Текст книги "Роза и ее братья"

Луиза Мэй Олкотт
Роза и ее братья

Louisa May Alcott

1832–1888

EIGHT COUSINS

Перевод с английского Александры Глебовской

© А. В. Глебовская, перевод, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2023 Издательство Азбука^®

Предисловие

Автор прекрасно сознает все недостатки этой скромной истории, многие из которых представляются неизбежными, поскольку в свет она выходила отдельными выпусками. Однако, памятуя, что эксперимент дядюшки Алека ставился, чтобы порадовать детишек, а не чтобы предложить старшему поколению толковые методы воспитания, автор склонна полагать, что друзья кузины и кузенов не обратят на эти недочеты особого внимания, она же постарается все исправить во втором томе, где будет предпринята попытка показать Розу в цвету.

Л. М. О.

Глава первая
Две девочки

Роза сидела в одиночестве в просторной парадной гостиной, носовой платочек разложен, чтобы поймать первую капельку, – она погрузилась в размышления о своих невзгодах, так что слезы вот-вот хлынут рекой. В эту комнату она ушла, потому что здесь несчастье переживалось немного легче: полутьма, тишина, старинная мебель, тяжелые шторы, на стенах портреты величавых пожилых джентльменов в париках, остроносых дам в пышных капорах и замерших детишек в маленьких фраках или отрезных платьицах. Отличное место, чтобы погоревать, а весенний дождь, время от времени начинавший стучать в окно, будто бы всхлипывал: «Давай же поплачем вместе».

У Розы были все основания для печали: она давно лишилась матери, а недавно еще и отца, единственным ее пристанищем был теперь дом двоюродных бабушек. Она провела у них всего лишь неделю, и хотя славные пожилые дамы делали все, чтобы ее порадовать, получалось у них это скверно, потому что Роза не походила ни на одного ребенка из тех, что им доводилось привечать раньше, и у них складывалось впечатление, что им поручили заботу о впавшей в тоску бабочке.

Розе предоставили полную свободу, и день-другой она забавлялась тем, что лазила по всем укромным уголкам огромного старинного поместья, где тут и там попадались петлистые закоулки, очаровательные комнатки и таинственные коридоры. В самых неожиданных местах обнаруживались окна, над садом нависали романтические балкончики, а в длинном зале на верхнем этаже красовались диковинки со всего мира; дело в том, что в роду у Кэмпбеллов было много поколений капитанов дальнего плавания.

Бабушка Изобилия (она же Биби) даже позволила Розе порыться в тайнике с пряностями у себя в буфете – там было полно «лакомств», которые так любят дети; но Розу совсем не прельстили эти изысканные искушения; когда и этот план провалился, у бабушки Биби окончательно опустились руки.

Мягкосердечная бабушка Мира испробовала всевозможные виды изящного рукоделия и решила нашить кукле туалетов, перед которыми не устояла бы и девочка постарше. Но Розу совсем не занимали шляпки из розового атласа и крошечные чулочки, хотя она послушно сидела за шитьем, пока бабушка не заметила, что она утирает слезы подолом очередного подвенечного платья, – и это открытие положило конец упражнениям с иголкой и ниткой.

Тогда старые дамы решили, что одна голова – хорошо, а две лучше, и совместно подыскали по соседству идеальное дитя, а потом пригласили его прийти поиграть с их внучкой. Но Ариадна Блиш стала самым сокрушительным их провалом: Роза видеть ее не желала и даже заявила, что это не девочка, а восковая кукла: хочется ее ущипнуть и проверить, взвизгнет или нет. Тогда чопорную маленькую Ариадну отправили восвояси, а бабушки, обессилев, на день-другой предоставили Розу самой себе.

Из-за холода и дурной погоды Розе пришлось сидеть дома, и она почти не выходила из библиотеки, куда сложили книги ее отца. Она много читала, немного плакала, а в голове у нее роились те яркие и невинные грезы, которые приносят утешение и радость всем детям, одаренным недюжинным воображением. Такое времяпрепровождение устраивало ее больше любого другого, однако его нельзя было назвать здоровым: Роза стала бледной и вялой, взгляд потускнел, хотя бабушка Изобилия так усердно пичкала ее железом, что едва не превратила в кухонную плиту, а бабушка Мира ласкала ее, точно пуделя.

