Текст книги "Кровь и сахар"

Глава двадцатая

Еще не было и одиннадцати, и я решил отправиться на поиски опиумного дома, о котором рассказал мне Брэбэзон. Из одного увеселительного заведения в другое. В конце концов, это же Дептфорд!

По мере того как я приближался к верхней части Уотергейт-стрит, состояние домов ухудшалось, а цвет лиц темнел – от белого к коричневому. Ост-Индская компания нанимала индусов и малайцев работать на гигантских кораблях, которые ходили в Индию, и, по-видимому, иностранцы превратили эти убогие грязные улочки в свое временное жилище. В окнах висели пучки сухих трав и корней, ветер разносил запахи благовоний и специй. Но они не могли заглушить вонь дешевой рыбы, смолы и канализации. Индийские моряки наблюдали за мной из окон и дверных проемов, и я видел смятение и тревогу в их глазах. Я догадался, что большинство белых мужчин, рискнувших прийти сюда после наступления темноты, ищут неприятности себе на голову.

Я прошел мимо нескольких ветхих прилавков, на которых торговали латунными фонарями и бараньими ногами. Индус в свободной робе, расшитой звездами, предложил предсказать мне судьбу. Я спросил дорогу к «Красному дому», и он показал мне ее за фартинг.

Дом выглядел более старым, чем соседние, и только дверь была выкрашена в красный цвет. Я постучал, услышал шаги, потом в двери открылось небольшое оконце. В этой дырке показались блестящие черные глаза.

– Маковый наркотик? – спросил я и услышал, как отпирают несколько засовов.

Глаза принадлежали женщине, чистокровной малайке, одетой во все черное. Едва я зашел внутрь, мне в нос ударил запах: тяжелый, сладкий и при этом манящий. Женщина провела меня в длинную темную комнату, проход в которую закрывали занавески с бахромой. Маленькие красные пятна света мерцали в тени, то яркие, то тусклые, то яркие опять. Когда мои глаза привыкли к темноте, я различил силуэты мужчин, которые лежали на соломенных матрасах по периметру комнаты, каждый из них свернулся в клубок с длинной деревянной трубкой. Я вспомнил, как Брэбэзон говорил, что этот наркотик делает своих поклонников рабами, а потом – план невольничьего корабля, который я нашел у Тэда.

Старый малаец, по моему предположению, муж открывшей мне дверь женщины, сидел за столом и обслуживал покупателя. Женщина жестом попросила меня подождать, пока он закончит. Малаец достал свернутый в трубочку кусок ткани из черной лакированной коробочки и развернул его перед клиентом. Внутри оказался длинный кусок макового наркотика. Малаец отрезал ножом небольшой кусок, завернул в красную вощеную бумагу. В точно такую же был завернут опиум, который мы с Амелией нашли в саквояже Тэда. Покупатель расплатился, и я сделал шаг вперед, чтобы занять его место.

Я показал найденный у Тэда опиум малайцу.

– Его купили здесь?

– Откуда мне знать? – На его сморщенном, как грецкий орех, лице появилось раздражение. – Вы будете покупать мак или нет?

– Если поговорите со мной, я оставлю это вам.

Он немного смягчился и осмотрел опиум.

– Может, мой. Может, не мой.

Я описал ему Тэда: длинные черные волосы, рост, фигуру, бледную кожу. К тому моменту, как я закончил, малаец уже быстро кивал.

– Он приходил один?

– Да, один.

– Он курил здесь?

– Нет, взял товар домой, чтобы там видеть сны.

Внезапно он улыбнулся, показав мне три имевшихся у него во рту зуба.

– Сколько товара вы ему продали?

Малаец показал на опиум на столе и раздвинул пальцы.

– Больше этого?

– Еще столько же.

– Вы помните, когда он сюда приходил? Неделю назад? Раньше?

– Одну неделю. – Произнося эти слова, он пошевелил пальцами в воздухе, и я понял, что этот жест означает «чуть раньше или чуть позже». Как раз перед тем, как Тэда убили.

Потом мужчина поднял два пальца.

