Электронная библиотека » Луи Буссенар » » онлайн чтение - страница 4

Текст книги "Беглецы в Гвиане"


  • Текст добавлен: 1 августа 2024, 14:21


Автор книги: Луи Буссенар


Жанр: Зарубежные приключения, Приключения


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Ни за что!

– Впрочем, ведь я не знаю наверняка, а только передаю, что сам слышал… И начальство сказало по этому поводу: «Слишком поздно». Потом говорили, что, если бы вас поймали и вернули, то совсем простить вас было бы нельзя, но можно превратить в ссыльного поселенца… это ведь тоже большое облегчение… и позволить вашему семейству приехать к вам…

– Моей семье! В этот ад! Возможно ли это?!

– Ну, да все это одни слухи. А хорошо бы вам познакомиться самому с содержанием письма. Послушайте, я ваш должник. Вы спасли мне жизнь, когда я однажды упал в Марони и стал тонуть. Позвольте мне оказать вам услугу.

– Какую?

– А вот какую. Я здесь почти совершенно свободен, мне доверяют, как уже почти отбывшему свой срок. Я вернусь в острог, притворюсь, что болен лихорадкой, и лягу в лазарет. Там я постараюсь узнать всё как можно подробнее, затем выпишусь и вернусь сюда, чтобы вам рассказать. О, ради бога, согласитесь принять от меня эту услугу… ради бога!.. Умоляю вас!..

Робена это тронуло.

– Ступайте. Я согласен и буду очень благодарен вам.

– Вот спасибо!.. Уж так-то вы меня обрадовали так обрадовали… Да, постойте, вот еще что: у меня есть книжка, в которой я записываю отмеченные деревья. В ней еще остались два или три чистых листка. Напишите на родину письмо, а я берусь его отправить. Близ острова стоит голландский корабль, нагруженный лесом; он скоро отходит в Европу. Наверное, на нем найдется добрая душа, которая согласится доставить письмо, особенно, если узнает, что оно не от обыкновенного каторжника. Вы согласитесь, не обидите меня отказом? Да?

– Да, – пролепетал Робен, – благодарю вас.

И он тут же написал тонким убористым почерком письмо на двух вырванных из поданной ему книжки листках, сложил их, надписал адрес и протянул Гонде.

– Итак, – сказал тот, – я заболеваю лихорадкой, узнаю все, что нужно, и возвращаюсь к вам… До свиданья, господин Робен!

И каторжник скрылся в густых лианах.

Надежда ободрила Робена. Веселее и энергичнее прежнего принялся он за работу, которая живо закипела в его руках. Старый Казимир помогал ему изо всех сил.

Глава VI

Спустя полтора месяца после побега Робена из острога в Париже, на улице Сен-Жак, происходило следующее.

Было 1 января. Дул северный ветер, и в Париже стояли сильные холода. По грязноватой лестнице громадного старого дома, набитого мелкими квартирантами, поднималась на шестой этаж бедно и по-вдовьи одетая дама, очевидно, принадлежавшая когда-то к лучшему обществу, как было заметно по ее манерам и всей наружности.

Дойдя до своей квартиры, дама вынула из кармана ключ, вложила его в замок и тихонько повернула. За дверью послышались веселые детские голоса:

– Это мама!.. Мама пришла!

Дверь отворилась, и четыре мальчика кинулись навстречу матери. Она перецеловала их всех с несколько нервной лаской.

– Ну что, детки, хорошо ли вы себя вели без меня?

– Хорошо, мама. Мы не шалили, и даже Шарль сидел тихо.

Шарль был самый младший и шаловливый. Ему было только три года.

Дама подняла голову и увидела в глубине комнаты высокого молодого человека в рабочей блузе, сконфуженно мявшего в руках свою шляпу.

– А, это вы, Андрэ! – сказала она. – Здравствуйте.

– Я пришел поздравить вас с Новым годом, сударыня… и малюток ваших… и хозяина… то есть господина Робена, я хотел сказать… заочно…

Дама вздрогнула. Ее красивое, осунувшееся лицо побледнело, и она грустно взглянула на большой портрет в золотой рамке, висевший на стене. Этот портрет составлял резкий контраст с голыми стенами и жалкой обстановкой мансарды, где, однако, видны были кое-какие вещи, сохранившиеся от прежнего богатства.


