Текст книги "Копия"

Три дня она вообще не видела Ориона и испытывала от этого странное облегчение. Словно стакан, который все выскальзывал у нее из пальцев, наконец разбился.

Орион был вечным напоминанием о Хэвене, ее якорем. Рядом с ним она чувствовала себя застрявшей в своей прежней жизни, в прежнем имени. Двадцать четыре. Сбежавшая реплика. Человеческая модель. Монстр.

Рик сказал, что устроил Ориона на работу. Выбор был совсем невелик. Чтобы кем-то стать в мире людей, нужно иметь документы, удостоверения, номера, которые присваивает правительство: ни у Лиры, ни у Ориона их, естественно, не было. Но Рику удалось договориться с одним парнем, которому требовались помощники на ночные смены, с полуночи до восьми утра. Он платил наличными и не задавал лишних вопросов.

Лира узнала, что точно так же, как и в Хэвене, во внешнем мире деньги были источником постоянного беспокойства. В институте персонал все время обсуждал сокращение финансирования и даже возможность его полного прекращения. Но она и не представляла, что трудности с деньгами – это проблема повсеместная. Отец Джеммы предложил им большую сумму денег, но Рик отказался. Когда она спросила почему, его лицо потемнело.

– Грязные деньги, – ответил он. – Уже достаточно плохо, что я обязан ему крышей над головой. Без необходимости я лишней копейки от него не приму.

Ей было трудно осознать, что Рик Харлисс – человек бедный. Ведь у него была машина, собственный телевизор, небольшой дом с ванной и довольно много одежды. Все эти вещи представлялись ей настоящим богатством.

Но они были бедны. По крайней мере, так сказал ей Рик. И поскольку она была его дочерью, он должен был о ней позаботиться. А Орион, в его понимании, был нахлебником, который «убивал время». Поэтому Орион должен был найти способ «обеспечить свое существование».

Лира должна была уловить скрытую угрозу в его словах. Он намекал, что рано или поздно Ориону придется уйти.

Утром в субботу, после двух своих первых ночных смен, Орион оставил на кухонном столе пачку мятых долларовых банкнот. Рик молча взял их и купил больше еды, больше туалетной бумаги и зубной пасты, несколько пар носков, а для Лиры – книги с красивыми обложками. В них герои всегда появлялись в нужный момент.

Два дня Лира была счастлива, несмотря на участившиеся провалы в памяти и первую ссору с Орионом. Несмотря на то, что целые дни она вынуждена была проводить в одиночестве, от скуки подбирая все новый и новый хлам, снова и снова сортируя и перекладывая его, словно однажды удастся сложить из него осмысленное предложение. Она навещала Рейну и погружалась в бесконечный поток информации, включающий неизвестные ей имена, идеи и места, о которых она никогда не слышала прежде: Лос-Анджелес, неонацисты из пятьдесят восьмого трейлера, веганы, Ютьюб, права человека.

Она злилась на Ориона за ложь, хотя на самом деле он никогда и не говорил ей, что болен, а она не спрашивала. И все же она злилась. Ему тяжело было принять, что он никогда не сможет стать тем, кем от рождения являлась она. Но что может быть хуже, чем понимание этой новой истины: она умрет, а он будет жить дальше?

Она никогда не думала, что может его потерять. Он был частью ее жизни, ее реальности, которая теперь значительно выросла, чтобы вместить их маленький трейлер, бьющихся в стекло мух, тонущих в раковине пауков, Рейну с ее вечеринками и одежду по фунту, купленную в благотворительном магазине.

Вся ее прежняя жизнь двигалась по одному и тому же кругу и включала в основном только медицинские процедуры. Некоторые из них проводились еженедельно, другие – ежемесячно или ежегодно. Дни рождения проходили незамеченными, ведь в Хэвене их не отмечали. Даже ограда института представляла собой окружность. А сам Еловый остров со всех сторон был окружен водой.

Ничего не менялось. Все рано или поздно возвращалось на круги своя. И они с Орионом должны снова и снова возвращаться друг к другу.

Ей стоило бы понять, что в жизни все совсем не так просто.

