Текст книги "Ловушка памяти"

14 глава

– Кристофер!

Шаги брата спускались по лестнице. Он задержался на первом, с кем-то поговорил, попрощался, опять шаги. Хлопнула подъездная дверь. На улице завелась машина и поехала в сторону участка.

Маркус вернулся к себе и сел на кровать. За окном шелест листвы, на стене стрелки часов догоняют одна другую, прощелкивая каждый свой шаг.

Его догоняло прошлое, каждый божий день. Он уже не пытался бежать – это всегда бесполезно, когда противник сильнее, а прошлое было сильней. Маркус слушал скрип старой кровати, маятник часов, шорох листвы за окном, слушал… пока не исчезли все звуки. Он не слышал, как пришли люди, как они забирали тело, как спускали его.

Завывание ветра наполнило комнату, липкий снег пробивался сквозь стены, покрывая и мебель, и пол, ветер поднимал его и кружил, разнося по всей квартире. Кто открыл окно? Скрипучая рама качалась из стороны в сторону, скрипела ржавыми петлями, то отпуская, то натягивая прозрачный тюль. Маркус подошел к окну, потянулся, чтобы закрыть, но оно захлопнулось ветром.

В дверь постучали. Солнечный свет наполнил комнату. Маркус стоял у закрытого на защелку окна и жмурился от палящего летнего солнца.

Стук опять повторился.

– Открыто! – крикнул Хейз, потирая глаза.

– Мистер Хейз… – Это соседка.

– Что вы хотели, Хелен?

– Приходила полиция? – спросила она.

– Да, приходила.

– За кем? – Голос ее дрогнул.

Она боится за своего сына, понял Хейз.

– За трупом, – не подбирая слова, ответил он.

– Ах, – вскрикнула соседка, еле удержавшись на ногах. – Кого-то убили?

– Женщину из квартиры напротив.

– Из квартиры напротив? – Миссис Нотбек обернулась.

– Да.

– Какой ужас…

– Вы знаете, кто там жил? Были знакомы?

– Не знаю. Значит, все-таки жили? – засомневалась она.

– Оказывается, да, женщина лет тридцати.

– Какие же люди сейчас нелюдимые… Раньше мы со всеми общались, а сейчас узнаешь о человеке, лишь когда он умрет.

– Так вы не встречали ее до этого, миссис Нотбек?

– Нет, не встречала…

Маркус смотрел в ее расширенные прозрачно-голубые глаза и понимал, что она не врет.

– Вы сказали, к вам часто приходит сын…

– Сказала?

– Да, и не раз, вы говорите об этом постоянно.

– Говорю, – согласилась она.

– Может, он был знаком с жертвой?

– С чего бы ему? – Хелен попятилась.

– Вы же знаете, что я полицейский?

– Знаю… – Она будто силилась что-то вспомнить.

– Что такое?

– Мистер Лембек, – она перешла на шепот, – жилец из соседней квартиры…

– Так.

– Он как-то стучал в ту дверь.

– В дверь погибшей? В дверь девятой квартиры?

– Я думаю, да, – она кивала, – именно в эту дверь.

– Вы уверены?

– Да.

– И кто вышел оттуда?

– Вот этого я не увидела, он меня нагло прогнал.

– Прогнал?

– Да, – она продолжала кивать. – Я была у себя и вдруг услышала сильный стук, будто ломится кто на площадке, думала, дай посмотрю…

– Это было еще до меня?

– До вас. Вас еще не было, вы заселились позже.

– И что было дальше?

– Да, собственно, ничего. Я выглянула спросить, что случилось, а он сказал, чтоб я не лезла не в свои дела.

– Так и сказал?

– Так и сказал. А я, знаете ли, не очень люблю, когда мне хамят, и до него мне тогда не было дела, я и закрыла дверь.

Маркус недоверчиво посмотрел на миссис Нотбек. Защитная реакция всех матерей – перекладывать вину на других.

– Вы же понимаете, что мне нужно будет опросить всех? – Он смотрел на нее не отрываясь.

– А вы разве еще работаете? – удивилась она.

– Вы хотите, чтобы с вами разговаривал кто-то другой?

Хелен молчала.

– Или хотите, чтобы вас допрашивал мой брат?