Она грустно взглянула на большой портрет в золотой рамке


На небольшом комодике под портретом стоял маленький букет из цветов мать-и-мачехи, которые были редкостью в это время года. Увидев этот скромный подарок парижского рабочего, дама была, видимо, глубоко тронута. Глаза ее наполнились слезами, и к горлу подступили рыдания.

Дети тоже заплакали, глядя на мать. А между тем был первый день нового года. Другие парижские дети веселились, получали игрушки, а дети ссыльного плакали…

Мать их пересилила себя, отерла слезы и с благодарностью протянула руку молодому рабочему, говоря:

– Благодарю вас, Андрэ, – и за него, и за себя.

– Нет ли чего-нибудь нового, сударыня?

– Ничего еще не знаю. Средства мои истощаются, работы мало. Молодая англичанка, которой я давала уроки, заболела и уезжает на юг; у меня остается только вышиванье, а глаза мои слабы. Не знаю просто, что и делать.

– Вы забываете, сударыня, мою работу. Я могу увеличить число своих рабочих часов в день… Ведь зима не век будет продолжаться.

– Нет, Андрэ, я не забываю вашей доброты, вашей внимательности и очень вам благодарна за них, но я ничего не могу от вас принять.

– Напрасно, сударыня, это мой долг. Ваш супруг дал мне воспитание, когда моего отца убило при взрыве парового котла. Месье Робен поставил меня на ноги, дал мне возможность зарабатывать себе на хлеб, и если моя старушка мать умерла спокойно и не в нужде, то этим я обязан ему. Таким образом, сударыня, я вам не чужой.

– Но это не причина, чтобы вы из-за нас надрывали себя работой.

– Где же я надрываюсь? Я молод, здоров, силен, это для меня ничего не значит.

– Я не желаю, чтобы вы ради нас отказывали себе в самом необходимом; вы зарабатываете вовсе не так уж много…

– Но, сударыня, я все равно что свой…

– И все-таки я не могу согласиться. После, может быть… я посмотрю… если очень плохо придется… если дети, например, заболеют… или голод… Но поверьте, я очень тронута вашим предложением.

– Но однако… неужели его не возвратят из ссылки? Многих уже возвратили…

– Для этого нужно подавать просьбу о помиловании, а мой муж ни за что не будет просить помилования у того, кого он считает узурпатором…

Молодой ремесленник понурил голову и молчал.

– Впрочем, – продолжала молодая женщина, – я сегодня собираюсь ему писать… или, вернее, мы все ему напишем. Не так ли, дети?

– Да, да, мама, – отвечали старшие мальчики, а младший, Шарль, чинно усевшись в уголке, немедленно принялся царапать что-то на четвертушке бумаги.

Кончив царапанье, он с довольным видом подошел к матери и сказал:

– Вот, мама… это мое письмо к папе.

Молодая женщина села к столу и написала мужу письмо, в котором, тщательно избегая всего, что могло бы понапрасну расстроить Робена, извещала его о хлопотах друзей по поводу его помилованья.

«Но так как, – писала она, – там ставят непременным условием, чтобы ты написал сам просьбу о помиловании, ты же, вероятно, на это не согласишься, то надежды на благополучный исход почти нет никакой. Во всяком случае, говорят, тебе согласятся дать землю в Гвиане и сделать тебя ссыльнопоселенцем».

Под письмом подписалась мать и старшие дети, уже выученные ею писать, а также и Шарль, попросивший, чтобы мать дала ему в руки перо и водила его рукой по бумаге, причем малютка посадил на письмо огромную кляксу.

Три дня спустя почтовый корабль из Гавра уже нес письмо в Гвиану. Госпожа Робен терпеливо стала ждать ответа, но прошел январь, миновал февраль, начался март, а ответ не приходил. Бедная женщина начала тревожиться. Вдруг однажды утром ей приносят письмо с городской маркой. В письме какой-то делец, совершенно ей не знакомый, приглашал ее к себе в контору для переговоров об очень важном деле.