В субботу она вообще не видела Ориона. Утром его кровать, спрятанная за уродливой ярко-розовой занавеской, оказалась аккуратно заправленной и пустой. Но домой он все-таки приходил. Лира видела деньги, оставленные для Рика. Рядом с кроватью Ориона стояла обувная коробка, в которой он хранил всякие мелочи. Когда она открыла ее, то чуть не задохнулась, словно кто-то ударил в солнечное сплетение. Он ведь тоже собирал разную ерунду. Старые монеты, автобусное расписание, пустая сигаретная пачка, листовка и кассовый чек, тщательно сложенный и придавленный смятой жестяной банкой. Лира почувствовала внезапную, острую тоску. В Хэвене у нее когда-то была точно такая же банка. Она хранила ее в наволочке.

Когда Лира уходила к Рейне, его еще не было. Записку она тоже не могла оставить, так как не умела писать. К тому же он все равно не умел читать. Да и что она могла бы ему сказать?

Они с Рейной пешком прошлись до Ранчоуо, крошечного городка, затерянного в такой глуши, словно бог создал его на месте своего случайного плевка. Так сказала ее новая подруга. Лире все еще не нравилось вот так открыто ходить по дорогам, и она вздрагивала каждый раз, когда в поле зрения появлялся седан с затемненными окнами. Но когда Рейна была рядом, ей становилось легче. Она никогда не прекращала болтать, и эта трескотня занимала все внимание Лиры.

– Там точно будут эти братья Васке, которые считают себя такими охренительными чуваками, потому что у их отца четыре автосалона в округе Нокс. Поосторожнее с Сэмми Васке. Он засунет тебе руку в трусы раньше, чем узнает, как тебя зовут… – она рассмеялась. – Не знаю. Вообще-то, может, тебе стоило бы позволить ему это. Говорят, тебя застукали с кузеном, когда вы сосались с языками.

Когда они только приехали сюда, Рик всем объявил, что Орион и Лира кузены, поэтому они повторяли эту ложь, если кто-то интересовался.

– Ну, он не совсем мой кузен.

– Ага, у меня тоже есть парочка таких кузенов, – усмехнулась Рейна. – А кто он вообще такой? Китаец или кореец? У него такая необычная внешность. Хотя он очень симпатичный.

– Не знаю, – честно ответила Лира. Многие из реплик были выращены из клеток, обманом купленных в разных клиниках, и никто не знал, из какой страны происходил генотип.

– Да не парься. Мой первый был с Гаити. Мама чуть меня не прибила нахрен. Знаешь, ты могла бы быть очень симпатичной, если бы не была такой обычной, – это было в стиле Рейны. Перескакивать с одной темы на другую. – Ты не думала над тем, чтобы немного измениться?

Они пришли в большую сетевую аптеку, где ярко-белый цвет и запах антисептиков вызывали у Лиры болезненное воспоминание о Хэвене. В отделе косметики Рейна вскрывала тюбики с яркой помадой, румянами и перламутровыми тенями, пробуя разные цвета на щеках Лиры и тыльной стороне своей ладони, не прекращая при этом поток своей болтовни.

– У тебя большие глаза, это хорошо. Губы тоже красивые…

Она уже почти закончила с преображением Лиры, когда откуда-то появилась женщина в красном поло и начала на них кричать:

– Вы что тут творите? Это не пробники, их нельзя открывать!

– Ой, а я и не догадалась. – Рейна изобразила крайнюю степень тупости на лице, и Лира вспомнила о кластере Желтых из Хэвена. Они оказались неудачным экспериментом – так и не смогли развиться. После них Бог постановил, что каждой маленькой реплике полагается два часа общения в день.

– Не пори мне эту чушь. Я уже видела тебя здесь раньше, – сказала женщина. На груди у нее был бейджик с именем. С-э-м. – Я сейчас копов вызову, и пусть они с тобой разбираются.

– Не надо, – попросила Рейна, – мы за все заплатим. Мы и так собирались это сделать, честно.

Женщина покачала головой.

– Ладно, – сказала она. – Пошли.

Они уже были на полпути к кассе, когда Рейна резко схватила Лиру за локоть и потащила к выходу. Когда С-э-м заметила их отсутствие, девушки уже были у двери.

