Текст книги "Брось мне вызов"

Я встаю.

– Прошу простить, но внизу меня ждет Тифф.

Я подхожу к двери, но Билли не двигается, находясь в блокирующей боевой стойке.

Он смотрит через мою голову и ждет молчаливого разрешения от отца, но потом открывает двери. Я показываю ему язык, как в детстве. Я не могу сдержаться рядом с ним и Рикки. Мы выросли вместе, но почему-то когда мы вместе, то ведем себя как дети.

Он не отвечает мне тем же, хотя облизывает губы, явно сдерживая порыв. Сейчас он слишком взрослый для этих выходок. На самом деле нет, так что отцу по-прежнему стоит за нами присматривать.

– Передай Тиффани привет, – недолго думая, говорит отец позади меня.

– Обязательно, – отвечаю я, но, конечно же, не собираюсь этого делать.

Глава 10. Колтон

Сняв костюм, я иду в ванную, чтобы быстро принять душ. Душ – отличное место, где можно прокрутить события моего дня, и я так и делаю, но все мысли занимает только Эль.

С первой секунды нашей встречи этим утром, когда любой джентльмен увидел бы в ней прекрасную деловую женщину, и до момента, когда она не сдалась, пока я загружал ее все новыми поручениями, было сложно не похвалить ее.

Она усердно работала, и нам с Хелен очень пригодилась лишняя пара рук и глаз, но весь день Эль меня отвлекала. Я уверен, что неплохо справился, пытаясь скрыть это, но каждый раз, когда она крутилась за своим столом, мои глаза были прикованы к ее груди, растягивающей ткань блузки, и текстуре ее скромного, но сексуального лифчика, просвечивающего сквозь тонкий хлопок. И шелест шелка на ее ногах, когда она скрещивала их, чуть не погубил меня. Я хотел проследить рисунок горошка на ее чулках, как в головоломке «соедини точки», и увидеть, куда он приведет.

К обеду это было все, что я мог сделать, дабы не нагнуть ее через свой стол и не отшлепать по розовой заднице, а затем затрахать ее в этих чулках, нелепых каблуках и жемчужном ожерелье.

Она даже нашла время немного пообщаться с подругой из холла, и их переписка сначала озадачила меня, но потом немного позабавила.

А этот рот! И дело не только в пухлых губах, но и в совершенно неуместных словах, которые из него вылетают. Разговор об ананасах и грязные слова, слетающие с ее языка, чуть не заставили меня опять бежать в туалет, абсолютно наплевав, услышит ли она, как я дрочу. Черт, возможно, я бы даже хотел, чтобы она услышала… смотрела… помогала.

Эль привлекает меня так же сильно, как и интригует. Она точно знает, во что ввязалась или во что я и ее отец втянули ее, но не почивает на лаврах, позволяя себя использовать. Нет, эта женщина по-прежнему хочет работать, хочет быть полезной и учиться, и я восхищаюсь ею и ценю это.

Я подумываю передернуть перед ужином, осознавая, что это вполне разумно после целого дня неудовлетворенного возбуждения. Но я хочу подождать, хочу посмотреть, чем закончится сегодняшний вечер. Не то чтобы я думал закончить его в постели с Эль, но мужчина имеет право пофантазировать.

Я одеваюсь, вытаскивая из шкафа темно-синий костюм. Я отказываюсь называть брюки штанами. Я еще не настолько американизировался, но сдаюсь и откладываю галстук, оставляя две верхние пуговицы небрежно расстегнутыми, а затем надеваю подходящий пиджак. Костюм как раз подходит для этого вечера: он чуть менее формальный, чем те, что я ношу на работу, но отлично сидит и подчеркивает мои широкие плечи.

Я сажусь в «Лотус», завожу двигатель, мурлыканье которого начинает творить чудеса, и выезжаю из гаража на улицу. В столь поздний час транспортный поток обычно уменьшается, и я ловко маневрирую между редкими машинами, преодолевая время и расстояние, чтобы снова увидеть Эль.

Конечно, я посмотрел, где она живет, и удивился, когда нашел адрес в ее досье.

