Текст книги "Трое в штатском. Иронический детектив"

Глава 4

Итак, на данный момент у меня три важных дела. Первое: дети одни. Второе: пить хочется. Третье: жара невыносимая.

Закончить со всем этим для меня превратилось в вопрос выживания. Вряд ли я скоро смогу простить подружкам свои изуродованные выходные, давно не было такой пытки. Я уже пру напролом, нет сил даже лишний раз подумать. Я просто выясняю кого похитили. Как это сделать? Не важно. Есть Михман, где-то здесь его склад, а у нас есть номер его телефона. Созвонились с Сашкой, узнали номер. Я уже не шучу и не размышляю, отдаю команды. Женьке – телефон и задание: «Михман должен быть здесь». Что ж, талант. Она видит в каком я состоянии, берет себя в руки, не косит, не прикидывается дурочкой. Я злая, а она не хочет, чтобы я сорвалась на ней. Результат: Женьку не узнать. Даже в том состоянии я оценила уровень мастерства, который достигла подруга за годы профессионального лицедейства. Голос, выражение, даже внешне, она вмиг меняется и вот передо мной уже не хрупкая зануда Женька, а сильная, грубоватая натура, торгашки с размахом. У нее есть огромная машина полная портящегося товара, она приехала к первым попавшимся в поле зрения складам и теперь названивает владельцам, нервно, торопливо предлагая свой товар. Она, конечно, не говорит об этом, да и звонит одному лишь Михману, но весь ее вид, голос, напор… все есть между слов. Поразительно, но талант у Женьки конечно есть. Она отключилась раньше, чем собеседник успел что-либо пробормотать в ответ. Этого достаточно. Даже если он попытается что-либо выяснить через сторожа и позвонив узнает, что здесь поблизости никаких заметных грузовиков не крутится, что он сделает? Что в нем сработает, здравый смысл или торговый инстинкт? Это следовало нам узнать. Благо ждать не пришлось долго. Торопливо припрыгивал с ноги на ногу, крутя по сторонам головой, явился сам. А большего мне и не нужно. Сейчас он от меня не вырвется. И плевать я хотела на всякие там давления на свидетелей. Если и есть какое-то давление сегодня, то это давление на меня. А это единственное чего я не выношу едва ли не больше, чем жару.

Итак, Михман плыл нам прямо в руки. Маленький, круглый, растерянный, он едва не позеленел, уткнувшись взглядом в двух надвигающихся на него шипящих, выпустивших когти и зубы кошек-оборотней. И он был не далек от истины. Возможно он заблуждался в первопричинах, но по поводу нашей искренней, горячей жажды он был прав. Он причина всех наших злоключений и плевать мне на то, что думается в его круглой, плешивой головушке, я либо узнаю имя похищенного, либо откушу эту перепуганную, хитрую голову, или и то и другое. Что-то уже ничего не соображаю. Нет, надо первое. Взять себя в руки!

– Кого похитили? – рыкнула я, подходя вплотную к начавшему пятиться торгашу.

– Нычего нэ знаю, нычего нэ выдел… – забулькал Михман, наткнувшись спиной на преградившую путь к отступлению Женьку. – Зачэм похытыл, нычего нэ знаю.

– Кого похитили здесь? – Продолжала наступать я.

– Сам знаишь, – взвизгнул Михман.

– Ты его знаешь?

– Нычего нэ знаю…

– Не врать! – Я сжала кулаки. Еще секунда и я отдалась бы единственному наслаждению расцарапать ему все его лоснящееся лицо, уши, выдернуть последние черные волосы, тоскливо обрамляющие блестящую лысину, но Миша тонкая натура, способная уловить когда настает момент истины и его рефлекс сработал как часы: Миша заулыбался и замахал руками. Я всегда говорила, нет мужчины, который устоит против разъяренной женщины. А уж если женщин две и они злы по-настоящему, брызжут ядом, а мужчина один и он перепуганный маленький гость столицы, да еще хоть и косвенно, но влипший в неприятную историю…

– Слушай, я нэ знаю, это ваши дэла… – усердно хихикал Миша.