– Беги! – скомандовала Рейна, не отпуская локоть Лиры.

Сработала сигнализация, и Лира сразу вспомнила «Черный код». Жара, весенняя гроза, из-за которой вырубилось электричество и пришлось запустить аварийные генераторы.

Они выбежали на парковку. Обе смеялись, небо над ними вращалось с бешеной скоростью. К своему собственному удивлению, она была счастлива так, что дыхание перехватывало. Она никогда еще так не смеялась. Все тело сотрясалось от накатывающих волн смеха, так что дыхание совсем сбилось и кружилась голова.

Трейлер Рейны был не больше, чем их собственный, только завален всяким хламом. Лире странно было, что у одного человека в пользовании столько вещей и это воспринимается как должное. Семейные фото в пластиковых рамках, подушки в собачьей шерсти, карандашницы. По сравнению с этим трейлер Рика был таким же холодным и обезличенным, как коридоры Хэвена.

На тумбочке, заваленной почтой, Лира заметила такую же глянцевую брошюру, как у Ориона в обувной коробке. В этот раз она сконцентрировалась на буквах, и через некоторое время они обрели смысл. «Нэшвиллский фестиваль Элвисов».

Рейна поймала ее взгляд.

– Только не говори, что ты тоже фанатка Элвиса.

Лира не ответила. Молчание всегда оставляло пространство для маневра.

– Моя мама ездит туда каждый год. Ты не поверишь, но она даже со своим бойфрендом там познакомилась. Смотри. Он есть в брошюре.

Рейна стала быстро перелистывать брошюру, и у Лиры сразу замерло сердце.

Реплики. Дюжины реплик. Мужчины, одинаково одетые в белое, но не в больничную одежду. В элегантные костюмы с красивой отделкой.

И выглядели они вполне упитанными. В общем-то, они просто выглядели хорошо.

– Это – Майк, – сказала Рейна, ткнув пальцем в одного из клонов в третьем ряду. – Он выиграл два года назад. Мама увидела его на сцене, подошла к нему после номера и пригласила на свидание, – она закатила глаза. – Это была настоящая любовь с первого взгляда.

– Не понимаю, – голос Лиры звучал немного отстраненно, – где это место?

Рейна удивленно посмотрела на нее.

– Ты никогда не была в Нэшвилле?

Лира покачала головой, и ее подруга нахмурилась.

– Так откуда ты, говоришь, родом?

– Флорида, – ответила она, хотя узнала об этом совсем недавно, когда Джемма сообщила правду о ее появлении на свет. Всю свою жизнь она знала только Хэвен и Еловый остров. И не подозревала, как велик внешний мир, который бесконечно делится на страны, штаты, города и районы. Возможно ли, что где-то в этом огромном мире есть место, где реплики живут открыто и счастливо? – У нас… там тоже были реплики.

Рейна сощурилась, словно хотела взглянуть на Лиру с расстояния.

– Двойники, ты хочешь сказать?

Лира покачала головой. Она не знала, что ответить. Ее тело словно превратилось в пар. Внезапно ей показалось, что все неизвестные ей вещи и факты в мире превратились в одну гигантскую волну, обрушившую на нее свою сокрушительную мощь. И ей не выстоять. Но эта идея захватила ее: возможно, в мире есть место, где реплики могут свободно улыбаться и фотографироваться. Это внушало надежду.

– Мне кажется, все это полный бред, – сказала Рейна. – Куча взрослых мужиков… Все наряжаются в какого-то рок-певца, который помер лет сто назад. Вообще-то и музыка у него не такая уж хорошая…

– В каком смысле «наряжаются»?

– Ну, знаешь, красят волосы, отращивают бакенбарды. Костюмы покупают, и все такое. Это ведь всего лишь шоу. Но Майк ведет себя так, будто он реально Элвис, – пояснила Рейна и, увидев лицо подруги, добавила: – Только не говори, что ты не знаешь, кто такой Элвис.

Лира была ужасно смущена.

– Он, наверное, бог в Нэшвилле?

Она немного успокоилась, когда Рейна рассмеялась и подтвердила.

– О, да, – сказала она. – Это точно подмечено.

