Текст книги "В сиреневом саду"

– Мы возьмем их с собой обязательно, но как-нибудь в другой раз. А теперь мне нужно поговорить с тобой, – сказала мисс Селия, пустив Литу вверх по склону холма. – Брат мой долго болел, и я надеюсь, что здесь он окончательно выздоровеет и окрепнет. Развлекаю его как могу, и мне кажется, ты бы мог мне в этом помочь. Согласен поработать на меня вместо сквайра?

– Ну конечно да! – выпалил Бен так жарко и искренне, что задавать еще какие-либо вопросы по этому поводу стало излишне.

– Видишь ли, – продолжала мисс Селия, довольная столь быстро достигнутым соглашением, – Торни, бедняга, еще очень слаб, любое усилие вызывает в нем раздражение, но его как-то нужно расшевелить. И на воздухе находиться как можно больше ему просто необходимо. Он должен потихонечку возвращаться к нормальной жизни. Ходить он много пока не может, но я купила кресло-каталку. По гладким камням дорожек возить его в ней тебе будет легко. Вот и пусть это станет первой твоей обязанностью. А второй – уход за его питомцами, пока он снова не будет в силах сам ими заняться. И втягивай его в разговоры, какие вы, мальчики, между собой обычно ведете. Можешь ему рассказывать о своих приключениях. Думаю, это его прекрасно займет, если я буду вынуждена куда-нибудь отлучиться, хотя надолго его одного пока не оставляю. Впрочем, надеюсь, что скоро он в моем обществе нуждаться перестанет и будет бегать по всей округе не хуже остальных. Привлекает тебя такая работа?

– Первоклассно! Я буду очень стараться радовать его изо всех сил. И Санчо мне поможет. Он детей любит, – заверил Бен, которому новое место работы казалось немыслимо привлекательным.

– Посмотрела бы я на Торни, назови ты его в глаза малышом! – рассмеялась мисс Селия. – Ему ведь уже четырнадцать, и он с каждым днем становится все выше ростом. Я-то, конечно, его до сих пор считаю ребенком, потому что на десять лет старше, но и тебе совершенно нечего опасаться его длинных ног и больших глаз. Он слишком слаб пока для военных действий. Только не возражай, если начнет тобой командовать.

– Ну, я к такому привычный и не возражаю, если только в меня предметами разными не кидают и не твердят постоянно, что я лоботряс, – ответил Бен, вспомнив последний рабочий день под командой Пэта.

– С Торни тебе подобное не грозит. Уверена, ты ему понравишься. Он уже о тебе чуть-чуть знает и ждет не дождется увидеть циркового мальчика. Ему очень понравилось так тебя называть. Сквайр Аллен сказал, что полностью доверяет тебе. Это меня избавило от массы хлопот и поисков. Если согласен остаться, тебя будут вкусно кормить, одевать и хорошо платить.

– Согласен. Ясное дело, останусь. До поры, пока за мной не приедет отец, уж точно. Сквайр уже написал Смизерсу, но ответа не получил. И видать, не скоро получит. Они в эту пору из города в город переезжают, – объяснил Бен, которому, после того как он получил такое прекрасное предложение, куда меньше прежнего хотелось скорее отсюда уехать.

– Ну а пока отец твой не объявился, посмотрим, как мы поладим, – сказала мисс Селия. – Возможно, он, если занят делами, позволит тебе остаться на целое лето. А теперь покажи-ка мне, где здесь булочник, магазин сладостей и почта? – попросила она, так как они уже ехали по деревне.

Бен энергично взял на себя обязанности провожатого и, когда молодая леди справилась при его помощи со своими задачами, был ею вознагражден парой новых ботинок и соломенной шляпой с синей ленточкой, на свободно струящихся концах которой сияли серебряные якоря. Весь путь обратно править Литой было позволено Бену, чтобы хозяйка могла спокойно прочесть полученные на почте письма. Одно из них, в конверте с какой-то необычайной маркой, оказалось особенно длинным. Мисс Селия прочла его дважды и до самого дома больше не произнесла ни слова, а сразу же по приезде отправила Бена с Литой и письмами, взятыми на почте для сквайра, к почтенному соседу, откуда мальчик обещал, закончив тамошнюю работу, возвратиться к назначенному часу праздничного чаепития.