– Два раза.

– Он дважды приходил сюда? Когда в первый раз?

Малаец пожал плечами:

– Может, два месяца назад.

Вероятно, это было, когда Тэд в первый раз приезжал в Дептфорд. Дважды он приходил покупать опиум. Но у него не было никаких симптомов зависимости, и Амелия никогда не видела, чтобы он курил его. А я сам не видел никаких следов употребления опиума в квартире Тэда.

Я вручил малайцу пакетик, и он поклонился мне, сложив ладони вместе. Мы свои дела закончили.

Уже выходя из помещения, где клиенты курили опиум, я отступил в сторону, чтобы не столкнуться с покупателем, который как раз раздвинул занавески. Он прошел мимо, не заметив меня, но я его разглядел. Высокий, плотного телосложения, в завитом парике. Мрачное, обветренное лицо человека, который много времени проводит на открытом воздухе. Джон Манди, владелец «Темного ангела», пришел сюда покупать опиум.

Выйдя на улицу, я остановился в узком переулке, откуда был виден опиумный дом. Манди вышел через несколько минут и направился к набережным. Я подождал, когда он пройдет подальше, и последовал за ним. Он шел быстро, и мне с моей больной ногой было сложно выдерживать его темп. Переулки петляли, заворачивали, и я то и дело терял Манди из виду. К тому времени как я добрался до реки, он исчез. В тумане виднелись только очертания кораблей, на причалах стояла мертвая тишина. Я пошел вдоль гавани, надеясь снова заметить Манди.

Я услышал впереди голоса и отступил в тень, осторожно двигаясь на звук. Склады и транспортные конторы выходили на городские причалы и верфи, дворы перед ними были вымощены булыжниками. Там обычно загружали и разгружали повозки. В одном из этих дворов разговаривали двое мужчин. Их лица скрывала тень, но один из них ростом и телосложением походил на Манди, и на голове у него был парик. Говорили они тихими голосами и явно не хотели, чтобы кто-то их увидел. Но я успел заметить, как сверкнуло серебро, когда его передавали из рук в руки.

Второй мужчина отпер дверь склада, и они вдвоем вошли внутрь. На мгновение их лица осветил лунный свет, и я хорошо рассмотрел их. Джентльмен был не Джоном Манди, хотя выглядел как торговец. Мужчина с полным одутловатым лицом, одетый в дорогие одежды. Он задержался на пороге, внимательно осматривая причалы, потом нырнул внутрь. Второй оказался моложе, на нем был парик из конского волоса. Натаниель Гримшоу.

Я предположил, что стал свидетелем какой-то преступной сделки. Может, воровство, может, контрабанда или что-то еще. Это заинтриговало меня, и я отложил эту встречу в памяти. Она вполне может оказаться именно тем рычагом, который поможет надавить на Натаниеля, если это потребуется. Но появление Джона Манди в опиумном доме определенно было важнее. И я пошел дальше.

Я преодолел еще метров сто по набережной, но больше его не видел. Начался легкий дождик, я видел, как капли падают на поверхность чернильно-черной Темзы. Облака кружили вокруг луны, напоминая опиумный дым. Я внимательно осмотрел здания вокруг, пытаясь догадаться, куда отправился Манди. Свет почти нигде не горел. Причалы казались пустынными. Я смотрел на воду, слушая, как скрипят корабли во время прилива. Где-то зазвонил колокол, предупреждая о тумане. Ветер дул с севера – над рекой, над невольничьими кораблями. Он принес запах, заполнивший мои ноздри. Пахло смертью.

* * *

Я вернулся в «Ноев ковчег» без происшествий, никого больше не встретив. В обеденном зале было шумно и весело – там собрались офицеры с военно-морской верфи, распевавшие веселую песню о том, как расправились с французами. Я отправился наверх, в свой номер.

На полу за дверью своего номера я обнаружил письмо. Оно было адресовано мне, но написано только одно мое имя. На черной восковой печати не стояло вообще никаких знаков.