В свете всего этого бедные бабушки вновь пораскинули мозгами и решили пойти ва-банк, хотя и сомневались в успехе своего предприятия. Розе они ничего не сказали о том, что замыслили на середину субботнего дня, напротив, оставили ее в покое до того самого момента, когда пришло время предъявить грандиозный сюрприз; им и в голову не приходило, что этого странного ребенка можно порадовать совершенно неожиданными вещами.

Роза не успела выжать из себя ни единой слезинки – тишину нарушил какой-то звук, и она тотчас навострила ушки. Речь шла всего лишь о негромком птичьем щебете, вот только птичка оказалась необычайно одаренная, потому что тихое щебетанье почти сразу сменилось оживленным посвистываньем, за ним последовали трель, воркование, чириканье, а потом все эти нотки слились в музыкальное единство, как будто птичка залилась смехом. Засмеялась и Роза и, позабыв о своих горестях, вскочила.

– Пересмешник! – воскликнула она с восторгом. – Но где он?

Она пробежала по длинному залу, выглянула в обе двери, но не обнаружила там никого пернатого, за исключением измызганных цыплят под лопухами. Роза вслушалась: похоже, звук все-таки шел из дома. Она помчалась дальше, крайне возбужденная этой охотой; переменчивая песня привела ее к двери буфетной.

– Она там? Как забавно! – воскликнула Роза.

Однако в буфетной никакой птички не оказалось, лишь ласточки сливались в вечном поцелуе на кантонском фарфоре, расставленном по полкам. Тут лицо Розы озарилось радостью, она тихонько отодвинула панель на стене и заглянула в кухню. Музыка мгновенно смолкла, и Роза увидела всего лишь девочку в синем переднике, которая отмывала очаг. Порассматривав ее с минуту, Роза решительно осведомилась:

– Ты слышала пересмешника?

– Я бы его скорее назвала мурисмешником, – ответила девочка, подняв голову, и ее черные глаза сверкнули.

– А куда он улетел?

– Он здесь.

– Где?

– У меня в горле. Хотите послушать?

– Еще как! Давай я зайду. – И Роза влезла через отверстие в стене на широкую кухонную полку – она была слишком возбуждена и озадачена, чтобы бежать к двери.

Девочка вытерла руки, встала, скрестив ноги, на островке ковра, окруженного целым морем мыльных пузырей, и из ее горлышка полились трели ласточки, посвист малиновки, стрекотание сойки, щебет дрозда, воркование лесного голубя и множество других знакомых мелодий – и все они, как и раньше, завершились пронзительной арией боболинка, который поет, покачиваясь на стебле луговой травы, в погожий июньский день.

Роза от изумления едва не свалилась с полки, а когда короткий концерт завершился, она восторженно захлопала в ладоши:

– Ах, как изумительно! А кто тебя такому научил?

– Птицы, – ответила, улыбнувшись, девочка и снова взялась за работу.

– Просто невероятно мило! Я тоже умею петь, но совсем не так прекрасно. А как, скажи, пожалуйста, тебя зовут?

– Фиби Мур.

– А, так вот почему ты называешь себя мурисмешником! – хихикнула Роза, а потом добавила, с интересом разглядывая мазки мыльного раствора на кирпичах: – А можно, я останусь и посмотрю, как ты работаешь? В гостиной очень тоскливо.

– Ну, давайте, если хочется, – ответила Фиби, умелым движением отжимая тряпку – Розу это очень впечатлило.

– Весело, наверное, плескаться в воде и разводить в ней мыло. Я б с удовольствием попробовала, но, боюсь, бабушке это не понравится, – сказала Роза, которую очень увлекло это занятие.

– Вы быстро устанете, так что не пачкайтесь, просто смотрите.

– Ты, наверное, много помогаешь своей маме.

– Нет у меня никого из родни.

– Да? А где же ты тогда живешь?

– Надеюсь, что буду жить здесь. Дебби нужна помощница, вот меня и взяли на неделю на испытание.

– Хорошо бы ты у нас осталась! Тут так скучно, – сказала Роза, успевшая проникнуться самыми лучшими чувствами к этой девочке, которая поет, как птица и работает, как взрослая.

– Да, хорошо бы; мне уже пятнадцать лет, я достаточно взрослая, чтобы на себя зарабатывать. А вы ведь сюда ненадолго приехали? – спросила Фиби, разглядывая свою гостью и пытаясь понять, о какой скуке может идти речь, если у тебя есть шелковое платьице, фартучек весь в рюшах, миленький медальончик и бархатная повязка на волосах.