Глава IX
Счастливое чаепитие

Ровно за пять минут до шести вся компания припожаловала к Старому Дому, и по виду каждого сразу было понятно, сколь высокого уровня этот визит. Бэб и Бетти пришли в своих лучших платьях и с ленточками в волосах, Бен – в новой синей рубашке и новых ботинках, Санчо – тщательно причесанный и отмытый, с сияющими белизной кудряшками на гриве и манжетиках на лапах.

Из дома никто навстречу гостям не вышел, вернее, им не попалось на глаза ни единого человеческого существа, зато они увидели посреди дорожки низкий стол, четыре стула и табуретку, а на столе – прелестный сервиз из зелено-белого фарфора. Сестры тут же принялись любоваться изящными чашечками, тарелочками и забавным молочником в форме цветка белой калы, выглядывающего из зеленых листьев. Бен алчно взирал на яства. А Санчо удерживался из последних сил от соблазна поступить с чем-нибудь на столе так же, как с праздничным пирогом сестер. Словом, пес вовсю нюхал, дети улыбались, а чайник, уже закипающий на спиртовке, пел им свою уютную песенку.

– Это ведь совершенно прекрасно, – сказала Бетти, завороженная убранством стола.

– Хотелось бы мне, чтобы Салли была тут. – Бэб так и не простила пока свою врагиню.

– Интересно, а где же мальчик? – поинтересовался Бен, немного тревожась.

Из сада послышалось дребезжание. Гости разом повернулись на звук и мгновение спустя увидали мисс Селию. Она толкала кресло на колесиках, а в кресле сидел ее брат. Длинные его ноги были укутаны ярким афганским пледом. Широкополая шляпа, надвинутая на лоб, почти скрывала верхнюю половину лица, а нижней, открытой, придавали весьма неприятное выражение капризно изогнутые губы.

– Если они шуметь станут, я тут же уйду домой, – раздраженным тоном проговорил он. – Не понимаю, зачем ты их вообще позвала.

– Чтобы развлечь тебя, дорогой. И тебе с ними станет весело, если не отпугнешь их, – тихо отозвалась сестра и, так как они подходили все ближе к гостям, улыбнулась им из-за спинки кресла и уже в полный голос проговорила: – Какие же вы пунктуальные! Ну и я тоже готова. Вот прямо сейчас и сядем за стол. Это мой брат Торнтон. Мы все постепенно станем добрыми друзьями. А это, – указала она брату на пуделя, – самый замечательный пес на свете. Видишь, какой он кудрявый и симпатичный?

Бен, хорошо расслышавший замечание Торни по поводу гостей, сильно засомневался, что у него с ним завяжется дружба, а тот, в свою очередь, заведомо был уверен, что какой-то бродяга, пусть даже умеющий выделывать разные виртуозные трюки, – компания для него совершенно неподходящая. Поэтому оба в процессе знакомства держались достаточно сухо и холодно. Тут-то и выяснилось, что Санчо обладает гораздо лучшим воспитанием и манерами, чем они, да к тому же лишен глупой гордости: он подал прекрасный пример остальным, когда, размахивая хвостом с кисточкой, словно белым флагом, приблизился к креслу и протянул брату мисс Селии для дружеского рукопожатия свою мохнатую лапу.

Такой дружелюбный призыв Торни проигнорировать был не в силах. Рука его невольно потянулась к белой голове, поглаживая которую он поглядел в умные, полные расположения глаза пуделя и, повернувшись к сестре, сказал:

– Какой он мудрый. По-моему, даже говорить сумеет, если захочет, правда?

