Текст книги "Ганфайтер"

Луис Ламур
Ганфайтер

ГЛАВА 1

Это была земля, принадлежащая индейцам, и поэтому, когда сломалось колесо нашего фургона, никто не остановился, чтобы помочь моему отцу и мне.

В ту пору мне было почти тринадцать, и я мог ругаться не хуже отца, что мы и делали, пока остальные фургоны шли мимо. Даже Бэгли, которому отец спас жизнь, и тот не остановился.

Обычно люди помогали друг другу, но этот караван строго подчинялся выбранному капитану. Им был Большой Джек Макгэрри. Он всегда недолюбливал отца, потому что мой отец был человек суровый и независимый. Впрочем, думаю, что основной причиной была Мэри Тэтум. Макгэрри давно на нее облизывался, но она, казалось, не замечала его. Ей нравился мой отец.

Продолжая ругаться, мы с отцом снимали поврежденное колесо, когда подскакал Макгэрри на красивом черном жеребце.

– Не повезло тебе, Тайлер. Ты ведь знаешь мой приказ: караван не останавливается на переходе. Здесь слишком опасно. Впрочем, у источников мы заночуем, так что попробуйте догнать нас там.

Он повернул коня и поскакал вслед за караваном.

Отец велел мне взять ружье и быть начеку, а сам занялся колесом. Он был хорошим мастером и сделал немало фургонов на своем веку. Пока он работал, я внимательно оглядывался по сторонам. Но все было тихо. Все та же волнующаяся под ветром трава простиралась насколько хватало глаз, словно безбрежное зеленое море под равнодушным бледно-голубым небом.

У нас был отличный фургон, запряженный шестью быками, и две верховые лошади. Седла для лошадей были в фургоне вместе с инструментами отца и нашими вещами, среди которых самым ценным для нас была фотография моей мамы.

Перед отъездом из Канзаса отец купил два карабина и, кроме того, у каждого из нас был шестизарядный револьвер тридцать шестого калибра фирмы «Шоук и Макланахан».

Как я уже говорил, эти земли принадлежали индейцам. Две недели назад они дважды нападали здесь на небольшие караваны и убили шестерых мужчин и одну женщину. Наш караван был достаточно велик и прекрасно вооружен, чтобы постоять за себя, но Большой Джек Макгэрри и не подумал остановить его из-за нас Он думал только о Мэри Тэтум и о серебре, которое вез ее отец в большом ящике под фургоном.

Уже смеркалось, когда отец окликнул меня.

– Рэй! Оседлай коня и осмотри окрестности. Если караван остановился у ручья, то мы догоним их.

Наступила ночь, и мы ехали на запад, определяя направление по Звездам. Фургон тащился медленно. Быки, запряженные в него, были гораздо выносливее любой лошади или мула, но передвигались не торопясь, размеренным шагом.

Мы не останавливались всю ночь и на рассвете добрались до источников, но каравана там не было.

– Они ушли… они бросили нас… – я повернулся к отцу.

– Похоже, ты прав, Рэй, – спокойно ответил он, но я видел, что ему стало не по себе

Мы оба знали, что должны остановиться, чтобы дать отдохнуть нашим быкам. Подыскивая удобное место для лагеря, мы обнаружили, что караван даже не останавливался здесь. Большой Джек хотел похоронить нас наверняка. Ведь никто не знал, что он обещал ожидать нас у источников. Только он и мы.

Отец распряг быков и отпустил их пастись, а сам взял карабин и улегся в траве. Я устроился в тени под фургоном и тут же уснул. Но спать мне пришлось недолго.

– Проснись, Рэй, – отец тряс меня за плечо. – Индейцы! Садись на коня и уезжай. Если повезет, то они тебя не догонят.

– Я без тебя не уеду

– Делай, что говорю. Один из нас еще может спастись. Возьми Олд Блу, он хороший жеребец, самый быстрый из всех, что у нас были.

