Текст книги "Посмотри на неё"

25
Элли

ТЫ УЖЕ ЗНАЕШЬ, что к Табби приставили адвоката. Чего ты, возможно, не знаешь, так это того, что теперь мне нельзя с ней разговаривать. Ее еще больше оградили от мира, и она стала принцессой, плененной в двухэтажной башне. Мне хочется знать, что же такого нашла полиция, что делает ее виновной, если не считать всей той ерунды, которая якобы является доказательством. Как будто то, что она не ангел, автоматически означает, что она виновна.

Я тоже не безгрешна во всем этом. Я сыграла свою роль. Я все еще ее играю.

Сегодня в школе я забываюсь в компании девчонок, которые постоянно приходят ко мне на вечеринки, но которые совсем меня не знают. Это не их вина. Когда Табби появилась в моей жизни, я позволила всем остальным ускользнуть из моих рук и перестала за них цепляться. Теперь, когда эти люди спрашивают меня что-нибудь (Что ты делаешь после школы? Ты пойдешь на вечеринку в лесу?), они на самом деле пытаются втереться ко мне в доверие, чтобы я выдала им секреты Табби.

Я ничего им не расскажу. Я говорю, что со мной все в порядке, и позволяю своей улыбке позаботиться обо всем остальном. Мой рот – мое самое смертоносное оружие. Я им наговорила много неправды. Два раза я солгала едва заметно, как нити паутины. Но затем эти слова настолько запутались, что это потеряло всякий смысл.

Я знаю, что у Далласа вторым уроком алгебра, и я расписала свои дни так, чтобы мне не приходилось его видеть. Но сегодня он выходит из кабинета мистера Мансини, в то время как я направляюсь в кафетерий. Я тут же прячусь в каком-то классе, чтобы он меня не заметил. Не то чтобы это важно. Даллас пишет мне постоянно. «Элли, что происходит? Что я сделал не так? Просто поговори со мной. Если я что-то сделал, разве я не заслуживаю об этом знать?»

Да, он кое-что сделал. Но это я поступаю неправильно. На этот раз при помощи молчания. Видишь? Мой рот действительно мое самое смертоносное оружие. Если я что-то говорю, то люди из-за этого попадают в неприятности. Если я молчу, неприятности у меня. Иногда быть девушкой невыгодно со всех сторон. Как сейчас, когда мне нужно прятаться от Далласа не потому, что я боюсь того, что он скажет мне, а потому, что я боюсь, что скажут все остальные.

Как только я прихожу домой, мне приходит сообщение от Бэка, и его я не игнорирую. При виде его имени на экране моего телефона ребра все еще превращаются в тиски, сжимающие сердце. «Я нанял адвоката. С тобой еще разговаривают?»

Моя вина в том, что он вообще причастен. Равно как это моя вина в том, что он и Табби расстались, и в том, что Табби встретила Марка. Я катализатор всего происходящего, и лишь мне одной это известно.

«Она изменяет тебе» – именно эти слова я сказала Бэку, когда они с Табби были вместе четыре месяца. Я стояла босиком на чьем-то дворе, пьяная и обиженная на Табби за то, что она меня игнорировала и поклонялась своему облаченному в кожаную куртку плохишу. У нее прямо глаза горели, блин. И при этом она продолжала флиртовать с другими парнями, хотя так она это не называла. Она говорила, что она просто ведет себя дружелюбно. Если бы она видела Бэка так, как видела его я – видела по-настоящему и замечала его мягкость и чувственность, которые он прятал за суровым фасадом, – то она бы ни за что не стала вести себя так дружелюбно.

Он вызвал ее на разговор, и она не стала ничего отрицать, потому что все было правдой. Она ему изменяла. Она поцеловала Сойера Хартмана, на которого ей вообще было плевать. Я видела это – быстрое соприкосновение их губ на автобусной остановке. Я вообще не думала, что Табби хоть куда-то ездит на автобусе. Может, именно это меня больше всего и напрягало: то, что у Табби были секреты, в которые она меня не посвящала.

Два дня спустя между ней и Бэком все было кончено. Мой яд подействовал быстро. Табби была безутешна, естественно. Я повела ее есть мороженое, вытирала ее слезы и слушала, зная, что именно я была причиной ее страданий, но при этом молчала.

Однако Бэку Табби все еще была небезразлична. Я понимала это. Они не то чтобы остались друзьями, но все равно. Они были двумя людьми, которые прошли через что-то вместе. Она предала Бэка, но он все равно продолжал переживать о ней.

(Аналогичная ситуация между мной и Далласом, но я предпочитаю об этом не думать. Потому что то, как я предала его, намного хуже.)

Мой телефон вибрирует, пока я набираю сообщение Бэку – длинное и эмоциональное, которое я никогда ему не отправлю. Новое сообщение от Далласа: «Я знаю, что ты меня видела сегодня. Пожалуйста, поговори со мной».

Я тут же удаляю это сообщение и все то, что я писала Бэку. Вместо этого я отправляю ему другой текст: «Это неважно. Все равно меня никто не слушает».

Я знала, что после того, что я сказала Бэку два месяца назад по поводу Марка, что-то начнется. Не могу сказать с уверенностью, зачем я это сделала. Может, мне просто хотелось посмотреть, насколько далеко люди готовы зайти ради Табби.

Наверное, ответ на это я вынести не в силах.

26
Киган

МНЕ КАЖЕТСЯ, ВСЕ МЕЖДУ Табби и Марком начало рушиться на вечере встречи выпускников. Да, примерно через три месяца отношений начинаются трудности. Именно поэтому у меня нет девушки. Хотя сейчас Кайла все спрашивает, кто мы, и я знаю, что она хочет услышать, но мне просто хочется ей сказать, что мы люди, что мы, в общем и целом, просто биологический вид.

На вечере встреч у Марка было все распланировано ради Табби: романтический ужин перед традиционной игрой в американский футбол. Затем несколько часов спустя я получил от него сообщение о том, что он хочет пойти проветриться, поэтому я подумал, что они опять поссорились. Мы пошли к кому-то домой на вечеринку. Он пил, но не так много, как я. Когда я спросил его, что произошло с его грандиозным свиданием, он тяжело вздохнул.

– Она не отвечает на мои сообщения. Я не знаю, кто она, – он хлопнул себя по голове. – В смысле, где она.

– Здесь куча девчонок, – сказал я, указывая вокруг. Вокруг были знакомые лица, в основном ученицы последнего года обучения старшей школы Колдклиффа и остатки нашего выпуска, которые, как и я, застряли между школой и реальным миром. Марк мог бы запросто найти себе новую девушку или хотя бы какое-нибудь теплое тело на одну ночь.

– Да ты не понимаешь, – сказал он, усаживаясь на подлокотник выцветшего коричневого дивана. Его руки были гигантскими, и футболка так натягивалась в рукавах, что почти трещала. Мое тело тоже так выглядело давным-давно, когда я занимался плаванием и качался вместе с Марком. Теперь все в прошлом. – Мне не нужна куча девчонок. Мне нужна она.

«Но зачем?» – хотел спросить я. Да, Табби привлекательная, но большинство местных девчонок ей не уступают. Должно быть, она творила чудеса в постели или что-то в этом роде. Может, она умела расслаблять челюсть. Марк был слишком хорошим парнем, чтобы обсуждать такие вещи со мной, не то что парни в супермаркете. Табби много раз заходила туда, чтобы купить всякой всячины: диетическую колу, средство для снятия макияжа, иногда женские штучки вроде тампонов. Она всегда приходила в одних и тех же пижамных шортиках и майке, под которой не было бюстгалтера, словно она намеренно провоцировала какого-нибудь несчастного парнишку-кассира представлять ее голой.

