Текст книги "Разорванная паутина"

Глава 8

Шаманы слушают с мрачными лицами, пока Тейерн рассказывает, как его народ несколько раз пытался провести переговоры с королевой Мейлир и убедить эвейвианцев вернуться в свои земли, не затевая кровопролитий. Однако пока королева не ответила ни на одно послание, отправленное ей соколиной почтой.

«Ты скоро узнаешь».

Не об этом ли говорил Бездушный? Теперь, когда Ронина больше нет, могла ли королева Мейлир заключить сделку с Бездушным вместо него? И если она действительно сделала это, то теперь под его контролем вся эвейвианская армия.

Сколько из собравшихся сейчас в этом зале знают о пробуждении Бездушного? Отчего-то я сомневаюсь, что Киша поделилась этой информацией с представителями других шаманских храмов. Быть может, она и является верховной жрицей, однако в первую очередь она принцесса Эмбер.

– Где Его Императорское Величество? – спрашивает у Киши мужчина с сапфировыми глазами. Это верховный жрец Храма воды, средних лет мужчина с темно-коричневыми волосами, которые уже седеют у висков. Он хлопает ладонью по столу, и его тяжелые браслеты громко звенят.

Киша отвечает ему совершенно спокойно:

– Мой брат уже осведомлен о сложившейся ситуации.

Учитывая, что никто не возмущается в ответ, можно прийти к выводу, что Его Императорское Величество обычно и не присутствует на подобных собраниях. Я вспоминаю, как Кендара однажды говорила, что нынешнему наследнику императора не хватает проницательности. Пожалуй, именно принцесса Эмбер по-настоящему принимает все решения и имеет всю власть.

– Подобного нельзя допустить, – продолжает верховный жрец Храма воды. – Нам следовало пойти войной на Эвейвин в тот же самый момент, когда они напали на нас на севере. Видите, к чему привело наше бездействие? Королева Мейлир слишком много о себе возомнила. Нам следует ее усмирить.

Верховная жрица Храма ветра, молодая женщина с глазами, словно аметисты, кивает в знак согласия.

– Вы планируете присоединиться к нашим солдатам во время битвы, лорд Эльвин? – интересуется Киша. – Если же нет, то не следует с такой пренебрежительностью распоряжаться жизнями ньювалийцев. – Ее голос звучит легко и простодушно, что совсем не сочетается со смыслом, вложенным в ее ответ. Лорд Эльвин садится на свое место, недовольно поджимая губы. Его рука, которую он убирает со стола, сжимается в кулак у него на коленях.

Киша не солгала, когда сказала мне, что предпочитает не тратить время на любезности и говорит всегда прямо. И совершенно очевидно, что тем самым она приобрела немало недругов в императорской свите. Я вспоминаю наш с Тейерном разговор в Краю пряльщиков, когда он говорил, что будет, если принцесса Эмбер погибнет. У нее несколько братьев и сестер. Быть может, она сейчас и занимает самую влиятельную должность в Ньювалинской империи, однако ее с легкостью можно заменить, если произойдет несчастный случай. Неудивительно, что большую часть времени она проводит в Храме света, а не в Сияющем дворце с придворными своего отца.

Тейерн говорит что-то еще, и мои мысли возвращаются к нынешней проблеме. Зачем Бездушному армия, если то, что говорят о нем, правда: он может уничтожить целое войско на поле боя одним взмахом руки? Бездушный утверждает, что хочет отомстить роду Ялаенгов за некое преступление, однако значит ли это, что он планирует идти на них войной? Учитывая, что королева Мейлир выгнала всех рожденных шаманами из эвейвианской армии, она теперь даже не сможет войти на территорию Мирриима.

К сожалению, ни одну из своих мыслей я не могу произнести вслух.

– Зачем вы нам это рассказываете, если под угрозой нападения находятся казаинские границы? Неужели ваш клан не может отбиться от такого крошечного королевства? – спрашивает шаман с густой черной бородой.

Осанка Тейерна ничем не выдает его мысли и чувства, однако когда он отвечает, в его голосе слышно легкое недовольство:

– В прошлом Казаин выдерживал натиск куда более могущественных государств в куда более продолжительный период времени. Будьте уверены, я здесь не по этой причине.

Щеки шамана краснеют, и мне приходится подавить свою усмешку.

