Текст книги "Сокровище, которое дремлет в тебе"

4

Так, сначала надо познакомиться с той самой книгой, только чтобы точнее узнать, о чем идет речь. Но листать ее в автобусе, у парикмахера или дантиста, а тем более в конторе все же не получится. Читать буклет или досье клиента – обычное дело, никаких проблем. А вот вытащить на людях Библию – это будет странно, даже немного стыдно…

Тогда она придумала, что сделать. Если отсканировать обложку книги, из тех, что Поль каждый вечер притаскивал домой, и подогнать по формату, то получится отличная суперобложка, этакий камуфляж.

В понедельник надо было досидеть в бюро до семи часов, хотя дел у нее не было. Алиса вытащила из сумки ярко-красную книжку издательства «Даллоз» с броским белым названием «ГРАЖДАНСКИЙ КОДЕКС». На самом видном месте бросалась в глаза цитата из Статьи 716: «Клад принадлежит тому, кто нашел его на своей земле…» Внутри иллюзия тоже была полной: такие же тонкие страницы, текст набран в две колонки мелким шрифтом. Чтобы обнаружить подмену, надо было вчитаться в то, что скрывалось под обложкой: Высший Закон заменяет все законы.

Спустя час, облокотившись на стол и впившись глазами в книгу, Алиса на грани отчаяния кусала губы. Если бы она сама не решила помочь Жереми, то расхохоталась бы, настолько текст показался ей гротескным. Удручающе гротескным. Да это просто сплошная ахинея без конца и без начала, скопище невыполнимых, просто нелепых заповедей… Черт побери, как же она сдержит слово?

Блаженны вы, когда будут поносить вас, – сказал Иисус.

Как же так? Выходит, тебя оскорбляют, а ты от этого млеешь? Всю жизнь только о том и мечтал?

Блаженны нищие духом.

Что верно, то верно: зачем до двадцати пяти лет потеть на факультетской скамье, укрепляя дух, если для счастья он не нужен? К тому же и так хорошо известно: если ты с головой не дружишь, никто не будет тебя использовать, не станет над тобой смеяться…

Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую.

Ага, конечно… И как это она раньше не додумалась?

Всякий, возвышающий сам себя, унижен будет.

Ну прямо как при последней школьной реформе.

Богатый не войдет в Царство Небесное, пока богат…

«Только лишний повод разбогатеть, – решила Алиса. – Я вовсе не тороплюсь на небеса! Короче: чтобы быть счастливым, надо быть дурнем, позволять себя оскорблять, не возражать, когда тебе наступают на ноги, унижаться и срочно стать бедным. Целая программа».

Прежде нежели был Авраам, Я есмь.

Авраам был, а я есмь???… Да, грамматика и спряжения – явно не его конек.

И будут два одной плотью…

И с математикой тоже нелады.

Да будут все едино: как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе.

А это что-то вроде кровосмесительного совокупления улиток-гермафродитов.

Когда вы обнажитесь и не застыдитесь и возьмете ваши одежды, положите их у ваших ног, подобно малым детям, растопчете их, тогда вы увидите Сына Того, Кто жив…

Он что, хотел открыть клуб нудистов? Тогда почему так осуждали кардиналов, которых в прошлом году застали голышом в гейской сауне в Риме?

– У тебя затруднения в юридических вопросах? – спросил Рашид, коллега Алисы, который делил с ней кабинет.

– Это нужно для клиента.

– И с чем ты столько возишься?

– Да так, с одним старым приемом последнего рывка в конце забега.

– Как в Шаранте, что ли? Я через это прошел. У меня так было, когда я ишачил на «Дюралекс»[8]8
  «Дюралекс» (Duralex) – французская фирма по изготовлению посуды из очень прочного стекла. Изделия «Дюралекс» крайне редко бьются.


[Закрыть], знаешь, эти модели бокалов, которые лет сорок не меняются. Так вот, хуже всего техническая документация. Лучше загодя выправлять опасную ситуацию, так интереснее, даже возбуждает. А сколько лет этому приемчику?

Алиса хмыкнула:

– Да около двух тысяч.

– Ого! Да твои шарантские штучки давно мхом поросли!

Алиса через силу улыбнулась и снова уткнулась в книгу.

Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас…

В этот момент в кабинет вошел Арнольд, ответственный за учет финансовых операций с клиентами. Арнольд принадлежал к породе людей «я всегда прав», общаться с ним было неприятно. Синеглазый брюнет, он мог бы даже считаться красавцем, если бы не несносный характер, который его портил.