Ее квартира находится в недорогой части города для представителей среднего класса. В том-то и дело. Дэниел Страйкер – исполнительный директор «Фокс», и этот человек, как я слышал, души не чает в Эль.

Так почему же его дочь живет в маленькой квартирке с одной спальней?

Думаю, на то есть единственная причина: Эль настолько сильная и независимая, что все, чего она хочет, – не принимать помощь от отца. И это очаровывает меня, особенно с учетом склонностей моей семьи использовать свои трастовые фонды как пуховые подушки, дабы не опускаться ниже верхушки общества.

Все мысли о жизненной ситуации Эль испаряются, когда я въезжаю на парковку ее дома и вижу, что она стоит снаружи и ждет меня. Любое разочарование, которое я мог испытать, не увидев ее квартиры, смывает ее совершенная красота, от которой перехватывает дыхание.

Возможно, знаменитое маленькое черное платье – немного клише, но это клише, потому что оно работает. Особенно на такой женщине, как Эль, чьи изгибы эффектно подчеркивает облегающая ткань.

Она распустила волосы: ее лицо по-прежнему обрамляют сексуально вьющиеся пряди, и обычно забранные в прическу светлые волны теперь красиво струятся по спине – идеально для того, чтобы погрузить в них свои пальцы, когда я прижму ее к себе и буду медленно в ней тонуть.

Она выглядит спокойной, невозмутимой и собранной, как типичная безликая светская львица. Но она совсем не такая. Она безрассудная, дикая и неуклюжая, склонная к вспышкам нецензурной брани и беспощадной честности. Удивительно, но она нравится мне такой, какая она есть. Ее непредсказуемость необычайно привлекательна.

На самом деле, трудно не выпрыгнуть из машины, не подхватить ее на руки и не потащить наверх, чтобы придаться безумию, срывать с нее одежду и плевать на последствия этого буйства… Уверен, она бы не возражала. Вместо этого я поступаю ответственно и паркуюсь, выхожу и обхожу машину, чтобы открыть ей дверь.

– Добрый вечер, – приветствую я ее, на мгновение окидывая взглядом ее ноги во всей длине, которую она демонстрирует, садясь внутрь. Я замечаю промелькнувшие чулки до бедер без подвязок, мои любимые, и чувствую очередной приступ острой боли там, в брюках. Я начинаю жалеть о том, что не передернул перед выходом.

Выдержать ужин будет сложно.

– Привет, – говорит Эль, пристегиваясь, когда я возвращаюсь на место водителя.

Воцаряется тишина, я включаю первую передачу и трогаюсь с места. Рычание двигателя заполняет пространство между нами. Кажется, она хочет, чтобы я молчал, дабы насладиться работой мотора, когда мы стартуем и набираем скорость.

– Ты проанализировал показатели по потенциальным участкам? – спрашивает Эль, пожирая глазами приборную панель. Я хочу, чтобы она смотрела на меня так же восхищенно, как на мою машину.

– Забудем о работе, Эль.

Она переводит взгляд на меня, и теперь моя очередь сосредоточиться на чем-то другом, и я не свожу глаз с дороги и небольшого количества машин.

– Бросаю вызов… Не позволить работе помешать нашему веселью сегодня вечером. Останемся наедине: только ты и я.

– Я смотрю, ты заинтересовался этой темой с вызовами, – говорит она.

Я задумчиво наклоняю голову.

– Кажется, для тебя это стимул повеселиться, поэтому я просто следую твоему примеру.

Она раскатисто смеется, скатываясь в грубый гогот. Она показывает на меня пальцем:

– Слушай, перестань так говорить. Повторяй за мной: YOLO[7]7
  Акроним от англ. «you only live once» – «живем один раз» (прим. пер.).


[Закрыть].

С тем же рвением я пытаюсь произнести это странное слово. «Йо-ло». Дорога передо мной пуста, и, окинув Эль взглядом, я замечаю, как она пристально следит за мной, широко улыбаясь.

– Что это значит? – спрашиваю я.

– Живем один раз. Это мой девиз. Живи на полную, живи ярко и без сожалений. Но если о чем-то жалеешь, то только о том, что сделал, а не о том, на что у тебя не хватило яиц.

