Текст книги "Страсть"

Лорен Кейт
Страсть

Lauren Kate

PASSION

This edition published by arrangement with Tinderbox Books Group, Inc.

and The Van Lear Agency LLC

Copyright © 2011 by Tinderbox Books Group, Inc., and Lauren Kate

© Е. Сибуль, перевод на русский язык, 2018 © ООО «Издательство АСТ», 2018

***

Бестселлер № 1 по версии The New York Times, USA Today и Publishers Weekly.

Продолжение романов «Падшие» и «Обреченные».

Произведения Лорен Кейт переведены на 30 языков. В мире продано более 3 000 000 экземпляров ее книг.

***

Посвящается М и Т, посланникам небес

 
Если тебе не удастся найти меня сразу, не падай духом,
Если не найдешь меня в одном месте, ищи в другом,
Где-нибудь я остановился и жду тебя.
 

Уолт Уитмен

«Песня о себе» (пер. К. Чуковского)

Благодарности

Сердечное спасибо Венди Лоджиа, которая вообразила эту безумную книгу и чья разумная поддержка провела эту серию через долгий путь. Беверли Хоровитц – за мудрость и стиль. Майклу Стирнсу и Теду Малаверу за то, что дали этой задумке крылья. Норин Неритс и Рошан Нозари – моя благодарность к вам крепнет с каждой книгой. Особое спасибо Кристе Витола, Барбаре Перрис, Анджело Карлино, Джудит От (встретимся на сырном фестивале в Литл-Рок) и Чипу Гибсону, чья экономика «просачивания богатства» объясняет, почему в Random House все такие крутые.

Спасибо друзьям, который появились у меня по всему миру: Бекки Страдвик и Лорен Беннетт (тезка!) в Великобритании, Рино Балатбат и другим ребятам в Национальном книжном магазине на Филиппинах, всей полной энтузиазма команде в Random House Australia, блогерам по всему миру. Для меня честь работать с каждым из вас.

Спасибо моей великолепной любящей семье, особенное спасибо племянникам Джордану, Хейли и Дэвиду Франклинам. Анне Кэрри за прогулки и все остальное. OBLC, конечно. И Джейсону, моей музе, моему миру – с тобой все становится только лучше со временем.

Пролог
Темная лошадка

Луисвилл, Кентукки.

27 ноября 2009 г.

Раздался выстрел. Широкие ворота с грохотом распахнулись. Топот лошадиных копыт отдавался эхом по ипподрому, как раскаты грома.

– И они стартуют!

София Блисс поправила широкие поля шляпы с перьями. Шляпа была приглушенного оттенка фиолетового, двадцати семи дюймов в диаметре, с опускающейся шифоновой вуалью. Достаточно большая, чтобы София выглядела как настоящая любительница скачек, но не настолько броская, чтобы привлекать излишнее внимание.

Специально для этих скачек у шляпника в Хилтон-Хед были заказаны три шляпки. Одна, цвета сливочного масла и без полей, покрывала белоснежную голову Лирики Крисп, которая сидела слева от мисс Софии и наслаждалась сэндвичем с соленой говядиной. Вторая, фетровая шляпа цвета морской волны с широкой атласной лентой в горошек, украшала угольно-черную гриву волос Вивины Соул, которая сидела справа от мисс Софии, обманчиво чопорная, со сложенными на коленях руками в белых перчатках.

– Великолепный день для скачек, – сказала Лирика и вытерла капельку горчицы с уголка рта. В свои сто тридцать шесть лет она была самой юной из старших Шмаелим. – Представляете, я впервые на скачках.

– Тссс, – прошипела София.

Лирика была такой болтушкой. Сегодня на тайной встрече великих умов речь пойдет совсем не о лошадях. Ну и что, если другие великие умы еще не объявились? Они должны быть здесь, в этом совершенно нейтральном месте, указанном золотыми буквами в приглашении, которое София получила от неизвестного отправителя. Другие дадут о себе знать, и вместе они придумают план атаки. Они появятся с минуты на минуту. По крайней мере, на это София надеялась.

