Текст книги "Падшие"

Она не сомневалась, что подобное невозможно объяснить единожды разбитым сердцем. В этой области у нее существует определенный опыт.

Дэниел сидел к ней спиной и смотрел в ту сторону, откуда они пришли. Спустя некоторое время он едко рассмеялся.

– Разумеется, я не обо всем тебе говорю, поскольку едва тебя знаю. Не понимаю, почему ты считаешь, что я тебе что-то должен.

Он вскочил.

– Ты куда?

– Мне нужно вернуться, – объяснил он.

– Не уходи, – прошептала Люс, но Дэниел, похоже, не услышал.

Затаив дыхание она смотрела, как он прыгает и погружается под воду. А потом он вынырнул, уже вдали, и поплыл в сторону берега. Один раз, примерно на полпути, Дэниел оглянулся и на прощание помахал ей рукой.

Сердце переполнило непонятное чувство, когда он перешел на безупречный баттерфляй. Как бы пусто ни было внутри, Люс не могла им не восхититься. Дэниел плыл так искусно и без усилий, что это едва вообще походило на плавание.

В мгновение ока он достиг берега, отчего расстояние между ними показалось куда меньшим, чем ей представлялось. Он выбрался на сушу столь же непринужденно, сколь и плыл.

Как же ему было важно убраться от нее подальше и как можно скорее! Солнечный луч пробился сквозь деревья и облил его силуэт ярким свечением. Люс пришлось прищуриться от представшего ее глазам зрелища.

Она гадала, не помутилось ли ее зрение от удара футбольным мячом по голове. Или, может, то, что ей кажется сейчас, – не более чем просто мираж. Игра послеполуденного света.

Она встала на скале, чтобы рассмотреть все получше.

Дэниел всего лишь стряхивал воду с мокрых волос, но капли словно зависали над ним и по сторонам от него, бросая вызов тяготению в пределах размаха его рук.

И мерцание воды в лучах солнца выглядело почти так, будто у него есть крылья.

Глава 9. Состояние невинности

Вечером в понедельник мисс София стояла за кафедрой в просторнейшем кабинете «Августина», собственными руками изображая театр теней. Она созвала учеников на последний перед завтрашним экзаменом в середине семестра урок. Люс пропустила целый месяц занятий, поэтому мисс София решила, что ей придется много нагонять.

Это объясняло и то, почему Люс хотя бы делала вид, будто что-то записывает. Никто из учеников даже не замечал, что вечернее солнце, просачивающееся сквозь узкие западные окна, не лучшим образом сказывается на самодельной сцене мисс Софии. А Люс не хотелось вставать и опускать пыльные шторы, таким образом привлекая внимание к тому, что она следит за происходящим.

Когда лучи коснулись затылка, до нее вдруг дошло, как долго она сидит в этой комнате. Люс видела, как во время утреннего урока мировой истории пылает, словно грива, восходящее солнце над редеющими волосами мистера Коула. Она изнемогала от удушливого полуденного зноя на биологии у Альбатрос.

Теперь близился вечер. Солнце описало дугу над территорией школы, а девушка почти не вставала из-за парты. Тело застыло, как металлический стул, на котором она сидела, разум затупился, словно карандаш, которым уже бросила делать пометки.

И что за дела с этим театром теней? Им с остальными учениками что, по пять лет?

А потом Люс ужалило чувство вины. Из всего здешнего преподавательского состава мисс София оказалась самой заботливой, на днях даже мягко отозвала девушку в сторону, чтобы обсудить, насколько та отстала в написании работы о своем фамильном древе. Пришлось даже изобразить удивленную признательность, когда учительница заново повторила для нее детальные инструкции примерно в час длиной. Люс было слегка стыдно, но прикинуться дурочкой оказалось куда проще, чем признаться, что она слишком увлеклась мыслями о некоем однокласснике вместо того, чтобы посвятить хоть сколько-нибудь времени исследованиям.

Теперь мисс София стояла в длинном платье из черного крепа, изящно сплетая большие пальцы рук и поднимая ладони в воздух в приготовлениях к следующей фигуре. За окном облако заслонило солнце. Люс снова включилась в лекцию, заметив, что на стене за спиной мисс Софии вдруг появилась настоящая тень.

