Текст книги "На шифре. Инсайдерская история криптовалютного бума"

4. Февраль 2015 – конец ноября 2015

В конце февраля – начале марта руководство, состоящее из Гэвина, Джеффа, Джо, Энтони, Виталика, Михая, Стефана и Тейлора, собралось на неделю в «Космическом корабле». Присутствовал и Аэрон Бьюкенен – давний друг и правая рука Гэвина в берлинском офисе, и Ютта Штайнер, глава отдела безопасности Ethereum. У Аэрона к тому моменту уже началось выгорание. В ходе тех обсуждений Гэвин и остальные из менеджмента ETH Dev предлагали распустить руководство Ethereum, на тот момент состоявшее из членов совета фонда – Михая, Тейлора и Виталика, а также Джеффа, Гэва, Энтони и Джо, и нанять вместо них только профессионалов, способных воплотить долговременную стратегию. Между тем ETH Dev в Берлине стало бы исполнительной компанией и принимало бы решения по текущим вопросам под руководством Виталика, Гэвина и Джеффри – хотя в Берлине жил только сам Гэвин. Виталик считал, что на него давят, – Гэвин, Джефф и Аэрон в частных беседах убеждали, что от остального руководства больше вреда, чем пользы, – но все же поддержал план, как и Джо, который в любом случае сокращал участие в Ethereum Foundation, чтобы развивать свой проект ConsenSys.

Когда Тейлор подписал протокол собрания, он не знал, что подписывается под собственным увольнением; оно тогда не обсуждалось. Потом он гадал, не мог ли это быть очередной ход жадного до власти Гэва, который хотел опосредованно захватить контроль всем фондом. (Гэв утверждает, что решение принял Виталик, поэтому и претензии к нему; Виталик говорит, он думал, что Тейлор знал о происходящем.)

На замену Аэрону в ETH Dev наняли главного операционного директора для всех подразделений – прямодушную экспатку из Америки Келли Беккер с длинными темными волнистыми волосами с косым пробором, а также финансового директора (CFO) Фритьофа Вайнерта.

Поначалу Келли, имевшая опыт в финансах и операциях в ряде некоммерческих организаций, произвела на команду в Цуге впечатление всезнайки – если ее послушать, то они все делают неправильно. Как минимум один человек намекнул ей, что, выполняя приказы Гэвина, она выступает пешкой в большой игре. (По словам Келли, ей жаль, если у них сложилось негативное впечатление, но они действительно мало понимали в некоммерческой деятельности, а Гэвин был ее начальником, так что ей полагалось ему подчиняться. А еще, говорит она, сами эти комментарии демонстрируют, насколько токсичной была атмосфера.)

Присоединившись к проекту в начале 2015 года, десять месяцев спустя после «Дня „Игры престолов“», Келли поняла, что первым делом нужно разобраться, какого черта случилось с Ethereum. По ее впечатлению, это была кучка детишек, которые от балды насоздавали фирм в нескольких странах и почем зря растратили миллионы долларов. Она уловила, что Чарльз, покинувший проект, оставил у всех чувство сильнейшего дискомфорта и что роль старшего мог бы занять Джо, но он уже спугнул команду, как ей показалось, чересчур агрессивным стремлением к прибыли. (Джо, который уже через несколько лет станет миллиардером, говорит, что никогда не переживал из-за денег.)

Она сосредоточилась на задаче, поставленной Виталиком: сделать из Ethereum чисто образовательный фонд для защиты технологии. По ее словам, о деньгах она, в отличие от Джо, думала в последнюю очередь. Виталик хотел провести открытый набор в совет фонда. Келли ответила, что это не лучший метод, – ему стоит поискать людей среди его знакомых; но Виталик стоял на своем – и 10 апреля EF опубликовало вакансии в блоге и в издании Economist.

