Текст книги "Бендиго Шефтер"

Я проводил ее до лифта. Завтра мы встретимся, и я познакомлюсь с ее тетей.

Когда лифт ушел наверх, я прошелся по вестибюлю и купил «Трибюн» мистера Грили. Завтра позвоню редактору, у которого лежит мой рассказ о пуме.

Лорна еще не ложилась. Она подняла на меня глаза от книги.

– Ты ее видел? Ты видел Нинон?

– А ты откуда знаешь?

Она рассмеялась.

– У меня тут был гость. Ее тетя. – Она закрыла книгу. – Очень красивая и образованная женщина. Но как она узнала, что ты здесь, – не понимаю. Она пришла меня навестить.

Глава 37

Мы встретились в кафе «Дельмонико», самом модном заведении города. Трудно представить, но Нинон выглядела еще прелестней, чем накануне.

Я встал, когда они подошли к столику, где сидели мы с Лорной. Тетя Нинон, она же миссис Боссан, оказалась привлекательной дамой лет сорока. Она смотрела мне прямо в глаза – насмешливо и с любопытством.

– Ну и что? Я похожа на страшное чудовище?

– Вы тетя мисс Нинон и просто обязаны были оказаться красавицей.

– Неплохо сказано. Для дикаря с Дикого Запада вы хорошо подкованы, – улыбнулась она. – Я вас представляла в виде монстра в бизоньей коже и с ножом для снятия скальпов.

– Я одеваюсь сообразно обстоятельствам. – Я поклонился. – Бизоньи шкуры здесь не в моде.

– А нож для скальпов?

– Это другое дело. Но мне кажется, что тут скальпы принято снимать с помощью слов, а не примитивной штукой вроде ножа.

Мы говорили о том и о сем, о книгах, о путешествиях, о Нью-Йорке и Новом Орлеане, о театре… Я вспомнил о пьесе «Мода» – я ее прочел, когда к нам попал Миллер Пайн.

Я говорил и слушал, а мой взгляд блуждал по залу кафе. Здесь спокойно, тихо, отменная еда – все не так, как там у нас, в горах. Как далеко отсюда до гор Уинд-Ривер и каньона Попо-Аджи!

– Зачем вы приехали на Восток, мистер Шафтер?

– Чтобы увидеть Нинон. Мы давно не виделись.

– Только и всего?

– Ну… я выслал сюда несколько рукописей. Мне бы, конечно, и так ответили. Письмом. Но честно говоря, я рад, что приехал. У меня купили две статьи, их только нужно доработать. Утром я говорил с редактором, и он подсказал, как их привести в порядок. Я слишком долго хожу вокруг да около, а нужно просто взять и рассказать историю.

– Что же вы пишете?

– Я, конечно, не писатель, но многих интересует Запад и дикая природа. Ну, я и написал о горных львах, пумах, пантерах – называйте, как хотите. А второй рассказ – о стычке с индейцами.

– Нинон рассказывала мне о вашей тамошней жизни. Вы, должно быть, очень смелый.

Разве? А ведь я сам часто задумывался, смелый ли я. Вот и сейчас я просто пожал плечами.

– Каждый делает что может.

– Он столько миль проехал по морозу, когда меня искал, – тихо сказала Нинон. – Если бы не он, меня бы не было в живых, как Дэвида.

– Благодарите Дрейка Морелла, – сказал я. – Если бы он до нас не добрался, мы бы ничего не узнали. А ведь он был тяжело ранен! Я нашел его на снегу, без сознания.

– Дрейк Морелл! – Эмили Боссан повернулась к Нинон. – Ты мне ничего не говорила!

– Мне бабушка не велела. Она сказала, что это бы вас расстроило.

– Вы его знаете? – спросил я у Эмили.

– Да, конечно. Очень хорошо. Старый друг нашей семьи и… словом, он мне был симпатичен.

– А мы очень рады, что он к нам попал. Дрейк очень умный и красивый человек. Но, конечно, иногда он бывает… ну, излишне резок.

– Можно сказать и так. – Она улыбнулась. – Видите ли, он очень много играл. И постоянно выигрывал. Ну, и тут всегда возникает вопрос о честности.

– Понимаю.

