Текст книги "Похитители бриллиантов"

– Вы знаете? – сказал некий оборванный ирландец некоему аргентинцу, бронзовому, как ворота пагоды. – Вы знаете, Сэм Смит здесь.

Это имя, произнесенное шепотом и чуть ли не со страхом, вызвало удивление и любопытство.

– Сэм Смит, бушрейнджер?[18]18
  В Австралии бушрейнджерами, что дословно означает «лесной бродяга», «скиталец по зарослям», именуют преступников, которые и по сей день образуют опасное сообщество, главной целью которого является ограбление золотоискателей. (Прим. автора.)


[Закрыть]

– Он самый, дружище! Король бушрейнджеров! Император грабителей, монарх темного мира, великий вождь негодяев, которые обирают нас как липку, когда мы находим «корзинку с апельсинами».

– Тихо! Молчите! Опасно так говорить о Сэме – у него тысячи ушей!

– А вы его видели? Откуда вы знаете, что он здесь?

– Господи, да он всегда бывает там, где можно сделать дельце! Он обобрал Нью-Раш, потом он остановил дилижанс, который вез добычу из Олд-де-Бирса, потом его видели в Нельсонс-Фонтейне. Говорят, он там зарезал какого-то торговца, приехавшего двумя днями ранее.

– Расскажите подробней, джентльмен.

– Сейчас. Раньше посмотрим дуэль.

Потом вмешался бельгиец, которого трепала лихорадка:

– А ты знаешь, месье, кто его компаньоны? Говорят, эти три бура.

– Клаас, Корнелис и Питер – колонисты из Вааля?

– Они самые.

– Ошибаетесь. Сэм Смит всегда работает один. Правда, у него есть помощники. Они ему фанатично преданы, и время от времени он бросает им косточку…

– Говорят, он настоящий джентльмен.

– Он щедр, как лорд.

– Он силен, как слон.

– Он жесток, как тигр.

– Он жаден, как ростовщик.

– Короче, он и хуже всех и лучше всех!

– Откуда он? Кто он?

– О нем рассказывают странные вещи. Якобы он долго был главарем бушрейнджеров в Австралии. У него было свыше пятисот человек, и он не боялся ни Бога, ни черта. Богаты они были прямо-таки непостижимо. Лорд генерал-губернатор со всем своим жалованьем был против них бедняк. Но, к несчастью, дела у них пошатнулись.

– Вы сказали – к несчастью?

– Я так выразился с точки зрения искусства обирать ближнего. Смит увидел, что в той отрасли, в которой он подвизался, может на неопределенное время наступить безработица. Он заметил также, что в австралийском буше на деревьях растут хорошо намыленные пеньковые веревки. Тогда он решил податься в Южную Африку и приняться за «разработку» алмазных и золотых приисков.

– Но чтобы так говорить о нем, вы должны его знать?

– Я видел его два раза, и при таких обстоятельствах, которые не скоро забуду.

– Расскажите, пожалуйста.

– Очень охотно, если это вас интересует. Но вы мне скажете, когда начнется дуэль. Я поставил на француза. Если он выиграет, я вас угощу таким грогом, какого хозяин нашего кабака еще не приготовлял с тех пор, как мы промываем песок на Замбези.

– Браво! Вы настоящий золотоискатель!

– В первый раз я видел Сэма Смита три недели назад.

– Невероятно! А второй раз?

– Вчера утром.

– Где?

– В каких-нибудь двух милях отсюда. Но я вас предупреждаю, что, если вы этак будете меня перебивать, я не смогу удовлетворить ваше любопытство. Имейте терпение. Моя история может быть изложена в двух словах. Я возвращался с водопада Виктория, где разведывал[19]19
  Разведка – специальный термин золотоискателей, обозначающий обследование грунта, предшествующее разработке золотоносных земель, – см. об этом нашу работу, озаглавленную «Тайна золота». (Прим. автора.)


[Закрыть] местность в скалах. Там есть золото. Я еле волочил ноги от усталости, но я был счастлив, потому что кое-что все-таки нашел. Немало золота у меня было в поясе, а, кроме того, в сумке лежал самородок величиной с два кулака.

– Здорово! Такой орешек вполне мог потянуть двенадцать кило!