– Я тут пробуду до приезда дяди. Он теперь мой опекун, я не знаю, как он со мной поступит. А у тебя есть опекун?

– Ну да, скажете тоже! Меня младенцем оставили на ступеньках работного дома, но я приглянулась мисс Роджерс, и она взяла меня к себе. Но ее больше нет, придется мне жить своим умом.

– Как интересно! Ты прямо как Арабелла Монтгомери из «Цыганочки»[1]1
   Речь идет о серии книг для воскресной школы «Цыганочка Брейнтон» («Gypsy Breynton») американской писательницы Элизабет Стюарт Фелпс Уорд (1844–1911). – Здесь и далее примечания переводчика.


[Закрыть]. Ты читала эту милую книжку? – спросила Роза, которая очень любила истории про найденышей и перечитала их целую кучу.

– Нет у меня книг, чтобы читать, а если выдастся свободная минутка, я бегу в лес; там люблю отдыхать, а не за всякими историями, – ответила Фиби, закончив одно дело и принимаясь за другое.

Роза смотрела, как она достает большую миску с фасолью, которую нужно перебрать, и гадала, каково это – жизнь в труде и без развлечений. Но тут Фиби, видимо, решила, что настал ее черед задавать вопросы, и не без зависти поинтересовалась:

– Вы ведь, наверное, много учились в школе, да?

– Ой, и не говори! Почти год провела в пансионе, и все эти уроки меня едва не доконали. Чем больше я выполняла заданий, тем больше мисс Властер давала мне новых, и мне там было так плохо, что я чуть глаза себе не выплакала. А вот папа никогда не заставлял делать ничего трудного, и с ним заниматься было так приятно, что я даже полюбила учебу. Ах, как мы были счастливы, как любили друг друга! Но его больше нет, так что теперь я совсем одна.

Слезинка, которую раньше Розе так и не удалось выжать, теперь по собственной воле скатилась по щеке, а за ней и вторая – они смогли рассказать историю любви и горя куда красноречивее, чем любые слова.

Целую минуту в кухне стояла тишина, слышались лишь всхлипы маленькой сиротки и сочувственный перестук дождя по крыше. Фиби перестала пересыпать фасоль из одной миски в другую, и глаза ее наполнились жалостью: она разглядывала курчавую головку, склоненную на колени, и видела, что сердечко, бьющееся под миленьким медальоном, болит от утраты, а изящным фартучком вытирают горькие слезы – ей таких не доводилось проливать.

И ей почему-то милее показались собственное ее коленкоровое платьице и синий полосатый передник; зависть уступила место состраданию; если бы она решилась, она подошла бы к своей опечаленной гостье и крепко бы ее обняла.

Но Фиби подумала: а вдруг это сочтут неуместным, и бодрым голосом произнесла:

– Ну, вы вовсе не так уж одиноки, у вас столько родни, да еще все они такие умные и богатые. Дебби говорит, вас так уж балуют-разбалуют, потому что вы единственная девочка в семье.

В ответ на последние слова Фиби Роза невольно улыбнулась сквозь слезы и, оторвав от фартучка просветлевшее лицо, с комическим сокрушением произнесла:

– В этом одна из главных моих бед! У меня шесть бабушек и тетушек, каждая хочет забрать меня к себе, а я всех их плохо знаю. Папа называл этот дом Женовейником, и теперь я поняла почему.

Фиби тоже засмеялась, а потом ободряюще заметила:

– Его все так называют, и название очень правильное, потому что все миссис Кэмпбелл живут неподалеку и часто навещают пожилых дам.

– Бабушек-то все же можно терпеть, но у меня еще куча двоюродных братьев, и все они – противные мальчишки, я мальчишек вообще терпеть не могу! Некоторые в среду приезжали в гости, но я осталась в постели, а когда бабушка пришла позвать меня вниз, я залезла под одеяло и притворилась, что сплю. Рано или поздно придется с ними увидеться, но я так этого боюсь!

И Роза вздрогнула, потому что до того жила в уединении со своим больным отцом, ничего не знала про мальчишек и считала их страшной породой диких зверей.