– Чудесный день, чудесный вид спорта, – сухо сказала Вивина. – Жаль, что наша лошадка на этих скачках не бежит так легко, как эти кобылки. Не так ли, София? Трудно предсказать, где благородная Люсинда закончит забег.

– Я сказала – тссс, – шепчет София. – Прикуси свой бесцеремонный язык. Здесь повсюду шпионы.

– Ты параноик, – сказала Вивиан, вызвав хихиканье Лирики.

– Я то, что осталось, – ответила София.

Раньше их было намного больше – двадцать четыре старших во времена расцвета Шмаелим. Горстка смертных, бессмертных, несколько межвечных, как сама София. Ось знания, страсти и веры с одной общей целью: вернуть мир к его состоянию до грехопадения, этому короткому славному моменту до Падения ангелов. На радость или на горе.

Это и было написано ясно как день в законе, который они составили вместе, и каждый его подписал: на радость или на горе.

Потому что на самом деле может получиться и так, и так.

У каждой монеты две стороны. Орел и решка. Светлая и темная. Хорошая и…

Ну, то, что старшие не подготовились к обоим вариантам, не было виной Софии. Однако это стало ее заботой, когда один за другим они отправили оповещения о своем уходе. «Твои цели становятся слишком темными». Или: «Стандарты организации опустились». Или: «Старшие отошли слишком далеко от изначального закона». Первый вихрь писем ожидаемо пришел через неделю после происшествия с девочкой Пенниуэзер. Они сказали, что не могли смириться с этим. Со смертью такого маленького, незначительного ребенка. Одно неосторожное движение кинжалом – и внезапно старшие разбежались, испугавшись гнева чистильщиков.

Трусы.

София не боялась чистильщиков. Их задачей было освобождать падших, а не праведных. Низших ангелов вроде Роланда Спаркса и Аррианы Алтер. Пока ты не покинул небеса, ты можешь немного сбиться с пути. Непростые времена практически требовали этого. София чуть не заработала косоглазие, читая пустые оправдания других старших. Но даже если бы она хотела вернуть перебежчиков – а она этого не хотела, – поделать ничего было нельзя.

София Блисс – школьный библиотекарь, которая всегда служила секретарем Шмаелим, теперь оказалась одной из высших чиновников старших. Их всего осталось двенадцать. И девяти нельзя было доверять.

Так что сегодня их здесь было трое, делающих липовые ставки в огромных шляпах пастельных тонов. И ожидающих. Было жалко смотреть, как низко они пали.

Забег подошел к концу. Прерываемый помехами громкоговоритель объявил победителей и ставки на следующий забег. Богачи и пьяницы вокруг радостно кричали или сползали ниже на своих сиденьях.

А девушка лет девятнадцати с собранными в хвостик светлыми волосами, в коричневом тренче и темных солнечных очках с толстыми стеклами медленно шла к алюминиевым ступенькам по направлению к старшим.

София напряглась. Почему она здесь?

Было почти невозможно определить, в каком направлении смотрела девушка, и София очень старалась не таращиться на нее. Не то чтобы это имело значение, девушка не сможет заметить ее. Она была слепой. Но тут…

Девушка-изгой кивнула Софии. О да – эти дураки могли видеть огонь человеческой души. Он был тусклым, но жизненная сила Софии все еще должна была быть заметной.

Девушка села в пустом ряду впереди старших, лицом к стадиону, пролистывая брошюру за пять долларов, которую ее слепые глаза не могли прочесть.

– Здравствуй. – Голос изгоя был монотонным. Она не обернулась.

– Я понятия не имею, почему вы здесь, – сказала мисс София. В Кентукки стоял влажный ноябрьский день, но на ее лбу выступил пот. – Наше сотрудничество закончилось, когда ваши отряды не смогли достать девчонку. Горькие оправдания того, кто называет себя Филиппом, не могут изменить наше решение. – София наклонилась вперед, ближе к девушке, и поморщилась. – Все знают, что изгоям нельзя верить…

– Мы здесь не для сотрудничества с вами, – сказала изгой, глядя прямо перед собой. – Вы были для нас лишь способом подобраться ближе к Люсинде. Мы по-прежнему не заинтересованы ни в каком «сотрудничестве» с вами.

На трибуне раздались шаги.

– Никому нынче нет дела до вашей организации. Парень был высоким и стройным, с бритой головой и в тренче, как у девушки-изгоя. Его солнечные очки были из дешевого пластика – такие обычно продаются в аптеке, рядом с батарейками.

Филипп скользнул на сиденье рядом с Лирикой Крисп. Как и девушка-изгой, он не повернулся к ним лицом, когда заговорил.

– Не удивлен, что встретил вас здесь, София. – Он опустил очки на нос, открывая два пустых белых глаза. – Просто разочарован, что вы не удосужились мне сказать, что тоже приглашены.

Лирика ахнула, увидев ужасные белые глаза за очками. Даже Вивина потеряла хладнокровие и отодвинулась назад. София кипела внутри.

Девушка-изгой подняла, зажав между пальцев, золотую карточку – такое же приглашение, какое было и у Софии.

– Мы получили вот это.

Только на этой карточке, кажется, текст был написан шрифтом Брайля. Она протянула руку, чтобы убедиться в этом, но приглашение мгновенно исчезло в плаще девушки.

– Слушайте, маленькие простофили. Я пометила ваши звездные стрелы эмблемой старших. Вы работаете на меня…

– Поправка, – сказал Филипп. – Изгои работают только на себя.

София наблюдала, как он слегка вытянул шею, притворяясь, что следит за лошадью на треке. Ее всегда немного пугало то, как они притворялись зрячими. В то время как все знали, что он сделал их слепыми движением пальца.

– Жаль, что вы так плохо справились с задачей поймать ее. – София почувствовала, что повысила голос больше, чем надо, привлекая внимание пожилой пары, проходящей по трибунам, и прошипела: – Мы должны были работать вместе, загнать ее и… а вы провалились.

– Это бы не имело значения в любом случае.

– Что-что?

– Она все равно бы потерялась во времени. Такова всегда была ее судьба. И старшие все равно висели бы на волоске. Такова ваша судьба.

Ей хотелось кинуться на него и душить, пока эти большие белые глаза не вывалятся из глазниц. Ее кинжал словно прожигал дыру в лежащей на коленях кожаной сумочке. Если бы это была звездная стрела! София уже начала подниматься с трибуны, когда позади нее раздался голос.

– Прошу всех сесть, – прогремел он. – Заседание объявляется открытым.

Этот голос! Она сразу же поняла, кто это. Спокойный и повелительный. Заставляющий полностью покориться. Трибуны зашатались.

Смертные, сидящие вблизи, ничего не заметили, но волна жара поднялась к затылку Софии. Тело парализовало. Это был не обычный страх, это был калечащий, сводящий живот ужас. Посмеет ли она обернуться?

Краем глаза она смогла различить мужчину в строгом черном костюме. Под черной шляпой – коротко стриженные темные волосы. Лицо, доброе и симпатичное, было не особо запоминающимся. Чисто выбритое, с прямым носом и карими глазами, которые казались знакомыми. Однако мисс София, которая никогда раньше его не видела, все же знала, кто он, чуяла нутром.

– Где Кэм? – раздался голос позади нее. – Ему посылали приглашение.

– Наверное, играет в Бога в вестниках. Как и все остальные, – вырвалось у Лирики. София пихнула ее.

– Играет в Бога, говоришь?

София искала слова, которые бы исправили такой промах.

– Несколько других последовали за Люсиндой обратно во времени, – наконец сказала она. – Включая двух нефилимов. Мы не знаем точно, сколько их.

– Смею спросить, – сказал голос, внезапно ставший холодным как лед, – почему никто из вас не пошел за ней?

София попыталась сделать вдох, сглотнуть. Паника блокировала самые естественные действия.

– Мы не совсем можем, ну… у нас еще нет способностей, чтобы…

Девушка-изгой перебила ее:

– Изгои в процессе…

– Тишина, – скомандовал голос. – Избавьте меня от ваших оправданий. Они больше не имеют значения, как и вы сами.

Долгое время группа молчала. Это было ужасно – не понимать, как ему угодить. Когда он наконец заговорил, его голос звучал уже мягче, но все так же беспощадно.

– Слишком много на кону. Я больше не могу полагаться на удачу.

