Текст книги "Человек Желания"

32

Ступайте по стезе пророков и дух пророков встретите однажды. Иль ведали они о холодности вод? Они лишь знали милосердья муку.

Душа их, несомненно, не была свободной столь же, чтоб воспевать о радостях Господних.

И как их воспевать, когда твоя душа в печали, оплакивая беззаконья братьев?

Они Тебя хвалили, мой Господь, народам возвещая, что те изгнанниками стали и рабами, когда от Бога отдалились.

И песнопений радости они не исполняли не из-за собственных проступков и грехов, тому препятствовавших: они стенали об ином.

От лона материнского Твой дух заботился о них; и в поколениях своих они, подобно Ною, являлись чистыми. И целомудренными были, как Твой дражайший Провозвестник.

Вот почему Ты их избрал народам во спасенье для проповеди слова Твоего.

Но мы собой являем только беззаконье. Какие ж песнопения нам исполнять пристало? И радости псалмами станут ли они? Ведь слишком далеки мы от святого града.

Когда бы лиры мы имели, повесили бы их на ивы плачущие: так сделали Евреи, скорбя на реках Вавилонских.

Блажен, кто не соприкасался с пределом смерти и небытия, кто зимний холод остается встречать с любовью в сердце!

Он может уповать на возрождение весной!

Блажен, кто, прежде чем предаться картинам искусительным ума, пытается изгнать из сердца любые малодушие и слабость!

Познает вскоре он верны ль они, спасительны иль пагубны, поскольку осторожно отдалится от этих обольстителей лукавых.

Тогда оборонится он от бездны мерзости прохладной, от мерзости, уделом предстающей робких и ленивых.

Так пусть же пламя ревности снедает нас, тогда произнесем во глубине сердечной: без Бога Нашего не существуем мы.

33

Он постоянно просит соответствовать вас истине завета.

И обращается Он к вам: подобно Господь к Исайе обращался; Он отверзает слух ваш каждым утром, Он научает как наставник вас.

Оставьте механические средства, что были собраны среди осколков знаний людьми, чья любознательность затмила мудрость.

Неосмотрительные люди эти могуществом решили обладать, и вещь они нашли иную, но не корень.

Своим избранникам Господь Един о средствах сообщает, которые в Его труде необходимы.

И как бы вы смогли себя снабдить рассудком, который бы искусственным являлся, все идолы – произведенья ваших рук?

Оставьте кротко действовать над вами Того, Кто вас взыскует; Кто о Себе вещает вам в подобии природном и повторении деяний чистых и благих.

И кто, кроме Него, достигнуть может высшей цели по возрожденью человека? С Ним несравнимо всякое творение вселенной. С Ним несравнимо даже истечение всех мыслящих существ.

Ведь чтобы сотворить все эти чудеса, достаточным явилось развитие Премудрости могуществ, которое есть истинный закон, всегда присущий Ей.

И чтобы человека возродить, всех средоточье сил необходимым стало, уничтожение и устранение в Себе Самой Премудрости на время.

Необходимым стало и Ее уподобленье безмолвия пределу и небытия, чтоб не был он ни ослеплен, ни поколеблен Ее присутствием.

О, лицемерный человек, умерь свое шумливое движенье, не отводи своей руки от Духа, который возжелал тебя приять.

Он просит лишь тебя остановиться, поскольку суета твоя претит Ему.

Но где же место действия для Духа, ведь все полно бурлением людским?

Где Тот, кто дуновеньем Духа возродился? Где Тот, Кто пронизал, рассеял все оболочки бренные, в какие облачился.

И не был ли подобен Он ягненку в лесу забытому меж хищных тварей?

Как некогда в огромный океан мир превратится разом, и как корабль единственный окажется в пустыне водной, где непрестанно будут бури ополчаться на него и волнами терзать.

Таким среди людей и будет праведник, который возродится дуновеньем Духа.

34

И устраненье Господа и Духа на мгновение одно, начало жизненное наше смерти доставляет: смертельный паралич тогда его объемлет, что отличит разумный наблюдатель.

Оставили для мысли мы своей, как будто бы напасть и рану нарочито, об этом заключать, и кажемся теперь для обывателей людьми несносными.

О собственных грехах я объявлю мфам.

И пусть вселенная меня сполна очистит, когда бы смешан был со всей ее землей и всеми водами ее омыт, иссушен был бы весь ее огнями.