– Да ну! Наверняка они вам понравятся. Я-то их иногда вижу, как они примчатся с Мыса – бывает, что на лодках, бывает, верхом. Если вам нравятся лодки и лошади, вам с ними будет весело.

– А вот и не нравятся! Лошадей я боюсь, на лодках меня укачивает, а мальчишек я ненавижу!

Бедняжка Роза заломила руки при мысли о своем страшном будущем. С одним из всех этих ужасов она еще как-нибудь бы справилась, но в совокупности они явно были ей не по силам, она даже призадумалась, не уехать ли поскорее назад в ненавистную школу.

Фиби расхохоталась в ответ, да так, что фасолины в миске заплясали, но потом попыталась утешить Розу, предложив разумный выход из положения:

– А может, дядя увезет вас в такое место, где нет мальчишек. Дебби говорит, он ужас какой добрый – когда приезжает, всегда привозит целые охапки подарков.

– Конечно, но в этом-то еще одна беда: я совсем не знаю дядюшку Алека. К нам он почти не приезжал, хотя часто присылал мне всякие чудные вещицы. А теперь я в его власти, и ничего мне с этим не поделать до достижения восемнадцати лет. А вдруг он мне совсем не понравится? Я очень из-за этого переживаю.

– Ну, я бы на вашем месте не переживала раньше времени, а радовалась жизни. Про себя точно могу сказать: уж я-то бы не стала кукситься, будь у меня родня, деньги и никаких других занятий, кроме как радоваться жизни… – начала было Фиби, но тут же прервалась, потому что снаружи поднялся такой кавардак, что обе девочки подскочили.

– Гром, – определила Фиби.

– Цирк! – воскликнула Роза, которая со своего возвышения заметила ярко раскрашенную повозку и нескольких пони с развевающимися хвостами и гривами.

Грохот стих, и девочки хотели было продолжить свою задушевную беседу, но тут вошла старенькая Дебби, сонная и сердитая, – она явно ложилась отдохнуть.

– Вас зовут в гостиную, мисс Роза.

– Кто-то приехал?

– Негоже маленьким девочкам задавать вопросы; гоже делать то, что им велено. – Вот и все, чего удалось от Дебби добиться.

– Будем надеяться, это не тетушка Сара: я всякий раз так пугаюсь, когда она начинает расспрашивать, не усилился ли у меня кашель, и стонать надо мной так, будто я вот-вот скончаюсь, – сказала Роза, которая собралась удалиться тем же путем, которым пришла, потому что отверстие, рассчитанное на блюда с пышной рождественской индейкой и пудингом, было достаточно велико для худенькой девочки.

– Погодите, увидите, кто приехал, – еще пожалеете, что это не тетушка Сара. И чтоб я больше не видела, что вы лазаете ко мне на кухню через эту дырку, – в котел посажу под крышку! – проворчала Дебби, которая считала своим долгом воспитывать всех встречных детей при каждом удобном случае.

Глава вторая
Клан

Роза со всей мыслимой поспешностью улизнула в буфетную и там, чтобы отвести душу, скорчила Дебби несколько рож; при этом она оправляла свой туалет и собиралась с духом. Покончив с этим, она тихонько прокралась по коридору и заглянула в гостиную. Никого, и тишина такая, что сразу ясно: общество собралось наверху. Тогда она решительно шагнула через полуоткрытую двустворчатую дверь наружу – и едва не ахнула от открывшегося ей там зрелища.

Семеро мальчишек выстроились в ряд: разного возраста и роста, все белобрысые и голубоглазые, все в шотландских костюмах; все они разом улыбнулись, кивнули и в один голос произнесли:

– Как жизнь, кузина?

Роза тихонько пискнула и начала дико озираться, готовая пуститься наутек, потому что у страха глаза велики и ей показалось, что в комнате целая орава мальчишек, а не семь. Но сбежать она не успела – самый высокий вышел из ряда и вежливо произнес:

– Не пугайся. Клан явился выразить тебе свое почтение; я – Арчи, Вождь Клана; к твоим услугам.

Он протянул ей руку, и Роза робко вложила свою ладошку в смуглую лапищу, которая тут же поглотила кусочек белизны, да так и не отпускала, пока Вождь не закончил свою речь.