– Ты влез в наши дела, – продолжала я шипеть ему прямо в толстый нос. – У меня подруга журналистка и я клянусь тебе, завтра же все газеты будут сверкать твоими фотографиями на фоне наших холодильников. Весь город узнает, где ты хранишь свой товар. У тебя больше никто и никогда ничего не купит. А к этому еще ревизии начнутся с проверками, так что готовь документы на все торговые сделки за последний год. Ты станешь козлом отпущения.

Не знаю, что он из всего мною извергнутого понял, но уверена, что смысл он уловил, и хотя первая его фраза:

– Кто казол, я казол? – говорила о тяжелейшей форме слабоумия, по его глазам я видела, что эффект есть и эффект нужный. Пара-тройка знакомых слов, помимо козла, прозвучала и цену этим словам он знал. А впрочем, я думаю, он понял все, умеют, конечно, эти милые смуглые граждане играть в дураков, но считать их таковыми, это самому таковым и быть. Михман поясничал, я терпеливо ждала. Когда же, под звуки все еще склоняемого несчастного, ни в чем не повинного животного, мое терпение через пару секунд лопнуло, я повернулась к Женьке.

– Звони Сашке, пусть свяжется с какой-нибудь мобильной группой, работающей сейчас в городе и гонит их сюда. Начнем с холодильника.

– Зачэм группа, слушай, зачем холодыльнык… – еще усерднее принялся натужно веселиться Миша. – Я бэдный чэловэк, я работаю, у мэна сэмья. Слушай, зачэм журналыст… Я нэ знаю ничаго…

– Кого украли? – Жестко напомнила я свой вопрос. Надо отдать должное Женьке, она честно отыгрывала свою роль, возясь с телефоном.

– Кого украли, зачэм украли, – Миша так разволновался и размахался руками, что казалось еще секунда и он просто рассыплется. Болтаясь весь как на шарнирах, он вдруг, стоило Женьке сказать в трубку – «Алло», замер, пару раз хлопнул глазами и сообщил:

– Я его даже нэ знаю…

– Фамилия. Имя. Отчество!

– Слушай…

Я посмотрела на Женьку, Миша спохватился.

– Слушай. Витя его зовут, вродэ…

– Женя, давай группу.

– Да, да, Витя, точно. Но больше…

– Алло, привет Саш, – вдруг громко затараторила Женька, как если бы ей приходилось докрикиваться до собеседника сквозь шум и треск отвратительной связи. От неожиданности даже я сбилась с мысли и замолчала. – Да-да, я, – продолжала громогласно солировать Женька. – Привет, привет. Слушай, у меня к тебе просьба есть. Да… тут такое, ты закачаешься. У тебя свободные группы есть? Ну-ну, а у меня сенсация есть. Угадай с трех раз, где хранят фрукты, которые ты потом покупаешь на рынке…

– Топоров! – Завопил Миша. – Топоров его фамилия, я вспомныл. Дмытырыевич Витя. Нэ надо тэлыфон, а-а!..

– Жень, – Я махнула ей рукой.

– Подожди, Саш, – Женька убрала телефон от уха и выжидательно посмотрела на Мишу, тот был бледен, на сколько позволяла смуглая, загорелая кожа, точнее он пошел блеклыми пятнами и затрясся.

– Топоров его фамылыя. Грузчыком он здэс, на складэ, – Миша махнул рукой вдоль дороги. – Мылыцыя ходыла, все уже выяснылы. Спросыти у ных. Я малынкый человэк, у мэна сэмья, нэ надо группа…

Женька коротко простилась с виртуальной Сашкой и спрятала телефон. Я строго посмотрела на Мишу. Он был жалок, весь его вид говорил сколь бесчеловечно с ним обошлись и только самое бессовестное и жестокое существо могло бы позволить себе еще хоть малейшую выходку над этим пятнистым, трясущимся, едва не плачущим, толстоносым несчастьем. Не думаю, что я способна быть очень жестокой, но на жаре я превращаюсь в уголь, мои внутренности кипят, я яичница глазунья с двумя коричневыми желтками на курносой клокочущей голове. Ничего я не знаю и не хочу. Программа минимум не закончена, а без нее не будет спасительной тени и тишины квартирного уюта. Для завершения программы мне нужен Миша. Все.