Пауза.

Потом он тихо добавил:

– Пришло время мне взять все в свои руки.

София едва подавила крик ужаса. Но она не могла унять дрожь. Его прямое вмешательство? Это была самая ужасающая перспектива. Она не могла представить, как работать с ним, чтобы…

– Вы все держитесь подальше от этого, – сказал он. – На этом все.

– Но… – случайно, но слово все-таки сорвалось с губ Софии. Она не могла его вернуть обратно. Но как же все десятилетия ее труда? Все ее планы? Ее планы!

Далее последовал долгий, сотрясающий землю рев.

Он разнесся по трибунам, словно прошел по всему ипподрому за долю секунды.

София вся сжалась. Рев практически врезался в нее, проник сквозь кожу к самым глубинам. Ей казалось, что сердце разбивают на кусочки.

И Лирика, и Вивина прижались к ней, плотно зажмурив глаза. Даже изгои задрожали.

И когда София подумала, что звук никогда не прекратится, что за ним последует ее смерть, рев на мгновение сменился абсолютной тишиной.

Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы оглянуться вокруг и увидеть, что остальные люди на скачках вообще ничего не услышали.

Его шепот раздался прямо над ухом Софии:

– Твое время на эту миссию истекло. Не смей вставать у меня на пути.

Внизу раздался еще один выстрел. Широкие ворота снова с грохотом распахнулись. Только в этот раз топот копыт по земле казался тихим, как от легчайших капель дождя, падающих на кроны деревьев.

Прежде чем скаковые лошади пересекли линию старта, фигура за спинами сидящих исчезла, оставив только угольно-черные отпечатки копыт, опаливших доски трибуны.

Глава 1
Под огнем

Москва.

15 октября 1941 г.

«Люсинда!»

Голоса доносились до нее из густой темноты.

«Вернись!»

«Подожди!»

Она не обращала на них внимания, двигаясь вперед. Эхом ее имя отдавалось от затененных стен вестника, посылая языки пламени по коже. Кому принадлежал этот голос – Дэниелу или Кэму? Арриане или Гэбби? Просил ли Роланд ее вернуться, или это был Майлз?

Голоса становилось все сложнее распознавать, пока Люс совсем не перестала различать – это добрый или злой? Враг или друг? Все, что раньше было черным и белым, теперь смешалось в серый.

Конечно, обе стороны сошлись в одном: все хотели вытянуть ее из вестника. Чтобы ее защитить, утверждали они.

Нет, спасибо.

Не сейчас.

Не после того, как они разрушили задний двор дома ее родителей, превратив его в очередное свое пыльное поле битвы. Она не могла думать о лицах родителей, не испытывая желания вернуться, но как вернуться в вестнике, она в любом случае не знала. Кроме того, было слишком поздно. Кэм пытался убить ее. Или то, что, как он думал, было ею. А Майлз ее спас. Но даже это было не так просто – он смог только бросить ее отражение, потому что она была ему слишком дорога.

А Дэниел? Ему она достаточно дорога? Она не могла ответить на этот вопрос.

В конце, когда изгой приблизился к ней, Дэниел и другие уставились на Люс так, словно она им задолжала.

«Ты – наши врата в Рай, – сказал ей изгой. – Цена». Что это значило? Всего несколько недель назад она даже не знала, что изгои существуют. И тем не менее они что-то от нее хотели – достаточно сильно, чтобы ради этого сражаться с Дэниелом. Должно быть, это связано с проклятием, заставляющим Люс возрождаться жизнь за жизнью. Но что, по их мнению, Люс могла сделать?

Был ли ответ спрятан где-то здесь?

Ее желудок подскочил к горлу, когда она прошла сквозь холодную тень глубоко внутри бездны темного вестника.

«Люс…»

Голоса стали затухать и исчезать. Скоро они стали не более чем шепотом. Словно они сдались. Пока…

…Пока снова не стали раздаваться громче. Громче и яснее.

«Люс…»

Нет. Она крепко зажмурилась, чтобы отрешиться от них.

«Люсинда…»

«Люси…»

«Лючия…» «Лушка…»

Ей было холодно, она устала и не хотела их слышать. Она хотела, чтобы ее хотя бы раз оставили в покое.