– Мы при полном параде, как у нас и принято по торжественным случаям. Надеюсь, тебе понравилось. Давай расскажу, кто есть кто, оно так положено для порядка. Этот здоровый – Принц Чарли, сын тети Клары. Он у нее один, поэтому самого высшего качества. Вот этот старина – Мак, книжный червь, мы его Червем и прозвали для краткости. Вот этот красавчик – Денди Стив. Обрати особое внимание на его перчатки и прическу с хохолком. Они сыновья тети Джейн, и уверяю тебя, парочка что надо. Это Крысятки, мои братья Джорди и Уилл, а это Мелкий Джейми. Ну, ребята, давайте похвастайтесь хорошими манерами.

После этого распоряжения Розе, к величайшему ее испугу, протянули еще шесть рук – явно ожидая, что она все их пожмет. Для застенчивой девочки то был нелегкий миг; однако, вспомнив, что перед ней родственники, явившиеся ее поприветствовать, она попыталась ответить им по мере сил сердечно.

Когда торжественная церемония завершилась, весь Клан брызнул врассыпную, и обе комнаты, казалось, заполнились мальчишками. Роза поспешно вжалась в большое кресло – там она и сидела, разглядывая пришельцев и гадая, когда появится бабушка и ее спасет.

Памятуя, как положено себя вести воспитанным мужчинам, каждый из мальчишек не забывал, бродя по комнате, приостановиться перед ее креслом, бросить короткую фразу, получить еще более краткий ответ – после этого можно было облегченно вздохнуть и двигаться дальше.

Первым подошел Арчи и, перевесившись через спинку кресла, заметил отеческим тоном:

– Рад твоему приезду, кузина. Надеюсь, в Женовейнике тебе будет весело.

– Надеюсь.

Мак отбросил волосы, свисавшие на глаза, споткнулся о табуретку и без обиняков осведомился:

– А ты книги с собой привезла?

– Четыре полные коробки. Они в библиотеке.

Мак тут же испарился из комнаты, а Стив, встав в эффектную позу, подчеркивавшую элегантность его наряда, с любезной улыбкой произнес:

– Мы очень расстроились, что не смогли с тобой познакомиться в среду. Надеюсь, твоя простуда проходит.

– Да, благодарю. – Роза вспомнила, как спряталась под одеялом, и в уголках ее рта затеплилась легкая улыбка.

Сообразив, что сумел отличиться перед дамой, Стив зашагал прочь, выше прежнего задрав голову, а с другого конца комнаты прискакал Принц Чарли и произнес непринужденно:

– Маман просила передать тебе свой привет, она надеется, что ты поправишься и сможешь на следующей неделе приехать к нам на целый день. Тебе, такой маленькой, здесь, наверное, невыносимо скучно.

– Мне тринадцать с половиной лет, я просто с виду маленькая! – возмутилась Роза, забыв от гнева о смущении, – она очень гордилась тем, что возраст ее перевалил за десять.

– Прошу прощения, мэм; никогда бы не догадался. – И Чарли, хихикнув, ускакал прочь, довольный тем, что вывел тихую кузину из ступора.

Джорди и Уилл явились вдвоем, два крепыша одиннадцати и двенадцати лет, и, устремив на Розу свои круглые голубые глаза, выпалили каждый по вопросу, как будто пришли в тир, а она была мишенью:

– Ты привезла свою обезьянку?

– Нет, она умерла.

– А у тебя будет лодка?

– Надеюсь, нет.

Оба с военной четкостью выполнили команду: «Кругом!» – и зашагали прочь; после этого малыш Джейми с детской прямотой поинтересовался:

– А ты мне что-нибудь вкусное привезла?

– Да, кучу конфет, – ответила Роза, после чего Джейми вскарабкался к ней на колени, звучно чмокнул в щеку и заявил, что очень ее любит.

Розу его поступок сильно всполошил, потому что остальные тут же расхохотались; от смущения она поспешила обратиться к юному узурпатору с вопросом:

– А ты видел, что цирк приехал?

– Как? Когда? – тут же завопили, придя в сильнейшее волнение, все мальчишки.

– Перед самым вашим появлением. Ну, вернее, я подумала, что это цирк: красно-черная повозка, и такие маленькие пони, и…

Продолжить ей не удалось – дружный вопль заставил ее замолчать, а Арчи, подавив смех, попытался пояснить ей соль шутки:

– Это наша новая повозка и шетландские пони. Тебя теперь задразнят за этот цирк, кузина.

