Текст книги "Колыбель моя"

«Черные дьяволы, светлые души…»

И все-таки они пришли в Сталинград. Обойдя Ленинград и Москву, оставив кровавый след по всей России, добрались до Волги. В радиосводке от 18 октября 1942 года скупо сообщалось, что после кровопролитных боев гитлеровцы заняли территорию тракторного завода и вышли к Волге. Сегодня трудно представить такое, но очевидцы помнят, что солдаты Гитлера касками черпали волжскую воду. Смеялись, радовались, что Сталинград практически позади, что вот она, долгожданная великая русская река, и осталось совсем немного – только шагнуть на тот берег.

Но сделать этот последний шаг им не удалось. Город, которого уже не было, продолжал сопротивляться. Оборонялась и шла в атаку, казалось, сама Волга. Непонятно как, по горящей воде, сквозь клубы черного дыма пробирались к городу катера, подвозя подкрепление и боеприпасы.

До февраля сорок третьего было еще далеко. Но мир уже знал о бессмертном подвиге волжан, который не забыт и через семь десятилетий.

К середине лета 1942 года вся Нижняя Волга от Камышина до Астрахани оказалась охваченной войной. Но путь к Сталинграду для фашистской армии был тяжел и долог – на подступах к городу шли смертельные бои. В любом случае необходимо достигнуть Сталинграда, приказывал Гитлер, или подвергать его воздействию тяжелого оружия, чтобы город потерял свое значение как центр военной промышленности и узел коммуникации.

Гитлеру, конечно, нужен был не столько сам Сталинград, сколько Волга как главный водный путь Европы. По ней шли баржи с продовольствием, с низовьев в Сталинград поступали нефть и горючее. С Волгой было связано обеспечение войск, от нее зависело все. Так что цели фашистского командования были очевидными – захватить Сталинград, затем выйти к Астрахани и парализовать там движение по главному руслу Волги. Эта операция имела кодовое название "Krau Reejher" – «Серая цапля». Сроки захвата волжских городов были обозначены конкретно: Сталинград – 25 июля, Саратов – 10 августа, Куйбышев – 15 августа, Астрахань – 15 сентября.

«Серая цапля» не долетела до Астрахани, опалив крылья в Сталинграде. Не терявшие юмора краснофлотцы, перефразируя классика, сочинили ставшей популярной байку: редкая птица долетит до середины Волги, а тем более – цапля.

Морская пехота Волжской военной флотилии

Не дожидаясь событий лета сорок второго года, за несколько месяцев до того, на Волгу согласно приказу советского командования стали прибывать балтийцы, черноморцы, тихоокеанцы и североморцы. Готовился достойный прием кодовой фашистской «птичке». Это было началом создания Волжской военной флотилии. «Я попал на Волгу из Севастополя, – рассказывал ветеран флотилии, бывший связист Г. М. Яропуд. – В 1941 году меня в составе группы черноморцев вызвали к командующему флотом, велели перевернуть ленточки в целях сохранения тайны передвижения войск и направили на Волгу, в Сталинград. Здесь создавался отряд учебных кораблей, который должен был готовить кадры для действующих флотов. А 27 октября 1941 года решением правительства на базе этого отряда была создана Волжская военная флотилия. Командующим был назначен контрадмирал Д. Д. Рогачев».

К этому времени флотилия имела в своем составе семь канонерских лодок, оборудованных из речных судов, пятнадцать бронекатеров, около тридцати тральщиков, две батареи – плавучую и железнодорожную, отряд сторожевых катеров и различные суда обеспечения. Позднее боевая мощь флотилии существенно увеличилась.

Первая бригада речных кораблей занимала огневые позиции на участке Красноармейск – Светлый Яр и находилась в оперативном подчинении командующего 57-й армией. Вторая бригада дислоцировалась южнее Красноармейска и подчинялась командующему 64-й армией. На Ахтубе в подчинении командующего 62-й армией держала оборону северная группа кораблей. Была также отдельная бригада траления – катера-тральщики и бронекатера. Штаб флотилии с 23 августа 1942 года размещался на корабле «Тура» в районе Красной Слободы. Эти данные приводил в своих мемуарах ветеран Волжской флотилии, бывший командир бронекатера капитан 1-го ранга Г. И. Захаров.