– Как все вы помните из прочитанного в прошлом году «Потерянного рая»[7]7
  Эпическая поэма Джона Мильтона, основанная на библейских сюжетах.


[Закрыть], когда Бог даровал ангелам свободу воли, – вещала мисс София, дыша в микрофон, прикрепленный к лацкану пиджака цвета слоновой кости, и взмахивая тонкими пальцами, словно крыльями настоящего ангела, – нашелся один, преступивший черту.

Она театрально понизила голос и выгнула указательные пальцы, так что ангельские крылья превратились в дьявольские рога.

– Тоже мне фокус, – пробормотал кто-то за спиной Люс. – Старо как мир.

С самого начала лекции по меньшей мере один человек в классе, казалось, оспаривал каждое ее слово. Может, потому что Люс, в отличие от остальных, не получила религиозного воспитания, или потому что было жаль учительницу, но ее терзало нарастающее желание обернуться и заткнуть крикунов.

Девушка была злой, усталой, голодной. Вместо общего ужина с остальной школой двадцати ученикам, записанным в религиозный класс мисс Софии, сообщили, что, если они будут присутствовать на «факультативном» занятии, их накормят прямо в классе, чтобы не тратить время зря.

Еда – не ужин и даже не полдник, а какой-то неопределенный вечерний перекус – оказалась необычным опытом для Люс, которой было трудно найти что-нибудь съедобное и в зацикленном на мясе кафетерии. Рэнди просто вкатила в класс тележку с наводящими тоску бутербродами и несколькими кувшинами тепловатой воды.

Состав бутербродов ограничился загадочной мясной нарезкой, майонезом и сыром. Люс с завистью смотрела, как Пенн уминает их один за другим, оставляя после себя лишь колечки корок со следами зубов. Она уже почти решилась очистить от колбасы один из бутербродов, когда Кэм толкнул ее плечом и разжал кулак, показав горсточку свежих фиг. На его ладони их темно-фиолетовые кожицы смотрелись словно драгоценные камни.

– Что это? – Люс едва сдерживала улыбку.

– Не можешь же ты жить на одном хлебе, – объяснил Кэм.

– Не ешь их, – встряла Габби, выхватывая фиги из ее пальцев и швыряя в мусорную корзину.

Она снова вмешалась в чужой разговор и заполнила опустевшее место в ладони Люс пригоршней M&M’s с арахисом. Ободок на Габби был раскрашен во все цвета радуги. Люс представила, как срывает пеструю штуковину с головы девушки и выкидывает в помойку.

– Она права, Люс, – заметила возникшая откуда-то Арриана, мрачно глянув на Кэма. – Кто знает, что он туда подсыпал?

Люс рассмеялась, подозревая, что подруга, конечно же, шутит. Но, заметив, что никто даже не улыбнулся, осеклась и сунула горстку конфет в карман, поскольку мисс София попросила всех занять свои места.

* * *

Казалось, прошло уже несколько часов, а они все еще были заперты в классе. Мисс София едва перешла от зари творения к войне на небесах. Они еще даже не добрались до Адама и Евы. Живот Люс урчал в знак протеста.

– Всем ли известно, кем был дурной ангел, восставший против Бога? – спросила мисс София, словно читала книжку с картинками детям в библиотеке.

Люс почти ожидала, что класс грянет в ответ ребяческое «да, мисс София».

– Ну, кто-нибудь?

– Роланд! – еле слышно предложила Арриана.

– Правильно, – подтвердила мисс София, кивая головой с благостным одобрением.

Ее просто подвел слух.

– Теперь мы называем его сатаной, но на протяжении многих лет он выступал под разными именами: Мефистофеля, Белиала, для некоторых даже Люцифера.

Сидящая впереди Молли, которая в течение последнего часа раскачивалась на стуле так, чтобы его спинка стукалась о парту сзади, с явным намерением свести Люс с ума, немедленно бросила ей через плечо клочок бумаги.

«Люс… Люцифер… ничего общего?» Сердитый размашистый почерк.

Люс заметила, как дрогнула высокая скула Молли, когда ее губы раздвинулись в усмешке. В мгновение голодной слабости она принялась яростно строчить ответ на обороте записки.