Я как-то пытался рассказать обо всем Марку, но он лишь посмеялся.

– Типичная Табби. Она ненавидит наряжаться, если ей это не нужно. Да ладно, ты сам, что ли, в пижаме не выходил из дома, потому что тебе было лень переодеваться?

Именно так я понял, что Марк выбрал сторону. Именно так я понял, что теперь существует две стороны, на одну из которых нужно встать.

Я не стану рассказывать, что произошло позже той ночью. В смысле, я изрядно напился и упустил Марка из вида. Понятия не имею, как он добрался домой, и, судя по всему, я ушел с вечеринки без своей обуви, потому что я проснулся на следующий день с почерневшими ступнями, а мои подранные носки валялись на ковре, как две грязные змеи. В моей кровати была незнакомая девушка, и я не особо думал о Марке, пока он не написал мне, что возвращается в Принстон пораньше, чтобы у него было больше времени на бассейн.

Когда я нашел время, чтобы ответить, я спросил, слышал ли он что-нибудь от Табби, и он ответил одним словом: нет.

Я думал, что между ними все кончено. Я надеялся, что так и есть. Я хотел, чтобы Марк вернулся в Принстон и нашел там девушку своего возраста, может, такую, которая бы тоже увлекалась спортом и понимала его. Марк не был парнем, который имел привычку жаловаться, но пару раз он сказал мне, что Табби не понимала, что ему нужно проводить в бассейне и в спортзале часы.

– Она хочет общаться каждую ночь, – говорил он. – Она не понимает, что я ложусь в девять и встаю в четыре. Я проснулся сегодня, а у меня от нее семнадцать пропущенных и неприятное сообщение.

Я попросил его прочитать мне ее сообщение, и он согласился. Оно было длинным. Там было что-то вроде: «Я знаю, что ты тусишь с очередной девчонкой, поэтому игнорируешь меня. Что ж, если ты так поступаешь со мной, то и я с тобой могу поступать так же. Буду платить тебе той же монетой, козлина».

– Просто брось ее, – сказал я. Это было похоже на разговор с маленьким ребенком, на попытку объяснить таблицу умножения тому, кто вообще ничего не понимает. – Она чокнутая, чувак.

– Но это не так, – говорил он. – У нее просто… тяжелое прошлое. Парни ее часто обманывали. И я люблю ее. Я просто хочу, чтобы она мне доверяла.

Я знал – серьезно, запомни мои слова, – я знал тогда, что тяжелое прошлое было враньем. Табби относится к типу тех девушек, которых я хорошо знаю. Среднестатистическая белая провинциалка из довольно обеспеченной семьи, слепленная из стаканчиков «Старбакса», макияжа, диетических напитков и слишком коротких платьев сорок второго размера. Она как раз их тех, которые любят утверждать, что с ней происходили ужасные вещи, но, если посмотреть правде в лицо, она и являлась причиной всех этих так называемых ужасных вещей. Она их общий знаменатель. И Марк на все это повелся. Странно, потому что обычно девчонки, от которых ничего хорошего ждать не нужно, как раз в моем вкусе. Для Марка это было в новинку. Он не знал, что попал в ловушку, и поэтому, наверное, он даже не пытался из нее выбраться.

Теперь говорят, что Табби действовала не в одиночку, что был еще какой-то парень. Какой-то несчастный лох действовал с ней заодно. И я, кажется, знаю кто.

27
Бриджит

Я ЕДИНСТВЕННАЯ, кто теперь видит Табби. В смысле, я и родители. Она с нами, но в то же время – нет. Репортерские фургоны обосновались лагерем у дома. Я думаю о людях, которые в них сидят, о том, что им, видимо, вообще нечем заняться. Табби стоит у окна и наблюдает за ними.

– Они все обставляют так, будто это моя вина, – говорит она вечером, когда мы в пижамах смотрим ее любимых «Американских домохозяек». – С самого начала было понятно, что меня обвинят. У меня слишком много грехов.

