Текст книги "Шпионка Гарриет"

– Чем ты занята, Гарриет М. Велш, и почему ты стоишь в ванне? – Оле-Голли явно сердилась. – Садись сию минуту, и дай я тебе спину намылю. Посмотри на эти уши. Ты что, чернила в них лила?

– Нет, но они ужасно чешутся.

– Не обращай внимания на весь этот шум внизу, он ровным счетом ничего не значит.

– Но мне хочется знать, в чем дело.

– Ничего не случилось, просто у твоего отца очень напряженная работа.

– А что значит – напряженная работа?

– Ему не позволяют делать то, что хочется, а на то, что разрешают, не дают достаточно времени.

– Ага, – Гарриет пыталась осмыслить сказанное. Как это понять? – А у шпионов напряженная работа?

– О да, если их ловят.

– Меня еще никто не поймал.

– Пока не поймал.

– Оле-Голли, а ты когда-нибудь от нас уйдешь?

– Да. Когда ты будешь большая и перестанешь во мне нуждаться. Но не сию минуту. Хотя ты уже довольно-таки большая, – Оле-Голли критически осмотрела девочку.

После недолгого молчания Гарриет спросила:

– А у тебя есть друг, Оле-Голли?

– Есть, – ответила Оле-Голли и отвернулась.

– ЕСТЬ! – От этих слов Гарриет чуть не свалилась в обморок прямо в ванне.

– Да, есть, – с достоинством повторила Оле-Голли. – А теперь пора ужинать.

Еще немного помолчав, Гарриет опять задала вопрос:

– Правда, это антисанитарно, когда в доме куча кошек?

Оле-Голли посмотрела на нее с недоумением:

– Ну, я всегда думала, что кошки довольно чистые животные, но конечно, если их куча… А сколько их?

– Штук двадцать пять, кажется, но я не уверена. Они все время перебегают с места на место.

– Двадцать пять? Вот твое полотенце. А кто это с двадцатью пятью кошками?

– Так, один человек, – Гарриет обожала быть таинственной.

– Кто же?

– Так, один человек, – девочка загадочно улыбнулась.

Оле-Голли не стала настаивать. Она всегда говорила, что уважение к частной жизни очень важно, особенно для шпионов.

Кончив ужинать и забравшись в постель, Гарриет принялась думать о Гаррисоне Витерсе и его кошках. Гаррисон Витерс жил на Восемьдесят Второй улице на чердачном этаже ветхого домика из нескольких квартир. У него было две комнаты, одна для него, другая для кошек. В его комнате стояли кровать, кресло и большой стол, на котором он мастерил птичьи клетки. Целая стена комнаты была увешана инструментами. В другой комнате не было ничего, только кошки. На кухне – один стакан, чашка и двадцать шесть мисок.

Гарриет пришло в голову, что она не знает, ест ли он вместе с кошками или покупает себе другую еду? Завтра можно выяснить. Она за ним проследит, когда он пойдет за покупками. Постепенно она стала засыпать. Прямо перед тем, как заснуть, она стала размышлять о таинственном друге Оле-Голли.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

На следующий день, расправившись с печеньем и молоком, Гарриет направилась прямо к дому миссис Пламбер. Она знала, об опасности, но ее так разбирало любопытство, что она не могла отказаться от этой части маршрута. Подходя к нужному дому, она увидела Малыша Джо Карри, который разговаривал со служанкой. Девочка бочком подобралась прямо к ним, вынула мячик, который специально для таких случаев носила в кармане, и с невинным видом принялась стучать им об стенку.

Малыш Джо прислонился к двери. Он всегда казался усталым, когда не ел. Служанка была чем-то ужасно рассержена.

– У меня совершенно нет мелочи. Она ушла и ни копейки мне не оставила.

– Ну, а скоро она вернется? Я могу зайти еще раз.

– Кто знает. Если она идет в косметический салон, то может пропасть на весь день. Сам понимаешь, им там есть что с ней делать.

– Ну да, получила всю эту кучу денег и не платит. Все они такие – чем больше у них денег, тем меньше они платят, – заявив это, Джо отправился назад в магазин, чтобы хорошенечко подкрепиться.

