Текст книги "Большие надежды. Настольная книга для начинающей писательницы"

Большие надежды
Настольная книга для начинающей писательницы
Лорена Доттай

Когда я ночью жду ее прихода,

Жизнь, кажется, висит на волоске,

Что почести, что юность, что свобода

Пред милой гостьей с дудочкой в руке.

И вот вошла. Откинув покрывало,

Внимательно взглянула на меня.

Ей говорю: «Ты ль Данту диктовала

Страницы Ада?» Отвечает: «Я».

Муза. Анна Ахматова

Посвящается Доминику. Я люблю тебя

Предисловие

© Лорена Доттай, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

У меня давно была мысль написать небольшое пособие для начинающей писательницы. Согласитесь, «автор» звучит бесполо.

Согласитесь, учиться на ошибках других гораздо удобнее и приятнее, чем на своих собственных, хотя не все способны учиться таким образом, потому что иному человеку кажется: с ним подобное не может произойти, что случается с другими.

Начинающая писательница чувствует себя неуверенно, ее книга еще не закончена, а она уже могла подвергнуться деструктивной «обработке». Обычно говорят, что рынок переполнен книгами, а она никому неизвестна и прочее. Обработка эта идет со стороны коллег, друзей и родственников. Издатель умаляет достоинства книги. Друзья и домашние скептично относятся к писательскому труду. И все-таки, книги пишутся и издаются, а опору и веру нам приходится искать в самих себе, хотя есть и исключения.

И потом, приходится заключать договора с издательствами, не всегда выгодными. Почему? – потому что надеемся, что после выхода книги в свет станем известными более широкому кругу и популярными, а тогда уже сами сможем диктовать условия. Это время может не наступить. Зависимым можно оставаться всю жизнь, несмотря на свои прекрасные книги. Зависимость начинается в уме – готовность принести жертвы ради издания своей книги. Эту готовность используют другие – кто делает бизнес на интеллектуальном и творческом труде. Это может быть и музыка, и живопись, и танец…

Автор, художник, творческий человек как правило не способен вести свои дела и нуждается в менеджере. Редко бывают такие, кто равно хорош и в творчестве, и в бизнесе. Пабло Пикассо был таким исключением.

Иногда готовы сами заплатить за свой труд, лишь бы книга вышла в свет, попала в руки читателю. Ради него она пишется и выходит. Книга состоится как книга, когда у нее есть читатели, читатели своим вниманием словно обогащают книгу, делают ее состоявшейся. Но издание книги за свой счет иногда становится ошибкой и не приносит ни результата, ни удовлетворения. Отношение к такой книге и к автору не всегда положительное, а это только верхушка айсберга.

Вот что происходит на самом деле: мы тратим большой объем психической энергии, чтоб написать свой труд. Писательство – это труд. Тратятся месяцы и годы жизни. В это время мы не всегда живем реальной жизнью, а живем всем своим вниманием в произведении, которое тщательно создается, словно, возводится сложное строение. В это время внешняя жизнь хотя и не перестает существовать, но словно теряет значение. В это время мы можем потерять работу, здоровье, нас могут покинуть близкие и друзья: не у всех хватает терпения на отсутствующего мужа или жену, – дети вырастают, родственники умирают, меняется политическая и экономическая ситуация в стране, но все это происходит словно на заднем плане фильма.

Потому говорят, если можешь не писать, не пиши. Потому так часто произведения посвящаются близким, а благодарность и посвящение звучат иногда как скрытая просьба: прости меня, что я не уделяла тебе так много времени, как это хотелось бы. Когда мы начинаем произведение, в семье появляется новый родственник – и этот член семьи требует много внимания и сил. Со стороны домашних к новому «родственнику» может возникнуть ревность.

А потом, представьте, произведение созрело и его пора вынести на суд читателя. А чтобы оно до читателя дошло, его нужно издать. И мы, которые вложили столько сил в текст, должны вложить в него еще и деньги, то есть, издать на свои средства. Согласитесь, эта ситуация не очень счастливая. Мы сначала работаем, а потом за свою работу кому-то платим.

Конечно, есть надежда, что эти деньги нам когда-нибудь вернутся. Не мечтаем, что получим что-либо взамен, но хотя бы не останемся в минусе. Это извращенная ситуация.