– Мы можем попытаться вместе, па, – взмолился я.

– Нет, сынок. Я останусь. Может, они возьмут, что им нужно, и уедут.

– Тогда и я останусь.

– Нет! – резко ответил он.

Еще ни разу после смерти матери он не повышал на меня голос…

Я вскочил на коня. Отец сунул мне сумку с патронами и схватил меня за руку. В глазах его стояли слезы.

– С Богом, малыш. Помни свою мать.

Он шлепнул Олд Блу по крупу, и конь рванул с места.

Я, разумеется, не собирался бросать отца и, когда проскакал несколько миль, повернул Олд Блу. Сделав крюк, я осторожно вернулся назад. Оставив коня в низине, я пробрался на небольшой холм, откуда был виден фургон. Едва я устроился в траве, как загремели выстрелы, среди которых я легко различил звук отцовского карабина. Человек десять-пятнадцать индейцев скакали к фургону, беспорядочно стреляя из ружей. Один из них вдруг схватился за грудь и упал с коня. Остальные окружили фургон, но не приближались. Снова рявкнул отцовский карабин, и еще один индеец, вскинув руки, полетел в траву.

Ладони мои вспотели на прикладе карабина, но я терпеливо ждал своего часа. Хотя мне было только тринадцать, я знал, что делаю. Сколько ночей я просидел у костра, слушая рассказы взрослых о схватках с индейцами! И уроки эти не прошли даром. Теперь я знал, когда нужно стрелять, а когда терпеливо ждать.

Отец пока неплохо справлялся и сам, хотя никогда раньше не сталкивался с индейцами в бою.

Я внимательно следил за всем происходящим и вдруг заметил в траве, позади фургона, ползущих индейцев. Отец, конечно, не мог их видеть, но сообразил, что к нему могут зайти с тыла и укрылся в небольшой россыпи камней рядом с фургоном. Выждав, пока они подползут поближе, он приподнялся из-за камней и несколько раз выстрелил. Один из индейцев дернулся и затих, а остальные бросились вперед.

Я так внимательно наблюдал за боем, что чуть не прозевал четверых индейцев в каких-нибудь тридцати метрах от меня. Во рту у меня пересохло от волнения. Не делая резких движений, я медленно навел на них карабин и, задержав дыхание, как учили, выстрелил. Один из воинов дико вскрикнул и упал с лошади. Пуля попала ему в голову. Я тут же выстрелил еще раз и второй воин упал лицом в траву. Остальные двое понеслись прочь, пригнувшись к гривам лошадей.

Мои выстрелы остановили почти всех нападавших, кроме тех двоих, что уже дрались с отцом врукопашную. Еще двое попытались было приблизиться к ним, но я снова выстрелил и, хотя промахнулся от волнения, все же отпугнул их.

А в камнях все уже было кончено. Несколько раз блеснул нож в руках индейца и я понял, что отец мертв.

Не мешкая, я подбежал к Олд Блу, вскочил в седло и поскакал прочь. Но у меня и в мыслях не было оставлять фургон индейцам. Сделав крюк в несколько миль, я вернулся на это же место, когда стемнело. Решив, что индейцам и в голову не придет, что я могу вернуться, я медленно двинулся в сторону фургона, пытаясь различить его в темноте. Разумеется, индейцы взяли, что им было нужно, и подожгли фургон. Запах тлеющего дерева привел меня к месту схватки. Отца я нашел сразу. Он был скальпирован. Они подожгли фургон, но сгорел только матерчатый верх. Индейцы забрали все острые инструменты, но лопату оставили. Пошарив в тайнике, я взял сорок долларов, хранившихся там. У отца в карманах нашлась еще пара долларов. Я знал, что он хотел бы, чтобы я взял их. Потом я выкопал могилу и похоронил его, рыдая, как младенец, пока засыпал его землей. И это я, который в жизни слезы не проронил. Сверху я наложил пирамиду камней и кусок доски, на котором раскаленным железом выжег имя отца.