Катера Волжской военной флотилии с десантом направляются в Сталинград

Флотилия выполняла сугубо военные задачи – поддерживала артиллерийским огнем с Волги армейские части, обеспечивала движение по реке и минную безопасность, сопровождала грузы и эвакуацию раненых, высаживала десант и, конечно, не давала противнику форсировать Волгу. Во время боев командованию флотилии подчинялись и все гражданские суда.

Впоследствии славу победы с кораблями флотилии по праву разделили и речники, так как в те горячие дни они находились здесь же, на Волге, среди мин и огня, под обстрелом фашистских самолетов. Известный снайпер Василий Зайцев, бывший флотский, тихоокеанец, вспоминал, что когда на Мамаев курган, где каждый метр был перепахан снарядами, приходило пополнение с Волги, бывалые солдаты шутили:

– Что, страшно, небось, здесь, на кургане?

– Страшно!

– Ну так отправляйтесь назад!

– Ни за что! Лучше здесь погибнуть, чем еще раз переправиться через Волгу!

Вспоминают, что ночь с 22 на 23 июля 1942 года была тихой, лунной и красивой – настоящая южная ночь. Но именно она стала началом минной войны на Волге. Участки Акатовка – Дубовка севернее Сталинграда и Солодники – Черный Яр южнее его считались наиболее стесненными. Здесь ночью немецкие самолеты разбросали первые мины и нанесли бомбовые удары по караванам судов с целью парализовать движение по реке. Только за несколько последних июльских дней в Волгу было сброшено около двухсот мин. На протяжении четырехсот километров она оказалась заминированной, ведь даже одна мина на реке практически закрывает фарватер и обойти ее невозможно. Не было еще знаменитых постов СНиС – службы наблюдения и связи, которые могли бы точно определить место падения мины. Не было еще зенитных установок на речных судах. Не было просто умения противостоять этой опасности. И потому первые жертвы заминированной реки появились сразу же, на следующий день.

25 июля 1942 года стало днем гибели первого советского судна на Волге и последним днем жизни буксирного парохода «Смоленск». Вот как описывали это событие очевидцы: «„Смоленск“ следовал полным ходом вниз по реке из Камышина к Сталинграду. Когда пароход поравнялся с пристанью Луговая Пролейка, капитан А. К. Марфин получил сигналы голосом, приказывающие остановиться. Ему кричали, что дальше путь закрыт, что выставлены мины противника. Капитан не расслышал этих слов и, поскольку никаких навигационных знаков о закрытии фарватера не было, продолжал следовать по назначению. Он не обратил внимания и на то, что недалеко от пристани, приткнувшись к берегу, уже стояли задержанные по той же причине другие пароходы.

Но «Смоленск» торопился. Капитан поглядывал на часы, беспокоясь о том, чтобы прибыть в пункт назначения вовремя. Пароход уже миновал Луговую Пролейку, и вдруг огромной силы взрыв потряс тишину. Мина взорвалась под топливными цистернами, судно стало стремительно погружаться в воду. Через две-три минуты все было кончено. Вышедшая с парохода «Марат» лодка подобрала лишь десять человек, оставшихся в живых. Остальные члены экипажа погибли».

Известия поступали одно за другим. 26 июля в районе Быковых Хуторов сгорел подожженный фашистами пассажирский пароход «Александр Невский», на борту которого было триста человек. В тот же день у Солянского Яра погиб под бомбами буксирный пароход «Аджаристан». 27 июля погибло девятнадцать судов, 31 июля – еще пять, из которых три подорвались на минах. В общем, всего за одну неделю в конце июля 1942 года на Нижней Волге от Камышина до Замьян погибло шестьдесят одно судно.

Волга в те дни сделалась горящим адом. Вот строки из неопубликованной книги, авторы которой ветераны Военно-Морского Флота Г. И. Захаров, И. М. Плехов, С. П. Хватов: «Во многих местах горели пароходы и баржи, пристани и порты, населенные пункты и прибрежные постройки. Горела на воде нефть, которую несло течением на большие расстояния. Казалось, горит вся Волга. Гибли суда и люди. Плывущие по реке и выброшенные на берег трупы взрослых и детей, перепачканные мазутом, заставляли содрогаться сердца даже мужественных, видавших виды людей».