– А он умеет. Санчо, спроси у него: «Как дела?» – приказал псу Бен, немного расположившись к Торни, после того как тот восхитился его любимцем.

– Гав! Гав! Гав! – с вопросительной интонацией и в точности повторяя ритм фразы «Как дела?», пролаял пудель, и передняя его лапа коснулась головы, как вежливо дотрагиваются при приветствии до полей шляпы.

Торни не удержался от смеха, и мисс Селия, поняв, что лед отчуждения сломан, подкатила кресло к столу. Девочек она посадила по одну сторону от него, Бена – по другую, а сама заняла председательское место напротив брата, и чаепитие началось.

Бэб и Бетти болтали с милой хозяйкой так весело и непринужденно, как случается обыкновенно среди давно знакомых, близких людей, но мальчиков все еще сковывало смущение, и Санчо у них превратился в посредника, через которого они обращались друг к другу. Это великолепное животное вело себя с удивительным тактом. Пес восседал за столом на положенной для него подушке до того гордо и с выражением такого достоинства, что предлагать ему еду казалось по меньшей мере неприличным. Он, похоже, без интереса отнесся к блюду, где лежали специально ему приготовленные толстые сэндвичи. Время от времени Бен клал один из них ему на тарелку, но Санчо и после этого делал вид, будто не замечает угощения, до тех пор пока не звучала команда «можно». Вот тут-то сэндвич моментально исчезал в его пасти, вслед за чем пес опять с отрешенным видом погружался в глубокие размышления.

Но любая выдержка и благовоспитанность имеют предел, когда в непосредственной близости находится столько изысканных деликатесов, манящих своим восхитительным запахом и чарующим видом. Как ни старался Санчо оставаться невозмутимым, ноздри его трепетали, взгляд то и дело скашивался в сторону заветного блюда, а хвост с пышной белой кисточкой, белым шлейфом лежащий на красной подушке, волнительно елозил. И наконец наступил момент, когда соблазн оказался сильнее воли. Внимание Бена привлекло что-то сказанное мисс Селией. Сладкий тарт на его тарелке остался без присмотра. Санчо глянул на Торни. Тот, внимательно наблюдавший за ним, кивнул. Пес благодарно моргнул в ответ и проглотил тарт хозяина, после чего начал с задумчивым видом разглядывать воробья, который покачивался на ветке над его головой.

Плутовство этого хитрюги до того позабавило Торни, что, откинув шляпу со лба, он захлопал в ладоши и разразился таким самозабвенным хохотом, какого никто от него не слышал уже много недель. Все обратили к нему изумленные лица, а Санчо, в свою очередь, окинул недоуменно-вопросительным взглядом присутствующих, словно говоря: «Веселье ваше, друзья мои, совершенно неподобающее, и для него нет никакого повода».

Избавившись от хандры и смущения, Торни стал общителен и приветлив. Бен тоже расслабился до такой степени, что начал ему рассказывать увлекательные истории из цирковой жизни и совершенно зачаровал его ими. Мисс Селия с облегчением наблюдала за мальчиками. Все было замечательно. Еда поглощалась за разговорами воодушевленно и быстро. Тарелки уже несколько раз пустели и вновь наполнялись, и чайник доливали дважды. Мисс Селия в некоторой тревоге за организмы гостей и брата хотела было переключить их от гастрономических удовольствий к каким-нибудь другим, когда на дорожке внезапно возник незнакомый мальчик.

Лет шести, хорошенький и хорошо одетый, с темными волосами, с челкой, падающей ему на лоб, румяным лицом и крепкими ножками. Гольфы у него сползли гармошкой на пыльные ботинки, выбившийся конец широкого матерчатого пояса волочился хвостом позади, соломенная шляпа висела на спине. В правой руке мальчик крепко сжимал черепашку, а в левой – коллекцию тщательно подобранных по размеру палочек. Во взгляде его на пирующих за столом ощущалась целенаправленная сосредоточенность. И действительно, не успела мисс Селия даже слова произнести, как он изрек, четко обозначая цель своего визита:

– Я пришел посмотреть павлинов.