В фургоне я нашел фотографию матери. Просто чудо, что она не сгорела, Быков наших, разумеется, угнали. И теперь индейцы наверняка где-то остановились, чтобы поесть как следует и отоспаться. Возможно, они даже охрану не выставят, ведь это их территория. Остановятся они у воды, то есть, у источников. Я снова влез в седло.

Может, я был всего лишь глупым мальчишкой, но эти индейцы убили отца и украли наших быков. Для меня это означало одно – я должен отомстить.

ГЛАВА 2

Тучи разошлись и ночь была почти светлой из-за миллионов звезд, сверкавших в небе. Мягкий ветерок ласкал лицо и именно этот ветерок донес до меня запах костра и жареного мяса.

Я сошел с Олд Блу и привязал его к кусту. Верный конь, казалось, понимал, что я собираюсь делать, и вел себя на редкость тихо. Даже копытами переступал медленно и осторожно.

Я подполз к лагерю индейцев и осмотрелся. Костер догорал. Все спали, не подозревая о моем присутствии. Четыре наших быка стояли невдалеке. Двоих индейцы уже съели. Белым понадобилась бы неделя, чтобы съесть столько мяса, но не индейцам. Зато потом они могут несколько дней обходиться без пищи. Ну что ж, кто-то из них наелся последний раз в жизни.

Я тихо пробрался к лошадям индейцев, привязанным чуть в стороне от лагеря и, отвязав их, громко закричал. Лошади шарахнулись от меня и рванулись прямо через спящих индейцев. Я дождался, пока одуревшие и сонные индейцы начали подниматься на ноги. Тогда несколько раз выстрелил в них из карабина, потом вытащил револьвер и еще трижды выстрелил. Двое упали, один с пулей в животе, другой, держась за ногу.

Решив, что достаточно испытывать судьбу, я бросился назад к Олд Блу и скрылся в темноте.

Целую неделю я ехал на запад. Иногда удавалось подстрелить бизона. Тогда я находил в траве дикий лук и ел его с мясом без соли. Дважды мне попадались сгоревшие фургоны и дважды я видел индейцев, но вовремя успевал спрятаться. Остановившись как-то у ручья, я наловил рыбы и поджарил ее на бизоньем жире. После пресного мяса и лука даже такая же пресная рыба вносила разнообразие в мой рацион.

Прошло около двух недель, прежде чем я догнал караван. Все это время я передвигался с большой осторожностью, понимая, что любая оплошность – и мой скальп будет сушиться у вигвамов апачей.

Я догнал караван на Южном перевале. Увидев длинную цепь фургонов, я стиснул зубы, чтобы сдержать слезы. Ведь фургон отца мог быть среди них! Тогда я их всех ненавидел, особенно Большого Джека Макгэрри.

Первым, кто меня увидел, был Бэгли.

– Рэй! Это ты? А где отец?

Фургоны остановились и несколько всадников двинулись ко мне. Макгэрри был среди них.

– Он убит! И это вы убили его! Ведь вы могли подождать нас!

– Подождать? – сердито переспросил Бэгли. – И рисковать своими семьями? О чем ты говоришь, парень!?

– Макгэрри обещал, что вы будете ждать у источников. Мы добрались туда, но вас там не было.

Худощавый крепкий мужчина на черной лошади удивленно поднял голову.

– Ты уверен, что не путаешь, сынок? Макгэрри обещал, что подождет у источников?

– Да, черт возьми! – захлестнувшая меня ярость погасила слезы.

Среди всадников показался Большой Джек. Он только сейчас подоспел.

– Какого черта вы остановились? Вы задерживаете… – он осекся, увидев меня. – Это ты?

Было видно, что он не очень-то рад моему появлению. Ясно было, что он сам не ожидал, что мы догоним караван. Но один из нас смог.

Худощавый мужчина повернулся к Большому Джеку.