Пока он проходил мимо, Гарриет невинно смотрела в другую сторону. Служанка вошла в дом. Гарриет прислонилась к пожарному гидранту и записала:

ИНТЕРЕСНО, ЧТО ОНИ ТАМ С НЕЙ ДЕЛАЮТ? ОДНАЖДЫ Я ВИДЕЛА ТАМ МАМУ С ГРЯЗЕВОЙ МАСКОЙ НА ЛИЦЕ. НИКОГДА НЕ ПОЗВОЛЮ ИМ ДЕЛАТЬ МНЕ ГРЯЗЕВУЮ МАСКУ.

Она захлопнула блокнот и направилась к Дей Санти. В магазине было полно народу. Все носились туда и сюда, даже Франка, которая обычно просто подпирала стенку. Малыш Джо еще не вернулся. «Похоже, – подумала Гарриет, – сегодня неподходящий для шпионства день». Она вычеркнула миссис Пламбер и Дей Санти из списка и направилась к Робинсонам, следующему пункту ее маршрута.

Мистер и миссис Робинсон жили в небольшом двухэтажном доме на Восемьдесят Восьмой улице. Оставаясь дома вдвоем, они никогда друг с другом не разговаривали. Гарриет любила наблюдать, как они принимают гостей. Ей становилось смешно всякий раз, когда они начинали расхваливать свой дом. Дело в том, что у мистера и миссис Робинсон была только одна проблема. Они считали себя совершенством.

Их гостиная, к счастью, находилась на первом этаже. Гарриет обычно пробиралась вокруг дома в садик и там, спрятавшись за ящиком, где хранились садовые инструменты, могла, никем не замеченная, вести наблюдение.

Мистер и миссис Робинсон, как обычно, сидели, уставившись в пространство. Они никогда не работали и, что еще хуже, никогда не читали. Они покупали всякие вещи, приносили их домой и звали гостей посмотреть на покупки. Кроме этого, они ровным счетом ничегошеньки не делали.

Прозвенел дверной звонок.

– Это они, – сказала миссис Робинсон.

Она медленно и раздумчиво встала, хотя было ясно, что она только и ждала этого звонка в дверь. Она критически посмотрела на мистера Робинсона, который одергивал жилет, и направилась к двери.

– Добро пожаловать, Джек, Марта, я так рада вас видеть. Сколько лет, сколько зим. Вы давно в городе?

– Ну, мы…

– Пока вы еще не прошли дальше, посмотри, Марта, какой прекрасный линолеум я недавно положила. Правда, превосходный?

– Да, он…

– А этот комодик в углу, только посмотри – просто находка.

– Да, он…

Мистер Робинсон встал:

– Привет, Джек.

– А, привет, старина. Долгонько…

– Да, Джек, хочу тебе показать коллекцию пистолетов. Ты еще не видел двух моих последних приобретений. Вот здесь… – и они исчезли из виду.

– Марта, пойди сюда, ты должна посмотреть… Положи пальто и сумочку сюда, это самое подходящее место, багажный сундук восемнадцатого века. Правда, божественный?

– Ну да…

– Смотри, смотри, правда, этот сад – само совершенство, лучше не бывает?

– О да, ах…

– Знаешь, Марта, наша жизнь – просто совершенство…

– Но у вас же нет детей, Грейс.

– Ну нет, но, честно говоря, все просто великолепно…

Гарриет, которой пришлось скрючиться, когда они выглянули из окна, теперь согнулась пополам от смеха. Успокоившись, она вытащила блокнот.