И пусть же всё, что образует мiрозданье, услышит вопль моих скорбей. Отдохновения себе я не позволю, пока им не наполню целый свет, звучать заставив мной; достигнет крик затем обитель жизни.

Не это ль беззакония мои, обрушившие на меня мой вопль печальный? И должен ли сносить всю тяжесть их, едва приподымаясь от согбенья, пока заря не просияет сквозь руины эти и не воспрянет для меня свобода?

Так плачьте же со мной могущества природы и будьте песней заунывной погребенья человека.

Утратил силу он, и дни его угасли, но вы обязаны ему изрыть могилу и там его похоронить.

Ваш пламенник в нее спешите ниспровергнуть.

Ее не укрывайте вы цветами, уподобляя могиле юношей и дев, в невинности почивших.

Он в преступлении скончался. По членам его смрад распространился. Его вы быстро погребите в земле глубокой, из опасенья, чтобы он пределов ваших не разрушил.

35

Отныне кто меня осмелится низвергнуть? Господень знак на мне запечатлен. Им восстановлен мой завет с Божественной Первопричиной. Меня он побуждает причастным быть Его теплу, Его предвечному присутствию во всем.

Попрал ногами я иллюзии пространство, вкусила действия душа моя и ощутила в себе самой от Господа происхожденье.

О, смертные, от Господа свое рожденье вы бы знали, почувствовав в себе все то, что повторялось от вещей начала, когда имели бы простое дерзновенье к истоку жизни возноситься.

Ведь принцип жизни созидает вас всегда, пусть даже вы не видите того. Творил бы одинаково он вас, когда свои внимание и взгляды на нем сосредоточили бы вы?

«Что за туманная премудрость? Ты для Меня подобен писку насекомых в тюремной камере, что мнят провозгласить свободу мудрецам, хотя вопрос сей должно разрешать в совете королевском.

С невежеством, ничтожеством своим сравнить осмелился ты славу и величие престолов. Поскольку слава эта в твоей юдоли не сияет, ты вознамерился презреть ее существованье.

Скажу о чарах, что прельщают постоянно род людской: напрасно Мне приносите вы в жертву свои утехи, пытаясь уподобить их тому, что испытаю Я».

Мой Бог намного более, чем вы; Господь мой – всё. Где обрету иное существо, что столь же милостиво было бы, как и мой Бог?

Неверию скажу: посмеешь ли ты в разуме моем установить свое господство за счет Того, Кого я чувствую в душе?

Как можно поносить единственный источник жизни животворный? И разве, отрицая это Существо, не станете использовать вы голос, слово, которыми Оно Само же одарило нас?

И отрицать Его, не значит ли доказывать Его?

Материи скажу: довольно искушать мои глаза обманчивой реальности картиной. Ты, действуя упрямей, все больше разделяешься, пока подобным разделением не приведешь себя в небытие.

Но дух, наоборот, сильнее поднимаясь, возрастая, все больше упрощается: предел его не знает ни разницы, ни разделения.

Чистейшая, божественная радость, не стань во мне отнюдь бесплодной. Ты слишком полна, дабы мне вместить тебя; однако я желаю, чтобы все сущее свидетелем твоим являлось.

И уподобившись священной лире, которую избрал Предвечный от времени для песнопений дивных, я воспою присутствие Господне и славу Господа в Его премудрости невыразимой.

Предуготовят их аккорды небеса, вселенная возвеселится: человек в согласии соединился с Богом; и бездна затрепещет от бессилья поколебать гармонию сию.

36

Блаженны души, что пред истиной смирились: они миролюбиво переносят несуетность спасительной росы!

Надеешься ли рану исцелить ты нетерпеньем? И разве, слишком рано сняв с нее повязку, не сделаешь ее больней намного? Страдай, молись и ожидай!

Взгляни, как далеко от нас сияют звезды, а трон Предвечного и вовсе в стороне от этих сфер; ты в числах выразишь едва ли путь к Его престолу.

Но там рождаются живительные воды, которые одни способны напитать твое жилище бренное земное. Изысканы они там, чисты, непостижимы для восприятия и мысли человека.

Оттуда падая, они нисколько не теряют их животворных качеств, но уплотняются, свыкаясь с нашим естеством.

И так прозрачна последняя ступень их уплотнения, что глаз людской не выдержал бы блеска, не обретя ни зрелости, ни силы.