– А что с ним сейчас? Где он?

– Он у нас учителем.

– Дрейк Морелл? Учитель?

– Он хороший учитель. – И я рассказал ей историю о том, как вооруженные до зубов школьники встали за него горой.

– Неужели они ходят в школу с оружием?

– Ну, на город могут в любой момент напасть индейцы, а некоторые школьники приезжают в школу с окрестных ранчо верхом. Это не значит, что у нас всегда опасно, просто вдруг может нагрянуть беда, и тогда придется действовать решительно. Так что лучше всегда быть наготове. Еще там есть пумы. Они редко нападают, но все же такое случается. Или можно наткнуться на медведицу с медвежатами. В такие моменты она очень опасна. Когда мальчишки приходят в школу, они раздеваются и оставляют оружие вместе с верхней одеждой. А тут, когда Фоллет явился по душу Дрейка, мальчики уже собирались по домам и оружие было при них.

– Господи, такое даже трудно себе представить.

– Естественно. Некоторые живут в теплых уютных домах вдали от границ и пытаются нас, переселенцев, учить, как нам подобает себя вести. Но представьте, что человек однажды возвращается домой и находит своих детей и жену убитыми. Просто так, без причины.

– А ты, Лорна? – спросила Нинон. – Ты вернешься туда?

– Не знаю. Если я останусь здесь, придется как-то зарабатывать на жизнь. Но ведь я не актриса, как ты. Наверное, поеду обратно, но не домой. Останусь в Денвере. Или отправлюсь в Калифорнию.

Мы пили кофе, когда к нам подошли двое – Гораций Грили и еще один джентльмен, которого я не знал.

– Можно ли к вам присоединиться, мистер Шафтер? Мы с приятелем обсуждали положение индейцев и решили, что было бы неплохо послушать знатока.

– Конечно, прошу вас, – сказал я, вставая, и представил мужчин моим леди.

– Вы говорили, что весной на Западе может начаться кровопролитие. Что можно сделать, чтобы этого избежать?

– Ничего.

– Ничего? Да бросьте вы, молодой человек. Должен же быть какой-то выход!

– Может быть, но я его не знаю. Большинство белых ничего не понимают в индейцах, а многие даже не хотят понимать. Им индейцы представляются чем-то вроде досадной помехи, которая не дает им спокойно жить. Ну, вроде бизонов. А дело в том, что молодой индеец может заслужить свой мужской статус среди соплеменников только на охоте или на войне. Старики участвовали в войнах, считали добычу, снятые скальпы и украденных лошадей. Это заменяет богатство, у них весомое положение в общине. А что делать молодому? Старый индеец стремится к миру, молодой – к войне. Чтобы жениться, он должен доказать, что он мужчина и воин, поэтому он должен сражаться. За невесту с него требуют лошадей – необходимо их украсть. А потом его жена захочет иметь такие же вещи, как у белой женщины. Эти вещи можно выменять, купить, но – на что? Значит, он должен убить и ограбить. Обоз фургонов для индейца – все равно что испанский галеон, нагруженный золотом ацтеков, для сэра Фрэнсиса Дрейка. Большинство индейцев, которые грабят обозы, живут вдали от дорог, но они проезжают многие мили, чтобы поживиться «сокровищами» из фургонов. Лицом к лицу столкнулись два народа, у которых разные религии, обычаи, несхожий образ жизни. Несколько столетий война была образом жизни и в Европе, вспомните хотя бы викингов. Война все решила. Для индейцев сейчас так и есть. Старые индейцы мудры, их разум светел, головы не хуже наших с вами, и они готовы прислушиваться к мнению других. Но если вам удается договориться и заключить мир со стариками, то тем самым вы загоняете в угол молодых, их проблемы остаются нерешенными. Чтобы наступил мир, нужно дождаться, чтоб у индейцев появилась новая система ценностей. А это – время жизни нескольких поколений.

– Гм. – Грили потер баки. – Вот так, мой друг. Не могу сказать, что во всем согласен с молодым человеком, но такого ясного объяснения я еще никогда не слыхал.

