Текст книги "Очарованная призраками"

13

Все внутри башни покрыто толстым слоем пыли, и кажется, что она тонет в бледном серебряном свете. Призрак здания, в котором обитает еще парочка призраков. Здесь никого не было с тех пор, как я сбежала: наверное, последним приходил отец, который приехал из Шалота за матерью. Прадед Артура подарил башню моему прадеду, когда замок еще строился, и с тех самых пор там и жила моя семья. Отец и братья могли бы остаться здесь, если бы захотели появиться при дворе, но, кажется, теперь это место их пугает. Слишком много призраков. Я и сама не хочу здесь оставаться.

В башне практически ничего не изменилось: бархатные шторы все еще закрыты, на столе стоит чайный набор, подушки на диване смяты – там часто сидела мама.

Я могу представить ее там и сейчас: в накинутом до горла пледе, критикующей мои наряды, мою прическу, мою фигуру и то, как я стою. Она бы обвинила меня и в том, что я недостаточна высокая для своего возраста. Мои видения обретают форму через ткацкий станок, видения Нимуэ – в гадальной чаше, а видения моей матери превращались в слова, значение которых было туманным. Ни один провидец не похож на другого. Нимуэ объяснила: пройди моя мать обучение, и эти образы не поглотили бы ее без остатка, она смогла бы с ними совладать. Каждый раз, когда матери являлось будущее, оно отнимало у нее часть рассудка. Я поняла это в ту ночь, когда она пыталась напоить меня лекарством: она превратилась в незнакомку с лицом моей матери, и руки ее причиняли боль, а не успокоение.

– Бойся, бойся прекрасных трех дев, – бормотала она, когда рука ее сжимала мне горло. – На пальцах их кровь, а в воздухе – гнев.

Я касаюсь шеи – у меня вдруг перехватывает дыхание, словно мама дотянулась до меня даже с той стороны.

– Эл, ты в порядке? – вопрос Морганы возвращает меня в настоящее.

Она прогуливается по гостиной, стирая пыль с окон: пальцы ее почти черны от грязи.

– В порядке, – отвечаю я с улыбкой, которая никого не обманет.

– Тебе бы сюда служанку, – произносит Моргана. – Но лучше тебе здесь вообще одной не оставаться. Слишком большое помещение. И слишком пустое.

– Напрашиваешься ко мне в соседки?

Моргана приподнимает уголки губ.

– Королевское крыло слишком душное. Да и населено в основном дураками с фальшивыми улыбками, которые наверняка буду галдеть о моей скорой кончине. Я предпочитаю разделить с тобой одиночество.

– Пойдут толки.

Ровно то же самое сказала бы и моя мать, будь она здесь. Но я не говорю это с пренебрежением или желая отказать. Я просто озвучиваю факт.

Моргана пожимает плечами.

– Люди всегда говорят. Если б ты жила здесь одна, они бы тоже не умолкали. Им только дай повод.

И с этим я спорить не могу. И потому я киваю, подхожу к раздутому дивану с кучей подушек и одеял, которых матери никогда не хватало. Силуэт ее тела все еще отлично виден, словно она поднялась всего секунду назад, желая налить себе чашечку чая, и вернется в любой момент и начнет ругать меня за то, что я сутулюсь.

– Новая мебель бы тоже не повредила, – произношу я на удивление ровным голосом. – Всю заменить.

Моргана не возражает, не указывает мне на то, что я делаю из мухи слона. Она просто кивает.

– И как же ты за все это заплатишь… новая мебель, служанки, платья, которые тебе явно понадобятся? Это все не дешево, и пока Артура не коронуют, за советы тебе никто платить не будет.

– У отца есть договоры почти со всеми во дворце. Он не будет против. Если вообще заметит, что я ими воспользуюсь. – У отца всегда было слишком много денег и слишком мало к ним интереса. – Я ему напишу, сообщу, что вернулась и что вскоре загляну в Шалот.

Моргана не сразу реагирует.

– Когда ты его в последний раз видела?

– Лет одиннадцать назад, – отвечаю я.