Я согласен. На самом деле, это довольно глубокая мысль о выборе, который на первый взгляд может показаться незрелым и безрассудным. Но она не такая. Она просто хочет быть бойкой и смелой. Она на самом деле живет, а не просто существует, как многие люди.

– Мне нравится, – решаю я. – YOLO!

Я кричу и чувствую себя немного неловко, но, возможно, в этом и суть. Волков бояться – в лес не ходить.

Она смеется и кричит вместе со мной. Мы оба чувствуем себя дикими и свободными, повторяя девиз несколько раз и пытаясь перекричать друг друга.

– Куда мы едем? – спрашивает она, когда мы успокаиваемся.

Я вдруг решаю не говорить ей, хотя у нас забронирован столик на восемь тридцать.

– Это сюрприз.

Она хлопает в ладоши, ее глаза сияют в тусклом свете лампочек на приборной панели.

– Да! Я люблю сюрпризы.

Я нисколько не удивлен, что эта женщина любит сюрпризы.

Вскоре мы добираемся до ресторана – одного из лучших японских ресторанов в штате. Возможно, «Ямаширо» – не самое известное ночное заведение, но здесь есть маленькие уютные столики и вкусное меню. И то и другое соответствует моим пожеланиям на сегодняшний вечер.

Заказав закуски, я наливаю Эль немного саке.

– Японский обычай. Никогда не наливай сам себе, если ты не один.

– Но что делать, когда все допил? – спрашивает Эль, улыбаясь и наливая мне напиток. – Просить подлить?

– Это противоречит смыслу! – дразню я. – Нет, нужно следить за бокалом партнера и наполнять его, когда он пустеет. Укрепляет дух товарищества.

– Звучит как отличный способ споить своего товарища.

Я усмехаюсь, кивая.

– Ты раскусила мой коварный план, – невозмутимо говорю я, довольный тем, что она улыбается. – Итак, ты первый раз тут?

– Да, так что будь осторожен: я хочу попробовать все.

Она говорит о еде, но мой мозг улавливает грязные намеки, хотя обе идеи привлекают мое внимание. Ее открытость кажется мне вдохновляющей, а отсутствие рамок – занятным.

Я отпиваю саке, смотрю на нее, и она бесстыдно смотрит на меня. Она сдается первой и задает весьма неудобный вопрос.

– Мне кажется, что я нахожусь в невыгодном положении. Ты знаешь обо мне почти все, а я о тебе ничего, кроме того, что у тебя есть сестра по имени Лиззи, и она очень дорога тебе, потому что на твоем столе стоит ее фотография. Расскажи мне… всякое.

– Что ты хочешь узнать? – растерянно спрашиваю я.

Но ее не проведешь.

– Скажи мне три факта о себе, две правды и одну ложь, а я попробую угадать ложь.

– Игра? – Здесь нечему удивляться, но я понимаю, что на каждом шагу она застает меня врасплох. На секунду я задумываюсь и моргаю, прокручивая киноленту прошлого в голове. – У меня есть сестра и брат, но самым важным человеком в моей жизни является моя Ба. Мне не интересно, какие на тебе трусики под этим платьем, и если бог услышит мои молитвы, то их там и вовсе нет. Я паршивая овца в семье, буквально изгнанная в Америку.

Глаза Эль сужаются. Она делает щедрый глоток саке и слегка разбрызгивает его.

– Кажется, ты не совсем понял суть этой игры.

– Разве? – спрашиваю я. – Две правды, одна ложь.

– Ну да. Но ты глубоко копнул. Я имела в виду что-то типа: «У меня красные трусики, моя любимая группа – Smashing Pumpkins, а у моего последнего парня был фетиш на ступни». Всякая такая ерунда.

Я хмыкаю, переваривая информацию. Я мог бы подтвердить или опровергнуть факт про красные трусики, но это очередная подпитка для моей фантазии. Ее любимая группа интересная, но ничего революционного. И я предпочитаю не думать о ее прошлых любовниках, чтобы приступ ревности не испортил мне настроение.

– Пожалуй, мой способ гораздо лучше. Эль, я хочу узнать о тебе не просто поверхностные факты.

Она моргает и выглядит растерянной, словно никто никогда не пытался разглядеть Эль за ширмой ее дурацких выходок.