– Парень говорит, что ты обещал его отцу подождать у источников.

– Врет! – тут же прошипел Макгэрри. – Ничего такого я не говорил.

– Обещал, – повторил я и положил руку на рукоять револьвера. – Еще раз скажешь, что я вру, – получишь пулю.

Худощавый нетерпеливо отмахнулся от меня.

– Сиди спокойно, парень. Мы должны выяснить, что здесь к чему. Я еще тогда удивился, почему это мы прошли мимо источников, не остановившись. Ведь там самая свежая и чистая вода на всем пути.

– Ничего я не обещал его отцу! – прорычал Макгэрри. – Зачем мне это?

– Потому что отец не боялся тебя. И потому, что ты клеишься к Мэри Тэтум.

– Заткнись! – Большого Джека трясло от бешенства. – Заткнись или я надеру тебе задницу.

– Ты никому не надерешь задницу, Макгэрри, – спокойно перебил его худощавый. – Тебе придется ответить на пару вопросов. А что касается мисс Тэтум…

Все головы повернулись к ней. Мэри была очень привлекательна, и я знал, что отец хотел жениться на ней. Он даже как-то спросил меня, хотел бы я, чтобы она заменила мне мать. Я, помнится, ответил тогда, что раз наша мама уже никогда не будет с нами, то я согласен.

Мэри, не смущаясь, подняла голову.

– Мне очень нравился мистер Тайлер. Он был хороший человек и, кажется, любил меня.

– Я знаю, что любил, – вставил я.

Она с благодарностью взглянула на меня и продолжала.

– Я одинокая девушка и хотела выйти замуж за мистера Тайлера. А что касается Джека Макгэрри, то у меня тогда и в мыслях не было выходить за него замуж, а сейчас – тем более.

Макгэрри побагровел и хотел было что-то сказать, но худощавый перебил его.

– Мы не знаем наверняка, что было на самом деле и, наверное, никогда не узнаем, но если ты обещал подождать Тайлера, мы должны были это сделать. Все равно нужно было где-то остановиться и непонятно, почему ты не остановился лагерем у источников. Я думаю, ты виновен.

На секунду мне показалось, что Макгэрри схватится за револьвер, но он не сделал этого. Худощавый был спокоен и даже как-то расслаблен, но в этом спокойствии было столько молчаливой угрозы, что всем стало не по себе.

– Пожалуй, нам нужен другой капитан, – проговорил наконец грузный мужчина в черной шляпе.

Макгэрри косо глянул на меня и его взгляд не предвещал ничего хорошего. Мэри Тэтум заметила это и подошла ко мне.

– Рэй, – мягко сказала она. – Мне очень жаль, что все так вышло. Может, поедешь теперь с нами?

– Нет, мэм, – ответил я. – Здесь есть люди, для которых мое присутствие будет постоянным упреком, – я посмотрел на Бэгли. – Но все равно, спасибо за приглашение.

– Но ты же еще ребенок, Рэй! – запротестовала она.

– Я убил троих индейцев и две недели пробирался через эти земли. Мне не привыкать.

– Ладно, Рэй, – она тепло улыбнулась мне. – Но ты поужинаешь с нами сегодня?

– С удовольствием, мэм.

Как хорошо было наконец нормально поесть! Мэри прекрасно готовила. Она принесла мне несколько одеял.

– Жалко, что вы не стали моей мамой, – сказал я. Она молча обняла меня. Чувствуя, что слезы снова набежали мне на глаза, я освободился и, взяв одеяла, устроился на ночлег. И вдруг, краем глаза я заметил какое-то движение в темноте и тут же схватился за револьвер. Последние две недели научили меня быть постоянно настороже. Но ничего не произошло, и вскоре я заснул.

Наутро, когда я оседлал Олд Блу и влез в седло, ко мне подъехал Большой Джек.