Я подошел к окну и распахнул его. Взглянул на воду над крышами – виднелись противотуманные фонари на невольничьих судах, качающихся на воде. Я поддел печать ногтем большого пальца, одновременно считая фонари и пытаясь определить, где стоит «Темный ангел».

Я увидел, что один из фонарей движется по палубе корабля. Я не был уверен, что это происходит на «Темном ангеле», но вполне могло и на нем. Сторож? Понять было невозможно. Но зачем хранить что-то ценное на этих кораблях, если есть охраняемая территория со складами?

Фонарь исчез, но я продолжал наблюдение и вскоре снова его увидел. Я следил за ним, пока он снова не исчез. На этот раз он не вернулся. Я какое-то время смотрел в темноту, потом развернул письмо, которое держал в руке.

«ВАЛИ ИЗ ДЕПТФОРДА ПАКА НИ СЛИШКОМ ПОЗДНО. ВСПОМНИ ЧТО Я СДЕЛАЛ С ТВАИМ ГАВНЯКОМ ДРУГОМ».

Послание было написано такими же буквами, как и те письма, которые я нашел в квартире Тэда. В свете лампы слова дрожали и извивались, как змеи.

Глава двадцать первая

Миссис Гримшоу подала мне завтрак в обеденном зале. Она раскраснелась из-за того, что стояла у плиты в кухне, а пряди волос медного цвета выбились из-под черного хлопчатобумажного чепца.

– Могу я задать вам несколько вопросов, мадам?

Она резко повернулась и взглянула на меня:

– Если собираетесь спрашивать меня про этих мертвых рабов, то можете не утруждаться. Натаниель объяснил мне, почему вы здесь. Я ничего не знаю про тот проклятый корабль.

– Простите меня, миссис Гримшоу. Мне следовало с самого начала быть честным с вами.

– Да, следовало. – Она немного смягчилась. – И я скажу вам то, что сказала вашему другу мистеру Валентайну, или мистеру Арчеру, или как там его звали на самом деле. Мой Эймос оставлял всю эту работорговлю на причале. «Когда я захожу в эту дверь, Мэрилин, я только владелец таверны и никто больше», – говорил он мне. – Она посмотрела на меня горящими глазами. – Я ничего об этом не знаю. Богом клянусь.

– На самом деле я хотел вас спросить про письмо, которое мне вчера вечером подсунули под дверь.

Она нахмурилась:

– Если письмо подсунули вам под дверь, это сделала не я, сэр.

– Вы уверены?

– Я всегда передаю письма своим гостям лично в руки. Это уберегает от неприятностей. А то потом что-то может пойти не так.

– Кто-нибудь поднимался наверх, кроме ваших гостей?

– Только мой Нейт и служанка. О, еще мистер Чайлд. Он чинил сломавшееся окно на лестничной площадке наверху.

– Магистраты в Дептфорде обычно выполняют плотницкие работы?

– Так мистер Чайлд и был плотником, сэр, до того, как стать магистратом. И он никогда не зазнавался. Они с моим Эймосом дружили много лет.

– Больше никого наверху не видели?

– Нет, сэр, но вчера было много посетителей, не могу сказать наверняка.

Письмо встревожило меня. Оно пришло сразу после того, как Фрэнк напал на меня в переулке. Или за этими письмами стоит убийца и наблюдает за мной, или кто-то хочет, чтобы я так считал. На мгновение я задумался, не мог ли сам Чайлд подбросить письмо. Он определенно хотел, чтобы я покинул город. Но анонимные послания не соответствовали его стилю – он говорит прямо и без обиняков. Может, кого-то видел Натаниель. Спрошу у него.