– Чьи это ворота? – Я показала на зеленую громаду. Миша было задумался над уровнем секретности требуемой информации, я сразу выложила необходимый план действий:

– Надо попасть на территорию и обсудить кое-что с начальством. Пошли.

Я уже совершенно ничего не соображала и не сразу поняла, почему мы легко оказались на территории. За весь день первое везение. Миша оказался одним из арендаторов именно этих складов. Когда усилием воли я привела себя в чувство, похоже это последний всплеск сознания, рассмотрела крутящегося рядом сторожа, Миша тарахтел бесполезные факты своей биографии, Женька мялась с ноги на ногу, похоже жара уже начала донимать и ее, как же тогда я еще жива?

– Так, – выдала я, пока способна, что-либо выдавать. – Камера работает? – ткнула пальцем.

– Нэт, – переключился на меня Миша.

– Очень плохо. – Я повернулась к Женьке. – Звони Сашке.

– Э… – Осекся Миша и стал торопливо покрываться пятнами.

– Нет, давай я сама. – Я взяла у нее телефон.

– А… о… э… слушай… э… да… – Миша порхал вокруг меня как майская бабочка.

– Я архитектор-строитель. – Метнула на него испепеляющий взгляд, благо огня во мне сейчас предостаточно. – Не вижу огнетушителей. С противопожарной безопасностью у вас как?

– У мэнэ?

– У тэбэ. – Щелкнула я зубами, в это время ответила Сашка. – Сань, нужна твоя помощь.

– Какой помощь? – Подпрыгнул Миша.

– Огнетушитель, – напомнила я.

– Огнетушитель? – не поняла Сашка. – Вы что там, совсем сдурели. Что происходит? Женька несла какую-то ахинею. Что происходит? С вами все в порядке?

– Ты звонила Сашке? – я вытаращила глаза на Женьку.

– Он звоныл, – ябедническим голосом взвизгнул Миша.

– Случайно набрала, – Женька смутилась. – А что оставалось делать. Она там не сильно испугалась?

– Он жаловался на наш холодылник, – продолжал снабжать меня информацией Миша, вдруг решивший, что я полная идиотка и не помню разговора состоявшегося десять минут назад, мной же инициированного.

– Огнетушитель, – окрысилась я. – И план эвакуации.

– Какой план? – нервно вскрикнула Сашка. – Что там у вас происходит? Вы где? Про какую группу говорила Женька? Ничего не понимаю.

– Про мобильную группу.

– Ой, – хихикнула Женька. – Скажи ей, ха-ха, ой, не могу, что она подумала…

– Нам нужна мобильная группа для репортажа, – сказала я.

Женька поперхнулась, Миша крякнул, изогнулся, заскрипел как старая калитка и вывернув голову, взорвался на сторожа:

– Огнетушитель гдэ?!

– План эвакуации, – добавила я. – Песок, багор, гидрант и спасательные жилеты… – тут я явно перегнула и хотя никто не заметил ошибки, торопливо исправилась: – Противогазы.

Миша потух, как свечка, открыл рот, разинул глаза, надулся, так, что красноватые шары полезли наружу.

Сашка на том конце трагично смолкла.

– У нас тут небольшая ревизия, – объяснила я. – Пока думаем вызывать ли центральную или обойдемся своими силами.

– Своыми, дарагой, – взвыл Миша.

– Саш, что сразу попадет в новости? – вернулась я к основному предмету беседы. – Криминальные там сводки какие-нибудь… мне нужна бригада, которая этим занимается.