Лишенный этого живого и творящего эфира, ребенку в чреве матери подобен, который воздух естества не знает, инертными имея качества свои.

Се жизнь, всё пронизавшая. Следите за своей душой, чтобы она вдыхала жизнь и ею проникалась. За ней следите, чтоб в общение вошла с первоначальною своею атмосферой и отношения бы с ней установила, которые вовек не прекратятся, пусть день сменяется и жизнь телесная проходит, а за приливом следует отлив в природе.

Нет, смертные, нет, баловни творенья, не прекратится это вовсе для вас. Но, может, еще будут остановки на том пути?

Однако, познав небесных радостей сполна, способны ль вы опять ниспасть в болотную трясину смерти?

Иль можете вы оказаться вновь добычей вечного клеветника, который навевает непрестанно всем намерения возможностей превыше, дабы покрыть людей позором и стыдом?

Великая Премудрость, порой Ты воздвигаешь человека своей десницей мощной, его подъемлешь Ты к пределам горним и погружаешь в бездну.

Его Ты заставляешь ощутить хлад ледяной от северных широт и южный зной невыносимый, дабы он знал, что Ты – Господь единый, дабы не возносился он и не впадал в уныние.

Надежда и смирение – вот составные части, из которых желаешь Ты создать в нем божье милосердье, ведь добродетель эта единой почестью перед Тобой предстанет, чтобы быть принятым ему в обитель мира, радости, любви.

37

Как будто бы моя особая тут радость утвердилась, когда усердие о Доме Господа меня снедало. И радость утвердилась воистину: с тех пор я плачу и собой являю того, кто словно бы для мертвых был крещен.

Кто помешает мне теперь нести до гроба утешенья идею, которую Господь меня сподобил?

Увы! Душа людская – это решето, которая в содействии добра должна препятствовать просеиванью зла. Она разрушила свои стези и послужила лишь решетом для зла, мешая через себя просеяться добру.

И вновь необходимо ей заслоном стать для зла, чтобы добро смогло сквозь это решето пройти в чистейшем виде.

Какая скорбь способна сравниться может с моей тоскою! Высокомерные в коварстве властители земные, все беззакония лихие ваши покажутся ничтожеством, приблизившись к моей печали.

Напрасно вы взметнули от земли змею, которая желает своей мертвящей хваткой впиться в мое сердце.

Напрасно ослабляли вы меня, когда змея уничтожала всякий день часть моей жизни, собой охватывая все пространство от сердца моего и до могилы.

Напрасно с ней связали вы счет дней моих: его попранье полное меня удостоверит прахом.

Любовь, какую вновь я ощущаю к душе людской, меня избавила от беззаконий, которые вы причинили мне.

Ведь к Богу приближаясь, переполняюсь я любовью к вам, прося Его простить несправедливости, что вы творите.

И впредь не отдалюсь от радости Господней я, от радости, что в слёзах возрастает, которой ведома лишь ревность о Доме Божием.

Он действовал со мной как ревностный учитель, заботливо внушив мне страх перед Собой, чтобы кроме Него я не любил иного.

То утешал меня Он, когда испытывал я нравственные муки, то насылал мне их, которые мог только Сам утешить.

Чтобы чрез это меня заставить обращаться лишь к одному Ему, предавшись в Его руки. Ведь мог бы Господа покинуть я, и мог бы предпочесть иную вещь, а не Его, и мог бы опереться на могущество иное, но не на силу Бога моего!

Могуч и праведен один лишь Он, и правосудие ему вершить пристало среди судилищ человеческих.

Иакова звезда, непобедимый в испытаниях Лев из Иудина колена.

Являлся Он могуществом и светом; и Он обрел в Себе, чем противостоять врагам Своим.

Он жизнь саму мог даровать бы тем, которые Его предали смерти.

И лишь один Он может утолить того, кто жаждет, и предоставить кротость изволения ему и исцелить его от вынужденной скорби.

Поскольку воды из этого чистейшего ключа неиссякаемы, несут в себе они соль мудрости для пробужденья непрестанного желанья со вкусом истинного человека.

38

Остерегайся, бренный человек, творить молитву нерадиво, желая все достигнуть без труда. Чем действие разнится от молитвы, и какова молитва, что действие влечет, сливаясь с ним?