– Я прибыл поделиться с вами данной новостью, потому что на севере Эвейвин напал на нас всех, не только на Казаин. Если вы желаете, чтобы наш союз увенчался успехом, – он делает паузу, достаточно длинную, чтобы все видели, как он переводит глаза на Кишу, – ньювалийцы и казаинцы должны ответить на нападение вместе.

Очевидно, что после смерти Ронина Тейерн смирился с тем, что ему придется жениться. Чувство вины пробегает по моему позвоночнику.

– Хлау Тейерн прав. Император должен ответить быстро и решительно, – говорит другая шаманка – женщина с пронзительными рубиновыми глазами и черными волосами, кончики которых окрашены в белый цвет. На ней наряд с высоким воротником, из-за которого она похожа на страуса. Остальные члены собрания согласно кивают.

– И мы ответим, леди Айя, – говорит Киша. – Давайте обсудим, как наилучшим образом действовать в данной ситуации, а затем я передам наши мысли и предложения своему брату и императору.

В этот момент она делает паузу и дает стражникам, стоящим в углу, знак рукой. Они тут же распахивают двери, затем кланяются мне и ждут. Меня выгоняют! Вероятно, Киша вообще разрешила мне остаться здесь изначально лишь потому, что не хотела, чтобы все поняли, что я не повинуюсь ее приказам и пришла сюда без приглашения.

– Погодите-ка, – говорит леди Айя, – это ведь целительница душ? Нас до сих пор как следует не представили друг другу.

– Представиться можно завтра вечером, когда она будет на приеме у императора, – говорит Киша.

Ее слова для меня новость. У меня сводит желудок от мысли, что мне придется врать самому императору Ньювалинской империи, однако я не позволяю себе выдать истинные эмоции.

В коридоре меня в одиночестве ждет Саенго, слуги и помощники уже разошлись. Когда я выхожу, она подбегает ко мне с круглыми от любопытства глазами.

– Ну что? Что там произошло? – шепчет мне она.

– Пошли, – говорю я и тяну ее в сторону нашей комнаты. – Нам нужно отправить письмо принцу Мейлеку.

Саенго не задает вопросов, пока мы не заходим в нашу комнату и не запираем дверь на замок. Я быстро прокручиваю в голове то, что узнала сегодня, пока достаю бумагу и чернила из прикроватного столика.

Приготовив все, я сажусь в павильоне во дворе.

– Если королева Мейлир находится на том корабле, пришвартованном в казаинском порту, это самое что ни на есть наилучшее время для принца Мейлека вернуться в Эвейвин, чтобы собрать своих союзников, – говорю я.

Саенго прохаживается рядом, обдумывая рассказанное, пока я спешно записываю информацию, а потом спрашивает:

– А что, если он уже не в Луаме?

– Тогда Милли найдет его.

Как только письмо написано и запечатано, Саенго принимает его из моих рук и говорит:

– Последний раз мне сказали, что Милли терроризирует других соколов в птичнике. Полагаю, пришло время спасти их от нее.

Формально Милли является дикой птицей, она прилетает и улетает, когда пожелает, однако я рада, что она нам помогает. Я не могу доверить ни одному другому соколу столь важное для меня письмо.

И похоже, принц Мейлек еще не закончил запланированные в Луаме дела, потому что позже в этот же день, когда мы собираемся пойти на встречу с императорским лекарем, Милли возвращается, залетая в единственное окно, имеющееся в закрытом внутреннем дворике.

– Он хочет встретиться, – говорю я, быстро пробегая глазами по ответному письму. – Послезавтра вечером, если у нас есть возможность.

– Нам придется выйти из города завтра, чтобы успеть на встречу, и я сомневаюсь, что нам позволят пропустить аудиенцию с императором, – отвечает Саенго. – И даже если мы сбежим сразу после, мы не можем просто исчезнуть на два дня, никому ничего не объяснив.

– Может, нам не придется исчезать на два дня, – говорю я, сжигая письмо в огне светильника, который стоит на столе в павильоне. Пламя сжирает слова принца Мейлека за несколько секунд.

Губы Саенго скашиваются набок, когда она спрашивает:

– Теневые вороты были бы как нельзя кстати, но ты думаешь, он станет нам помогать после того, что случилось в Краю пряльщиков?

– Если только один способ узнать наверняка.

* * *

На следующий день жрица Мия и целая армия служанок прибывают, чтобы помочь нам подготовиться к встрече с его императорским величеством в Сияющем дворце.