В ванной Рейна накрасила и переодела Лиру.

– Ты выглядишь взволнованной, – сказала она, отступив на шаг, чтобы оценить результат своей работы. – Нервничаешь?

Лира покачала головой. Мысленно она уже сходила на вечеринку и вернулась домой. Смена Ориона наверняка закончилась. Случайно ли он подобрал эту листовку? Заглядывал ли он в нее вообще? Он наверняка рассказал бы ей об этом. А значит, и она должна ему рассказать. Она преподнесет ему этот чудесный подарок, и Орион поймет, что она простила его. И несмотря ни на что, они все же одинаковые.

– Ты когда-нибудь раньше бывала на вечеринках?

В Хэвене каждый год устраивали рождественскую вечеринку, но только для врачей, сестер и остального персонала.

Сотрудники института готовились неделями: развешивали яркие разноцветные гирлянды и большие красные банты, а еще ароматные зеленые ветки. В ночь вечеринки на местах оставались только дежурные, да и те выглядели странно – с красными глазами, в отороченных белым мехом колпаках и массивных свитерах поверх формы.

А затем была Ночь Выбора: горстка докторов-мужчин вваливалась в их спальни, источая алкогольные пары.

– Скорее нет, – ответила Лира.

– Не думала, – сказала Рейна. – Ладно, тебе точно понравится. Поверь мне.

Рейна поставила таймер на пятнадцать минут, нанеся какой-то состав на волосы Лиры. За последнее время они непривычно отросли: тонкие, легкие, цвета молодой древесины. От едкого химического запаха у нее вскоре заслезились глаза. Тогда они смыли краску, Рейна пальцами уложила ей волосы и закрепила гелем.

– Не смотри, – предупредила она, когда Лира попыталась обернуться. – Еще не готово.

Она чем-то обрызгала Лиру, потом залезла ей под рубашку и приподняла грудь, чтобы та заметнее выступала из лифчика, который она сама же и одолжила подруге. Рейна рассмеялась, заметив, что Лира даже не моргнула во время этой процедуры. Затем она развернула Лиру, чтобы та могла наконец оценить результат.

В отражении на нее смотрела какая-то незнакомка: блондинка с густо подведенными глазами и плоским животом. Вырез майки открывает грудь едва ли не целиком. Джинсы туго обтягивают бедра.

– Ну, что скажешь, Пиноккио? – Рейна обняла ее за плечи. – Я знала, что смогу превратить тебя в настоящую девочку.

Когда они вышли, было почти восемь. Солнце стояло низко. Лире всегда нравилось это время дня, когда вечерний свет смягчал очертания предметов и заливал все вокруг золотом. В такие моменты даже их трейлерный парк казался красивым: и тощие коты, нежащиеся в лучах заходящего солнца, и затененные, усыпанные гравием дорожки, и люди, возвращающиеся с работы, пока еще не пьяные и не злые. Она чувствовала себя обновленной, пахнущая чем-то незнакомым и одетая в чужие вещи, когда шла плечом к плечу с Рейной, своей подругой. Она чувствовала себя кем-то другим, словно вместе с чужой одеждой нацепила на себя чужую кожу.

Всю свою прежнюю жизнь Лира считала себя вещью. Ее тело обследовали, осматривали, к нему прикасались без разрешения, пока она не стала считать его чужим, неодушевленным, как камень или кусок дерева. Впервые в жизни в этот день она ощутила, что эта грудь, эти бедра и руки – ее, действительно ее. Восхитительный маленький секрет. Как ее коллекция мелочей, спрятанная в комнате.

Они остановились около шестнадцатого трейлера, чтобы проверить, вернулся ли Орион. Рейна снова подшучивала над «поцелуями с кузеном».

– Ну, это уж слишком провинциально, – посмеивалась она. – Даже для этой богом забытой глуши.

Но он так и не вернулся. Постель по-прежнему была аккуратно заправлена. Лира не знала, радоваться или расстраиваться.

«Игл Тайер» представлял собой большую фабрику по другую сторону от пункта весового контроля. Чтобы попасть туда, Лире и Рейне пришлось сначала пробраться под ограждением, потом петлять между огромных грузовиков и прокладывать себе путь через свалку.