Госпожа Робен отправилась по адресу. Ее принял молодой человек, изысканно одетый, но несколько вульгарный по наружности и манерам, хотя довольно приличный. Госпожа Робен сказала свою фамилию. Молодой человек холодно поклонился и спросил:

– Мое пригласительное письмо с вами?

– Вот оно.

– Очень хорошо. Третьего дня я получил от своего представителя из Парамарибо известие о вашем муже…

– Из Парамарибо… о моем муже?.. Ничего не понимаю.

– Ну да, из Парамарибо, иначе говоря из Суринама, в голландской Гвиане. Ваш муж бежал из острога и скрывается в Гвиане, где для него гораздо безопаснее, чем в Европе. Впрочем, он вам и сам пишет. Вот его письмо.

Госпожа Робен взглянула и сразу узнала почерк мужа. Письмо было то самое, которое Робен написал в лесу на листках, вырванных из записной книжки Гонде.

– Значит, он свободен! – вскричала молодая женщина. – И я могу его видеть!..

– Вам даже присланы через меня деньги на поездку к нему. Лучше всего вам будет ехать через Амстердам: меньше формальностей и не нужен паспорт. Мне поручено также позаботиться о вашей безопасности, покуда вы не сядете на голландский корабль. Желаете вы ехать, сударыня?

– Желаю. И с детьми?

– Да, сударыня.

– Когда же?

– Чем скорее, тем лучше.

Таинственный делец устроил все так скоро, что госпожа Робен на другой же день выехала из Парижа со всеми детьми и с верным Андрэ, который ни за что не хотел покинуть жену своего благодетеля.

Они высадились в Суринаме после тринадцатидневного благополучного плаванья.

Робен и старый негр долго возились над стволом бембы, резали, пилили, обжигали, строгали, сглаживали, и наконец у них получилась очень прочная лодка.

Оснастить лодку было нетрудно: сделали к ней весла и приколотили две скамеечки, да еще приготовили парус из рогожи, который используется туземцами в единственном случае: если плыть приходится под ветром. В остальных случаях парус снимается. Этим и ограничиваются познания туземцев в мореходном искусстве.

Пирогу опробовали и остались довольны. Теперь нужно было только дождаться возвращения Гонде, и можно будет ехать. Но Гонде не приходил. Прошло пять недель, а о нем не было ни слуху ни духу. Робен потерял всякую надежду его увидеть и уже решил ехать, не дожидаясь его, как вдруг накануне того самого дня, на который был назначен отъезд, каторжник появился на засеке. Он был худ, бледен и едва держался на ногах.

– Наконец-то! – вскричал Робен. – Что с вами случилось, что вы так долго не шли?

– Я не виноват… Доктор догадался, что я притворяюсь, и не принял меня в лазарет, а Бенуа, узнав об этом, жестоко избил меня, так что я действительно слег и прохворал все это время… Но подлец Бенуа за это поплатится, будьте спокойны.

– А что же… письмо?

– Здесь удача полная, не беспокойтесь… Вот, смотрите.

Каторжник уселся на пень, тяжело перевел дух и вынул из кармана записную книжку, из которой достал листик бумаги и подал Робену.

То была самая точная копия письма госпожи Робен, с содержанием которого мы уже познакомили читателя.

С волнением и восторгом прочитал Робен копию с милых строк, потом обратился к каторжнику и сказал:

– Спасибо, Гонде, большое спасибо!

– Не за что, господин Робен, я все-таки ваш должник. Я никогда не забуду, что вы спасли мне жизнь.

– Но как вам удалось достать письмо?

– Очень просто. Ведь эти господа надзиратели бывают иногда ужасно глупы. Они взяли да и подшили письмо к вашему делу, а я попросил писца канцелярии показать мне его. Он мне принес письмо, а я снял копию и отдал оригинал назад. Вот и все… И кутерьма же теперь идет в остроге, я вам скажу! Все мечутся, как угорелые, из-за вашего побега. Говорят, Бенуа будет отдан под суд; он озлоблен страшно и хочет непременно вас отыскать. Поэтому прячьтесь хорошенько, будьте осторожны.

– Когда же мне прятаться? Я хочу ехать, бежать…

– Подождите, теперь нельзя. Устье реки кишит рабочими-каторжниками, и начальство острога усилило там надзор. Подождите, по крайней мере, покуда я не отыщу другое место в лесу для вырубки…

– Как, опять ждать? Да я умру от нетерпения.

