Текст книги "Мост Дьявола"

Рэйчел
Сейчас

Четверг, 18 ноября. Наши дни

Поздним утром я загружаю мой горный велосипед в багажник автомобиля. Грэйнджер до сих пор не вернулся и не позвонил. Погода резко меняется, и мне надо побыть на свежем воздухе, подумать и хотя бы частично сжечь накопленное физическое напряжение. Еще я хочу предупредить близких людей, связанных со старым уголовным делом. Мэдди не отвечает на звонки, поэтому я собираюсь заглянуть к ней домой перед встречей с моей старой подругой Эйлин. Пока я еду по извилистой дороге, снова слушаю фрагменты второго эпизода подкаста Тринити о Лине Раи.

Тринити: Когда мать Лиины Раи сообщила об исчезновении ее дочери, сразу же поползли слухи. Сима Патель, одна из одноклассниц Лиины, которая поговорила со мной по телефону из Калгари, где она теперь работает менеджером по продажам, сказала, что каждая следующая история была страшнее предыдущей, пока их незрелые умы пытались заполнить пробелы.

Сима: Наверное, нам хотелось утихомирить свои страхи, поскольку незнание может быть ужаснее, чем знание, даже самое тягостное. Частично это была жажда сенсаций. Наш городок тогда был очень скучным для подростков. Поэтому мы сочиняли безумные истории об исчезновении Лиины, словно театральное шоу, где один номер продолжает другой. Все началось с истории о нападении медведя, поскольку сначала казалось, что Лиина ушла в лес и никто больше не видел ее после запуска ракеты. Кто-то сказал, что медведь утащил ее, когда она пошла в самодельный туалет, установленный на тропе. Другие утверждали, что это была пума или волки. Некоторые считали, что она упала в расщелину, заросшую растительностью, и ее съели мелкие хищники. Потом какие-то умники заговорили об НЛО, связали это с запуском ракеты и стали рассказывать, что инопланетяне похитили Лиину для исследований. Некоторые говорили, что она сбежала с мужчиной, который шлялся возле костра. А может быть, она просто где-то спряталась. Лиина и раньше уходила из дома, она часто лгала. Она была бедной и завидовала популярным девочкам. И… в общем, она всегда говорила, что так или иначе сбежит из Твин-Фоллс, уедет из города. Я думала, что она наконец-то сделала это. Меня это впечатлило, поскольку, Бог ведает, мне самой хотелось убраться оттуда. Я ненавидела это место, ненавидела школу. Где-то через неделю до меня дошел слух, что она покончила с собой. И я решила, что это тоже возможно.

Тринити: Когда пошли слухи о том, что тело Лиины плавает в реке?

Сима: Кажется, дня за два до того, как ее нашли.

Тринити: Кто запустил этот слух?

Сима: Мы так и не узнали. И копы тоже.

Тринити: Но кто-то должен был знать, что она мертва и плавает в реке. Потому что это было правдой.

Сима: Сначала я подумала, что это очередная дикая выдумка. Но да… это была правда. Кто-то знал.

Тринити: Вы хорошо знали Лиину?

Сима: Я… нет, я почти не знала ее.

Тринити: Я слышала, ваши родители были знакомы?

Сима: Лишь потому, что они были родом из одной части Индии. Но мы не дружили семьями.

Тринити: Похоже, вам не нравится эта тема.

Сима: Если вы происходите из одного места, это еще не значит, что вы одинаковые. Людям нравится все красить одной краской. Но это предрассудки, основанные на цвете кожи или на культурном прошлом.

Тринити: Вы хотите сказать, что отличались от Лиины в лучшую сторону?

Сима: Это провокационный вопрос. Я отличалась от нее, и это все. У нас не было ничего общего. Лиина не вписывалась в компанию. Она не знала, как это делать.

Тринити: Но вы знали.

Сима: У меня были друзья.