– Ну, они скоро… – начала было отвечать мисс Селия, но незнакомец, приблизившись еще на несколько шагов к столу, решительно перебил ее:

– И на кроликов.

– Конечно, но сперва…

– И на кудрявого пса, – заявил предприимчивый молодой человек, еще одним твердым шагом сократив дистанцию между собой и столом. – Вот он!

Пауза. Пристальный взгляд на Санчо. А затем новое требование вкупе с решительным продвижением вперед:

– Хочу услышать, как ревет осел.

– Обязательно, если он пожелает…

– И как павлины кричат.

– Что-нибудь еще, сэр? – осведомилась с улыбкой мисс Селия.

Мальчик к этому времени вплотную подошел к столу, цепким взглядом неутомимого исследователя окинул ту малость, которая еще оставалась на нем после крайне активного пира, и простер пухлый указательный пальчик по направлению к последнему куску пирога, уцелевшему лишь потому, что никто из гостей не решался из вежливости первым его уничтожить.

– Я съем вот это. – Неожиданный визитер явно не был обременен подобными предрассудками.

– Бери, садись на ступеньку и ешь, – разрешила мисс Селия, которую все сильней забавляли его манеры. – И расскажи нам, пожалуйста, чей ты?

Он с деловитым видом освободился от палочек, взял пирог, немедленно от него откусил и, сев на ступеньку, с полным ртом произнес:

– Я папин сын. Он делает газету. А я ему помогаю.

– А как зовут папу?

– Мистер Барлоу. Мы живем в Спрингфилде, – сообщил гость, судя по его довольному виду сильно подпавший под чары вкусного пирога.

– А мама у тебя есть?

Энергичным кивком подтвердив, что и ею обладает, юный джентльмен объяснил:

– Она часто спит, когда мне погулять охота.

– И ты уходишь без разрешения, – без труда догадалась мисс Селия. – А сестры или братья? Они тоже, наверное, у тебя имеются? Может, лучше бы тебе гулять вместе с ними?

– Брата у меня два, – сообщил он. – Томас Мертон Барлоу и Харри Сенфорд Барлоу. А я Альфред Теннисон Барлоу. Но девочек нет. Только Бриджет.

– В школу ходишь?

– Братья ходят. А я пока латынь с греческим не учу. Копаю, гуляю, читаю маме и стишки для нее сочиняю.

– А для меня сочинишь? – спросила мисс Селия, видя, насколько их беседа занимает детей. – Я очень люблю стишки.

– Ну, прямо сейчас, наверное, не получится, – очень серьезно проговорил молодой джентльмен. – Но у меня по дороге сюда сложился один. Могу прочитать.

И, скрестив короткие свои ножки, это юное дарование полупродекламировало-полупропело следующее:

 
Цветы моей жизни прекрасны,
И счастлив я в доме родном.
Цветы моей жизни прекрасны,
С тех пор как младенцем рожден.
 
 
Цветы моей жизни прекрасны,
Когда со мной рядом отец.
Цветы моей жизни прекрасны,
Когда мои братья здесь.
 
 
Цветы моей жизни прекрасны,
Когда во тьме лампы зажгут.
Цветы моей жизни прекрасны,
Когда летом цветы цветут.
 
 
Цветы моей жизни прекрасны,
Когда бело от снега зимой.
Цветы моей жизни прекрасны,
Когда снег растает весной.
 

– Стихотворение кончилось, – объяснил поэт, – но у меня есть еще одно. Сейчас прочитаю. Оно красивое, – с очаровательной непосредственностью констатировал он и вновь настроил звонкую свою лиру.