* * *

После вчерашнего дождя воздух стал свежее, а бобы в огородах по обеим сторонам дороги между Стрэндом и Бродвеем, где выращивали овощи для продажи, казалось, вытянулись выше на фоне голубого неба и пыльной земли. Над головой кружили ястребы-перепелятники, то и дело пикируя вниз в поисках завтрака. Я прошел мимо фермеров и молочницы, которая вела за собой корову. Вдоль дороги тянулась вереница зданий: разнообразные жилые дома, прачечная, таверна. Многие дома еще только строились, отвоевывая поля в восточной части города. Я миновал церковь, окрашенную в ослепительно-белый цвет, вокруг которой возводили хорошие дома. За ними я увидел гравийные карьеры и мельничные колеса вдоль Дептфорд-Крик, где вода казалась оловянной. Может, когда-нибудь два Дептфорда встретятся и сольются, хотя это определенно не принесет радости утонченным обитателям Бродвея.

Но об этом пока рано было беспокоиться. Оказаться на Бродвее после совсем не привлекательных улочек Стрэнда было все равно что попасть в другой мир. Магазины на Хай-стрит напоминали храмы потребления для благородных господ: одежда по последней лондонской моде, вина с Канарских островов, венецианское стекло. Дамы под зонтиками от солнца обменивались сплетнями и советовали друг другу, как управляться со слугами. Джентльмены стояли небольшими группами и обсуждали торговые дела. Дорогие ткани, из которых была пошита их одежда, и блестящие шкуры их лошадей еще раз свидетельствовали о коммерческой мощи города. Даже в эти не самые лучшие времена деньги определенно текли на Дептфордский Бродвей, причем бо́льшую их часть приносило волнами африканского пота.

Я решил нанести еще один визит владельцу «Темного ангела» Джону Манди. Натаниель Гримшоу и Перегрин Чайлд знали о моей истинной цели пребывания в городе, Фрэнк Дрейк тоже легко мог о ней догадаться. Кто-нибудь все объяснит Манди, это только вопрос времени. Если еще не объяснил. Если он еще считает меня потенциальным инвестором, я должен воспользоваться этим преимуществом, пока не стало слишком поздно.

Манди жил в одном из кирпичных особняков с видом на Дептфорд-Крик. Искусная резьба над входными дверьми в эти дома включала символы того, чем занимались хозяева: тут – табачный лист, там – блестящий мускатный орех, где-то – улыбающиеся африканцы, придерживающие свои цепи. Дом Манди был одним из самых больших на улице.

Я постучал, и дверь открыла полная чернокожая горничная. Я сказал, что хочу увидеть Манди, и вручил ей свою визитку. Вероятно, вид моей формы ее успокоил, и она пригласила меня в дом.

– Подождите, пожалуйста, здесь, сэр, пока я поговорю с хозяином.

В холле пахло пчелиным воском и лилиями, которые стояли в вазе на консоли с мраморной столешницей. На стенах висели картины на библейские сюжеты. Я услышал топот бегущих ног, в холл ворвались двое детей, мальчик и девочка. Они не заметили меня, девочка наступала на мальчика, пока он не оказался прижатым к краю лестницы. Ему было около десяти лет, он был одет в розовую жилетку и бриджи, как дети джентльменов. Я с удивлением уставился на его лицо. Его кожа была лишь чуть темнее моей, но по форме губ и носа, а также вьющимся черным волосам я понял, что в нем течет африканская кровь. Девочка была младше его, светленькая и совершенно не похожая на мальчика. На голове у нее был чепец.

– Отдай! – сказала девочка.

Мальчик яростно покачал головой.

Что бы это ни было, девочка попыталась это отобрать, и мальчик оттолкнул ее.

– Чернокожий, – тихо произнесла она. – Сколько хлопка сегодня собрал? Мерзкий негр.

Мальчик набросился на нее, ударил кулаком, и она громко разрыдалась. Практически сразу из одной из соседних комнат появилась няня. Шурша накрахмаленными юбками, она схватила мальчика за руку и потянула прочь, шлепая на ходу.

– Маленький дикарь! Что я тебе говорила? Сестру бить нельзя!

Девочка улыбнулась сквозь слезы и последовала за ними в комнату, из которой вышла няня. Дверь закрылась, из-за нее теперь слышались приглушенные рыдания мальчика.