– Значит, думаешь, что стал взрослым и можешь раскрывать рот, где не следует, – процедил он. – Ничего, я выбью из тебя эту дурь!

Тогда я побаивался его, но револьвер был у меня за ремнем, и я без колебаний пустил бы его в ход, если бы Макгэрри полез ко мне.

– Из-за тебя погиб мой отец, как ты и рассчитывал. Если бы он был здесь, ты не посмел бы угрожать. С ним ты боялся так говорить!

Макгэрри зарычал, поднял хлыст и двинулся было на меня, но вдруг позади него раздался щелчок взводимого револьвера и спокойный голос проговорил:

– Смелей, Макгэрри, ударь мальчишку. Мы можем задержаться, чтобы выкопать тебе могилу.

Большой Джек так и застыл с поднятым хлыстом. Это был тот самый худощавый мужчина. В руке у него поблескивал револьвер.

– Макгэрри, – продолжал он. – Если с мальчишкой что-нибудь случится, даже если это будет несчастный случай, я пристрелю тебя.

Макгэрри опустил хлыст и молча отъехал в сторону. Худощавый задумчиво посмотрел на меня.

– Пожалуй, ты еще слишком мал, чтобы носить револьвер, но я думаю, тебе лучше держать его наготове.

– Хорошо, сэр.

– Меня зовут Логан Поллард, – тень улыбки скользнула по его лицу. – Расскажи мне, что случилось за эти две недели.

Я рассказал ему все. Он задал мне несколько вопросов, потом вытащил трубку и закурил.

– Молодец. Но оружием пользуйся только в крайнем случае.

Караван двинулся в путь. Поллард кивнул мне, чтобы я следовал за ним, и мы вдвоем обогнали длинную цепь фургонов и вырвались вперед за холмы.

– Сейчас мы подстрелим одну-две антилопы, а потом займемся твоим образованием.

– Я умею читать. Я ходил в школу.

– Не этим образованием, – его загорелое лицо было серьезно. – Я научу тебя, как читать следы, как различить племя индейцев по мокасинам, как находить дичь и как обращаться с оружием. В общем, всему, что может тебе понадобиться, так что пока отложи свой отъезд.

И весь день он показывал мне различные дикие растения, которые можно есть или пить их сок. По пути нам удалось подстрелить двух антилоп, которых мы повезли в лагерь.

– Дома у нас было около двух тысяч книг, – рассказывал мне Логан. – Я прочел больше половины, но эта, – он обвел рукой горизонт, – моя самая интересная и любимая. На каждой странице есть что-то новое, чему нужно учиться. Кстати, учись и у индейцев. Они живут здесь давно и у них есть чему поучиться.

ГЛАВА 3

Следующий день был таким же интересным, как и предыдущий. Мы снова ехали далеко впереди каравана, и Логан Поллард продолжал мое обучение.

– Когда подбираешься к оленю, помни, что если он опустил голову и ест, то значит, еще не чует тебя. Если он поднимет голову и начнет дергать хвостом, то замри или быстро спрячься. Едва он опустит голову – можешь продолжать движение.

Или:

– Когда индейцы выходят на охоту, то часто натираются различными травами, вроде мяты, чтобы дичь не учуяла запах человека.

Затем около часа он показывал мне, как правильно держать револьвер и как прицеливаться.

– Ты должен заниматься этим каждый день.

– А ты научишь меня быстро выхватывать револьвер? – спросил я.

В то время много разговоров было о Джеке Слайде и других, которые здорово управлялись с револьверами.

– Пока нет. Сначала научись просто метко стрелять. Быстро выхватывать револьвер, конечно, очень важно, но еще важнее после этого попасть в цель. Запомни:

первый выстрел самый важный. Если промахнешься, второй можешь уже не сделать.

Он учил меня смотреть не на револьвер, а в ту точку, куда. стреляешь, чтобы револьвер был словно указательный палец. Учил, как правильно носить кобуру, чтобы рука ложилась на рукоять револьвера незаметно и естественно.