Очень часто можно как раз остаться в минусе. Этот минус проявляется позднее. А пока что у нас другие заботы: литературный редактор внес исправления, вырезал важный кусок текста. Сердце обливается кровью, но на все согласны: лишь бы книга вышла. Не сворачивать же на пол-пути. Да и деньги вложены.

В интернете иногда бросают клич: на очень важную книгу такого-то автора не хватает столько-то, давайте сложимся, дадим возможность издать человеку книгу!

Когда я читаю такие обращения, у меня встает перед глазами собственный опыт и его последствия. В этот момент собирания денег на книгу какому-то книжному бизнесу дают возможность обогатиться.

Наступает такое явление, как burn out, начинаются проблемы со здоровьем или развалы по судьбе, словно кормим невидимую гидру самим собой.

Да, кажется на первый взгляд, что нужно собрать нужную сумму и все проблемы решены.

Проблемы после этого как раз и начинаются. Мы не можем настаивать на своем видении книги, хотя такое правило и предоставляется ему договором, но оно слишком формально. Нас особо не спрашивают, а лишь ставят в известность. Хорошо, если и это делается.

Ситуация возникает такая: издательство хочет как можно скорее получить от нас деньги, как можно бытрее и дешевле издать книгу, а потом ему уже трудно найти концы: на вопросы о тираже и продажах издательство или не отвечает, или ответы туманные. Позднее понимаем, что оказались в минусе. В переносном смысле: в минусе душевном, нас использовали, и мы сами дал себя использовать.

В буквальном смысле: мы оплатили не только печать книги, но и услуги редактора, дизайнера, корректора. Набегает немалая сумма, которая в несколько раз больше, чем авторский гонорар. Минус. Даже если автор вычистил произведение, буквально вылизал его, может статься, что в издательстве специально в корректуре вставят там и сям «ошибки», чтобы было что корректору корректировать. Иначе – за что ему брать деньги? Это мой личный опыт – ведь такое трудно выдумать при самой богатой фантазии. Главное, чтоб корректор не просмотрел эти ошибки и привел рукопись в первоначальное состояние.

Хорошо, смиряемся и с этим, главное, что через год-полтора вернутся вложенные деньги. Семья ждет деньги и строит планы, на что потратить – собирали крохами. «Большие надежды» (Чарльз Дикенс)…

В течении года – полутора пытаемся связаться с издательством и выяснить, как продается книга. Сначала говорят, что за два с половиной месяца продалась половина тиража, но на протяжении следующих месяцев, точнее года, «кормят» одной и той же цифрой. Хотя известно со стороны: книга активно продается.

Проходит два года с момента издания книги, и решаем попросить свои деньги обратно. Списываемся с издательством, тут-то и начинается минус. В ответ на свой запрос, получаем вопрос: «Вы не знаете разве, склад издательства сгорел, а с ним – и книги». Надо же, не знали! Да, и вся база данных издательства сгорела! И даже нет копии базы данных. Надо же, склад не застрахован, надо же, до директора издательства не дозвониться, – директор уже ушел в длительный отпуск.

Получается «Конкордия». Это был такой итальянский корабль, который затонул. Погибли люди, а капитан покинул корабль в первую очередь и спрятался. Но его отыскала полиция и был суд, потому что не надо было с тонущего корабля, а надо спасать людей. Это метафора.

И вот приходит друг, потому вопрос к другу: «Что делать?» – семья еще ничего не знает, а мы… Мы умеем тексты писать и персонажей разводить – по разные стороны баррикад. А в реальной жизни как мы ориентируемся. «Что делать? – снова вопрос к коллеге и другу, – на телефон издательства посадили какую-то девушку, та ничего не решает и не несет ни за что ответственности.

Оба смеемся. Вдруг вспоминается, как предупреждали, что можно остаться в минусе… Но не в таком же! – пищит внутри него голосок. – Вот! Самое время – стреляться!

Да, и предупреждал ни кто-нибудь, а бывший сотрудник издательства, надо было прислушаться. Потом вспоминается – краем уха слышишь, но не вникаешь – как обращаются с некоторыми авторами и их текстами. Не принимаешь во внимание. Мы ведь думаем, что какие-то особенные, и с нами того не произойдет, что с другими происходит.