– Считайте – шестнадцать, приятель. Чистейшее золото. Во Франции такое золото стоит три франка грамм. Так что мой орешек стоил добрых две тысячи фунтов стерлингов (пятьдесят тысяч франков)…

– Арра! – воскликнул ирландец. – Было бы на что пить всю жизнь.

– И вот я иду себе и напеваю, когда из-за кустов раздается резкий голос и приказывает мне остановиться. Конечно, я и не подумал останавливаться. Я только зажал в руке револьвер и прибавил шагу. Внезапно раздается выстрел. Я почувствовал сильный удар в руку, в ту, в которой держал оружие, и мой револьвер выпал. Он был пробит пулей. И тут из зарослей выскакивает хорошо одетый верзила и становится прямо передо мной, а в руках у него двуствольный карабин, и из правого ствола еще вьется дымок. Стоит и смеется, подлец, до упаду и все смотрит на меня такими глазами, что меня начинает трясти. «Упрямец, – говорит он, – если бы вы меня послушали, и остановились, и поделились со мной по-братски результатами вашей разведки, у вас бы теперь был револьвер. Кроме того, у вас была бы половина вашего золота. А теперь вам придется вывернуть карманы и убраться отсюда нищим, как ирландец».

– И вы не сопротивлялись?

– Сопротивляться? Он раскроил бы мне черепушку пулей двенадцатого калибра и лишил бы меня удовольствия рассказать вам эту историю. Я подчинился немедленно, потому что этот джентельмен с большой дороги торопился. И он еще сказал мне с этаким дьявольским смешком: «Хорошо, дружок! Когда вы в другой раз повстречаетесь с Сэмом Смитом, помните, что его малейшие желания равносильны приказу». А я оробел, я просто обалдел, уверяю вас, и говорю: «Поверьте, ваша милость, я не знал, с кем имею дело». А он взорвался. «То есть как? – говорит он. – Неужели кто-нибудь смеет мне подражать здесь? Кто-нибудь без моего позволения взимает налог с рудников? Я один, запомни это хорошенько, я один, и только я один плюю на вашу полицию и на ваш суд Линча. Мy God! Если у меня есть конкурент, смело скажи мне, кто он, и я тебе клянусь, что сам учиню над ним суд Линча». А я говорю: «Нет, джентльмен! Просто я думал, что вы сейчас заняты где-то в других местах».

И тут он еще громче рассмеялся, бессовестно забрал все, что я имел, оставив, впрочем, на земле щепотку золотого песку, свистнул своего коня, легко вскочил в седло и дал шпоры. На прощанье он мне сказал: «Теперь я тебя знаю. Шесть месяцев тебя никто не тронет. Подбери эту мелочь – я ее оставляю тебе по доброте сердечной – и помни в другой раз, что со мной надо делиться». С этим он исчез, а я остался на месте как дурак и бесился.

– Есть от чего!

– Смелый парень, ничего не скажешь!

– Дьявол! Сам дьявол! И вы еще с ним столкнетесь.

– Посмотрим!

– Но что было дальше? Расскажите о второй встрече.

Рассказчик влил в себя огромную порцию спиртного, точно ему хотелось прогнать воспоминания об этом неприятном приключении, и продолжал:

– Как я уже имел честь сказать вам, вторая встреча произошла вчера утром, километрах в двух от водопада. Я возвращался с новой разведки. Она оказалась менее удачной, чем первая. У меня не было ни грамма золота в кармане, запасы продовольствия давно кончились, так что я подыхал от голода и еле волочил ноги. Разбитый усталостью и обессиливший вконец, я упал и скатился в овраг – куда, кажется, не ступала нога человека. Падение было настолько тяжелым, что я потерял сознание и мысленно попрощался навеки и с приисками, и с добрыми пирушками, какие я себе закатывал, когда приходила удача. И вдруг меня привело в чувство какое-то ощущение прохлады. Открываю глаза и как бы сквозь туман вижу высокого роста джентльмена в белом шлеме. И он ухмыляется в большие белокурые усы. А лицо все обросло густейшей бородищей. Он положил мне на лоб тряпку, которую намочил в ближайшей луже, и энергично растирал мне все тело.