– Одну неделю всего, умоляю вас.

– Хорошо, я подожду, но только…

– Вот и прекрасно, – сказал каторжник, вставая. – А теперь мне пора в острог…

– Вы бы покушали хоть чего-нибудь, – предложил негр.

– Благодарю. У меня совсем нет аппетита: эта лихорадка проклятая…

– Ну, выпейте настоя батато, – настаивал негр.

Каторжник опять отказался. Робен понял, что он просто брезгует прокаженным, и вызвался приготовить настой сам. Сделав это, он напоил каторжника, который с кислой гримасой проглотил поданный ему целительный напиток, поблагодарил и ушел, на прощание еще раз попросив Робена подождать неделю.

Раньше недели ехать все равно было нельзя: запас провизии не был еще полностью подготовлен. И прежде всего следовало приготовить на дорогу куак, или муку из кассавы. Робен знал питательные свойства этого растения, но не имел ни малейшего понятия о том, как из него делается мука.

Но с ним был Казимир, который все это знал.

– Ну, кум, давайте тереть маниок[6]6
  То же, что и кассава.


[Закрыть]
, – сказал негр.

Накануне они нарыли большой запас клубней кассавы, который хранился у них под большим навесом. Старик принес откуда-то крепкий брусок текового дерева, зазубренный в виде подпилка, и пояснил:

– Вот чем следует тереть.

– Этим? – изумился Робен. – Но ведь этак мы и в месяц не изотрем всего, что мы собрали.

– Это вы говорите оттого, что не знаете… Вот как надо делать.

И негр, уперев брусок одним концом в столб хижины, а другим в грудь Робена, подал своему ученику очищенный корень кассавы.

– Вот так вы и трите, а я буду чистить.

Робен усердно принялся за работу, растирая клубень за клубнем, которые подавал ему негр, и скоро у ног его образовалась большая груда тертой мякоти.

– Не дотрагивайтесь до терки, кум, а то, если вы оцарапаете себе руку и на нее попадет сок, вы умрете.

Робен и сам знал, что сок кассавы ядовит, хотя сама она и представляет весьма питательное вещество. Поэтому ее можно употреблять в пищу, лишь предварительно выжав из нее весь сок.


– Если вы оцарапаете себе руку и на нее попадет сок, вы умрете


«Интересно будет посмотреть, – подумал Робен, – как мы этот сок выжмем».

Когда перетерто было достаточное количество клубней, Казимир принес из хижины длинный и тонкий мешок в виде чулка, сплетенный из волокон арумы.

– Выжимать вот в это, – сказал негр.

Робен сразу догадался, как это делать. Нужно было ссыпать тертую мякоть кассавы в этот мешок и положить его под гнет.

Этим способом очень скоро выжали сок из всего запаса маниока. Затем всю массу разложили сушить на солнце, и через некоторое время получилась достаточно сухая мука, хотя и крупная, словно отруби.

Над приготовлением муки и печением из нее лепешек Казимир и Робен провозились долго, больше недели. Гонде все это время не приходил. Это начинало беспокоить Робена. Неужели каторжнику не удалось отыскать другого места для работ и убрать работающих от устья реки?

Беглец и не предполагал, что его ожидает новый тяжелый удар, и притом с совершенно неожиданной стороны.

Покончив с приготовлением маниока, Робен и Казимир отправились однажды на берег реки, отчасти просто так, для прогулки, отчасти для того, чтобы взглянуть на свое детище, то есть на пирогу, которая была у них спрятана в прибрежных камышах и привязана к берегу лианой.

Робен усердно принялся за работу

Войдя в густые камыши, Робен потянул за лиану и удивился: лиана слишком легко поддалась ему, без малейшего сопротивления. У несчастного выступил на лбу холодный пот.

Предчувствуя недоброе, он углубился в камыши, расчищая себе путь тесаком направо и налево. Лодки не было нигде.

Последнее время шли большие дожди. Очень может быть, что они залили лодку, и она затонула. Этому горю можно было легко помочь. Робен нырнул в воду и начал ощупывать и осматривать дно. Ничего не нашлось, ни малейшего следа пироги; только вспугнутые кайманы пустились от Робена в разные стороны. Тем временем негр деятельно продолжал поиски в камышах.