Земного бытия наставник-ангел правит человеком, достойные и чистые деяния внушая. Он им руководит, его он бдит и охраняет, наставником и стражем смертному являясь.

О памяти и разумении своем для жизни в дольнем мире позаботься. И в этом состоят твоя задача и деланье твое.

Здесь человек не есть еще в юдоли освященной, где предстоит ему лишь радость и опасности забвенье.

Где сможет он дивиться непрестанно и не иметь нужды припоминанья: все для него непреходящим и присутствующим обратится.

Сужденье станет для него не нужным, ведь ничего там смутного не будет, и разум непрерывно примется все постигать.

А здесь подобен человек Евреям в рабстве, из коего они, освободившись, свой хлеб искали посреди превратностей войны.

Названье хлеба и войны названье, не однокоренное ли происхождение имеют у Евреев?

Тут человек в законе детства пребывает и управляет им ребячества наивность, что увлекает долу даже разум и качества любые зрелых смертных.

Здесь человек в законности ущербной, поскольку все низвергнется, небытию предавшись, тогда как все должно расти и возвышаться в обитель света животворную.

Уничтожает, растворяет время, прообразуя на тебе уж трещины, расселины строенья, уже начавшего шататься в основаниях своих.

Раскроешь ты зари рождающейся сумерки густые и, уподобившись посланникам Навина Иисуса, ты сможешь рассказать своим собратьям о чудесах земли обетованной.

Измерь пространство и продолжительность упадка вящего законов на земле. И сопоставь: четырнадцать и пять с семьюдесятью, а пять и девять с цифрой сорок пять.

Все истечения форм отсюда: конец их и пределы имеют свойство пятерицы. И древо ли не познается по плоду своему? Исследуйте лист виноградный.

Вас удручают, смертные, превратности и беззаконья мира. Болезни вас в уныние ввергают, крушат невзгоды и утомляют политические страсти, а бедствия стихии ледяной внушают ужас вам.

Сосредоточьте вашу мысль на бедах подлинных, что вас одолевают: тогда под силу все перенести вам, и все несчастья, названные выше, уж боле не затронут вас.

Что значит легкое недомоганье в глазах терзаемого страшной мукой, который ощущает бич страданий неотступных.

Без друга вашего, что ангелом зовется, не стоит делать даже шаг один; пребудьте же в руке его, подобно детям, которых он ведет: пусть сами не идут они, но движет ими его сила.

Когда бы рассудительности ради не отвергали бы его содействий вы, то не нуждались бы в мольбе к нему, имея лишь одну заботу – его любить, им восхищаться.

Ведь исполняет он обязанности все, которыми же сам вас наделяет, и чувствуете вы, что это он и был, молившийся за вас и в вас.

Но, смертные, напрасно счастье вас взыскует, – обходитесь вы с ним как с собственным врагом, заботясь лишь о том, чтобы оно никак бы к вам не прикоснулось.

39

Моя душа поднялась на вершину горы Сион. Как я хотел бы сделать вечным здесь пребывание свое! Отсюда моя душа черпает воды в их источнике первоначальном. Отсюда ее животворит чистейший воздух.

Я обозрел в мгновенье ока действенный огонь, что разошелся в стороны далёко.

Подобно этому, огонь божественный объемлет все пределы сущности моей; сосудом и проводником моя душа ему послужит, чтобы его распространить до граней всех миров.

Преподан знак и искра засияла, превосходящая все пламенники тленья; огонь небесный больше не угаснет в моих жилах.

И дни моих скорбей запечатленных уже не обратятся в пору радости и ликованья!

И будет ли дано им время, эпохи обозреть, чтобы Предвечному мне принести обеты?

Житье мое всецело будет посвященным решению единственной задачи – раскрытию сокровищ, что в человеческой душе таятся.

И разве солнце может прекратить свой бег по кругу во вселенной? Нельзя ли излучаемый огонь его усилить, отдохновенье запретив светилу?

Предвечный право за Собой оставил сущности творить. Он дал природе силу порождать лишь формы и их тени.

А человеку дал Он власть творить по вере добродетель, ведь возжелал Предвечный, чтоб всякое Его произведенье творцом бы маленьким являлось.

Самим своим твореньям предоставил свободу действия в пределах их по образу, подобию Его.

О, люди, если человек не покоряется бессмысленным занятьям вашим, не верите ему вы, сколь он ни старайся.