«Ну что, старина? – сказал он. – Ваше счастье, что я как раз в этом месте охотился на рябчиков и подстрелил нескольких на обед. А то ведь смотрите, сколько здесь носится коршунов. Они бы вас исклевали живьем».

Я пробормотал несколько слов благодарности и жадно прильнул губами к фляжке кап-бренди, которую он мне поднес. И тут он говорит этак сердечно и весело:

«Ну вот, это молочко вас подкрепило! Теперь вы сможете добраться до прииска. У вас есть на что пообедать сегодня вечером?»

«Ни одного шиллинга, джентльмен!» – отвечаю я.

А он говорит:

«За этим дело не станет. Я при деньгах. Возьмите у меня и выпейте за мое здоровье».

И тут он вынимает из патронташа небольшой кожаный мешочек, достает из него алмаз величиной с орешек, кладет мне в руку, подбирает свое ружье и в тот же миг исчезает. Я даже не успел его поблагодарить.

– А алмаз? – закричали со всех сторон.

– Да вот мы сейчас его и пропиваем, джентльмены!

– И это опять был бушрейнджер Сэм Смит? Да?

Громкое «ура» помешало услышать ответ. Это дуэлянты заняли места. Их разделяло двадцать пять метров, строго отмеренных секундантами.

В это время в палатку вошел новый посетитель. Это был человек среднего роста. Он был оборван, на лице его лежали следы недавно перенесенных испытаний. Незнакомец сел на один из многих освободившихся стульев, поставил локти на залитый вином стол, обхватил голову руками и застыл в неподвижности, точно пригвожденный к месту усталостью или болезнью. Однако начало дуэли сопровождалось таким шумом, что его появления никто и не заметил.

Американец Дик принял несколько капель нашатыря, и это его протрезвило. Теперь он твердо занял позицию, осмотрел свой револьвер и ждал сигнала. А на другом конце стоял бесстрашный француз с навахой в руке – он вытянулся во весь свой малый рост, как будто не желая потерять из него ни миллиметра.

Воцарилась тишина, было слышно, как прерывисто дышат несколько наиболее впечатлительных зрителей.

– Угодно вам начать? – холодно сказал француз, кладя свой длинный нож плашмя на ладонь, острием в сторону локтя.

– All right! – ответил американец.

Секунданты быстро отошли в сторону. Один из них, соблюдая правильные интервалы, хлопнул в ладоши три раза.

Дик поднял револьвер и выстрелил. Мгновенно раздался грохот, звон и треск битой посуды и веселый смех француза.

– Вы взяли выше на целый фут, мастер Дик! – сказал он насмешливо. – Ваша пуля попала в полные бутылки, а это, знаете ли, не в счет.

Со всех сторон послышались возгласы «браво» и «тише». Дик глубоко вздохнул, тщательно прицелился и нажал собачку второй раз. Он побледнел, когда увидел сквозь рассеявшийся дым, что его противник стоит на месте и смеется пуще прежнего.

– Да этак вы все перебьете… Кроме моей головы, конечно. Вот вы уже наколотили долларов на двадцать, не считая моей шляпы, в которой вы сделали дырочку. Но это не важно! Одной дыркой больше, одной меньше – какое это имеет значение? Но берегитесь, теперь вам остается всего один выстрел. А моя наваха остра, как иголка.

Человек, который сидел за столом, обхватив голову руками, вздрогнул, услышав этот издевательский голос, и поднял голову.

Американец был бледен как полотно, но жилы на его бычьей шее вздулись и стали похожи на веревки. Он крепко выругался, выплюнул весь свой жевательный табак и два раза сильно топнул ногой. В последний раз призвав на помощь все свое хладнокровие, он быстро опустил револьвер, снова медленно взвел его, выискивая точку прицела снизу вверх. Все это он делал с медлительностью, которая должна была обеспечить меткость выстрела и одновременно усилить тревогу противника. Рука на секунду застыла, затем курок стал опускаться, и прогремел выстрел. Француз зарычал, сделал резкое движение и упал, и многие решили даже, что он смертельно ранен; затем сверкнула молния и послышался резкий свист.