Удар был тяжелый, но беглец и тут не пришел в совершенное отчаяние.

– Ничего, мой друг, не унывай, – говорил он негру. – Мы сделаем другую лодку. И то слава богу, что провизия у нас готова и убрана в надежное место.

Печальные, пошли они домой. Шли они быстро, поддаваясь какому-то вдруг проснувшемуся в них инстинктивному побуждению – поскорее взглянуть на свое жилище. Вот уже до него недалеко.

Но что это значит? Над засекой стоит густой дым, в воздухе сильно пахнет гарью…

Робен бегом бросился вперед к хижине, которую еще не видно за бананами…

Хижины больше нет, только груда золы курится на том месте, где она стояла. Инструменты, посуда, тщательно заготовленная провизия – все исчезло. Огонь истребил все…

Глава VII

Когда пропала лодка, Робен успокаивал:

– Зато у нас много собрано провизии.

И вот роковая случайность самым безжалостным образом доказала ему, что он ошибся.

Теперь у него и у Казимира не было ничего, все плоды их трудов пропали. Нечего было и думать о бегстве, по крайней мере, еще долго-долго. Более того: беглецу и прокаженному грозил в недалеком будущем голод.

И подумать только, что для такого громадного бедствия достаточно было одной какой-нибудь искорки от непотушенного очага!

Бедный старик впал в совершенное отчаяние. Он тупо глядел на груду пепла, на обгорелые столбы, на испорченные орудия, на уничтоженную, перелопавшуюся посуду, глядел и даже не находил слез, чтобы плакать.

Не так держал себя белый. При виде страшного бедствия он вздрогнул, побледнел – и только.

Странное дело: его гораздо меньше волновал пожар в хижине, чем пропажа лодки. В пожаре он видел просто несчастный случай, тогда как пропажу лодки он приписывал не иначе как злому умыслу.

Но кто же злодей? И с какой целью совершено злодеяние?

Надзиратель Бенуа? Но если бы он знал, где найти Робена, то преспокойно явился бы со своей свитой и забрал его. Красть лодку ему не было никакой надобности.

Каторжник Гонде? Кстати, о нем что-то нет ни слуху ни духу, точно он в воду канул. Но нет, и ему незачем было красть лодку. Если бы он хотел, то мог бы давно донести на Робена и натравить на него целую ораву надзирателей. К тому же он дал столько доказательств своей искренности.

Робену стало совестно за свое предположение. Он упрекнул себя в излишней недоверчивости и поспешил отогнать от себя прочь вкравшееся в душу подозрение.

Но кто же в таком случае?

– Ах, конечно, вот кто – индеец.

Негодяй Атука ни за что не хотел расстаться с мыслью о доносе на белого тигра и о плате в десять франков, на которые он мог бы себе купить «много, много водки». Конечно, это он украл лодку, больше некому.

Но как бы там ни было, а терять время на бесплодные сожаления не стоило. Робен решил немедленно приступить к исправлению положения по мере возможности и быстро составил себе новый план.

– Казимир, – сказал он ласково старому негру, который по-прежнему сидел в безмолвном отчаянии перед грудой пепла. – Послушай, Казимир!

Старик вышел из своего оцепенения и жалобно зарыдал, как ребенок.

– О, добрый мой господин, я болен, я умру.

– Не отчаивайся, друг, не падай духом, – утешал его Робен.

– Я не могу, добрый господин, не могу… Казимир умрет тут… около своей хижины.

– Пойдем, Казимир. Я захвачу с собой инструменты. У них только рукоятки обгорели, я приделаю новые и выстрою тебе хижину, накормлю тебя. Пойдем же, бедный старик, пойдем.

– Не могу… не могу, – жалобно стонал прокаженный. – Я умираю, я уже почти умер…

– Да нельзя же здесь оставаться, говорят тебе. Пойдем.

– Вы идите, а я не могу.

– Если не можешь, я тебя понесу, но здесь не оставлю.

– Ах, нет, нет, я уж лучше сам пойду.


– Я не могу, добрый господин, не могу…


И старик сделал несколько шагов, шатаясь на своих слабых больных ногах.