– Всем хочется решить проблему легко, – сказал я. – Но это не получится. Все хотят быстрого успеха, но такие проблемы не решаются быстро. Здесь нужно время. Здесь, в Америке, мы почему-то убеждены, что стоит нам издать закон, как сразу все изменится. Не изменится. Бумажный закон будут либо обходить, либо нарушать. Подчиняются только тем законам, которые принимает большинство.

– По вашим речам не скажешь, что вы молоды, – сказал второй джентльмен. – Наверное, вы много думали об этом.

– На границе нет времени для отрочества. Сегодня ты дитя, завтра – мужчина. А про индейцев нам нужно много думать, они-то о нас думают много. Я просто счастливчик. У меня были хорошие учителя: дикие нравы и добрые соседи. И я читал Плутарха, Блэкстоуна, Юма, Локка и кое-кого еще.

– Вы возвращаетесь обратно?

– Да. Я шериф у себя в городе, а если нагрянет беда, нам понадобится каждый ствол.

Когда все разошлись и девушки поднялись в комнаты, я вышел прогуляться.

На улице было тихо. На Мэдисон-авеню шуршали сухие листья. Проехал экипаж и свернул на Бродвей, а я зашел в парк и двинулся по дорожке между деревьями.

Вдруг я услышал шорох шагов по траве. Кто-то шел следом, сзади и немного левее. Долго ли он намерен следить за мной? Сейчас темно, но впереди – свет фонаря. Значит, то, что должно случиться, случится немедленно.

Тихо ходить они не умели. У нас любой мальчишка прошел бы лучше. Мои уши сами настроились на звук шагов, и, когда они стали приближаться, я осмотрелся.

Чуть поодаль я увидел освещенную эстраду и направился прямо к ней. И только тут понял, почему они не нападали раньше. У эстрады меня ждали двое парней крайне сурового вида. К тем двоим, которые сзади, я был готов, четверо – уже многовато, а вот устраивать перестрелку в чужом городе я не хотел.

Те двое, что были у эстрады, встали на моем пути.

– Привет, ребята, – сказал я весело. – Вы, случаем, не меня ждете?

– Хватайте его, – сказали сзади.

Я оглянулся. Конечно – Джейк Мак-Калеб.

Парни все приближались, и я не стал терять времени даром. Напружинился, качнулся в сторону и двинул кулаком в того, что был левее.

Старое правило гласит, что в уличной драке побеждает тот, у кого первый удар увесистей. Я думал только об одном: если я двину удачно, их останется только трое.

Ударил я в подбородок, а метил глубже, чтоб пробить насквозь. А он – молодец! – шел на меня быстро. Удар был, словно обухом по бревну – он и вырубился, еще не долетев до земли. Я тут же ударил второго левой, он тоже рухнул. Сзади третий прыгнул мне на спину, но его прыжок совпал с моим боковым движением, и он промахнулся, кувырнувшись в траву.

Я резко обернулся и оказался лицом к лицу с четвертым. Это был Мак-Калеб. Правой рукой я выхватил револьвер и приставил ему к виску, потом сделал несколько шагов назад, не опуская оружия, и оказался возле того парня, который уже собирался подняться с земли и стоял на коленях, тряся головой. Теперь вся компания была под присмотром моего револьвера. Я взял коленопреклоненного за шиворот.

– Я тебя убью, – сказал я ему.

– Ну, хозяин, – заныл тот, – ошибочка вышла…

– Эй ты! – позвал я другого. Он стоял на четвереньках и пытался встать. – Слушайте, вы оба! У вас есть шанс убраться отсюда живыми.

– Хозяин, погоди… Ты не того…

– Заткнитесь! – сказал я, направляя револьвер то на одного, то на другого. – Вы двое нанялись избить человека, а может быть, даже убить. Деньги придется отработать.

Они молча уставились на меня. Дуло револьвера не позволяло им вступать со мной в дискуссию.

– Либо отработаете, либо утром отсюда будут выметать ваши мозги.

Я ткнул револьвером в сторону Мак-Калеба.

– Посмотрим, чего вы стоите. Отлупите его.

– Эй, послушай, чего ты…

Я снял револьвер с предохранителя. Щелчок прозвучал как выстрел.

– Считаю до трех. Раз! – Они все еще стояли. – Два!