Глухой рев, точно идущий из глотки медведя, вырвался у американца. Вскинув руки, он грохнулся наземь, обливаясь кровью, и забился в судорогах. Наваха, пущенная недрогнувшей рукой его противника, попала в горло, рассекла кадык и прошла насквозь.

Победитель этого свирепого поединка встал и с гордостью дал всем осмотреть царапину, которую у него на голове оставила пуля американца.

– Как говорят в наших краях, «из-за неверной точки Мартен осла лишился». Ежели бы мастер Дик взял на один сантиметр ниже, то копытами кверху лежал бы теперь я. Но я потерял клок волос и отделался царапиной.

Прогремело оглушительное «ура». Оцепенение, в котором все находились, сменилось неистовым и бурным весельем. Бесстрашного француза обнимали, поздравляли, целовали даже те, кто проиграл пари. Но когда безумствующая публика подняла его высоко над головами, он увидел новоприбывшего, который смотрел на него как окаменелый, видимо не веря своим глазам.

– Месье Альбер! – воскликнул француз. – Месье Альбер! Это вы?

– Жозеф! Славный ты мой Жозеф! – пробормотал тот, с трудом поднимаясь.

Но ко всем неожиданностям этой драматической сцены вскоре прибавилась еще одна. Полог палатки раскрылся, и твердой походкой вошел мужчина высокого роста, в белом шлеме и с карабином через плечо. Он с любопытством стал осматривать публику, находившуюся точно в бреду.

Три возгласа прозвучали одновременно. Один вырвался из груди Жозефа, другой издал Альбер де Вильрож, третий шел из публики.

– Александр?

– Месье Александр?

– Сэм Смит!.. Бушрейнджер!

Глава 2

Великолепный удар. – Три друга. – Снова вместе. – Опасное недоразумение. – Прерванный разговор. – Гнусное обвинение. – Буры. – Опять драка. – Вид Альбера де Вильрожа плохо действует на двух мерзавцев. – В окружении. – На баррикады! – Бомбардировка полотняного дома. – Живописная и удачная оборона. – Пролом. – Отступление. – В краале. – Возобновление военных действий. – Александр мимоходом сообщает своим друзьям, что имеет алмазов на триста тысяч франков.

Когда раздались эти три возгласа, трое добровольцев подхватили труп Дика за руки за ноги и поволокли на пустырь за палаткой.

На миг остановив эту мрачную процессию, мексиканец спокойно извлек свою наваху из ужасной раны, откуда хлестала пенящаяся кровь, вытер клинок, сложил его и, восторженно покачивая головой, сказал:

– Великолепный удар! Прямо-таки красота! Этот кабальеро – проворный малый, и мне лестно, что я был у него секундантом.

Человек, который в эту минуту входил, метнулся в сторону, чтобы не быть забрызганным кровью.

– Это что такое? – звучным голосом спросил он. – Здесь убивают?

– Да, сеньор, – с живостью ответил мексиканец. – Здесь убивают… но честно. Великолепная дуэль! Можете пожалеть, что пришли так поздно…

Читатель давно узнал Жозефа. Победа высоко вознесла нашего каталонца и посадила его на плечи какому-то могучему искателю алмазов, с этого опасного живого пьедестала, который едва держал равновесие из-за количества выпитого алкоголя, Жозеф с удовольствием бы спустился. В утомленном путешественнике он внезапно узнал своего молочного брата Альбера де Вильрожа, а в отважном посетителе, который входил именно в эту минуту, – Александра Шони и стал изо всех сил отбиваться от окружавшей его публики, чтобы поскорей обняться с друзьями. Этим он привлек к ним внимание толпы. Ко вниманию вскоре присоединилось любопытство, а затем и ужас, потому что следом вдруг послышалось чье-то восклицание:

– Сэм Смит!.. Бушрейнджер!..

Это воскликнул тот самый золотоискатель, который сначала был ограблен, а через три недели спасен таинственной личностью, о которой шел разговор перед началом дуэли, увенчавшейся победой Жозефа.

Александр не обратил внимания на то, что все перед ним расступаются. Он видел и слышал только Жозефа и был немало удивлен, впрочем не без оснований. Альбера он еще не заметил, но, услышав его голос, вздрогнул, быстрыми шагами направился к нему и стал его обнимать:

– Альбер! Дорогой мой Альбер! Наконец-то я тебя нашел! Какой у тебя вид! Но ничего – ты жив, это самое главное!..