– Но их там было так много, и скакали они так быстро, и повозка такая красная… Роза – начала было растолковывать свою ошибку.

– Пошли, мы их тебе покажем! – воскликнул Принц.

Роза и глазом моргнуть не успела, а ее уже повлекли на конюшню и громогласно представили ей трех лохматых пони и новую разноцветную повозку.

Роза в этой части поместья еще не бывала и отнюдь не была уверена, что ей пристало здесь бывать, но на ее робкое «Бабушке это может не понравиться» ответом стал дружный вопль:

– Она нам велела тебя позабавить, а тут это куда проще, чем если торчать в доме!

– Я боюсь простудиться, я ведь не надела сак… – начала было Роза, которой и хотелось здесь остаться, и было очень неловко.

– Да не простудишься! Мы сейчас тебя закутаем! – выкрикнули мальчишки.

Один нацепил ей на голову свою шапочку, другой завязал на шее рукава курточки из грубой ткани, третий едва не задушил пледом, вытащенным из повозки, а четвертый распахнул дверцу стоявшего тут же старого ландо и торжественно возгласил:

– Прошу садиться, мэм! Устраивайтесь поудобнее, а мы вас повеселим.

Через минуту Роза уже восседала в экипаже, и ей действительно было очень весело, потому что мальчишки пошли плясать танец шотландских горцев, да с такой ловкостью и воодушевлением, что она захлопала в ладоши и даже засмеялась, как не смеялась уже много недель.

– Ну, как оно тебе, душечка? – поинтересовался Принц, подходя ближе; балет завершился – Принц был весь пунцовый и пыхтел.

– Изумительно! Я всего один раз в жизни была в театре, но там танцевали гораздо хуже. Какие же вы все талантливые! – восхитилась Роза, улыбаясь кузенам улыбкой королевы, расхваливающей своих подданных.

– Ну, верно, мы тут все молодцы, и дальше будет только лучше. Жаль, у нас волынки с собой нет, а то бы мы

 
Спели и сыграли
Славный наш мотив, —
 

ответил Чарли, явно польщенный ее похвалой.

– А я и не знала, что мы шотландцы; папа об этом никогда не упоминал, да и Шотландию вроде особо не любил, разве что просил меня петь старинные баллады, – сказала Роза, начиная осознавать, что Америка осталась где-то далеко позади.

– Мы и сами это выяснили недавно. Читали романы Вальтера Скотта и вдруг вспомнили, что наш дедушка был шотландцем. Вот мы и стали разузнавать разные семейные истории, обзавелись волынкой, надели килты – и теперь душою и телом преданы славе нашего Клана. Уже не первый день, и это ужасно весело. Родителям нравится, да и мне кажется, что у нас выходит очень недурно.

Арчи говорил, сидя на другой приступочке экипажа – остальные же влезли на передок и на козлы, чтобы отдохнуть и принять участие в беседе.

– Я Фиц-Джеймс, а он – Родрик Ду[2]2
   Персонажи поэмы Вальтера Скотта (1771–1832) «Дева озера» (1810).


[Закрыть], мы как-нибудь покажем тебе бой на мечах. Отличная штука, уж ты мне поверь, – добавил Принц.

– Да, а еще слышала бы ты, как Стив играет на волынке. Она у него воет на совесть! – воскликнул с запяток Уилл, которому хотелось похвастаться всеми достижениями своего народа.

– А Мак у нас отлично отыскивает старинные истории, он нам показал, как нужно одеваться, а еще учит нас разным словам и песенкам, – вставил Джорди, решив похвалить отсутствующего Червя.

– А что делаете вы с Уиллом? – спросила Роза у Джейми, который сидел с ней рядом, явно решив не упускать ее из виду до получения обещанного угощения.

– А, ну я паж на побегушках, а Уилл и Джорди изображают войско, когда мы на марше, оленей, если у нас охота, и предателей, когда нужно кому-нибудь отрубить голову.

– Очень благородно с их стороны, – заметила Роза, и исполнители вторых ролей тихо засияли от гордости и тут же решили, что при первой же возможности изобразят Уолласа[3]3
   Уильям Уоллас (1270–1305) – шотландский рыцарь, предводитель шотландцев в первой войне за независимость от Англии; хранитель Шотландии в 1297–1298 гг.; по приказу короля Эдуарда I был казнен.