Я нажимаю на кнопку «стоп». Сейчас я приближаюсь к пригородам Твин-Фоллс, который разросся в десять раз за прошедшие двадцать четыре года, превратившись из придатка к целлюлозной фабрике и ресурса по добыче древесины в рекреационную Мекку для молодых семейных хипстеров со склонностью к отдыху на природе и удаленной работе. Мои мысли обращаются к Пратиме и к ее словам в спальне Лиины.

Мы думаем, что бережем детей, когда велим им, что нужно делать, когда стараемся контролировать их. Мы думаем, что если занять их спортом, то они не попадут в беду. Но мы ошибаемся.

Пратима была права. Я это знаю по собственному опыту. Мать может прилагать все силы, чтобы поддерживать нормальное общение с ребенком, но отношения все равно разлаживаются. Я сама была трудным подростком – вплоть до того времени, как не забеременела в двадцать два года и не родила Мэдди. Тогда я вернулась к родителям с протянутой рукой и просьбой о помощи, потому что у нас с Джейком не было ни работы, ни денег и мы попали в трудное положение. Джейк приехал на запад из Онтарио ради походов по горам, катания на лыжах и молодежных вечеринок. Я сразу влюбилась в него и присоединилась к нему как заядлая лыжница. Мой отец, который в то время уже был начальником полиции, помог Джейку найти работу на стройке у своего друга. А моя мама сидела с Мэдди, пока я проходила подготовку для службы в полиции. Благодаря отцу я поступила в полицейский отдел Твин-Фоллс, а Джейк в конце концов основал собственный небольшой строительный бизнес. С другой стороны, Мэдди никогда не сидела на одном месте, даже после того, как вышла за Даррена Янковски из своего класса. И родила двух девочек, моих внучек.

Я поворачиваю на улицу, застроенную пригородными домами стандартного образца. Это один из новых городских кварталов, расположенный выше других на горном склоне. В конце тупика стоит прелестный двухэтажный дом Мэдди и Даррена, белый с зеленой отделкой. Джейк помог им построить его.

Когда я замечаю дом, мышцы шеи непроизвольно напрягаются и начинает сосать под ложечкой.

Я сворачиваю на подъездную дорожку, глушу двигатель и смотрю на дом с причудливыми мансардными окнами. Их сосед уже развешивает рождественские гирлянды на елке, растущей на его переднем дворе. Тепло закутанный малыш наблюдает за ним из сидячей коляски на крыльце. Над каминной трубой вьется дымок.

Я выхожу на дорожку и машу рукой соседу. Тот быстро косится на дверь дома Мэдди и Даррена и не торопится отвечать на приветствие. Неужели я выгляжу чужой во дворе у собственной дочери? Или он хорошо знает, кто я такая и что мне не рады в этом доме?

Я стучу в парадную дверь.

Мне открывает Даррен. Он хорошо владеет собой, поэтому изумленное выражение на его лице быстро сменяется улыбкой.

– Рэйчел? Что… что вы здесь делаете?

Я убираю ключи от автомобиля в задний карман и замечаю маленькую Дейзи, выглядывающую из-за угла.

– Здравствуй, Дейзи. – Я опускаюсь на корточки. – Как поживаешь, малышка? Как твоя сестричка?

Четырехлетняя Дейзи робко улыбается, выступает вперед и цепляется за джинсы своего отца, прислонившись к его ноге.

– Поздоровайся, Дейзи, – говорит Даррен. – Это твоя бабушка.

– Здрасьте, – застенчиво говорит она и заливается румянцем.

Я чувствую острый укол боли от того, что стала чужой для моих внучек. Бог знает, я старалась изменить это, но Мэдди ставит мне препоны, где только возможно.

– Я тебе кое-что принесла. – Я достаю из кармана батончик «Сникерс» и протягиваю ей.

– Мэдди не хочет, чтобы девочки ели сладкое. – Даррен умудряется принять извиняющийся вид. – Особенно с арахисом.

Я опускаю батончик в карман.

– Ладно, Дейзи, тогда в следующий раз привезу тебе кое-что получше. А где Лили?