– Верно, дорогой Александр, я жив… еле жив!.. – пробормотал де Вильрож слабым голосом. – Я на три четверти покойник… Слишком уж я измучен…

– Гром и молния! – воскликнул Александр. – Тебе дают погибать от голода?! Жозеф! Где Жозеф? Кажется, я его видел… И слышал его голос.

– Вот я, месье Альбер! – кричал каталонец, вырвавшийся наконец-то из рук фанатиков, которые ни за что не хотели его отпустить. – Карай! Наконец-то!

– Что же это такое! Вы не видите, что месье Альбер еле жив? – сердился Шони. Стукнув кулаком по столу так, что стол затрясся, он заорал: – Эй, есть здесь хозяин? Пусть придет! И живей, не то я сам за ним пойду!

Хозяин пришел. Он снял шляпу и, к великому удивлению посетителей, которые привыкли видеть его грубым и высокомерным, вел себя покорно и угодливо.

– Чем прикажете служить вашему превосходительству?

– Мое превосходительство хочет, чтобы ты накормил и напоил этого джентльмена. Ты слышал, и ты понял. Неси все, что у тебя есть лучшего. Я плачу за все.

– Сэм Смит, по-видимому, хорошо настроен сегодня! – сказал своим приятелям тот, который ранее описал свои встречи со знаменитым грабителем.

– Вы уверены, что это именно он и есть? – спросил ирландец.

– Не меньше, чем в том, что я – именно я. Вы, впрочем, увидите, что он меня тоже узнает.

– Он теперь один, если вы хотите знать, и мы могли бы его схватить и разделаться с ним, – сказал бельгиец.

– Попробуйте. Он сломает вас, как спичку.

– Но нас-то ведь человек триста, если вы хотите знать…

– Нет. Пока я жив, никто этого человека не тронет.

– Потому что он тебя ограбил?.. Если вы хотите знать…

– Да вы мне надоели! «Если вы хотите знать»! Довольно! Заключим мир, скверный фламандец. Он меня ограбил, когда я был богат. Но потом он спас мне жизнь и дал мне почти столько же, сколько взял у меня. А если чего и недодал, то великодушный поступок сам по себе тоже кое-чего стоит.

Александр привык всюду чувствовать себя как дома. В данный момент он был всецело поглощен заботами о своем друге и нисколько не думал о том, что пользуется у здешней публики кровавой репутацией грабителя, внушающей и страх, и почтение.

Но вот он заметил человека, который внимательно его разглядывал.

– И вы здесь?! – воскликнул Александр.

– Я самый, мастер Сэм Смит. Очень рад вас видеть.

– Как вы сказали?

– Мастер Сэм Смит…

– Вы ошибаетесь, приятель. Не в отношении моей личности, но в отношении моего имени…

– Как, разве это не вы нашли меня, когда я лежал без сознания в овраге? Вы вернули меня к жизни и еще подарили мне прекрасный алмаз.

– Что ж, если вам угодно вспомнить об этом маленьком подарке и о небольшой услуге, какую всякий порядочный человек оказал бы вам на моем месте, я возражать не буду. Но, по крайней мере, пощадите мою скромность.

– Да ведь это была не первая наша встреча.

– Вы меня удивляете…

– Вспомните хорошенько! Вы даже сделали у меня маленький заем.

– Заем?

– О, я ничего по требую у такого джентльмена, как вы. Возможно также, что вы и забыли: вам приходится иметь дела со многими…

Эти последние слова вызвали у некоторых взрыв смеха, но Александра охватил гнев, кровь ударила ему в голову.

– Послушайте, любезный, – резко сказал он, – я не имею обыкновения брать взаймы и не люблю подобных шуток…

– Но позвольте, мастер Сэм Смит…

– Еще раз, и в последний, говорю вам, что вы ошибаетесь. Вы упорно называете меня чьим-то чужим именем. Мне надоело. Это имя английское и моим быть никак не может, поскольку я француз и зовусь Александр Шони.