Каждой готовят ванну с благоухающей водой, а потом натирают маслом кожу и волосы. После этого служанки усаживают нас перед двумя огромными зеркалами, которые они принесли в наши покои вместе с бесчисленным количеством баночек, расчесок и лосьонов. На кроватях разложены два наряда, которые я мельком успеваю увидеть до того, как жрица Мия поворачивает мою голову, заставляя снова смотреть на свое отражение в зеркале.

– Когда мы прибудем, вас представят императору с императрицей, – рассказывает жрица Мия. На талии у нее красуется завязанный золотой пояс, ярко-красные тени украшают ее веки, и драгоценные камни цвета янтаря красуются в уголках ее глаз, подчеркивая яркие радужки.

Услышав это, я невольно гляжу на Саенго, которая сидит в другом конце комнаты, повернувшись ко мне спиной, однако наши глаза встречаются через отражение зеркал. Саенго пытается улыбнуться мне, однако ее тревога пронзает меня насквозь, просачиваясь через мысленное окно, которое есть между моим и ее разумом.

Как и было запланировано, мы вчера встретились с личной лекаршей императрицы, однако даже опытная императорская врачевательница, которая изучала человеческую анатомию годами и усовершенствовала ремесло до предела возможностей, не смогла помочь исцелить гниль. Я ожидала подобного ответа, однако разочарование ударило меня, точно волна, которая утягивает на дно, и при виде отчаяния в глазах Саенго мне становится дурно.

Что ж, по крайней мере, теперь мы точно знаем, что наш единственный выход – устранить сам источник гнили.

Жрица Мия продолжает давать указания спокойным безэмоциональным голосом:

– Вам не следует говорить, пока вас не спросят, и, обращаясь к императору, всегда говорите «Его Императорское Величество». Смотрите ему только на ноги и как можно скорее просите разрешения удалиться. На приеме будет очень много гостей, желающих пообщаться с императором.

Я киваю, пока одна из служанок аккуратно вытирает мне волосы. Другая снимает крышки с нескольких пузырьков, а затем опускает кисточку в один из них. Когда она ее вынимает, то темные волокна кисточки оказываются окрашены поблескивающей золотой пудрой. Я закрываю глаза, когда она покрывает мои веки этим золотом. Кто-то другой дергает меня за руку, массируя мои мозоли и шрамы. Мои руки не похожи на принадлежащие ухоженной рейвинской леди – это руки воительницы, и каждая отметина на моей коже заработана с трудом.

Что-то прохладное касается кончиков моих пальцев. Приоткрыв глаза, я понимаю, что другая служанка покрывает мне ногти маслом. Когда девушка, наносящая мне на веки тени, многозначительно прочищает горло, я снова закрываю глаза.

– Жрица Мия, – обращаюсь я, – у меня есть несколько вопросов, на которые, я надеюсь, вы смогли бы ответить.

Жрица избегала нас с тех самых пор, как мы прибыли в Храм света два дня назад, из-за чего мы могли разве что изучить свитки и пергаменты в местном архиве. Но они написаны на ньювалинском, а ни я, ни Саенго не умеем читать на нем.

К тому же немногие из тех, кто живет в Храме света, говорят на эвейвианском, если не считать парочки дежурных фраз и приветствий. Даже поиски архива оказались сложной задачей.

– Разумеется, – отвечает жрица Мия, однако в голосе ее отчетливо улавливается настороженность.

Я открываю глаза, чтобы увидеть ее реакцию, и продолжаю:

– Принцесса Киша сказала, вы читали все древние тексты, сохранившиеся со времен Ялаенгского завоевания.

Плечи жрицы Мии напрягаются, это видно даже под белой накидкой, однако через секунду она расслабляется и отвечает:

– Это правда, однако сохранилось очень мало информации. События завоеваний происходили почти что тысячу лет назад. В те времена ученые не особо заботились о сохранности рукописей. К сожалению, у нас просто-напросто нет столько информации, сколько нам хотелось бы иметь.

– И все же, – как ни в чем не бывало продолжаю я, – что вы можете рассказать мне о Бездушном?

Когда я произношу это имя вслух, все служанки замирают, глаза каждой распахиваются чуточку шире. Жрица Мия не пытается скрыть свои чувства и отвращение. Ее губы недовольно изгибаются, и она вздергивает подбородок выше. Затем жрица многозначительно прочищает горло, и служанки принимаются выполнять свою работу дальше.

– Не так уж много известно о том, кем он был до того, как стал имперским солдатом, – говорит жрица. – Однако известно, что он сошел с ума во время войны с Казаином и пошел против своего же народа.

– А что насчет его фамильяра? – спрашиваю я.

Мия вскидывает брови.

– Насколько мне известно, – отвечает она, – никаких сведений об этом не сохранилось в письменной истории. Разумеется, у него должен был быть фамильяр, однако ни один солдат не отправится на поле сражения со своим фамильяром. Каким бы он ни был, Бездушный скрывал его, так что история об этом позабыла.

– А Мертвый лес? – спрашивает Саенго, пока другая служанка красит мои губы в насыщенно-красный цвет гранатовых зерен.

– Мертвый лес таким, каким мы его сейчас знаем, не существовал до смерти Бездушного. Так как наши души являются источником нашей магии, некоторые ученые предполагают, что Бездушный мог использовать их в качестве талисмана, который делает его сильнее. Он привязал души к лесу, который окружает руины, находящиеся теперь в Краю пряльщиков.

Как только служанка опускает кисточку, я спрашиваю:

– Как?

В Эвейвине нам рассказывали, что души оказались привязаны к проклятым деревьям магией. Однако очевидно, что все вовсе не так, как мы полагали, учитывая, что Бездушный жив.

Жрица Мия колеблется всего лишь секунду, прежде чем ответить:

– Я не знаю. Магия Бездушного отличалась от магии других губителей душ. Обычные законы его не ограничивали.

Однажды Ронин сказал, что, когда шаман достигает определенного уровня мастерства, магическое ремесло начинает искажаться. Бездушный, как и сам Ронин, является безукоризненным доказательством этого феномена. И все же колебания жрицы Мии дают мне ясно понять, что она знает куда больше, чем готова рассказать.

Две служанки красят мне ногти золотым лаком, пока другая покрывает мои плечи и ключицы перламутровой пудрой, а еще одна закалывает волосы и заплетает косы вокруг изумительного головного убора, состоящего словно из золотых лучей. Когда жрица Мия говорит, они обеспокоенно переглядываются, явно чувствуя себя некомфортно из-за темы нашего разговора.

– Когда Бездушный умер, – продолжает жрица Мия, – души не могли выбраться. И с каждым годом лес продолжал умирать, хотя и разрастался, утягивая в свои дебри новые души и поглощая новые территории, и никакие попытки его обуздать не увенчались успехом. Никто, кроме Ронина, не был в силах этот лес контролировать.

Прошло уже шесть сотен лет с тех пор, как Ронин одолел Бездушного. Достаточно много времени, чтобы Мертвый лес стал угрозой не только для путешественников, но и для жителей всего Тия.

– Боюсь, мне больше нечего вам рассказать, – говорит жрица, когда служанки, закончив свою работу, отходят в сторону, позволяя мне подняться на ноги.

– Однако в этой истории должно быть куда больше подробностей, – говорю я.

– Вы можете изучить материалы в архиве самостоятельно, если желаете, – отвечает Мия, чем только раздражает меня.

– Они написаны на ньювалинском. – О чем она должна прекрасно знать. – Есть ли у вас переводы?

– Император не имеет привычку делиться историческими сводками с соседствующими государствами.

То есть переводов нет. От разочарования у меня начинает болеть в висках, однако я отгораживаюсь от этой мысли на время, чтобы полюбоваться изысканным нарядом из паучьего шелка, который подносят ко мне служанки.

Вручную нашитые кристаллы сверкают на лифе платья. Многослойная накидка из полупрозрачных золотых кружев покрывает плечи, служанка завязывает сверкающий изумрудный пояс вокруг моей талии. Она делает сложный узел в стиле, который мне незнаком, однако я явно этого не заслуживаю. Я гляжу на Саенго, на ней похожий наряд, только на ее накидке серебром вышиты парящие соколы, являющиеся символом ее родины.

Когда мои волосы украшают двумя маленькими идеальными подсолнухами, жрица Мия слегка поводит плечами и говорит:

– Прошу меня извинить, теперь мне необходимо и самой подготовиться к вечеру. Скоро увидимся.

Может, мне просто кажется, но она выглядит так, будто ждет не дождется, когда сможет уйти подальше от нас.

Когда служанки снова усаживают меня перед зеркалом, у меня на миг перехватывает дыхание. Однако воодушевление, от которого у меня вдоль позвоночника бегут мурашки, быстро улетучивается, когда я вспоминаю, что все эти приготовления для встречи с императором.

И внезапно все, что я вижу перед собой, – это ложь, скрытая за красивыми шелками. На мне театральный костюм, не более того, и, чтобы выжить этим вечером, мне придется играть свою роль.

* * *

Сияющий дворец по внешнему виду выглядит как минимум в два раза больше Великого дворца, находящегося в Вос-Тальвине. Он выглядит как экстравагантная крепость с массивными воротами и высокими белыми каменными стенами, окружающими территорию дворца.

Изысканные светильники из дутого стекла в форме фантастических животных висят над нашими головами, когда жрица Мия ведет меня и Саенго через колоннаду. За ней открывается вид на императорский сад, который освещен, кажется, сотнями восхитительных фонариков. Перед нами простирается огромная поляна с подстриженной травой и скульптурной живой изгородью, каменными фонтанами, а также цветущими деревьями, которые высажены ровными рядами.

Шаманы, наряженные в многослойные шелка и изысканные драгоценности, стоят по обе стороны дорожки, созданной из лепестков цвета закатного солнца. Их фамильяры расположились в траве или на деревьях, демонстрируя мерцающие круглые глаза и яркие перья. Дорожка из лепестков тянется до конца огромного сада и ведет прямиком в мраморный дворик с блестящей террасой, где стоят две фигуры.

Саенго рядом со мной расправляет плечи, выпрямляет спину и поднимает подбородок, видимо, вспоминая каждый урок этикета, который ей преподавали как наследнице знатного рейвинского рода.

Я повторяю данные нам инструкции. Не разговаривать, пока не спросят. Обращаться к императору Ваше Императорское Величество. Смотреть только на ноги. Извиниться и удалиться как можно быстрее.

Кажется, достаточно просто, если не учитывать, что мое сердце бьется о ребра как бешеное. У меня вспотели ладошки. Мы шагаем по тропинке из лепестков роз, и наши сандалии давят лепестки, которые превращаются в массу цвета шафрана, лимона и кораллов. Цветы путаются в подолах наших накидок.

Шаманы наблюдают, как мы шагаем, перешептываясь между собой. Они расположились рядом с фонтаном, воды которого переливаются и словно двигаются в невероятном танце. Некоторые из присутствующих показывают на нас пальцами и шепчут что-то, прикрывая рты ладонями, стоя под веерообразными листьями деревьев гинкго[2]2
  Гинкго – вид деревьев, распространенных преимущественно в Китае, с древних времен считаются символом святых мест.


[Закрыть], украшенных золотыми фонарями. О нашем прибытии уже доложили, так что я не сомневаюсь, что каждый находящийся здесь знает, кто я такая.

Я медленно делаю глубокий вдох через нос и натягиваю на губы милую улыбку. У меня сводит живот, и моя магия несется по моим венам в такт с пульсом, однако я держу голову высоко и открыто встречаю взгляды собравшихся. Здесь находятся самые влиятельные шаманы Ньювалинской империи, и я не отвожу взгляда от их глаз. Я оглядываю каждого, пытаясь найти знакомую белоснежную голову.

Будучи гостящим принцем, Тейерн тоже должен быть здесь, нет никаких причин пренебречь церемонией. Я сказала Саенго, что самый подходящий момент поговорить с ним будет как раз нынешним вечером, учитывая, конечно, что никто раньше времени не узнает, что я обманщица, ведь меня тут же бросят в тюрьму. Саенго отчего-то не рассмеялась.

Сначала я замечаю стражников Тейерна. Их четверо, и каждый одет в сияющую серебристую тунику, которая подчеркивает их серую кожу и белоснежные волосы. Они стоят в стороне от ньювалийцев, собравшись вокруг каменной скамейки, изогнутой, словно лук. На этой скамейке совершенно непринужденно сидит – и, скорее всего, так и чувствует себя – Тейерн. Он выглядит безупречно, как и всегда, в своей темно-зеленой тунике с серебряной вышивкой и сочетающимся с ней поясом.

Тейерн встречает мой взгляд, и я смотрю на него в надежде, что он поймет, что мне нужно поговорить с ним. Мы проходим мимо него и остальных тенеблагословленных, к великому сожалению, слишком быстро, и мне приходится смотреть вперед.

Прогулка через сад кажется одновременно невыносимо долгой и слишком короткой.