– Шпит, – очаровательно шепелявит она. У меня сжимается сердце, к глазам подступают слезы. Я быстро встаю.

– Мэдди дома? – спрашиваю я Даррена. – Я видела ее автомобиль в гараже.

Он выглядит сконфуженным. Дверь гаража открыта, автомобиль стоит внутри. Он не может изобразить Грэйнджера и сделать вид, будто его жены нет дома.

– Кто там? – я слышу голос Мэдди за углом коридора.

Когда она видит меня, то застывает на месте, вцепившись в колеса кресла-каталки. Ее лицо каменеет.

– Привет, Мэдс, – говорю я.

– Кто умер?

– Я проезжала мимо. Решила заглянуть… чтобы повидаться с внучками.

– Ну да.

– Мы можем поговорить?

– Если хочешь поговорить, можешь все сказать здесь.

В прихожей. С дверью за спиной.

– Ко мне приехала женщина по имени Тринити Скотт. Она делает подкаст об убийстве Лиины Раи.

Мэдди смотрит на меня. Время растягивается, как желе. Потом она резко разворачивает кресло и выкатывается из коридора.

– Заходите, – тихо говорит Даррен и отодвигается в сторону.

Я нахожу мою дочь на кухне; она моет посуду в раковине, спиной ко мне. Над раковиной есть окно с хорошим видом на северный склон Чиф-Маунтин. Скальная поверхность блестит от влаги и расчерчена серыми полосами. Возле расщелины я замечаю две цветные точки, и мне становится тошно. Скалолазы. Не могу понять, почему моя дочь хочет жить в доме с видом на гранитную гору, которую она так часто и упорно пыталась покорить, выбирая все более рискованные скалолазные маршруты, словно отвергая силу тяготения и способность горы стряхнуть ее с себя. Как будто желая, чтобы это произошло. И тогда гора откликнулась. Два года назад, вскоре после того, как Мэдди родила Лили. Чиф-Маунтин повела плечом, словно раздраженная человеческой мошкой, наседающей на нее, и отделила от себя каменную плиту, за которую уцепилась Мэдди. Все говорили, что ей чудом удалось выжить. Какая-то тайная часть моего существа до сих пор верит, что моя дочь действительно хотела умереть, и я так и не смогла как следует понять, когда и почему это случилось с моей некогда счастливой маленькой девочкой. Или почему бо́льшая часть ее гнева была направлена на меня. Да, у меня был короткий роман, но ее отец гораздо чаще изменял мне. Конечно, она сердита и на отца, но, похоже, хочет примерно наказать только меня.

– Тринити хочет взять у меня интервью, – говорю я. – О расследовании, которое привело Клэйтона Пелли за решетку.

– И что? – Мэдди не поворачивается ко мне. – Это предлог, чтобы ты пришла повидать моих девочек?

Я сажусь на барный табурет возле кухонной тумбочки.

– По словам Тринити, она собирается поговорить со всеми, кто имел отношение к этому. Со следователями. С родителями Лиины. С ее одноклассниками. С людьми, которые видели Лиину у костра.

Мэдди пожимает плечами и ставит тарелку на решетку для сушки. Но я вижу, как она напряглась. Даррен стоит в дверях и слушает, Дейзи цепляется за его ногу.

– Я… просто подумала, что тебе нужно знать заранее, Мэдс. На тот случай, если Тринити позвонит или приедет сюда.

Тишину в кухне можно резать ножом. Потом резко звякают ложки и вилки, вываленные в ведерко.

– Почему? Думаешь, это меня расстроит?

Я ничего не говорю. Она наконец поворачивается, сердито поблескивая глазами.

– Думаешь, мне будет больно от напоминания, как ты развалила нашу семью во время этого расследования? Как твой роман с этим копом разрушил нашу жизнь? Как отцу пришлось уйти…

– У твоего отца тогда уже был свой роман на стороне. – Мой голос звучит сдавленно, и я понимаю, что она подловила меня. Я заглотила наживку вместе с крючком, и теперь мое кровяное давление взмывает до небес.