Внутри, несмотря на распахнутые окна, было очень жарко. Пахло дымом и мочой. Стены закоптились от десятков кострищ, оставленных бездомными, которые многие годы переселялись сюда, как только на улице начинало холодать. Лира почти сразу пожалела о том, что пришла сюда. Кажется, все вокруг были знакомы между собой, а при ее появлении посмеивались. Многие из них были из Винстон-Эйбл, и кое-кто из девчонок спрашивал, где ее кузен, выделяя это слово так, что казалось, Лира сделала нечто плохое.

– Не обращай внимания, – сказала Рейна. Но это было не так просто. Как игнорировать тех, кто повсюду? В пустых комнатах «Игл Тайер» толпилось больше народу, чем она когда-либо видела в своей жизни.

В Хэвене существовали непреложные правила: вставать по расписанию, слушаться докторов и медсестер, держаться подальше от дверей с предупреждающими знаками, не мешать охранникам. А еще были сотни негласных правил, которые возникали сами собой и, словно споры, проникали в кожу. Лира думала, это из-за того, что Хэвен – институт. Но во внешнем мире было не меньше правил, законов и моделей поведения. А объяснения Рейны еще больше сбивали с толку.

– Тут те самые братья, о которых я тебе говорила. Те, что считают себя такими офигенными, – сказала она. – О, и вон туда посмотри. Это сестры Макнеб. Не разговаривай с ними. Вся семейка проклята. Их дед совершил самоубийство, тогда это все и началось. Ну, знаешь, это ведь грех, и все такое…

В темноте Рейна казалась бледной и походила на одну из серебристых рыбок, что сновали на мелководье неподалеку от Хэвена.

– И теперь в каждом поколении кто-то из них умирает в какой-нибудь жуткой аварии. В прошлом году их мать погибла. Несчастный случай на «Фармасин Пластикс».

Лира не понимала половину слов из тех, что произносила Рейна. Что такое «проклятье»? И что еще за «сучка»? Она знала, что такое «грех», потому что медсестра Даже-и-не-думай частенько цитировала Библию. Но о том, что самоубийство – это грех, она никогда не слышала. В Хэвене это считалось грехом только потому, что реплики дорого стоили.

Но обычные-то люди обходились дешевле. Разве нет?

Она хотела спросить, но Рейна подняла руку.

– Не смотри туда, – сказала она. – Помни, что я сказала тебе о братьях Васке…

Она не успела ничего добавить, потому что два парня уже пробирались к ним сквозь толпу. Один – высокий и тощий, с рыбьими глазами, второй – пониже и покрепче, с руками, покрытыми татуировками.

– О нет, – обратился один из них к Рейне. – Кто выпустил собак?

Она скрестила руки на груди.

– Думаю, тот же, кто выпустил тебя из клетки.

Лира оказалась рядом со вторым из братьев, тем, что с разукрашенными руками.

– Классная прическа, – сказал он и закурил. Дым от его сигареты имел особый, довольно приятный запах. Такой обычно приносило с болот, когда поднимались небольшие волны. – Знаешь, что говорят про девушек с короткими волосами?

– Нет.

– Что они трахаются как сумасшедшие. – Он выпустил дым. В темноте Лира не могла разглядеть его лицо, только влажный блеск на губах.

– Иди ты в задницу, Лео, – сказала Рейна и взяла подругу за руку, чтобы увести. – Я же говорила тебе, они придурки. Их мать была алкоголичкой. Наверно, слишком часто роняла обоих вниз головой.

Следующая комната, в которую они попали, должно быть, когда-то была офисом. Она была меньше по размеру и вся пропиталась сигаретным дымом. На матрасе в углу валялись чьи-то вещи. Стены были исписаны, но она не могла разобрать ни слова. По стенам и потолку тянулись провода. Кто-то притащил сюда колонки, и многие танцевали. Какой-то парень подал ей жестяную банку, и она взяла, думая, что это газировка. Но как только сделала глоток, выплюнула все прямо на ботинки Рейне.

– Блин, какого черта! – возмутилась она, и на секунду вместо ее обычного лица появилось другое, раздраженное и сердитое.