– Никто не должен применять оружие, если его к этому не вынуждают, – говорил он. – Не ищи неприятностей, они сами найдут тебя. Револьвер – это как инструмент у плотника. Пользоваться им нужно вовремя и не по пустякам.

Перевалив через горы, караван направлялся в Калифорнию, и мы с Поллардом собрались на юг.

– Если хочешь, то поехали со мной, – приглашала Мэри Тэтум.

– Нет, мэм. В другой раз. Я еду с Поллардом. Она взглянула на Логана, сидевшего в седле на черном, как смоль, жеребце.

– Не оставляйте его, Логан. Он ведь мог стать моим сыном.

– Вы еще сами ребенок, Мэри. Берегите себя. Может, когда Рэй решит навестить вас, я приеду с ним. Мэри чуть покраснела.

– Всегда рада видеть вас, Логан. Приезжайте. Мы молча смотрели, как уходит караван.

– Знаешь, если она не вышла замуж за отца, – сказал я, – то я бы хотел, чтобы она вышла за тебя.

Поллард без улыбки посмотрел на меня, но взгляд его был дружеским.

– Спасибо, Рэй. Мне приятно это слышать от тебя. Мы двинулись на юг, к Санта-Фе. И каждый день он следил, чтобы я упражнялся в стрельбе, чтобы чувствовал свое оружие. И с каждым днем мне все легче было управляться с тяжелым револьвером. Я уже мог быстро выхватить его и попасть в цель.

Пищу мы добывали себе каждый день. Логан показал, как делать и ставить силки, какие корни можно есть, как быстро наловить рыбу, как выслеживать дичь по следам. Иногда он уезжал далеко вперед, и я должен был найти его. Я часами тренировался в выхватывании револьвера. Логан учил меня уважать оружие и осторожно обращаться с ним.

– Оно сделано, чтобы убивать, и ты так же легко можешь убить друга, как и врага. Любое оружие, которое ты лично не разрядил, должно рассматриваться, как заряженное.

Санта-Фе оказался большим городом, самым большим из тех, что я видел, за исключением Сент-Луиса.

В Санта-Фе я нанялся к одному человеку пасти небольшое стадо. Это была легкая работа, и он платил девять долларов в месяц. Через два месяца Логан приехал навестить меня.

– Тебе нужны хорошие сапоги и новая рубашка, – решил он, оглядев меня.

И действительно, он купил мне прекрасные ковбойские сапоги и новую рубашку. Потом мы отлично поужинали в мексиканской харчевне. Правда, перед этим он велел мне снять кобуру и сунуть револьвер за ремень под рубашку. И пока я был в Санта-Фе, я всегда носил его так.

Однажды Логан привез мне книгу.

– Прочитай это. Пять раз. И с каждым разом она будет нравиться тебе все больше и больше.

– Кто написал это?

– Плутарх. Ты можешь читать ее даже в седле.

Я так и делал. В жаркие дни, укрывшись в тени неподалеку от стада, я читал. Объезжая несколько раз в день стадо, я читал прямо в седле.

Несколько дней спустя двое мексиканцев с бандитскими рожами подъехали к стаду и преспокойно начали угонять его.

Я сунул Плутарха в седельную сумку и поскакал к ним. Олд Блу нервничал. Он вообще чуял неприятности раньше, чем я.

– Эй, вы! – грозно крикнул я. Мексиканцы застыли, но, увидев, кто кричит, рассмеялись и продолжали гнать стадо.