Мак-Калеб бросился наутек. Парни – за ним. Догнали и набросились. Хоть они были еще не совсем в порядке, но все же – ребята не слабые. Да и Мак-Калеб тоже не слабак и не трус. Драка была стремительная, кровавая и жестокая. У всех троих были кастеты. Мак-Калеб упал, попытался встать, но получил в челюсть и снова рухнул. Они принялись молотить его ногами.

– Хватит! Валите отсюда!

Они постояли, ловя ртами воздух, потом повернули и потрусили на нетвердых ногах в сторону Мэдисон-авеню.

И вдруг за моей спиной раздался голос:

– Вот так зрелище! Потрясающее зрелище, парень! Ей-богу, четыре года о таком мечтал! Клянусь всеми святыми!

Я обернулся, не опуская револьвер. Передо мной стоял огромный полицейский. Похоже, ирландец.

– Убери пушку, парень. Она тебе не понадобится. Я хочу пожать тебе руку, ей-богу. Этот подонок Джейк водит компанию с кое-какими городскими политиканами, и к нему нам не подобраться. А я давно мечтаю упрятать его за решетку.

– Они на меня напали, – сказал я. – Мы с этим джентльменом обменялись парой теплых слов в «Пятой авеню», я там остановился.

– Наслышан. Мимо меня тут мало что проходит, а с этого Джейка я давно глаз не спускаю. Я этого ждал… но не сегодня. Ох, все-таки это было зрелище! Слушай, тебе надо было стать боксером!

– Спасибо, сэр. Но сейчас я хотел бы вернуться домой. Вы не возражаете?

– Нет, конечно. Идите, Том Малруни вас благословляет! – Он помахал мне рукой. – Ничего такого с вами больше не случится.

На улице я отряхнул плащ и надел шляпу. Постоял на ступеньках отеля, чтобы успокоиться, вошел внутрь, кивнул портье и вызвал лифт.

Настроение мое поднялось. В конце концов, Нью-Йорк – неплохой городишко. Вполне приличный городок. Мне здесь могло бы понравиться.

Глава 38

Ночью я плохо спал. То и дело снились наши горы. Я вспоминал старика Урувиши, и мне казалось, что когда-то я случайно угадал его стремление добраться до Лечебного колеса. Меня тоже туда тянуло. Я не знал, что оно значило для старика, но ясно было одно – он великий воин, и не в его характере тратить время попусту, сидя у костра и ожидая смерти.

Через день после стычки в парке я сопровождал Лорну в театр. Платье свое она только что купила в магазине «Стюарт» на Бродвее, и, когда мы шли по проходу между рядами, я ловил одобрительный ропот – мужской и женский.

Лорна вся светилась от волнения, и я радовался за нее. Она была в своем мире, мне же нужно было лишь чувствовать под собой коня и ощущать лицом свежий ветер с Биг-Хорне. Меня тянуло обратно в пустынные каньоны, где живет одно только эхо, где между валунами пенятся, ревут и бьются о каменные стены потоки воды. Я хотел ездить по бурелому, собирать сухие ветки, разжигать костры и вдыхать волшебный запах соснового или кедрового дыма.

И сидеть в «Дельмонико» мне тоже нравилось. Глядеть на проплывавших мимо женщин, слушать шорох шелков и тихое журчание разговоров… Хотелось думать, что они беседуют о музыке, искусстве, театре, перебрасываясь остроумными и насмешливыми репликами… Но я знал доподлинно – их болтовня скучна и никчемна: женщины жалуются на тугой корсет, а мужчины ждут не дождутся, когда можно будет выйти из зала, чтобы покурить или выпить в баре.

Я склонился к Лорне и прошептал:

– Я возвращаюсь домой.

– Похоже, что я тоже, Бен. Поехали скорее.

После представления мы пошли за кулисы к Нинон. Увидев меня, она засмеялась:

– Бен, у тебя вид испуганного мальчишки!

– Может быть. Я возвращаюсь обратно в горы.

– Сегодня?

– Нет… Но скоро. Лорна тоже этого хочет.

– У меня в субботу последнее представление.

– Вот и хорошо. Сможешь поехать домой вместе с нами.

Она ахнула – картинно, будто дразня.