– Врешь, мошенник! – прорычал из глубины палатки чей-то грубый голос. – И даже не пытайся обманывать этих почтенных джентльменов. Мы знаем все твои клички. Может быть, ты и выдаешь себя за француза, когда тебе надо, но судья Линч все равно разделается с тобой как с вором и убийцей! Ты меня слышишь, бушрейнджер Сэм Смит?

Александр остолбенел. Но ненадолго. Он быстро овладел собой. И вот он яростно закричал, вскочил, как тигр, растолкал оторопевших зрителей, пробился туда, откуда раздался голос, и оказался лицом к лицу с двумя гигантами, сидевшими за столиком в углу. У обоих лица были покрыты шрамами и рубцами, оба были вооружены до зубов, оба являлись воплощением самой грубой силы. Тот, который произнес приведенные выше слова, видимо, более привык объезжать диких жеребцов или править фургоном, чем говорить связно. Чтобы обрести дар речи, он предварительно выпил целую бутылку бренди. Одного глаза у него не было. Место, где когда-то был глаз, пересекал безобразный рубец, отчего мышцы вздулись на лбу и на щеке и беспрерывно дергались. Это усиливало впечатление свирепости и придавало неподвижной половине его лица странное и зловещее выражение.

У его товарища через всю голову проходил рубец, который делил шевелюру на две почти равные части, как пробор. Сразу было видно, что это след хорошего сабельного удара. Гигант тоже пил как лошадь и подкреплял каждое слово своего собутыльника одобрительными кивками.

Никто не смог бы сказать, откуда появились эти двое и как они вошли, – кроме, пожалуй, хозяина, который тайком впустил их через черный ход в задней части палатки.

– Эге! – негромко сказал один из гостей, увидев их, пока Александр приближался к ним. – Да это бур Корнелис и его братец Питер. А где их старший брат Клаас?

И со всех сторон послышались шепотом произносимые слова: «буры»… «Корнелис»… «Питер»…

Впечатление было такое же, какое вызвало имя Сэма Смита.

Увидев налетавшего на них француза, оба гиганта выхватили ножи и стали в оборонительную позицию.

– Кто посмел возвести на меня гнусное обвинение в убийстве и грабеже?

– Я! – ответил одноглазый Корнелис.

– А я готов повторить, – прибавил Питер, изуродованный шрамом.

Александр, еще более бледный, чем раньше, быстро нагнулся, как перышко схватил тяжелый, грубо сработанный табурет и с размаху бросил его в обоих братцев, крича пронзительным голосом:

– Врете, мерзавцы! Я не хочу пачкать руки о ваши разбойничьи морды – вот вам вместо пощечины.

Тяжелый табурет ударился о стол и разломался. Куски полетели на обоих гигантов, и те, несмотря на свой внушительный вид, вздрогнули.

Поднялся неописуемый шум. Несколько человек – правда, их было не слишком много – сразу сгрудились вокруг Александра, другие стали проявлять к Александру неблагожелательное любопытство, которое с минуты на минуту грозило принять открыто враждебную форму.

Среди первых был и мексиканец – тот, который дал Жозефу свою наваху; был там и золотоискатель – виновник всей этой необъяснимой ошибки. Жозеф где-то раздобыл огромный топор лесоруба и теперь стоял рядом со своим другом. И даже Альбер, несмотря на всю свою слабость, и тот был здесь.

Странное дело – его появление произвело на обоих буров неизмеримо бо́льшее впечатление, чем табурет Александра и группа его сторонников.

– Граф! – пробормотал Корнелис.

– Он самый! – подтвердил ошеломленный Питер.

– Мужайся, Питер! Его послал сам дьявол!

– Правильно, Корнелис. Он не должен уйти отсюда живым.

Оба гиганта преодолели непостижимый страх, который у них вызвало появление этого человека, еле державшегося на ногах.

– Друзья! – вскричал Корнелис. – Я сказал, и я повторяю: этот человек – бушрейнджер Сэм Смит! Вор Сэм Смит! Убийца Сэм Смит! Тот, которого вы так чествовали как победителя, – его сообщник. А этот третий – их хозяин. Хоть на вид он еле живой, но они ему преданы как проклятые. Друзья! Вам представляется, быть может, неповторимый случай: вы можете избавить не только ваш прииск, но и все прочие прииски от этих грабителей! Почему они забирают себе львиную часть того, что вы добываете с таким трудом? А ну-ка, давайте! Не так уж они страшны! Надо их схватить и повесить! А веревку я дам!