Наконец, друг выдает на прощание, да, друг по литературному цеху, стоя уже в дверях:

«С издательствами – как с мужчинами… попадаются и проходимцы…»

«Да, но у них на главной странице в интернете такие высокие и красивые слова о духовности… о моральных принципах… и прочие возвышенные вещи…» Вдруг сдуваешься при таких словах, понимая глупость свою и наивность… И начинаешь улыбаться и даже смеяться, потому что ситуация абсурдна и похожа на анекдот.

В конце концов, друг говорит: все эти проходимцы должны быть застрахованы от всяких пожаров, – и выходит за дверь.

Садишься в кресло, зажимаешь голову руками и даешь клятву не писать больше никаких книг, потому что книги большей частью написаны не чернилами, а кровью. Может быть, еще и напишешь… но издавать… Как быть уверенной, что не попадешь больше в ловушку. А в ловушку попадаешь, когда не знаешь, что это ловушка.

А душа у писательниц ранимая, а не только у их героинь. Ведь героинь они списывает с самих себя, и когда они у нас плачут и страдают – это потому что мы когда-то плакали и страдали. И, когда Гете застрелил своего Вертера, это означало, что он сам то и дело «стрелялся» от всего, что переживал и видел. А когда не помогало убить своего героя – единственный выход его был – побег из страны, например, в Италию.

Хорошо, когда есть куда сбежать – в другую страну. Но и на это нужны деньги. Которые вложены в издательство, которое «сгорело». Это был важный урок для начинающей писательницы.

Работа над собой

Урок 1. Мужество

Иногда приходится признать: хотя книга вышла, она не стала популярной, а на новую нет сил, и главное – не знаешь, как сказать семье о своем поражении. И какова будет реакция домашних? – Крик? Скандал? Хлопанье дверями? И неизменные фразы (они уже возникли в голове, ведь у нас богатая фантазия и готовые диалоги в голове на любую тему): «Я тебе говорил! Мы тебя предупреждали! Какой эгоизм: ты слушаешь только себя! – и вот результат!»

Вздрагиваешь от этих реплик, которые еще – еще! – не были произнесены никем из домашних, потому как те еще ничего не знают, а мы на каждый упрек давно приготовили возражение в свою защиту.

Да, предупреждали! Да, говорили! Да, она вас не слушается, потому что слушает только саму себя. Свой внутренний голос. Он и помогает писать и вообще творить. Другие называют это интуицией, третьи – Музой, четвертые – талантом. Все равно, как это называют, как это называется, – главное, чтоб ОНО было, неявно присутствовало в жизни.

Да, говорили домашние и предупреждали, – и вот – нет результата… или отрицательный результат – это тоже результат?

Долгое время сидишь так в своем старом кресле, зажав голову руками. Близится четыре часа пополудню. Скоро домашние начнут собираться в гостиной, рабочий и учебный день близится к концу. Сегодня скажу… Уже ненавидишь и себя и свою книгу… Единственное удовольствие и какая-то даже нестерпимая нежность была, когда писался текст, когда из-под пера выходила смысловая вязь, творец и наблюдатель в одном лице… От процесса получаешь удовольствие и удовлетворение, и удивление от самой себя.

Творишь и наблюдаешь за собой: что выходит из меня. Сама, словно, музыкальный инструмент, но одновременно – и музыкант, который извлекает из самого себя мелодии, симфонии, оратории… Иногда слышишь внутри себя не только музыку, но и аплодисменты и слова одобрения. В такие моменты задумываешься, не сошла ли с ума? – кажется, нет. Но кто это хлопает? – может быть, ангел-хранитель? Или та самая Муза, которая приходит, целует в лоб, а от этого сначала кружится голова, а потом из головы вдруг выбрызгивают фонтанами стихи, целые законченные куски романа, оригинальные диалоги, прекрасные лиричные описания или чудесные песенки.

И хочется, чтоб это повторялось: приходит Муза и… в такие моменты больше не принадлежишь себе, пальцы бегают по клавиатуре, торопишься в угаре, кто-то зашел в комнату, что-то спрашивают… недовольно машешь рукой, не оборачиваясь к вошедшему… сейчас не принадлежишь себе, а ей – Литературе, полностью в ее власти, больше ничья власть над нами не сильна, и нет никаких желаний кроме – сдаться ей и творить. Она завладела… это опьяняет.