– Лорна! Ты слышала это? Мне кажется, он делает мне предложение. – Она вдруг сделалась чопорной, подошла ко мне вплотную и уставилась на меня смеющимися глазами. – Молодой человек, у вас честные намерения?

– Да вроде… Намерения есть, это точно.

На другой день я встретился со Страйкером.

– Кажется, тут есть место, которое называется Золотая биржа?

Он глянул на меня с любопытством:

– Есть такое место. Вы хотите купить золото?

– Продать, – тихо сказал я.

Он поморщился.

– Но видите ли, на бирже не продают настоящее золото. Там торгуют ценными бумагами и спекулируют на ценах…

– Мне нужно продать золото. Довольно много.

Он откинулся в кресле.

– Это, конечно, можно устроить. Даже любопытно, как они на это отреагируют. Оно у вас с собой? Или его еще нужно намыть?

Я вытащил из-за пояса брусок весом в пару килограммов.

– Вот оно. Новое, чистое, никаких подделок.

Это его ошарашило.

– Вы его носите с собой? На себе?

– Иногда, – сказал я. – Если по сходной цене – тут на полторы тысячи долларов. Я хочу продать этот и еще одиннадцать брусков.

Он снова откинулся в кресле и даже слегка побледнел.

– Шафтер, я никогда не встречал людей вроде вас. Вы хотите сказать, что у вас примерно двадцать тысяч долларов золотом? И вы таскаете его при себе?

– Нет, нет, я соблюдаю осторожность. Итак – вы можете устроить мне эту сделку?

– Конечно, конечно! Дюжина золотых брусков! – Он вдруг стал строгим. – Я надеюсь, Шафтер, вы сможете за него отчитаться?

– У меня там небольшой прииск… Это золото я намыл сам, а потом мы с братом в кузнице его выплавили.

– Небольшой прииск? Он не так уж и мал. А сколько у вас рабочих?

Я пожал плечами.

– Я сам добыл это золото. Времени было мало. Только-только начал, а тут зима. Но я вообще-то не золотодобытчик.

– Но весной-то вы начнете работать? Можно нанять помощников… Даже невозможно представить, сколько вы могли бы там добыть! Миллионы!

– Возможно. Но речь не об этом. У меня есть небольшое стадо, и мне куда интереснее завести ранчо. Наверное, я буду изредка работать на прииске, но меня это дело не интересует.

– А вы не хотите продать прииск? Я, как вы понимаете, ничего не предлагаю, но… это же золото, приятель! Золото!

– Я еще не думал о продаже. Да, конечно… Если цена будет сходная. Но как же назначить цену прииску? Вот, допустим, мне нужно что-нибудь купить, – я иду и намываю столько, сколько мне нужно для покупки. Нужны деньги в другой раз – намою еще.

– Нет, так эти дела не делаются. Нужно оборудование, рабочие. Такой богатый прииск должен стать настоящим предприятием. В Нью-Йорке есть люди, которые бы до потолка подпрыгнули, узнав о таких возможностях.

– Отлично. – Я встал. – Если бы вы нашли мне покупателя, я был бы вам крайне признателен. Я имею в виду – покупателя для живого золота.

Получу эти двадцать тысяч – и я свободен. Можно спокойно работать, все заранее планировать, самому решать, куда ехать и чем заниматься. Хорошо бы, конечно, завести ранчо. О скотоводстве я уже кое-что знаю, а спрос на говядину продолжает расти. Для начала нужно купить хорошие пастбища. А помощники – тут, я думаю, многие из нашего города пошли бы со мной.

Но как же Нинон? Захочет ли она пожертвовать всем и переселиться в провинциальную глушь? Она по опыту уже знает, каково там жить… Спросить ее?

Почему не спросить? А вдруг откажется…

Когда я вернулся в отель, меня ждала Лорна.

– Бен, письмо от Каина. У них неприятности.

– Что такое?

– Троттер стрелял в Нили… Он тяжело ранен. Какая-то драка на прииске…

Я взял письмо.

«Дорогие Лорна и Бен,

вскоре после вашего отъезда Финнерли и компания вернулись в город. Никто их не видел, пока Нили не поехал на прииск. Оказалось, что они там сломали замок и выкапывали золото, которое припрятали раньше, до того, как Нили их выгнал.