– Вы напортачили в декларации времени грузоперевозок «ИКЕА», – сказал он.

Алиса подняла глаза. Они с Рашидом месяца два корпели над скандалами в «ИКЕА», особенно когда было продано шесть тысяч шоколадных тортов, в которые попали частицы фекалий.

– Как так?

– Вы декларировали наезженные километры за те дни, когда не были выставлены почасовые счета, – заявил он с мерзким презрением.

Алиса и Рашид озадаченно переглянулись.

– Километры в день декларируют тогда, когда их наматывают, – заметил Рашид.

– Да ну? Значит, вы указывали наезженные километры в дни, когда не работали с клиентом? Но это нелогично.

«Это нелогично» Арнольд говорил по любому поводу – ради того, чтобы сделать из вас идиота.

Алиса сосредоточилась на тексте, чтобы не врезать ему как следует.

Благословляйте проклинающих вас.

– Лично я ничего не знаю, – ответил Рашид. – Может, кто-то выехал пораньше, чтобы успеть на утреннюю встречу?

– Ничего не знаешь… ничего не знаешь… А я тогда откуда узнаю?

Алиса проследила глазами, как он в ярости уходит, и тихо прочла:

– Молитесь за обижающих вас и гонящих вас.

– Что ты сказала? – фыркнул от смеха Рашид.

– Это Иисус говорит… в тексте. Ты не поймешь.

– Милая моя, Иисус – один из пяти великих пророков ислама.

Вот тебе и на! Этого только не хватало! В наше время это, конечно же, лучший из аргументов, чтобы поправить дела…

– Представь на минуту, – продолжил Рашид, – весь день возишься со счетами, по сути выполняя работу за Арнольда. Вот где настоящий ад! Когда у тебя шеф – Арнольд…

– Заметь, приходится любоваться на целую команду таких же придурков. Чокнуться можно!

Рашид согласно кивнул:

– Ага, он еще рекрутер никудышный.

Иисус тоже был никудышным рекрутером, подумала Алиса. Из двенадцати завербованных им апостолов один вообще ничего не соображал и в конце концов от него отрекся. Второй предал, а остальные разбежались, как воры, когда запахло жареным. Ни один не остался верен… И лидером он тоже не был – без конца жаловался, что не удается передать веру даже своим апостолам.

Алиса закрыла Писание и резко отодвинула его. Она совсем растерялась. Впервые за всю карьеру она почуяла, что столкнулась с невыполнимой миссией.

Рашид начал кому-то названивать. Она со вздохом развернула кресло к застекленной стене. Из серого океана парижских крыш то там, то здесь взмывали вверх колокольни, последние остатки агонизирующей религии. Странно, в глубине души она ощущала привязанность к соборам, хотя терпеть не могла в них заходить. И дело не в интересе к архитектуре. Несомненно, это был пережиток цивилизации, к которой она тоже принадлежала.

Алиса снова глубоко вздохнула. Если собрать волю в кулак, набраться смелости и мобилизовать все профессиональные знания, может, что-нибудь да получится? В конце концов, удалось же вернуть посетителей в рестораны «ИКЕА» после того, как их угостили шоколадным тортом с какашками!

5

Возвеселитесь!

Возвеселитесь!

Сидя на скамье в соборе Нотр-Дам-де-Клюни, Алиса с трудом сдерживала хохот, который всякий раз накатывал на нее при звуке церковных песнопений. От напряжения даже свело ребра.

Злоязычные ханжи Жермена и Корнелия, в нелепой одежде, напоминавшей и католиков-версальцев, и палачей 1793 года, выводили хором:

 
Радостью буду радоваться о Господе,
Возвеселится душа моя о Боге моем!
 

Так, надо отдышаться, чтобы приступ судороги прошел, скорее отдышаться. Вбирать воздух надо потихоньку, короткими вдохами, ведь если раздуть легкие сразу, то они могут взорваться неудержимым смехом.

 
Аллилуйя, воцарился Господь!
Радуйтесь, ликуйте!
 

Подавленный вид Жереми не вязался с веселой мелодией песнопения.

С гласом радости возвещайте эту весть!

Желание расхохотаться все же пошло на пользу, ведь, когда Алиса входила в храм, ей всегда становилось не по себе. Она не могла выбрать, что делать: перекреститься и считать себя лицемеркой? Или не делать этого, но тогда тебя осудят как нечестивицу?