Мы останавливаемся у мраморного дворика. Там, глядя на императорский сад со своего высокого каменного пьедестала, стоят император Седрал и императрица Лирин в нарядах золотого и алого цвета, на них величественные короны из переплетенных лепестков с вкраплениями драгоценных камней, они раза в два больше их голов. Справа от них находится мужчина, как я догадываюсь, это солнечный наследник и старший сын императора Седрала. Слева стоит Киша.

Остальные их дети и советники расположились за пьедесталом в окружении впечатляющего количества солнечных воинов в полном боевом обмундировании. Мне хочется замереть ненадолго, чтобы рассмотреть утонченную работу на их нагрудниках и наручниках, но, учитывая, сколько пар глаз устремлены на нас в этот самый момент, невозможно стоять и таращиться.

Помощник делает жест рукой и говорит что-то на ньювалинском языке, вероятно, разрешая нам приблизиться, потому что жрица Мия кивает головой и ведет нас вперед. Все освещено фонарями, каждый из которых выглядит очень изысканно.

Мои пальцы с выкрашенными в золотой цвет ногтями нервно сжимают многослойный паучий шелк накидки. Я приказываю себе дышать спокойно и размеренно. Каждый здесь верит в то, что я являюсь целительницей душ, и я не могу позволить им хоть чуточку усомниться в этом.

Мы замираем на краю мраморного дворика. Как было велено, смотрим вниз, что не так уж сложно, учитывая, что император с императрицей стоят высоко над нами.

Жрица Мия опускается на колени, и мы с Саенго повторяем за ней. Многослойные юбки моего наряда собираются вокруг меня, точно море кружев и шелка. Я опускаю голову, сгибаюсь, пока мой лоб почти что не касается земли.

– Вы можете подняться, – раздается низкий глубокий голос. К моему удивлению, император говорит на эвейвианском.

Я поднимаюсь, радуясь тому, что не одна, когда Саенго делает маленький шажок ближе ко мне. Ее страх сливается с моим и буквально наполняет воздух между нами.

– Добро пожаловать, целительница душ, в Сияющий дворец. Большая честь для нас с вами познакомиться, – говорит императрица Лирин.

– Для меня тоже честь познакомиться с вами, Ваше Императорское Величество, – говорю я покорно. Жрица Мия едва заметно одобрительно кивает.

Императрица тем временем продолжает:

– Суриаль озаряет нас светом, посылая нам такой дар. В Ньювалинской империи не видели целителей душ со времен Сури. Это знак, что благословенную империю ждут великие свершения.

Я приказываю мышцам расслабиться, хотя ее слова вынуждают меня нервничать еще больше. Они напоминают о том, что сказал мне Ронин, когда мы впервые встретились: истории о целителях душ передавали из уст в уста со времен Сури, легенды, согласно которой новый целитель душ однажды должен появиться, он станет знаменем империи. Если жители узнают правду, они будут молиться той самой Суриаль, прося ее убить меня.

– Мы слышали рассказы о том, как вы спасли своего фамильяра от гнили, переданные нам солнечной воительницей, которая видела это чудо своими глазами, – говорит император Седрал. – Она поведала, как ваш фамильяр сиял, точно сам солнечный свет разлился под кожей. Считается, что Сури тоже обладает даром освещать души других одним лишь прикосновением. Для нас будет огромной честью демонстрация вашего магического ремесла.

На этот раз я не могу ничего поделать с тем, что мое тело деревенеет. Сердце застучало еще сильнее, словно карабкаясь в глотку. Глаза Саенго, стоящей рядом, скашиваются и замирают на мне, распахиваясь шире и выдавая панику. Те императорские придворные, кто понимает эвейвианскую речь, возбужденно перешептываются.

Жрица Мия отходит в сторону, снова почтенно и низко кланяясь, а затем одаривает меня спокойной улыбкой. Очевидно, что она не рада демонстрации, однако и возражать тоже не станет.

Я приказываю себе не выказывать беспокойство, пока мои мысли несутся галопом, пытаясь найти достойный ответ. Я открываю рот, но тут же сжимаю губы снова. Когда я ничего не говорю, улыбка жрицы Мии становится натянутой, в ее глазах замирает немой вопрос.

– Целительница душ, – повторяет император, в его голосе проскальзывают едва заметные нотки нетерпения.

Я гляжу на Саенго, и холодный, колючий страх крадется по моей спине. Затем я облизываю губы и наконец отвечаю:

– Простите меня, Ваше Императорское Величество, но я не могу.