Теперь Лира была абсолютно убеждена, что пришла зря. Рейна жалела, что привела ее. Это было очевидно. Лира узнала выражение ее лица: так смотрели медсестры, когда обнаруживали, что одна из реплик описалась в кровати или наелась облупившейся с подоконника краски. Сто восьмая всегда так делала, когда была голодна.

– Прости, – прошептала Лира.

Лицо Рейны немного смягчилось.

– Да, нормально. Я тоже этот «Бад» ненавижу.

Но было уже слишком поздно. Лире было стыдно, и она понимала, что в действительности думает о ней Рейна. Лира была ее проектом, и проект этот провалился. Они обе это знали.

Ей пришлось пробираться к выходу через те же комнаты, в которых только прибавилось людей. Эхо их голосов вторглось в ее память, так что казалось, все эти крики – лишь отголоски ее собственных воспоминаний. Она боялась, что начнется очередной приступ, и тогда она провалится, потеряется во времени и снова недосчитается минут или даже часов из своей жизни. Кто-то схватил ее за руку, и она едва не вскрикнула, но это оказалась всего лишь пьяная в стельку девчонка с растрепанными волосами.

– Смотри, куда прешь, сучка! – проорала та.

Лира стряхнула ее руку и двинулась вперед. Кое-как удалось найти выход. Она осторожно прошла по свалке, как учила ее Рейна, потом миновала ряды грузовиков и весовой контроль. Поднырнула под ограду и оказалась рядом с шумной трассой. Глаза у нее горели. Пришлось потереть их кулаками, размазывая макияж.

Глупо было поверить даже на секунду, что однажды она сможет стать частью этого мира, такой же, как эти люди. Она была частью Хэвена сейчас – как и всегда. Орион был прав.

Лира пробиралась через заросли, образовавшиеся вокруг двух нежилых трейлеров, когда услышала тихие голоса. Подойдя чуть ближе, сквозь переплетение ветвей она увидела незнакомый седан, припаркованный всего в десяти футах, напротив шестнадцатого лота.

На крыльце стояли двое, мужчина и женщина. Последняя пыталась разглядеть что-то сквозь шторы на окнах.

Лира замерла. Хоть они и не были одеты в форму, она сразу все поняла. Она ведь всю жизнь провела среди Костюмов: умела обращать внимание на мелочи и делать выводы из того, как разные люди стояли, двигались, говорили. А на этих незнакомцев профессия наложила явный отпечаток, заметный, словно нефтяное пятно на водной глади. Темное и блестящее, оно расползалось повсюду, чего бы они ни коснулись. Внезапно она начала задыхаться.

– Думаешь, кто-то их спугнул? – спросил мужчина.

Он говорил негромко, но час был поздний, поэтому на улице стояла тишина. Голос его разносился недалеко, но достигал ее ушей.

– Нееее… Сомневаюсь. Они, наверно, ушли куда-нибудь с Харлиссом.

– В полночь? – Мужчина покачал головой, достал из кармана пачку сигарет и вытащил одну ртом. – Самое время для тихого семейного ужина. Что делать будем?

– А что мы можем? – Женщина села на ступеньки и оперлась локтями о колени.

Их сосед по трейлеру каждую ночь включал прожектор, чтобы отпугнуть воров (к потенциальным ворам он причислял всех, кто моложе сорока лет). В ярком свете лица незваных гостей казались лишь причудливыми сочетаниями белых пятен и черных провалов. Впрочем, такая ситуация была на руку Лире. Женщину этот свет слепил, а значит, она не могла разглядеть Лиру за стеной зарослей.

Лира подумала было отступить, но не решилась. Боялась, что ноги подведут. К тому же двое в костюмах могут услышать шорох и хруст, когда она будет пробираться между кустами. Поэтому она бесшумно опустилась на землю и постаралась дышать как можно тише. Хоть она и не знала, кто послал незнакомцев, очевидно, они пришли, чтобы забрать ее. Орион до сих пор не вернулся. Куда же он запропастился? И где Рик? Лира надеялась, Орион задержался на работе и ему ничто не угрожает. А незнакомцы, похоже, не собирались уходить. Что ж, если они будут ждать, то она сделает то же самое. Остается только надеяться, что Орион не заявится так не вовремя.