Сверху до меня донеслись голоса, говорившие на повышенных тонах, потом воцарилась тишина. Я вздрогнул. Мое беспокойство было вызвано не тем, что я стал свидетелем стычки детей, – хотя явное удовольствие девочки от страданий мальчика внушало тревогу. Прозвучит мелодраматично, но я почувствовал присутствие зла. Что-то в воздухе и странная тишина напомнили мне дом, в котором прошло мое собственное детство. Обычно я сразу понимал, что семья несчастна, и именно это чувствовал сейчас.

Где-то наверху открылась дверь, и горничная спустилась по лестнице.

– Хозяин просит, чтобы вы подождали его в кабинете. Он присоединится к вам через несколько минут.

Она открыла одну из дверей и отступила, чтобы я мог пройти. Она предложила какой-нибудь освежающий напиток, но я отказался.

– Пожалуйста, позвоните в колокольчик, если вам что-нибудь потребуется.

Она ушла, оставив дверь приоткрытой. Такие возможности предоставляются редко. Это был дар судьбы! Я действовал быстро.

Между высокими окнами, выходившими на улицу, стоял письменный стол из красного дерева. Я подошел к нему и наугад открыл один ящик. В нем были аккуратно сложены письменные принадлежности: перья, чернила, печати, песок и тонкие восковые свечи. В другом ящике я нашел бухгалтерскую книгу и открыл ее. В нее записывались траты на ведение домашнего хозяйства, в основном платежи торговцам с Дептфордского Бродвея. С финансами у Манди все определенно было в порядке.

Я убрал бухгалтерскую книгу назад и решил проверить другие ящики. Два были заперты, в остальных не нашлось ничего интересного. Вероятно, все деловые бумаги Манди хранил в том кабинете на складе. Я закрыл ящики и осмотрел помещение.

Несмотря на всю религиозность Манди, в этом кабинете мало что свидетельствовало о монашеской сдержанности. Чернильницы были серебряными, ковер – прекрасной персидской работы, в двух хрустальных графинах я заметил портвейн и херес. Искусно вырезанная каминная полка была из черного мрамора. На ней стояла большая серебряная шкатулка с орнаментом. Я поднял крышку и увидел, что внутри она отделана сандаловым деревом и разделена на три отсека. Два занимали ножи с красивыми серебряными ручками тонкой работы, третий был пуст.

Я проверил лезвие одного из ножей большим пальцем. Очень острое.

– Это подарок принца Конфедерации Аро [36]36
  Конфедерация Аро – политический союз, организованный клановыми группами народности игбо вокруг города-государства Арочукву в современной Нигерии.


[Закрыть], – пояснил голос у меня за спиной. – Я сотрудничаю с его семьей уже более двадцати лет.

Я повернулся и увидел в дверном проеме Манди. Он двигался неслышно для такого крупного мужчины.

Я положил нож и закрыл шкатулку.

– Простите мне мое любопытство, мистер Манди.

Он жестом показал, что это не имеет значения, и мы поклонились друг другу.

– Подобные подарки помогают завоевать доверие, а это единственная благодатная почва для успешной работорговли. Негры из Конфедерации Аро знают, что я никогда не стану даже пробовать их обмануть. Я, в свою очередь, знаю, что они никогда не попытаются продать мне товар низкого качества, скрывая его недостатки.

– А подобное случается?

– Никогда не недооценивайте способность негров к обману. Новичкам в моем ремесле продавали рабов, которым замазывали травмы ореховым соком или заталкивали паклю в задний проход, чтобы скрыть симптомы дизентерии.

На моем лице, должно быть, как-то отразилось отвращение, которое я испытал, потому что Манди быстро выдвинул стул и жестом предложил мне присесть. Война повлияла на торговлю, которая велась из Дептфорда, и Манди явно стремился побыстрее завершить сделку и получить нужные ему инвестиции.

– Надеюсь, вы обдумали мое предложение. Я могу попросить своего адвоката уже сегодня во второй половине дня составить договор об инвестировании.

Я изучал его обветренное лицо, гадая, что вчера вечером он делал в опиумном доме. Я хотел спросить об этом, но вместе с тем не хотел вызывать у него подозрений. Некогда было ждать у моря погоды, если использовать подходящее для Дептфорда выражение. Сейчас были вопросы и поважнее.