 
Милые, милые дни пролетают
Над домом счастливым моим.
Быстрые крылья несут их сквозь жизни долину.
Наступает зима – и в стужу они
Тоже над домом счастливым моим пролетают,
Милые, милые дни.
 
 
Милыми были они на берегу зеленом ручья,
Милыми были, когда отца читал книги я.
И зимой, когда в очаге сверкали огни,
Милыми были они.
 

– Благослови Создатель это дитя! – всплеснула руками мисс Селия. – Откуда ты это взял?

Бэб, Бетти, Бен и Торни в это время заходились от хохота, ибо юный тезка великого поэта Альфреда Теннисона, прочитав свой второй шедевр, решил откусить от уже полусъеденного пирога, но перепутал руки и куснул черепаший панцирь, а затем, чтобы оплошность не повторилась, затолкал с очень деловым видом несчастное существо в крохотный карман.

– Из своей головы. Я сочиняю легко и много, – все сильней расходился малыш, вдохновленный вниманием аудитории и гордый тем, что большие ребята и даже взрослая леди общаются с ним на равных.

– А вот и павлины пришли, чтобы их покормили, – первой заметила Бэб появление прекрасных птиц, чьи разноцветные перья посверкивали и переливались под солнечными лучами.

Юный Барлоу, встав со ступенек, оглядел павлинов, однако его жажда познания животного мира этим не ограничилась, и он как раз был намерен потребовать от Юноны и Юпитера их павлинью песню, когда над садовой изгородью возникла голова пожилого ослика Джека, который внес свою лепту в общее веселье громоподобным ревом.

Самоуверенность маленького визитера как ветром сдуло. Ножки его затряслись, румянец отхлынул от щек, и он едва слышно пролепетал дрожащим голосом:

– Это так, значит, павлины кричат?

Бэб, Бетти, Бен и Торни зашлись от столь оглушительного хохота, что мисс Селия, отвечая Альфреду Теннисону, едва слышала собственный голос.

– Нет, дорогой. Это ослик тебя приглашает с ним познакомиться. Хочешь?

– Полагаю, у меня больше нет возможности разделять ваше общество. Вероятно, я уже настоятельно требуюсь маме.

И смятенный поэт без дальнейших церемоний ретировался с такой стремительностью, что даже забыл о своих драгоценных палках.

Бен устремился следом с намерением проследить, чтобы с мальчиком по пути домой ничего не произошло, но вскорости возвратился и доложил, что поэта уже караулил поблизости слуга, в обществе коего юное дарование и отбыло, на ходу декламируя новое стихотворение, где самым очаровательным образом переплелись павлины, ослы и цветы жизни.

– А теперь давайте я покажу вам свои игрушки, и мы немного в них поиграем, пока Торни не будет пора возвращаться в дом, – предложила мисс Селия, когда Ранда, убрав со стола, появилась с огромным подносом, на котором лежали книжки с картинками, рассеченные карты[8]8
  Популярная в XIX веке познавательная игра наподобие пазла, в ходе которой требовалось составить из фрагментов карту страны, города, местности, острова и т. п.


[Закрыть], пазлы для составления картинок, головоломки, настольные игры и несколько очень красивых фигурок животных. Увенчивала эту гору кукла-младенец размером с настоящего ребенка.

Едва увидев ее, Бетти как завороженная потянулась к подносу и с воплем восторга приняла чудо-младенца из рук мисс Селии. Бэб схватила настольную игру. Бена тут же пленила фигурка великолепного белого коня в роскошной сбруе, на котором гарцевал явно готовый вступить в сражение какой-то арабский вождь. Торни шарил среди головоломок, отыскивая самую хитрую, чтобы крепко пришлось подумать, прежде чем соберешь. И Санчо тоже нашел нечто весьма его заинтересовавшее. Просунув лапу между мальчиками, он принялся поддевать ею кубики с красными и синими буквами.

– Похоже, он их различает. – Торни следил с любопытством, как тот энергично постукивает то по одной, то по другой букве.