– И меня?.. Тогда и мистера Лембека допросите!

– Конечно, допрошу и его.

– Он очень подозрительный тип.

– Позвольте мне решать самому… Так когда можно будет увидеть вашего сына?

Хелен задумалась.

– Даже не знаю, – мямлила она, переступая с ноги на ногу. – Джереми будет дома через час, он обещал прийти к обеду…

– Значит, зайду через час.

– Но почему вы думаете, что в этом замешан мой сын? – заволновалась Хелен.

– Я такого не говорил; я лишь сказал, что мне нужно допросить всех.

– Поняла, – миссис Хелен тихо кивала, прикрывая за собой дверь, – поняла. – Она вышла за дверь. – Поняла, – повторила в коридоре.

Маркус схватился за колено – оно опять начинало ныть. Недавнее ранение не давало ему покоя. В больницу он не ходил, благо медсестра жила этажом ниже. Не то чтобы это было положено, скорее совсем не положено ставить уколы на дому, но она пошла ему навстречу; она была с ним так мила, что ему даже казалось… Нет. Сейчас совсем не до этого.

Нужно понять, кто из соседей был дома. Благо людей в этом доме жило немного. Одни из квартир были уже давно заперты, в других шел ремонт – их специально купили, чтобы сдавать; жильцы то и дело менялись, оставляя после себя бедлам. Получается, что в их подъезде на момент убийства был только он, медсестра этажом ниже, соседка с сыном и сосед с женой. Совсем негусто.

Маркус вышел в коридор; колено опять заныло. Дверь квартиры напротив была закрыта. Хейз подошел к двери и дернул холодную ручку – да, заперта на ключ. Ему стоило попросить ключи у Криса, нужно было осмотреть помещение. Но Маркус знал, что никакого ключа брат ему не даст и помещение осматривать не позволит. Крис сам настоял на его отставке. Смерть Кэтрин здорово его подкосила, Маркус и сам понимал, что сильно сдал. Такие в полиции не нужны.

«Ты же понимаешь, что я забочусь о тебе?» – Кристофер будто стоял перед ним, как в тот день, когда состоялся этот разговор.

Маркус слушал.

«Тебе нельзя возвращаться домой; нужно сменить обстановку, парень».

Нет, Крис не даст ему осмотреть квартиру. Надо бы расспросить его об уликах. Надо съездить в участок. Маркус вернулся к себе за ключами – он точно помнил, что оставил их здесь, в этой плетеной чаше. Эта же чаша стояла у него дома, и он привез ее сюда. Но ключей в ней не оказалось.

– Черт возьми, куда же они делись?

Тут Маркус вспомнил, что спал с открытой дверью.

Нужно сменить замки, решил он, нужно найти управляющего домом. Но сначала – съездить в участок. Маркус вышел на лестничную площадку, постоял у двери и, поняв наконец, что у него совсем нечего красть, что у него даже телевизора нет, пошел вниз. Каждая ступень отдавалась болью; ему казалось, он слышит, как скрипит колено. Боль поднималась выше, и вот ныла уже вся нога, а за ней и вся правая часть тела. Ступени издавали нервный скрип, или это были его суставы… Помимо ранения, у него еще и артрит. А все потому, что в молодости он уделял слишком много внимания телу, а то, о чем ты так рьяно заботишься, обязательно тебя подведет. С людьми точно так же.

Маркус уже дошел до первого этажа, когда из третьей квартиры вышла Сара. Милая медсестра средних лет, невысокого роста, с серыми, как графит, глазами всегда была к нему добра.

– Что-то случилось? – спросила она.

– Вы тоже знаете? – переспросил Маркус.

– Знаю о чем?

– Об убийстве.

Сара посмотрела на Маркуса, потом на болтающий в ее квартире телевизор.

– Об этом еще не сообщали, – сказал Хейз, – полиция только ушла.

– Полиция?

– Вы не слышали сирены?

– Ох, мистер Хейз, – заулыбалась Сара, – вы же знаете, что я только со смены; если я сплю, то не слышу совсем ничего.

– Да, простите. – Он это знал.

Сара много работала – она была медсестрой в соседнем госпитале и, приходя, сваливалась без ног.