Ее назвали в честь Люсинды Уильямс, величайшей из ныне живущих авторов-исполнительниц, на чьем концерте, едва не отмененном из-за дождя, впервые встретились ее родители. А мама, поскользнувшись на пластиковом стаканчике и рухнув со склона, приземлилась на руки отцу и больше не покидала его объятий. Вот уже двадцать лет.

Ее имя напоминает о романтической истории. А может ли злоязычная Молли сказать то же самое о себе? В любом случае если во всей этой школе и найдется кто-нибудь, хотя бы чем-то напоминающий сатану, то это не адресат записки, а отправитель.

Ее взгляд сверлил затылок короткой, недавно перекрашенной в алый цвет стрижки. Люс уже была готова швырнуть в него клочок бумаги, рискуя нарваться на вспыльчивость Молли, когда мисс София привлекла ее внимание к своему представлению.

Учительница вскинула над головой руки, сложенными чашечкой ладонями вверх. И пока опускала, тени от ее пальцев на стене чудесным образом походили на молотящие по воздуху руки и ноги, будто кто-то спрыгнул с моста или крыши. Зрелище выглядело столь причудливым и мрачным, хотя и превосходно исполненным, что обескуражило Люс. Ей никак не удавалось отвести взгляд.

– В течение девяти дней и девяти ночей, – продолжала мисс София, – сатана и его ангелы падали, все дальше и дальше от небес.

Ее слова что-то всколыхнули в памяти Люс. Она посмотрела через два ряда на Дэниела. Тот на миг встретился с ней глазами, прежде чем уткнуться носом в тетрадь. Но и этого краткого взгляда оказалось достаточно, чтобы разом вернулось все. Сон, виденный ею прошлой ночью.

Это была переигранная история их с Дэниелом вылазки на озеро. Но во сне, когда он попрощался и нырнул, Люс хватило мужества последовать за ним. Вода оказалась теплой и такой уютной, что она даже не ощутила влажности. Косяки лиловых рыб мельтешили вокруг нее. Она плыла быстро, как только могла, и поначалу решила, что они помогают ей, подталкивая в сторону берега. Но вскоре скопище рыб потемнело, заслоняя ей обзор. Люс больше не могла разглядеть парня. Рыбы сделались злобными и смутными, словно тени, и все приближались к ней, вскоре она уже ничего не могла разобрать и начала тонуть, соскальзывая и погружаясь в илистые глубины озера. Дело было не в трудностях с дыханием, а в невозможности подняться наверх со дна, в потере Дэниела навсегда.

Затем откуда-то снизу появился он, раскинув руки словно паруса, разбросав рыб-теней и обняв Люс. Вместе они воспарили к поверхности. Рвались сквозь воду, все выше и выше, мимо скалы и магнолии, где бросили свою обувь. И мгновением позже оказались так высоко, что она уже не различала внизу землю.

– И они приземлились, – заключила мисс София, опуская ладони на кафедру, – в пламенную бездну ада.

Люс зажмурилась и выдохнула. Сон оказался всего лишь сном. А вот это, увы, ее явь.

Она вздохнула и улеглась подбородком на руки, вспомнив о позабытом ответе на записку Молли. Свернутый клочок бумаги по-прежнему лежал в пальцах. Теперь это казалось глупым и опрометчивым. Лучше не отвечать вовсе, чтобы Молли не узнала, что ей удалось задеть Люс.

Бумажный самолетик приземлился на левое плечо. Она оглянулась в дальний угол класса, где, преувеличенно подмигивая, сидела Арриана.

«Думаю, ты не о сатане грезишь. Куда вы с Д. Г. умчались в субботу днем?»

Люс за весь день не выпало возможности поговорить с подругой наедине. Но откуда той известно, что она куда-то ходила с Дэниелом? Пока мисс София занималась изображением девяти кругов ада в виде театра теней, Арриана отправила по тому же адресу еще один точно нацеленный самолетик. Прямо на ее глазах.

И Молли.

Та потянулась вверх как раз вовремя, чтобы поймать записку гладкими, выкрашенными в черный ноготками, но Люс не собиралась уступать. Выхватила самолетик из рук Молли так, что его крыло с громким треском разорвалось почти надвое. Ей едва хватило времени убрать добычу в карман, прежде чем мисс София резко обернулась к ним.

– Люсинда и Молли, – она поджала губы. – Надеюсь, что бы вам ни понадобилось срочно обсудить путем неуважительного обмена записками, это можно сказать и перед всем классом.