Он попытался их остановить, тут Троттер и выстрелил. Колли это слышал и поехал на помощь, но не успел. Финнерли с дружками удалось удрать. Их видел Уэбб, когда они уезжали, так что у нас есть два свидетеля.

Колли погнался за ними в горы, но они скрылись. Колли считает, что они еще вернутся. Ни Этана, ни Стейси тогда в поселке не было.

Со стадом все в порядке. Мои дела пошли на убыль, но все же полдюжины фургонов со шпалами на железную дорогу мы отгрузили.

Нуббина Тейлора, его жену и детей убили индейцы. Дом сожгли, а скот угнали».

Там было еще кое-что, но того, что я прочел – достаточно. Тейлор жил всего в четырех милях от города, а индейцы на него напали… Теперь можно ожидать чего угодно.

– Собирайся, Лорна. Едем.

– Я готова, Бендиго.

Глава 39

Лорна была высокой, хорошо сложенной девушкой с ясными, умными глазами. Она обладала грубоватым, но занятным чувством юмора. Стоя у окна, она глядела на улицу. А я думал о том, как сильно отличается этот мир от нашего маленького городка, и о том, как сложится жизнь Лорны.

– Мне нужно еще кое-что сделать, – сказал я.

– Конечно. Ты должен повидаться с Нинон. Иди, Бендиго. Мне тоже нужно кое с кем проститься.

– Тебе?

Она засмеялась.

– Ты был занят, Бен, так что я тебя не виню. И ничего не заметил. У меня тоже появился друг. Он вообще-то приятный джентльмен. – Она помолчала. – Ты не против?

– Если он нравится тебе, значит, и мне понравится, – ответил я. – Кто он?

– Его зовут Фэрчайлд… Джексон Фэрчайлд. Он доктор… врач.

– Мне нужно с ним познакомиться.

– Обязательно. Я с ним обедаю сегодня внизу. – Она подошла и взяла меня за руку. – Я хочу, чтоб он тебе понравился. Мне он нравится… очень.

– Ну, раз он тебе подходит… Не забывай, как ты дорога нам с Каином.

– Он не такой, как все, Бен. Он вырос на ферме в штате Нью-Йорк, потом учился медицине, потом работал в маленьком городке – в Нью-Хемпшире, а теперь хочет отправиться на Запад.

– Куда? В смысле – в какое место?

– Ну, он еще точно не знает. Кажется, в Калифорнию. Он хочет быть там, где что-нибудь происходит. И еще ему предлагают практику в Колорадо.

– Я поговорю с ним. А пока…

– Тебе пора к Нинон.

Комнаты Нинон и ее тети располагались этажом выше. Я поднялся по лестнице, потом постоял у окна, глядя на город. Как мало я знаю о городах вообще, в том числе и об этом городе, в котором можно многому научиться! Тут я встречался с разными людьми, с Горацием Грили, который метит в президенты, с писателями, натуралистами и финансистами, которые собирались вкладывать деньги в западные земли. Ответы на их вопросы сами собой срывались у меня с языка, особенно когда речь шла о жизни на Западе. Эта быстрота удивляла меня самого. Но на вопрос об индейцах ответить мне было нечего, решения задачи я не знал.

С индейцами я дрался, мы вместе выезжали на охоту, я подолгу беседовал с ними. Мы проехали вместе долгие мили, и многие люди из этого народа мне нравились. Нам было чему поучиться друг у друга, а индейцы, как я понял, легко приспосабливаются к разным условиям жизни. Но большая часть наших обычаев казалась им совершенно бесполезной.

Однако же вопрос, заданный мне мистером Грили и его другом, заставил меня крепко задуматься. Никогда не поймешь, мало ты знаешь или много, пока не втянешься в разговор. Вернусь домой и постараюсь получше разобраться в этом.

В гостиной меня встретила миссис Боссан.

– Нинон сейчас выйдет, мистер Шафтер. Вы, кажется, едете домой?

– Да.

Вошла Нинон и, протянув руки, стремительно направилась ко мне.

– Бен! Ты уезжаешь!

– Я должен. Там случилась беда.