Но опьянение проходит, и «опускаешься» на землю, и это «опускание» на землю может быть болезненным, ведь так быстро отвыкаешь жить на земле. Каждый такой уход – это как побег, а «возвращение» – это столкновение с действительностью, которая совсем не походит на романную.

А столкновение с издателем – это совсем не то, что встреча с Музой, та поцеловала и исчезла, такой оглушительный заряд, иногда – судьбоносный импульс, еще долгое время не можешь остановиться, текст льется словно через край, только успевай записывать. Эйфория. Общение с издателем – это опускание на землю. Надо сказать, мы не всегда желаем таких «опусканий», потому что чувствуем: ранимую душу они можно быстро превратить в инвалида, а в инвалидном состоянии душа не способна творить.

Стрелка часов приближалась к четырем… Неумолимо… время летело неумолимо… Вот, инвалидную душу Муза не желала посещать. Пройдет довольно долгое время, пока она навестит… а пока что были другие заботы – не творчество. Сидишь старом кресле, смотришь прямо перед собой и собираешь все свое мужество в кулак.

Ах! если бы можно было перескочить этот день! Проснуться, и все в прошлом. Ну, если не все, то хотя бы самые-самые гадкие вещи. Да, для того чтобы писать и творить, нужно иметь мужество.

Нужно иметь мужество, чтоб говорить в своих книгах то, что думаешь, в чем убеждена, и ради чего готова держать ответ перед людьми. Нужно иметь мужество, чтоб признавать ошибки, – а ошибки будут неизбежно, ведь мы растем вместе со своими героями и книгами. Мы не стоим на месте. Мнение может со временем измениться. Это не означает, что предаем Истину, нет. Не предаем Истину и не предаем саму себя. Переживаем новый виток развития, жизнь постоянно в движении, динамике. Такова жизнь писательницы. Такова жизнь героини. Нам интересны герои потому, что их жизнь и характер прошли процесс трансформации, и нам интересно наблюдать этот процесс, именно он увлекает нас и заставляет просидеть полночи за книжкой. И мы не жалеем об этом.

В хорошей книге происходит нечто необыкновенное – на наших глазах правда не только побеждает, она очищает и облагораживает, и это не сказка. Это закон жизни, и он распространяется на жизнь писательницы. Написание книги преображает и вдохновляет. Писательство требует от нас отдачи. Ничего не остается другого, как отдаться.

Урок 2. Поражения

Домашние отреагировали. Реакция была вполне предсказуемой: «Два года без отпуска, потому что экономили! И теперь – два года, потому что деньги „сгорели“!» Деньги сгорели в буквальном и переносном смысле. «Ты выдавишь из них деньги! – такое не оставляют просто так! У нас нет возможности „дарить“ такие суммы!» – Слыша это, качаем головой, и непонятно, соглашаемся ли, или пытаемся возразить… хотя для возражений момент совсем неподходящий.

Спряталась на кухне, делала вид, что занята домашней работой, на самом деле, чтоб уединиться для внутреннего диалога. Разговаривала сама с собой, вместо того, чтобы разговаривать с домашними. Говорила мысленно: я не рекетир, чтобы «выдавливать» из кого-то деньги, даже если и свои. Нет, это совсем не в моей природе – совершать над кем-то насилие. Насилие можно совершать только виртуально: в своем романе или коротких историях. Но там насилие служило замыслу и потом, добро в конце концов торжествовало. Добро побеждало. И тогда читатель был удовлетворен: не зря же он страдал вместе с героем, его надежда на светлое и справедливое в жизни была реализована, и чувства удовлетворены.

Ну, да, «размазня», бьют по одной щеке, подставляешь другую. «Ты не любишь себя!» – говорили домашние. В своем внутреннем кухонном диалоге спорила: «Я люблю не себя, а Литературу… и я не рекетир, а… писательница… это разные вещи…» Как чисто в этот раз была убрана кухня… а ведь в периоды творческой эйфории кухня была запущена.