Мысли Люс понеслись вскачь. Если она что-нибудь срочно не придумает, это сделает Молли, и трудно предугадать, в насколько неловкое положение это ее поставит.

– М-молли просто не согласна с вашим представлением о делении ада. У нее есть собственный взгляд на этот вопрос, – запинаясь, заявила она.

– Что ж, Молли, если ты иначе представляешь преисподнюю, я, разумеется, хотела бы об этом услышать.

– Какого черта, – чуть слышно выругалась Молли.

Затем прочистила горло и встала.

– Ну, вы описали пасть Люцифера как глубочайшее место в аду, где оказываются все предатели. Но что до меня, – она говорила так, словно успела отрепетировать эту речь, – я считаю, что жутчайшие муки…

И, оглянувшись, покосилась на Люс.

– …следовало бы приберечь не для предателей, а для трусов, слабейших, бесхребетных неудачников. Поскольку, как мне кажется, предатели по крайней мере сделали свой выбор. Но трусы… они просто мечутся вокруг и грызут ногти, не решаясь хоть что-нибудь предпринять. Что гораздо хуже.

Молли сделала вид, что снова прочищает горло, и украдкой выкашляла слово «Люсинда!».

– Но это всего лишь мое мнение. И села на место.

– Спасибо, Молли, – осторожно поблагодарила мисс София, – уверена, все мы здесь узнали много нового.

К Люс это явно не относилось. Она вообще перестала слушать на середине тирады, когда в желудке зародилось зловещее тошнотворное ощущение.

Тени. Она почувствовала прежде, чем увидела их пузырящихся на полу, словно деготь. Щупальце мрака обвилось вокруг запястья, и Люс в ужасе уставилась вниз. Оно пыталось забраться к ней в карман. Охотилось за бумажным самолетиком Аррианы. А она еще даже не прочла записку! Девушка запихнула руку глубже в карман и, собрав в кулак всю силу воли, ущипнула тень так сильно, как только смогла.

Произошло нечто поразительное. Тень отпрянула и попятилась, словно обиженная собака. Люс впервые удалось добиться подобного эффекта.

Через весь класс она встретилась взглядом с Аррианой. Подруга склонила голову, приоткрыв рот.

Записка. Должно быть, она все еще ждет, что Люс прочтет записку.

Мисс София выключила подсветку.

– Думаю, моему артриту достаточно ада для одного вечера.

Она хихикнула, приглашая оцепеневших мозгами учеников посмеяться с ней за компанию.

– Если перечитаете семь критических эссе, которые я задала по «Потерянному раю», думаю, вы окажетесь более чем готовыми к завтрашнему экзамену.

Пока ученики торопливо собирали вещи и высыпали из комнаты, Люс развернула записку Аррианы.

«Только не говори, что он загрузил тебя дурацкими россказнями в стиле “я уже однажды обжегся”».

Ох. Ей определенно нужно поговорить с Аррианой и выяснить, что именно та знает о Дэниеле. Но сначала…

Он стоял перед ней. Серебристая пряжка пояса поблескивала на уровне ее глаз. Люс набрала в грудь побольше воздуха и посмотрела ему в лицо.

Серые с лиловыми крапинками глаза Дэниела выглядели отдохнувшими. Она не заговаривала с ним два дня, с тех пор как он бросил ее на озере. Будто время, проведенное вдали от нее, придало ему сил.

Люс сообразила, что обличительная записка Аррианы все еще лежит у нее на парте, и поспешно убрала бумажку в карман.

– Я хотел извиниться за то, что так внезапно ушел в тот раз, – начал Дэниел каким-то странным, формальным тоном.

Девушка не знала, следует ли принимать его извинения, но он не дал ей времени ответить.

– Я так понимаю, ты благополучно добралась до берега?

Она попыталась улыбнуться. Пришло на ум рассказать Дэниелу о своем сне, но, к счастью, она вовремя сообразила, насколько дико это прозвучит.

– Что ты думаешь о повторении материала на этом занятии?

Парень казался отчужденным, закостеневшим, словно они никогда прежде не разговаривали. Возможно, он так шутил.