– С сожалением должен сказать, мистер Манди, что меня беспокоит один вопрос. До меня дошли тревожные слухи о вашем бизнесе.

Он нахмурился:

– Что вы слышали?

– Что во время рейса одного из ваших кораблей была потеряна бо́льшая часть груза. Экипаж выбросил за борт триста рабов. Вы говорили мне, что теряете всего от трех до пяти процентов груза, а это количество, вероятно, составляло где-то шестьдесят пять процентов. Должен признаться, перспектива бросить свои деньги на дно Атлантического океана меня не привлекает.

Он кивнул:

– Это был трагический инцидент, о котором я глубоко сожалею. Но рабы были застрахованы. Ни один из моих инвесторов не потерял ни пенса. Тот рейс даже принес небольшую прибыль.

– Я пытаюсь это понять. Почему столько рабов погибло?

– Это было неизбежно. Но я принял меры, чтобы подобное больше никогда не повторилось. Слово чести.

– При сложившихся обстоятельствах мне нужно больше, чем ваше слово. Мне нужны объяснения.

Он нахмурился.

– Хорошо, – кивнул он. – Хотя это не самая веселая история.

Манди сплел пальцы рук на столе и смотрел на них, пока говорил. Ему явно было не по себе, и я знал, что он не стал бы мне ничего рассказывать, если бы не считал, что на кону крупные инвестиции.

– Чтобы все понять, вам нужно кое-что знать о том, как начинался тот рейс. «Темный ангел» – это название корабля, о котором идет речь, – отплыл из Дептфорда весной семьдесят восьмого года. Он без каких-либо инцидентов дошел до Африки и курсировал вдоль залива Биафра в поисках рабов, когда капитану, джентльмену по имени Эван Вогэн, как казалось в тот момент, невероятно повезло. Он сошел на берег, чтобы встретиться с комендантом одного из фортов, где держат рабов перед продажей, и ему предложили купить один из захваченных французских кораблей. У всех моих капитанов имеется с собой аккредитив, обеспеченный моими инвесторами, как раз для таких случаев. Вогэн ухватился за эту возможность. Он назначил своего второго помощника капитаном французского корабля и разделил команду между двумя судами. Чтобы команды были полными, он нанял голландских моряков, которые болтались по тем невольничьим фортам. Эти два корабля ходили вдоль побережья Гвинейского залива чуть больше четырех месяцев, пока Вогэн закупал рабов. Первым отплыл «Герцог Орлеанский». Теперь он называется «Феникс», вчера я показывал вам этот корабль в доках. «Темный ангел» снялся с якоря через две недели и отправился в Кингстон на Ямайке. На борту было четыреста шестьдесят африканцев.

Манди провел рукой по подбородку.

– Мне не в чем винить Вогэна. Он один из самых опытных моих капитанов, и он действовал правильно. Но с голландскими моряками было сложно справляться, и разборки с ними отвлекли его внимание. Если бы не они, я уверен, течь обнаружили бы гораздо раньше.

– Течь?

– В одной из цистерн с водой. Это обнаружилось, когда они уже четыре недели шли по Среднему пути. К этому времени воды оставалось так мало, что нельзя было просто закрыть на это глаза. На оставшийся путь воды не хватало.

Я нахмурился:

– Вы хотите сказать, что рабы умерли от жажды? Насколько я понял, они были сброшены в воду живыми, а не мертвыми.

– Мой экипаж столкнулся с незавидной дилеммой. Если бы они продолжили давать воду всем рабам, то вода вскоре закончилась бы и умерли бы все. Они произвели расчеты и поняли, что спасти можно только около ста пятидесяти рабов. Негров вывели на палубу и оценили их состояние. Сто пятьдесят самых крепких отделили от остальных. Самых слабых сбросили за борт, как вы и слышали. – Он покачал головой: – Несчастные люди, им пришлось делать такой выбор. Сочувствую им.

«Тяжкая работа… Подходит для тех, кого мучает жажда». И я снова представил долгое падение в воду, течение, затягивающее истощенное тело в бездну. Детей. Меня бросило в жар, тошнота подступила к горлу. Но одновременно я был сбит с толку.

– Но ведь они могли встретить другой корабль, – возразил я. – Моряки с другого корабля наверняка поделились бы с ними водой. Или мог пойти дождь. Своими действиями экипаж гарантированно лишал рабов жизни.

– Но они также гарантированно спасали оставшихся рабов. Я уверен, что вы, как инвестор, должны это оценить. Возможно, какое-то случайное событие – вроде тех, которые вы назвали, – могло бы спасти весь груз. Но это означало бы большой риск. Моя страховка покрывает только покупную стоимость рабов, но не их цену на рынке. Экипаж сохранил часть груза живым, здоровым и в хорошей форме, благодаря его действиям мы получили большую прибыль. Смерти, о которых я очень сожалею, – это трагические последствия сложившихся обстоятельств, единичный случай! Но я утешаю себя мыслью, что они отправились на тот свет добрыми христианами. Их жизнь сократилась, но они избежали адского пламени.

Кто-нибудь, конечно, может назвать описанные Манди события досадной коммерческой ошибкой. Я считал это ужасным преступлением. Сотни мужчин, женщин и детей, которые вообще не должны были находиться на этом проклятом корабле, лишились жизни просто потому, что англичане не хотели рисковать своей прибылью. Я знал, что Тэд наверняка испытывал столь же сильную ярость, что и я сейчас. Он хотел, чтобы виновные предстали перед судом. Подобное преступление требует наказания.

Я обдумывал эту бойню, и тут до нас донесся шум. Мы оба повернули головы, когда распахнулась дверь и в комнату широкими шагами вошел мэр Люций Стоукс. У него за спиной я увидел Авраама, его чернокожего лакея с выпученными глазами, и служанку Манди с обеспокоенным лицом.

– Простите, мистер Манди. Но мое дело не ждет.

– Мистер Стоукс. – Манди поднялся со стула. – Мне очень жаль, но я сейчас не могу вас принять. У меня встреча с инвестором.

– Именно поэтому я и пришел. – Стоукс сурово посмотрел на меня. – Боюсь, вас обманули, сэр. Этот джентльмен никакой не инвестор. Он друг убитого аболициониста. Чайлд сообщил мне, что капитан Коршэм проводит расследование убийства и задает вопросы многим людям в нашем городе. Я пришел бы раньше, но был занят с делегацией.

Мэр снова напомнил мне моего отца, на этот раз не столько своим аристократическим видом, сколько наставительным тоном и угрожающим взглядом. Пока Манди его слушал, на его лице одна эмоция сменяла другую. Я увидел замешательство, злость и, возможно, даже страх.

– Это правда? – спросил он.

– Да, – ответил я.

Жилка задергалась у него на щеке.

– В таком случае я должен попросить вас уйти. Подобное поведение недостойно джентльмена.

– Я не стал бы вас обманывать, если бы не считал это необходимым. Мистер Арчер приезжал в Дептфорд из-за рабов, убитых на вашем корабле. Я считаю, что его убили, чтобы помешать расследованию этого преступления.

– Какое преступление? – воскликнул Стоукс. – Человек может убить своего раба так же, как может убить свою собаку или свое кресло. Если бы команда того корабля хладнокровно перерезала глотки всем неграм на борту, ни один английский суд не признал бы это убийством. Мои корабли ходят по Среднему пути более тридцати лет, сэр. Уверяю вас: я хорошо знаю законы.

– Мистер Стоукс прав. – К Манди быстро вернулось его самообладание. – Боюсь, вы заблуждаетесь. Ни у меня, ни у моего экипажа не было причин бояться расследования Арчера. Я сам говорил ему об этом, но безрезультатно. Даже после того, как он расстроил мою жену и слуг, я все равно был вежлив с ним.

Я знал, что насчет закона они правы. Но все равно в их словах было что-то не то.