«Несчастное создание!.. – подумал Робен. – С моей стороны, в самом деле, жестоко тащить его с собой».

– Послушай, Казимир, – прибавил он вслух, – не беспокойся, пожалуйста. Я устрою тебе хижину в лесу, где-нибудь тут поблизости, наберу бананов, маниока и накормлю тебя. Поверь, с голода мы не умрем.

– Спасибо, спасибо… вы очень добры.

– Ну вот, так-то лучше. Я буду работать за двоих, я силен и здоров, следовательно, еще не все потеряно.

– Да и ровно ничего не потеряно, – сказал вдруг сзади чей-то голос, – хотя надо признать, что на земле есть страшные мерзавцы.

Робен обернулся и узнал Гонде.

– Вижу, что с вами случилось несчастье, – продолжал каторжник. – Ваша лодка пропала, я заметил это, когда шел вдоль реки. Хижина ваша сгорела. Это тем более жаль, что путь теперь свободен.

– Вам-таки удалось!

– Удалось как нельзя лучше. Я нашел местечко с замечательными экземплярами розового дерева.

– Какая жалость!

– Успокойтесь, работы будет месяца на три, а за эти три месяца вы будете уже далеко.

– Ах, если б ваши слова осуществились!

– Я уверен в этом. И, знаете, я даже думаю, что ваши несчастья послужат вам на пользу.

– Это каким образом?

– Скоро кончатся дожди, и по реке поедут вниз к устью негры боши и бони. У них вы можете получить хоть десять лодок вместо вашей одной.

– А могу ли я положиться на этих негров после того, что со мной сделал Атука?

– Бони и боши – не индейцы, они не пьяницы и не предатели, а, напротив, очень честные, приветливые и гостеприимные люди.

– Да, да, это верно, – подтвердил Казимир.

– Значит, вы советуете подождать здесь несколько недель? – спросил Робен.

– Не именно здесь, но где-то поблизости. Постройте себе хижину где-нибудь в чаще, только главное – не оставляйте за собой ни малейшего следа. Ручаюсь вам, что в таком случае вас ни за что не найдут.

– А чем мы расплатимся за то, что нас перевезут в лодке?

– У вас здесь под ногами растет на земле много всякой провизии. Негры-бони после сезона дождей всегда нуждаются в провизии, и если вы соберете хороший запас и предложите им, то они с радостью перевезут вас куда угодно за эту плату.

– Хорошо, тем более что иного выхода нет.

– Если я могу вам хоть чем-нибудь быть полезен, то располагайте мной.

– Спасибо, Гонде! Я верю вам безгранично.

– И хорошо делаете, потому что я предан вам всей душой. Кстати, вот что я вам скажу. Около того места, где вы прятали вашу лодку, есть лесок – такой густой, что через него невозможно пройти иначе, как по руслу протекающего там ручейка, имеющего не более метра глубины и теряющегося в болоте. За болотом есть местечко, где вы бы отлично могли построить себе хижину и укрыться на время от преследования. Там бы вас уж никто не нашел.

– А как же пройти через болото?

– Посередине болота есть полоска твердой земли, прикрытая илом. Я случайно открыл эту полоску, идущую через все болото от одного конца до другого. Полоска узенькая, не шире ножа, но, опираясь на палку, можно будет, я думаю, пройти.

– Хорошо. Завтра мы пойдем туда, – сказал Робен.

– Да, да, пойдем, – согласился Казимир, уже успевший успокоиться.

– Позвольте мне проводить вас, а на эту ночь остаться с вами, – предложил Гонде.

– Оставайтесь. Я буду вам очень благодарен.

На другой день Робен, Гонде и Казимир двинулись в путь.

– Бог не допустил, чтобы я умер здесь, – вздохнул негр, расставаясь со своей засекой.

* * *

– Нелепая страна! Право, нелепая страна!.. Негров – сколько хочешь, деревья – без ветвей, с какими-то оловянными листьями, мухи и насекомые надоедают день-деньской, солнце жжет, фрукты… о, эти фрукты! Точно консервы на скипидаре!.. От жары у меня лупится нос, и, кажется, с него скоро сойдет вся кожа. Нелепая страна!