– Вась, ты сума сошла, – замогильным шепотом произнесла Сашка. – Ты сейчас на солнце стоишь? Немедленно уйди в тень…

– Нужно срочно, Саш, – оборвала я ее причитания. – И сама приезжай…

– Вась…

– Кому это нужно, в конце концов! – Мой нервный потенциал уже давно заваливался за минусовые коэффициенты. – Срочно сюда с бригадой…

– Куда сюда? И где я тебе найду рабочую…

– Где хочешь, меня это не интересует. Напоминаю, у тебя нет времени. У нас в запасе только выходные, значит репортаж надо не только сделать за это время, но и чтобы он прозвучал в эфире. Тебе ясно?! Мы ждем тебя возле твоей печки…

– Ой, девки, – вновь запричитала Сашка. – Не то вы что-то затеяли. Звездин говорит…

– Или ты здесь, – прошипела я сквозь зубы. – Или…

– Ну, Вась! – По-моему она уже чуть не плавала. Но мне это было все равно. Хочет чтобы я была мягкой и добродушной, пусть выключит солнце. Я просто отключила телефон. Надо было видеть творившуюся… нет, точнее будет сказать: замершую вокруг меня картину. Что сторож, мнущийся с ноги на ногу с зажатым в руках старым, ржавым огнетушителем, что Миша, забывший захлопнуть пасть.

Даже Женька выпала из числа моих напарниц, заняв место в рядах удивленных. Никто ничего не понимал, все, по-своему были в ужасе, все молчали и ждали новых сюрпризов.

– Пошли, – распорядилась я, глядя на Женьку, повернула голову к Мише. – проверьте огнетушитель и никуда не уходите. Сегодня вы еще понадобитесь, мы пойдем встречать группу.

– Зачэм группу… – вяло, неуверенно завыл повелитель мертвых бананов и главный виновник испорченных выходных. – Давай поговорым, договорым…

– Так, – добавила я на прощание, адресуясь к Женьке. – Вы видели, присутствовала и попытка дать взятку.

– Э, нэт, зачэм, да… – Миша запрыгал вокруг.

– Все на лицо, – подытожила я. – И давление оказывается, все, как обычно…

И мы ушли, оставив отдувающегося, растерянного Мишу в терзающих лапах сомнений. Не скажу, что на душе, и уж точно в теле, стало легче, но сам процесс отмщения оставил отпечаток сделанного, важного дела. Женька еле дождалась, чтобы мы отошли от ворот, оставшись наедине.

– Васька, я ничего не поняла, – принялась атаковать мои уши. – Что мы сделали, зачем огнетушитель, ты что, серьезно про группу, что сказала Сашка?..

Ее вопросы сыпались градом, молотя по вискам тяжеленными молотками. Но у меня не было сил не только говорить или думать, я шла уже на автопилоте. Женька все тарахтела, катаясь уже внутри моего черепа свинцовым шаром. Задушить ее тоже не было сил. Мы шли, и я даже не знала куда. Конечно же я не питала иллюзий по поводу Сашки. Она сейчас свяжется со Звездиным, он ей что-нибудь скажет, она поймет и на этом все. Так что, я сразу выкинула из головы даже возможность развития событий по придуманному мной плану. Как и уже много лет на работе в «ГИПРОМЕТе», я просто сделала свою работу и меня мало интересует будет ли принят созданный проект или нет. Моя работа закончена, и я еду домой.

И почему всегда так получается. Именно когда планов не строишь, они наваливаются самыми грандиозными, непобедимыми валунами. Если сама планируешь что-то, то реальность потом оказывается едва ли не маленьким, повседневным событием, как бы не возводила ты ее в своей голове заранее. Но вот стоит отвлечься, привыкнуть к размеренности, расслабиться… вот тут-то и поджидают катаклизмы.