– И, как всегда, ты первый спешишь на помощь! Ведь правда?

– Ну, я не знаю. Я просто делаю то, что нужно.

– Зато я знаю все. Ты пошел спасать Мэй с детьми, когда их похитили индейцы, ты поехал вытаскивать мормонов из снегов, ты сражался с бандитами. И ты с Этаном Сэкеттом кормил мясом весь город в первую зиму. Я все это слышала, а кое-что видела и сама.

– Человек должен делать то, что нужно. К тому же я не один, рядом со мной всегда крепкие люди – Каин, Этан, Уэбб, Джон Сэмпсон.

– Но ведь делал-то все ты, Бен! Ты отвечал за весь город. Ты прокладывал дорогу.

– Нет, Нинон. Первыми были Каин и Рут. И только они.

– Ну да, конечно, – улыбнулась она. – Но твой вклад больше других.

– Мы все делали вместе: менялись, взрослели и открывали для себя, как трудно людям сблизиться и создать что-то новое. Пока мы еще недоучки, но после той школы, где бы мы ни оказались, мы уже не повторим многих ошибок.

Миссис Боссан оставила нас вдвоем.

– Твой спектакль ведь скоро сходит со сцены?

– Нам добавили еще неделю. А потом я вернусь в Новый Орлеан.

– А новые роли, предложения? Тебе ничего не подходит?

– Пока нет, Бен. – Она улыбнулась. – Но кто знает… Если у кого-то вдруг появится хорошее предложение, возможно, я и соглашусь…

– Я тут как раз подумал… Это уже мое предложение – обдумай его… Я пока не знаю, где в этой пьесе будет происходить действие, в каком краю и в каком городе, я только знаю, что она будет длинной…

– Ты мне даешь ведущую роль?

– Конечно. А декорации, реквизит и костюмы обеспечиваю я – и все по высшему разряду.

– Бен, я принимаю твое предложение. Я только об этом всегда и мечтала!

И тут мое красноречие иссякло. Я все смотрел на нее, а она на меня. Но говорить было не обязательно – каждый понимал, что чувствует другой без слов.

Мы стояли у окна, держались за руки и глядели на Нью-Йорк.

Потом мы стали говорить… Говорили и говорили… Было сказано много глупостей, а также и кое-что умное. И тут я рассказал ей о Лорне и ее приятеле.

– Бен! Пойдем познакомимся с ним! Они сейчас внизу?

Когда мы подошли к столику, он встал. Очень красивый человек с хорошим, сильным лицом, ростом с меня, только легче фунтов на двадцать.

– Я доктор Джексон Фэрчайлд, – сказал он. – Лорна мне рассказывала о вас.

Мы сели за стол и проговорили целый час. Через некоторое время я перестал их слышать и увидел катящиеся колеса фургонов, волнующуюся коричневую траву прерий, тяжелую речную воду на переправе, а еще – наш городок над ручьем, под белыми скалами, поросшими строевым лесом. Я тосковал по запаху кедрового дыма и мерной качке в седле. Здесь о Западе мне напоминал только револьвер за поясом. Даже девушки стали другими. Нинон из ребенка превратилась в красивую женщину, которую я едва узнавал. Лорна перестала быть сестрой деревенского кузнеца с Запада, а сделалась элегантной молодой леди.

До меня долетал их смех, обрывки разговоров, и я вспоминал поскрипывание седла и морщинистое лицо Урувиши, вспоминал прохладу, которой тянет в лицо со дна каньона Попо-Аджи, запах пороха и удар ружейной отдачи в плечо, вспомнил замешанный на дыме и поте запах бизоньих шкур и далекие огоньки на пути к дому.

– Я хочу прогуляться, – сказал я и встал. – Мне нужно подумать.

На улице уже темнело. Я закутался в плащ и пошел, не совсем понимая, куда иду. Пахло городом и углем. Вдруг я обнаружил себя в Бауэри. Зачуханные ломбарды, гостиницы третьего класса, ночлежки, пыльные театрики, экипажи, тарахтящие по осклизлой мостовой, тускло освещенные окна, мертвенные газовые фонари.

Завтра я отправляюсь домой… завтра.

Никак не дождусь.