– Это просто пытка какая-то, – заметила Люс. Ее всегда раздражало, когда смекалистые девицы притворялись, будто им что-то не по душе по одной простой причине: что какой-то парень хотел бы услышать именно это. Сама она не притворялась. Это действительно было пыткой.

– Хорошо, – кивнул Дэниел, заметно обрадованный.

– Ты тоже весь извелся?

– Нет.

Люс пожалела, что не солгала, чтобы показаться более заинтересованной, чем это было на самом деле.

– Значит, тебе понравилось, – протянула она, пытаясь сказать что угодно, лишь бы задержать его рядом. – Ну и что именно тебе понравилось?

– Возможно, «понравилось» – не самое точное слово, – он помедлил и продолжил после долгой паузы: – Просто в моей семье изучают подобные вещи. Думаю, я не мог не ощутить связи.

Потребовалось мгновение, чтобы его слова в полной мере дошли до нее. Она мысленно вернулась к затхлому древнему подвалу, где заглянула в одностраничное личное дело Дэниела, утверждавшее, что Дэниел Григори большую часть жизни провел в сиротском приюте округа Лос-Анджелес.

– Я и не знала, что у тебя есть семья, – ляпнула Люс.

– А откуда бы тебе?.. – съязвил он.

– Не знаю. Так, в смысле, она у тебя есть?

– Вопрос в том, почему ты вообразила, будто вообще что-то знаешь о моей семье или обо мне?

В животе Люс что-то резко ухнуло вниз. Она увидела, как во встревоженных глазах Дэниела вспыхнуло: «Осторожно, преследователь». И поняла, что вновь испортила отношения с ним.

– Ди.

Откуда-то сзади объявился Роланд и положил руку на обтянутое футболкой плечо Дэниела.

– Ты собираешься торчать тут в надежде дождаться еще одной лекции длиной в год или мы все-таки свалим?

– Да, – тихо согласился Дэниел, напоследок бросив на Люс еще один косой взгляд. – Пойдем отсюда.

Конечно. Очевидно, ей следовало бы всполошиться несколько минут назад. Скажем, при первом же порыве выболтать какие-либо подробности из его личного дела. Разумный, нормальный человек на ее месте уклонился бы от разговора или сменил бы тему на менее опасную. В крайнем случае придержал бы длинный язык на привязи.

А Люс день за днем доказывала, что неспособна на поступки, подпадающие под категорию «нормальных» или «разумных». Особенно когда дело касается Дэниела.

Она смотрела вслед парню, уходящему вместе с Роландом. Он так и не оглянулся. По мере того как он удалялся, она чувствовала себя все более одинокой. Беспричинно.

Глава 10. Дыма без огня не бывает

– Чего ты ждешь? – спросила Пенн спустя секунду после того, как парни удалились. – Идем.

И потянула Люс за руку.

– Идем куда?

Сердце все еще грохотало после разговора с Дэниелом и наблюдения за тем, как он удаляется. Контур рельефных плеч, маячащий перед глазами, казался больше него самого.

Пенн легонько постучала ей по лбу.

– Эй, там, ау? В библиотеку, как я писала в записке.

Она заметила недоумевающее выражение на лице Люс.

– Ты не получила ни одной моей записки?

Пенн разочарованно шлепнула себя ладонью по бедру.

– Я отдавала их Тодду, чтобы он передавал Кэму, а тот – тебе.

– Пони-экспресс[8]8
  Небольшая американская курьерская компания XIX века, поддерживавшая конную почту в Северной Америке. Стала нарицательной из-за девиза «Почта должна быть доставлена любой ценой».


[Закрыть].

Между девушками вклинился Кэм, протянув два сложенных клочка бумаги.

– Не морочь мне голову. Твоя лошадь что, от изнеможения пала в дороге? – фыркнула Пенн, выхватывая записки. – Я передала их тебе примерно час назад. Почему так долго? Надеюсь, ты их не читал.

– Разумеется, нет.

Оскорбленный Кэм прижал ладонь к широкой груди. На его среднем пальце поблескивало широкое черное кольцо.

– Если помнишь, у Люс были неприятности из-за переписки с Молли.

– Я не переписывалась с Молли.

– Тем не менее, – заключил Кэм, отобрав записки у Пенн и наконец передав их Люс. – Я всего лишь проявил осмотрительность в твоих же интересах. Ждал подходящей возможности.

– Ну спасибо.