К тому моменту, как я оказалась в Сашкиной квартире, сил уже не было даже двигаться. И даже встретившие меня мальчишки поняли, до какого состояния докатилась мама-тетя Василиса. Они и накормили и готовы были пожертвовать телевизором с захватившей обоих игрой, но тут уж я, со своей стороны проявила благородство и решительно отказалась. Хотелось потискать ставшего уже таким большим Даню, но (и тут уже было место истинному благородству, хотя этого он конечно не оценил и не понял) я отпустила ребят обратно в объятия виртуальной потехи. И как у меня получился такой здоровский мальчишка? Может мне его в живот кто-то подбросил? Нет, то есть можно конечно сказать и так, но… Он высокий, стройный и ведь у него красивое, по-настоящему художественно чистое и даже благородное личико. Он умный, не напускно, а где-то очень по-настоящему, где-то внутри очень деловитый.

Нет, ну я, конечно, женщина обаятельная, может даже и красивая и не полная идиотка вроде бы, но у меня это все скучно, лениво как-то. А может я сегодня все же пережарилась, и теперь лезут дурацкие мысли. Словно высохшие, покрывшиеся трещинами засухи мозги, вкусив прохлады кондиционера, нервно, судорожно принялись набирать обороты.

Связности еще нет, но мысли уже появились. Только сейчас я вспомнила, что Женька сбежала от меня еще в метро. Мозг настолько одеревенел, что я и не заметила как и при каких обстоятельствах прекратилась барабанная дробь ее болтовни. Надо ускорить процесс восстановления, самое лучшее упасть в ванну и ничего, никого не слышать. Я встала, прошла в комнату. Мальчишки уткнулись носами в телевизор, где происходило какое-то сражение забавных человечков. Все-таки я не удержалась и обхватила Даньку сзади. По его реакции стало понятно, что это напрямую отразилось на результатах сражения в экране. Данька стал выкручиваться и нетерпеливо прокуксил:

– Ну-у, ма-ам…

Я чмокнула его в умную волосатую голову и обозвав «французом», направилась в ванну. Включила воду, скинула рубашку, лифчик, повернулась к зеркалу. А вообще-то очень даже ничего. И грудь еще не отвисла. И чего это она у меня не отвисает? Наверное, потому что я о ней мало думаю. Висит себе и висит, чего бы ей и не висеть. Когда-то Данька всю ее изгрыз. Прямо грызун какой-то был. А раньше и отец его любил коснуться. И почему мужики с таким тупым азартом превозносят именно эту часть нашего организма. Поразительно. Ну, в конце концов, есть же лицо, руки… я вот, например очень люблю руки. И в мужчинах в первую очередь отмечаю именно эту часть тела. Ну, понятно, кому что нравится, но почему же им всем подавай именно грудь. Пока сиськи взглядом не оближут, в глаза фиг глянут. Что в них, магнит что ли какой-то? Что в них особенного? Ну, круглые, ну соски, ну покачиваются, я даже шевельнула плечами. Ерунда какая-то. И зачем мы мучаем себя эпиляцией, когда им нужно только это. Про то, что ниже и говорить не приходится, там хоть понять можно.

Сбросив остатки одежды, я прыгнула в ванну и, наконец, полностью отдалась блаженству возвращения к жизни. Вот когда самое время расслабиться…

…Вот тут-то и поджидают катаклизмы…

В квартиру ввалилась толпа. Людей пришло много, это было понятно по обилию голосов, топоту и аритмичной суете. Первой моей реакцией было затаиться, исчезнуть, раствориться в воде среди частиц хлорки, чтобы никто из пришедших, кем бы они ни были не смог меня обнаружить. Нет покоя там, где его ищешь. Покой умеет прятаться и не бывает легкой добычей.

– Вась! – в дверь ванной стучалась Женька. И как оперативно они нагрянули! И кого она притащила за собой? В разрушительные возможности своего треска она уже не верит?

– Вась, ты здесь? – подергала ручку.

– Нет, – решительно ответила я.

– Вась, ты что там делаешь?

– Меня здесь нет, – продолжала настаивать я, одновременно поражаясь глубокомыслию ее вопросов. Наверное, поверить, что она задает их серьезно, значит поверить своим ответам.