– Твою ж мать, – выругался мужчина и, запрокинув голову, выпустил длинную струю темного дыма в небо. Лира представила себе, как приятно было бы пустить в него пулю. Почему их просто не оставят в покое? – Иногда мне хочется быть простым офисным планктоном.

– Ты спятил.

– Еще одна бессонная ночка, и я точно сойду с ума. Никак не пойму, в чем смысл? Если КАСЕК все равно хочет предать это дело огласке в следующем месяце, зачем их ликвидировать?

– Министерство обороны прихватило Саперштайна за задницу. Это не КАСЕК хочет замести следы, им и дела нет, – она запустила руки в волосы и посмотрела наверх. – К тому же они не такие дураки. Давно позаботились о лобби. Спишут все на общественные интересы.

Мужчина спустился с крыльца. Несколько минут оба молчали. Он курил, она разглядывала что-то на своих брюках.

– Знаешь, – заговорил мужчина наконец, – Саперштайн должен перерезать ленточку в Филадельфии во вторник. – Упоминание имени Бога подействовало на нее словно холодный ветер. Она задрожала. – Не самый подходящий момент, – он рассмеялся и тут же закашлялся.

– Точно. Деннер сказал, что его приглашение могут отозвать. Они не хотят, чтобы их что-то связывало с Хэвеном.

– Они еще и половины не знают.

– Именно. В том-то и проблема.

Мужчина покачал головой.

– Как там у греков? «Не называй человека счастливым, пока он не умер». Да?

Они снова замолчали, и Лира испугалась, что они услышат ее бешеное сердцебиение.

– Ты когда-нибудь задумываешься над тем, что все это неправильно? – спросил наконец мужчина.

Лица женщины Лира по-прежнему почти не видела, но поза ее изменилась.

– Не хуже, чем все остальное, – ответила она. – Не хуже, чем воздушные удары в прошлом году. Сколько мирного населения тогда погибло? Не хуже, чем рабский труд детей, которые шьют твои дурацкие ботинки. Мир держится на чьих-то страданиях. Лишь бы это нас не касалось, правда?

– Лишь бы это нас не касалось, – эхом отозвался он. – И ботинки у меня не дурацкие. Они классические.

Но Лире не удалось расслышать ответ женщины, так как к ним приближалась машина. Колеса шуршали по гравию. Свет фар прорезал сумрак. Мужчина вытащил вторую сигарету из пачки и встал, отряхиваясь и тщательно приводя себя в порядок, словно готовился к интервью.

Лира узнала машину Рика по шуму двигателя, по урчанию, на которое тот всегда жаловался. Она надеялась, он увидит незнакомцев, сразу все поймет и проедет мимо. Обычные люди знают так много и вместе с тем так мало. Они не чувствуют приближение опасности так остро, как она. Не ощущают металлический привкус напряжения в воздухе. Так пахнет приближающийся к тебе скальпель.

Он не проехал мимо. Заглушил двигатель и выбрался из машины.

– Что вам тут нужно? – спросил он, и у Лиры внутри все сжалось. Нельзя же так говорить с Костюмами. Это они так говорят с тобой.

– Мистер Харлисс? – вежливо спросил мужчина.

Но Лиру не проведешь. В Хэвене Доктор-доброе-утро всегда разговаривал вежливо и мягко, но притом очень любил находить больные места у реплик, незажившие шрамы или свежие ссадины и давить на них изо всех сил, пока жертва не закричит.

Потом он записывал в свой блокнот что-то насчет их крика. Он называл это «частным исследованием». Проверял, насколько их мозг восприимчив к боли.

Рик ничего не ответил. Он сконцентрировался на сигарете, которую пытался вытащить из пачки.

– Вы – Рик Харлисс? – спросила женщина.

– Зависит от того, кто спрашивает.

– Мы детективы из полицейского департамента. Расследуем серию проникновений со взломом. Есть все основания полагать, что ваша дочь… – она сделала вид, что сверяется с бумажкой, а может, и правда сверялась, – Бренди Николь, может быть свидетелем одного из последних эпизодов. Нам нужно поговорить с ней.

