Текст книги "Трое в штатском. Иронический детектив"

Глава 5

Вот и пролетела суббота. Один из двух дней, которые ждешь всю неделю. Я вновь облачилась в свою одежду и теперь плаваю по громадной квартире подобно рыбке в аквариуме. Хорошо, чисто, прохладно, но не свое. В гостях конечно очень мило, но дома лучше. На глаза попалась какая-то книжица и я угнездилась на диване, полистала страницы. Читать не хотелось. Время тянется, ничего не происходит. А все-таки где-то в глубине души я даже благодарна девчонкам. Хотя они и нарушили мои планы, но ведь планы для того и создаются, чтобы их иногда нарушать. Так или иначе, можно считать, что в эти выходные я своеобразно развлекаюсь. Столько новых, ни к чему не обязывающих знакомств, общения. Я совершенно отвыкла от общения. Собственно говоря, со времен института никаких свободных общений в моей жизни не было. Уже больше десяти лет я, хотя и считаю себя не собранной девочкой, живу в плотном графике. Я как маленький винтик… да что там винтик, так пылинка в механизме. Родился Данька, и я выкинула всякие интересы. Да не просто выкинула, а мне действительно все стало не интересно. Страшно в этом признаться, но мне даже его отец стал не интересен. Да и какой он отец, так… студент. Я забилась в угол со своим главным и лучшим творением, распустила во все стороны когти и зубы… а почему? Девчонки молодцы, надо выковыривать себя из скорлупы. В жизни ведь много интересного, возможного. Я годами сижу в старом, высохшем, бездушном институте, за копейки выполняю какие-то халтуры и скоро стану желтая, седая Василиса. Ко мне будут бегать за советом молодые, воздушные девчонки, а я буду глупо улыбаться и думать какая у меня была интересная жизнь, а теперь их время.

А ведь не было никакой жизни. Пусть я была так воспитана, но жизнь к которой меня готовили кончилась, она скончалась. Внезапная судорога в восьмидесятых, и оп… все.

– Тетя Вася!

– Ма-ам!

Мальчишки налетели на меня, как две безумные вороны на блестящую пуговицу. От неожиданности я сама чуть не закричала: «Пожар»!

– Там маму показывают! – вопил Костик.

– И тетю Женю! – ликовал Данька.

Путаясь в ногах и тапках, мы кинулись к телевизору. Кратко скроенный репортаж криминальных новостей повествовал о загадочном похищении человека. Было дано короткое интервью с родственниками, и некий чин из правоохранительных органов уверял, что следствие уже ведется, заведено уголовное дело, но пока говорить о результатах рано. Ни Женьки, ни Сашки больше не показали и мальчишки принялись на перебой рассказывать, как это было. Я методично кивала, понимая, и кажется не без сожаления, что все приключения позади. Завтра остаток выходных и все, как было. Как и должно быть. Теперь только дождаться Матвея и девчонок. Я пошла в кухню. Надо разогреть ужин, собраться с мыслями. Но прежде чем я закончила с ужином, меня одолели мысли. И так одолели, что я даже села и закурила сигарету. Чем дольше я об этом думала, чем сильно гнала из головы не свое дело, тем очевиднее мне давило на мозг понимание того, что пока милиция и бизнесмен Матвей со своим адвокатом играют в политику, где-то, кто-то держит взаперти действительно похищенного человека. Вспомнилась небогатая квартира из репортажа, перепуганные и растерянные родители, жена, или как ее назвали – сожительница. Они ждут и ведь скорее всего после этого репортажа, шансы дождаться уменьшались. Если я не ошибаюсь, вроде бы лишних свидетелей могут даже убить. Значит после того, как похитители выяснят, что никакая камера их не записала во время похищения… они должны поехать и проверить эту камеру. Из репортажа можно было понять, что милиция не располагает записью, наличие камеры было преподнесено исключительно, как результат стремительного журналистского расследования… значит…

Нет, я хочу домой.

Журналисты – моя идея.

Я слабая женщина и хочу курить… и спать. Сигарета погасла в пепельнице.

Только на автобусной остановке я перестала искать предлоги никуда не ехать. Но я уже ехала и я уже практически приехала. Автобус шедший в сторону кладбища был практически пуст, за широкими окнами сгущался сумрак, гул двигателя заполнил салон. Я даже не думала, зачем я туда еду, просто надо выполнить необходимую программу. Кто-то же должен ее выполнить. На остановке у кладбища кроме меня вышел только один человек. Светлый и живой автобус задребезжал, закашлял и унесся, захватив и мою решимость. Я как-то сразу поняла, что стою одна между свалкой и кладбищем, что надвигается ночь и что… что мой попутчик странно себя ведет. Мнется в стороне, прикуривает сигарету. Долго прикуривает. Никуда не торопится. Да и куда бы ему торопиться в поле перед кладбищем на ночь глядя. Единственный вопрос, который, кстати, сам собой напрашивался, я себе не задала: зачем он сюда приехал? Я торопливо засеменила в сторону темных ангаров, унося себя от этого вопроса. И едва начала успокаиваться, как коротко оглянувшись, почувствовала метнувшиеся по спине мурашки. Незнакомец шел следом. Не отставал и не приближался. Это уже не настораживало, это пугало, и я прибавила шаг. С каждым метром дурманящее чувство опасности нарастало подобно снежному кому. И вот это уже лавина жуткого, щенячьего кошмара давит мне на затылок. А вдруг он меня уже догнал и сейчас находится прямо за спиной? Идет в миллиметре от меня и смотрит… страшными, злыми глазищами. Обернуться? Нет, я просто не выдержу, если не ошиблась. Сердце колотится между висками. Там где должен быть мозг, теперь перепуганное сердце. Я обернулась. Нет, он не приблизился, но и не отстал. А я ведь прибавила шаг. А вдруг он и есть похититель? И эта мысль немного согрела перестывшие внутренности. Похититель хотя бы не убийца. В самом худшем случае он начнет задавать мне какие-нибудь вопросы. Я еще добавила шагу и уже почти бегом влетела в узкую дорогу между бетонными заборами. У моего преследователя бесшумный шаг и вот мне уже снова мерещится, что он нагоняет меня. И куда мне теперь деваться на этих тупиковых улицах. И зачем я сюда притащилась? Ну что, всех спасла? Что теперь? Кричать?

Уткнувшись носом в уже знакомые зеленые ворота, я перевела дух, прислушалась. Ни звука. Медленно повернула голову, уже почти поверив, что сама себя перепугала, иначе на меня уже бы напали…

Я не рассмотрела ножа в его руке, не расслышала сдавленного шепота, только лицо. Злое, перекошенное, дрянное. Глаза щелки дыхнули мне прямо в сердце, отозвавшись там колкой, истеричной болью. Он шипит что-то мне прямо в лицо. Одна рука у горла, второй он, кажется, трогает меня. Я зажмурилась, понимая, что надо кричать и что за это меня видимо, убьют… сейчас меня убьют. Все. Смерть. Я закрыла глаза, разинула рот. Тело мое качнулось, наверное, он рвет одежду. Сейчас увидит, что я кричу и… вспышка… полыхнуло белым.

Все.

– Привет ребята, не помешал?

Что? Кто?

– Сильно заняты?

Голос живой, земной. С хрипотцой, но широкий, густой. Надо открыть глаза… кажется…

– Стоять, сука!

Это другой голос, в стороне. Намного выше и злей.

– Я стою, – сказала я… вернее попыталась сказать, но губы и язык не слушались и вместо слов лишь несвязное сипение.

– Это не тебе. – Опять с хрипотцой. Но сейчас он прямо передо мной. Свет заливает мозг. Сколько может быть света, когда он кончится?

– Глаза-то открой.

– Вы мне? – уже внятнее получилось. Хотя мой собеседник понимает и когда не внятно.

– На этот раз тебе, – и он хохотнул.

Уж точно ангелы не умеют подобным образом хохотнуть. Может они еще могут говорить, называть меня сукой, в какой-то мере это все же отвечает действительности, могут смеяться, но хохотнуть на манер какого-нибудь пьяного забулдыги. Гогот это не ангельское дело. Я распахнула глаза и сразу прищурилась. Обжигающе яркий свет ужалил сетчатку.

– Филь, да выруби ты свет!

Свет не вырубился совершенно, но стал слабее и я, наконец, смогла оглядеться. Напротив меня стоял парень лет двадцати – двадцати пяти, плотный, можно сказать мощный, как и машина позади него. Он криво усмехаясь, смотрел мне прямо в лицо. У машины была какая-то суета, но хлопнули двери и теперь мы с парнем остались на улице одни. Его товарищи наверное сейчас с интересом наблюдали за нами через темные стекла. В голове у меня была полная неразбериха. Вообще, мне плохо и я не знаю, как еще держусь на ногах.

– Не холодно? – Еще шире улыбнулся он. Белые зубы, белый воротник ослепительно белой рубахи… не забулдыга. Может все же ангел?

– Что случилось? – шершаво-шепеляво получилось «кхе… илось», но он опять понял… ангел.

– Рубашечка порвалась, – понял, что сама я мало на что сейчас способна, подошел, аккуратно запахнул на мне рубаху. И только тут я осознала, что стояла перед ним с совершенно открытой грудью. Лифчика нет совсем, а порванная рубашка распахнута настежь. Я запахнулась посильнее, но мне не стало неловко… он ангел.

– Пойдем, – он ловко, даже нежно прихватил меня за талию, рука теплая, твердая – надежная. – Успокойся, все хорошо. – Он это сказал вовремя, вовремя и рука его прижала меня к широкому торсу, потому что при попытке сделать первый же шаг, меня поволокло в сторону, ноги затряслись, кажется я вся затряслась, но не упала, он удержал меня, легко подхватил на руки… ангел.

Мы ехали на машине, я не знала куда. Мы шли в какой-то дом… какая-то квартира, вот я в комнате, стол, вода, нет, водка. Легче. Трясет все меньше. Где мы, зачем? Не знаю, не думаю, все время рядом ангел, значит можно не бояться. Еще горький глоток и я огляделась более осмысленно. Мы с ангелом в комнате вдвоем. Комната: стол, стулья, кровать. Широкая, добротная кровать, пожалуй единственное, что здесь добротного. Кровать и мы наедине с ангелом. Я здесь за этим? А ведь когда я стояла перед ним всей своей красотой наружу, он даже не глянул на нее. Он смотрел мне в глаза. Он спас меня. Меня же хотели убить, а он спас.

– Ну что? – вновь широкая, подкупающая улыбка.

– Где я? – И это самое умное, что я удосужилась спросить у ангела.

– В гостях.

– Что там произошло?

– Василиса Васильевна, – медленно, с напором процедил ангел. – Я хотел бы задать тебе пару вопросов. Ты ведь ответишь мне откровенно?

– Знаете, как меня зовут?

– Там валялась твоя сумочка, в ней паспорт.

– По чужим сумочкам лазать не прилично, – и эту глупость опять сказала я?

– Да, – легко согласился ангел и перестал улыбаться. – Где Штопор?

– Ч-что? – Я не сразу поняла вопрос. – К-какой штопор?

– Василиса, – ангел улыбнулся, но улыбка у него уже какая-то вымученная. – Давай поговорим откровенно.

– Давай, – с попугайской готовностью согласилась я.

– Штопор где?

– Какой штопор? Вам нужен штопор?

Он терпеливо кивнул, но, по-моему, ответ не понравился.

– У меня нету, – я сокрушенно пожала плечами. – А у вас что, нет штопора?

– Топоров Виктор Дмитриевич, он же «Штопор», так понятно?

– Н-да, – кажется я начала что-то понимать. И кажется передо мной не ангел.

– Где он?

– Он? – я плотнее закуталась в рваную рубашку. – Кто на меня напал?

Лицо его стало серьезным, злым. Очень похожим на то, которое я видела у зеленых ворот. Я поежилась.

– Послушай, – падший ангел встал, прогулялся по комнате. – Ты все равно скажешь. Не надо ломать комедию. Рано или поздно ты расскажешь все. Все рассказывают. Может хочешь, чтобы я тебя отвез обратно и отдал этому мудаку озабоченному? Нет проблем, ты скажи.

Ангел в моих глазах падал все ниже и ниже. Был бы он ангелом, я бы ему все рассказала, все что угодно, а теперь не хочу даже смотреть на него.

– Не понимаю, что вы от меня хотите, – прошипела я разочарованно. Я буду кричать.

– Слушай, – он навис надо мной. – Не доводи до греха.

– Я не намереваюсь общаться в подобном тоне, – решительно заключила я и встала. – Немедленно выпустите меня. – И я вновь зажмурилась. Теперь если и не убьют, то бить похоже будут обязательно.

Его резкое: – «сядь», совпало со звонком в дверь. Я села, он не пошел открывать, сел напротив, молча ждал. Видно помощники должны сразу сообщить о том, кто пришел.

Ждать пришлось не долго. Я что-то думала о планах дальнейших действий, мгновенно забыла все, что надумала, когда на пороге комнаты появился…

Он вошел спокойно, правда шаг мягкий, словно напряженный, как у кошки перед прыжком. Я моргнула, видение не пропало. По комнате, бесшумно плыл Звездин, адвокат Матвея. Мой бывший ангел, ошарашено уставился на Звездина, хотел что-то сказать, открыл рот… он так ничего и не сказал. По-моему Звездин что-то ему сделал, я не поняла, слишком быстро и вот падший ангел уже безвольно уронил голову на стол.

– Я за вами, Василиса Васильевна, – сказал Звездин. – Вы можете идти?

– Я? – У меня кружилась голова. Уже страшно чему-то радоваться, но… плевать я хотела. Кинулась ему на шею и все.

Похоже прилипшая к груди пиявка его нисколько не смущала. Мы вышли из квартиры, прошагали по лестнице, сели в машину. Вернее он сначала отлепил меня, посадил на переднее сидение, закрыл дверь, обошел машину, сел за руль. Поехали.

– Мы едем ко мне, – сообщил Звездин. – Надеюсь, вы не против.

– Как вы нашли меня?

– Нам надо о многом поговорить, – он достал телефон, набрал номер. – Только чуть позже. – В телефоне ответили. – Алло… да, это я. Нашел, все в порядке. Нет, мы немного задержимся… ну, да… все в порядке, она перезвонит чуть позже. – Он убрал трубку.

– Кто это? – спросила я.

– Матвей. Он уже дома. Все уже дома и ждут вас, но я не могу доставить вас в таком виде…

– Тогда ко мне, я переоденусь, – это я выдала жестко, похоже беру себя в руки.

– Хорошо, – Звездин кивнул. – Показывайте дорогу.

******************

Как же хорошо дома. Наконец я на своей территории. Это дало мне сил, хотя я по-прежнему чувствовала себя не очень, нервам моим сегодня досталось. Я усадила Звездина в кухне с чаем, а сама ушла в душ, захватив чистую одежду. Под струями воды стало лучше, но вдруг навалилась такая апатия, что я невольно села на край ванной. Сама не понимаю, но я заплакала. Вот так сидела и лила слезы и ничего мне не хотелось. Жизнь в которую я с легкой руки своих подруг так стремительно окунулась, показала мне свой холодный, равнодушный оскал. Кому я вообще нужна? Как было хорошо, когда никто не был нужен мне, но когда понимаешь свою бесполезную щенячью слабость, которая и сострадания-то не в ком не вызывает. Черная, злая жизнь вокруг. Кого-то похитили. Вот и меня сегодня похитили. Сначала вообще чуть не убили ни за что, а потом и вовсе… как старый сундук. Звездин там сидит и ему тоже что-то надо знать, ему надо поговорить. А я? А как же я? Надо мной хотели надругаться, а потом убить и бросить как старую ненужную тряпку. Потом нашли бы, бросили на холодный кафель. А что бы стало с Данилой? Какая я дура!

– Василиса Васильевна, – Звездин постучал в дверь. – С вами все в порядке?

– Да-да, – я принялась торопливо тереть глаза. – Да, я сейчас.

– Не торопитесь, – отозвался он. – Просто я забеспокоился. Мы не опаздываем, все в порядке.

– Да, хорошо. – Ну вот, руки дрожат, мысли путаются. Я принялась нудно мылиться, стараясь вообще ни о чем не думать. Надо держать себя в руках. Не хватало еще чтобы ему пришлось откачивать меня прямо здесь в таком виде. И глаза наверное красные.

Спустя пять мину я уже была в полном порядке. Как-то вдруг легко отпустило, душ, вместе с мылом смыл остатки дрожи и разочарования.

Вскоре я уже одевалась в комнате и спустя какие-нибудь полчасика вышла в кухню. Звездин ждал терпеливо, в этом он оказался молодцом.

– Я не очень долго? – поинтересовалась я, прикуривая сигарету.

– Думал, будет дольше, – легко парировал он.

– Вы хотите что-то обсудить, – изрекла я. – Давайте сделаем это побыстрее, а то мне надо за сыном ехать.

– Конечно, – он кивнул. – Я вас отвезу. Только… – засмеялся.

– Что?

– Мне кажется, что вам может угрожать опасность.

– Почему? – похоже здраво рассуждать я еще не была способна.

– То, что произошло… – Звездин еще надеялся, что я начну скрипеть мозгами, но не скрипелось.

– Послушайте, – отмахнулась я. – Сваляла глупость, признаю, но не обязательно же…

– Дело не в глупости, – перебил Звездин. – Дело в опасности, которая теперь вам угрожает.

– Почему мне что-то должно угрожать? По-моему все уже позади…

– Хорошо, – сдался Звездин. – Давайте я налью вам чаю.

– Это моя кухня, здесь я наливаю чай, – подскочила я. – Что-то я совсем растерялась. А у меня, кстати, варенье есть.

– Вынужден признаться, – мягко улыбнулся Звездин. – Я сладкоежка.

Надо же… я даже задержала на нем взгляд. Не думала, что он способен так улыбаться. «Дежурную» улыбку не беру в расчет, сейчас он улыбнулся легко, естественно, что ли. И улыбка получилась обаятельная.

– Василиса Васильевна, – начал он вкрадчиво. – Если позволите все же вернуться к предмету нашей беседы. Вам не кажется странным, что вас похитили?

– Меня? – Я едва не грохнула об стол чашку. – Похитили Топорова.

– Да, его тоже, – Звездин умел показать вершины терпения. – Но и вас…

– Послушайте, э-э… – Я развернулась.

– Алексей Михайлович, – напомнил он.

– Да, Алексей Михайлович. У меня есть моя жизнь и моя работа, у вас своя. Как я успела заметить, ваша очень опасная и подвижная, моя спокойная. Мне бы не хотелось чтобы вы свои навыки и опасения, к которым так привыкли, перекладывали на мои плечи. По-моему, я и так прилично помогла вам. Мне не нужна ваша паранойя, вполне хватит простого «спасибо». Вы хотели со мной поговорить, у вас есть какие-то вопросы?

– Да, – кивнул Звездин, улыбнулся и покачал головой. – А знаете, есть такое выражение: «Если у вас паранойя, это еще не значит, что они за вами не наблюдают».

– Кто? – Я вновь отвернулась.

– Понятно. – Он сокрушенно вздохнул. – Да, у меня есть к вам пара вопросов. Во-первых, что от вас хотели.

– От меня? – Я подала чай, варенье, нарезала хлеб. – Малиновое варенье.

– У-у, – Звездин намешал варенье в чай и слопал несколько ложек, сразу ополовинив банку. – Вот это наслаждение. Но со мной баловаться вареньем не экономично.

– Кушайте, кушайте, – я села к столу, хлебнула чаю. – Что от меня хотели?

– Да, – кивнул Звездин, не в силах оторваться от банки. – Задавали какие-нибудь вопросы?

– Спрашивали, куда я дела Топорова.

– Куда вы дели Топорова, – Звездин отставил банку, задумчиво облизал ложку. – Я так и думал.

– Правда? – Не совпадают наши эмоции со Звездиным. Почему-то когда он «так и думал», я: – почему-то я думала, что они мне скажут куда они его дели.

– Что еще говорили? – находясь все еще под воздействием моего скудного сообщения промямлил Звездин.

– Ничего. – Я пожала плечами. – Где «Штопор», где «Штопор»… и все.

– Штопор? – Звездин вновь оживился.

– Да. Я сама сначала не поняла. Вынь и положь им штопор. А это они оказывается его так прозвали. Интересно, не топор, например, какой-нибудь, а именно штопор. Может он похож на штопор.

– Вот именно, – загадочно согласился Звездин. И вновь было видно, что он что-то понял из того, что, на мой взгляд, не имело под собой особенной информационной базы. Закралось подозрение, что Звездин так ведет себя исключительно, чтобы порадовать меня. Мол, не грусти дитя неразумное, ты молодец, очень много сделала нужного. Похоже, что он очень высокого о себе мнения, всех вокруг считает недоумками.

– Еще есть вопросы? – железным голосом спросила я. – Нам, пожалуй, уже пора.

– Пора? – Он медленно выпал из задумчивости. – Ах да. Конечно. Нет, вопросов больше нет. Давайте, поедем.

Уже в машине, причем после продолжительного молчания, Звездин вдруг обрушился на меня с откровениями.

– Василиса Васильевна, вы должны меня выслушать. Я прошу вас хотя бы об одном, не перебивайте. Я начну издалека, но так будет проще понять основную суть. Хорошо?

– Ну, если я смогу понять суть, – глубокомысленно протянула я. – Тогда начните издалека.

– Не иронизируйте, послушайте, пожалуйста.

– Слушаю.

– Мы сделали репортаж, встречались с семьей этого Топорова – Штопорова. Оперативники не решились взять на себя риск и сообщить о задержании подозреваемого и Матвея отпустили. Мы все приехали домой, собирались отпраздновать удачный оборот. Все очень хотели сделать центральной фигурой сабантуя именно вас…

– Меня? – Кажется я первый раз за весь вечер рада, что уехала к складам.

– Да, да, именно вас, но дома вас не оказалось. Мы подумали, что вы вышли в магазины, или еще куда-нибудь, но не надолго. А дети сказали, что вы ушли сразу после того, как увидели по телевизору репортаж. Причем ушли, торопливо. И что мне надо было думать? Тут я вспомнил, что вы говорили про камеру наблюдения. В репортаже мы действительно на нее сослались. Сам не понимаю, как меня осенило, но я сразу решил, что вы намерены выследить того, кто туда нагрянет с очевидной целью, уничтожить запись. Я только одного не понимаю, зачем вам это нужно. Ну, понятно, еще попытки вытащить Матвея…

– Примитивизм и мужская логика в действии, – огрызнулась я, мне вот такие всепонимающие, напыщенные индюки вообще не нравятся. Понимает он. – Я не собираюсь вытаскивать Матвея. Вам за это платят, а на мой лично взгляд, он по своей собственной инициативе туда попал, вот ему там самое и место.

Звездин, надо отдать ему должное, выслушал мои откровения внимательно и терпеливо. Поняв, что я закончила, поинтересовался:

– Но, тогда, зачем?

– Вам этого не понять.

– Клянусь, я постараюсь.

– Мужчины любят клясться.

– Я постараюсь.

– Бесполезно.

– Вы феминистка, что ли? – Вдруг выдал Звездин и, казалось, сам испугался своего вопроса.

– Нет, я не феминистка, – успокоила его я. – Просто, если вы сами не понимаете очевидного ответа, то какой смысл мне его озвучивать. Все равно не поймете.

– Тогда, если позволите, я предположу то, что мне первое пришло в голову.

– Предположите. – Я взяла сигарету.

– Вы хотите найти похищенного, совершенно чужого вам человека, – сказал он и даже голову спрятал в плечах, как будто ждал, что за такое предположение можно получить в ухо.

– Угадали. – Я выпустила дым, приоткрыла окно.

– Ну, тогда слушайте продолжение, – сказал Звездин. – Я понесся к складам, как угорелый и мне повезло оказаться там раньше вас. Я видел, как вы приехали, как за вами увязался некий мужичок.

– Вы это видели? – Тут уж я не смогла сдержать удивления.

– Да, и я собирался включить фары и подъехать к вам, когда заметил, что не я один слежу за вами. Помимо мужичка там были и другие. Вы понимаете, за этим складом уже велось наблюдение. Ну, понимаете?

– Во-первых, не надо ну-кать, – я негодовала, – а во-вторых меня там чуть не убили.

– Мне жаль. Но вас бы там не убили. Склад пасли, а значит были заинтересованы в вашем здоровье. А что там случилось?

– Не важно, – я выбросила в окно недокуренную сигарету. – Меня не убили.

– Вы зря обижаетесь. К тому же, если мне не изменяет память, я все же вас спас. Хотя бы за это я имею право на небольшую амнистию?

– Нет. – Ну вот, я начинаю тупо упираться. Плохой признак, уж не надумала ли я влюбиться в этот юридический шкаф.

– Ну, хорошо, – Звездин по-прежнему выдержан. – Во всяком случае дослушайте до конца.

– Мне не очень интересно. – Это опять сказала я?

– Послушайте без интереса. Это важно.

– Без интереса.

– Те, кто наблюдал за складом и кто похитил вас, я успел навести кое-какие справочки. Это моя работа, я умею это делать быстро…

– Не взорвитесь от самоуважения. – Да что это со мной. Я что с ним заигрываю?

– Это обычные бандиты. Со своей землей, своими делами, но бандиты.

– Выглядели прилично.

– Так часто бывает. Так вот из того, что вы мне рассказали о них, да и сам я так подумал, иначе зачем им вести наблюдение, короче говоря они тоже ищут похитителей.

– Каких похитителей?

– Похитителей «Штопора». Они его знают, как «Штопора». И похоже не плохо знают.

– Если вы хотели меня запутать, то вам это удалось.

– Не хотел. Но вы сейчас немного подумаете и все поймете. А самое интересное в этой истории, зачем бандитам, похитителям, зачем всем этим не бедным людям грузчик?

– Зачем?

– Если поймем, то сразу его найдем.

– Понятно, – я мялась, но поняла, что все равно спрошу, так что тянуть. – Как вам удалось вытащить меня из той квартиры?

– Это моя профессия.

– А зачем вам все это… вытаскивать меня, ехать за мной к складу и вообще. Матвей ведь вам это не оплачивает.

– Не оплачивает.

– Тогда зачем?

– Вы все равно не поймете.

– Что-о? – Я думала у меня глаза выскочат от такой наглости. Он воюет против меня моим оружием, это свинство.

Мы подъехали к дому Сашки с Матвеем. Двигатель замолчал, Звездин брякнул ключами, зажимая их в кулаке.

– И вот что, – сказал он, посмотрев мне в лицо. – Вы очень красивая женщина.

– Пора.

– Нет, – он торопливо махнул рукой. – Нет, стойте, еще кое-что. Те бандиты, так сказать, вобщем они теперь уверены, что вы связаны с похищением. Ведь выходит так, что никто больше на репортаж не откликнулся.

– Мило.

И мы вышли из машины. Нас давно ждал стол, а я вновь в центре внимания. Сегодня я спасла Матвея. Какой кошмар.