У меня снова перехватывает дыхание. Одиннадцать лет – долгий срок, почти половина моей жизни. Но в то же время годы эти пролетели как один вдох. Узнает ли меня отец? Узнаю ли я его?

– Напишу ему, как только освоюсь здесь, – объясняю я, хотя уже этого боюсь.

Нет, я люблю отца, конечно, даже несмотря на разделяющее нас расстояние. Я просто не знаю, что скажу ему. Смогу ли вообще починить разрушенный мост.

– Когда Артура коронуют, я попрошу одного из своих братьев приехать ко двору… в этой змеиной яме нам понадобятся любые союзники.

Моргана кивает, переваривая сказанное.

– А они… симпатичные, эти твои братья? – усмехается она.

Я понимаю, что таким образом она пытается смягчить атмосферу, но какая-то ее часть наверняка спрашивает не просто так. Моргана почти не встречала тех, кого не надеялась соблазнить, даже если интереса к ним и не было.

Я смеюсь.

– На это я даже ответить не могу. Но я не удивлюсь, если все они к этому времени уже женаты. Им уже ближе к тридцати.

Моргана кривится

– Женитьба, – презрительно выплевывает она. – Я надеялась избежать этой западни, оставшись на Авалоне.

– Не то чтобы тебя к этому принуждают, – указываю я ей. – Родители тебя выдать замуж уже не смогут, а Артур и не попытается.

– Да, он не настолько глуп. – Моргана качает головой. – А что же насчет тебя? Наверняка за руку королевской советницы готовы побороться многие.

Я отвожу взгляд, надеясь, что она не заметит румянец на моих щеках. Давным-давно в моем будущем были только муж и дети. Даже когда я сама была ребенком, мама постоянно плела интриги, готовясь отправить меня в ловушку. И я искренне думала, словно на большее и не способна.

– Ты преувеличиваешь мою ценность на рынке невест. То, что я приближена к королю, может быть благостью, но я также обладаю силой, которую мужчины Камелота вряд ли найдут привлекательной. И это не говоря о моих видениях… для жены это довольно пугающее качество.

Моргана качает головой и облокачивается на раму, выглядывая в широкое окно. Ее, похоже, совсем не беспокоит, что она собирает платьем пыль.

– А что же Ланселот? – осторожно спрашивает она. – Ты привела его сюда. Могла бы и окольцевать заодно.

Я трясу головой.

– Ланселот приехал сюда не ради меня, а ради Артура, – отвечаю я, хотя тут же вспоминаю о том, о чем Ланселот спрашивал меня на берегу.

«А ты? Тебе я тоже нужен, Шалот?»

– К тому же, – продолжаю я, – Ланселот не создан для моногамии.

– Для двора он тоже не создан, но он все же здесь.

Я сглатываю, но Моргана видит меня насквозь. Она всегда хорошо меня знала.

– Должно быть, для провидца давать обещания особенно тяжело, – шепчет она. – Ты ведь видишь, как все может повернуться, даже если не хочешь этого. Так что же пойдет не так?

Прикусываю губу. Обсуждать видения с другими людьми – опасное занятие. Но эти хотя бы не касаются самой Морганы. И я говорю ей правду.

– Именно то, что ты и представляешь. – Я стараюсь не выдать дрожи в моем голосе. – Я видела его измены, видела, как он бросает меня, видела, как мы перебрасываемся словами, желая друг друга ранить.

– Измены… – Моргана склоняет голову к плечу.

«Не верь той, с короной златой на челе:

Не протянет руки, заберет все себе».

Какая-то часть меня хочет рассказать Моргане и о том, что я видела Ланселота и Гвен. Поведать ей о пророчестве матери, но я молчу. Если я произнесу все это вслух, слова обретут могущество.

– Это ведь Ланселот. – Я качаю головой. – Измены не должны меня удивлять. Ты ведь тоже его знаешь.

– Пару лет назад я бы с тобой согласилась. – Фиолетово-серые глаза Морганы впиваются в меня, к этому я никогда не привыкну. – Но в его жизни уже давно никого не было. Кроме тебя.