Уразумейте же: чем больше человека возносят вверх, тем больше он стремится отведать наслаждений и дел своих исполнить.

Не потому ли вы бездельники в глазах своих детей, что позабыть смогли их лет забавы?

40

Могу ли быть бесчувственным к превратностям великим, что окружают человека, когда он остается без поддержки? И как его не пожалеть, когда он оказался жертвой?

Бесчисленны дороги заблуждений; исполнен путь глубоких истин высокой безнадежности преградой.

Идя обычным человеческим путем, чем удивляться, если не природой и разумом существ; все эти бездны постоянно рядом с нашей мыслью и, кажется, готовы поглотить ее.

Идя обычным человеческим путем, чем удивляться, если не Небес пространством, великим в совокупности своей: история его столь мало доступна пониманью человека!

Глаза его темнеют, когда однажды смертный пытается вглядеться в эти бездны, и голова готова закружиться.

И если бы, возвышенный Господь, не стало достоверностью, что мы хотели обмануть Тебя, то человек несведущий сказать бы мог с Иеремией невозбранно:

«Ты влек меня, Господи, – и я увлечен; Ты сильнее меня – и превозмог, и я каждый день в посмеянии, всякий издевается надо мною» (Книга пророка Иеремии, Глава 20, стих 7).

Когда я был один бы на земле, не смог бы удержаться на стезе, которая меня вела бы к духовному успокоенью. И яростно набросился тогда бы на истинную пищу моей мысли, сердца моего.

И я б не отпускал своей добычи, пока бы не насытился вполне, пока бы не почувствовал, как появились во мне живительные токи, всегда готовые мне сущность сообщать мою же.

И если бы я смог оплакивать свою утрату до иссушенья мозга своего, и если бы я смог усилием, слезами достичь того, чтобы не покидать Иерусалима,

Способен был бы я предать забвенью братьев тех, которых увели в цепях под стены Вавилона?

Способен был бы потупить очи долу и позабыть о тех, кто там все дни томится? Способен был бы мыслить лишь о своих скорбях, взирая на невзгоды, постигшие моих собратьев?

«Если я забуду тебя, Иерусалим, – забудь меня десница моя; прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего» (Псалтирь, Псалом 137, стих 5, 6).

41

Гневливый человек с собой уносит дух мести и злопамятства, его душа уходит, закваской этой пропитавшись. Тогда раздастся глас, пусть никого не видно, который повторяет непрестанно:

«Ты должен брату твоему прощать не семь, но семижды семьдесят раз».

Свой приговор несчастный слышит в этих словесах. Они становятся его мученьем, но если бы он следовал им в жизни, утешеньем они его могли б явиться.

И разве есть ошибка в том, что Весть Благая по всей земле должна быть проповедана? На все открытия взгляните, что мореплаватели сделали для нас. И мореплавателей нет великих боле, чем христианские народы.

И не было нам сказано, что Весть Благая распространится повсеместно. Но было сказано, что проповедь ее произойдет повсюду.

И что противоречит предупреждению сему? Быть может, беззаконья тех, кто слово нес по странам новым, и заблуждения, которые посеяли они там?

Но было сказано, что проповедь произойдет, и больше нечего к тому добавить.

И не могли понять они язык! Но все, кто пред открытиями этими усоп! Но страны, какие не были еще открыты!

Сам Ангел в завершении времен прочесть обязан Весть Благую перед собравшимися племенами!

О, смертные безумные, нуждаетесь ли вы во всех свидетельствах для веры в исполнение пророчества сего, дабы услышать, что оно вам непрестанно себя являет гласом внутренним?

И если там услышите иной вы голос, не обозначите его ль фальшивым и вторичным, пришедшим для гармонии расстройством?

Ну что ж, в час расставанья с этим миром вам будет непрерывно повторяться: семижды семьдесят, семижды семьдесят, семижды семдесят.

Благая Весть вам будет проповедана в могиле, и в третий раз Она предстанет в конце времен.

Дабы народы осознали, что милосердие с любовью есть принцип изначальный наш, и должен он укорениться в основе нашей неизменно.

О, человек, не создавай же впредь движения великого из-за мотивов мелких, что ты творишь успешно всеми днями.

Стыдись, наоборот, когда приемлешь веские мотивы, но отвечаешь ты на них движеньем мелким!