– Да. Различает, – подтвердил Бен. – Покажи-ка нам, Санчо, как тебя звать?

С этими словами мальчик тихонько щелкнул языком, что явно служило условным сигналом псу, и начал раскладывать кубики на плитках дорожки. Питомец его, энергично виляя хвостом, дождался, когда перед ним оказались все до последней буквы алфавита, затем деловито задвигал кубики, отобрал из них пять, а те быстренько выстроил лапой в слово «Санчо».

– Ну и умен, – впечатлился Торни. – И много он у тебя такого умеет?

– Много. Он ведь так себе на жизнь зарабатывал. И мне тоже, – откликнулся Бен и гордо продемонстрировал один за другим до того удивительные навыки своего любимца, что даже мисс Селии оставалось лишь диву даваться.

– Скажи, и каким же образом удалось так тщательно и великолепно его всему этому научить? – поинтересовалась она, когда Санчо лег наконец отдохнуть, а девочки принялись его гладить. – Ты видел, как это происходило?

– Нет, мэм, – покачал головой Бен. – Мой отец занимался с ним, когда я был еще совсем маленький, и про способы мне свои не рассказывал. Только один совет дал: обучать его среди ночи, когда вокруг тишина, а значит, Санчо ни на что постороннее не отвлечется и урок как надо усвоит. Сам я только танцевать его научил. Но большого труда не потребовалось. Он ведь очень сообразительный. И много чего умеет еще, о чем я не знаю. Отец обещал показать мне позже, когда вернется. Ему хотелось, чтобы я на арене именно с Санчо и выступал.

– У меня есть чудесная книжка о животных. Хотите, я, пока вы колдуете со своими рассеченными картами, пазлами да головоломками, прочту вам из нее рассказ о двух дрессированных пуделях, которые умудрялись проделывать вещи просто-таки удивительные? – спросила мисс Селия, радуясь все возрастающему интересу Торни к их четвероногому гостю.

– Да, мэм! Очень хотим! – нестройным хором откликнулись дети.

Мисс Селия забежала в дом, вскорости возвратилась оттуда с книгой и, кое-где пропуская в тексте то, чего детям не требовалось, а кое-где дополняя его для ясности своими словами, начала читать:

«Однажды я пригласил отобедать со мной, а затем провести вместе вечер двух собак. Явились они в сопровождении своего хозяина-француза. Был он в прошлом учителем школы для глухонемых, а после воспользовался своими навыками при дрессировке вот этих самых собак, матери и дочери по имени Бланш и Лида, которые ныне, вкупе с освоенной им к тому же профессией фокусника, теперь его и кормили. За обедом вели себя Бланш и Лида так же, как все остальные собаки, до той самой поры, пока я, протянув Бланш кусок сыра, не полюбопытствовал, известно ли ей название этой еды.

– Да, – уверенно заявил мне ее хозяин. – Сейчас она сложит его из букв.

Мы поставили в центре невысокого стола лампу, по краям разложили карточки с буквами, Бланш устроилась среди них и по приказу хозяина моментально составила слово „сыр“ сперва по-французски, а затем, услышав „переведи“, по-английски. Кто-то из гостей написал на грифельной доске слово „pferd“, означающее по-немецки „лошадь“. Бланш глянула на него, будто читая, и дотронулась до доски лапой, показав, что чтение завершено.

– Переведи на французский, – потребовал тогда от нее хозяин.

Бланш немедленно составила из карточек слово „cheval“.

– Но ты ведь в английском доме, – продолжил дрессировщик. – Будь любезна, переведи еще раз.

Мы стали свидетелями, как она без труда осуществила новое требование, и начали намеренно составлять слова с орфографическими ошибками, которые Бланш замечала и исправляла, но это задание ей, похоже, не нравилось. Она начала рычать и поскуливать. Тогда мы, вознаградив ее куском пирога, позволили ей удалиться для отдыха в угол комнаты, а место ее на низком столе заняла Лида.