«Лушка! Лушка! Лушка!»

Ее нога ударилась с глухим звуком обо что-то.

Что-то очень, очень холодное.

Она стояла на твердой земле и знала, что больше не падает, хотя ничего не видела перед собой, кроме полотна темноты. Потом она опустила взгляд на свои «конверсы».

И опешила.

Кеды погрузились в одеяло снега, которое доходило ей до середины икр. Влажная прохлада, к которой она привыкла в тоннеле теней, по которому путешествовала со своего заднего двора в прошлое, – уступала место чему-то другому. Чему-то со шквальным ветром и ужасно холодному.

В первый раз, когда Люс прошла по вестнику – из комнаты в общежитии «Прибрежной» в Лас-Вегас, – она была с друзьями, Шелби и Майлзом. В конце пути они столкнулись с преградой – темной, похожей на тень занавесью между ними и городом. Поскольку Майлз был единственным, кто прочитал тексты по прохождению, он принялся вращать вестник до тех пор, пока мрачно-черная тень не рассыпалась хлопьями. До этого момента Люс не понимала, что он устранял неполадки.

В этот раз преград не было. Может, потому, что она путешествовала в одиночку и через вестник, вызванный ее неистовой волей. Но выход был таким легким. Даже слишком легким. Покрывало черноты просто расступилось.

Порыв ветра пронзил ее, колени окоченели от мороза. Грудную клетку обожгло холодом, а глаза заслезились на внезапном порывистом ветру.

Где она оказалась?

Люс уже пожалела о своем паническом прыжке сквозь время. Да, ей надо было спастись, и да, она хотела отследить свое прошлое, спасти прошлых себя от боли, понять, что за любовь у нее была с Дэниелом в прошлых жизнях. Почувствовать это, а не слушать рассказы. Понять, а потом исправить – какое бы проклятие ни наложили на нее и Дэниела.

Но в действительности все оказалось по-другому. Она стояла замерзшая, одинокая и совершенно не готовая оказаться в этом месте, где бы это ни было.

Вокруг была заснеженная улица, серо-стальное небо нависло над белыми зданиями. Люс слышала какой-то отдаленный грохот. Но она не хотела думать, что это все может значить.

– Подожди, – прошептала она вестнику.

Тень проплыла туманом где-то в полуметре от кончиков ее пальцев. Она постаралась схватить ее, но вестник увернулся, отскакивая дальше. Она бросилась за ним и успела поймать за влажный краешек. Но через мгновение вестник разлетелся на мягкие черные кусочки. Упав на снег, они померкли, а потом исчезли.

– Великолепно, – пробормотала она. – И что теперь?

Вдалеке узкая улица сворачивала налево, переходя в темный перекресток. Тротуары были завалены высокими сугробами снега, которые сгребли к длинным стенам зданий из белого камня. Ранее Люс не доводилось видеть ничего похожего на эти здания – несколько этажей, весь фасад изрезан рядами ярких белых арок и изящных колонн.

Все окна были темными. Люс показалось, что весь город был погружен в темноту. Единственным источником света был уличный газовый фонарь. Если в небе и была луна, то она пряталась за толстым покрывалом облаков. В небе снова что-то прогремело. Гром?

Люс обхватила себя руками. Она замерзала.

– Лушка!

Женский голос. Хриплый и резкий, словно всю жизнь выкрикивал приказы. Но при этом голос немного дрожал.

– Лушка, идиотка. Ты где?

Голос уже звучал ближе. Она говорила с Люс? Что-то еще слышалось в этом голосе, что-то странное, что Люс не совсем могла объяснить словами.

Когда женщина, прихрамывая, повернула за заснеженный угол, Люс уставилась на нее, пытаясь понять, где ее видела. Она была очень низкой и немного сгорбленной, лет шестидесяти. Мешковатая одежда была ей слишком велика, волосы убраны под толстый черный платок. Когда женщина увидела Люс, ее лицо исказила странная гримаса.

– Где ты была?

Люс осмотрелась. Кроме них на улице никого не было. Пожилая женщина обращалась к ней.

– Здесь, – услышала Люс свой ответ.

На русском.

Она прижала ладонь ко рту. Так вот что казалось таким странным в голосе женщины: она говорила на языке, которого Люсинда никогда не учила. И тем не менее она не только понимала каждое слово, но и могла отвечать.

– Убила бы, – сказала женщина и, тяжело дыша, поспешила к Люс и обняла ее.

При всей хрупкости женщины руки у нее оказались сильными. Люс чуть не расплакалась от ощущения тепла другого тела, прижимающегося к ней после такого сильного холода. Она крепко обняла женщину в ответ.

– Бабушка? – прошептала она в ухо женщины, каким-то образом зная, кем та ей приходилась.

– Стоило мне отпроситься с работы, как тебя нет нигде, – сказала женщина. – А ты шатаешься по улице, как лунатик? Ты вообще ходила сегодня на работу? Где твоя сестра?

В небе снова раздалось громыхание. Казалось, что надвигалась сильная гроза, и надвигалась быстро. Люс поежилась и покачала головой. Она не знала.

– Ага, – сказала женщина, – теперь уже не такая беспечная. – Она сощурилась и посмотрела на Люс, а потом отстранила от себя, чтобы лучше ее разглядеть. – Боже мой, во что ты одета?

Люс поежилась, пока ее бабушка из прошлой жизни таращилась на джинсы и проводила узловатыми пальцами по пуговицам фланелевой рубашки. Она схватила ее за короткий запутанный хвостик.

– Иногда мне кажется, что ты такая же сумасшедшая, как твой отец, земля ему пухом.

– Я просто… – зубы Люс стучали, – я не думала, что будет так холодно.

Женщина сплюнула на снег, показывая свое неодобрение. Затем сняла пальто.

– Возьми, пока не простудилась до смерти. – Она сердито накинула пальто на Люс, которая едва могла застегнуть пуговицы полузамерзшими пальцами. Потом бабушка развязала свой платок и обмотала им голову Люс.

Оглушительный раскат в небе напугал их обеих. Теперь Люс знала, что это не гром.

– Что это? – спросила она шепотом.

Пожилая женщина уставилась на нее.

– Война, – пробормотала она. – Ты что, мозги потеряла вместе с одеждой? Давай. Надо идти.

Пока они шли по заснеженной грубой брусчатке с трамвайными путями, Люс поняла, что город совсем не пуст. Небольшое количество машин было припарковано вдоль дороги, но периодически из темных переулков она слышала ржание упряжных лошадей, ожидающих приказов, а их замерзающее дыхание клубами вилось в воздухе. Силуэты передвигались по крышам. Дальше по переулку человек в рваной шинели помогал трем маленьким детям пробраться через решетчатые двери подвала.

В конце узкой улицы дорога выходила на широкий проспект с рядами деревьев и панорамным видом на город. Припаркованные здесь машины были только военными. Они выглядели до смешного старомодными, словно экспонаты в военном музее: джипы с брезентовым верхом с гигантскими щитками, тонкими, как кости, рулями и советскими серпом и молотом, нарисованными на дверях. Но кроме Люс и ее бабушки на улице не было других людей. Все, помимо ужасного грохота в небе, казалось призрачным, жутко тихим.

Вдалеке Люс видела реку, а на другой стороне большое здание. Даже в темноте она могла различить изысканные шпили и ярко украшенные орнаментом купола в форме луковицы, которые казались знакомыми и мифическими одновременно. Понадобилось мгновение, чтобы понять – и Люс пробрал страх.

Она была в Москве.

А город был военной зоной.

Черный дым поднимался в серое небо, отмечая места в городе, по которым уже были нанесены удары: слева от обширного Кремля и сразу за ним, и снова вдалеке справа. На улицах не было ни боев, ни следа того, что вражеские солдаты уже вошли в город. Но пламя лизало опаленные здания, горелый запах войны царил повсюду, а угроза того, что это не конец, была еще хуже.

Это было пока что самое худшее, что Люс сделала в своей жизни – возможно, во всех ее жизнях. Родители убили бы ее, если бы знали, где она. Дэниел, вероятно, никогда больше и не заговорит с ней.

Но вообще-то – а что если у них даже не будет шанса злиться на нее? Она может погибнуть прямо сейчас, в этой военной зоне.

Почему она это сделала?

Потому что должна была. Тяжело было различить этот маленький повод для гордости среди паники, но где-то там он все-таки был.

Она сделала этот шаг. Сама. В далекое место и далекое время, в прошлое, которое ей нужно понять. Это то, чего она хотела. Слишком долго ее перемещали, как шахматную фигуру.

Но что ей теперь делать?

Она ускорила шаг и крепко держалась за руку бабушки. Странно – эта женщина даже не понимала, через что проходит Люс и кто она на самом деле, и все же ее жесткая хватка была единственным, что давало Люс силы идти дальше.

– Куда мы идем? – спросила Люс, когда бабушка дернула ее в направлении очередной темной улицы. Булыжники мостовой исчезли, и дорога теперь была немощеной и скользкой. Кеды Люс намокли от снега, и пальцы на ногах начали гореть от холода.

– Забрать твою сестру, Кристину, – пожилая женщина нахмурилась. – Ту, что работает по ночам, копая армейские траншеи голыми руками, чтобы ты могла отдохнуть. Помнишь такую?

Там, где они остановились, не было света уличных фонарей. Люс моргнула несколько раз, чтобы глаза привыкли к темноте. Они стояли перед чем-то похожим на очень длинную канаву, прямо посреди города.

Здесь находилось около сотни человек. Все закутанные до ушей. Некоторые стояли на коленях, копая лопатами. Другие копали руками. Некоторые стояли, словно замороженные, глядя в небо. Несколько солдат увозили тяжелые комья земли и камни в разбитых тачках и телегах, чтобы подсыпать их к баррикаде из обломков в конце улицы. Их тела были спрятаны под толстыми шерстяными армейскими шинелями, которые доходили до колен, но лица под стальными касками были такими же изнуренными, как и у гражданских. Люсинда поняла, что они все работали вместе – и люди в форме, и женщины, и дети, – превращая свой город в крепость, делая все возможное до последней минуты, чтобы сдержать вражеские танки.

– Кристина, – позвала бабушка, и те же ноты граничащей с паникой любви звучали в ее голосе, как и тогда, когда она искала Люс.

Девушка почти мгновенно возникла рядом.

– Почему так долго?

Высокая и худая, с темными прядями волос, выбивающимися из-под мягкой шляпы, Кристина была такой красивой, что Люс проглотила комок в горле. Она сразу же поняла, что они родственники.

Кристина напомнила Люс Веру, другую сестру из прошлого. У Люс, должно быть, сотни сестер были во времени. Тысячи. Все они прошли через что-то похожее. Сестры и братья, родители и друзья, которых Люс любила, а потом потеряла. Никто из них не знал, что грядет. Всем им оставалось только скорбеть.

Может, был способ изменить это, облегчить жизнь людям, любившим ее. Может, это было частью того, что Люс могла сделать в своих прошлых жизнях.

Грохот сильного взрыва раздался в городе. Достаточно близко, чтобы земля сотряслась под ногами Люс, а ее правая барабанная перепонка чуть не разорвалась. На углу завыли сирены воздушной тревоги.

– Бабуля! – Кристина ухватилась за руку бабушки. Она была близка к истерике. – Фашисты уже здесь, да?

Немцы. Люс впервые шагнула во времени одна и попала прямо во Вторую мировую войну.

– Они атакуют Москву? – ее голос задрожал. – Сегодня ночью?

– Нужно было покинуть город вместе с остальными, – горько сказала Кристина. – Теперь слишком поздно.

– И бросить твоих мать и отца, и дедушку заодно? – бабушка покачала головой. – Оставить их одних в могилах?

– А что, лучше нам присоединиться к ним на кладбище? – выплюнула Кристина. Она потянулась к Люс, сжимая ее руку. – Ты знала о нападении? Ты и твой друг-кулак? Вот почему ты не пришла на работу сегодня утром? Ты была с ним, не так ли?

С кем, по мнению Кристины, могла быть Люс?

С кем, если не с Дэниелом?

Конечно. Лушка наверняка с ним прямо сейчас. И если члены семьи путали Люс с Лушкой…

В груди все сжалось. Сколько у нее времени перед смертью? Что если Люс смогла бы найти Лушку до этого?

– Лушка…

Сестра и бабушка уставились на нее.

– Что с ней сегодня не так? – спросила Кристина.

– Пойдем, – насупилась бабушка. – Думаете, москвичи будут подвалы еще вечность держать открытыми?

Гудение военных самолетов раздалось в небе над ними. Достаточно близко, чтобы Люс, подняв голову, увидела темную свастику на нижней части крыльев. Ее всю пробрало от этого. Потом еще один взрыв сотряс город, и воздух стал едким от дыма. Они ударили во что-то рядом. Два мощных взрыва сотрясли землю под ногами.

На улице творился хаос. Толпа у окопа рассасывалась, все разбегались по узким улицам. Некоторые спешили вниз по ступеням станции метро на углу, чтобы переждать бомбардировку под землей, другие исчезали в темных дверных проемах.

Люс заметила, как кто-то бежит на расстоянии квартала: девушка примерно ее возраста, в красной шапке и длинном шерстяном пальто. Она повернула голову всего на секунду, прежде чем рвануть дальше. Но этого Люс хватило, чтобы узнать ее.

Вот и она.

Лушка.

Она вырвалась из бабушкиных рук.

– Простите. Мне нужно идти.

Люс сделала глубокий вдох и побежала по улице, прямо к клубящемуся дыму, по направлению к самой интенсивной бомбардировке.

– Ты с ума сошла? – прокричала Кристина.

Но они не последовали за ней. С их стороны это бы и было сумасшествием.

Ноги Люс онемели, пока она пробиралась на тротуаре по слою снега, который был ей по икры. Достигнув угла, где она заметила себя прошлую в красной шапке, Люс замедлилась. Затем шумно втянула воздух.

У здания, занимающего половину квартала, провалилась стена. Белый камень был исполосован черной копотью. Пламя горело глубоко внутри провала в стене.

Взрыв выплюнул груды нераспознаваемого мусора. Снег был испачкан красным. Люс отшатнулась, но тут же осознала, что это не кровь, а куски шелка. Должно быть, это была портняжная мастерская. Несколько сильно обугленных вешалок с одеждой разметало по улице. Манекен лежал на боку в канаве. Он горел. Люс пришлось прикрыть рот платком бабушки, чтобы не задохнуться от дыма. Куда бы она ни ступила – разбитое стекло и камень врезались в снег.

Ей нужно повернуть обратно, найти бабушку и сестру, которые помогут ей добраться до убежища, но она не могла. Ей нужно было найти Лушку. Она никогда еще не была так близко к одной из своих прошлых «я». Возможно, Лушка сможет помочь ей понять, почему последняя жизнь Люс оказалась другой. Почему Кэм выстрелил звездной стрелой в ее отражение, думая, что это она, и сказал Дэниелу:

– Такой конец лучше для нее.

Лучше чем что?

Она медленно повернулась кругом в поисках вспышки красного в ночи.

Вон там.

Девушка бежала вниз по холму к реке. Люс тоже бросилась бежать.

Они бежали с совершенно одинаковой скоростью. Когда Люс пригнулась при звуке взрыва, Лушка тоже пригнулась – странное отражение движения самой Люс. И когда они добрались до берега реки и увидели город, Лушка замерла в такой же позе, как и сама Люс.

В пятидесяти метрах от Люс ее зеркальное отражение начало всхлипывать.

Такая большая часть Москвы была в огне. Так много домов сравняли с землей. Люс пыталась представить другие жизни, разрушаемые по городу сегодня ночью, но они казались далекими и недосягаемыми, словно что-то, о чем она читала в книге по истории.

Девушка снова сорвалась с места и бежала так быстро, что Люс не могла бы ее догнать, даже если бы хотела. Они обегали гигантские кратеры, пробитые в брусчатке. Пробегали мимо горящих зданий, издающих ужасный треск, когда огонь перекидывался на новую цель. Они пробежали мимо разбитых, перевернутых военных грузовиков, почерневших рук, висящих по их сторонам.