И это правда, насколько я знаю. В начале мы обменивались пылкими поцелуями в редкие моменты уединения и не возражали, что для каждого из нас существовал другой человек – не только для него, но и для меня. Мы не садились и не решали встречаться только друг с другом. Так просто случилось… мне никто не приглянулся. И ему, кажется, тоже.

– Я видела, как разобьется мое сердце, – поясняю я как можно проще. – Более того, я видела, как я вся разлечусь на кусочки и как мир расколется вокруг нас.

Моргана улыбается, но глаза ее серьезны.

– Слишком драматично. Эл, сердца разбиваются у всех. И пусть к тебе это пришло в видениях… это вовсе не означает, что ты не сможешь этого избежать. К тому же вряд ли тебе являлись только плохие вещи.

Этого я отрицать не могу, но на фоне хороших видений плохие кажутся еще хуже.

– Хорошо, что Моргауза верна себе и остается такой же мерзкой, – я пытаюсь сменить тему. – Я думала, ты ее ударишь.

– О, я бы и ударила, – смеется Моргана. – Но, должна признаться, мне понравилось выражение ее лица после того, как ты оскорбила ее вкус в платьях. Как ты это сделала? Прозвучало как комплимент, но на самом деле им не было.

Я пожимаю плечами.

– Такому легко научиться, когда в тебя кидаются чем-то похожим.

– Но я не хочу этому учиться. Я так скучаю по Авалону… Но однажды мы туда вернемся. Ты сама так сказала.

Я подхожу к окну и смотрю на Камелот: на его высокие стены и выглядывающие из-за них деревья. Где-то там, далеко, в туманах, лежит Авалон, который никогда не изменится. Я чувствую это в своей душе. Тоску по дому.

– Да. – Я вспоминаю о видении на скале, где мы с ней старше, где мы изменились, но все же остались собой. – Однажды мы туда вернемся.

К худу или к добру, мы вернемся.

14

Первые дни при дворе проносятся подобно видению, и каждый вечер я падаю на свою детскую кровать и проваливаюсь в чересчур короткий сон без снов, не прикасаясь к ткацкому станку.

 Моргана нанимает новых слуг для готовки и уборки, и они неплохо справляются со своей работой, но я полагаю, их выбрали в основном за то, что они нас не боятся. Слуги кланяются и приседают в реверансах, они называют нас «леди», а еще они не отводят взгляда, отвечают нам и не спешат в тень каждый раз, когда кто-то из нас входит в комнату. Быть может, они приходят домой и рассказывают своим семьям о ведьмах, на которых работают, но если в них и живет страх, они хорошо его прячут. А большего мне и не нужно.

 Когда я жила в башне с матерью, ко мне никогда не приходили гости – до Морганы, конечно. Мать тоже людей не принимала, и дом наш стоял пустой – мы превращались в призраков.

 Но теперь башня не пустует: с самого утра в ней те, кто жаждет со мной поговорить. А когда я покидаю ее, то возвращаюсь к очереди, растянувшейся на множество ступеней. Я говорю об Артуре за завтраком, и у швеи, и когда прогуливаюсь по саду. Я рассказываю о его жизни, рисую его таким настоящим и приземленным, чтобы в нем перестали видеть самонадеянного мальчишку, появившегося словно бы из воздуха. Я стараюсь превратить Артура хотя бы в подобие живой легенды – потерянного принца, вернувшегося занять принадлежащий ему по праву трон. Я тку историю, в которую хочется верить – и, главное, которую хочется повторять, снова и снова, пока великий миф об Артуре не затмит собой все.

 Я не лгу – да и не выходит, в самом деле, – но хорошенько обдумываю, о чем стоит говорить, а о чем лучше молчать. Я знаю, истории начнут меняться, как только покинут пределы моей башни, и потому стараюсь менять их в нашу пользу.

 Я рассказываю нортамскому герцогу о храбрости Артура и добавляю, что он сражался с драконом из северных пещер Авалона. Это была яростная битва, в которую Артур вложил все силы. Я упоминаю о памятном шраме на локте Артура – можете сами у него спросить. Герцог зачарованно внемлет каждому моему слову: каким дракон был высоким и гневным, что клыки его были острее кинжалов, а изо рта вырывалось пламя.

 И все это – чистая правда. Но вот о чем герцогу знать не стоит: дракон и Артур просто упражнялись. Мирла – так ее звали – не причинила бы Артуру вреда. Как и он ей.

 К концу дня история распространилась подобно пожару. Едва сдерживающая восторг дочка графа шепнула мне за ужином о том, что слышала, будто Артур победил целый легион драконов. В одиночку. И из его меча вырывались молнии, а сила его равна силе пятидесяти – нет, сотни — мужчин.

 На следующее утро я продолжаю свою работу и рассказываю о мудрости Артура. Это утомительно, но вот что удивляет: на встречи с Артуром лорды или графы не приходят одни. Они всегда приводят с собой дочерей – или, в отсутствие оных, племянниц, сестер и внучек. Они молчат, но глаза их прикованы к Артуру, а взгляды их полны голода, уверенности и обещаний.

– Лучше бы они их не приводили, – жалуется Артур в перерыве между встречами. – Мне от этого почти жутко… словно они все ждут от меня того, чего я не могу им дать.

 Я отрываю взгляд от куска пергамента с записями, которые вряд ли смогу разобрать потом. Мы сидим в выделенном для Артура кабинете с огромным деревянным столом и полками с книгами – я позаимствовала их из королевской библиотеки. По дальней стене раскинулась карта Альбиона с золочеными надписями – не ради стратегических нужд, а, скорее, для украшения. Авалона на карте, конечно же, нет.

 Артур восседает за столом на высоком кожаном стуле, похожем на трон, а я расположилась в кресле рядом, с книгой на коленях – чтобы удобнее было вести записи. По другую сторону от стоит стул, слишком маленький и для меня, и для Артура: кто бы туда ни опустился, рядом с ним он будет выглядеть крошечным. Да и рядом со мной тоже.

– Артур, ты что, в самом деле не понимаешь? – Я не сдерживаю смешка. – Ты ведь знаешь, чего они хотят – тебя. То есть твоей руки. Даже если ты не справишься с заданиями Мерлина, ты все еще сын короля. А Мордред уже женат… так что теперь ты – самый желанный холостяк.

 Артур как будто съеживается на своем стуле и склоняет голову, словно в самом деле надеется скрыть, как пылают его щеки.

– Но я не свободен. Я вернусь из Лионесса с Гвен.

– Я это знаю. – Я качаю головой. – Но они-то нет. И так даже лучше. У Мордреда было время их умаслить, у тебя такого преимущества нет. Так что пользуйся этим. Когда ты привезешь в Камелот Гвен, никто не станет возражать, все хотят присоединения Лионесса к Альбиону. Но если у дворцовых семей появится хоть один шанс, пусть и призрачный, с тобой породниться, они охотнее тебя поддержат.

 Артур не перестает хмуриться.

– То есть я должен лгать?

– Тебе и не придется, – вздыхаю я. – Ничего не делай. Они верят в то, что ты подыскиваешь себе жену – королеву. Так пусть и дальше верят. Вот и все.

– А, то есть так же, как сделала ты, когда все вдруг начали говорить о том, что я победил целую орду драконов в одиночку? Или о том, что Великая Леди Мудрости спрашивала у меня советов на Авалоне? Она всего-то разок спросила, как пройти в уборную. И я ей подсказал.

– Это ли не совет? – отвечаю я, не поднимая взгляда от своих записей.

 Артур не реагирует: смотрит в окно, которое выходит на леса к востоку от замка.

– Я не думал, что все будет… так, – признается он. – То есть я вообще не представлял, как все будет. Я и не думал о возвращении, но если бы и думал, то… представил бы все иначе.

– Как именно?

 Он пожимает плечами, и на мгновение мне кажется, что у него нет ответа на этот вопрос. Но Артур продолжает:

– Как в историях. Знаешь, когда принца встречают с распростертыми объятиями, коронуют, и он становится щедрым и великодушным королем, который использует свою власть, чтобы помогать людям.

– В историях всегда все слишком просто, – отвечаю я. – В них власть короля безгранична и его все любят. Истории молчат о том, как король приходит к этой власти и что ему тоже хочется любви. Не рассказывают о том, что всегда найдутся недовольные и что всегда есть охочие до власти люди, которые только и ждут, чтобы отобрать ее. И каждый верит в то, что он – герой собственной истории.