ОЛЕ-ГОЛЛИ КАК-ТО РАЗ СКАЗАЛА, ЧТО НЕКОТОРЫЕ ДУМАЮТ, БУДТО ОНИ САМО СОВЕРШЕНСТВО. ПОСМОТРЕЛА БЫ ОНА НА ЭТИХ ДВУХ. ЕСЛИ БЫ У НИХ БЫЛ РЕБЕНОЧЕК, ОН БЫ И ТО НАД НИМИ СМЕЯЛСЯ. ТАК ЧТО ХОРОШО, ЧТО У НИХ НЕТ ДЕТЕЙ. КРОМЕ ТОГО, ЕСЛИ РЕБЕНОК БЫЛ БЫ НЕ САМО СОВЕРШЕНСТВО, ОНИ БЫ МОГЛИ ЕГО УБИТЬ. Я РАДА, ЧТО Я НЕ САМО СОВЕРШЕНСТВО, – ЭТО БЫЛО БЫ СМЕРТЕЛЬНО СКУЧНО. КРОМЕ ТОГО, ЕСЛИ ОНИ ТАК ХОРОШИ, ТО ЧЕГО ОНИ СИДЯТ ЦЕЛЫМИ ДНЯМИ, УСТАВИВШИСЬ В ОДНУ ТОЧКУ? МОЖЕТ БЫТЬ, ОНИ СУМАСШЕДШИЕ И ДАЖЕ САМИ ЭТОГО НЕ ЗНАЮТ.

Она направилась к дому Гаррисона Витерса. Ей нравилось наблюдать, как он мастерит птичьи клетки, но еще больше ей хотелось оказаться на наблюдательном пункте, когда его поймают. Поскольку у него было слишком много кошек, городской отдел здравоохранения все время пытался его поймать, но он очень умело избегал всех ловушек. Когда кто-то звонил в дверь, он смотрел в окно и проверял, и если на звонившем была шляпа, никогда не открывал. Все, работавшие в отделе здравоохранения, носили шляпы, а никто из знакомых Гаррисона Витерса шляп не носил.

Гарриет забралась на последний этаж, оттуда по лестнице на крышу дома. Теперь она могла подглядывать через чердачное окошко, там, где краска облупилась. Она была уверена, что ее невозможно заметить изнутри.

Она взглянула вниз и тут вспомнила, что собиралась подглядеть за ним в магазине, чтобы проверить, питается ли он кошачьей едой.

Кошки так и кишели кругом. Она перешла к другому окну. Комнату заливал солнечный свет, играя на лезвиях инструментов и тоненьких минаретах на верхушках птичьих клеток. Гарриет очень нравилась эта комната. Клетки были прекрасны, и когда Гаррисон Витерс входил в эту комнату, он казался самым счастливым человеком.

Гарриет любила наблюдать, как он работает, восхищаясь терпением, с которым он часами склонялся над витками перекрученной тоненькой проволоки и крохотными металлическими деталями.

Какая удача! Гаррисон Витерс только пришел из магазина с большой сумкой. Теперь она узнает, что он ест. Кошки проследовали за ним на кухню, где он стал вынимать покупки из сумки. Они принялись мяукать и тереться о его ноги, когда он достал из сумки сырые почки.

– Это вам, детки, – тихо бормотал он. Гаррисон всегда говорил очень тихо. – Ну вот, теперь мы поедим. Привет, привет. Привет, Давид, привет, Распутин, привет тебе, Гёте, Алекс, Сандра, Томас Вулф, Пат, Пак, Фолкнер, Кассандра, Глория, Цирцея, Кофакс, Мэри Джейн, Вилли Мейс, Франциск, Кокошка, Донна, Фред, Сван, Микки Мантль, Себастьян, Ивонна, Иерусалим, Достоевский, Варнава[6]6
  Сэнфорд (Сэнди) Кофакс, Вилли Мейс, Микки Мантль – знаменитые американские бейсболисты.


[Закрыть]. Привет, привет, привет.

На это раз Гарриет считала. Двадцать шесть. Значит, двадцать шесть мисок предназначены для кошек. А откуда он сам ест? Она увидела, как он выудил со дна сумки маленькую баночку йогурта. Кошки йогурт не едят. Так вот что он ест.

Она наблюдала, как он покормил кошек, а потом сам съел пару ложек йогурта. Он взял баночку с остатками йогурта в рабочую комнату и плотно закрыл дверь – кошкам туда вход запрещался. Он уселся за стол, где стояла удивительно красивая клетка – копия викторианского летнего домика.