– Полагаю, тебе будет куда интереснее узнать меня настоящего, чем выяснить, что я предпочитаю боксерские трусы, черные, Calvin Klein.

Она чуть усмехается, и я знаю, что сейчас она представляет меня в одних трусах.

Но она уступает.

– Ты действительно паршивая овца? Ты не близок со своей семьей?

– Мы… разделены океаном, – отвечаю я с неискренней улыбкой. – Конечно, я звоню домой, когда есть время, и моя сестра по возможности приезжает ко мне. Думаю, она тебе понравилась бы. Лиззи – замечательный ребенок.

– Сколько ей лет?

– Четырнадцать. Знаю, у нас большая разница в возрасте. После меня родители решили, что двух мальчиков будет достаточно, ровно до одной рождественской вечеринки, где было слишком много шнапса, слишком весело, и дело в шляпе.

Эль кивает, посмеиваясь.

– Прости. Я буду смеяться над твоими фразочками, пока не привыкну. Моя речь кажется тебе глупой?

– Нет, что ты, – заверяю я ее. – В детстве мы смотрели очень много американских шоу по телевизору, и, конечно, большинство фильмов в прокате были голливудскими. Даже на Би-би-си. Так что приходилось довольствоваться случайными эпизодическими персонажами и «Театром шедевров».

Эль смеется, еще больше расслабляясь, и мы сближаемся до двух людей, которые узнают друг друга. Приносят закуски, и Эль позволяет мне накормить ее кусочком сашими из тунца моими палочками: ее розовые губы обхватывают кусочек сочной рыбы почти такого же цвета, и я чувствую сухость во рту.

Вряд ли я когда-либо мечтал стать рыбой, но сейчас мне бы хотелось, чтобы меня звали Чарли Тунец[8]8
  Анимационный маскот американской компании по производству консервов «СтарКист», придуман в 1961 году Томом Роджерсом и является одним из самых узнаваемых персонажей рекламы в США (прим. пер.).


[Закрыть], филе из банки, потому что я чертовски ревную к кусочку, который она только что съела.

– М-м-м… Софи сильно разозлится на меня, если узнает, – говорит Эль, задумчиво пережевывая рыбу. – Это моя кошка, и она настоящая хозяйка моей квартиры. Она предъявляет права на все, когтем или клочком шерсти.

– Похоже на мистера Скрагглза, – говорю я ей, вспоминая старого кота моей семьи. – Ему уже двенадцать лет, и он считает себя истинным хозяином поместья. Горе тем, кто посмеет не дать мистеру Скрагглзу все, что он пожелает. На самом деле, единственная, кто может контролировать этого сиамского террориста, это Лиззи.

Эль наклоняет голову, улыбаясь.

– А ты и правда очень любишь свою младшую сестренку.

– Это так очевидно, да?

Эль кивает.

– Что насчет твоего брата?

Я слегка мрачнею.

– Какое слово ты использовала? Про Тома? – Я на секунду напрягаю мозги, вспоминая забавное ругательство. – Душный придурок. Точно. Мой брат – душный придурок. Мы не ладим.

Она смеется, но затихает после моего вопроса.

– А что насчет тебя?

– Только я и мой отец, – отвечает она на автомате, но я замечаю легкое оцепенение при его упоминании. Она необычайно предана ему, и я ценю это.

И в этом проблема. Эль рассказывает мне о том, как она выросла, как Дэниел сначала оплакивал разрушенный брак, а затем поставил себе двойную цель одновременно стать лучшим отцом в мире и влиятельным руководителем, и я разрываюсь на части.

На голову этому человеку обрушилось столько дерьма. И он всегда был выдающимся отцом, в то время как многие утопились бы в первой же бутылке водки или даже обвиняли бы своего ребенка.

Многие, но не Дэниел. Из-за этого мне тяжелее осознавать, что я использую Эль в своих интересах с целью вывести его из равновесия. Лучше бы он был отвратительным мерзавцем, чтобы я показал себя героем в этой битве. Но, возможно, мы оба герои со своей правдой? Или нынешняя ситуация с Эль, моей ассистенткой, с которой у меня свидание, делает меня злодеем?