Наутро поднимаешься с постели, когда домашние уже разошлись, и это хорошо: не нужно смотреть им в глаза. В старом халате, с запущенным видом, появляешься на кухне, заглядываешь в холодильник: банка с ванильным пудингом… замечательно… шоколадный пудинг был съеден домашними на завтрак, а его любимый – ванильный – оставили ему. Вероятно, на него больше не сердятся… Четыре года без отпуска… Дети вырастают без отпуска… без моря, без песка, без яркого неба, как было в детстве родителей.

Чувство вины снова начало грызть, и трудно отмахнуться от него… что делать в этот день? Из кухни направляешься к книжным полкам, что делать в этот день? – почитать классиков, позавидовать им или просто забыться в их виртуальных мирах?

Нет, завидовать нечему, – потому что знаешь, какой это зверский труд – написать тома всех этих «избранных сочинений», а за сочинениями – выстроились не очень счастливые судьбы, не очень крепкое здоровье, не очень удачные браки, или хуже того – одиночество и в юности, и в старости, безденежье, поражения и злобная критика.

Нечему было завидовать, это прекрасно понимаешь и не завидуешь. Скорее найти утешение у тех, кто понимал гораздо лучше, чем домашние. Вот они – родные – стоят молчаливо. И они не осуждают его, нет, совсем нет: ради Нее они пожертвовали гораздо большим, чем отпуск и каникулярная радость детей. Протягиваешь руку к первой попавшейся книге и открываешь ее на первой попавшейся странице – так можно использовать книги иногда в качестве оракула. И читаешь на странице следующее:

«Если мы забываем об осторожности, нас засасывает это отрицательное существование. Оно становится для нас замкнутым кругом. Как разорвать этот замкнутый круг?..»11
  Муата Эшби. Египетская Йога. «София» 2008, стр. 243


[Закрыть]

На самом деле эта фраза не придала мужества, она лишь подтвердила то состояние, в которое попала. Как разорвать этом замкнутый круг? Находясь в бездействии, круг не разорвать, но и дейстововать в этот момент не в состоянии. Хотелось включить телевизор, лечь на диван и смотреть сериалы, все подряд – в течение дня.

Но и это было сложновато: давно уже не смотрела телевизор и понятия не имела по каким каналам какие сериалы показывали, потыкала на кнопки, переключая каналы, но нашло почти физические отвращение от низкопробных шоу и всех этих виртуальных страстей, что там показывали. Хватило на двадцать минут.

Надеваешь куртку прямо на старый любимый халат и выходишь в садик за домом. Там стоит тишина, только птицы щебечут. Долго стоишь, прислушиваясь к щебету птиц, закинув голову, глядя в голубое небо. Небо и его безграничность успокаивают. Примиряют. Наступает весна. Ее проявления еще мало ощутимы, возможно, воздух начал по-другому пахнуть, возможно, небо становится голубее, чем зимой, ветерок – более ласковый. Что-то не так в природе, что-то по-другому, не так, как прежде. Природа оживает, она готовится к возрождению.

Возвращаешься домой, потому что становится зябко на улице. Углубляешься в любимую книгу до четырех часов дня. А вечером никто больше не упрекает, не задает вопросов о книге, об отпуске в этом году. Все согласны. Это молчаливое согласие-поддержка: писатель – не рекетир. Творческий человек, ранимый, непредсказуемый, иногда бесшабашный и безалаберный. Это его природа. Природу невозможно изменить, ее можно только сломать. А в такое время и без упреков можно быть надломленным.

Главная мысль этого времени была: как жить с поражением?

Со временем – а мыслительная деятельность – это важная черта пишущих людей, и она не оставляла ни на минуту, – стало понятно, что поражения существуют до тех пор, пока к происходящему относишься как к поражению. В каком-то смысле это был вопрос интерпретации и оценки: как оцениваешь свое существование и результаты своей деятельности.

Пабло Пикассо сказал как-то: «Я не шарлатан, я – художник». Его фразу подхватили многие художники, но в том числе, и шарлатаны. Почти всегда возникало желание объяснить свое творчество, свои поступки, которые не всегда казались «нормальными» в глазах «обычных» людей. Главное – возникала потребность оправдать себя и творение. И по возможности объяснить.

Происходящее было на самом деле не поражением, а новым жизненным опытом, – к такому выводу приходишь в результате своей мыслительной деятельности в такие дни.