В комнате царила тишина, Гаррисон глядел на клетку. Его рука, как во сне, двинулась, чтобы поставить йогурт на стол. Глаза затуманились. Он любовно смотрел на еще не законченный уголок клетки. Медленно-медленно он подвинул какую-то железку на полдюйма влево, потом сел и долго смотрел на свое творение. Затем опять подвинул железку назад.

Гарриет записала в блокнот:

ОН ЛЮБИТ РАБОТАТЬ. НАВЕРНО, ЭТО ОЛЕ-ГОЛЛИ ИМЕЛА В ВИДУ. ОНА СКАЗАЛА, ЧТО ТЕ, КТО ЛЮБЯТ СВОЮ РАБОТУ, ЛЮБЯТ ЖИЗНЬ. А РАЗВЕ КТО-ТО НЕНАВИДИТ ЖИЗНЬ? Я БЫ НЕ ПРОЧЬ ЖИТЬ, КАК ГАРРИСОН ВИТЕРС, ПОТОМУ ЧТО ОН КАЖЕТСЯ СЧАСТЛИВЫМ ЧЕЛОВЕКОМ. ТОЛЬКО Я НЕ ХОЧУ ВСЕХ ЭТИХ КОШЕК. Я БЫ, ПОЖАЛУЙ, ХОТЕЛА СОБАКУ.

Она взглянула напоследок на Гаррисона Витерса, который любовно обвивал две резные деревяшки тоненькой проволочкой. Потом спустилась на улицу и, стоя перед домом, записала:

ТОЛЬКО ОДИН ЙОГУРТ. КАКОВО ЭТО, ЕСТЬ ВСЕ ВРЕМЯ ТОЛЬКО ЙОГУРТ? НИЧЕГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ЛУЧШЕ БУТЕРБРОДА С ПОМИДОРОМ.

Она решила, прежде чем закончить маршрут, навестить Джени. Джени жила в двухэтажной квартирке с садом в небольшом, недавно отремонтированном доме на углу Ист-Эндского проспекта и Восемьдесят Четвертой улицы. Гарриет позвонила в домофон и, услышав ответное жужжание, толкнула дверь. Джени, в прескверном настроении, стояла на пороге квартиры. Едва глянув на нее, Гарриет сразу догадалась, что у нее на душе. Когда Джени была страшно сердита, она всегда выглядела очень веселой. В нормальном состоянии у Джени было довольно свирепое лицо. Сегодня она весело улыбалась и даже запела приветственно:

– Привет, привет, Гарриет Велш. – Значит, настроение – хуже не придумаешь.

Гарриет осторожно приблизилась, как будто это была не ее подруга, а бешеный пес. Она попыталась заглянуть Джени в глаза, но та уже повернулась и вошла в квартиру. Гарриет последовала за ней.

– Что случилось? – прошептала Гарриет. Девочки стояли в маленьком коридоре, ведущем в гостиную.

– Они меня преследуют, – прошептала в ответ Джени, все еще широко улыбаясь.

– Кто?

– Крысиная Стая, – так Джени называла мать, отца, брата и бабушку, которая жила с ними.

– Почему?

– Мама сказала, будто я собираюсь взорвать их всех, и еще мне нужно пойти в школу танцев. Давай сюда, здесь они нас не увидят, – с широчайшей улыбкой прошипела она и повела Гарриет в комнату, которую называла лабораторией, хотя это просто была ее комната.

В одном углу пол не был ничем покрыт. На отогнутом ковре было видно место, где Джени попыталась отрезать кусок, чтобы не мешался. Ее остановило только то, что у матери при виде разрезанного ковра случился истерический припадок. Произошла большая ссора, во время которой Джени продолжала широко улыбаться, а мать ясно дала понять, что ее ни малой мере не волнует отсутствие ковров в лабораториях. («Они могут загореться», – заявила девочка, чем снова вызвала у матери истерику.) В результате ковер остался, и единственное, чего Джени удалось добиться, это разрешения завернуть немного один угол.