– Василиса! – это уже Сашка. И как официально. Похоже дела плохи.

– Ее здесь тоже нет.

– Васюк, прекращай, ты нам нужна.

– Не нужна.

– Вась, выходи скорее, мы ждем тебя на кухне.

Табун утопал в кухню. Теперь я кожей ощущала, как они меня все ждут. А как я их ждала. Что им от меня надо? Я старая, больная женщина. Мне тридцать лет… ну, может, плюс-минус три-пять. У меня грудь… скоро отвиснет, мое лицо покроется складками, сын уедет в Париж на ПМЖ, я останусь одна, старая и противная, я сижу в воде, и у меня коленки торчат над поверхностью. Кстати, у меня красивые руки. Отдамся первому встречному, который посмотрит на них раньше, чем на грудь. Хотя и грудь ничего. Не зря же я ее таскаю. Да я вообще еще ого-го. А может закрутить роман какой-нибудь. Да так, чтобы ого-го. Правда времени на это нет. Еще не известно, что там с оплатой за проект будет. Начальник у меня такой мерзкий…

– Вася!

О, Женька опять пришла. Все-таки хорошие у меня подруги. Люблю я их…

– Вась, ну ты чего там, ты не утонула?!

– Утонула! – И как я сразу не догадалась утонуть. Они бы сразу от меня отстали.

Не-эт, стали бы спасать, кричать, тащить меня по холодному полу. Приехал бы врач на скорой, а я мокрая и голая, как половая тряпка.

Нет, утонуть еще хуже, вообще никакого покоя.

– Вася!

– Да иду я! – Пришлось вытаскивать себя из воды, торопливо мыться и закутываться в халат. Я знаю, где прячется покой. Он решил раствориться в толпе, как опытный шпион. Там его и надо искать.

Я сяду на кухне и буду искренне зевать… то есть внимать очередной фигне. Мне не привыкать. Выходные испорчены. Михмана надо было убить. Ну, или хотя бы плюнуть в его банановые глазки.

В кухне меня ждала толпа. И почему в центре внимания я? Я слабая, хрупкая женщина, не особенно умная. Я даже художником не смогла стать, пошла в архитектурный, когда провалила экзамен в «Строгановке». А оказалось, что там была ошибка, и меня приняли, но я уже не стала дергаться и добиваться. Что им от меня нужно? Их целая толпа. И Звездин здесь, и Сашка, и Женька и еще какие-то трое. Гора народу. Сашка представила меня незнакомой троице, троицу мне. Один из них Василий, в грязной рубахе и джинсовых шортах, круглый, полный, неопрятный, мне понравился больше всех. Среди всей этой слащавой толпы, он был как-то наиболее естественен. Оказалось, что он водитель мобильной группы тележурналистов. Остальные двое оказались соответственно – журналист и оператор, – одинаковые, чистые маечки с логотипом, брючки, в общем интеллигентные люди. Хотя, надо сказать, один из них, тот, который журналист, представившийся нудным – «Понаев Роман Викторович», отличался интересными, привлекающими внимание чертами лица. Крупный, прямой нос, темные глаза, и вообще, весь какой-то крупный, костистый, широкий. Мне вообще высокие нравятся, а этот, он крупный. Крупный, жилистый, прямой, как и его нос. Прямо очарование, а не мужчина… хотя, конечно, обычная современная «мокрица». Ох, злая я… а какой еще быть, когда вокруг тоскливое однообразие, испорченные выходные и сын не дает его потискать. Эти еще приперлись. Живут где-то вне реальности, а потом удивляются, когда реальность дает им по макушке.

– Василиса Васильевна, – Звездин, как всегда серьезный, галантный, мощный и снисходительный. В костюме похож на тумбочку. Красивую, дорогую тумбочку. Интересно, в свободное от работы время он дает волю воображению?

– Откровенно говоря, – продолжал Звездин. – Я несколько сбит с толку. Поэтому, если позволите, без слов восхищения спрошу коротко: – вы нашли похищенного?