– Ну, Лида, давай-ка проверим, хорошо ли ты понимаешь, что такое деление, – обратился к ней хозяин. – Вот у тебя, к примеру, есть десять кусков сахара, и тебе повстречалось десять прусских псов[9]9
  Острота дрессировщика явно относится ко времени Франко-прусской войны 1870–1871 гг., когда прусские войска оккупировали Париж.


[Закрыть]. Сколько кусков сахара ты, собака-француженка, дашь этим десяти пруссакам?

Лида самым решительным образом выдвинула вперед карточку, на которой написан был ноль.

– А если я тебя попрошу поделиться сахаром со мной? – задал новый вопрос хозяин. – Сколько кусков отдашь?

Лида, взяв в зубы цифру пять, самым услужливым образом вручила ее ему».

– Ух ты! Вот умная! Даже Санчо такого не может! – признался Бен, вынужденный смириться с тем, что французская собаченция обошла его дорогого друга.

– Ну, Санчо достаточно молод, чтобы еще многому научиться, – успокоила его мисс Селия. – Так я продолжу читать?

Вопрос был задан на всякий случай, так как она прекрасно видела, с каким увлечением ее слушают, пусть даже Бетти и занималась упоенно куклой-младенцем, а Бэб собирала пазл.

– О да! Читайте! Что они там еще делали?

«Усевшись на кресла друг против друга, собаки стали играть в домино, – продолжила чтение молодая леди. – Они дотрагивались носом до костяшек, которые выбирали для очередного хода, а ходил за них хозяин, комментируя присутствующим, как идут дела у соперниц. Лида проиграла и, страдая от поражения, спряталась под диван, а Бланш на столе обложили игральными картами. Хозяин, взяв в руки еще одну колоду, предлагал нам по очереди выбирать из нее карты, затем спрашивал у собаки, что именно каждый из нас выбрал, и она из своей колоды на столе безошибочно выхватывала зубами правильную.

Наконец меня попросили отправиться в соседнюю комнату, поставить там на пол лампу, окружить ее картами и оставить дверь приоткрытой, после чего Бланш тихо шепнули на ухо название карты, которую она из соседней комнаты и принесла, доказав, что прекрасно их различает. А потом Лида проделывала такие головоломные трюки с цифрами, какие иному человеку оказались бы не по разуму. И сколько я ни приглядывался – ни единого знака со стороны дрессировщика. Возможно, что-нибудь пряталось в интонациях его голоса, однако ни руками, ни головой он подсказок собакам не делал».

– Там еще говорится, – добавила уже от себя мисс Селия, – что дрессировка собаки для выступления требует ежедневных занятий с ней в течение восемнадцати месяцев и лучшее время занятий, как ты говорил нам, Бен, ночью. Увы, хозяин этих двух занимательных пуделей вскорости умер, жена его не умела ни обращаться с ними, ни выступать, и они были кому-то проданы.

– Хотелось бы мне их увидеть и узнать, как их обучали, – вздохнул Бен. – Санчо, придется тебе теперь поработать, нельзя нам с тобой оказаться хуже этих французских собак. – И Бен так сурово погрозил пуделю пальцем, что тот, распластавшись у его ног, зарыл морду в передние лапы, как если бы в чем-нибудь провинился. – А картинка с этими умными маленькими пуделями там есть? – спросил мальчик, не отрывая взгляда от книги, которая так и осталась лежать на столе раскрытой возле мисс Селии.

– Нет, – ответила она. – Но есть изображения других забавных существ и смешные истории про лошадей, которые несомненно тебе понравятся.

И она специально для него перевернула страницу, хотя ни ему, ни ей в тот момент было еще невдомек, насколько целительным утешением Бену послужит очаровательная книга мистера Хамертона «Главы о животных», когда настанет ему пора утешиться в горе, которое подобралось к нему уже совсем близко.