 Артур кивает, но взгляд его тяжел.

– Вот бы Гвен была здесь, – произносит он наконец, а потом смотрит на меня и улыбается. – Без обид, без тебя я бы совсем заплутал, и ты одна из моих ближайших друзей. Но…

– Ну да, целовать тебя так, как она, я не могу, – усмехаюсь я.

 Он снова краснеет, а потом смеется.

– Разница есть, – бормочет он, и приходит мой черед краснеть.

 Наш единственный поцелуй был неловким, рожденным из юношеского любопытства и того факта, что остальные вечно обращались с нами как с неопытными детьми. Он длился всего пару секунд, а потом мы оторвались друг от друга и смеялись, пока не надорвали животы.

 Да, первый раз мне даже понравился, но Артур прав: сравниться с поцелуем любимого человека не может ничто. А мы с Артуром никогда не смотрели друг на друга так… иначе все было бы куда проще.

 Поэтому я стаскиваю со своего кресла подушку и прицельно бросаю ему в голову.

 Он ловко ее перехватывает и ухмыляется.

– Но я не об этом, знаешь… то есть не только об этом. Я просто по ней скучаю. Особенно здесь. Камелот совсем не такой, каким я ожидал его увидеть, мрачный и холодный. Думаю, ему тоже нужна Гвен. В каком-то смысле. Ему нужен ее свет.

 То, с какой нежностью он все это произносит, заставляет мое сердце сжаться. Не он один скучает по Гвен.

– Мы отправимся в Лионесс через пару дней. И если все пойдет по плану, через неделю вернемся. А потом тебе лишь останется пройти последнее испытание.

 Он медленно кивает, а потом улыбается. И в этот момент он совсем не похож на короля. Даже на принца. Сейчас Артур – просто мальчишка. Мальчишка, которого я знаю с тринадцати лет, – с веснушками на лице и любопытством во взгляде.

– Я тебе доверяю, Эл, – отвечает он.

 Ничто не может подготовить тебя к Авалону. Миллионы – миллиарды – слов смогли бы живо его описать, но ни одно их сочетание в этом мире не передаст его настоящее величие.

 На лодке по пути туда Моргана попыталась описать мне остров, но любой бы на ее месте не преуспел. Она рассказала мне о холмистых полях и цветах на них – всех, какие только можно представить. О лесах с такими плотными кронами, что сквозь них не прорвется ни один солнечный лучик. О пляжах с бирюзовыми волнами, которые приносят ракушки, сияющие подобно драгоценностям. Моргана назвала Авалон самым прекрасным местом на земле.

 И не соврала. Но было на Авалоне и то, к чему меня не смогли бы подготовить никакие объяснения: например, к лесным тропинкам, менявшим свое направление в зависимости от времени дня, погоды или настроения духов, для которых эти места были домом. Или к русалкам в озерах, реках и океане: они могли и подарить тебе жемчуг, и утянуть под воду. Или к фейри: одни выглядели как люди, походили на нас с Морганой, другие же щеголяли радужной кожей, крыльями, копытами и рогами. Или всем этим вместе.

 Моргана и в самом деле не понимала, что вот об этом мне и стоило рассказать. Авалон был для нее домом, и к вещам, казавшимся странным мне, она давно привыкла. Я частенько интересовалась у нее, и она смотрела на меня как-то странно, а потом выдавала такие объяснения, от которых у меня появлялось еще больше вопросов.

 Я быстро узнала, что никто не отвечал на них лучше, чем Артур.

 Сначала я его боялась, хотя он был младше и едва доставал мне до плеча. Он вел себя тихо и умел произносить речи, звучал шепотом в толпе друзей, но я все еще думала: вот он, тот самый Артур, потерянный принц, о котором я столько слышала. Легенда… а потом я встретила его, и он оказался простым мальчишкой, вечно торчащим с книжкой в руках и витавшим в облаках.