Наступил август. Пиратские атаки фашистов продолжались с неослабевающей силой. 4 августа пришло сообщение о том, что подорвался на мине и затонул грузовой теплоход «Татария» – одно из крупных судов Нижней Волги. Это случилось возле Светлого Яра. Теплоход вез подкрепление – бойцов 101-го и 375-го запасных полков. Почти все они погибли, спастись удалось лишь некоторым. Один из них лейтенант Б. И. Янчевский вспоминал: «4 августа в час ночи наш полк подняли по тревоге, и мы перешли из Бекетовки в Сарепту, где погрузились на теплоход «Татария». Утром он отправился вниз по реке… В 14 часов неожиданно грохнул взрыв. Меня отбросило к трапу. Не помню, как я выскочил на верхнюю палубу и увидел, что корпус судна лопнул, в него хлынула вода. Ничего нельзя было понять. Стояли стоны, шум, крик. В трюме, где расположился минометный батальон, взрывом заклинило дверь, и оттуда никто не мог выйти. Так все минометчики и утонули в трюме. Командир полка капитан Терещенко был убит. Мы со старшим лейтенантом Быкорезом решили спасаться вплавь, схватившись за две доски, из которых наспех соорудили что-то наподобие плотика. Часа через четыре нас подобрал какой-то катер».

Днем и ночью не прекращалась работа катеров, канонерских лодок, тральщиков флотилии по разминированию водного пути. Противник был хитер и расчетлив. Устаревшие плавающие мины с якорем уже не использовались. К тому времени у немцев были мины более совершенных конструкций – магнитные, акустические, которые срабатывали на шум двигателя, или магнитно-акустические. Но на них быстро было найдено противодействие – размагничивание корпуса. А магнитно-акустические мины просто «собирали»: проходил катер с баржой, к которой эти мины примагничивались и взрывались. Баржу ремонтировали и вновь пускали на «ловлю» мин. Но самыми коварными были мины с механизмом кратности – раз двадцать пройдет судно благополучно, а на двадцать первый эта мина сработает. Ошибка здесь или даже малейшая оплошность зачастую стоили жизни.

1 августа на Бабаевском перекате, недалеко от села Ступино подорвался на мине бронекатер № 22. Вместе с экипажем погиб командир отдельной бригады траления Б. В. Хорошхин. Г. М. Яропуд вспоминал: «Контр-адмирал Хорошхин удивительно соответствовал своей фамилии – это был прекрасный боевой командир и очень симпатичный человек. Был он участником Гражданской войны и штурма Зимнего. В ночь на 1 августа фашистский самолет сбросил мину на Бабаевском перекате. Мина была с механизмом кратности. Движение остановилось, несколько десятков судов собрались у берега – ждали, когда тральщик ее выловит. Однако тральщик прошел много раз, а мина все не срабатывала. Остановка судов не только срывала сроки доставки грузов фронту, но и создавала опасное положение: это скопление было удобно для вражеской авиации. В общем, нужно было немедленно устранить эту «пробку».

Б. В. Хорошхин

И тогда командир бригады сам решил разобраться в ситуации. Головным, под флагом адмирала следовал бронекатер № 22 под командованием мичмана Я. Г. Шестакова. В кильватер за ним, на некотором расстоянии шел бронекатер № 21, которым командовал мичман Н. Р. Горбов. По закону подлости именно на этот раз мина сработала. Взрыв! Огромный столб воды, перемешанный с илом, – и все… Через несколько секунд на поверхности ничего не было видно. На воде не остаются воронки от взрывов, течение быстро сглаживает волны. Не верилось, что бронекатера и его команды больше нет. Но ценой этой гибели был проложен путь другим катерам».

Это была первая потеря бронекатера во время Сталинградской битвы. Ошибки, а точнее, полная неподготовленность Волжской военной флотилии к боевым действиям на воде, а судов пароходства – к перевозкам людей и грузов через Волгу, уже к началу августа были более чем очевидны. Вот почему военный совет Сталинградского фронта принимает экстренные меры. Г. И. Захаров приводит такие данные: «К 6 августа были вооружены пушками и укомплектованы личным составом 27 судов «Волготанкера». На 79 речных судах были установлены 42 орудия и 154 зенитно-пулеметные установки. Силами флотилии было вооружено 58 транспортных судов. Было выставлено около шестидесяти постов наблюдения».

Результаты не замедлили сказаться. Если с 1 по 7 августа взорвались 28 судов, то в следующую неделю – только 10, а в последнюю неделю августа ни одного судна не погибло. Противоядие было найдено! Жестокая действительность первых дней быстро выучила моряков – зенитным расчетам судов все больше удавалось срывать атаки вражеских самолетов. Да и «почерк» последних резко изменился: если еще несколько дней назад они сбрасывали бомбы прицельно, опускаясь буквально до 400 метров, то теперь ниже полутора тысяч метров самолеты с крестами снижаться опасались, причем действовали в основном ночами.

А по Волге продолжали идти суда.

Не только на Волге, но и на всем Сталинградском фронте август сорок второго был не менее горячим, чем июль. Со стороны Котельниково и Абганерово быстро и напористо наступала знаменитая, хорошо вооруженная и мобильная 4-я танковая армия фашистов. Сюда же стремились другие ударные группировки вермахта – 6-я полевая армия и 4-й воздушный флот.

Долгими бессонными ночами вновь и вновь вспоминали ветераны флотилии те дни, ставшие частью их больной памяти. 23 августа немцы, прорвав оборону, вышли к Волге по балке Сухая Мечетка. В этот день город был практически стерт с лица земли. «Я находился на наблюдательном посту, на берегу Волги в районе Светлого Яра, – рассказывал командир БЧ-2 канонерской лодки «Громов» М. Н. Грязнов, – и видел за десятки километров зарево и дым пожарищ. Горели пристани, горела сама вода. По течению плыли трупы. Страшная картина!»

В тот же день, 23 августа, командующий Сталинградским фронтом А. И. Еременко отдал приказ разобрать наплавной мост через Волгу. Зато появились несколько новых переправ – требовалось перевозить из города женщин, детей, раненых бойцов, а в город – боеприпасы и десанты морской пехоты.

За несколько дней лучшие силы флотилии были стянуты к Сталинграду и преобразованы в южную и северную группы кораблей. Помимо основных функций флотилии на Волге, появилась еще одна: поддержать артиллерийским огнем сухопутные войска. И эта задача стала главнейшей, ведь противник превосходил наши части и в танках, и в авиации, и в артиллерии.

На артиллерию флотилии возлагались большие надежды, которые она оправдала. Первой заявила об этом канонерская лодка «Усыскин». В день грандиозного авиационного налета 23 августа она открыла артиллерийский огонь по немецким танкам, вышедшим к Орловке. Снаряды, к удивлению фашистских военачальников, летели оттуда, откуда их меньше всего ждали – с реки. Она, Волга, стала защитой и поддержкой разрушенного, но сражающегося города. Часто по радиосвязи летели слова: «Поддайте огня, братцы!» А после очередной удачной атаки в трубке слышалось: «Молодец, канонерка! Спасибо, Волга!» Как вспоминали очевидцы, 25 сентября была обнаружена артиллерийская батарея противника, от которой подразделения наших войск несли большие потери. Операцию по подавлению батареи поручили артиллеристам канонерской лодки «Усыскин», которой командовал капитан-лейтенант И. А. Кузнецов. Огонь батареи подавили несколькими залпами – это была одна из многих рядовых операций героической канонерки. Еще месяц назад, в ночь на 24 августа, согласно боевому приказу «Усыскин» встал на огневую позицию у берега напротив Верхней Ахтубы, где и находился более двух месяцев. Сколько атак было предпринято за это время, сколько метких залпов послано на врага! Все было – и подрыв на мине, и гибель товарищей, и яркие подвиги, и награды лучшим членам экипажа. Еще недавно по традиции встречались они в День Победы в Волжском – городе, который вырос рядом с огневой позицией «Усыскина».