Повисло долгое напряженное молчание.

– Дерьмо, – наконец сказал Рик.

Они явно не ждали такого ответа.

– Простите? – переспросил мужчина.

– Вы все слышали. Дерьмо. – Рик прикурил сигарету, подошел ближе к мужчине и выпустил длинную струю дыма прямо ему в лицо. В эту секунду Лира испытала целую гамму сильнейших чувств, которые вряд ли могла понять, но как никогда она была близка к тому, чтобы полюбить его. – Кто вас прислал?

Снова наступила тишина. Когда мужчина заговорил, голос его стал жестче, а металлические нотки в каждом слове, словно молотом, ударяли Лире прямо в позвоночник.

– Вы нарушили закон. Нелегально хранили оружие. Оскорбили офицера полиции. И сбежали из тюрьмы.

– Я не сбежал, меня отпустили, – возразил Харлисс.

– В документах сказано, что вы сбе-жа-ли, – повторил детектив, чеканя каждый слог.

Рик замер с сигаретой на полпути ко рту. Затем, к ее удивлению, он начал смеяться. Но смех его был ужасен. Так кашляла медсестра Даже-и-не-думай, когда у нее случались приступы аллергии.

– Вот дерьмо. Он провел меня, да? Долбаный Ивз. Кусок дерьма. Что ж. Сам виноват, что поверил ему.

– Нам нужны парень и девушка, мистер Харлисс. Где они?

– Хрен их знает, – ответил Рик и сделал долгую затяжку. – Не верите? – когда он говорил, из уголков рта струился дым.

– Нам не нужны проблемы.

– А мне и подавно. Но они вот как-то сами меня находят, – он покачал головой. В потоке желтого света Харлисс выглядел измотанным и полинялым, словно старая фотография. – Я действительно не знаю, где они. Парень свалил еще прошлой ночью. Украл тысячу долларов из сейфа на штрафстоянке и был таков. Насколько я знаю, он сел на самолет в Мексику.

– Без удостоверения личности?

– Удостоверение можно купить, как и все остальное. В этом мире все и вся продается. Но вам-то об этом известно лучше меня, – он улыбнулся с полным ртом дыма.

– Поосторожнее со словами, – сказала женщина.

Но Лира уже не слушала поток скрытых оскорблений и угроз, которыми они обменивались. Орион исчез. Он украл деньги и сбежал. Она знала, что такое невозможно, он бы никогда ее не оставил. И вместе с тем это было правдой. Это объясняло, почему он согласился на первую попавшуюся работу. И то, что его постель оставалась заправленной, а сам он до сих пор так и не появился.

Он повторил то, что уже проделывал в Хэвене: сбежал.

– А девушка? – спросила женщина.

В этот момент громко залаял Тэнк, пушистый белый пес Энджи Финч из тридцать четвертого трейлера, и она сонным голосом велела ему замолчать. Напряжение в воздухе усилилось. Лире показалось, что вокруг нее сжимаются невидимые тиски, лишая ее возможности сбежать.

– Слушайте, почему бы вам не сесть в машину, не поехать с нами и не рассказать все по порядку, – предложил мужчина тем самым вкрадчивым голосом, каким говорил с ними доктор Роуч, когда давил на свежие синяки, пока боль не переходила все мыслимые границы.

– Никуда я с вами не поеду, – ответил Рик. Его голос тоже изменился. Теперь Лира отчетливо слышала в нем угрозу. Он сделал последнюю затяжку. – Если, конечно, вы меня не заставите. Но учтите, я могу закатить неслабую сцену.

Рик бросил окурок в кусты. Лира видела, как огонек летит в ее сторону. К несчастью, он приземлился прямо на ее голую ногу, между ремешками сандалий.

Лира едва сдержала крик боли и сделала быстрый шаг назад, отчего листья вокруг заколыхались. Оба незнакомца обернулись. И на секунду, прежде чем она успела тихо отступить еще глубже в тень зарослей, ей показалось, что взгляд Рика остановился прямо на ней. Или, возможно, он просто почувствовал ее присутствие.