Девушка убрала бумажки в карман и, посмотрев на подругу, пожала плечами: дескать, что тут поделаешь?

– И коль скоро речь зашла о подходящем моменте, я на днях побывал снаружи и увидел вот это.

Он достал маленькую красную бархатную коробочку, открыл и показал ее Люс.

Пенн высунулась из-за ее плеча, чтобы тоже взглянуть.

Внутри лежала маленькая круглая подвеска на тонкой золотой цепочке. К ее центру спускалась прорезная линия, наверху красовалась крохотная змеиная головка.

Люс подняла глаза на Кэма. Он что, смеется над ней?

Кэм коснулся подвески.

– Я подумал после того случая, ну, словом, хотел помочь тебе посмотреть в лицо своему страху, – объяснил он, побаиваясь, что она не примет подарка.

А следует ли ей его принимать?

– Только в шутку. Мне просто понравилось. Единственная в своем роде вещица, и она напомнила мне о тебе.

Единственная в своем роде. И очень красивая. Люс странным образом ощутила себя недостойной.

– Ты ходил за покупками? – неожиданно для себя поинтересовалась она, поскольку обсуждать, как он выбрался за территорию школы, оказалось легче, чем спросить: «А почему обо мне?». – Я думала, весь смысл исправительной школы в том, чтобы все мы намертво тут застряли.

Кэм слегка вздернул подбородок и улыбнулся одними глазами.

– Есть способы, – тихонько сообщил он. – Когда-нибудь посвящу тебя. Я мог бы показать даже сегодня ночью.

– Кэм, милый, – окликнул голос откуда-то сзади. Габби.

Похлопала его по плечу. Тонкая прядка надо лбом была заплетена во французскую косичку и заколота за ухом, словно небольшой изящный ободок. Люс с завистью уставилась на нее.

– Мне нужна твоя помощь с приготовлениями, – промурлыкала она.

Люс огляделась и обнаружила, что в классе остались только они четверо.

– Устраиваю маленькую вечеринку у себя в комнате, чуть позже, – пояснила Габби, прижимаясь к плечу Кэма, чтобы обратиться к ним с Пенн. – Вы ведь придете, правда?

Эта Габби! Ее губы всегда блестели помадой, а блондинистые волосы неизменно объявлялись на горизонте в ту же секунду, как с Люс заговаривал парень. Дэниел заявил, будто между ними ничего нет, хотя, впрочем, Люс не сомневалась, что он никогда не подружится с этой девицей.

Однако, необязательно хорошо относиться к человеку, чтобы бывать на его вечеринках, особенно если кое-кто другой, кто тебе нравится, тоже может там оказаться.

Или стоит поймать Кэма на слове? Он действительно предложил ей выбраться наружу? По классу как раз поползли слухи, когда Джулс и Филлип, парочка с проколотыми языками, не явились на занятие к мисс Софии. Судя по всему, попытались бежать с территории школы среди ночи, но тайная встреча сорвалась, а теперь они угодили в одиночное заключение, и их местоположение не известно даже Пенн.

Самое странное заключалось в том, что мисс София, не выносившая перешептываний, не одернула сплетников во время урока. Как если бы преподавательский состав хотел, чтобы они вообразили себе худшее из возможных наказаний за нарушение одного из их деспотических правил.

Люс сглотнула, бросив взгляд на Кэма. Тот подставил локоть, предлагая ей руку и совершенно не обращая внимания на Габби и Пенн.

– Ну и как насчет этого, детка? – его тон очаровательно напомнил классику голливудских фильмов, Люс напрочь забыла о случившемся с Джулс и Филлипом.

– Прости, – вмешалась Пенн, ответив обоим, и за локоть потащила подругу к двери, – но у нас другие планы.

Кэм смотрел на нее так, словно пытался понять, откуда она вдруг взялась. Обычно ему удавалось убедить Люс, будто она лучше и круче, чем есть на самом деле. И это сразу после того, как Дэниел уверял ее в обратном.

Габби по-прежнему ошивалась рядом с ним. Пенн тянула все сильнее, так что в конце концов Люс помахала рукой, все еще сжимая его подарок.

– Э-э-э, может, в другой раз? Спасибо за кулон! Оставив Кэма и Габби, сбитых с толку, в классе, подруги устремились прочь из «Августина.» Представлялось жутковатым оставаться вдвоем в темном здании. По торопливому стуку сандалий Пенн Люс могла с уверенностью утверждать, что в этом она не одинока.

Снаружи было ветрено. На дереве ухала сова. Когда они проходили под дубами, клочковатые плети бородатого мха щекотали их, словно спутанные пряди волос.

– «Может, в другой раз?» – Пенн передразнила Люс. – И что это было?

– Ничего. Не знаю.

Ей отчаянно захотелось сменить тему.

– А уж какими шикарными мы вышли по твоим словам, Пенн, – со смехом заметила она, пока они тащились по двору. – Другие планы. Мне казалось, тебе понравилась вечеринка на той неделе.

– Если бы ты все же ознакомилась с моими письмами, то поняла бы, почему у нас на повестке дня более важные вопросы.

Люс вывернула карманы, обнаружила пять несъеденных конфет и поделилась с подругой. Пенн, весьма в своем духе, высказала надежду, что они прежде лежали в гигиенически чистом месте. Тем не менее съела их.

Люс развернула первую из записок, похожую на ксерокопию странички из какой-нибудь папки в подвальном архиве.

«Гэбриэл Гивенс

Кэмерон Брил

Люсинда Прайс

Тодд Хаммонд

Прежнее местонахождение:

Все на северо-востоке, кроме Т. Хаммонда

(Орландо, Флорида)

Арриана Альтер

Дэниел Григори

Мэри Маргарет Зейн

Прежнее местонахождение:

Лос-Анджелес, Калифорния»

Рядом с группой Люсинды стояла пометка о том, что они появились в «Мече и Кресте» пятнадцатого сентября этого года. Вторая компания прибыла пятнадцатого марта, тремя годами раньше.

– А кто такая Мэри Маргарет Зейн? – Люс ткнула пальцем в имя.

– Всего лишь замысловатый способ обозначения Молли, – пояснила Пенн.

Полное имя Молли – Мэри Маргарет?

– Неудивительно, что она так зла на весь мир, – заметила Люс. – Ну и где ты все это взяла?

– Выкопала в одной из коробок, которые на днях принесла вниз мисс София. Это ее почерк.

Люс подняла на нее удивленный взгляд.

– И что это означает? Зачем бы ей понадобилось это выписывать? Я думала, даты прибытия отмечены по отдельности в наших личных делах.

– Так и есть. Я тоже не могу понять. И, опять же, даже если ты появилась тут одновременно с этими ребятами, это не значит, что у тебя есть с ними что-то общее.

– У меня могло бы оказаться не меньше общего с ними, – буркнула Люс, представив жеманное выражение, которое постоянно изображала на своем лице Габби.

Пенн задумчиво поскребла подбородок.

– Арриана, Молли и Дэниел, появившись здесь, уже знали друг друга. Думаю, они прибыли из одного детдома в Лос-Анджелесе.

Где-то здесь был ключ к истории Дэниела. Она не могла ограничиваться одним лишь калифорнийским приютом. Хотя, если вспомнить его реакцию – как он побледнел от ужаса при одной мысли о том, что Люс захочет что-то о нем узнать, – ей сразу начинало казаться, будто их с Пенн поиски – не более чем пустое ребячество.

– И в чем смысл?

– Зачем мисс София собирает сведения, я понять не могу. Ведь сама она прибыла в «Меч и Крест» одновременно с ними.

Пенн чуть помолчала.

– Кто знает? Возможно, это ничего и не значит. Просто в архивах так мало упоминаний о Дэниеле, потому я и решила показать тебе все, что нашлось. Отсюда и экспонат Б.

Она показала на второй листок в руках Люс.

Та вздохнула. Отчасти хотелось прекратить поиски и больше не смущаться из-за него. Однако более дерзкая сторона ее натуры по-прежнему жаждала узнать больше, что, как ни странно, оказалось куда проще в его отсутствие, поскольку он не подавал новых поводов для неловкости.

Она заглянула в записку – ксерокопию старомодной карточки из библиотечного каталога.

«Григори, Д. Хранители: Миф в средневековой Европе.

Серафим Пресс, Рим, 1755. УДК: Р999.318 ГРИ»

– Похоже, какой-то предок Дэниела был ученым, – заметила Пенн, заглядывая Люс через плечо.

