Текст книги "Страсть"

– Может, поэтому ты нашла меня тогда, когда нашла, – крикнул Билл сквозь ветер, серые крылья которого взъерошились, пока они неслись, – и может, поэтому мы очутились… прямо… здесь.

Ветер прекратился. Потрескивание сменилось тишиной.

Ноги Люс врезались в землю, словно она соскочила с качелей и приземлилась на травянистую лужайку. Она была вне вестника, где-то в другом месте. Воздух был теплым, немного влажным. Свет подсказывал, что день клонится к закату.

Они погрузились глубоко в густую, мягкую, сочно-зеленую траву высотой по икры. Тут и там в траве мелькали ярко-красные точки – земляника. Впереди тонкий ряд берез отмечал границу ухоженной лужайки поместья Ни на некотором расстоянии стоял огромный дом.

Отсюда она могла разглядеть белые каменные ступени, ведущие к заднему входу в особняк в тюдоровском стиле. Ухоженные кусты желтых роз окаймляли северную сторону лужайки, а миниатюрный лабиринт из живой изгороди был устроен рядом с железными воротами на востоке. В центре находился пышный огород, где бобы забирались высоко по столбикам. Дорожка из гальки разрезала сад пополам и вела к большой белой застекленной беседке.

Руки Люс покрылись гусиной кожей. Это было правильное место. Она нутром чувствовала, что была здесь раньше. Это не было просто дежавю. Она смотрела на место, которое что-то значило для нее и Дэниела. И не было бы неожиданностью увидеть их обоих прямо здесь в объятиях друг друга.

Но застекленная беседка была пуста, наполненная лишь оранжевым светом заходящего солнца.

Она подпрыгнула, когда кто-то присвистнул.

Билл.

Она и забыла, что он был с ней. Он парил в воздухе так, что их головы были на одном уровне. Вне вестника он выглядел немного более отталкивающе, чем показался сначала. При свете его плоть выглядела сухой и чешуйчатой, и от него исходил сильный запах плесени. Мухи жужжали над его головой.

Люс немного отодвинулась, будучи не против, если бы он снова стал невидимым.

– Уж точно лучше зоны военных действий, – сказал он, осматривая местность.

– Как ты узнал, где я раньше была?

– Я… Билл, – он пожал плечами, – я такие вещи просто знаю.

– Ладно, тогда где мы сейчас?

– Хелстон, Англия, – он показал когтем себе на голову и закрыл глаза, – в том, что ты бы назвала 1854 годом. – Потом он сложил каменные когти на груди, словно низкорослый школьник, пересказывающий школьное задание по истории: – Это сонный южный городок в графстве Корнуолл, хартию которому подарил сам король Иоанн. Стебли кукурузы высотой больше метра, так что я бы сказал, что сейчас середина лета. Жаль, пропустили май – у них такой фестиваль Дня Флоры здесь, глазам не поверишь! Хотя ты как раз и поверишь. Твоя прошлая «я» была звездой бала два года подряд. Ее отец очень богат, видишь ли. Капитал заработал на торговле медью…

– Звучит круто, – оборвала его Люс и отправилась вперед по траве. – Я иду туда. Хочу с ней поговорить.

– Подожди. – Билл обогнал ее и завис всего в нескольких дюймах от ее лица. – Вот в этом? Так не пойдет.

Он погрозил пальцем, и Люс поняла, что он говорил о ее одежде. Она все еще была в форме итальянской медсестры, какую носили во время Первой мировой войны.

Он схватил подол ее длиной белой юбки и поднял до лодыжек.

– Что у тебя под ней? Это «конверсы»? Ты, должно быть, шутишь, – он цокнул языком. – Как ты пережила все те жизни без меня…

– Я неплохо справлялась, спасибо.

– Тебе понадобится что-то большее, чем «неплохо», если хочешь провести здесь какое-то время, – Билл поднялся до уровня глаз Люс, а потом облетел ее три раза. Когда она повернулась, чтобы посмотреть на него, его уже рядом не было.

Но потом, секунду спустя, она услышала его голос, который звучал словно издалека.

– Да! Гениально, Билл!

Серая точка появилась в воздухе рядом с домом, становясь все больше и больше, пока не стали видны каменные морщины Билла. Он летел к ней, неся в руках темный сверток.

Долетев до нее, он просто дернул за одежду – и мешковатая белая форма медсестры разошлась по шву и слетела с нее. Люс обхватила в смущении руками свое обнаженное тело, но уже через секунду несколько нижних юбок были натянуты на нее через голову.

Билл суетился вокруг нее, как безумная швея, затягивая ее талию в тугой корсет, пока его острые косточки на впились ей в кожу в самых неудобных местах. Пышная тафта ее юбок шелестела на легком ветру.

Люс подумала было, что смотрелась красиво для этой эпохи, но тут увидела белый фартук, повязанный вокруг талии поверх длинного черного платья. Ее рука подлетела к волосам и сорвала белую шапочку служанки.

– Я служанка? – спросила она.

– Да, Эйнштейн, ты служанка.

Люс знала, что это глупо, но почувствовала легкое разочарование. Поместье было таким огромным, а сады такими прекрасными, и она знала, что у нее миссия и все такое, но не могла ли она просто прогуляться здесь, как настоящая викторианская леди?

– Я думала, ты сказал, что моя семья богатая.

– Семья тебя прошлой была богатой. Ужасно богатой. Ты увидишь, когда встретишь ее. Ее зовут Люсинда, и она думает, что твое прозвище просто отвратительно, кстати. – Билл сморщил нос и поднял его высоко в воздух, смешно имитируя сноба. – Она богата, да, но ты, моя дорогая, ты – путешествующий во времени незваный гость, который не знает традиций этого высшего общества. Так что если ты не хочешь выделяться, как манчестерская швея, и чтобы тебе не указали на дверь, прежде чем ты успеешь поболтать с Люсиндой, нужно работать под прикрытием. Ты служанка на кухне. Или прислуга, меняющая ночные горшки. Сама уже там разберешься. Не беспокойся, я не буду путаться под ногами. Я могу исчезнуть во мгновение ока.

Люс застонала.

– И я просто захожу и притворяюсь, что работаю здесь?

– Нет. – Билл закатил свои каменные глаза. – Пойди и представься хозяйке дома миссис Констанс. Скажи, что твои последние работодатели переехали на континент и ты ищешь новую работу. Она злая старая карга и помешана на рекомендациях. К счастью для тебя, я на один шаг впереди нее. Свои рекомендации ты найдешь в кармане фартука.

Люс засунула руку в карман белого льняного фартука и вытащила толстый конверт. На обороте его скрепляла печать из красного воска. Когда она его повернула, то прочитала «Миссис Мелвилл Констанс», написанное черными чернилами.

– Ты, типа, всезнайка, да?

– Спасибо. – Билл грациозно поклонился, а потом, когда понял, что Люс уже отправилась к дому, полетел вперед, так быстро взмахивая крыльями, что они стали двумя серыми размытыми пятнами по обе стороны его тела.

К этому моменту они миновали березы и пересекали ухоженную лужайку. Люс уже собиралась пойти по дорожке из гальки к дому, но остановилась, когда увидела фигуры возле беседки – мужчина и женщина шли к дому. К Люс.

– Пригнись, – прошептала она. Она не была готова быть увиденной кем-либо в Хелстоне, и особенно с Биллом, жужжащим вокруг, как насекомое-переросток.

– Ты пригнись, – сказал он. – То, что я сделал для тебя исключение, не значит, что простые смертные могут меня увидеть. Я совершенно невидим здесь. Кстати, единственные глаза, которых я должен сторониться… Упс, оу, – каменные брови Билла внезапно подлетели, произведя тяжелый звук трения. – Я вне игры, – сказал он, скрываясь в помидорных кустах.

Ангелы, догадалась Люс. Только они еще могут увидеть Билла в таком виде. Она это поняла, потому что наконец смогла рассмотреть мужчину и женщину, от которых спрятался Билл. Глядя через густые колючие помидорные листья, Люс не могла отвести от них глаз.

Точнее, от Дэниела.

Сад затих. Вечерние песни птиц смолкли, и слышались только медленные шаги двух пар ног по дорожке из гравия. Последние лучи солнца словно все падали на Дэниела, окружая его золотым ореолом. Его голова была склонена к женщине, и он кивал, пока шел. Женщине, которая не была Люс.

Она была старше, чем когда-либо могла быть Люсинда – скорее всего, двадцать с чем-то, – очень красивая, с темными шелковистыми локонами под широкополой соломенной шляпой. Ее длинное муслиновое платье цвета одуванчика выглядело очень дорого.

– Вам понравилась наша маленькая деревушка, мистер Григори? – говорила женщина. У нее был высокий и ясный голос, полный природной уверенности.

– Возможно, даже слишком, Маргарет. – Желудок Люс завязывался узлами от ревности при виде того, как Дэниел улыбался женщине. – Трудно поверить, что прошла всего неделя после моего приезда в Хелстон. Я даже мог бы задержаться дольше, чем планировал, – он сделал паузу. – Все здесь были очень добры ко мне.

Маргарет покраснела, и Люс закипела. Румянец делал Маргарет еще красивее.

– Мы надеемся, что это отобразится в вашей работе, – сказала она. – Мама в восторге, конечно же, из-за того, что тут с нами такой художник. Все мы в восторге.

Люс прокрадывалась за ними, пока они шли вперед. За огородом она села на корточки за разросшимися кустами роз, уперев руки в землю и наклоняясь вперед, чтобы слышать разговор пары.

Люс ахнула. Она уколола большой палец о шип. Он кровоточил.

Она пососала ранку и потрясла рукой, стараясь, чтобы кровь не попала на фартук, но пока была занята этим, пропустила часть разговора. Маргарет выжидательно смотрела на Дэниела.

– Я спросила, будете ли вы на празднике солнцестояния на этой неделе, – ее тон был немного умоляющим. – У мамы, как всегда, на него большие планы.

Дэниел пробормотал, что он его не пропустит, но его явно что-то отвлекало. Он постоянно смотрел в сторону от женщины. Его глаза скользили по лужайке, словно он чувствовал, что Люс была за розами.

Когда взгляд Дэниела скользнул по кустам, за которыми она пряталась, глаза его загорелись самым ярким оттенком лилового.

Глава 6
Женщина в белом

Хелстон, Англия.

18 июня 1854 г.

Пока Дэниел добирался до Хелстона, он как следует разозлился.

Он с первого взгляда узнал окружение, как только вышел из вестника на галечных берегах Ло. Озеро было спокойно, его поверхность отражала клочки розовых облаков в вечернем небе. Испуганная внезапным появлением Дэниела пара зимородков вспорхнула, полетела через поле клевера и уселась на скрюченном дереве на вересковой пустоши рядом с главной дорогой, ведущей, как он знал, в маленький город, где они провели лето с Люсиндой.

Возвращение на эту богатую зеленую землю затронуло что-то сокровенное. Как он ни старался затворить все двери в их прошлое, как ни старался жить дальше после ее разбивающих сердце смертей – некоторые значили больше, чем другие. Он удивился, как хорошо помнил время, проведенное с Люсиндой на юге Англии.

Но Дэниел был здесь не с праздным визитом и уж совсем не для того, чтобы влюбиться в красивую дочку торговца медью. Его задача – остановить безрассудную девушку, чтобы она не потерялась в темных моментах своего прошлого настолько, чтобы это убило ее. Он был здесь, чтобы помочь ей снять проклятие раз и навсегда.

Дэниел двинулся в длинный путь в город.

В Хелстоне стоял теплый и ленивый летний вечер. На улицах леди в шляпках и кружевных платьях разговаривали тихими вежливыми голосами с мужчинами в льняных костюмах, которых они держали под руку. Пары останавливались перед витринами, задерживались, чтобы поговорить с соседями. Они останавливались на улице и по десять минут прощались.

Все в этих людях, от их одежды до ритма ходьбы, было раздражающе медленным. Дэниел чувствовал себя полной противоположностью любого здешнего прохожего.

Его крылья, спрятанные под пиджаком, горели от нетерпения, когда он проходил сквозь толпу. Было одно место, где он безошибочно мог найти Люсинду – после сумерек она почти каждый вечер приходила в застекленную беседку в саду его покровителя. Но где ему найти Люс – ту, что прыгает по вестникам, ту, которую ему нужно найти, – этого никак не узнать.

Дэниел понимал, почему Люс попала в две другие свои жизни. В большой перспективе они были… аномалиями. Прошлые моменты, где она была близка к разгадке тайны их проклятия прямо перед смертью. Но он не мог понять, почему вестник привел ее сюда.

В целом период в Хелстоне был для них мирным. В этой жизни их любовь развивалась медленно, естественно. Даже ее смерть была чем-то личным, только между ними двумя. Однажды Гэбби использовала слово «достойная», чтобы описать кончину Люс в Хелстоне. Эту смерть, по крайней мере, им пришлось пережить одним.

Нет, не было никакого смысла в том, что она вернулась в эту жизнь – и это значило, что Люс может быть где угодно в деревне.

– О, мистер Григори, – раздался певучий голос, – какой приятный сюрприз увидеть вас здесь, в городе.

Блондинка в длинном голубом платье с узорами стояла перед Дэниелом, застав его врасплох. Она держала за руку толстенького восьмилетнего мальчика с веснушками, который выглядел несчастным в пиджачке кремового цвета с пятном под воротником.

Наконец до Дэниела дошло: это миссис Холкомб и ее бездарный сын Эдвард, которому он давал уроки рисования в течение нескольких мучительных недель в Хелстоне.

– Привет, Эдвард, – Дэниел наклонился, чтобы пожать руку мальчику, а потом поклонился его матери. – Миссис Холкомб.

До этого момента Дэниел не задумывался о своей одежде, передвигаясь во времени. Его не заботило, что люди на улице могут подумать о его современных серых брюках или о крое белой оксфордской рубашки, которая отличалась от тех, в которых были другие мужчины в городе. Но если в одежде, в которой пришел на День благодарения к родителям Люс два дня назад, он будет наталкиваться на людей, с которыми был знаком почти две сотни лет назад, могут пойти слухи.

Дэниел не хотел привлекать к себе внимания. Ничто не должно было отвлекать от поисков Люс. Ему просто нужно найти другую одежду. Не то чтобы Холкомбы заметили. К счастью, он вернулся в то время, когда его знали как «эксцентричного художника».

– Эдвард, покажи мистеру Григори, что мама только что купила тебе, – сказала миссис Холкомб, приглаживая непослушные волосы сына.

Мальчик неохотно достал маленький набор красок из портфеля. Пять стеклянных флакончиков с масляной краской и длинные красные кисточки из дерева.

Дэниел произнес подобающий комплимент о том, какой Эдвард везучий мальчик, так как у его таланта были теперь правильные инструменты, при этом пытаясь не показать, что он ищет самый быстрый способ закончить разговор.

– Эдвард такой талантливый ребенок, – настаивала миссис Холкомб, беря Дэниела за предплечье. – Проблема в том, что ваши с ним уроки рисования кажутся ему менее захватывающими, чем ожидает мальчик его возраста. Вот почему я подумала, что правильный набор для рисования может помочь ему найти себя. В качестве художника. Понимаете, мистер Григори?

– Да, да, конечно, – Дэниел прервал ее, – дайте ему все, что вызывает желание рисовать. Гениальный план…

Холодок разлился по всему телу, и слова застряли в горле.

Кэм вышел из паба на другой стороне улицы.

На мгновение Дэниел вскипел от гнева. Он ясно сказал, что ему не нужна ничья помощь. Он сжал кулаки и сделал шаг по направлению к Кэму, но потом…

Конечно же. Это Кэм из эпохи Хелстона. И казалось, что Кэм отлично проводит время в нарядных зауженных брюках в полоску и викторианской курительной шапочке. Его черные волосы были длинными, спадающими каскадом на плечи. Он облокотился о дверь паба, обмениваясь шутками с тремя мужчинами.

Кэм вытащил сигару с позолоченным кончиком из квадратного металлического портсигара. Он еще не заметил Дэниела. Но как только заметит, перестанет смеяться. С самого начала Кэм путешествовал по вестникам чаще, чем другие падшие ангелы. Он был экспертом, каким Дэниелу никогда не стать – такой дар получали присоединившиеся к Люциферу, у них был талант путешествовать по теням прошлого.

Одного взгляда на Дэниела викторианскому Кэму хватит, чтобы понять, что его соперник – анахронизм.

Человек вне своего времени.

Кэм поймет, что происходит что-то большее. И в таком случае Дэниел никогда не сможет от него избавиться.

– Вы так любезны, мистер Григори, – продолжала болтать миссис Холкомб, все еще держа Дэниела за рукав.

Голова Кэма начала поворачиваться в его направлении.

– Не стоит благодарности, – выпалил Дэниел. – А теперь, если изволите, – он отцепил ее пальцы, – мне тут нужно… купить новую одежду.

Он быстро поклонился и бросился в дверь ближайшего магазина.

– Мистер Григори… – миссис Холкомб практически прокричала его имя.

Дэниел выругался про себя, притворяясь, что не слышит, но это только заставило ее повысить голос.

– Но тут шьют платья, мистер Григори! – крикнула она, сложив руки рупором.

Дэниел уже был внутри. Стеклянная дверь магазина захлопнулась за ним, и звоночек, привязанный к ней, зазвенел. Он мог бы спрятаться здесь хотя бы на пару минут в надежде, что Кэм не увидел его и не слышал пронзительный голос миссис Холкомб.

В магазине было тихо и пахло лавандой. Туфли богатых посетителей истерли деревянный пол, а настенные полки до самого потолка занимали рулоны цветных тканей. Дэниел опустил кружевную занавеску на окне, чтобы его не было видно с улицы. Когда он обернулся, то в зеркале заметил другого человека в магазине.

Он подавил стон удивленного облегчения.

Он нашел ее.

Люс примеряла длинное белое муслиновое платье. Его высокий воротник был закреплен желтой лентой, подчеркивающей красоту карих глаз. Ее волосы были завязаны на одну сторону и заколоты шпилькой с цветами и бусинками. Она все поправляла рукава на плечах, оглядывая себя в зеркале со всех сторон. Дэниел обожал ее.

Он хотел стоять там, вечность восхищаясь ею, но потом опомнился, подошел к ней и схватил за руку.

– Это уже порядком затянулось, – даже произнося это, Дэниел почувствовал, что его сбивает с ног ощущение ее кожи под рукой. В последний раз он прикасался к ней той ночью, когда думал, что потерял ее из-за изгоев. – Ты представляешь вообще, как ты меня напугала? В одиночку ты здесь не в безопасности.

Люс не стала спорить с Дэниелом, как он ожидал. Вместо этого она закричала и лихо дала ему пощечину.

Потому что это не была Люс. Это была Люсинда.

И хуже того, они еще даже не встретились в этой жизни. Она, должно быть, только вернулась из Лондона с семьей. Они с Дэниелом должны были вскоре встретиться на празднике летнего солнцестояния у семьи Констанс.

Он все это понял, увидев шок на лице Люсинды.

– Какой сегодня день? – спросил он в отчаянии.

Она подумает, что он сошел с ума. Стоя на другой стороне комнаты, он был слишком полон любви, чтобы заметить разницу между девушкой, которую уже потерял, и той, которую должен был спасти.

– Прошу прощения, – прошептал он. Именно поэтому он был так ужасен в путешествиях во времени. Он совершенно терялся в мелочах. Одно прикосновение к ее коже. Один взгляд ее глубоких карих глаз. Запах душистой пудры вдоль линии ее волос. Один общий вздох в тесном маленьком магазине.

Люсинда скривилась, посмотрев на его щеку. В зеркале место, по которому она ударила, было ярко-красным. Его глаза встретились с ее глазами – и показалось, что сердце сжимается. Ее розовые губы приоткрылись, и голова склонилась чуть вправо. Она смотрела на него как влюбленная женщина.

Нет.

Это должно произойти определенным образом. Так, как суждено. Они должны были встретиться только на празднике. Как бы Дэниел ни проклинал свою судьбу, он не станет разрушать жизней, которые она прожила раньше. Только так она продолжала возвращаться к нему.

Он попытался выглядеть незаинтересованным и хмурым, насколько это было возможно. Скрестив руки на груди, отклоняясь, чтобы создать больше пространства между ними, переводил взгляд на что угодно, кроме той, на которую он хотел смотреть.

– Простите, – сказала Люсинда, прижимая руки к сердцу, – не знаю, что на меня нашло. Я никогда ничего подобного не делала…

Дэниел не собирался с ней теперь спорить, хотя она столько ему надавала пощечин за все эти годы, что Арриана вела учет в маленьком блокноте на спирали с заголовком «Ты грубиян».

– Я ошибся, – быстро сказал он. – Я… Я перепутал вас с другой, – он уже и так слишком сильно вмешался в прошлое, сначала с Лючией в Милане, а теперь здесь. Он начал отходить назад.

– Подождите, – она потянулась к нему. Ее глаза были прекрасными карими сферами света, тянущими его обратно. – У меня ощущение, словно мы знаем друг друга, хотя я не могу вспомнить…

– Боюсь, мне так не кажется.

Он уже дошел до двери и раздвигал занавески на окне, чтобы посмотреть, там ли все еще Кэм.

Он был там – стоял спиной к магазину и активно жестикулировал, рассказывая какую-то придуманную историю, в которой он точно был героем. Он мог обернуться в любой момент. И тогда Дэниела поймают.

– Пожалуйста, сэр, подождите, – Люсинда спешила к Дэниелу. – Кто вы? Мне кажется, я вас знаю. Пожалуйста. Подождите.

Ему придется рискнуть и выйти на улицу. Он не мог оставаться здесь с Люсиндой. Не сейчас, когда она вот так себя вела. Не сейчас, когда она влюблялась не в того Дэниела. Он уже прожил эту жизнь, и не так все это должно произойти. Поэтому ему необходимо бежать.

Дэниела убивала необходимость игнорировать Люсинду, уходить от нее, когда все в его душе кричало, чтобы он обернулся и летел обратно, на звук ее голоса, к ее объятиям и теплу губ, к чарующей силе ее любви.

Он распахнул дверь магазина и изо всех сил побежал по улице в сторону заката. Ему было все равно, как это выглядело для других горожан. Он пытался погасить огонь в своих крыльях.