– Выходит, ты поступила правильно? Отец начал встречаться с другой только потому, что ты исключила его из нашей жизни. Нас обоих. Твоя работа всегда находилась на первом месте. А потом началось дело Лиины. Оно было оправданием для тебя. Ты больше заботилась о мертвой девушке, чем о живой семье. Только Лиина, Лиина, Лиина, но на самом деле это был Люк О’Лири – не так ли, мама? Все эти долгие ночи? Оправдания насчет поздней работы как предлог для того, чтобы потрахаться с коллегой. И ты даже не особенно скрывала…

– Мэдди, – предостерегающе говорит Даррен.

Она не обращает на него внимания. Моя дочь вошла в наезженную колею ожесточения и свирепо таращится на меня.

– Твоя собственная подруга и ее мать видели тебя в том переулке. Ты буквально довела отца до пьянства. И ты боишься, что я расскажу об этом Тринити Скотт? Что ты была дерьмовым копом и дерьмовой матерью?

– Боже мой, Мэдди, – говорит Даррен.

– Отвали, – огрызается она.

– Все нормально, я ухожу. – Я поднимаюсь на ноги. Мэдди снова повернулась ко мне спиной и смотрит на две крошечные точки на склоне горы, которая всегда нависает над нашим городом. И над нашей жизнью.

– Первые два эпизода подкаста уже вышли в эфир, – тихо говорю я. – Клэйтон Джей Пелли заговорил.

– Клэй заговорил? – спрашивает Даррен.

Я гляжу на затылок Мэдди.

– Да. Клэй заявил, что он этого не делал. Не насиловал и не убивал Лиину. Он сказал, что убийца все еще где-то здесь.

Мэдди не вздрогнула и даже не пошевелилась. Я достаю из кармана визитную карточку Тринити Скотт и кладу ее на столешницу.

– Их сайт указан на этой карточке. И подкаст можно загрузить на iTunes.

Никакой реакции.

– Не надо меня провожать, – говорю я Даррену.

Когда я открываю входную дверь, то слышу, как Даррен и Мэдди начинают громко спорить на кухне. Выходя наружу, я слышу, как Даррен говорит своей жене, что она могла хотя бы попытаться быть добрее к своей матери. Он говорит, что Мэдди ведет себя неразумно.

Эта история никогда не закончится…

Когда я уезжаю от их безупречного дома в идеальном новом квартале под сенью Чиф-Маунтин, то пытаюсь вспомнить, когда именно все пошло вкривь и вкось. Неужели наши отношения с Мэдди уже начали портиться еще до того, как я приступила к работе над делом Лиины?

Или это случилось из-за того, что сделали с Лииной?

Рэйчел
Тогда

Понедельник, 24 ноября 1997 года

Сейчас почти 17:30, и мы с Люком ждем в автомобиле без опознавательных знаков у паромного причала Лорел-Бэй. Мы видим огни маленького парома, плывущего в мглистой темноте. Дождь продолжает тяжело барабанить по крыше. За нами начинается провинциальный парк Твин-Фоллс, откуда доносится грохот водопада.

– На завод нельзя добраться по дороге? – спрашивает Люк.

– Нет. В двадцатых годах вокруг него был поселок со своей школой, но члены семей давно переселились оттуда.

Паром дает гудок, когда приближается к причалу. Опускается трап, и пешие пассажиры начинают выходить на берег. Они маленькими группами движутся к автостоянке. Несколько рабочих носят тюрбаны, другие – комбинезоны и бейсболки или выцветшие джинсы с подтяжками, клетчатые рубашки и теплые куртки. Некоторые несут с собой коробки для ленча и выглядят усталыми в свете фонарей. Особенно старые трудяги. Молодых легко отличить: их походка все еще сохраняет упругость. Эти фабричные рабочие отражают демографические изменения в нашем городке, где новые иммигранты смешиваются с уроженцами Британской Колумбии и пополняют кадровый состав лесозаготовительной и железнодорожной промышленности.