Бледная, измученная женщина в трауре слушала с печальной улыбкой эту воркотню двадцатилетнего юноши, говорившего по-французски с неподражаемым прононсом парижских предместий.

– И ко всему этому, – продолжал молодой человек, – целые тысячи обезьян и попугаев. Что касается туземного говора… Фу, Боже мой, что за гадость! Для слуха утомительно, для ума непонятно… А уж пища – лучше о ней и не говорить: рыба – точно подошва, суп – какая-то противная кашица… Однако что же это я все болтаю, пожалуй, детей разбужу.

– Да я не сплю, Андрэ, – возразил детский голос с кроватки, завешенной пологом.

– И я тоже не сплю, – отвечал другой детский голосок.

– Напрасно, Эдмонд. Днем непременно нужно лежать в постели, а то с тобой сделается солнечный удар.

– Мне скучно весь день лежать.

– Ну, детки, будьте же умниками, – сказала бледная дама. – Мы завтра едем.

– Ах, мамочка, как я рад!.. А как мы поедем? Опять по воде?

– По воде, сынок.

– Меня опять будет тошнить… Но это ничего, зато потом я увижу папу.

– Так, следовательно, вы окончательно решили, сударыня? Мы завтра уезжаем из Суринама, или, как его называют здешние жители, из Парамарибо?.. Это очень хорошо! Хотя мне и надоело путешествовать, хотя, быть может, та страна, куда мы приедем, окажется нисколько не лучше Суринама, но, по крайней мере, мы там все будем в сборе, так сказать… А ведь вы, сударыня, кажется, все еще ничего не изволите знать?

– Ничего, мой милый. Все это какая-то тайна, совершенно для меня не понятная. Когда мы сюда приехали, то оказалось, что нас здесь ожидали, как и в Амстердаме. Какие-то таинственные друзья позаботились о том, чтобы все для нас приготовить, и хорошо сделали, потому что иначе мы чувствовали бы себя, как в лесу. Посредник парижского дельца, приняв нас с голландского корабля, устроил все для нашего дальнейшего путешествия, и завтра мы едем. Более я ничего не знаю. Эти таинственные незнакомцы со мною холодно-вежливы, сдержанны и чрезвычайно пунктуальны. Можно подумать, что они повинуются каким-то приказаниям, исходящим свыше.

– А, знаю. Ваши слова особенно можно отнести к тому господину в очках и с бараньей головой… Как бишь его?.. Ван… Ван-дер… Дальше, хоть убейте, не помню… Это еврей, но очень любезный еврей и деловитый, как они все. Во всяком случае, сударыня, это верно: до сих пор мы ни на что не можем пожаловаться на наших незнакомых благодетелей. Покуда всё идет гладко, и мы путешествуем, как посланники. Не знаю, чем только все это кончится. Как-то выдержит дальнейшую езду мой нос?

– Ну, ну, Андрэ, не пугайтесь заранее, – сказала госпожа Робен, улыбаясь на эту воркотню. – Через три дня мы доедем до места, следовательно, осталось уж недолго путешествовать. А что жарко – это ничего.

– Да я и не пугаюсь, сударыня, это я только так говорю, к слову. Если вам неплохо и вашим деткам тоже, то мне и подавно.

На другой день госпожа Робен с детьми и Андрэ сели на бриг «Tropic Bird»[7]7
  «Тропическая птица» (англ.).


[Закрыть]
, два раза в месяц совершающий рейсы вдоль берегов голландских земель.

Капитан лично встретил пассажиров, представитель проводил их на корабль, раскланялся с госпожой Робен и уехал обратно на берег. Якорь поднят, паруса надулись, и «Птица» понеслась к выходу в море.

Вот и оно, наконец. Госпожа Робен и дети переносили тошноту довольно терпеливо, перемогали себя, но несчастный Андрэ поминутно подвергался припадкам рвоты…

Госпожа Робен сидела, погруженная в думы. К ней подошел капитан и назвал ее по имени. Она подняла голову и увидела его перед собой в почтительной позе, со шляпой в руке.

– Вы принесли счастье нашему бригу, сударыня, – сказал капитан. – Давно я не помню такого благополучного плаванья.

– Да вы, должно быть, француз! – вскричала жена ссыльного, удивляясь совершенно чистому произношению капитана.