– Вот что, должно быть, он имел в виду, – еле слышно заметила Люс, обернувшись к подруге. – Он сказал мне, что в его семье принято изучать религию. Наверное, подразумевал именно это.

– А я думала, он сирота.

– И не спрашивай. Это для него больная тема. Люс чиркнула пальцем по названию книги.

– А что значит «хранители»?

– Есть только один способ выяснить, – сообщила Пенн. – Только мы можем пожалеть об этом. Поскольку, судя по названию, эта книга имеет шансы оказаться скучнейшей на свете. Тем не менее я взяла на себя смелость проверить каталог. Книга должна находиться на полках. Поблагодаришь меня позже.

– Ты молодец, – улыбнулась Люс.

Ей хотелось скорее добраться до библиотеки. Если кто-то в семье Дэниела написал книгу, она не может оказаться скучной. По крайней мере, не для нее. Вскоре она взглянула на еще один предмет, оставшийся в руках. Бархатная коробочка от Кэма.

– Как думаешь, что это может означать? – спросила она Пенн, пока они поднимались по мозаичным ступеням лестницы в библиотеку.

Та пожала плечами.

– По отношению к змеям ты чувствуешь…

– Ненависть, боль, крайний ужас и отвращение, – перечислила Люс.

– Может, это как… Ладно, раньше я боялась кактусов. Не могла к ним подойти. Не смейся, ты когда-нибудь кололась об эту пакость? Их иголки застревают в коже надолго. В любом случае однажды на день рождения папа купил мне штук одиннадцать кактусов. Поначалу мне хотелось в него же ими и швырнуть. Но потом, знаешь, я к ним привыкла. Перестала шарахаться, проходя мимо. В конце концов это все же сработало.

– Так ты полагаешь, подарок Кэма на самом деле весьма мил?

– Думаю, так, – подтвердила Пенн. – Правда, если бы я знала, что он на тебя запал, ни за что бы не доверила ему нашу частную переписку. Извини.

– Он вовсе на меня не запал, – оправдывалась Люс, поглаживая пальцем золотую цепочку внутри коробочки и представляя, как украшение будет смотреться на ней.

Она ничего не сказала Пенн о своем пикнике с Кэмом, потому что… Словом, она сама толком не знала, почему. Это имело какое-то отношение к Дэниелу и к тому, как она по-прежнему не могла определиться, в каких отношениях находится или хочет находиться с каждым из них.

– Ха. То есть он тебе нравится! И это измена Дэниелу. Я не поспеваю отслеживать твоих мужчин.

– Как если бы у меня что-то было хотя бы с одним из них, – хмуро отмахнулась Люс. – Думаешь, Кэм прочел записки?

– Если прочел и все-таки отдал тебе этот кулончик, значит, и впрямь на тебя запал.

Они вошли в библиотеку, тяжелые двери шумно захлопнулись за ними. Стук эхом отозвался по комнате. Мисс София оторвала глаза от груды бумаг, устилавших подсвеченный лампой стол.

– О, здравствуйте, девочки, – обрадовалась она. Лицо учительницы просияло широкой улыбкой.

Люс снова кольнуло чувство вины за то, что отвлекалась на лекции.

– Надеюсь, вам понравилось мое коротенькое занятие, посвященное повторению пройденного! – едва ли не пропела мисс София.

– Очень, – кивнула Люс, хотя кратким это повторение назвать было трудно. – Мы пришли сюда еще кое-что перечитать перед экзаменом.

– Точно, – поддержала Пенн. – Вы нас вдохновили.

– Как чудесно! – воскликнула мисс София, принимаясь шелестеть бумагами. – У меня тут где-то был список дополнительного чтения. С радостью сделаю вам копию.

– Великолепно, – солгала Пенн, украдкой подталкивая Люс к стеллажам. – Мы непременно дадим вам знать, если он нам понадобится!

В библиотеке за пределами стола мисс Софии царила тишина. Девушки просматривали коды, переходя от полки к полке в сторону книг по религии. Энергосберегающие лампочки, снабженные детекторами движения, должны были включаться, когда они пересекали очередной проход, но работала примерно половина из них. Люс заметила, что Пенн все еще держит ее за руку, и осознала, что и сама не хочет, чтобы ее отпускали.