– Это он. – Я надеваю фуражку и указываю пальцем. – Высокий парень с темными волосами.

Дарш Раи на целую голову возвышается над остальными. В свете фонарей его влажные от дождя волосы кажутся глянцевитыми. Мы выходим из автомобиля и направляемся к нему. Он идет к стоянке, где рабочие оставляют свои автомобили.

– Дарш! – окликаю я.

Он останавливается и поворачивается к нам. Эмоции волнами пробегают по его лицу, когда он понимает, что это я – полицейская, обнаружившая его мертвую кузину. Он бросает взгляд на Люка, и я знакомлю их.

– Вы приехали насчет Лиины? – Дарш выглядит озабоченным. – Уже получили результаты вскрытия?

– Мы можем поговорить в более сухой обстановке? – спрашиваю я.

Он колеблется.

– Как насчет этого? – Люк указывает на стол для пикника под деревянным навесом у портового кафе. Я покупаю кофе, и мы рассаживаемся под крышей, слушая шелест дождя, пока другие рабочие садятся в автомобили и разъезжаются по домам. Здесь рев водопада становится еще громче.

– Вы узнали причину смерти? – спрашивает Дарш.

– Мы еще не получили официальный отчет, но Лиина утонула, – говорю я. – Вернее, ее утопили. Мне очень жаль, Дарш.

– Ее утопили, – тихо повторяет он. Его глаза блестят в отраженном свете. – Почему кто-то утопил мою маленькую двоюродную сестру? – Он стискивает зубы. – Ее изнасиловали?

– Есть травмы, которые согласуются с сексуальным насилием, – отвечаю я. – Мы ждем лабораторных результатов, чтобы удостоверить наличие мужского семени.

Дарш кладет кулаки на пластиковый стол и плотно сжимает губы. Он смотрит в сторону. Я вижу, как пульсирует жилка у него на шее. Его мышцы напряжены – настоящий образ сдерживаемой боли и ярости. Мощный, горячий юноша сейчас похож на бочонок с порохом. Его вспыльчивость почти физически ощущается во влажном воздухе.

– Дарш, – Люк наклоняется вперед и кладет локти на стол, – нам нужно задать вам несколько вопросов. Это нормально?

– Конечно. Задавайте.

– Вы были близки с вашей кузиной?

Он кивает и снова смотрит в сторону, стараясь овладеть собой. Потом медленно поворачивается к нам.

– Люди не понимали Лиину.

– Как так?

– Она всего лишь хотела нравиться другим. Хотела, чтобы ее уважали, может быть, немного восхищались ею.

– Это Лиина вам говорила? – спрашивает Люк.

Дарш эхом повторяет слова Пратимы о ее дочери. Я отдаю вопросы на усмотрение Люка. Пусть он составит представление о Дарше Раи.

– Она никогда не выражалась именно так, – говорит Дарш. – Но это было очевидно. Сразу можно заметить.

– Потому что она хотела получить новые модные кроссовки?

Он прищуривает глаза.

– Кроссовки «Найк»? Те, которые я ей купил? Те, которые вы нашли на берегу вместе с окровавленными носками Лиины? – Его голос становится громче. – Вы думаете, я имею какое-то отношение к ее смерти? Вы к этому клоните?

– Я лишь стараюсь получше узнать, каким человеком была ваша младшая родственница, Дарш, – говорит Люк. – Чем больше мы узнаём о жертве, тем лучше понимаем ее действия, ее мысли, ее друзей… Это помогает выяснить, что же с ней произошло. К примеру, это может подсказать нам, почему она вообще оказалась одна на мосту в пьяном виде. И почему Эми Чан не сказала вам, что совсем недавно видела вашу кузину в плачевном состоянии на мосту Дьявола, когда они с Джеппом Салливаном встретили вас возле греческой закусочной Ари. Что сделало ее мишенью преступника той ночью? Кто мог нацелиться на нее? Или это было случайное преступление, когда насильнику представилась удобная возможность, потому что она была…