– Тогда почему Арчер получал письма с угрозами? Почему я сам вчера получил такое письмо? Почему убийца поставил ваше клеймо у него на груди? Почему один из членов команды вашего корабля напал на меня в Дептфорде?

Я заметил, как Стоукс с любопытством посмотрел на Манди. Ни один из них ничего мне не ответил.

– Меня ничто не остановит, джентльмены. Я найду убийцу Арчера и увижу его повешенным.

– Вам следует знать, что сегодня я отправил письмо в Военное министерство, в котором пожаловался на ваше поведение, не скупясь на выражения. Я также написал Напье Смиту, возглавляющему Вест-Индское лобби.

У меня сердце упало при мысли о необходимости объясняться с моим покровителем, Николасом Кэвилл-Лоренсом. Как заместитель министра по вопросам войны, он обязательно прочитает письмо Стоукса, и, несомненно, его мнение о моих действиях совпадет с мнением Каро. Ему также не захочется расстраивать Вест-Индское лобби. Я не соглашался с теориями заговоров Тэда относительно лобби, но не сомневался в их влиянии. Они делали значительные пожертвования правящей партии и обладали достаточной властью, чтобы остановить молодого парламентария до того, как начался его подъем по карьерной лестнице. Я все еще обдумывал это трагическое для меня развитие событий, когда тишину нарушил полный отчаяния женский крик.

Манди выбежал из комнаты. Мы со Стоуксом последовали за ним и догнали его уже у входной двери. На улице стояла дама и смотрела на крыльцо. По ступеням были разбросаны кости животного, лестница напоминала склеп с полками. На верхней ступени лежал мертвый петух со вспоротым животом. Его внутренности были вытянуты и размазаны по телу совсем как у того мертвого голубя, которого я видел на ступенях у Брэбэзона.

Лакей Стоукса, Авраам, уже стоял рядом с женщиной и пытался ее успокоить. Манди гневно посмотрел на него.

– Это твоих рук дело? – спросил Манди.

Лакей обернулся:

– Нет, сэр.

– Сэр, пожалуйста, – заговорила женщина, слегка заикаясь. – Это не мог быть Авраам. Он только что вышел из дома, когда услышал мой крик. Кости уже лежали здесь.

– Конечно, это не Авраам, – вмешался Стоукс и пнул птицу так, что она вылетела на улицу. – Мне придется еще раз поговорить с Чайлдом. Скоро мы их поймаем. – Он спустился по ступенькам и поклонился даме: – Уважаемая миссис Манди, пожалуйста, не расстраивайтесь.

Казалось, дама была сильно потрясена случившимся, ее пальцы мяли и крутили ручки корзины. Миссис Манди была гораздо моложе мужа, я дал бы ей не больше тридцати. Невысокого роста, с хорошей фигурой, которую не могло скрыть зеленое платье с высоким воротом. Ее черные волосы были собраны сзади в простой узел, заколотый шпильками из слоновой кости. Ее длинный прямой нос определенно привлекал внимание. Зелено-голубые глаза бегали, на высоком лбу выступила испарина. Манди положил руки ей на плечи:

– Успокойся, Элеонора. Я уже говорил, эта мерзость не причинит тебе вреда.

Он погладил ее по лицу, и мне показалось, что я увидел, как она вздрогнула. Потом она сделала глубокий вдох.

– Простите меня, джентльмены. Я не хотела никого напугать. – Как и Манди, она говорила с дептфордским акцентом.

Я поклонился ей.

Она собралась что-то сказать, но муж ее опередил:

– Капитан Коршэм уже уходит. Нам больше нечего обсуждать.

Он опустил руку ей на поясницу и подтолкнул к дому. Люций Стоукс вместе со своим лакеем последовал за ними. Несомненно, они собирались говорить обо мне. Я украдкой еще раз взглянул на миссис Манди, когда она заходила в дверь. Черные волосы, невысокий рост, шпильки из слоновой кости в волосах. У меня почти не осталось сомнений. Именно эта женщина сидела в одиночестве на похоронах Тэда, скрывая лицо за черной кружевной вуалью.