Черт, от этой мысли становится больнее.

– Колтон? – зовет меня Эль, и я встряхиваю головой. – Ты выглядишь каким-то потерянным.

– Извини, эта штука очень острая, – лгу я. – Наверное, намазал слишком много васаби на суши.

Мы заканчиваем ужинать, и я все время хочу притянуть ее к себе и вкусить оставшийся аромат имбирного мороженого с ее губ. Только когда парковщик закрывает дверь машины, я кладу руку ей на бедро. Даже сквозь ткань ее платья и чулок я почему-то чувствую, что не должен этого делать.

– Могу я кое-что сказать?

– Конечно.

Слова больше похожи на вздохи, ее взгляд остановился на моих пальцах.

– Я разрываюсь на части, – признаюсь я. – Половина меня хочет взять тебя в объятия и хорошенечко потискать. Другая половина хочет повести себя по-джентльменски и отвезти тебя домой. И есть третья половина, которая чувствует себя куском дерьма из-за того, что я обманом заставил тебя пойти со мной на свидание.

Эль краснеет и наклоняется.

– Ты джентльмен. Я не совсем понимаю, что значит тискаться, но я не против. И ты явно не в ладах с математикой, что нефигово меня беспокоит, учитывая твою работу.

Я наклоняюсь к ней, обхватываю ладонью ее затылок. Медленно приближаюсь к ее лицу, предоставляя ей достаточно времени и места, чтобы остановить меня, но она тоже наклоняется. Я ловлю себя на мысли, что воздух между нами накаляется, а затем наши губы соприкасаются, выпуская электрические заряды.

Ее губы раздвигаются, когда я провожу языком по их линии, требуя входа, и она стонет, когда я углубляю поцелуй. Я исследую ее рот, рукой глажу ее бедро, мы оба настойчиво приближаемся друг к другу.

Я на грани того, чтобы посадить ее на колени и оттрахать прямо здесь, в моей машине…

БИП! Бип-бип-бип!

Напуганные, мы расцепляемся, и я осознаю, что мы по-прежнему сидим напротив «Ямаширо». Парковщик показывает палец, к сожалению, не средний, и просит сигналящего гостя позади нас подождать минуту. Я опускаю окно и даю ему еще чаевых.

– Извините. Немного увлекся.

– Не беспокойся, чувак. Я бы тоже ею увлекся, если бы мог.

Он усмехается, как будто мы друзья, но у него хватает ума не взглянуть на Эль, которая хихикает и поправляет помаду в зеркале.

Я выезжаю из «Ямаширо», не уверенный, куда ехать дальше.

«Домой. Увези ее домой и жестко трахни», – скандирует мой член.

Ко мне домой, к ней домой – какая разница, лишь бы была плоская поверхность.

«Не могу так долго ждать, просто притормози где-нибудь в темном месте».

Хотелось бы сказать, что разум одержал верх, но именно Эль прерывает этот непростой выбор, который я пытаюсь сделать.

– Теперь моя очередь. Ты бросил мне вызов на ужин, поэтому я бросаю…

Я смеюсь.

– Нет. Это так не работает. Только я бросаю вызовы.

В ее взгляде снова вспыхивает гнев. Ненавижу ее бесить, но, блин, она ошеломительна с румянцем на щеках и блеском непокорности в глазах.

– Это так работает. Ты просил меня помочь тебе развлечься, вот я и помогаю. Так что я бросаю тебе вызов… – Она замирает на мгновение, задумчиво постукивая кончиком пальцев по губам. – Давай сыграем в патт-патт!

– Что за патт-патт?

Она ведь выдумывает, верно? Это самое бессмысленное слово на свете, которое я только слышал.

– Патт-патт, – повторяю я, пытаясь прочувствовать его звучание. Похоже на звук, который обычно повторяет маленький ребенок, играя с грузовиком. Патт-патт-патт-патт.

– Это как гольф, только мини, что делает его еще веселее, – кивает она, будто ее утверждение действительно делает его таким или имеет какой-либо смысл.

– Маленький не значит веселый, – противлюсь я.

Она нагло бросает взгляд на мою промежность, где мой член стоит столбом и пытается колыхаться, как будто сообщая: «Готов играть по-крупному, мэм!».