– Стоп! – Он хлопает ладонями по столу. – Пожалуйста. Просто… остановитесь. – Он делает глубокий вдох и проводит пальцами по густым волосам, влажным от дождя. – Я расскажу вам о Лиине. Моя кузина хотела получить кроссовки «Найк», поскольку ей хотелось носить то же самое, что и другие девочки. Те же бренды. Такой же стиль. Она думала, что это поможет ей вписаться в компанию. Но ее родители не могли себе позволить фирменную одежду, поэтому ей приходилось носить дешевые тряпки. Она хотела слушать ту же музыку и смотреть те же фильмы, что и другие дети, популярные в своем классе. Летними вечерами в хорошую погоду она ждала меня здесь, на паромном причале, и умоляла меня покатать ее на моем желтом «Порше» со складной крышей, который я восстановил практически с нуля. Она любила этот автомобиль. Она просила меня опустить крышу и проехать мимо «Дэйри Куин» на главной улице, где по вечерам собирались самые крутые ребята и девочки из школы. Иногда она просила меня проехать там три или четыре раза подряд. С громкой музыкой и полными басами. – Его голос прерывается, и он потирает подбородок, стараясь удержаться от бурных чувств.

– Поэтому я потакал ей. Возил ее взад-вперед мимо «Дэйри Куин», хотя это выглядело смешно. Все понимали, что она пытается сделать… я хочу сказать, кому придет в голову пять раз подряд проезжать мимо одного и того же места? Лиина хотела быть стопроцентно уверенной, что популярные девочки видели ее со мной. И мальчики вроде Даррена, Джонни и Деппа видели ее в «Порше». – Он делает паузу. – Я уверен, что все уже говорили вам, как Лиина делала глупые и непредсказуемые вещи, и она понятия не имела, как жалко она выглядит. Иногда… ей просто было трудно понимать чувства других людей.

– Но вы потакали ей, – говорит Люк. – Вы приютили ее, когда она сбежала из дома в прошлом году. Вы покупали ей красивые вещи.

– Это меньшее, что я мог сделать. Ее отец… он очень строгий человек. И это не преувеличение. А ее мать… Пратима делает то, чего хочет Джасвиндер. Как я сказал, у них мало денег. Джасвиндер водит автобус, а Пратима не работает.

– А у вас есть деньги?

Дарш фыркает.

– Стал бы я устраиваться на эту работу, если бы мог швыряться деньгами направо и налево? Ездил был на эту вонючую целлюлозную фабрику, вдыхал ядовитые пары, день за днем заталкивал бревна в обдирочную машину, если бы не нуждался в деньгах? Я имею неплохой доход на стороне благодаря моему хобби: восстанавливать и ремонтировать старые автомобили. И у меня, как и у Лиины, есть мечта когда-нибудь вырваться отсюда. Мы с ней имели общее культурное наследие, старинные традиции, которые не всегда хорошо сочетались с местными обычаями. Поэтому, как вы понимаете, нам нелегко жить в этом городе. Только посмотрите вокруг. Хотите знать обо мне? Я понимал одиночество Лиины. Возможно, я нуждался в ее дружбе, поскольку она понимала меня в контексте нашей культуры. Мы были семьей. Мы стояли друг за друга.

Я слышу горечь и любовь в его голосе. Я вижу молодого человека, который борется за некий идеал. В некотором смысле Дарш похож на сам Твин-Фоллс, где прошлое борется с настоящим и заглядывает в неопределенное будущее. Иногда это приводит к разнообразным конфликтам.

– Да, если вы считаете, что необычность Лиины делала ее жертвой, то я согласен. Она всегда находилась вне стаи, хотя и старалась попасть внутрь. Но она была нежеланной. И чем сильнее она старалась, тем нелепее это выглядело и тем больше люди потешались над ней. Поэтому, если той ночью она была одна на мосту, это меня не удивляет и не должно удивлять никого другого. Ей не хватало здравомыслия. А если она много выпила… – Он колеблется и добавляет: – Эми должна была сказать мне. Возможно, тогда Лиина осталась бы в живых… – Еще одна долгая пауза. – В общем, я очень сержусь на Эми.

– Вы были на жертвоприношении в честь Улльра, Дарш, – говорю я. – Когда Лиина не вернулась домой, вы сказали, что видели ее там.

– Да. – Он явно устал и трет ладонями лицо.

– Почему вы пошли туда той ночью?

– К костру? Туда отправилось полгорода. Встречаться с девушками. Выпить, покурить травки, покуражиться на людях. В городе больше не происходит ничего интересного.

– С кем вы пошли?

– Почему вы спрашиваете?

– Мы хотим получить как можно более ясную картину той ночи и событий, которые привели к смерти вашей кузины, – объясняет Люк.

Дарш облизывает губы.

– Я подъехал к роще, где развели костер, с парой моих друзей, которые работают в городе. Мы отправились в моем автомобиле. Были на месте около восьми вечера. Я видел Лиину и пытался поговорить с ней, но она отвернулась от меня и затерялась в толпе.

– Вы видели ее с мужчиной? – спрашиваю я.

– Да, на короткий момент. На другой стороне в круге танцующей толпы. Но было темно, и она находилась в тени, сидела на бревне рядом с ним. Я не разобрал, кто это такой.

– Но это был «он»?

Дарш кивает.

– Так мне показалось. Высокий, в большой темной куртке. Черная шляпа и черный шарф, наполовину скрывавший его лицо. Перчатки. Было довольно холодно, и все носили теплую одежду. Но дело в том, что я был рад видеть ее с другим человеком. Рад, что она не собирается прилипнуть ко мне той ночью.

– И произвести дурное впечатление на окружающих, – замечает Люк.

Дарш гневно смотрит на него.

– Да, именно так. И я буду сожалеть об этом до конца моих дней, хорошо? Но там была Наталья, и я надеялся поближе познакомиться с ней. Поэтому я находился рядом с ней и ее друзьями и забыл о моей маленькой кузине. – Он удерживает взгляд Люка. – А теперь она мертва.

Люк спокойно смотрит на него. Время снова растягивается. Дует ветер, и капли дождя залетают под крышу. Становится все холоднее, и я начинаю дрожать.

– Кто такая Наталья? – наконец спрашивает Люк.

– Наталья Петрова, – говорю я. – Она из России, живет в общежитии со своей младшей сестрой Ниной, которая учится в классе Лиины.

Нина знакома с Мэдди. Сестры потеряли своих родителей в автокатастрофе год назад.

– Да, – говорит Дарш. – Нина работает в бакалейном магазине Чана в центре города и всегда присматривает за младшей сестрой. Ну как, мы закончили? Мне хочется попасть домой.

– Когда вы ушли от костра, Дарш? – спрашивает Люк.

– Сразу же после ракеты. Наталье на следующее утро нужно было рано выходить на работу. Я подвез ее и Нину до общежития, а потом поехал в греческую закусочную Ари, чтобы встретиться с Трипом Галлоуэем.

– Спасибо, Дарш, – говорю я. – И еще раз извините за дурные вести.

– Ну да, конечно. – Он встает со скамьи и уходит в дождливую тьму, не добавив ни слова. Мы глядим ему вслед.

Люк проверяет время.

– Нам нужно возвращаться в участок. Уже должны поступить копии страниц ее дневника. Хочешь, возьмем что-нибудь пожевать по пути?

Когда мы идем к автомобилю, я спрашиваю:

– Ты нашел место для жилья в городе?

Он кряхтит.

– Да. Мотель «Супер-эконом». – Он раскрывает свой блокнот и что-то пишет.

Я завожу автомобиль и задом выезжаю со стоянки. Его взгляд скользит по мне, и я чувствую, что мои щеки вспыхивают при мысли о том, где он будет спать после долгого рабочего дня.

Если такое понятие, как «рабочий день», существует при расследовании убийства.