– А я тебе тоже кое-что дам, мерзавец! – воскликнул Александр и быстро зарядил свой карабин.

Но в эту минуту несколько человек с яростью ринулись на Александра и помешали ему привести в исполнение угрозу. Он окинул их взглядом и сразу увидел, насколько опасно его положение. Если только он и его друзья попадутся, с ними будет покончено. Нелепому и гнусному обвинению все поверят. А здесь достаточно и простого подозрения, чтобы немедленно подвергнуться линчеванию.

Он быстро обернулся и увидел, что отступление пока еще возможно. Делом одной минуты было схватить огромный стол, ножки которого были вкопаны в землю, вырвать его и опрокинуть вместе со всеми стоявшими на нем бутылками. Битое стекло рассыпалось по полу впереди этой импровизированной баррикады и, как шипы, на какое-то время защитило подступ к ней.

Золотоискатель, которому все еще продолжало казаться, что он узнал Сэма Смита, подошел и быстро сказал:

– Джентльмен! В общем, вы мне спасли жизнь. Я не могу допустить, чтобы вас этак вот убили. Бегите в крааль. Сто шагов позади палатки. Там есть лошади. Вот мой револьвер. Передайте его вашему товарищу – у него нет никакого оружия. Прощайте, джентльмен. Теперь мы с вами квиты.

Александр пожал плечами, взял револьвер, передал его Альберу и проговорил вполголоса:

– Опять я наказан за добрый поступок! Если бы я оставил этого дурака в овраге, меня бы не считали разбойником с большой дороги и я не увяз бы по уши в таком грязном деле. Ладно, друзья, отступаем! Мы еще сведем счеты с этими молодчиками-бурами. До следующего раза!

Нападавших на минуту задержал опрокинутый стол, но скоро они снова перешли в наступление. Оба гиганта предводительствовали и неистово орали. Со всех сторон сверкали ножи и щелкали заряжаемые револьверы. Сейчас три француза будут зарезаны и расстреляны. На них смотрели двадцать стволов – надо было торопиться.

Мексиканец стоял у самой стенки. В руках у него сверкала наваха. Он сделал широкий разрез в парусине:

– Сюда, кабальеро! Сюда!

Альбер и Жозеф устремились в столь своевременно открывшееся отверстие.

Что касается Александра, то, по мере того как возрастала опасность, возрастало и его самообладание, и он внезапно увидел возможность выиграть несколько минут. Но дело опасное: надо было выдержать град пуль. Пусть так. Александр пошел на это.

Палатку поддерживали две длинные и прочные подпорки, вкопанные в землю, а наверху их скрепляли дужки, напоминавшие спицы гигантского зонтика. Если удастся свалить подпорки, он спасен.

Александр быстро вскидывает ружье и со спокойствием охотника, который стреляет куропаток, делает два выстрела. Но стрелял он в подпорки и к тому же разрывными пулями. Подпорки были разбиты в щепки и разлетелись в разные стороны. Огромное полотно упало на нападающих, как ястреб на выводок цыплят, и накрыло их, предоставив им барахтаться в поисках выхода.

Хлопнуло несколько револьверных выстрелов, но они не имели никаких последствий, кроме шума и дыма. То, что проделал Александр, было так стремительно, что нападавшие при виде наведенного на них оружия просто остолбенели, а их неуверенные выстрелы поразили пустоту.

Крааль, как сказал золотоискатель, действительно лежал метрах в ста позади палатки. Покуда их враги кричали, рычали и не знали, как вырваться из-под брезента, который они уже весь истыкали ножами, наши три француза побежали под защиту крааля – такую же надежную, как если бы он был из камня. Как ни серьезно было их положение, они не могли удержаться от смеха, видя, что делается с палаткой, верней, под палаткой: люди, пьяные от алкоголя и осатаневшие от ярости, все еще барахтались и работали ножами. Они изрезали брезент в клочья, а выбраться никак не могли.