– А почему собственно, без слов восхищения? – Не поняла я.

– А… ну, – он замялся, даже потерял свою дежурную улыбку. – Как-то, это… – развел руками.

– Блистательная речь, – кивнула я. – Если вы так же выступаете в суде, у вас должна быть богатая практика. – Я повернулась к Женьке. – Жень, ну я понимаю Сашка, она сейчас ничего не соображает, но ты-то могла бы хоть чай людям налить. Какие никакие это все же гости.

– Да-да, – Женька сорвалась с места, реализуя накопленную ожиданием энергию, принялась греметь посудой и створками шкафа.

– Ну что ж, – я плюхнулась за стол, рядом с Сашкой. – Без слов восхищения, так без слов восхищения. Похищен Топоров Виктор Дмитриевич. Похищен недалеко от места работы. На мой взгляд, это событие надо сделать достоянием общественности, подготовив репортаж по имеющимся у нас достоверным фактам. Ведь, как мне кажется, громкое дело требует особой тщательности, и на Матвея уже не смогут повесить обвинения без достаточных доказательств. А если не ошибаюсь в этом и состоит основная наша задача. Во всяком случае, я так поняла из прошлого разговора с вами, – я посмотрела на Звездина. Он все еще тушевался, безуспешно пытаясь водрузить на лицо утерянную улыбку. Но она висла как-то криво и не откровенно. Бросив бесполезные попытки, заговорил совершенно серьезно:

– Но, как вам это удалось? Вы уверены, что это именно тот человек…

– Мы нашли свидетеля и оказали на него давление, – спокойно объяснила я. – Простите, не прислушались к вашим мудрым советам…

– Да бог с ними с советами, – Звездин ликовал. – Если это действительно так, то у нас на руках все козыри. Теперь мы можем действовать на опережение. Мы, – он принялся вслух обсуждать свои мысли, – сделаем репортаж с места похищения, потом возьмем интервью у родственников, если такие имеются, а затем прямо с камерой атакуем следователей. Матвей вылетает, как пробка из бутылки. А поиском родственников, мы займемся прямо сейчас, – подытожил он.

– Когда будете снимать на месте похищения, – решила уточнить я, хотя я не верила, что ко мне прислушаются. Теперь делом заняты профессионалы, таким советы обывателей не потребуются, все давно обработано. Но, все же, вдруг пригодится. Я просто чувствую, что что-то из этой штуки можно выиграть. Ну, такая уж привычка, когда чертишь дом, высчитываешь каждый сантиметр, значение имеет каждый кирпичик, каждый поворот трубы газоснабжения, все идет в расчет.

– Там, – продолжала я. – Есть камера над воротами, вернее под крышей ангара. Камера не работает, но можно использовать ее существование. Это собьет с толку ваших сегодняшних противников, отвлечет от мыслей о давлении на свидетеля, ведь то, что она не работает, знаем пока только мы, да хозяева склада, а их найти не пятиминутное дело.

– Пожалуй, пожалуй, – кивнут в такт своим мыслям Звездин. – Ну что ж, – он шагнул к двери в коридор. – Нельзя терять ни секунды.

Вся толпа ринулась к выходу. Я боялась только одного, что меня начнут благодарить и придется что-то изображать или посылать их подальше, а все воспримут это как очередные жеманные амбиции. Но благодарить не начали, слишком спешили, Звездин задал космический темп, от него боялись отстать. Даже Женька, бросила на плите все, как есть: гора чашек, половина наполнена, сахар, печенье, все разбросано, короче свинство полное. Толпа вылетела из квартиры, даже не попрощавшись. В возникшей тишине стало так легко и радостно. Сейчас они выдернут из тюрьмы Матвея и мы с Данькой, наконец поедем домой. Что-то уже сильно хочется домой. Да и дел дома полно. Столько всего планировалось на выходные, думать не хочется. А вообще-то, я поправила халат, спасибо могли бы сказать.