Сама лаборатория выглядела ужасно загадочно и всегда пугала Гарриет, стоило ей только поглядеть в ту сторону. Она, однако, ни за что не призналась бы в этом Джени. Там были ряды полок с бутылочками, наполненными подозрительными жидкостями, каждая из которых выглядела так, будто выпив ее, ты мог сразу же превратиться из доктора Джекиля в мистера Хайда[7]7
  Доктор Джекиль и мистер Хайд – персонажи романа английского писателя Роберта Льюиса Стивенсона (1850-1894) «Приключения доктора Джекиля и мистера Хайда».


[Закрыть].

Только Джени понимала, что в этих бутылочках, но она никогда ничего не объясняла, а если ее спрашивали, обзывалась кретинкой. Служанка боялась даже близко подойти к ее комнате, поэтому Джени давным-давно пришлось научиться убирать самой.

Гарриет продолжала разглядывать оборудование, а Джени стремительно бросилась к чему-то, яростно кипевшему на горелке Бунзена. Она подкрутила что-то и уменьшила пламя, а потом повернулась к подруге.

– Теперь это действительно может случиться, – задумчиво произнесла она и хлопнулась на кровать.

– Ты имеешь в виду…

– Да, они могут все забрать.

– Ну, нет же.

– И до меня были люди, которых никто не понимал. Они могут это сделать, – тут Джени перестала улыбаться, и от ее взгляда у Гарриет по спине побежали мурашки.

– А ты что будешь делать?

– Уйду, конечно.

«Что бы там ни было, – подумала Гарриет, – а у Джени всегда на все готов ответ».

– А как насчет школы танцев?

– Погоди, дружище, они и тебя достанут. Я слышала, как моя мама разговаривала с твоей. Кто это слыхивал, чтобы Пастер ходил в школу танцев? Или Мария Кюри? Или Эйнштейн? – девочка выплевывала имена одно за другим.

Гарриет не приходил в голову ни один шпион, который ходил бы в школу танцев. Это не сулило ничего хорошего.

– Я туда не пойду, с их разрешения или без него, – твердо заявила она.

– Они меня никогда не заставят, – громко воскликнула Джени и совсем другим тоном добавила: – Ну, Гарриет, я собираюсь закончить этот эксперимент.

– Пожалуйста, пожалуйста. Мне надо кое-что записать в блокнот.

Джени вскочила и направилась к лабораторному столу.

– Если я сразу не закончу, все испортится.

– А что ты делаешь?

Ответа не последовало. Джени никогда не отвечала, если ее спрашивали, чем она занимается, но Гарриет из вежливости изредка все равно спрашивала. Очевидно, это было что-то взрывчатое. Гарриет немножко понаблюдала за Джени, глядя на ее спину, старательно склоненную над столом, на солнечный свет, пробивающийся сквозь окно. К вечеру солнце выглядело одновременно грустным и приятным и внезапно напомнило ей о кануне Нового Года. Не то чтобы этот день был особенный, просто когда девочка взглянула в тот день на солнце, оно выглядело точно так же. Она откинулась на кровать. Приятно быть в таком месте.

МОЖЕТ БЫТЬ, КОГДА Я ВЫРАСТУ, У МЕНЯ БУДЕТ КАБИНЕТ. НА ДВЕРИ Я ПОВЕШУ НАПИСАННУЮ ЗОЛОТЫМИ БУКВАМИ ТАБЛИЧКУ «ШПИОНКА ГАРРИЕТ». ЕЩЕ НА ДВЕРИ БУДУТ МОИ ПРИЕМНЫЕ ЧАСЫ, КАК У ЗУБНОГО, И ЕЩЕ ОДНА ТАБЛИЧКА – «ВСЕВОЗМОЖНЫЕ ШПИОНСКИЕ УСЛУГИ». Я НЕ БУДУ УКАЗЫВАТЬ РАСЦЕНКИ ПРЯМО НА ДВЕРИ, ОНИ ВСЕГДА МОГУТ ВОЙТИ И СПРОСИТЬ, СКОЛЬКО ЭТО СТОИТ. Я БУДУ СИДЕТЬ В КАБИНЕТЕ КАЖДЫЙ ДЕНЬ С ОДИННАДЦАТИ ДО ЧЕТЫРЕХ И ДЕЛАТЬ ЗАПИСИ В БЛОКНОТЕ. И ПУСТЬ ЛЮДИ ПРИХОДЯТ И ПРОСЯТ МЕНЯ ЗА КЕМ-НИБУДЬ ПОСЛЕДИТЬ. Я МОГУ ЭТИМ ЗАНИМАТЬСЯ В ТО ВРЕМЯ, ПОКА Я НЕ СИЖУ В КАБИНЕТЕ. ИНТЕРЕСНО, БУДУТ ЛИ У МЕНЯ КАКИЕ-НИБУДЬ СЛУЧАИ С УБИЙСТВОМ. ТОГДА МНЕ НЕПРЕМЕННО ПРИДЕТСЯ НОСИТЬ ПИСТОЛЕТ И СЛЕДИТЬ ЗА ЛЮДЬМИ. ТОЛЬКО ЭТО НАВЕРНЯКА БУДЕТ ПО НОЧАМ, А МНЕ ПО НОЧАМ НЕ РАЗРЕШАЮТ ВЫХОДИТЬ.

– Эй, Джени, если бы ты задумала перерезать кому-нибудь глотку, ты бы это ночью сделала?

– Я бы их отравила, – ответила та, не повернув головы.

«Ну, это уж точно», – подумала Гарриет.

– Но, Джени, они всегда могут найти следы яда.

– Не моего изготовления.

– Ты сделала новый?

– Да.

Гарриет вернулась к блокноту. НУ, МОЖЕТ, И ВПРЯМЬ В ХИМИИ ЧТО-ТО ЕСТЬ. Я БЫ МОГЛА ОТРАВИТЬ ПИНКИ, И НИКТО БЫ НЕ УЗНАЛ. НАВЕРНО, ИМ НЕ ПОВРЕДЯТ НОВЫЕ ЯДЫ. НО ОЛЕ-ГОЛЛИ СКАЗАЛА, У НИХ В ВАШИНГТОНЕ УЖЕ ЕСТЬ МАЛЕНЬКАЯ ПРОБИРОЧКА С ЧЕМ-ТО, ЛОЖКИ ЧЕГО ДОВОЛЬНО, ЧТОБЫ ВЗОРВАТЬ ВСЮ ЗЕМЛЮ ИЛИ ДАЖЕ ВСЮ ВСЕЛЕННУЮ. ЧТО ТОГДА СЛУЧИТСЯ? МЫ ВСЕ ВЗЛЕТИМ НА ВОЗДУХ? В КОСМОСЕ ТЫ ПРОСТО ЛЕТАЕШЬ И ВСЕ. ТОЛЬКО МНЕ ТАМ БУДЕТ ОДИНОКО.

– Меня это с ума сведет, – Джени отскочила от лабораторного стола и уселась со сложенными на груди руками.

– В чем дело? – взглянула на нее Гарриет.

– Дурака сваляла. Если бы все правильно смешала, сейчас был бы ужасный грохот.

– А что бы твоя мама тогда сделала?

– Так для нее грохот и предназначался. Если они думают, что я хоть ногой ступлю в их школу танцев, они совсем с ума спятили.

– Почему бы тебе не взорвать школу танцев? – раздумчиво предложила Гарриет.

– Нет, они тогда просто найдут другое место, я знаю. Если они себе какую-то идею в голову вобьют, это все. Помогает единственное – просто отказываться категорически. Мама ненавидит тратить деньги. Если маме удастся вдоволь посмеяться над моим отказом туда идти, тогда все в порядке, потому что она сможет сэкономить деньги.

Гарриет знала, о чем Джени говорит. Миссис Гиббс высмеивала все и всех. Миссис Велш всегда называла маму Джени «эта всезнайка, Мэйбл Гиббс». Гарриет думала, что есть только один тип людей, который она совершенно не переносит, – тех, кто считает себя остряками, а на самом деле совершенно не остроумные.

– Понимаешь, если она сумеет убедить своих подруг в моей необычайной оригинальности, тогда это не ее вина, что я не хожу в школу танцев, – продолжала Джени. – А меня ничуть не заботит, научусь я танцевать или нет. Представляешь себе такую картину – Ньютон учится танцевать чарльстон.