 
Воспойте Ему и пойте Ему,
Поведайте о всех чудесах Его!
 

Алису окрестили при рождении по воле отца – скорее по традиции, чем следуя истинной вере. Ее мать восприняла крещение в штыки, переняв враждебность к религии от своей мамы. Та воспитывалась в католической школе, страдая от притеснений злобной настоятельницы, и сохранила об этом самые скверные воспоминания. Контакты Алисы с церковью тем и кончились, Закон Божий она не учила. Естественно, она стала атеисткой.

 
Вкусите и увидите, как благ Господь!
Господь, я во власти Твоей.
 

Вдруг ей в голову пришла внезапная мысль, и она достала свой «Гражданский кодекс», чтобы проверить. На это понадобилось время, хотя она и прочла Новый Завет трижды, чтобы проникнуться: старая кабинетная привычка. Ага, вот, нашла! Это в Евангелии от Матфея, глава 6, стих 6. Иисус советует молиться в одиночестве, а не в святилищах. Он и сам их не посещал: «Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно». Но тогда почему верующие в Иисуса собираются для молитвы в храме? Странно…

Тут Жереми подал прихожанам знак перейти к псалму:

 
Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей,
И по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои.
Многократно омой меня от беззакония моего,
И от греха моего очисти меня,
Ибо беззакония мои я сознаю,
И грех мой всегда предо мною.
Тебе, Тебе единому согрешил я,
И лукавое пред очами Твоими сделал[9]9
  Пс. 50: 3–6.


[Закрыть].
 

Потом он произнес проповедь о первородном грехе, из которого проистекает греховная природа человека. Однако Алиса точно знала: в Священном Писании Христос не упоминает о первородном грехе. Даже иносказательно. Ни разу. Откуда же такое расхождение?

Находясь в дальнем приделе собора, Алиса издалека любовалась нефом и клиросом. Если поднять глаза, становились видны высеченные в камне лица. Среди них выделялось изображение знаменитого в Клюни Пиду́ Берлю – с тремя лицами под одной короной.

Маленькая горстка прихожан терялась в просторном нефе. За спинами людей маячили ряды безнадежно пустых стульев. Справа располагалась старинная, покрытая пылью исповедальня из темного дерева. Алиса и сама не понимала, почему при взгляде на нее сразу бросает в дрожь. Дальше стоял стол с религиозными брошюрками. На обложке одной был напечатан портрет папы под ватиканской позолотой.

Когда Иисуса собирались сделать царем иудеев, он попросту сбежал, а потом сказал римлянину: «Царство Мое не от мира сего». Теперь Ватикан – настоящее государство, папа как его суверен имеет собственный двор, подданных, казну. Его царство вполне от мира сего…

Внезапно она вспомнила, как перед мессой Жереми поднялся на паперть. Каждый прихожанин приветствовал его: «Здравствуйте, отец мой». Она быстро перелистала «Гражданский кодекс» и сразу поняла, что ее так удивило. Иисус советовал ученикам: «И отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах».

Алиса хмыкнула. Странная религия: все время противоречит тому, что говорил Мессия.

 
О Господь! О Господь!
Как величественно имя Твое по всей земле.
 

Снова зазвучали песнопения. Алиса принялась листать Писание. В Евангелии от Луки, в главе 6, стихе 46, Иисус спрашивает учеников: «Что вы зовете Меня: „Господи! Господи!“ и не делаете того, что Я говорю?»

* * *

После мессы Алиса и Жереми прошли пешком по центру города в сад возле ратуши, возвышавшейся над старым аббатством. В синее небо поднимались столетние кедры, их величавые ветви склонялись к земле, словно в знак почтения к гуляющим. Друзья шли молча, с еле слышным шорохом приминая ногами траву. В воздухе пахло весной, отчаянно хотелось дышать полной грудью. Однако Алиса сдержалась, чувствуя, что все больше и больше пробуксовывает в исполнении той миссии, что сама себе назначила. Она еще помнила, как ее разбирал смех. И теперь опять ощутила полное бессилие. Как заставить современных людей посещать собрания, именуемые мессой? Эта задача казалась выше ее сил. Песнопения были глупыми, проповеди вызывали чувство вины, а остальное наводило смертельную скуку. И все это – на фоне печали и унылой физиономии бедняги Жереми.

По траве перед ними пробежала белка и быстро взобралась на кедр.

Ладно. Начнем сначала.

– Какова твоя задача как священника?

– Прости, не расслышал…

– Ну, зачем все это? И месса, и то, что ты делаешь…

Он воодушевился.

– Нести людям Благую весть.

– Какую благую весть?

– Благую весть Евангелий.

– А можешь объяснить попроще?

Жереми нахмурился.

– Ну хорошо, – снова заговорила она. – Что ты хочешь в конечном итоге донести до людей?

– Я хочу прояснить все истины, о которых Иисус говорил ученикам, а они их записали.

– Хорошо. O’кей… И что это даст людям, какую пользу принесет?

Она едва не допустила грубой ошибки, заговорив о чисто коммерческой пользе, о выгоде. Такую профессиональную деформацию он вряд ли оценил бы. Насколько легче разговаривать так с руководителем предприятия. Если он выпускает посудомоечные машины, нетрудно определить, что это дает людям: те экономят время, экономят воду и стаканы у них всегда блестят. Но здесь мы находимся в менее ощутимой области…

Так, задавая вопрос за вопросом и опровергая каждый довод Жереми, Алиса пришла к очень личному выводу, который остереглась произнести вслух: если бы люди собрали воедино все заповеди Иисуса, они стали бы гораздо счастливее. В это трудно поверить, особенно когда читаешь Библию, ну да ладно, к счастью, она никогда не отвечала за то, удовлетворен клиент или нет. Если из посудомоечной машины вдруг станут доставать мутные бокалы или механизм через три месяца сломается, ее это не коснется.

– А знаешь, – сказал Алиса, подумав, – чтобы привлечь к себе больше людей, хорошо бы во время мессы поменьше говорить о Боге.

– Что?

Жереми едва не поперхнулся.

– В наше время большинство людей в Бога не верит, так что не имеет смысла их сразу же оглоушивать…

– Оглоушивать? А о чем я, по-твоему, должен говорить? О фильме, который накануне показывали по телевизору?

Обычно сдержанный, сейчас Жереми ужаснулся и не мог этого скрыть. Алиса сразу пожалела о бестактности и заговорила, тщательно подбирая слова:

– Тебе надо подчеркнуть именно то, что́ в заповедях Иисуса может пригодиться людям в реальной жизни.

«Ну вот, наконец-то… только бы сработало», – подумала она.

– Я понял. У тебя утилитарный взгляд на духовность, доступный индивидуалистам.

Алиса кивнула и грустно улыбнулась.

Они снова двинулись дальше по саду. У Жереми был задумчивый вид.

– Проблема, – заговорил он наконец, – заключается в том, что духовность противоположна такому сближению: сначала надо отказаться от личных интересов, только тогда человек сможет открыться тому, что его превосходит.

Алиса недовольно поморщилась:

– Когда-то я занималась танцами. Так вот, никто, абсолютно никто не делал больших успехов с первых шагов. В любом случае каждый начинает с той позиции, на которой находится, и двигается вперед очень медленно.

Жереми ничего не ответил, и Алиса почувствовала, что получила очко в свою пользу.

Они прошли еще несколько шагов и уселись на зеленый склон.

– Я вот что хотела посоветовать: а что, если перестать без конца говорить о грехе? Ведь это внушает людям чувство вины, им хочется бежать от тебя со всех ног.

Жереми тряхнул головой:

– Как я могу пойти на такой риск, если Иисус умер ради того, чтобы очистить нас от грехов?

Алиса с сомнением покачала головой:

– Иисус никогда об этом не говорил, а вот о том, что смерть его близка, повторял много раз. И потом, он не был, как вы, одержим идеей греха. Апостолы описывали его как жизнелюба, который не прочь вкусно поесть и выпить…

– Не может быть, чтобы ты всерьез такое говорила.

Она раскрыла Библию:

– Посмотри сам. Я тут стикер наклеила… Ну вот, слушай. Матфей о нем пишет: «Вот человек, который любит есть и пить вино».

Жереми не ответил.

– И потом, – добавила она, – вы сделали из него какого-то бесполого недотрогу, хотя он вовсе не советовал супружеским парам полного воздержания или сдержанности в отношениях. Напротив, он говорил: «Не лишайте себя друг друга»! Он сам позволял куртизанкам гладить себе ноги распущенными волосами. И он мог завести дружбу с проститутками. Твой Иисус был полной противоположностью тому стеснительному аскету…

Жереми по-прежнему молчал. Может быть, его затронули эти доводы? Надо продолжать. Нельзя давать ему остановиться на полпути.

– Я еще хочу сказать пару слов о выборе песенок.