– А ну оставьте моих коров! – снова крикнул я, но они даже не посмотрели в мою сторону, и тогда мне стало не по себе. Если стадо угонят, то отвечать придется мне…

Я ринулся за ними. Здоровенный мексиканец со шрамом на лице выругался и, взмахнув хлыстом, поскакал мне навстречу. Я вынул из-за ремня револьвер, и пыл у мексиканца поостыл. Он почти дружелюбно заговорил со мной по-испански. Другой мексиканец тоже подъехал и, увидев револьвер, тут же повернул лошадь, словно собираясь уезжать, но в следующее мгновение повернулся, и в руке его мелькнуло лассо. Через секунду револьвер вырвало у меня из руки, а мексиканец набросился на меня и ударил толстой веревкой лассо по голове, причем петля лассо была тяжелая, словно дубинка. Он сбил меня с лошади, ударил еще несколько раз, потом плюнул в меня и, рассмеявшись, поехал за своим товарищем, который тем временем погнал стадо дальше. Моего верного Олд Блу они тоже забрали с собой.

Весь в крови, я с трудом поднялся, кое-как привел себя в порядок, нашел свой револьвер. До города было миль десять, но я прошел их. Полларда я нашел в одном из баров. Он играл в покер и отмахнулся от меня, даже не выслушав.

– Позже, Рэй. Я занят.

Вокруг было много народу и они бы высмеяли меня, узнай, что случилось. Тогда я взял у знакомых лошадь и отправился за мексиканцами сам. Тут дело было не только в стаде. В седельной сумке Олд Блу была фотография мамы, книга Плутарха, подаренная Поллардом. Кроме того там же в кобуре был мой карабин.

Догнал я их только на третью ночь. Они расположились у небольшой речки и готовили мясо.

Металлический щелчок револьвера заставил их повернуться ко мне.

– Сидите спокойно, – негромко сказал я. – Я заберу своего коня и стадо и уйду.

– Опять этот мальчишка, – процедил по-испански мексиканец со шрамом. – Убей его, Педро, и все будут думать, что это он украл стадо.

Второй мексиканец потихоньку потянулся к своему револьверу.

– Не надо этого делать! – я вдруг понял, что мне придется убить его.

Но он уже схватился за револьвер и тогда я выстрелил. Он покатился в пыль. Большой мексиканец ринулся на меня, но, не успел я повернуться, как один за другим грянули два выстрела.

Мексиканец свалился прямо на меня. Между глаз у него было синеватое отверстие от пули. Вторая пуля оторвала часть лица первому мексиканцу, которого я ранил.

Выбравшись из-под грузного тела, я огляделся. Невдалеке, как всегда невозмутимый, стоял Логан Поллард.

– Нужно было сказать мне, в чем дело, Рэй. Я не видел, что ты был весь в крови. Мне сказали об этом позже и я сразу выехал за тобой.

Мы забрали стадо и вернулись домой. На следующий день Логан велел мне рассчитаться с работы, и я получил свои деньги – 32 доллара. С этими деньгами и деньгами отца, к которым еще не прикасался, я почувствовал себя богатым.

Мы снова были в пути, но уже на северо-запад.

– В Калифорнию, – ответил Поллард на мой вопрос, куда мы едем. – Повидаемся с Мэри Тэтум. Может, пойдешь в школу. Мне не нравится, что ты слишком часто хватаешься за оружие.

– Они украли коров, – коротко ответил я.

– Знаю.

– И фотографию мамы.

Он взглянул на меня.

– Понимаю.

И снова потянулись дни за днями. Горы, равнины, ущелья, пустыни. Дневная жара и холод ночи, одуряюще звенящий зной и роса по утрам.

В один из таких дней мне исполнилось четырнадцать лет.

– Четырнадцать, – задумчиво протянул Поллард. – Тебе еще рано жить такой жизнью. Нужна, как говорят, женская рука.

Сам Поллард был очень аккуратным человеком. Он следил за своей одеждой, за своим оружием.

Каждый день он рассказывал мне что-то новое. От него я узнал о Шекспире и о Библии, о Плутархе и Платоне. Кое-что я не понимал, но, в основном, мне нравилось слушать его.

Сам Поллард был из Виргинии. Там получил образование и приехал на запад.

– Почему?

– Убили человека и подозревали, что я это сделал.