– Принято к сведению. В некоторых случаях подобное суждение справедливо, но не во всех. Только представь: кукольные домики – это весело, крошечная еда – это мило, и мини-гольф изменит твою жизнь. Поверь мне, Колтон.

Как ни странно, я ей верю.

Именно поэтому час спустя я держу в руках дешевую металлическую клюшку и играю в игру, которая, как я подозреваю, предназначена для детей.

Никто из нас не делает больших успехов, и, учитывая странные взгляды со стороны, мы слишком расфуфырились для такого занятия, но это весело. Мы выясняем, как трудно, а точнее, что практически невозможно мягко ударить по мячу у второй лунки, но мой мяч застревает в животе кита на четвертой. Мы должны разгадать загадку, чтобы пройти дальше, но на это уходит всего пара попыток. Пятая, шестая и седьмая лунки, я стою позади Эль, якобы помогая ей прицелиться. Могу сказать, что целюсь я немногим лучше нее, но моему члену нравится прижиматься к ее заднице.

Это должно быть неправильно. Но все кажется правильным.

Это должно быть слишком быстро. Но кажется невероятно медленным.

– На девятой и последней лунке Колтон Вулф вырывается вперед на одно очко. Теперь британский выскочка, что называется, пан или пропал.

Эль говорит низким и драматичным голосом, подражая спортивному комментатору, когда я готовлюсь к победному броску. Я широко расставляю ноги, выравнивая захват крошечной клюшки, и смотрю влево, чтобы прицелиться, а затем сосредоточиваюсь на неоново-желтом мяче перед собой.

Моя конкурентная натура берет верх, и я хочу выиграть, особенно при таком счете. Но есть кое-что еще, что я хочу выиграть даже больше, чем право на хвастовство.

Я вдруг расслабляюсь и небрежно опираюсь на клюшку.

– Итак, что я получу, если выиграю?

Эль поджимает губы, словно пытаясь сдержать улыбку.

– Ого, а ты быстро учишься. Будем делать ставки?

– Бросаю вызов… Если выиграю я, ты едешь домой ко мне. Если выиграешь ты, я еду домой к тебе.

Это смелый шаг, но я бы не достиг того положения, которое занимаю сейчас, делая робкие шаги. Думаю, Эль как никто другой по достоинству оценит игру «все или ничего» в американском стиле.

Она втягивает воздух, ее грудь восхитительно поднимается, словно прося моих поцелуев, покусываний и языка.

– Это против правил. Серьезно, есть правила.

Мои брови опускаются.

– Почему я впервые об этом слышу? В твоей любимой игре с вызовами есть правила?

Я ясно даю понять, что уверен: она все выдумывает на ходу, но моя спутница качает головой.

– Мы с Тиффани уже давно в это играем и на своем горьком опыте кое-что усвоили. Правило первое – ничего такого, что может кому-то навредить, включая нас самих. Правило второе – никакого секса. Правило третье – ничего противозаконного. – Она делает паузу, чтобы я уловил смысл ее слов. – Твой вызов противоречит второму правилу.

Я поднимаю палец.

– Протестую. Правила, применимые для игры с Тиффани, не должны быть правилами нашей игры. Они могут отличаться, если мы оба согласны.

Неудивительно, что она открывает рот, чтобы спорить. Такое чувство, что спорить – это ее вторая натура. Но я держу руку поднятой.

– Интересно: я всего-навсего бросил вызов, чтобы ты поехала домой ко мне или наоборот. Секс упомянула только ты. Что, если я хотел попросить тебя разобрать мой гардероб?

Вновь невозмутимая шутка, и мне интересно, отреагирует ли она положительно, потому что это похоже на еще один смелый шаг, сделанный за пределы установленных ею границ.

– Хочешь, чтобы я разобрала твой гардероб? – возражает Эль, скрестив руки на груди. Кажется, она хочет выглядеть сурово, но этот жест лишь делает ее бюст еще больше.

Я смеюсь.

– Конечно, нет. У меня есть люди для этой работы.