У Джени был удивительно четкий ум. Этого никто не мог отрицать. Гарриет страшно нравилась ее манера рассуждать.

В дверь постучали.

– А, брат, – Джени пошла к двери, чтобы впустить его.

За дверью оказалась мама. Войдя в комнату, она одарила девочек широкой улыбкой.

– Ну, как поживает наш доктор Килдар?[8]8
  См. примечание на стр. 157.


[Закрыть] – воскликнула она и разразилась бурным хохотом.

«Хорошо, хоть она смеется, – подумала Гарриет, – потому что никому другому не смешно». Джени поглядела на мать с каменным выражением на лице. Гарриет сделала то же самое.

– Ну вот, это моя дочка, такая смешливая, – с этими словами миссис Гиббс хлопнула Джени по спине, да так, что та чуть не грохнулась. Снова утвердившись на ногах, девочка взглянула на мать, и на лице ее появилась кривая усмешка.

– Вот моя дочурка, вот моя красотка, – весело запела миссис Гиббс, а девочкам стало так неудобно, что они от смущения уставились в пол. Заметив в конце концов отсутствие аудитории, миссис Гиббс остановилась и прокричала: – Давно тебя не видела, Гарриет, как лето прошло? – Миссис Гиббс никогда не ждала ответа от детей, считая их всех слишком застенчивыми (да и кто бы не был застенчив с ней?), но продолжала выстреливать вопросы. – Говорила недавно с твоей мамой. Джени уже сказала тебе про школу танцев? Твоя мама согласна, и я тоже. Вам, девочки, нужно немножко грациозности, чтобы превратиться в молодых женщин. Вы же не захотите неуклюже танцевать, ничего нет хуже, чем стенку подпирать во время танцев. Твою маму беспокоит, как ты двигаешься, Гарриет. – Она внезапно сосредоточила свое внимание на Гарриет, и это вывело девочку из задумчивости.

– Быстро, – сказала Гарриет, – я двигаюсь быстро. Что тут неправильного?

Миссис Гиббс уставилась на девочку. Джени уже опять была у лабораторного стола. Миссис Гиббс не знала, как реагировать на замечание Гарриет, и решив, как всегда, обратить все в шутку, закатилась громким хохотом. Девочки недоуменно пожали плечами.

– Ну, ты и штучка! Надо пересказать это Гарри. Ты еще похлеще Джени будешь, – она снова расхохоталась. – Ну, мы посмотрим. Вам, девочки, надо кое-чему подучиться. Я думаю, вам стоит вспомнить, что вы девочки. Похоже, нам, матерям, надо собраться и немножко почистить вам мозги, – она положила руку на ручку двери, – но, конечно, доктор Джекиль, не с помощью химии.

Она уже почти открыла дверь, когда раздался ужасающий грохот. Что-то на лабораторном столе взметнулось прямо в воздух, и миссис Гиббс стремительно вылетела из комнаты.

Джени повернулась, и обе девочки взглянули на дверь, из-за которой доносились громкие крики и стук каблуков – миссис Гиббс неслась вниз по лестнице, вопя:

– Гарри Гиббс, она это сделала! Гарри, иди сюда, Гарри, эта маньячка убьет нас всех. Гарри Гиббс, скорее сюда, она взорвала дом!

Они попытались расслышать шепот в гостиной, куда примчался Гарри, крича:

– ЧТО! ЧТО? Что случилось?

Шепот затих, воцарилось зловещее молчание, шепчущие осознали, что дом все еще стоит на месте. Потом раздался голос Гарри:

– Пойду поговорю с ней, – и девочки услышали, как он идет вверх по лестнице.

У Гарриет не было ни малейшего желания наблюдать маленькое потное лицо мистера Гиббса, пытающегося разобраться с дочерью. К тому же ее присутствие все только осложнит.

– Пожалуй, спущусь по черной лестнице, – мягко сказала она, направляясь к двери.

– Да, ты уж лучше иди, – усталым голосом ответила Джени.

– Не сдавайся, – прошептала, выходя, Гарриет.

– Никогда, – прошептала в ответ Джени.