– И ты действительно убил его?

– Да, я убил его честно, в поединке.

Он помолчал и спустя некоторое время добавил:

– Я должен был жениться на его сестре, а он не хотел этого.

В Калифорнии я пошел в школу. Логан Поллард пробыл с нами недолго и снова уехал. Думаю, что Мэри вряд ли была рада этому.

Впрочем, через неделю он вернулся, и я застал их за серьезной беседой.

– Это уже случалось и может случиться снова, – говорил Логан.

– Только не здесь, – отвечала Мэри. – Здесь очень тихое и спокойное место.

– Ладно, – согласился он. – Я остаюсь.

Зима пролетела быстро, а все лето я работал то на мельнице, то на ранчо. И снова зима, а значит, и школа. Мы много читали, но Плутарх, подаренный Логаном, нравился мне больше других книг.

Каждый день после школы я шел в ближайшую рощу и упражнялся с револьвером. У меня, наверное, был врожденный талант в обращении с оружием, и мое мастерство оттачивалось с каждым днем.

Сам Поллард больше не говорил со мной об оружии и больше не носил своих револьверов. Это было славное время. Занятия в школе не очень-то обременяли меня, а любой работе я был только рад, чтобы размять мышцы.

Снова была весна, и Олд Блу нетерпеливо поглядывал на меня, ожидая, когда я оседлаю его и мы понесемся по зеленеющим холмам.

Мне уже было шестнадцать. Ростом я вымахал уже под шесть футов, и, хотя и был худощав, плечи и руки у меня были покрепче, чем у многих взрослых мужчин.

– А где твой револьвер? – спросил как-то Логан. Я вытащил из-под рубашки мой старый добрый «Шоук и Макланахан».

– Стреляешь?

– Да, – ответил я и, чуть поведя стволом в сторону, выстрелил. Метрах в шестидесяти от нас еловая шишка разлетелась на куски.

Поллард кивнул и как-то странно посмотрел на меня.

– Хорошо. Надеюсь только, что это тебе никогда не понадобится.

На следующее воскресенье он женился на Мэри Тэтум. Я был вместе с ними в церкви. Впервые в жизни на мне был сюртук. Потом, когда все закончилось и мы втроем ели пирог, Мэри взяла меня за руку.

– Мы хотели бы, чтобы ты жил с нами, Рэй. Раз ты не стал моим сыном, то будь моим братом. И я остался.

Месяца два спустя, отличным летним утром, я оседлал Олд Блу и решил съездить в лавку. Сделав кое-какие покупки, я зашел в бар и присел за стол перекусить. Но доесть мне так и не удалось.

К бару на белой лошади подъехал крупный мужчина. Увидев Олд Блу, он остановился и слез с седла.

– Чья это лошадь? – громко спросил он у сидевших за столами на веранде людей. Все молчали, поглядывая на меня.

– Это мой конь, Макгэрри, – я поднялся. – Что дальше?

Он еще больше обрюзг с тех пор, как я видел его. Одежда и сапоги были поношены, рукава на толстых волосатых руках закатаны. Шляпа была слишком мала для мужчины его размеров.

– Так, значит, это ты!

– Значит, это я, – подтвердил я и вдруг понял, как ненавижу этого человека.

– Это ты, щенок, заварил всю кашу! Из-за тебя у меня начались неприятности. Из-за тебя и из-за той сучки, с которой крутил твой папаша.

И тут я врезал ему. Коротко, но тяжело. Он отшатнулся, едва удержавшись на ногах, и схватился за револьвер.

Прежде чем я успел что-нибудь понять, в моей руке злобно рявкнул револьвер. Раз, другой. Макгэрри осел на пол и, уже мертвый, сидел так с полминуты. Потом тихо повалился на бок. В глазах у него застыло изумление.

Я стоял с револьвером в руке, а он лежал мертвый у моих ног. Большой Джек Макгэрри. Человек из моего детства.