– У каждого есть прошлое, – отвечаю я. – Они не могут использовать его против тебя.

Она проводит пальцем по брови.

– Они не только используют его против меня, но они еще и превратили его в оружие, которым наносят мне удары.

Я не смеюсь, пока не начинает смеяться она, и, кажется, что она снова стала собой, а не той девушкой, которую я вижу онлайн. Не Синеглазой Убийцей Бойфренда, не маской, под которой собираются тысячи комментариев. Она не накрашена, ее волосы собраны в аккуратный пучок, и она не выглядит так, будто может хоть кому-то навредить.

– Наконец-то хоть что-то смешное во всем этом, – Табби встает и берет нашу пустую миску из-под попкорна. – Этот дом стал похож на склеп. Мама и папа не знают, как вести себя по-человечески в моем присутствии.

Она права. Мама и папа в последнее время больше похожи на привидений. Их головы вечно опущены, и говорят они на пониженных тонах обо «всем, что произошло». Они мечутся между тем, чтобы полностью игнорировать Табби, и тем, чтобы загладить свою вину, подлизываясь к ней. Мама практически каждый день приносит ей заказ из «Старбакса», а сегодня она вернулась домой с новой парой тапочек из овечьей шерсти. «Ты застряла в доме, но, по крайней мере, у тебя достаточно кофеина и твои ножки в тепле!» Иногда я ловлю папу за тем, что он смотрит на Табби, будто совсем ее не знает. Наверное, он уже давно ее не знает.

На нашем крыльце сегодня появились цветы. Я прочитала открытку. Мы можем поговорить? Я не знаю, кто их отправил или кому нужно поговорить с ней. Я засунула букет в огромный черный мусорный пакет и спрятала его в гараже прежде, чем кто-то его увидел.

Эти цветы напомнили мне о тех, что прислали Табби прошлой осенью: синие и фиолетовые орхидеи, которых не встретить в природе – их окрашивают специально. Это ее любимые цветы. Я видела у нее на комоде эти орхидеи, расставленные в ряд, словно солдатики. Они были дешевыми – такими, которые можно купить в продуктовом магазине, – и они уже начинали увядать, даже самые свежие. На ее столе лежала записка, которая была приложена к одному из букетов. Ты знаешь почему.

Я закатила глаза. Марк учился в Принстоне, но даже не побеспокоился о том, чтобы написать что-нибудь менее банальное.

Затем я вернулась в свою комнату и начала составлять список, который затем продолжу составлять в течение последующих месяцев: «Как избавиться от Марка». Этот список я порвала, когда полицейские впервые пришли к нам домой. В моей мусорной корзине в форме конфетти он перестал быть угрозой.

– Я хотела спросить, – говорит Табби, шаркающей походкой бредя на кухню, чтобы залезть в холодильник, – о чем он хотел с тобой поговорить? Стюарт. Что он спрашивал?

Я рассматриваю свои ноги. Мои носки темнеют на фоне светлых половых досок гостиной.

– Я уже говорила тебе. Просто о последовательности событий. Основные моменты. Я ничего ему не сказала.

Табби хлопает дверью холодильника, держа в руках накрытую пищевой пленкой миску макарон с сыром, которые мама приготовила вчера на ужин.

– Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.

Она берет с меня слово, что разговор останется между нами. И свое слово я держать умею.

Выдержка из дневника Табби

24 октября 2018

Я почти уверена, что дело не в паранойе. У него есть другие девушки. Киган практически это признал. Я знаю, что встреча выпускников в выходные прошла очень неловко. Часть меня испытывает облегчение от того, что мне ничего не почудилось, но в целом я опустошена. Получается, я была для него лишь развлечением на лето. Я не понимаю, почему бы ему просто не бросить меня.

ВСЕ КОЗЫРИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

30 сентября 2019

Найдена новая улика: дело о погибшем туристе продвинулось

Автор: Энджи Уоттс

Полиция нашла новую улику в деле о смерти двадцатилетнего Марка Форрестера, который был убит в прошлом месяце, когда упал со смотровой площадки в Колдклиффе (леса королевы Анны на территории штата Колорадо). Пряди волос были найдены в русле реки Клеймор-Крик, в которой утонул Форрестер. Ожидается, что ДНК-экспертиза волос подтвердит связь между смертью Форрестера и его бывшей девушкой – семнадцатилетней Табитой Казинс.

В данный момент полиция изучает следы обуви рядом с руслом реки и на близлежащих тропах. Эта задача, скорее всего, будет связана с рядом трудностей, если учесть популярность маршрута по Мейфлауэрской тропе. Весной и осенью туристические тропы привлекают туристов в Колдклифф – городок в пятидесяти километрах от Боулдера.

28
Элли

СРАНЫЙ СВЯТОША МАРК. Смерть сделала из него мученика. Наверное, это единственное, что у них с Табби было общего. Она тоже никогда не отказывалась от роли мученицы. Мне это известно лучше, чем кому-либо еще.

Его профиля в «Инстаграме» теперь нет – должно быть, полиция его удалила, – но на фотографиях, которые выкладывал Марк, были другие девушки. Он был на вечеринках, когда он говорил Табби, что занимается учебой в общежитии. Он говорил, что забыл телефон дома, когда не отвечал не ее сообщения, но волшебным образом в его профиле в это время были опубликованы фотографии. И Табби не верила Марку, но все равно позволяла всему этому сходить ему с рук.

Я знаю, что между ними произошла какая-то ссора во время вечера встречи выпускников, но Табби не захотела говорить об этом, и я не настаивала. Несколько недель спустя, когда Марк уже вернулся в Принстон, мы отправились в Stop & Shop за попкорном для микроволновки. Я была в серых пижамных штанах, а Табби – в махровых шортиках и с красной помадой на губах, которую она внезапно решила носить постоянно. Марк менял ее во многих аспектах. Может, она и не замечала того, как он влиял на ее жизнь, но это замечала я. Этот невидимый груз на ее плечах. Нежелание пить целый молочный коктейль. Необходимость выпрямлять волосы, хотя Марка она видела лишь на экране компьютера.

– Нам нужно купить овощей или чего-то такого, – говорила Табби. – Может, с хумусом. Марк говорит, это очень полезно.

«Марк говорит. Марк говорит». Что бы Марк ни делал, я сомневалась, что он приговаривал: «Табби говорит». Табби говорит, мне не нужно так много пить. Табби говорит, у меня есть девушка.

– Ты возьми хумус, – сказала я. – Я пойду за мороженым и чипсами.

Мы всегда брали мороженое и чипсы. Табби отправилась в отдел с овощами и фруктами, а я с комом в горле пошла в отдел с замороженными продуктами. Я ненавидела, когда между нами вставал клин в виде Марка.

Когда я вернулась обратно с ведерком шоколадного мороженого, Табби склонилась над витриной с охлажденными продуктами, и ее зад практически не скрывали шорты. Затем мой взгляд метнулся к кассам позади нас. Я, наверное, инстинктивно проверяла, смотрит ли на нее кто-нибудь. Мне нравится думать, что таким образом я хочу защитить Табби, но, скорее всего, я просто ей завидовала. Мне всегда кажется, что не заметить Табби труднее, чем меня, хотя многие люди и говорят, что мы похожи на сестер. Может, это и правда, но даже среди сестер одна всегда красивее другой.

Кое-кто смотрел на Табби в тот день. Киган. Он так пристально сверлил ее взглядом, будто подмечал что-то или вроде того. Тогда я все поняла. Он наблюдал за ней, присматривал. И он бы этим не занимался, если бы его об этом не попросили.

Она была его добычей, и она об этом даже не догадывалась, озадаченная чтением этикетки на контейнере с хумусом, наверное, чтобы убедиться, что в нем не слишком много углеводов. Киган смотрел на Табби так пристально, что даже не заметил, что я тоже была там. Так пристально, что я перестала завидовать Табби, и мне стало страшно за нее. Она впуталась во что-то с Марком, во что-то нехорошее, и она даже не подозревала об этом. Как бы она ни притворялась, что между ними все было хорошо, это было совсем не так. Она не доверяла Марку, и из-за этого у нее появлялись параноидальные мысли. Марк тоже не доверял ей, и вместо того, чтобы начать параноить, он приставил к Табби Кигана, чтобы тот делал то, чего Марк не мог: наблюдал за ней и делал так, чтобы она не пересекала границы. Я была уверена, что позже Киган отчитается перед Марком: «Она выглядела как шлюха. Если она так одевается для похода за продуктами, ты можешь представить, как она одевается в школу? На вечеринки? Чувак, у тебя неприятности».

Пока я наблюдала, он вытащил телефон и начал что-то печатать. Я затаила дыхание. Он не собирался докладывать обо всем Марку позже. Он делал это сейчас.

Я побежала к Табби, шлепая въетнамками по полу.

– Ты нашла, что искала? Мое мороженое тает.

Она выпрямилась, отбросила волосы за плечо и положила свой телефон в сумочку.

– Ага. Эта штука уже готова. Оказывается, сделать ее самому не так просто. Я только что погуглила. Понадобится тахини[14]14
  Тахини – густая паста из молотого кунжутного семени.


[Закрыть], что бы это ни значило. Я не буду заморачиваться. Теперь нужно взять огурец, чтобы макать его в хумус, иначе от одних чипсов я разжирею, как свинья.

Мы пошли расплачиваться на кассу к Кигану. Он вел себя отстраненно, словно был парнем, который нас едва знал, а не тем, кто с нами выпивал и играл в видеоигры.

– Привет, – сказал он, складывая наши покупки в пакет.

– Приветик, – ответила Табби. Когда он клал хумус в пакет, она добавила: – Я пытаюсь правильно питаться.

Как будто ему было не все равно. Как будто ее правильное питание заставило бы Марка отозвать своего шпиона. Я сверлила Кигана взглядом, даже не пытаясь улыбнуться, когда протягивала свою банковскую карту.

– Какие у вас планы на вечер? – спросил он, ожидая, пока пройдет оплата.

– Тихий вечер дома только с девочками, – ответила Табби, в тот же момент, как я сказала:

– Не твое дело, какие у нас планы.

Киган даже бровью не повел, лишь протянул мне чек. Я не оглянулась, когда мы направлялись к выходу из магазина, но я знала, что он продолжает смотреть на нас. Смотреть на Табби.

– Он такой странный, – вырвалось у меня, когда мы оказались на улице. – Он с тебя глаз не спускал. Он как будто что-то задумал.

Табби опустила взгляд вниз. Под ее ногами по тротуару были размазаны окаменевшие кляксы жевательной резинки, создавая уродливый мозаичный узор.

– Я думаю, что я просто ему не нравлюсь, – в конце концов, сказала она. – Он считает, что Марк может найти кого-нибудь получше.

Вместо того чтобы завидовать Табби, в тот момент я почувствовала к ней жалость. Марк со своей неизменной бритой головой и широкими плечами, в толпе хватал Табби за руку, словно был ее собственником, который хотел всем показать, что она принадлежит ему. Она почему-то решила, что его чувства были мерилом ее собственной ценности.

– Это ты можешь найти себе кого-нибудь получше, – сказала я.

Табби обхватила меня рукой за талию, а потом начала смеяться.

– Я так не думаю. Ты хоть видела других претендентов?

Я тоже рассмеялась, хотя мне было совсем не смешно.