– И кого же убили? – спросила соседка.

– Женщину из соседней квартиры. Я обнаружил ее случайно.

– Из какой квартиры, простите?

– Той, что напротив меня.

– А там кто-то жил?

– Вы тоже никого не видели?

– Никогда, – Сара пожала плечами.

– Мне надо в участок. – Маркус сделал шаг и застонал.

– Ваша нога… – Она сочувственно цокнула языком. – Никуда вы сейчас не пойдете. Зайдите ко мне, я сделаю вам обезболивающий укол.

Маркус прошел в дальнюю комнату. Обычно Сара сама приходила к нему.

– Я бы и сама к вам пришла, – сказала она, сломав стеклянную ампулу, – но для этого вам нужно подняться по лестнице, а вы и шагу ступить не можете.

Маркус и правда не мог.

– Снимайте штаны, – она постучала по шприцу, поднимая пузырьки воздуха, – и ложитесь на кушетку.

– Вы часто принимаете здесь людей?

– Бывает, – Сара улыбнулась.

Острая игла почти незаметно впилась в ягодницу, тепло разнеслось по бедру, опускаясь вниз по ноге.

– Вот и все, – сказала Сара, прижимая к месту укола ватный тампон, – вставайте.

У Маркуса закружилась голова.

– Если вам плохо, можете еще полежать, – сказала она и ушла.

Хейз уткнулся носом в твердый подстил кушетки. Телевизор из соседней комнаты давал перебивку новостей.

К экстренным новостям. В одном из спальных районов города был обнаружен труп женщины без каких-либо признаков насильственной смерти. Сейчас мы находимся у здания полиции в ожидании каких-либо комментариев. Примечательно, что…

– Вам уже лучше? – В комнату вернулась Сара.

– Да, конечно. – Маркус встал с кушетки и подтянул штаны.

– Как колено, можете согнуть?

– Да, уже лучше. Вы это слышали? – Он кивнул в сторону соседней комнаты. – Это про нас.

Сара прислушалась.

Обстоятельства происшествия пока уточняются…

– Терпеть не могу новости… – Она вздохнула. – И так голова идет кругом.

– Но это убийство…

Маркус увидел совершенно равнодушное лицо Сары; она смотрела куда-то сквозь него, а потом широко и протяжно зевнула.

– Ой, – тут же проглотила зевок, – извините, вы что-то сказали?

– Ничего. Вам лучше поспать.

Он направился к выходу, все так же прислушиваясь к голосу диктора:

Оперативные действия продолжаются. Сейчас выясняется личность погибшей. Каких-либо документов при ней не было.

Хейз остановился в дверях.

– Что-то еще? – спросила Сара.

– Вам лучше поспать, – повторил Маркус.

– Сейчас уже не усну, – с сожалением произнесла она и высунулась из-за двери, провожая его взглядом. – За перила держитесь.

– Я держусь, держусь…

Дверь захлопнулась.

– Простите, – окликнул он ее еще раз.

Сара опять выглянула из-за двери со взглядом еще более сонным.

– Простите… – Маркус держался за перила, вспоминая, что же хотел спросить.

– Что-то еще? – уточнила она.

– Да, я… Точно, я потерял ключи от квартиры.

– Потеряли? – удивилась Сара.

– Да, я спал сегодня с открытой дверью, и… Мне кажется, их кто-то взял.

– Нужно быть внимательнее, мистер Хейз, – она улыбнулась.

– Да, – протянул Маркус. – Вы не видели нашего управляющего? Мне нужно взять запасные ключи у него.

– Управляющего домом?

– Да. У него же есть еще один комплект? Или пусть поменяют замок…

– Я видела мистера Зимермана еще вчера. Он приходит под вечер.

– Как увидите его, скажите, чтобы зашел.

– Конечно, мистер Хейз. – Сара осмотрела его с ног до головы. – Так как ваше колено?

Хейз почувствовал ногу, попытался согнуть ее.

– Лучше, – он кивнул, – значительно лучше.

Сара исчезла за дверью. Маркус начал подниматься к себе.

Сейчас возле участка полно репортеров, а он терпеть их не мог. Завтра позвонит Крису и спросит его об уликах.