Пришли впечатляющие резюме, но собеседования из-за приближения запуска пришлось проводить наспех, по скайпу. В конце концов они остановились на Ларсе Клавиттере – англичанине в очках, который имел опыт в IT, на тот момент работал главным менеджером в Rolls-Royce, посещал Лондонские митапы Ethereum и изучал его на домашнем компьютере. Он отозвался на пост Виталика. Двое других кандидатов, Уэйн Хеннесси-Баррет и доктор Вадим Левитин, увидели рекламу в Economist: у Уэйна имелся многолетний стаж в британской армии и управленческом консультировании, сейчас он работал в африканском финтехе. Вадим несколько лет сотрудничал с Программой развития ООН и поработал гендиректором транснациональной образовательной компании. Четвертым членом совета стал сам Виталик.

Еще фонд искал исполнительного директора для наблюдения за работой в подразделениях. Они лично встретились с тремя кандидатами в дорогом, стильном и минималистичном B2 Boutique Hotel + Spa в Цюрихе – здании с высокими окнами, словно в церкви, энотекой с высокими шкафами, термальными ваннами и казавшимся бесконечным бассейном с видом на Цюрих и горы. Из пары десятков претендентов для собеседований отобрали местного швейцарского банкира, человека с «шикарным», по мнению Виталика, резюме и многолетним опытом работы в ООН, а также Мин Чан, которая восемь лет трудилась ассистенткой на образовательном сайте Mirror Project Мичиганского университета. И еще эта выпускница МТИ – что особенно впечатлило Бутерина – несколько лет работала над созданием мобильного приложения iWrite Wenzi для обучения китайскому языку (всего два отзыва в App Store) и, пока почти десять лет жила в Колорадо, пыталась запустить лыжный стартап.

На собеседовании с Гэвином, Джеффом и Виталиком в гостиничном номере Мин вела себя сумбурно. Они начали со светской беседы, чтобы познакомиться с ней поближе, но затем она уже не могла замолчать. Говорила, говорила и говорила, все более возбужденно, даже не слушая вопросов. Просто несла все, что в голову придет. После такого испытания Джефф и Гэв отдали предпочтение более квалифицированному кандидату из ООН. Но однажды вечером, еще до этой встречи, Мин позвонила Виталику, и у них состоялся трехчасовой разговор, который доставил ему большое удовольствие. Их сблизило то, что они обладали гиковскими характерами и сходным опытом борьбы за существование в традиционной школьной системе. К тому же оба говорили на языке криптовалют.

Поскольку Гэвин и Джефф предпочитали кандидата из ООН, Виталик, выбравший Мин, предложил решение: если их кандидат затребует высокую зарплату, они возьмут ее. Когда тот запросил 230 тысяч долларов плюс расходы на переезд, Виталик со спокойной душой взял Мин с окладом в 150 тысяч.

В ней с самого начала били ключом энергия и энтузиазм. Среди прочего она первым делом сказала правлению, что считает себя гением почти на уровне Виталика. До публикации поста о назначении она больше месяца проработала с остальными членами совета, которые созванивались из разных мест – Мичигана, Лондона, Лас-Вегаса и Найроби.

Но трения начались чуть ли не сразу после ее вступления в должность. В начале августа, через три дня после объявления о ее назначении, она обвинила Вадима в том, что во время двухчасового созвона по скайпу он запугивал и домогался ее. Она намекнула, что он пытается контролировать и отодвинуть на второй план ее и других членов совета.

Хотя Ларс и Уэйн познакомились с Вадимом совсем недавно, такое поведение показалось им совсем для него нехарактерным. Он был старше всех – профессор на пенсии и бывший член правления многих некоммерческих организаций. Не имея опыта работы с криптовалютами, он давал советы об устройстве НКО, объяснял, как поступают правления в конкретных ситуациях, как ввести систему голосования или написать устав. Мысль, что он борется за власть, не очень сходилась с тем, что они за ним наблюдали. К тому же Уэйн и Ларс не понимали, зачем ему затевать такой переворот. И все-таки они приняли заявления всерьез и не сообщили о них Вадиму, чтобы сначала провести расследование.

Ларс написал Мин, поблагодарив за сообщение о поведении Вадима. «Заверяю, совет относится к этому вопросу очень серьезно и проследит, чтобы последовала справедливая и всесторонняя процедура разрешения конфликтов и сделаны соответствующие выводы, – писал он. – Могу я для этого попросить вас задокументировать и обосновать указанные проступки, чтобы нам было на что опираться в дальнейших действиях?»

На следующий день Ларсу упали сообщения в скайпе. Это была Мин, ее ник – Bumper Chan.

[Bumper Chan: 4 августа 2015] Вчера Ларс прислал мне письмо с такой просьбой

3 августа 2015, 8:06 [email protected]

[Здесь она дословно скопировала письмо Ларса]

[Bumper Chan: 4 августа 2015, 20:05:15] Уэйн пренебрежительно относится ко всем, в том числе к другим членам совета. Он обещает все уладить. Такое ощущение, что Уэйн подбил Ларса написать это письмо. Уэйн мне сказал: «Ты ничего не добьешься», как и все остальные.

[Bumper Chan: 4 августа 2015, 20:06:07] Он еще хуже Вадима.

[Bumper Chan: 4 августа 2015, 20:06:59] К счастью, Нора считает, я еще смогу взять все под контроль вместе с Виталиком, если ты мне поможешь.

[Bumper Chan: 4 августа 2015, 20:08:37] Она описала сценарий, по которому я, если захочу, смогу стать президентом совета, а Виталик – председателем. Еще она сказала, что я сама смогу выбрать консультативный совет (не Келли).

Я говорила с ней совсем недолго, но она сказала, что это не лучшая ситуация, будто в совете внутренний конфликт.

Ларс даже не сразу сообразил, что он читает. Он тут же скопировал сообщения в Evernote. Неожиданно Мин, видимо, поняла свою ошибку. Ее лог в скайпе теперь выглядел так:

[Сообщение удалено]

[Сообщение удалено]

[Сообщение удалено]

[Сообщение удалено]

[Сообщение удалено]

[Сообщение удалено]

[Сообщение удалено]

[Сообщение удалено]

Ларса это удивило. Мин недовольна, что он запросил подробности о происшествии для того, чтобы отреагировать соответствующим образом? А уж ее планы по «получению контроля» и вовсе выглядели макиавеллевскими интригами.

И все же они не могли знать наверняка, что не ошиблись в Вадиме, которого едва знали, поэтому не только скрыли от него обвинения Мин, но и вовсе прервали с ним контакт, чтобы сначала разобраться в ситуации. Однако после расспросов Мин стала обвинять его уже не в сексуальных домогательствах, а только в оскорблениях. А судя по удаленным сообщениям, которые она отправила Ларсу, ее не устраивало, что Уэйн и Ларс не поверили ей сразу. Она стала комментировать их поведение в том же духе, что и поступки Вадима, и в итоге заявила, что Уэйн на нее кричит.

После новых расспросов ее обвинения против Вадима изменились настолько, что кое-кто в ETH Dev подумал: возможно, Вадим в разговоре с ней не более чем настаивал на своем мнении о том, как следует организовать совет. Один человек считал, что он ее вовсе не оскорблял и уж тем более не домогался, что у нее искажено восприятие. Но сказать вслух он об этом не мог, поскольку Мин была его начальником. А обвинения против Уэйна и вовсе показались притянутыми за уши: в его поведении не чувствовалось ничего подозрительного. Один человек называет его «позитивным, веселым, располагающим к себе», а другой – «порядочным человеком; всегда очень вежливым». Вадим никого не оскорблял, но, из-за того что он был старше, родился в России, отслужил в российской армии и, возможно, вел себя слегка снисходительно, Мин могла истолковать его замечания как агрессивные, считает один разработчик Ethereum.

Виталик в этот период перебрался из Кореи в Пекин, где читал лекции об Ethereum в университете. Он просыпался, преподавал, обедал и ужинал со студентами; в перерывах созванивался с Мин, причем она могла затянуть разговор на целых два часа. Еще он пытался подробно фиксировать ход расследования. Он не знал, кому верить, – Мин или совету.

Когда Ларс показал стертые сообщения Мин в скайпе, Виталик ответил в духе: «Нужно выслушать и ее версию событий. Ей с вами тяжело». Когда Ларс указал, что в ее сообщениях говорится о заговоре по выдавливанию из проекта «лишних» людей, а не просто о каком-то дискомфорте, Виталик снова поддержал обе стороны конфликта. (Он утверждает, что, по ее версии, члены совета вели себя агрессивно и самоуверенно, как часто ведут себя некоторые мужчины постарше.)

По словам Виталика, в разговорах по телефону Мин не только обвиняла Вадима, но и напоминала, что для Виталика самое важное – держать фонд под контролем и не дать совету свести его роль к одному только праву вето. Чем дольше он слушал, тем больше видел ее правоту. И начал доверять Мин сильнее, чем совету. Еще она говорила, что хочет вовсе избавиться от остальных. Виталик не стремился к власти, но все-таки сомневался в принятых совсем недавно членах совета.

Мин рассказала одному другу, не связанному с Ethereum, что не доверяет членам совета, потому что они, на ее взгляд, пришли в проект только ради денег. Тот друг не знал, что они работают на безвозмездной основе.

На следующей неделе Виталика ждал новый кризис. В октябре прошлого года, после краудсейла, совет фонда, тогда еще состоявший из него, Тейлора и Михая, собрался, чтобы утвердить распределение долей первых участников. Они прошлись по списку из сорока восьми человек и проверили, что каждый действительно участвовал в становлении проекта, чем именно ему помог и сколько эфиров ему отводится по формуле о полной, половинной или неполной занятости, предложенной Бутериным. Против этой схемы вознаграждения выступал Гэвин во время встречи на «Биткойн Экспо» в Торонто.

Теперь, когда сеть работала, они могли разослать ETH ранним участникам, трижды подтвердившим свой ETH-адрес. Директор по связям с общественностью Стефан Туаль попытался занизить некоторым суммы выплат, опираясь только на свое мнение относительно того, заслуживают они эти деньги или нет. Его поразили доли Михая и Роксаны – почти полмиллиона на двоих по давней формуле Виталика. Еще, хотя позже он об этом на Reddit не писал, его возмутила доля Чарльза (296 274 826), учитывая, что Чарльз, по мнению Стефана, скорее, вредил Ethereum. А по словам одного его друга, Стефана – при том, как он сам надрывался на благо сообщества Ethereum, – оскорбляло, сколько заработали всякие амиры четриты. (Амир получил 308 324 368 ETH – чуть меньше, чем Гэв, Джефф, Энтони и Михай, на 64 % больше, чем доля Стефана в 188 139 623.)

Виталик пресек все попытки пересчитать доли, потому что к этому времени совет подтвердил их уже трижды; вдобавок он не мог придумать, как распределить деньги честнее. К тому же он лично обещал некоторым людям вознаградить их труды. И не хотел нарушать слово, считая, что это только повредит репутации фонда и вызовет вражду. Да еще ко всему прочему он в целом не был согласен с тем, что слишком многим переплатили.

После неких консультаций Виталик пришел к решению: раз у него есть право налагать вето на решения совета, он даже не обязан обсуждать выплаты с Ларсом, Уэйном и Вадимом.

Вопрос казался решенным до 16 августа, когда один из пользователей Reddit выложил ссылку на транзакцию Ethereum – перевод из мультисига Ethereum Foundation ранним участникам проекта. Тогда-то Стефан и решил высказать свои претензии во всеуслышание и устроил скандал на Reddit. Он ответил на пост, что «примерно восемьдесят два» ранних участника получат около 45 миллионов эфира, но «только 12 из них имеют отношение к Ethereum, и еще меньше до сих пор остаются с нами (примечание: я в этом списке)».

Виталик ответил на Reddit, что пользовался формулой «1 – полная занятость, 0,5 – половинная и 0,25 – минимальный вклад», «поскольку хотел избежать разборок в стиле „чья работа важнее“». Он повторил аргументы, которые использовал на прошлой неделе, и описал логику своего решения, добавив, что тридцать три человека из получателей все еще активно поддерживают экосистему.

Стефан ответил, что, раз Виталик не обсудил эти решения с советом, он нарушил установленную процедуру. Еще он отметил, что решение не запротоколировано и стало известно общественности только благодаря комментарию Стефана на Reddit. Он пожаловался, что Виталик консультировался с «несколькими людьми», чьи имена держал в секрете от группы старших руководителей, на тот момент состоявшей из Виталика, Гэвина, Джеффа, Аэрона и Стефана. (Через несколько лет Виталик заявит, что не помнит, с кем именно советовался.) А затем потребовал выложить полный список ранних участников, чтобы «сообщество само решило, пропорциональна ли сумма вознаграждения усилиям, вложенным в проект, сообщество или разработку». При этом он гарантировал, что нынешний перевод денег «негативно повлияет на стоимость эфира в будущем»: стоимость упадет, если продавать большие суммы, а спрос не сохранится на прежнем уровне.

Отвечая в разных местах треда, Виталик признал: «Вероятно, нашей самой большой ошибкой было установить фиксированные выплаты в 9,9 % участникам проекта до продажи и 9,9 % – для фонда; это еще было бы честно, если бы проект запустился в октябре 2014‑го, как мы тогда ожидали, но этого не произошло; если бы мы знали, что запустимся в июле 2015‑го, я бы взял пропорцию в духе 4,9/14,7, и сейчас бы шел совсем другой разговор». Но он отверг довод Стефана о том, что люди начнут продавать свои токены: «Также стоит отметить, что здесь не место для аргументов типа „мы наводним рынок людьми, которые массово дампят[10]10
  Дамп – искусственное занижение стоимости на короткий период за счет продажи большого количества активов. – Прим. ред.


[Закрыть] цену эфира“; фонд Ethereum не занимается манипуляцией стоимостью криптографических токенов».

Где-то в глубине треда Виталик упомянул, что с ETH по 1,50 доллара у Ethereum Foundation остается денег еще на год. Он и не знал, что в тот же день, всего через несколько часов после перечисления первых сумм ранним участникам, стоимость ETH закроется чуть выше, на уровне 1,69 доллара – но в следующие пять месяцев будет торговаться ниже, и порой намного.

Первую очную встречу совета назначили на 23 и 24 августа в «Космическом корабле». По словам одного сотрудника, Мин, стремившаяся подражать заседаниям крупных компаний, старалась, чтобы все выглядело очень профессионально, и ужасно переживала. Кучу времени потратила, набивая бордовые папки на металлических кольцах банковскими выписками, юридическими заключениями и прочей документацией. Виталик прилетел в Цюрих из Пекина, Джефф – из Амстердама, Гэвин – из Берлина. И с ним – хотя они работали на него в ETH Dev, а не в EF, – прилетели СОО Келли, CFO Фритьоф и Аэрон. Прибыли и другие участники не из совета, например Энтони Ди Иорио из Торонто, но остальным показалось, что он просто отчаянно хочет доказать свою важность: он даже готовил для всех яичницу и сэндвичи. И, конечно же, присутствовала Мин в строгом костюме и члены совета. Уэйн в последнюю минуту по семейным обстоятельствам был вынужден связаться по скайпу из Кении.

Перед этим Вадиму наконец сообщили о заявлениях Мин, и он категорически отрицал, что каким-либо образом ее оскорблял. Даже угрожал иском за клевету. После этого ей позвонил Гэвин. По его словам, ранее Мин так фанатично восхищалась его достижениями, что теперь он не мог принимать ее всерьез. Он предупредил ее: «Он угрожает подать иск и наверняка знает хороших юристов, ты уж постарайся собрать надежные доказательства». Она казалась благодарной.

К тому моменту практически все относились к ее заявлениям скептически. Вернее, все, кроме Виталика. Он все твердил, что нужно выслушать ее версию, хотя совет не понимал, какой в этом смысл. Совету казалось, что Виталик, несмотря на всю свою гениальность, не умеет отличать тех, кто ему помогает, от тех, кто им просто пользуется. Они считали, что Мин как раз из последних, и старались ненавязчиво это объяснить.

Один из сотрудников ETH Dev видел пример того, как, по его мнению, Мин пыталась манипулировать Виталиком. Он принял какое-то не самое важное решение, а Мин оно не устраивало. В разговоре на террасе она сказала что-то вроде: «Ты для меня очень важен. Я хочу тебя защитить, и если ты поступишь вот так, то нам всем будет проще». Вопрос был не очень важным, и поэтому свидетелю показалось, что Мин только проверяет, сможет ли она склонить Виталика в свою сторону, будто «токсичная подружка».

На второй день собрания, проходившего за теми же столами, где произошел «День „Игры престолов“», трое членов совета настояли на том, чтобы провести заседание совета без Мин, только с Виталиком. Они пытались подать это как можно более ненавязчиво: «Ладно, следующий пункт. Вы не могли бы освободить помещение?» Все ушли (а поскольку рядом находилась зона кухни, там болталось много людей), в том числе Энтони, Джефф, Гэвин, Аэрон, Келли, Фритьоф и остальные без официальных должностей в фонде.

Оставшись на верхнем этаже «Космического корабля» наедине, они прямо спросили Виталика: «Мы все согласны, что обвинения Мин – это неприемлемое поведение?» К этому моменту члены совета уже были крайне раздосадованы. О макиавеллевских кознях Мин было известно несколько недель, но ничего так и не поменялось. Они уже устали об этом повторять. Виталик разволновался и чувствовал себя не в своей тарелке. Члены совета убеждали, что было принято неверное решение, но его еще можно исправить, уволив Мин. Они считали, что дальнейшее пребывание Мин на должности исполнительного директора приведет к токсичной и опасной ситуации, которая повредит фонду.

Наконец Виталик уступил. А из-за ее трений с членами совета обещал переговорить с ней лично.

После этого у Вадима, Ларса и Виталика была назначена встреча со швейцарскими юристами Ethereum из ММЕ.

По пути из «Космического корабля» Виталик передал Мин, что совет решил снять ее с поста исполнительного директора. По его словам, она шла рядом с ним целых двадцать минут до офиса ММЕ и проплакала всю дорогу.

Он пришел на встречу членов совета с главным консультантом фонда – Лукой Мюллером-Штудером, чтобы обсудить юридические, административные и финансовые вопросы. Члены совета спросили Луку о том, какую личную ответственность несет директор фонда в соответствии с швейцарским законодательством.

У каждого члена совета был один голос. Но у Виталика – сразу три плюс право решать в случае ничьей. А значит, вся власть была у него. Впервые совет обратил внимание на этот странный порядок еще в июне. Но Виталик ответил: «Это пережиток из времен до вашего появления, когда мне надо было знать, что на голосовании я не останусь в проигрыше. Но теперь мы все поменяем. Не волнуйтесь». Шел уже конец августа, а ситуация оставалась прежней.

Они не знали это наверняка, но предполагали, что Мин сеет в голове Виталике подозрения к совету в духе: «Будь осторожнее – они хотят захватить фонд в свои руки и лишить тебя труда всей твоей жизни».

Один из членов совета помнит, что Лука ответил: ваша ответственность – полная и личная. Когда они сказали, что нынешняя структура голосования не дает им никакого контроля над фондом, он заявил, что это не имеет значения – они все равно несут юридическую ответственность за все решения совета или отсутствие таковых. (Лука, говоривший не конкретно об Ethereum Foundation, объяснил: «Общей полной и юридической ответственности члена совета за действия или бездействие фонда не существует. В определенных случаях фонд может привлечь отдельных членов к ответственности за ущерб, причиненный фонду, если этот член нарушил закон и устав фонда».)

Выйдя из ММЕ, Ларс и Вадим поспешили в Цюрих, чтобы успеть на самолет. Но думать могли только о том, что их безвозмездная работа в фонде – без зарплаты, без доли эфира и вообще какой-либо компенсации, кроме оплаченных перелетов на собрание в Цюрихе и обратно, – не имеет никакого смысла с точки зрения соотношения рисков и выгоды. Садясь на самолет, они еще не знали, что и этот рейс – их последнее «вознаграждение».

Покинув Цуг, члены совета еще полторы недели не слышали никаких новостей. Они писали Виталику, спрашивая, как Мин отреагировала на увольнение и какими будут следующие шаги. Ответа не было, зато в это время шли письма от Мин с просьбой проставить подписи на разных документах.

Они снова написали Виталику, удивляясь, с какой стати им приходят деловые письма от вроде как уже уволенного человека. 2 сентября Виталик ответил, что откладывает все важные решения до 10 сентября, чтобы не действовать скоропалительно. Его продолжали заваливать вопросами, и наконец 26 сентября он написал: «универсальная рекомендация», которую он слышит со всех сторон, – сохранить личный контроль над фондом. Но он понимает их несправедливое положение, при котором они несут ответственность за фонд, не обладая при этом никакими полномочиями, поэтому хочет начать процесс отбора в совет заново.

По словам человека, хорошо знакомого с ситуацией, тут уже все осознали свои юридические риски: они несут ответственность за действия фонда, хотя в голосовании ни на что повлиять не могут, а повседневными вопросами в это время занимается строящий козни исполнительный директор. И решили, что участие в этом фонде не стоит риска для их здоровья, карьеры и репутации.

28 сентября 2015 года они написали на электронную почту Виталику, а также разослали официальные письма в «Космический корабль» и ММЕ, заявляя о немедленном уходе. «Дорогой президент Бутерин, – писали они. – Обещания и гарантии, данные вами, Виталик, в качестве президента НКО, так и не воплотились в жизнь. Вы предпочли сохранить за собой три голоса, по сути, лишив наши роли какого-либо значения. Фактически нашей единственной функцией как директоров становится одобрение любых принятых вами решений». Они пожелали ему самого лучшего.

Совет так и не узнал, что Виталик, объявив об увольнении Мин, передумал уже во время той встречи с ММЕ. Единственной причиной нанять директоров со стороны было, как сказал Гэв, желание найти профессионалов, которые позаботятся о фонде. А когда Ларс и Вадим спросили Луку о личной ответственности, Виталик решил, что их реакция и язык тела показывают: на самом деле судьба EF их не волнует.

И, напротив, судя по действиям Мин, он считал, что она действительно заботится о фонде. В конце концов, она занималась финансовыми аудитами даже после увольнения, хотя у нее не было причин считать, что он передумает. (Когда он сообщил ей о решении совета, ее контракт еще оставался временным.)

Со 2 по 7 сентября Виталик, Мин и ее парень Кейси Детрио – уроженец Мичигана младше ее на пятнадцать лет – сняли вместе коттедж в Торонто. Они обсуждали, как перестроить фонд и в чем заключаются его истинные миссия и ценности; также они работали над бюджетом и сайтом, в чем Мин помогал Кейси.

Пока они были там, Энтони написал Мин в скайпу за день до мероприятия в «Децентрале», посвященного Ethereum:

[9:7:15, 9:52:59] Anthony Di Iorio: Доброе утро, Мин. Меня тревожит твой план держать В. в изоляции. Это похоже не на взвешенный подход, а на манипуляции, особенно когда он принимает решение о твоем будущем в Ethereum и до сих пор не определился с выбором.

[9:7:15, 11:24:04] Bumper Chan: Работа идет полным ходом, мы оба ценим твою поддержку и озабоченность. С нетерпением ждем мероприятия в «Децентрале». Сейчас ретвитнем новость.

[9:7:15, 11:38:12] Anthony Di Iorio: Без обид, но – «мы ценим»? Ты у нас теперь говоришь от лица В.? Если бы я хотел узнать его мнение, его бы и спросил, что, собственно, уже сегодня и сделал. Об этом я тебе и пишу. Пожалуйста, не отмахивайся и не говори за двоих, когда я высказываю претензии конкретно тебе.

Еще один сотрудник из финансового отдела в Торонто, который всецело сочувствовал Мин во время ее трений с членами совета и разбирательств по ее обвинениям, обнаружил, что, стоило ей победить, как она тут же к нему охладела. «То она очень располагающий и замечательный человек, а то будто бы говорит: „О, теперь вся власть у меня. Отвалите“, – вспоминает он. – Она сменила личину. Стала совсем другим человеком». Он предупредил Виталика: «По-моему, Мин не та, за кого мы ее принимаем».

Виталик оставался глух ко всем предостережениям – он больше не доверял ни Энтони, ни членам совета и, хотя еще не потерял доверия к тому сотруднику, пропустил его слова мимо ушей. Чем больше он об этом размышлял, тем сильнее убеждался, что лучше оставить Мин в фонде. В сентябре он продлил ее контракт.

Во время конфликтов со Стефаном и советом разгорался и другой кризис: у Ethereum Foundation кончались деньги. В течение весны перспективы на работу от трех до шести лет, основанные на стоимости биткойна, снижались каждый месяц: сначала до восемнадцати месяцев, затем шестнадцати, затем четырнадцати. Запуск Ethereum хотя бы открыл доступ к эфиру – причем как раз вовремя. И все равно в августе финансовое положение фонда оставалось шатким. У них было меньше полумиллиона долларов в биткойнах, а в фиатных деньгах – около 200 тысяч долларов. Благодаря запасам эфира – 7,75 миллиона ETH (10,5 миллиона долларов) – денег на функционирование у фонда оставалось всего на год.

Это и было главным вопросом в повестке августовского собрания. Виталик, Ларс, Уэйн и Вадим обсуждали дорожную карту: может ли фонд позволить себе разработку браузера Mist, предложенного Гэвином, и протокола передачи сообщений Whisper? Им и так уже приходилось платить зарплаты командам Go и С++.

Они составили таблицу возможных бюджетных сокращений. Пункт первый – «Космический корабль», на чью аренду уходило 5 500 швейцарских франков в месяц, хотя теперь там жили только Мин, Кейси и Аэрон, да и учредители иногда останавливались на ночевку, как Виталик. Еще одна неразумная статья расходов: командировочные для поездок соучредителей на конференции без дневных лимитов. И все равно становилось ясно, что у фонда не хватит денег на разработку двух клиентов одновременно.

Гэвин как раз открывал свое предприятие, о котором, по мнению как минимум одного члена совета, он мечтал уже давно. По его словам, тот понял, что не сможет превратить фонд в коммерческую организацию, пока Виталик категорически против, и уже даже начал переговоры с венчурными фондами. Открыв собственную компанию, Ethcore, он оставался в EF только на полставки, что облегчило финансовую нагрузку.

Кроме того, они пересмотрели свои планы провести конференцию «ДевКон 1». Она должна была пройти в первую неделю октября в Лондоне. Но из-за перипетий с Мин и финансовых неурядиц мероприятие отложили на неопределенный срок.

Эти бюджетные решения приняли еще на первом собрании. Урезáть расходы планировали и далее – уже после того, как они заменят Мин.

Как раз в это время подошла к своему логическому концу проблема со Стефаном. В последние месяцы Гэвина, Джеффа, Михая и других беспокоило его непредсказуемое поведение. Работая посреди лондонского коворкинга, он целый день напролет курил вейп – огромную штуковину на двух батарейках размером чуть не с газовый баллон, которая с трудом умещалась в руке. Он не отключал ее от ноутбука, чтобы она никогда не разряжалась. Окруженный непроницаемым облаком, он выглядел как живая дым-машина. Другие странности в его поведении были связаны с работой. Например, когда Михай покинул фонд, чтобы работать над своим приложением для Ethereum, Стефан, по словам Михая, удалил все его посты в блоге, а также давние выступления с митапа Ethereum на ютубе. В ответ на вопрос соучредителя Ethereum Стефан перевел все в шутку: «Ха, приколов не понимаете!» Посты вернулись на место. (Стефан помнит, что удалил только некоторые посты Михая, не все, и что они «не имели ничего общего с правдой» и были «самым глупым, что я когда-либо читал».) Стефан начинал работать как можно раньше и засиживался допоздна, и было впечатление, что и чужой труд он измеряет по количеству полученного стресса и времени пребывания в офисе. Однажды Текстура собрался уйти из лондонского офиса в восемь – через двенадцать часов после начала работы. Стефан спросил, почему он уходит так рано. Были и более зловещие поступки. Стало известно, что Стефан ведет на всех подробное досье. У него хранились записи всех звонков. Один его гость утверждает, что слышал, как он хвастается, сколько грязи накопал на всех членов Ethereum Foundation. (Стефан эти обвинения отрицает.)