Крааль был открыт. Французы ворвались и заперлись в нем как раз в ту минуту, когда радостный вой возвестил, что враги наконец освободились из ловушки, так нежданно упавшей им на голову. В глубине крааля находилась конюшня. Она была сложена из толстых бревен, соединенных по типу «ласточкина хвоста» в крупные блоки – настоящая крепость. Здесь можно выдержать осаду. Двенадцать сильных лошадей, принадлежащих рудокопам, спокойно жевали доброе зерно. Две из них были просто огромными. На их крепких спинах ездили, должно быть, двуногие мастодонты Корнелис и Питер.

– Ну, здесь мы будем как в каземате, – заметил Александр, к которому уже вернулось обычное хорошее настроение.

Затем он обратился к своим товарищам, которые не успели и слова выговорить, пока шла эта быстрая и необычная смена событий:

– Однако откуда вы взялись? Ты, Альбер, совершенно отощал. Это не делает чести твоему повару. А вы, Жозеф? Я вас увидел в ту минуту, когда вы очень мило спроваживали на тот свет одного американского грубияна и недотепу. Ловко это у вас получилось, приятель!

– Я искал вас, месье Александр.

– Мы оба тебя искали.

– Значит, мы все трое гонялись друг за другом. Я сейчас прямо с водопада Виктория.

– А я, – сказал Жозеф, – я пересек, сам не знаю как, всю пустыню, гоняясь за вами по вашим следам.

– А ты, Альбер? Ты молчишь? Ну-ка, веселей!

– Меня измучила лихорадка. Я еще и сейчас не совсем оправился. Если я жив и нахожусь здесь, то этим я обязан нашему проводнику Зуге и славному бушмену. Они меня подобрали на берегу какой-то речки… Я был полумертв.

– А его преподобие? А мастер Виль?

– Не знаю, что с ними. Ничего не знаю.

– А наши негры?

– Они должны быть где-то здесь, поблизости.

– Вот и хорошо. Они помогут нам выбраться из этого осиного гнезда. Но пока довольно разговаривать. Мы еще вспомним о наших приключениях, когда времени будет вдоволь.

В этот момент у ворот крааля поднялся отчаянный шум:

– Смерть Смиту! Смерть грабителю! Смерть! Смерть! Линчевать его!

– Эти грубияны не хотят успокоиться. Выходит, что я – отъявленный негодяй: я забираю у тружеников их добычу!

– Тут какая-то пакость со стороны буров, по-моему.

– И я так думаю. Ты слыхал, в чем они меня обвиняют?

– Не совсем. Я так ослабел, что даже не все мог разобрать.

– Смерть! Смерть! – кричали за воротами линчеватели, оглушительно колотя по бревнам.

– Ну, – сказал Александр, – кажется, погода портится. Придется этих чудаков пощекотать, благо свинца у меня достаточно. Не собираюсь убивать их насмерть, но немного дроби крупного калибра – и они начнут приходить в себя. А пули надо поберечь на случай, если нам придется защищать свою жизнь. Это не исключено.

Александр приоткрыл дверь конюшни, просунул краешек ствола своего карабина в щель между подпоркой и доской и выстрелил. Шум прекратился, как по волшебству, и нападающие разлетелись подобно стае воробьев. Но тут же раздался ответный выстрел, и пуля крупного калибра с сухим треском врезалась в бревно – как раз в то место, где на секунду раньше находилась голова Александра.

– Эге! – сказал он скорей с удивлением, чем с испугом. – Вот они и откликаются. Они хотят подавить наш огонь! Узнаю этот выстрел и узнаю калибр. Это один из наших буров. Он хочет, чтобы я тоже окривел. Значит, борьба не на жизнь, а на смерть! Но эти паршивцы еще нас не взяли. Через четыре часа мы будем далеко отсюда. Но чего они хотят? Правда, мы были бы для них неплохой добычей. Содрав с нас шкуру, они бы вполне могли закатить такую оргию, какая не снилась и рудокопу, нашедшему «корзинку с апельсинами»!

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что они не побрезговали бы алмазами, которые лежат у меня в кармане. Их там тысяч на двести пятьдесят, триста.