Жереми насупил брови:

– Ты, несомненно, имеешь в виду литургические песнопения?

Не надо его раздражать.

– Я помню, – снова заговорила она, – когда была маленькая, слушала грегорианские песнопения. Это захватывало, было очень красиво. Почему вы расстались с ними ради ваших… литургических песен?

Жереми расхохотался:

– Нет, ты кого угодно собьешь с толку! Тебя бросает от нечесаного модернизма к традиционализму!

– Но грегорианский хорал воздействует гораздо больше, чем нынешние песнопения, разве не так?

К тому же, подумала она, он еще обладает гипнотизмом и как нельзя лучше подходит, чтобы усыпить способности к рассуждению. Как раз то, что нужно.

– Но люди не понимают латыни! Никто не разберет смысла слов.

«Может, оно и к лучшему», – подумала Алиса, вспомнив тексты, что распевали старушки на недавней мессе.

– В любом случае признай, что ваша музыка просто поражает художественной убогостью. Слушая ее, ничего не чувствуешь, кроме скуки. Тут нужна музыка, которая схватит тебя за живое, проймет до глубины души… К примеру, Бах! Слушаешь «Иисус, моя радость» и сразу оказываешься в другом измерении. И это так прекрасно, что слезы наворачиваются на глаза.

Жереми покачал головой:

– Это поют только при бракосочетании.

– Ну и зря! Важно лишь то, что заставляет поверить в иную реальность… Ты только что говорил о душе, открывающейся навстречу чему-то великому… Так вот, когда ты слушаешь такую музыку, ты словно присоединяешься… к Сотворению мира! К самому Создателю! Бах делает верующих большими материалистами, чем неверующие, и большими марксистами, чем коммунисты!

– Но…

– В любом случае с твоими глупыми песнопениями ты не сможешь вывести людей на другой уровень сознания!

Было заметно, что Жереми задели ее слова, Алиса снова пожалела, что не сдержалась и вспылила. Ведь она дала себе слово не делать ему больно…

Воцарилось молчание, и Алиса сразу ощутила его тяжесть. Сад вокруг был безлюден, одно бы дуновение ветерка оживило атмосферу шелестом листьев… Огромные кедры с повисшими ветвями, казалось, сочувствовали ей.

– Ладно, я согласен, пусть будет Иоганн Себастьян Бах, – произнес наконец Жереми.

На лице Алисы расцвела довольная улыбка. Однако к радости примешалась и нотка восхищения: вряд ли в мире найдется много людей, способных так быстро разделить вашу точку зрения после того, как вы их серьезно задели. Несомненно, это говорит о величии души…

Она молча смотрела на Жереми. Он сидел к ней в профиль, глаза его блуждали где-то далеко, на вершинах поросших пихтами холмов. Какая досада, что человек, обладающий таким благородством духа, выглядит как в воду опущенным, а ведь он обретает невероятную силу, стоит ему только засветиться радостью.

Разве ее главная задача не заключалась в том, чтобы вывести его из этого состояния? В самом деле, разве он сможет привлечь людей в храм и сказать им слова, что приведут к свету, к озарению, когда в нем самом свет еле теплится? Как побудить его работать над собой, научить любить самого себя?

– А ты слышал что-нибудь о Тоби Коллинзе?

– Нет.

– Он ведет семинар по личностному росту. Семинар просто гениальный, мне бы очень хотелось тебя туда затащить…

«Неудивительно, что он ничего об этом не знает, – подумала Алиса. – Для чего интересоваться личностным развитием, если твое спасение в руках божьих?»

– Что-то вид у тебя какой-то квелый, – сказала она.

Он через силу улыбнулся.

– Я вот спрашиваю себя, не потеряю ли я свою душу, если стану следовать всем твоим советам, чтобы привлечь людей в храм?

Алиса ничего не ответила, но глаз не отвела. Жереми выглядел озабоченным и растерянным, как человек, потерявший все свои ориентиры. Теперь он рассматривал руины аббатства. Несколько минут она чувствовала себя виноватой и упрекала за то, что вмешалась в его дела, когда ее об этом не просили. А потом, понаблюдав, вдруг поняла: к нему стала возвращаться вера в себя.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

– О словах Мейстера Экхарта.

– А кто это?

– Знаменитый христианский мистик тринадцатого века, профессор Сорбонны.

– И что он говорил?

Жереми медленно набрал в грудь воздуха, словно собирался вздохнуть:

– Возможно, надо расстаться с Богом, чтобы обрести Бога.