Она расстроенно вскидывает руки вверх, но улыбается, наслаждаясь нашей шутливой беседой. Я тоже. Переходя к более серьезной теме, я говорю:

– Я не хочу, чтобы ты делала то, чего не желаешь, Эль. Я бросаю тебе вызов слушать свое сердце, слушать свое тело, и да, может быть, разум, потому что я не хочу, чтобы ты о чем-то жалела. Бросаю вызов… делать со мной все, что пожелаешь.

Черт, этот блеск в ее глазах сексуален, как грех, и я знаю, что у меня проблемы. Возможно, я встретил достойную пару в лице этой женщины и не могу радоваться еще сильнее.

– Вызов принят. Хотя откуда ты знаешь, что я не хочу, чтобы ты пришел ко мне домой и надраил мой унитаз?

Я прижимаю руку к сердцу и с отвращением морщу лицо.

– Если ты хочешь именно этого, думаю, мне придется выполнить просьбу. Но мы оба знаем, что ты постоянно пялишься на мою задницу.

Она рычит, но смеется.

– Давай уже, Вулф.

Я снова прицеливаюсь, дважды проверяя форму. Приготовившись, я шепчу под нос:

– О да, я настроен.

Я замахиваюсь, и мяч катится к ветряной мельнице. Похоже, у меня есть реальный шанс закатить его в лунку, и я уже наполовину праздную свою победу, когда мельница ускоряется из-за немеханического ветерка, витающего в воздухе. Мой мяч врезается в лезвие в самый последний момент и отскакивает.

– О-о, у него почти получилось, но он про-фу-кал. Должно быть, очень обидно.

Эль вернулась к голосу спортивного комментатора, одновременно прицеливаясь. Она тоже терпит неудачу.

Мы оба пробуем снова, а потом снова. Наконец с четвертой попытки мне удается загнать мяч в лунку. Если она промахнется и не сравняет счет, я выиграл.

Она расставляет ноги так широко, насколько ей позволяет платье, свободно держа клюшку в руках. Эль смотрит на ветряную мельницу, оценивает расстояние и цель и еще раз выстраивает положение. С того места, где стою я, видно, что она отошла слишком далеко, но кажется, она сделала это… нарочно?

Она бьет по мячу, и он укатывается в сторону мимо мельницы.

В одно мгновение я оказываюсь перед ней, держа клюшку за ее спиной, чтобы притянуть ее к себе.

– Ты дала мне выиграть, Эль? Это из жалости или из-за того, что в глубине души ты действительно хочешь поехать ко мне домой?

Она кусает зубами нижнюю губу, и я нежно целую ее, чтобы снять слабое напряжение.

– Никакого давления. Здесь мы просто играем в игру, но я хотел бы отвезти тебя к себе.

– Разобрать твой гардероб или почистить туалет? – шепчет она, уголки ее рта начинают тянуться вверх.

Я слегка наклоняюсь… мои губы так близко к ее уху, что я хочу облизывать его и кусать. Но я довольствуюсь тем, что прижимаюсь к нему носом.

– Нет, чтобы распластать тебя на моей кровати и изучить каждый сантиметр твоего тела языком. Чтобы просунуть мои пальцы внутрь тебя и найти то, что сводит тебя с ума. Войти в тебя жестко и яростно, чтобы твоя грудь подпрыгивала с каждым ударом моего члена, унося тебя в рай. Слышать свое имя на твоих губах, когда ты потеряешь самообладание, разбиваясь на части подо мной.

Ее дыхание – быстрое стаккато на моем ухе, и я наслаждаюсь крошечным, едва слышным стоном.

– Ты все еще мой босс. И все еще есть проект по второй штаб-квартире, связанный с моим отцом.

Ее протесты слабы, оправдания просачиваются сквозь пальцы, как песок, перед лицом окутывающего нас желания.

Я понимаю этот аргумент. Черт, я мог бы сказать это сам, потому что и мне есть что терять. Она могла бы доложить обо мне в отдел кадров. Она все еще может быть шпионом. Мне совершенно наплевать. Я лишь хочу одного: проникнуть в нее – в ее тело и разум.

– Оба факта правдивы. Я все еще хочу тебя, но только если ты тоже этого хочешь, Эль. Бросаю тебе вызов решить, куда мы отсюда поедем.