Дверь в комнату миссис Нотбек захлопнулась. Джереми пришел, понял Хейз.

15 глава

Уже около часа Густав Лембек гулял по центральному парку, мозоля глаза одним и тем же выгульщикам собак и мамочкам с колясками. Проходя мимо них по второму, а то и третьему кругу, он невзначай улыбался, но, подумав, что зря и неловко, сразу съеживался, пряча голову в плечи, плечи – в пиджак, и отходил. Густав гулял так два раза в неделю, в понедельник и среду, реже по четвергам. Вот и сегодня был тот самый день. К концу прогулки он изрядно продрог, глаза его слезились от ветра, пальцы на ногах онемели в тонких офисных ботинках, но уйти домой просто так Лембек не мог, потому и терпел. Ему нужно было хорошенько проветриться. В прямом смысле этого слова. В эти дни он пах духами Агнес, а еще – ее губами и противным лаком для волос. То, что он противный, Густав не мог ей сказать – он вообще мало что мог, если не прижать его к стенке. И зачем женщинам столько запахов, думал Густав, смотря на ворот пиджака и выискивая на нем возможные светлые волосы. Каждый раз хотел попросить ее не душиться так сильно – и каждый раз не знал, как начать. Не мог же он сказать ей об этом прямо. Если скажет – значит, все, что он говорил ей до этого, ложь. А лжи было немало. По словам мистера Лембека, с женой он уже давно не жил и давно не спал, а документы на развод недавно как подал, но заседания то и дело переносили. По правде же уходить Густав никуда не спешил, и жена его вполне устраивала. Он питал к ней очень теплые чувства, так просто не объяснишь; он и сам не мог себе это объяснить, но жизни своей без нее не представлял. Она вроде как и была его жизнью, не всей, только частью, но без этой части он уже был не он. Перестать врать Лембек тоже уже не мог, слишком все закрутилось. Агнес ждала его развода и уже подобрала им квартиру, где пока что жила одна; жена же ждала его дома, не имея ни малейшего понятия о какой-то там Агнес до сегодняшнего дня.

До той самой минуты, пока миссис Лембек не повернула маленький ключ в замке почтового ящика, до той самой секунды, пока не увидела среди счетов и рекламных газет…

– Что это? – спросила она, протягивая мужу белый конверт. – Нам положили это в почтовый ящик.

Густав Лембек, до того озабоченный лишь наличием возможных следов измены на вороте своего пиджака и простоявший оттого на пороге без малого пару минут, теперь был озадачен еще больше, напрягая дрожащие вены на своем вспотевшем от ужаса лбу. Он медленно, на ощупь открывал конверт, уже определив, что в нем никакие не письма и не счета.

В конверте для писем, без адреса и адресата, лежали фотографии в количестве пяти штук. На них мистер Лембек заходил в ресторан, сидел в ресторане, выходил из него – и все это вместе с Агнес.

В глазах у Густава потемнело. Он подпер спиной дверь, за которую только и успел войти – дальше порога его еще не пустили.

«Когда же это было, – пытался он вспомнить, – и кто мог нас подловить? Только не показывай страха, не показывай», – говорил он себе.

– Ну и что тут такого? – совершенно спокойно спросил потерявший всякое спокойствие Густав. – Это наш деловой партнер Николь Пейн.

Кем была эта Николь Пейн, он не знал, откуда всплыло это имя, тоже не помнил. Всплыло и всплыло, ну и черт с ним.

Жена смотрела на него, не моргая; лишь изредка ее короткие ресницы вздрагивали, борясь с подступающими слезами, а дыхание учащалось, борясь с находящей истерикой.

– Можно я все-таки зайду? – сказал Густав Лембек и, аккуратно отодвинув жену, прошел в дом.

Миссис Лембек не двигалась с места, так и смотрела на мужа полным недоумения взглядом.

Мистер Лембек как ни в чем не бывало прошел в спальню, снял костюм и повесил его на стул, снял рубашку, положил ее рядом, надел халат, вдел ноги в тапки и посмотрел из-под очков на жену.

– Так, значит, ты преследуешь меня? – сказал он и сам не заметил, как голос его стал уверенным и бесстрашным. Лембек всегда нападал на стрессе, тем более когда был не прав.

– Я?.. – Элла задохнулась от такой наглости. – Тебя? – Она выпучила на него свои ошалелые глаза. – Да как ты смеешь, после всего, что случилось…

– Тогда откуда у тебя эти фото? – наступал он на нее. – Мне что, уже и шагу ступить нельзя?

– Их положили в ящик для писем, – она и сама не заметила, как голос ее приобрел оправдательный тон, – их подсунули…

– Конечно, подсунули, но не по твоей ли указке? – Он вырвал у нее конверт. – Я целыми днями на работе: встречи, совещания, годовой отчет… А ты тыкаешь мне вот этим, – и брезгливо затряс уликой.

– Если б это для тебя ничего не значило, ты на меня не кричал бы! – вспылила она и, хлопнув дверью, пошла на кухню.

– А я и не кричу! – кричал вслед уходящей жене мистер Лембек. – С чего ты взяла, что я не спокоен? – попытался снизить он тон. – Мне просто не нравится, когда за мной следят!

* * *

На кухне пахло пережаренным мясом, кислой брусникой и… предательством. Лембеки молча разрезали, насаживали на вилку и пережевывали резиновый стейк в брусничном соусе. Мистер Лембек отпил вина и, поняв, что сделал это громко, закашлялся и промокнул рот. Вообще за столом все бывает громко, когда стоит полнейшая, оглушающая тишина. Такого молчания он не терпел, от такой тишины у него чесались ладони и начинал дергаться глаз. А Элла все не сдавалась – невозмутимость сквозила во всем ее виде, в каждом движении рук, даже в том, как она жевала этот проклятый говяжий стейк.

Мистер Лембек чуть не подавился мясом, но, слава богу, откашлялся сам, потому как, если б не сам, никто ему сейчас не помог бы. Элла так же резала бы стейк, отправляя его в свой крашеный рот, и смотрела бы так же спокойно на то, как он корчится и задыхается, умирая на этом полу. Да, сейчас она его точно убила бы. Густав еще раз отпил вина, размышляя, кому лучше первому выйти из-за стола. Если он встанет и уйдет, значит, обижен на нее, а если дождаться, пока уйдет она…

– Я хочу познакомиться с ней, – вдруг сказала Элла, прервав тишину и пустые размышления Густава.

– С кем? – Он опять чуть не подавился.

– С твоим деловым партнером.

Жена смотрела на него тем самым взглядом, твердым, безжалостным, против которого он не мог устоять. Которого он уже много лет как не видел, в который и влюбился тогда, четверть века назад.

– Хорошо, – сказал Густав, – только что я скажу?

– Меня это ничуть не волнует, – сказала Элла, – придумай что-нибудь.

Она промокнула сжатые губы и, бросив салфетку в тарелку, вышла из-за стола.

* * *

Мистер Лембек сидел у телевизора до полуночи, в надежде что его жена заснет и не придется продолжать этот ужасный разговор. Он беспрерывно переключал каналы, но, поняв, что Элла может это заметить, остановился на одном.

«Кто мог сделать эти фото? – думал Густав, не сводя равнодушного взгляда с занимавшейся сексом парочки на канале, который он так успешно скрывал под именем «political channel», поместив его за двухсотый по счету. Хорошо хоть, он не целовал тогда Агнес – это правило было одним из тех, что он ей озвучил как условие встреч: никакой любви на людях, только в постели.

Лембек как чувствовал, что так и будет. Но кто мог это сделать… Из всех негодяев, которых знал Густав, он остановился пока на двоих: Стоуне и Финче. Одного он подставил год назад, из-за чего тот не получил место директора департамента в южном штате; для второго же не стал поручителем в банке, тот не получил кредит и, как следствие, прогорел. Кто-то из этих двоих, думал Лембек и уже почти прикинул кто – когда телефон на тумбе раздражающе затрещал.

Густав прервал звонок, огляделся на дверь спальни и поднес трубку к покрасневшему уху.

– Алло, – шепотом произнес он, – кто это?

В трубке молчали.

– Говорите, – испугался Густав.

– Как тебе фотографии, милый? – На том конце смеялась Агнес.

– Это ты?! – вскрикнул Густав Лембек, но тут же закрыл ладонью рот и опять оглянулся на дверь. – Это ты? – перешел он на шепот. – Что ты творишь…

– Ты злишься? Не злись, милый, я лишь хотела помочь тебе, – обиженно бормотала Агнес.

Он словно видел через трубку, как она надувает свои пухлые губы в обиженной детской гримасе, и если раньше это его умиляло, то сейчас ему хотелось треснуть по этим губам.

– Кто дал тебе право, какого черта, Агнес, – шипел он в телефон, – ты перешла все границы, ты…

– С кем ты там говоришь?

Лембек замер.

Элла, щурясь от света, стояла в дверях гостиной, завязывая на поясе шелковый халат.

– Я? – Мистер Лембек обернулся на жену. – Ни с кем, – он повесил трубку. – Номером ошиблись, иди спать.

– Боже… выключи эту гадость. – Она покосилась на экран.

16 глава

– Миссис Нотбек! – Маркус стучался в соседскую дверь. – Хелен, откройте!

Тихие шаги шуршали по полу, приближаясь к двери. Ручка повернулась, петли скрипнули – на пороге в халате и тапках стояла Хелен Нотбек.

– Вы что-то хотели, мистер Хейз? – Она собирала поседевшие пряди в пышный пучок.

– Джереми уже пришел?

Миссис Нотбек закусила губу.

– Ваш сын дома, миссис Нотбек? Я слышал, как захлопнулась дверь.

– Это я открывала, – засуетилась женщина. – Я думала, это он идет, а оказалось, что вы…

– Можно мне войти?

– Не думаю…

– Я подожду его у вас, вы не против? – Маркус отодвинул миссис Нотбек и прошел.

– Да, проходите, – сказала она и закрыла за ним.

Квартира Хелен Нотбек была точной копией его квартиры, с тем лишь отличием, что в ней был наведен особый уют. На подоконнике лежали бархатные подушечки, на столе – вязаные салфеточки, на полках – фотографии в рамках, большие и малые, всех возрастов ее сына Джереми, который и был на них.

– Можно? – спросил Маркус.

– Конечно, – улыбнулась Хелен.

– Это он?

– Да, это Джереми, когда пошел в первый класс. – Миссис Нотбек взяла фотографию с полки и передала Маркусу. – Посмотрите, какой милый мальчик, разве он может быть в чем-то виноват?

– Дети все милые, миссис Нотбек. – Хейз поставил фото на место, взяв более свежее, где парню было лет восемнадцать.

Светлые волосы, пухлые губы, достаточно необычное лицо. Маркус отлично запоминал лица; стоило ему один раз взглянуть на человека, и можно было фоторобот составлять. Он даже помог составить парочку – тогда, в прошлой жизни, – и, надо сказать, от оригиналов их было не отличить.

– Вы говорили, у парня проблемы? – Маркус смотрел на фото.

– Говорила?

– Да, еще неделю назад.

– Я плохо помню… – Женщина провела дрожащими пальцами по вспотевшему лбу.

Хейз оглядел комнату.

– Тоже не смотрите телевизор? – спросил он.

– Тоже? – не поняла она.

– Я не смотрю этот ящик с момента смерти жены. Новостей мне и тогда было достаточно… А у вас почему его нет?

– Я тоже ничего не смотрю, – сказала Хелен. – Без него куда лучше, не правда ли?

– Телевизор продал ваш сын, верно?

– Что? – Миссис Нотбек отстранилась от Хейза.

– Вы говорили, что он продал всю технику в доме.

– Говорила?

– Да, еще месяц назад, в кафетерии, вы брали тогда лазанью и кофе.

– У них отличные завтраки, – она улыбнулась.

– Вы постоянно жаловались на сына, Хелен.

Миссис Нотбек молчала, будто надеясь, что этот допрос быстрее закончится, если она будет просто молчать.

– Хелен!

– Жаловалась? – очнулась она. – Так разве не все мы жалуемся на своих детей? Даже если они самые лучшие, хочется, чтобы они были еще лучше, правда?

– Не знаю, у меня их нет.

– Как жаль… Я не хотела вас обидеть.

– Вы и не обидели. Хелен, так как насчет…

– Насчет убийства? Вот когда пожалеешь, что телевизора нет… Вам что-то известно?

– Пока никому ничего не известно, но Кристофер обещал разобраться в этом деле.

– Это…

– Это мой брат.

– Он полицейский?

– Я вроде говорил, может быть, я плохо помню…

– Может, и говорили, – согласилась Хелен. Она смотрела на закрытую дверь, вроде как прислушиваясь к чему-то.

– Ждете, когда придет ваш сын?

Женщина улыбнулась.

– А он вообще сегодня придет?

– Конечно, – протянула она, – должен прийти.

– Отлично, подождем вместе.

Миссис Нотбек посмотрела на него так, как смотрят на последнего гостя, засидевшегося допоздна. Хейз сделал вид, что не заметил этого взгляда, – не впервой ему быть самым нежеланным из гостей.

– Так вы не замечали каких-то странностей за Джереми? – спросил он после недолгого молчания.

– Что вы имеете в виду? – вздохнула Хелен, потеряв всякую надежду выгнать навязчивого соседа.

– Неужели не было ничего необычного? Бегающий взгляд, нервозные движения, истерики, светобоязнь, вспыльчивость, грубость, зависимость…

Верхняя губа ее вздрогнула, ноздри покраснели. Еще немного, и она расколется, понял Маркус.

– Не понимаю, о чем вы, мистер Хейз.

«Все ты понимаешь», – подумал он.

– Значит, не замечали?

– У Джереми были долги, – нехотя начала Хелен, будто намеренно растягивая слова. – Он забрал телевизор и магнитофон. Сказал, что купит новые потом, как устроится на работу.

– Значит, все-таки забрал?

– Я имела в виду… – Она закусила губу.

– И что, устроился?

– Куда?

– На работу.

– Это не так просто, мистер Хейз.

– Конечно, – согласился Маркус, оглядывая каждую из фотографий. На каких-то Джереми стоял во весь рост, на других был лишь портретом, скорчив гримасу и сложив пальцы в знак «рок-н-ролл».

– Он здесь дурачится, – Хелен забрала фотографию.

На последних снимках лицо парня уже не такое детское; оно заострилось, под глазами появилась темные круги, щеки покрылись прыщами и язвами.

– Подростки, – улыбнулась миссис Нотбек, – вечные проблемы с кожей, чем мы только не лечились… Ой, – она вдруг вскочила, – Джереми пришел. – И, поспешив из комнаты, прошуршала тапками к двери.

Маркус не услышал стук, он вообще мало что слышал последнее время. Смотрел на расставленные фотографии, боясь упустить что-то из виду, пальцы его сводило холодом. Опять началось, понял он.

Поднял глаза. С потолка, с самой люстры, на него сыпались белые хлопья мокрого снега, покрывая собой все фото, что стояли в ряд. Хейз закрыл глаза; снег укрывал его холодом, возвращая туда, приближая тот день. «Не сейчас…» Зажмурившись, он тер холодные пальцы, дул в ледяные ладони. Опять посмотрел наверх. Снег так и валил. Маркус огляделся вокруг – ничего. Ничего не было рядом, что ему сейчас пригодилось бы. Он сжал пальцы в кулак и со всей силы ударил им о стену; хрустнули кости. Острая боль пошла по руке, поднялась до предплечья, разбудила его. Он посмотрел в потолок – лишь стеклянная люстра в светло-сером тумане роняла свет тусклого солнца на пол.

– Ты уже пришел? – послышался за стеной голос Хелен. – Проходи, у нас гости. Мистер Хейз, – сказала она шепотом. – Ты же знаешь, что он полицейский? Пожалуйста, веди себя хорошо.

Маркус услышал шаркающие шаги миссис Нотбек.

– Вот, познакомься, – сказала она, – наш сосед.

Маркус прищурился. За туманной пеленой только силуэт… два силуэта. Миссис Нотбек и… он.

Парень с фотографий.

Такой же, как на них. Светловолосый, длинный, с пухлыми губами и кожей в мелких язвах. Из-под спадающей на лоб отросшей челки смотрят почти прозрачные глаза. Он и сам был почти прозрачный, кожа да кости. Маркус все понял. Трудно было не понять. Даже миссис Нотбек было трудно, но она старалась не замечать того, что так резко бросалось в глаза.

Парень вышел на свет. Снежный туман растворялся в пространстве, в свете люстры, в каждом предмете, проходил сквозь все стены и потолок.

– Джереми… – Маркус сделал шаг к нему.

Парень вздрогнул. Хейз решил не налегать.

– Как дела, Джереми?

Тот кивнул.

– Ты знаешь, что произошло сегодня утром?

– Ой, такой кошмар, сынок, – встряла миссис Нотбек. – Я ничего не видела, но мистер Хейз, – она с недоверием посмотрела на Маркуса, – он говорит, что видел труп, а если говорит, значит, так оно и было.

Маркусу показалось, что ему не верят.

– Это уже передали по новостям.

– Да что вы говорите, – ахнула Хелен, – по телевизору? Про нас? Про наш дом?

– Да. Я спускался к Саре, мне нужен был укол…

– Да, вы говорили, – женщина понимающе кивала, – ваша нога. Как она?

– Спасибо, в порядке.

– Когда, вы сказали, все произошло? – переспросила Хелен.

Джереми попятился от всех и сел в темный угол, в дальнее кресло, что было в самом углу. Его клонило в сон.

– Что?

Маркус оторвал взгляд от Джереми – тот уже почти слился с серым креслом, цвет его кожи был таким же.

– Утром? – переспросила миссис Нотбек. – Ту женщину убили утром?

– Не могу точно сказать – может, утром, а может, и ночью, точно скажет только криминалист.

– И уже в новостях? – Женщина удивленно качала головой.

– Эти репортеры, как саранча, они повсюду.

Маркус вспомнил, как через месяц после смерти Кэтрин к нему все-таки наведалась парочка с диктофонами. Он выставил их за дверь, они же в отместку напечатали фотографии с места убийства и еще ряд их семейных фото. Черт их знает, где они все достают…

– Так где ты был всю ночь, Джереми? – Хейз повернулся к парню.

Тот молчал.

– Наверное, в клубе, – встряла Хелен.

– В клубе?

Парень кивнул.

– В какое время?

Джереми ничего не сказал, лишь нервно дернул шеей. Как часто Хейз видел эти подергивания, резкие движения, отстраненный, не видящий ничего взгляд… Все они были на одно лицо, все как один. Будто на них была одна и та же метка – наступающей смерти.

– И пришел только сейчас? – не унимался Маркус.

Джереми что-то ответил, но Хейз не расслышал – холод опять подступал к ногам.

– Не дерзите, мистер, – сказала Хелен и с упреком посмотрела на сына.

Хейз посмотрел на нее; он и не заметил, чтобы ему дерзили и вообще чтобы Джереми что-то ответил, он почему-то не слышал, когда тот говорил с матерью, только когда говорил с ним сам. У Маркуса разболелась голова. Белая дымка опять заслонила комнату, закрывая и Хелен, и ее сына.

Он еще долго всматривался в худое лицо пацана.

– Ты был знаком с нашей соседкой?

Джереми молча поднял глаза.

– Она жила напротив меня. В девятой квартире.

Парень по-прежнему молчал.

– Мальчик почти не бывает здесь, мистер Хейз, – вмешалась Хелен, – то у друзей ночует, то еще где… Я сама сколько живу в этом доме, а о той женщине, упокой Господь ее душу, ничего не слышала.

Хейз раскачивался на месте. Хелен была права – никто ничего о ней не слышал. А квартира и правда до того пустовала, никто в ней не жил. Может, она сняла ее только вчера, может, скрывалась от кого-то и потому заселилась так незаметно… Без материалов дела проверить ничего было нельзя – ни отпечатков пальцев, ни фотографий с места преступления… У него не было ничего, кроме того, что он видел, кроме лица безжизненной жертвы, засевшего у него в мозгу. Он помнил все, каждую ее черту.

Джереми уже разморило в кресле. Маркус посмотрел на него еще раз, потом на миссис Хелен, ожидающую его ухода, нервно теребящую пояс от халата, то накручивая его на палец, то распуская опять.

– Я еще зайду, – сказал он.

– Конечно-конечно, – выдохнула Хелен.

Она бежала к двери, опережая Маркуса, торопясь ему открыть.

Хейз извинился и вышел.