[Закрыть] и Монтроза[4]4
   Джеймс Грэм, первый маркиз Монтроз (1612–1650) – шотландский полководец, командующий войсками короля Карла I в период гражданской войны в Шотландии 1644–1646 гг.; после поражения роялистов был казнен.


[Закрыть], специально чтобы потешить кузину.

– Давайте сыграем в пятнашки! – предложил Принц, вскакивая и звучно хлопая Стиви по плечу.

Денди, забыв про свои перчатки, бросился его ловить, а остальные прыснули во все стороны, как будто твердо вознамерившись с максимальной поспешностью сломать себе шеи и вывихнуть все суставы.

Для Розы, только что покинувшей чопорный пансион, зрелище это отличалось изумительной новизной, и она, затаив дыхание от восторга, следила за шустрыми мальчишками, размышляя, что проделки их даже смешнее проделок Мопса, любимой ее умершей обезьянки.

Уилл как раз покрыл себя славой, спрыгнув вниз головой с высокого сеновала и при этом уцелев, но тут появилась Фиби с плащом, капюшоном и галошами, а также с распоряжением бабушки Изобилии, чтобы «мисс Роза немедленно шла домой».

– Хорошо, мы ее отведем! – откликнулся Чарли и отдал некий загадочный приказ, который был исполнен столь стремительно, что Роза даже не успела выбраться из экипажа: мальчишки ухватились за оглобли и с грохотом выкатили ее наружу, промчали по подъездной дорожке и подвезли к дверям дома с такими громкими воплями, что в окне верхнего этажа показались два капора, а Дебби, не сдержавшись, воскликнула с заднего крыльца:

– Ох уж эти сорванцы-негодники, уморят они нашу нежную бедолажку!

Впрочем, «нежной бедолажке» поездка, похоже, пошла только на пользу: радостная, разрумянившаяся и растрепанная, она взбежала по ступенькам, где ее ждали причитания бабушки Биби: та призывала внучку немедленно пойти к себе в комнату и прилечь.

– Ах, не надо, пожалуйста! Мы приехали выпить чая с кузиной, мы будем очень-очень послушными, только позвольте нам остаться, бабушка! – загомонили мальчишки, которым не только очень понравилась «кузина», но и не хотелось отказываться от чая, потому что имя тетушки Изобилии сполна отражало ее щедрость и гостеприимство.

– Ладно, душеньки, можно; только угомонитесь, дайте Розе войти и привести себя в порядок, а потом поглядим, что у нас найдется на ужин, – произнесла пожилая дама и засеменила прочь, сопровождаемая целым потоком указаний касательно грядущего пира:

– Мне варенья, бабушка!

– И побольше сливового пирога, пожалуйста!

– Попросите Дебби принести печеные груши!

– Я вам душу отдам за лимонный пирог, мадам!

– Пончики не забудьте! Розе они понравятся.

– И корзиночки она тоже наверняка любит.

Когда четверть часа спустя Роза вернулась вниз, тщательно пригладив волосы и надев самый нарядный фартучек, она обнаружила, что мальчишки слоняются по длинному залу; она остановилась на площадке лестницы, чтобы получше их рассмотреть, – до сих пор у нее не было возможности вглядеться в новообретенных кузенов.

Всех их отличало сильное семейное сходство, хотя у некоторых белокурые волосы были потемнее, чем у других, щеки у одних были розовыми, у других – смуглыми, а возраст их колебался между шестнадцатилетним Арчи и Джейми, на десять лет его младше. Особой красотой никто, кроме Принца, не блистал, но все они выглядели довольными и добродушными, так что Роза пришла к выводу, что мальчишки не так ужасны, как ей казалось раньше.

А еще Роза не могла не улыбнуться тому, что каждый из них занимался тем, что ему было больше всего по душе. Арчи и Чарли, явно крепко дружившие, ходили взад-вперед плечом к плечу, насвистывая «Красавчика Данди»[5]5
   Баллада на слова Вальтера Скотта, посвященная Джону Грэму, лэрду Клеверхауса, шестому виконту Данди (1648–1689), национальному герою Шотландии, возглавившему восстание якобитов, сторонников Якова II Стюарта.