 Он тоже не знал, как ко мне относиться – к странной девочке из странной земли. Наши чувства были взаимны: я никогда не могла найти подходящих слов для разговора. Что вообще можно сказать тому, кто однажды станет твоим королем? Я заикалась и запиналась. То и дело хотелось приседать в реверансах и обращаться к нему «Ваше Высочество», но, когда я впервые это сделала, Артур посмотрел на меня так, словно готов был провалиться под землю, а Моргана весь день донимала его новым прозвищем.

 Но однажды я задала ему вопрос, и это изменило все.

– Здесь всегда так прохладно? – спросила я. – В Камелоте сейчас середина лета, и там ужасно жарко.

 Время близилось к обеду, но в зале были только мы с Артуром – Моргана, Гвен и Ланселот еще не пришли. Артур читал книгу о флоре и фауне Авалона, но стоило мне подать голос, он поднял на меня взгляд и моргнул так, словно только что проснулся. А когда обдумал мой вопрос, отложил книгу и чуть наклонился вперед, поставив на стол локти. Глаза его заблестели.

– Потрясающее явление, в самом деле, наполовину магия, наполовину наука. Видишь ли, мы располагаемся очень близко к воде, и остров обдувает ветрами, чего в Камелоте не бывает, потому что он на земле. Но дело не только в этом, дело еще и в самом острове. Он сам регулирует температуру: заметишь, когда придет зима. Тебе не понадобится ничего тяжелее плаща, чтобы согреться.

 Я обдумала это. К тому времени я жила на Авалоне всего неделю, но уже видела, как действует магия, своими глазами. Однако сама идея такой странной погоды казалась мне непостижимой.

– Это заклинание какое-то? – спросила я. – Нимуэ его произнесла?

 Артур покачал головой.

– Не думаю, нет. Читал я одну книжку… там в основном о направлениях течений сто лет назад, но было кое-что и про погоду. Там говорилось, что остров сам за ней следит. Потому и дождь здесь тоже такой: у нас никогда не бывает засухи, но нет и потопов. Иногда вдалеке бушуют шторма, но здесь никогда не появляются. Они огибают остров, словно его защищает барьер.

 Его лицо сияло, и я, сама того не замечая, подалась вперед – в надежде, что он объяснит мне больше. Пусть и только про погоду.

– К этому вообще возможно привыкнуть? К магии?

 Насколько я могла судить, только в венах Артура на всем Авалоне не текло ни капли крови фейри, а значит, и волшебства. У Морганы были чары и зелья, у Гвен – контроль над природой, Ланселот был быстрее и сильнее любого человека… но Артур оставался всего лишь Артуром, безнадежно человечным во всех отношениях.

 Он пожал плечами.

– Считаю, человек может привыкнуть ко всему, если проживет для этого достаточно долго. А я тут живу столько, сколько себя помню.

– Ты совсем не помнишь Камелот? – удивилась я.

 Он нахмурился.

– Я помню… тени. Нечеткие картинки, вспышки эмоций. Иногда я что-то вспоминаю, но потом оно вновь ускользает сквозь пальцы. Мне было всего два, когда я оттуда уехал.

 Я кивнула, не находя ответа. Но потом Артур посмотрел на меня, и что-то почти смущенное промелькнуло на его лице.

– А ты… – Он прикусил нижнюю губу. – Расскажешь мне про Камелот? Или про Альбион в целом? В библиотеке много книг, но большинство из них об Авалоне, или о магии, или о фейри. Те, что о большой земле, слишком старые, а если даже и нет… все они написаны рукой фейри, а те смотрят на Альбион со стороны. Через такие тексты сложно понять, каково там на самом деле.

– Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе про Альбион? – медленно повторила я.

 Он пожал плечами и тихонько улыбнулся.

– Это ведь мой дом. Разве я не могу о нем поспрашивать?

 Позже я узнала, что Артура интересовало абсолютно все – любопытство его было безграничным. Каждый раз, когда я задавала один вопрос, он готовил уже пять новых. И я рассказывала ему об Альбионе, о Камелоте, о дворе – а он рассказывал мне об Авалоне. Он показал мне остров с той стороны, с какой не могла показать Моргана, и сделал это с небывалым терпением, через призму ожидания чуда.