– Я капитан голландского судна, – возразил тот, – и обязан знать как можно больше иностранных языков. Что касается чистоты моего французского произношения, то в этом моей заслуги нет: мои родители были французами.

Андрэ поминутно подвергался припадкам рвоты.


Несчастный Андрэ поминутно подвергался припадкам рвоты…


– О, сударь, если вы мой соотечественник, то позвольте мне обратиться к вам с вопросом. Скажите, как мне найти того, кого я оплакиваю? Что мне нужно для этого сделать? И куда вы меня везете?

– Сударыня, я не знаю, от кого идут те приказания относительно вас, которые мне приходится исполнять. Впрочем, я отчасти догадываюсь, но так как эта тайна не моя, то я не могу вам ее открыть. Все, что я могу вам сказать, – это только то, что ваш муж жив и благополучно бежал из острога, но вынужден скрываться, так как голландское правительство не делает различия и всех преступников выдает одинаково, опасаясь дипломатических неприятностей. Благодаря этому обстоятельству вам предстоит, сударыня, трудный путь.

– Я не боюсь трудностей, я сильная. У моих детей нет отечества, поэтому они должны жить там, где будет их отец.

– Кроме того, сударыня, вам придется прибегнуть к некоторым уловкам, чтобы обмануть ваших соотечественников, если нам придется пристать к французскому берегу.

– Что же нужно сделать? Я готова на все.

– Они могут удивиться, увидев вас с детьми на моем корабле… Нужно будет объяснить, что я их отец и что вы моя жена… Вы говорите по-английски?

– Как на родном языке.

– Отлично. Поэтому вы не должны говорить ни слова по-французски. А ваш старший мальчик?

– Он тоже хорошо говорит по-английски.

– Превосходно. Остальных мы постараемся не показывать никому. Мой корабль остановится в Альбине, близ фактории одного голландского купца. Под предлогом того, что я хочу показать своему семейству водопад Сент-Эрмину, я вас спущу с корабля под охраной двух матросов-негров, на которых полагаюсь вполне. Они вас высадят на небольшом островке и будут заботиться о вас. Я не уйду назад до тех пор, пока не получу от вас записки, что все завершилось благополучно и что вы нашли своего супруга.

– Хорошо, сударь, я согласна на все. Дикая жизнь меня не пугает. За последнее время я так много выстрадала, что буду рада всякой перемене. Во всяком случае, верьте, сударь, что вы для меня олицетворяете всех моих неведомых благодетелей и благодарность к вам никогда не изгладится из моего сердца.

Слова капитана, что семейство ссыльного принесло счастье бригу, оправдались до конца. Плавание было исключительно благополучным и быстрым, так что через двенадцать часов вдали показался остров Клотильды, лежащий против устья Марони. Бриг бросил якорь рядом с Альбиной, не подходя к французскому острогу.

Капитан отыскал и нанял туземную лодку с одним негром, к которому присоединил еще двух обещанных госпоже Робен матросов. Отъезд с корабля для пущей безопасности совершен был ночью, и семейство ссыльного благополучно высадилось на островок близ водопада Сент-Эрмины.

Дети были в восторге оттого, что ступили на землю, да еще такую зеленую и цветущую. Андрэ тоже был рад, что отделался наконец от морской болезни. Негры устроили привал, наловили рыбы и приготовились варить обед. Вдруг вдали на французском берегу взвился белый дымок, и раздался выстрел, заглушенный расстоянием.

От берега отделилась лодка и быстро оказалась на середине реки. Хлопнул еще один выстрел, и за первой лодкой пустилась вторая. Между обеими лодками было не больше двухсот-трехсот метров. Что это было? Очевидно, что-то серьезное. Вероятно, бежали какие-нибудь очень важные преступники, потому что преследующие, не задумываясь, прибегли к оружию.

Первая лодка быстро приближалась и становилась все виднее. Она выигрывала расстояние, но медленно. Вот уже можно было разглядеть, что в ней сидят двое и отчаянно гребут. На задней лодке – четверо, из которых двое были с ружьями. Беглецы, очевидно, хотели объехать остров и сделать так, чтобы он оказался между ними и преследователями. Это было единственное средство спастись.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации