря, ночёвкой это назвать было нельзя. Каждые пятнадцать – двадцать минут я давала щенку разбавленного молока. К полуночи прилетели папа с Эйслетом. Поахали, попугались немного, над щенком. Меня хотели напугать. Мол, зверь дикий, страшный. Вырастет – сожрёт.

Но я сказала: – Ша! Пусть сначала вырастет. А там видно будет.

Утром щенок закричал. Видимо, я его всё-таки перекормила. Пришлось выносить его на двор и делать массажик животика. Массажик помог. Да так, что я даже пожалела, что не унесла щенка подальше. Всё равно пришлось спускаться к нижнему ручью и купать ребёнка. Потом я дала ему немного тёплой водички, и он, наконец-то, уснул. Во сне он тихо плакал и искал маму.

глава 6 Страдания Вертера

Следующие дни были забиты ещё больше, чем предыдущие. Моя последняя надежда была съедена Красавчиком вместе с кусочком Лунниного торта. И я загоняла себя, как старую лошадь. Чтобы не думать, чтобы не вспоминать, даже.

Большую часть дня я проводила у уров. Утро посвящалось Дворцу. С каждым днём придумывалось что-нибудь новое, для украшения или для благоустройства. И я тут была ни при чём. Я бы ограничилась балкончиками и башенками. Но в дело вступил Макс.

После праздника он решил, что одного здания Корму тоже будет мало и предложил ему возвести ещё одно и соединить оба здания проходом. Я хорошо понимала его. Ему хотелось побольше заработать. А его светлая голова работала просто отлично.

Я начертила им несколько вариантов. И одно и двух и даже трёхэтажный проход. И в одну линию, и в две и даже в три. Нарисовала им арки, колонны, порталы, короче, всё, что помнила из архитектуры, и предложила самим сочинить весь ансамбль.

Строительство своего дома я приостановила. Всё основное было уже сделано. Жить там было, очень даже можно. Но именно сейчас у меня, частенько, не хватало сил, чтобы вернуться домой.

После обеда я приходила в Центр, к неизменной радости Красавчика. Кстати. Я очень редко видела несколько уров сразу. Да и вообще я их редко видела. Только в первое моё посещение их было не меньше десяти. Сначала я всё ожидала появления шана. А потом подумала – Какого чёрта? Что я ему? Он отдал своё сердце Ол. А Альлига против неё, что ромашка против розы. Скромная и худая. Откормиться у меня пока не получалось. Для этого надо было много кушать и мало двигаться. С «много кушать» проблем не было. Ела я за троих. А вот со вторым пунктом полный облом.

Пристальное внимание Красавчика меня не удивляло. Относила это за счёт своего положения. Всё-таки – дочь Корма. Да и его чисто научный интерес ко мне тоже нельзя сбрасывать со счетов. Немного напрягала его манера обнимать меня за талию, брать за руку и разговаривать со мной интимным голосом.

Но однажды я закончила работу немного раньше, чем обычно. То есть, до того, как на востоке занялась утренняя заря. Красавчик вышел проводить меня и тут навстречу нам в ворота вошли две молодые женщины. Одна из них с ходу бросилась на шею Красавчику, укоряя, что он совсем забыл про неё. Вторая кивнула, здороваясь, и прошла вглубь двора. Туда, где находились спальни уров.

Я была уже большой и примерно представляла себе, чем могут заниматься мужчина и женщина, оставаясь наедине. И Красавчик, как я уже говорила, был совсем не в моём вкусе. Но, тем не менее, неприятный укольчик в сердце я ощутила. А когда он, махнув мне на прощанье, обнял свою подружку за тоненькую талию и повёл к себе, я даже, горестно вздохнула. Мне вдруг очень сильно захотелось, чтобы и меня, вот так же, кто-нибудь обнял и повёл «под сень» матьих «струй».

– И мальчики кроватные в глазах. – Пробормотала я и, засунув руки в карманы, поплелась домой.

В доме моём теперь неотлучно жил маленький горбун. Кормил щенка в моё отсутствие, приносил еду и для меня. Будил, когда я совсем уже наглела.

Приходить в дом, в котором тебя ждали, было намного радостнее, чем в немую пустоту.

Не знаю, что именно было тому причиной. То ли после праздника все оценили мой домик, то ли присутствие в этом доме заводного Ваманы, но каждый вечер у нас обязательно был гость. А то и несколько. Не одна я оценила по достоинству весёлую натуру и острый ум маленького горбуна. Не мне одной понравились его забавные рассказы из жизни горожан. Он стал просто душой компании. Вот и теперь, подходя к дому, я услыхала громкий смех.

Эйслет. Я так ему обрадовалась, что буквально взлетела на балкон. Сколько я его не видела? Недели две.

– О! – Воскликнул гость. – Наша красавица пришла. А мы, уж, и не надеялись. Ты, наконец-то, надоела урам, и они тебя выгнали?

– Эйслет! Я так рада тебя видеть. – Я чмокнула его в щёку. – Мне с тобой надо поговорить. Ты сердишься на меня, за нашу последнюю встречу?

– Это когда ты щенка притащила?

– Что? – Я совсем забыла, что они действительно приходили тогда вместе с Кормом. Слишком была занята малышом.

– Нет. После праздника. Ну, ты понимаешь…

Эйслет обнял меня обеими руками за талию и, прижав к себе, запечатлел на моём лбу смачный поцелуй.

– Ну что ты, сладкая? Как я могу на тебя сердиться?

Я уже открыла, было, рот, чтобы сказать ему о том, что мы могли бы…

– И не думай об этом. Не забивай свою прелестную головку всякой ерундой. – продолжил Эйслет. – Надеюсь, мы с тобой по-прежнему друзья?

Я подавилась своими словами и медленно кивнула. Я не знала, плакать мне или смеяться? Прямо сказка о журавле и цапле. Он ко мне, а я в кусты. Я к нему – он на попятный.

Собираясь с мыслями, я подошла к столу и налила себе чаю.

– Ты последнее время почти не выходишь из Центра. – Сказал Эйслет, усаживаясь напротив меня. – Приглянулся, кто-нибудь из уров?

Я негодующе на него посмотрела, а он невозмутимо пожал плечами.

– А что? Там такие красавцы есть. Горожанки к ним толпами рвутся.

– Я уже заметила. – Пробормотала я. А потом представила шана с пышногрудой Ол и вздохнула.

– Значит, я прав. – Кивнул Эйслет, улыбаясь. Было темновато, но мне померещилась грусть в его глазах. Да нет. Всего лишь, было темно.

– Не выдумывай. – Махнула я рукой. – Просто готовлю ещё один праздник.

– Кому-то ещё, будешь давать имена?

– Нет. Другое. Кстати, для тебя уже готов подарок.

– И что же это такое? – Эйслет даже облизнулся.

– Придёшь – узнаешь. – Отрезала я.

Для Эйслета я приготовила мольберт. Даже к урам не пришлось обращаться. Помог мне, как ни странно, Макс.

Я сидела на камушке ввиду строящегося дома и ломала голову, как сделать мольберт складным. С раздвижными подставками и ножками. Естественно, у меня ничего не получалось. Подвижные конструкции не моя стихия. В голове ни одной мысли по этому поводу.

Позади раздались шаги и рисунок накрыла тень. Я подняла голову. Через моё плечо к рисунку склонился Макс.

– Что это?

– Это называется мольберт.

– И куда его…? – Он оглянулся на скалу.

Я захихикала.

– Это не для дома. Это для Эйслета.

Макс, весь нацеленный на стройку, напрягся. Видимо, прикидывал в уме, к какому именно месту Эйслета нужно приделывать этот мольберт.

Я уже захохотала.

– Макс, эта штука для работы. Эйслет любит пачкать красками картонки. Так вот, эта фигня для того, чтобы ему удобнее было это делать. Только я никак не могу придумать, как сделать её складной. Ну, вот как наши, маленькие, лесенки складываются.

– Так и сделать её, как лесенка.

– Нет. Тут такое не пройдёт.

– Можно мне посмотреть? – Макс потянулся к чертёжику.

– Вот, смотри. – Я пододвинулась на камне, чтобы он смог присесть рядом. – Сюда крепиться картонка, здесь должны быть краски и всё это должно стоять на трёх упорах. И складываться примерно вот так. – Я руками показала размеры, в какие должен укладываться мольберт.

Макс посопел немного, а потом спросил, можно ли ему взять немного бумаги.

– Бери сколько хочешь. – Махнула я рукой. Он ушёл, а я ещё поломала голову, но так ни до чего не доломалась. А потом как-то закрутилась. То, сё. Не скажу даже, сколько времени прошло, когда Макс принёс мне небольшую плоскую коробку. Положил передо мной и встал, улыбаясь шире некуда.

– Что это? – Уставилась я на парня.

– Как что? Мольберт. Ты же велела сделать.

– Я велела? – Я с трудом вспомнила наш с Максом разговор. – Как я могла тебе велеть, если я и сама не знаю, как его делать?

– И знать не надо. Ты велела, я сделал.

– Ну, показывай. – Я подняла лёгонькую коробку и протянула Максу.

Не прошло и минуты, как передо мной стояла деревянная конструкция, мало похожая на, привычный мне, мольберт. Я обошла её вокруг.

– И как она работает?

Макс взял у меня из рук планшет, которым я обычно пользовалась, и установил его на конструкцию. Потом выдвинул из коробки ящичек. – Вот так.

– Здорово! – Восхитилась я. – А если формат, то есть размер листа другой. Больше или меньше?

Макс убрал планшет, заломил перекладину на длинной ножке, и она свободно заскользила вверх и вниз. Макс выпрямил перекладину, и она твёрдо встала на месте. Я посмотрела поближе, попробовала сама. Ну, надо же! Элементарный упор.

– Макс, ты всё это сам сделал? И придумал тоже сам?

Он стоял довольно улыбаясь.

– Ну, ты даёшь! Гений просто. Молодец! Возьми на полке пирожок.

– Я не хочу есть. – Оторопел парень.

Я рассмеялась.

– Ну, не хочешь, не бери. Всё равно, молодец. И не пугайся так. Я шучу.

– Альлига. – Парень, смущённо, замялся.

– Я тебя внимательно слушаю.

– Ты меня Макс называешь, это ты тоже шутишь или всерьёз?

Я сначала и не поняла, о чём это он, а потом до меня дошло.

– Я знаю, обычно, когда Новое имя дают, то уры приходят. Но ты же дочь Корма. И потом, ты ни на кого не похожа. И дом твой… – Бормотал парень. Кажется, он уже пожалел, что завёл этот разговор.

– Знаешь, – Ответила я после некоторого раздумья. – После этого, – Я кивнула на мольберт. – я готова звать тебя не просто Макс, а даже Максим. Но давай, чтобы всё было по правилам, я поговорю с урами. Думаю, они мне не откажут. Тем более, что ты действительно большой молодец.

Парень зацвёл, как красная зорька.

Собственно, уры давали не само Новое имя, а лишь право на него. Поэтому Красавчик и вызвал только Макса. Аглая и Эраст и так уже имели это самое право, а Вамана для уров, как бы и не существовал. И им было фиолетово, как я называю своего «козлёнка»

– И когда же будет этот новый праздник?

– А? – Я отогнала воспоминания и улыбнулась Эйслету. – Что? Ты о празднике? Ещё не скоро.

– Всё-таки интересно, что же ты задумала?

– Придёшь – узнаешь. – Повторила я. – Ты лучше вот что, принеси мне при случае пару своих рисунков. Или нет. Лучше я сама зайду и выберу. Можно?

– Конечно. – Медленно протянул мой закадычный друг.

Кажется, я его здорово ошарашила своей просьбой.

– Я даже не спрашиваю, зачем тебе это нужно.

– Умница ты моя. – Оскалилась я.

– А хочешь, я тебе стихи почитаю? – неожиданно спросил Эйслет, крутанув на столе блюдце. Оно завертелось на ребре, тихо звеня.

– Какие стихи?

– Свои.

– Почитай.

Эйслет остановил блюдечко, встал и отошёл к перилам балкона. Он молчал долго, и я уже было, решила, что он передумал, когда раздался тихий голос.

– Из разных миров прихожу я сюда, сквозь сны.

И память моя не даёт мне проснуться здесь.

Застывшее сердце, моё, пылает в огне.

И вечности пыль покрывает мои следы.

Что—то до боли знакомое услышала я в его словах. Но что? Летает где-то рядом, не поймать.

– Прочти ещё раз.

– Я не смогу.

– Почему?

– Это новые стихи. Я только что услышал их. Не запомнил.

– Ну, постарайся. – Взмолилась я. – Пожалуйста.

Он наклонил голову и глубоко, как перед прыжком в воду, вздохнул.

– Я помню тебя. Мы встречались уже не раз

Ты нежность, живущая в каждом из моих снов

Иду я к тебе по тонкому льду времён

И знаю, что, где-то, в веках, я найду тебя.

Я стояла, закрыв лицо ладонями, и слушала не столько слова, сколько ритм. И настроившись на этот ритм, я неожиданно для себя произнесла.

– Такая белая, беглая луна.

– Что?! – Вздрогнул Эйслет. – Откуда ты узнала, что…. Ты тоже ловец?

– Нет, я не ловец. – Вздохнула я. И посмотрела на Эйслета. Конечно, размер стиха не совсем подходил, и слова были совсем не те, но было очень похоже.

– Прочти ещё.

– Тебе, правда, понравилось? – Выдохнул Эйслет.

– Очень.

Эйслет читал мне всё новые и новые стихи. Даже Кошка Ночь заслушалась и остановила время. А потом, вдруг, она опомнилась и удрала, махнув на прощанье хвостом и мы увидели, как на востоке поднимается заря. Я искоса взглянула на Эйслета. Он стоял, глядя прямо на солнце и безмолвно шевелил губами. Высокий, красивый и, неожиданно, желанный.

– Ну что же ты. – Подумалось мне. – Вот она, я, перед тобой, как Дюймовочка на листике. Маленькая и беззащитная. Возьми меня в свои ладони, обожги своим дыханием. Сейчас такой момент, когда сбываются все самые сокровенные желания. И любая глупость, сделанная сейчас, становиться единственно правильным выбором. Сделай же эту глупость, забудь то проклятое утро. Ну, хотя бы просто руку протяни и дотронься до меня. Я сама не смогу.

– А вы что, ещё не ложились? – Раздался позади весёлый голос, разбивший волшебство этой ночи окончательно и бесповоротно.

Солнце оторвалось от горизонта, меняя свой цвет, а мы, с Эйслетом дружно повернулись к Вамане, который протягивал нам чашки с горячим чаем.

глава 7 Райл

Передо мной снова мерцала голубая сфера. Сегодняшний день начался еще вчера.

Вместе с Эйслетом мы пошли в его мастерскую, и я заставила его вытащить все работы.

Рассматривала их и так, и эдак. Вставала, приседала. Отходила подальше и смотрела почти вплотную, делая «монгольские» глаза, заставляя цвета расплываться. Что я хотела увидеть таким образом?

– Ну что? – Спросил Эйслет, стоящий за моей спиной.

Я выпрямилась, поворачиваясь к нему и вдруг в этом повороте, что-то мелькнуло в моей голове. Именно в голове. Какое-то воспоминание. Очень, очень хорошо знакомое, но немного подзабытое.

Выставив левую ладонь навстречу Эйслету, я прижала палец к губам. Он замер. А я скосила глаза на рисунки. Здесь. Сейчас. Я медленно повернула голову, а потом резко отвернулась. И снова что-то пронеслось на краю сознания, огладило теплом и растворилось без остатка. Я зарычала от досады.

Эйслет проклял тот час, когда предложил мне полюбоваться своими картинами. Я совсем его загоняла, заставляя убирать одни холсты и приносить другие. Я крутила их, меняя верх и низ. Составляла рядом, подбирая по линиям.

Приятель мой успел дважды сгонять помощников за водой, прежде чем я устало махнула рукой и сказала.

– Шабаш. Ставь все на место.

Я передавала Эйслету плотные листы, а он составлял их по, одному ему, понятному, принципу.

Один из листов Эйслет поставил отдельно. На самую верхнюю планку.

– Это моя любимая. – Стесняясь? сказал Эйслет в ответ на мой, вопросительный, взгляд.

Я посмотрела на картину внимательнее, пытаясь понять, что можно любить в этих странных пятнах. И вдруг… увидела…

Светильник имел небольшой дефект, и дифракция лучей образовала чёткий круг, который падал точно на середину рисунка. И в этом круге три длинных кривых пятна разного цвета. Каждое пятно перечёркнуто тонкими вертикальными линиями.

– Троица. – Выдохнула я.

– Что? Кто?

– Троица. – Повторила я и повернулась к Эйслету. – Ты невероятное существо.

И снова я сидела перед сферой. Одна. Выгнала всех, даже Красавчика. Он показал мне «остановить» и «продолжить», поставил чашку с водой и исчез.

Я смотрела чужие сны и ничего не понимала, пока не поняла, что смотреть их просто бессмысленно. Они должны сниться. Почему мы не можем вспомнить большинство своих снов? Именно потому, что, то, что во сне просто и естественно, наяву теряет всякий смысл. Ведь в реальности пустота не может быть чем-то еще, а во сне это в порядке вещей. Мы можем встать на порхающий лепесток и воспарить над миром, ничуть не удивляясь. Во сне мы можем смотреть на кошку и понимать, что это дракон, или, даже, ты сам. И это очень важная информация. Просто мы не можем её прочесть правильно. Вот потому-то разноцветные кляксы, из чужих снов, ни о чем мне не говорили. Сон надо прожить. А перед этим прожить жизнь того, кому этот сон принадлежит. И не просто так прожить, а прочувствовать, понять мотив каждого поступка, разложить мысли и душу на составляющие, смешать все это со снами и потом, по кусочкам складывать невиданный пазл абсолютной истины. Истины для одного, единственного, человека.

Поняв это, я позвала Красавчика и попросила его показать мне только те сны, в которых есть, какое либо, действо.

Я просмотрела, наверное, уже тысячу снов, когда увидела ужасное. В чёрном, от слепящего света, небе висела огромная кровавая, звезда. Комета! Она летела прямо ко мне. На меня! В меня!!

Жуткое зрелище. Даже понимая, что это всего лишь чужой сон, я почувствовала приступ тихой паники и, видимо, вякнула, от переизбытка эмоций. Немедленно в дверях нарисовался Красавчик. Отключил сферу и склонился надо мной.

– Не хочешь отдохнуть?

– Да. Что-то я пересидела, видимо. Отдохнуть – это то, что надо. Пойду. Не провожай.

Я медленно брела по пустому двору уров, когда краем глаза заметила маленькую фигурку, стоящую у стены. Ребёнок? Мальчик? Откуда он тут. Неужели у уров тоже есть дети? Я невольно остановилась и присмотрелась.

Что-то в этом мальчике показалось мне знакомым. Неужели?

– Райл! – Закричала я, не до конца осознав, что это именно он.

Мальчик повернулся в мою сторону. Я подбежала к нему.

– Райл, откуда ты здесь? Что ты здесь делаешь? Где Фэт? Где Ол?

– Откуда ты меня знаешь?

– Райл. – Я встала на колени перед ним. – Ты на меня не смотри, ты в меня смотри. Вот сюда. – Я постучала себя по лбу. – Внимательно.

Райл некоторое время смотрел, ничего не понимая, а потом его глаза расширились, и он бросился ко мне на шею с криком.

– Ол!

Малыш прижался ко мне изо всех сил, пряча лицо, и я не сразу поняла, что он плачет. Плачет молча, без всхлипов, но слёзы из его глаз насквозь промочили одежду на моём плече.

– Райл, маленький мой, успокойся. Что случилось? Кто-то умер? Райл, не пугай меня. Расскажи мне всё.

Я гладила ребёнка по голове, по узкой спинке, и шептала, шептала… Мало-помалу, он успокоился и судорожно вздохнув, оторвался от моего плеча. Говорить от волнения он не мог, и я отвела его в свою каморку. Напоила сладкой водой со льдом. И только после этого услышала невероятный рассказ.

Через три дня после возвращения из экспедиции Райл, с отцом и шаном пришли к урам. Сначала Райлу пришлось подробно рассказать о драке с Белым Зверем. Потом мальчика усадили в большое сиденье. Обмотали руки и голову верёвками и попросили повторить рассказ. Потом его накормили. Очень вкусно накормили. Такая добрая тётя. Самые лучшие кусочки ему подкладывала. Потом его спать увели. А утром пришёл Фэт и сказал, что отныне Райл остаётся жить здесь. Так надо. Райл сначала удивился, потом напугался и заплакал. Но Фэт не пожалел его, как раньше. Он нахмурился и отругал Райла, а потом вышел. Но, прежде чем уйти, он обернулся и сказал, чтобы Райл не вздумал и пробовать возвратиться в племя. Теперь его место здесь.

Я слушала мальчика и не верила. Нет, я не подозревала его в том, что он сознательно обманывает меня. Райл очень любил отца. Но ведь и Фэт, не задумываясь, отдал бы за сына и жизнь свою, и, даже, душу. Не мог он его оставить. Тем более, так. Не поговорив с ребенком, не объяснив причину. Этого не могло быть, потому что быть этого не могло. По определению.

– Райл, а ты уверен, что это был именно Фэт?

Мальчик удивлённо посмотрел на меня.

– Конечно. Это был он.

Я покачала головой. Что-то здесь было не так. Нет, я-то не сомневалась, что здесь всё не так, но какая-то деталь ускользала от меня. Чтобы ткнуть в неё пальцем и сказать малышу. – Вот видишь!

– И больше ты их не видел? Никого?

– Нет. Шан сказал, что они ушли в тот же день. Они и должны были уйти. Чтобы успеть в нашу долину. Там река. Она становится большой, когда в горах идут дожди.

– И долго они идут?

– Две смены. Потом ещё долго вода большая.

– А они вернуться обратно? – Затаив дыхание, спросила я.– Я имею в виду табор.

– Да. Когда река станет маленькая, они придут. Обменяют эзмир на нужные вещи и отправятся путешествовать, до следующих дождей. Отец хотел выменять у уров ещё шариков бум.

– Каких шариков?

– Ну, такие… фьи-и-и-ть БУМ!!!

Мальчик, как смог, изобразил полёт и взрыв. А я подумала, что с порохом они тут всё-таки знакомы. Хотя, чему удивляться. Порох – второе изобретение человечества после колеса. Ну, может, там и не порох вовсе, а что-то другое. Какая, в сущности, разница.

– Ол… – Прошептал малыш.

– Что мой хороший?

– А ты не бросишь меня?

У меня аж сердце захолонуло. Я схватила ребёнка и прижала к себе.

– Райл. – Только и смогла прошептать я.

О Господи! Дай мне силы. А если завтра моё Дерево позовёт меня, и я не смогу остаться?

– Значит, ты здесь уже давно? Почему же я тебя не видела?

– А я тебя видел. Когда ты первый раз в центр пришла. И потом, когда с безымянным…

– Его зовут Вамана. Проще – Ваня. Кстати, меня здесь зовут Альлига. Не перепутай.

– Я знаю. А шан тоже здесь. – Подколол меня Райл. – Ты его видела?

– Видела. – Язвительно ответила я.

– И что?

– Да ничего. Он же не знает, что я – это я. И ты не вздумай ему сказать. Понял?

– Угу. – Кивнул мальчик. – А почему? Ты что, боишься?

– Нет. И знаешь что. Давай ка мы поговорим с кем-нибудь, чтобы тебя ко мне отпустили. Я тебя с Ваманой познакомлю. И со Щеном. Отдохнёшь немного от своих занятий. Дом мой посмотришь.

– А кто такой Щен?

– Увидишь.

Я взяла Райла за ручку, и мы пошли обратно. Никаких проблем у нас не возникло. Красавчик даже обрадовался, что я хочу забрать мальчика к себе.

– Но я прошу тебя, Альлига. – Сказал он. – Каждый день он должен ходить на занятия. У мальчика невероятный потенциал. Ты не поверишь, но за две смены он усвоил столько, сколько я, за три оборота.

Я сделала вид, что страшно удивилась, а Красавчик продолжил.

– Если так пойдёт и дальше, то он скоро будет знать больше, чем я. – И рассмеялся довольно.

– Тогда тем более надо давать ему побольше отдыхать. Иначе он может переутомиться и тогда всё.

– Что, всё? – Всполошился Красавчик.

– Он не только не сможет усваивать новую информацию, но и забудет то, что уже усвоил. Вот, к примеру, если палку слишком резко сгибать, то она непременно или поломается, или разогнётся и треснет тебя по лбу. – При этих словах я слегка стукнула ура по высокому лбу, и он вздрогнул от неожиданности.

– Неужели, правда? – Не поверил он мне.

– А ты возьми и попробуй. – Рассмеялась я. А потом подхватила Райла на руки, как раньше, и чмокнула его в носик.

– Ну вот видишь, малыш. Мы всё и решили. Идём?

– Идём. – Кивнул он и тоже чмокнул меня в ответ. Как раньше.

Моя мечта о тишине и уединении растворилась в голубой дали. В доме моём, теперь, постоянно, жили три, маленьких, существа. Но шуму от них, троих, было столько, будто их было больше, раз в пять. Они подозрительно быстро снюхались. Слишком хорошо понимали друг друга. Мне иногда казалось, что они общаются на каком-то, неслышном, мне самой, уровне.

Толстолапый, толстопопый, толстомордый и толстопузый Щен был, совершенно на равных со своими приятелями. Они вместе носились по лесу и дому, не видя особой разницы, между тем и другим, и ломали в доме все, что, в принципе, могло сломаться. Везде были разбросаны косточки из жил, которые я тоннами делала у уров. Ничего сложного. Сушилка и пресс. В косточки я добавляла кучу всяких полезных вещей, вроде витаминов и минералов. В молоко тоже добавляла. Собакин был ещё маленький, и косточки ему не особо поддавались.

Вамана поил и кормил его, но, стоило мне перешагнуть порог дома, как Щен забывал обо всём. Лез на руки, целовался и всячески выражал мне свою любовь. На приятелей своих, при этом смотрел искоса. Мол, а это кто такие? Знать не знаю. И спал всегда только со мной, игнорируя роскошную лежанку, которую я устроила для него на первом этаже. Сама бы в такой спала, честное слово.

Но, едва начав передвигаться самостоятельно, он докарабкался ко мне на антресоли и с глубоким вздохом привалился под бочок. Я унесла его обратно и снова уснула. Через некоторое время я опять услыхала его громкое сопение, когда он вскарабкивался уже на верхнюю ступеньку. Когда он залез на антресоли в пятнадцатый раз, сопя и плача, я сдалась.

С папой и Улин я виделась только во дворце. Работа там была в самом разгаре, и Корм почти не покидал стройки.

Зато к нам частенько заходили младшие дочери Улин в сопровождении Макса и его друзей. Однажды я их застукала. Испугалась, что дом придётся отстраивать заново.

В один прекрасный день, точнее, вечер, Макс, видимо, испытывая чувство вины, спросил меня, не против ли я того, что они иногда приходят сюда.