[Закрыть]; Мак читал в уголочке, придвинув книгу к близоруким глазам; Денди поправлял прическу перед овальным зеркальцем в подставке для шляп; Джорди и Уилл изучали внутренний механизм часов с лунным циферблатом, а Джейми лежал на коврике у самой лестницы и дрыгал ногами, твердо решив истребовать у Розы конфеты, как только она появится.

Роза поняла намек и, не дожидаясь расспросов, высыпала ему на живот горсть засахаренных слив.

Джейми завопил от восторга, остальные оглянулись и невольно расплылись в улыбке, ибо родственница их, стоявшая на лестнице, с ее нежным застенчивым взглядом, блестящими волосами и улыбкой на лице, представляла собой дивное зрелище. Черный цвет платья напомнил им о ее утрате, и в мальчишеских сердцах вспыхнуло желание как можно лучше относиться к «нашей двоюродной сестре», у которой больше не было иного дома, кроме этого.

– Вон она, во всей своей красе! – воскликнул Стив, посылая Розе воздушный поцелуй.

– Идем, душа моя; ужин на столе, – подзадорил ее Принц.

– Я ее отведу. – И Арчи с большим достоинством предложил кузине руку – от этой чести Роза густо покраснела и ей захотелось снова убежать наверх.

Трапеза прошла весело, причем двое старших мальчиков немало прибавили ей оживления, постоянно изводя остальных загадочными намеками на некое интересное грядущее событие. Нечто умопомрачительное и превосходное, объявили они, однако пока суть события была покрыта мраком тайны.

– А я такое уже видел? – осведомился Джейми.

– Ты вряд ли вспомнишь, а вот Мак и Стив видели, и им очень понравилось, – ответил Арчи, после чего двое вышеупомянутых тут же на несколько минут утратили интерес к изумительным пончикам Дебби и принялись ломать голову.

– А с кем оно с первым произойдет? – осведомился Уилл, у которого рот был набит вареньем.

– Полагаю, что с бабушкой Биби.

– И когда оно с ней произойдет? – поинтересовался Джорди, подскакивая на стуле от нетерпения.

– В понедельник, точнее не скажу.

– Святые угодники! Да о чем болтает этот мальчишка? – воскликнула пожилая дама – перед ней стояла высокая ваза, откуда видно было лишь самый верхний бант на ее капоре.

– А бабушка тоже не знает? – послышался хор голосов.

– Нет, и в этом вся соль шутки, потому что ей страшно понравится.

– А какого оно цвета? – включилась в разговор Роза.

– Загорело-синего.

– А есть его можно? – осведомился Джейми.

– Некоторые считают, что да, но я бы не хотел даже пробовать, – ответил Чарли и так расхохотался, что расплескал чай.

– А кому оно принадлежит? – вставил Стив.

Арчи и Принц озадаченно уставились друг на друга, а потом Арчи ответил, причем глаза его блеснули так, что Чарли снова зашелся смехом:

– Дедушке Кэмпбеллу!

На этой головоломке они сдались, хотя Джейми и не преминул сообщить Розе, что он вряд ли доживет до понедельника, если останется в неведении о том, что же это за удивительная вещь.

Вскоре после ужина Клан отправился восвояси, распевая «Все синие чепчики там, за границей» в полную мощь своих голосов.

– Ну, душенька, как тебе понравились кузены? – спросила бабушка Биби, когда хвостик последнего пони скрылся за углом и тарарам прекратился.

– Они недурны, мадам, но Фиби мне нравится больше.

Услышав этот ответ, бабушка сокрушенно всплеснула руками и засеменила прочь – поведать сестрице Мире, что лично ей никогда не понять это дитя и какое счастье, что Алек вот-вот приедет и снимет с них непосильное бремя.

Утомившись за этот непривычно суматошный день, Роза свернулась клубочком в уголке дивана – передохнуть и подумать о великой тайне; она и помыслить не могла, что разгадает ее самой первой.

За размышлениями она заснула, ей приснилось, что она опять дома, в своей кроватке. Она вроде как очнулась ото сна и увидела, что над нею склонился папа, услышала его слова: «Милая моя Розочка», на что она ответила: «Да, папа», а потом почувствовала, как он подхватил ее на руки и нежно поцеловал. Сон оказался таким дивным, таким правдоподобным, что Роза проснулась, вскрикнув от радости, – и обнаружила, что ее держит на руках смуглокожий бородач, прижимает к себе и шепчет – а голос его оказался так похож на папин, что она невольно прильнула к его груди: