Текст книги "Страсть"

Потом Лушка повернула налево и исчезла из поля зрения Люс.

По венам побежал адреналин. Люс неслась вперед, ее ноги топали все громче, все быстрее по заснеженной улице. Люди бегут так быстро только когда они в отчаянии. Когда нечто большее, чем они сами, толкает их вперед.

Лушка могла бежать только к одному.

– Лушка…

Его голос.

Где он? На мгновение Люс забыла свое прошлое «я», забыла русскую девочку, чья жизнь могла оборваться в любой момент, забыла, что этот Дэниел не был ее Дэниелом, но…

Конечно же, он им был.

Он никогда не умирал. Он всегда был здесь. Он всегда был ее, и она всего была его. Она только и хотела найти его объятия и укрыться в них. Он будет знать, что ей нужно делать, он сможет ей помочь. И почему она сомневалась в нем раньше?

Она бежала на его голос. Но ни Лушки, ни Дэниела не было видно. В квартале от реки Люс резко остановилась на пустом перекрестке.

Дыхание сбивалось в замерзших легких. Она не могла стоять из-за холодной пульсирующей боли глубоко в ушах и ледяного покалывания в ногах.

Но в какую сторону ей нужно идти?

Перед ней раскинулось огромное пустое пространство, заваленное обломками и отделенное от улицы лесами и железным забором. Но даже в темноте Люс могла определить, что это были старые руины, а не что-то уничтоженное бомбой во время воздушного налета.

Это место не слишком хорошо выглядело – просто уродливая, покинутая всеми дыра. Она не знала, почему все еще стояла здесь, почему перестала бежать, услышав голос Дэниела…

Пока не ухватилась за забор, моргнув, и перед ней пронеслась вспышка.

Храм. Величественный белый храм на месте этой дыры. Огромный триптих мраморных арок на фасаде. Пять золотых куполов, поднимающихся высоко в небо. Над белыми ступенями алтарь. И все стены, и высокие потолки с арками покрыты прекрасным орнаментом и фресками. И ангелы повсюду.

Храм Христа Спасителя.

Откуда Люс знала об этом? Почему она чувствовала всеми фибрами души, что это когда-то было великолепным белым храмом?

Потому что она была тут мгновение назад. Она увидела чьи-то отпечатки в пепле на металле: Лушка здесь тоже останавливалась, тоже смотрела на руины и что-то почувствовала.

Люс ухватилась за ограду, снова моргнула и увидела себя – или Лушку – в детстве.

Она стояла внутри в белом платье с кружевами. Пел хор, пока люди входили на службу. Красивый мужчина слева от нее, должно быть, ее отец, а женщина рядом с ним – ее мама. Тут была и бабушка, которую Люс только что встретила, и Кристина. Обе выглядели моложе и были полнее. Люс вспомнила бабушкины слова, что ее родители мертвы. Но вот они стоят, такие живые… Они словно знали здесь всех, приветствуя каждую семью, проходящую мимо. Люс наблюдала за отцом, пока он пожимал руку привлекательному молодому человеку со светлыми волосами. Молодой человек улыбнулся ей. У него были самые прекрасные лиловые глаза.

Она моргнула, и видение исчезло. Вокруг нее снова были развалины. Она замерзла и была совсем одна. Еще одна бомба разорвалась на другом берегу реки, и ударная волна повалила Люс на колени. Она прикрыла лицо руками…

Пока не услышала, как кто-то тихо плачет. Она подняла голову, сощурившись, посмотрела в глубокую тьму руин и увидела его.

– Дэниел, – прошептала Люс.

Он выглядел все так же. Практически излучал свет даже в леденящей темноте. Светлые волосы, по которым она так любила пробегать пальцами, лилово-серые глаза, которые словно были созданы, чтобы встречаться с ее глазами. Прекрасное лицо, высокие скулы и эти губы. Сердце колотилось, и ей пришлось крепче ухватиться за железную ограду, чтобы не побежать к нему.

Потому что он был не один.

Он был с Лушкой. Утешал ее, гладил ее лицо и поцелуями осушал слезы. Они прижимались друг к другу, головы склонились в бесконечном поцелуе. Они так забылись в объятии, что не замечали грохота и сотрясения земли от очередного взрыва. Они выглядели так, словно во всем мире остались только вдвоем.

Их тела слились в одно. В темноте невозможно было различить, где кончалось одно и начиналось другое.

Люсинда поднялась на ноги и прокралась вперед, в темноте передвигаясь от одной груды развалин к другой, просто желая быть ближе к нему.

– Я думала, что никогда тебя не найду, – Люс услышала слова своей прошлой «я».

– Мы всегда найдем друг друга, – ответил Дэниел, отрывая ее от земли и прижимая к себе. – Всегда.

– Эй! – раздался голос из дверного проема в соседнем здании. – Вы идете?

Через площадь от пустыря маленькую группу людей вел в прочное каменное здание парень, лица которого Люс не могла рассмотреть. Туда и направлялись Лушка и Дэниел. Должно быть, таков был их изначальный план – укрыться от бомбежки вместе.

– Да, – крикнула другим Лушка. Она посмотрела на Дэниела. – Давай пойдем с ними.

– Нет, – коротко и нервно ответил он. Люс слишком хорошо знала этот тон.

– Мы будем в большей безопасности, если уйдем с улицы. Разве не поэтому мы договорились встретиться здесь?

Дэниел повернулся назад, и его глаза пробежали прямо по тому месту, где пряталась Люс. Когда небо озарилось еще одной серией красно-золотых взрывов, Лушка закричала и спрятала лицо на груди Дэниела. Так что Люс единственная увидела выражение его лица.

Что-то его тяготило. Что-то большее, чем страх перед взрывами.

О нет.

– Даниил! – мальчик из соседнего здания все еще держал открытой дверь в убежище. – Лушка! Даниил!

Все остальные уже были внутри.

И тогда Дэниел развернул Лушку кругом и приблизил губы к ее уху. Стоя в своем убежище в тени, Люс ужасно хотела узнать, что он ей шептал. Произносил ли он те же слова, что Дэниел всегда говорил ей, когда она была расстроена или подавлена? Она хотела побежать к ним, оттащить Лушку прочь – но не могла. Что-то глубоко внутри нее не поддавалось.

Она всмотрелась в выражение лица Лушки, словно вся ее жизнь зависела от этого.

Может, так и было.

Лушка кивнула, пока говорил Дэниел, и ужас на ее лице сменился спокойствием, даже умиротворением. Она закрыла глаза. Кивнула еще раз. Потом откинула голову назад и улыбка тронула ее губы.

Улыбка?

Но почему? Как? Она словно знала, что произойдет.

Даниил держал ее в объятиях. Он склонился для еще одного поцелуя, в последний раз прижимая свои губы к ее, пробегая руками по ее волосам, потом вдоль ее тела, по каждому его сантиметру.

Это выглядело так страстно, что Люс покраснела, так интимно, что она не могла дышать, так прекрасно, что она не могла отвести взгляда. Ни на секунду.

Даже тогда, когда Лушка закричала.

И взорвалась колонной обжигающего белого пламени.

Вспышка огня была не из этого мира, текучая и почти элегантная в каком-то ужасном смысле, как длинный шелковый шарф, обернутый вокруг ее бледного тела. Она охватила Лушку, оплела ее, освещая ее мечущиеся горящие конечности, беспрерывно машущие – а потом они замерли. Даниил не отпускал ее ни когда огонь поджег его одежду, ни когда ему пришлось держать ее разбитое тело, потерявшее сознание, ни когда пламя сжигало ее плоть с отвратительным резким шипением, ни когда ее кожа начала чернеть и превращаться в уголь.

Только когда огонь потух – так быстро, словно задули одну свечку – и не осталось ничего, чтобы держать в руках, кроме пепла, Даниил опустил руки.

В самых безумных мыслях Люс о том, как она вернется и посетит прошлое, она не могла представить такое – свою смерть. Реальность оказалась хуже, чем в худших кошмарах. Она стояла на холодном снегу, парализованная увиденным, ее тело лишилось способности двигаться.

Даниил на дрожащих ногах отошел от кучки пепла на снегу и начал плакать. Слезы струились по его щекам и оставляли чистые дорожки в черной золе – всем, что от нее осталось. Его лицо исказилось, руки тряслись. Они казались Люс обнаженными, как будто сама мысль об этом заставила Люс ревновать – его руки должны были обвивать талию Лушки, гладить ее волосы и щеки.

Что вообще делать с руками, когда единственное, что они хотели держать, так внезапно и так ужасно исчезло? Целая девушка, целая жизнь – исчезли.

Боль на его лице заставила сжаться сердце Люс, отнимая последние силы. Она и сама испытывала боль и смятение, но видеть его страдание было еще хуже.

Вот что он испытывал каждую жизнь.

Каждую смерть.

Снова, и снова, и снова.

Люс ошибалась, думая, что Дэниел был эгоистом. Дело не в том, что ему все равно. Ему было настолько не все равно, что это сокрушало его. Она все это ненавидела, но внезапно поняла его горечь, его сдержанность во всем. Майлз, может, и любит ее, но его любовь не может сравниться с любовью Дэниела.

Она так никогда бы не смогла.

– Дэниел! – крикнула она и, покинув тень, побежала к нему.

Она хотела вернуть все поцелуи и объятия, которые он только что дарил ее прошлой «я». Она знала, что это неправильно, что вообще все было неправильно.

Глаза Дэниела расширились. Настоящий ужас промелькнул на его лице.

– Что это такое? – медленно спросил он, словно обвиняя. Словно это не он только что позволил своей Лушке умереть. Словно видеть живую Люс было хуже, чем наблюдать смерть Лушки. Он поднял руку, черную от пепла, и показал на нее. – Что происходит?

Было мучительно больно видеть такой взгляд. Она остановилась и сморгнула слезу.

– Ответь ему, – сказал голос из тени. – Как ты сюда попала?

Люс бы везде узнала этот надменный голос. Ей не нужно было видеть, как Кэм выходит из дверного проема бомбоубежища.

С мягким треском и щелчком, словно развернулся огромный флаг, он раскрыл большие крылья, которые вытянулись за ним, делая его еще более великолепным и устрашающим, чем обычно. Люс не могла не уставиться на них. Они освещали золотистым светом темную улицу.

Люс сощурилась, пытаясь понять, что за сцена перед ней разворачивалась. Их здесь было больше – прячущихся в тени. Теперь они все вышли вперед.

Гэбби. Роланд. Молли. Арриана.

Все они были здесь. Их крылья были раскрыты – сверкающее море золотого и серебряного, ослепляюще яркое на темной улице. Они казались напряженными. Кончики их крыльев дрожали, они словно готовы были рвануться в бой.

И впервые Люс не была напугана великолепием их крыльев или тяжестью их взглядов. Ей было противно.

– Вы все наблюдаете за этим каждый раз? – спросила она.

– Лушка, – ровным голосом сказала Гэбби. – Просто скажи нам, что происходит.

Даниил подошел к ней и, схватив за плечи, потряс.

– Лушка!

– Я не Лушка! – крикнула Люс, вырываясь и отходя от него на несколько шагов.

Она была в ужасе. Как они могли так? Как они могли просто сидеть и смотреть, как она умирает?

Это было слишком. Она не была готова это видеть. – Почему ты так на меня смотришь? – спросил Даниил.

– Она не та, кто ты думаешь, Даниил, – сказал Гэбби, – Лушка мертва. Это… Это…

– Что она такое? – спросил Даниил. – Как она может тут стоять? Когда…

– Посмотри на ее одежду. Она явно…

– Заткнись, Кэм, может, она и не та, – сказала Арриана, но она тоже выглядела испуганной, боясь, что Люс может быть тем, чем Кэм хотел ее назвать.

В небесах снова раздался гул, а на земле грохот взрывов артиллерийских снарядов, дождем падающих на здания на другой стороне улицы, оглушая Люс, поджигая деревянный склад. Ангелам не было дела до войны – только до нее. Между Люс и ангелами было чуть больше пяти метров, и они выглядели такими же настороженными по отношению к ней, как и она к ним. Никто из них ближе не подходил.

В свете горящего здания тело Даниила отбрасывало длинную тень. Люс сосредоточилась, чтобы призвать ее. Сработает? Она сощурилась, и каждая мышца в ее теле напряглась. Она все еще делала это неуклюже, никогда не зная, что потребуется, чтобы тень пришла к ней в руки.

Когда темные очертания начали дрожать, она прыгнула. Схватила тень обеими руками и начала сворачивать темную массу в шарик, как делали учителя Стивен и Франческа в один из ее первых дней в «Прибрежной». Только что вызванные вестники были неаккуратными и аморфными. Им сначала надо было придать правильную форму. Только тогда их можно было растянуть в большую плоскость. Тогда вестник превращался в экран, через который можно увидеть прошлое – или портал, через который можно пройти.

Этот вестник был липким, но скоро она его развернула, придала ему форму. Потом потянулась внутрь и открыла портал.

Она не могла здесь больше оставаться. Теперь у нее была миссия: найти себя живой в другом времени, узнать, о какой цене говорили изгои, и в конце концов отследить истоки проклятия между ней и Дэниелом.

А потом снять его.

Другие ахнули, когда она стала работать над вестником.

– Когда ты научилась это делать? – прошептал Даниил.

Люс покачала головой. Ее объяснение только собьет его с толку.

– Люсинда! – последним, что она слышала, было, как он зовет ее настоящим именем.

Странно, она смотрела прямо на его шокированное лицо, но не видела, чтобы его губы двигались. Ее разум играл с ней.

– Люсинда! – снова крикнул он, и его голос стал пронзительнее от паники, прежде чем Люс нырнула вперед головой в манящую темноту.

Глава 2
Посланник небес

Москва.

15 октября 1941 г.

– Люсинда! – снова крикнул Дэниел, но слишком поздно. Он только что оказался посреди блеклого, укрытого снегом пейзажа. Он почувствовал вспышку света за собой и жар огня неподалеку, но мог видеть только Люс и ринулся к ней, стоящей на темном углу улицы. Она казалась крошечной в чьем-то потертом пальто, выглядела испуганной. Было видно, как она открыла тень, а потом…

– Нет!

Снаряд попал в здание позади него. Землю тряхнуло, улица подскочила и разломилась, осколки стекла, стали и бетона поднялись в воздух и обрушились дождем.

После этого улица стала мертвенно тихой. Но Дэниел едва это замечал. Он просто стоял в неверии среди обломков.

– Она идет дальше в прошлое, – пробормотал он, смахивая пыль с плеч.

– Она идет дальше в прошлое, – сказал кто-то.

Этот голос. Его голос. Эхо?

Нет, слишком близко для эха. Слишком ясно, чтобы быть его мыслями.

– Кто это сказал? – он кинулся мимо спутанных обломков лесов туда, где раньше стояла Люс.

Двое ахнули.

Дэниел смотрел на самого себя. Только не совсем себя – раннюю свою версию, немного менее циничную. Но откуда? Где он находился?

– Не прикасайтесь! – Кэм крикнул им обоим. Он был одет в офицерскую форму, армейские ботинки и мешковатую черную шинель. При виде Дэниела его глаза вспыхнули.

Сами этого не замечая, оба Дэниела придвинулись ближе, осторожно кружа друг возле друга на снегу. Теперь они отошли назад.

– Держись от меня подальше, – предупредила более старая версия новую. – Это опасно.

– Я знаю, – выпалил Дэниел. – Думаешь, я не знаю? – Даже нахождение так близко друг к другу заставляло его желудок делать сальто. – Я был здесь до тебя. Я – это ты.

– Чего ты хочешь?

– Я… – Дэниел осмотрелся, пытаясь понять, где находится. После тысяч лет жизни, любви к Люс и потери ее ткань его воспоминаний поистрепалась. Из-за повторения было трудно вспоминать прошлое. Но это место не было таким давним, это место он помнил…

Опустошенный город. Снег на улицах. Огонь в небе.

Это могла быть одна из сотни войн.

Но здесь…

Место на улице, где растаял снег. Темный кратер в море белого. Дэниел опустился на колени и потянулся к темному кругу пепла на земле. Он закрыл глаза. И точно вспомнил, как она умерла у него на руках.

Москва. 1941 год.

Вот что она делала – проходила по своим прошлым жизням. Надеясь понять.

Дело было в том, что у ее смертей не было ни причин, ни смысла. Это Дэниел знал лучше, чем кто-либо другой.

Но были некоторые жизни, когда он пытался ей объяснить, надеясь, что это изменит что-то. Иногда он надеялся сохранить ей жизнь подольше, хотя это никогда не срабатывало. Иногда – как в этот раз во время осады Москвы – он решал отправить ее в путь пораньше. Чтобы защитить от худшего. Чтобы его поцелуй был последним, что она почувствовала в этой жизни.

И это были жизни, которые отбрасывали самые длинные тени в веках. Были жизни, которые выделялись и привлекали Люс, как металлическую стружку к магниту, пока она пробиралась по вестникам. Жизни, когда он открывал ей то, что ей необходимо знать, даже зная, что это погубит ее.

Как ее смерть в Москве. Он хорошо ее помнил и чувствовал себя дураком. Храбрые слова, которые он прошептал, крепкий поцелуй, который подарил. Благословенное осознание на ее лице перед смертью. Это ничего не изменило. Ее конец всегда был одним и тем же.

И Дэниел был всегда одним и тем же после этого. Блеклым. Черным. Пустым. Выпотрошенным. Безутешным.

Гэбби ступила вперед и пнула снег на кольцо пепла, где умерла Лушка. Ее легкие крылья светились в ночи, и сияющая аура окружала ее тело, когда она склонилась над снегом. Она плакала.

Остальные тоже подошли ближе. Кэм. Роланд. Молли. Арриана.

И Даниил, прошлый Дэниел, завершал их пеструю группу.

– Коли ты здесь, чтобы предупредить нас о чем-то, – сказала Арриана, – так говори и уходи. – Ее радужные крылья были сложены спереди, словно для защиты. Она встала перед Даниилом, который казался зеленоватым.

Было незаконным и неестественным для ангелов общаться со своими прошлыми «я». Кожа Дэниела казалась липкой, и у него кружилась голова – то ли из-за того, что ему пришлось снова пережить смерть Люс, то ли потому, что он находился так близко к прошлому себе.

– Предупредить нас? – ухмыльнулась Молли, обходя Дэниела. – С чего бы это Дэниел Григори из кожи вон лез, чтобы о чем-то нас предупредить? – она осмотрела его лицо, дразня его крыльями цвета меди. – Нет, я помню, чем он занимается. Этот бегал по прошлому веками. Всегда искал, всегда опаздывал.

– Нет, – прошептал Дэниел. Это не могло быть правдой. Он решил догнать ее, и он это сделает.

– Она хочет спросить, – сказал Роланд Дэниелу, – что такого случилось, что ты здесь, откуда бы ты ни пришел?

– Я почти забыл, – сказал Кэм, массируя виски. – Ты пришел за Люсиндой. Она выпала из времени. – Он повернулся к Дэниелу и поднял бровь. – Может, теперь отбросишь гордость и попросишь нашей помощи?

– Мне не нужна помощь.

– Кажется, что нужна, – усмехнулся Кэм.

– Держись подальше от этого, – сплюнул Дэниел. – Ты и так доставляешь нам достаточно неприятностей в последнее время.

– О, как здорово, – Кэм хлопнул в ладоши, – теперь у меня есть чего ждать.

– Ты играешь в опасную игру, Дэниел, – сказал Роланд.

– Я знаю.

Кэм издал темный мрачный смешок.

– Так мы наконец добрались до конца игры, не так ли?

Габбе сглотнула.

– Так… Что-то изменилось?

– Она пытается это понять! – сказала Арриана. – Она открывает вестники, проходит по ним и все еще жива!

Глаза Дэниела сверкнули лиловым. Он отвернулся от них всех, снова посмотрел на руины церкви – место, где он впервые увидел Лушку.

– Я не могу остаться. Мне нужно догнать ее.

– Ну, из того, что я помню, – сказал Кэм тихо, – ты никогда этого не сделаешь. Прошлое уже написано, брат.

– Твое прошлое – может быть. Но не мое будущее.

Дэниел не мог сосредоточиться. Его крылья горели внутри тела, стремясь высвободиться. Она ушла. Улица была пустой. Не о ком больше волноваться.

Он отвел назад плечи и с шелестом выпустил крылья. Вот. Эта легкость. Эта полная свобода. Теперь он мог думать яснее, нужно всего лишь мгновение наедине с самим собой. Он кинул взгляд на второго Дэниела и взмыл в небо.

Мгновение спустя он снова услышал тот же звук – шелест и шуршание другой пары раскрывающихся крыльев, более молодой, взлетающей с земли под ним.

Ранняя версия Дэниела присоединилась к нему в небе.

– Куда?

Безмолвно они уселись напротив окна Люс на выступе крыши трехэтажного здания рядом с Патриаршими прудами, откуда, бывало, наблюдали как она спит. Память об этом будет свежее у Даниила, но от смутного воспоминания о Люс, лежащей и спящей под покрывалом, по крыльям Дэниела разлилось тепло.

Оба были серьезны. Была какая-то печальная ирония в том, что в обстреливаемом городе ее дом сохранился, а она сама погибла. Стоя в тишине холодной ночи, оба аккуратно собрали крылья, чтобы случайно не прикоснуться друг к другу.

– Как у нее дела в будущем?

Дэниел вздохнул.

– Хорошие новости – в новой жизни что-то иначе. Каким-то образом проклятье… изменилось.

– Как? – Даниил поднял глаза, и блеснувшая было в них надежда погасла. – Хочешь сказать, в ее теперешней жизни она все еще не заключила завет?

– Мы думаем, что нет. Но не только это. Кажется, открылась петля и позволила ей пережить обычно отведенное ей время…

– Но это опасно, – быстро сказал Даниил, начиная тот же спор, что лихорадочно крутился в уме Дэниела с той ночи в «Мече и Кресте», когда он понял, что в этот раз все по-другому. – Она может погибнуть и не вернуться. Это может быть концом. Теперь все на кону.

– Я знаю.

Даниил остановился, взял себя в руки.

– Прости. Конечно, ты знаешь. Но… Вопрос в том, понимает ли она, почему эта жизнь отличается?

Дэниел посмотрел на свои пустые руки.

– Один из старших Шмаелима добрался до нее и допросил, прежде чем Люс узнала что-либо о своем прошлом. Люсинда понимает, что все сосредоточены на том факте, что ее не крестили… Но она еще очень многого не знает.

Даниил ступил на край крыши и посмотрел на ее темное окно.

– А плохие новости?

– Боюсь, что и я многого не знаю. Я не могу предсказать последствия побега в прошлое, если не найду ее и не остановлю, пока еще не слишком поздно.

Внизу на улице зазвучала сирена. Воздушный налет закончился. Скоро русские будут прочесывать город в поисках выживших.

Дэниел копался в остатках воспоминаний. Она отправлялась дальше в прошлое – но в какую жизнь? Он повернулся и уставился на свое молодое «я».

– Ты тоже это помнишь, не так ли?

– То… что она возвращается в прошлое?

– Да. Но как далеко в прошлое? – они сказали это одновременно, уставившись на темную улицу.

– И где она остановится? – внезапно спросил Дэниел, отходя от края. Он закрыл глаза, вздохнул. – Люс теперь другая. Она… – Он почти почувствовал ее запах. Чистый, яркий, словно солнечный свет. – Что-то фундаментально поменялось. У нас наконец появился настоящий шанс. И я… я никогда не был так счастлив раньше… и меня никогда так не тошнило от страха, – он открыл глаза и с удивлением увидел, что Даниил кивает.

– Дэниел?

– Да?

– Чего ты ждешь? – спросил Даниил с улыбкой. – Давай, иди за ней.

И тогда Дэниел открыл тень вдоль выступа крыши – вестника – и ступил внутрь.