Гитлеровским командованием назначались и переназначались сроки взятия Сталинграда: 25 августа, 1 сентября, 10 сентября… Наступление на город было все более ожесточенным, но и сопротивление все более упорным. На волжские волны накатывали «волны» фашистских бомбардировщиков. Они практически постоянно висели над Волгой, бомбы и мины сыпались градом. Черные облака дыма поднимались над водой. Дни превращались в ночи. А через Волгу шли бронекатера, тральщики, баржи. На смену сгоревшим судам приходили новые, погибших моряков флотилии заменяли другие.

История Сталинградской битвы знает факты, когда за одну ночь катера флотилии перебрасывали в город целые дивизии. А уж высадка десантов морской пехоты всегда была событием на фронтовой полосе. Об отчаянном бесстрашии бойцов в бескозырках и черной морской форме ходили легенды. Они появлялись внезапно и невесть откуда – из тумана и дыма, с реки – и с ходу бросались в атаку. Часто бывало так, что даже хорошо вооруженные гитлеровцы с криками «черные дьяволы!» покидали свои позиции прежде, чем начинался бой. Но немало и их, тех самых «дьяволов», полегло здесь, на правом волжском берегу.

О подробностях одного знаменитого десанта рассказывают в упомянутой книге ветераны Волжской военной флотилии. К концу октября в руках врага оказались северные окраины города – Латошинка и Рынок. Командующий Сталинградским фронтом А. И. Еременко приказал провести десантную операцию, чтобы выбить фашистов из этих поселков. Кроме того, это смогло бы облегчить работу переправ. Операция заключалась в том, чтобы внезапным ударом небольшого подразделения захватить Латошинку и обеспечить высадку основных сил десанта. Несколько бронекатеров должны были поддерживать эти действия минометным огнем.

Ночью 31 октября десантные группы на двух гражданских пароходах и двух бронекатерах вышли из баз. Но пристать к берегу, занятому немцами, было невероятно трудно. Моряков встречала стена огня. После нескольких попыток десант все же удалось высадить. Заняв круговую оборону, моряки весь день вели непрерывный бой. Но к вечеру вражеские танки отрезали их от берега. Как доставить морякам подкрепление и боеприпасы? Ни 1, ни 2 ноября сделать это оказалось невозможным. В ночь на 3 ноября в помощь были отправлены два бронекатера и семь весельных лодок. Головным следовал бронекатер № 34 под командованием младшего лейтенанта А. И. Гламаздина. На его борту находились командир первого дивизиона бронекатеров капитан 3-го ранга С. П. Лысенко и командир отряда бронекатеров старший лейтенант Л. И. Мороз. До берега оставалось совсем немного, когда в ходовую рубку БК-34 попал снаряд. Все погибли. Чудом уцелел только радист И. К. Решетняк, который находился в радиорубке. Он связался с базой и сообщил обо всем.

И это тоже была рядовая операция, одна из многих. Остатки десанта, пробившиеся к берегу, все-таки удалось перевезти лодками в последующие дни. Латошинка в тот раз не была взята, однако десантный батальон, ставший знаменитым, сыграл свою колоссальную роль! В журнале боевых действий появились, как всегда, бесстрастные строки: «Батальон выполнил свою задачу, привлек на себя крупные силы пехоты, артиллерии и танков противника, тем самым облегчил положение группы полковника Горохова в Сталинграде».

…А «черные дьяволы» – рыцари без страха, обычные парни в бескозырках вновь и вновь шли через Волгу, словно через ад.

Это о них сказал поэт:

 
Но моряки погибали на суше —
«Черные дьяволы», светлые души…
 

Коренные сталинградцы послевоенного поколения, с детства немало знающие о Сталинградской битве, в большинстве убеждены, что после 2 февраля 1943 года в городе наступила, наконец, мирная жизнь. Война откатилась на запад, жители стали понемногу возвращаться, очищать, отстраивать свой город. Это так. Но не совсем.

Армия Паулюса была разбита и капитулировала. Но гитлеровскому командованию было еще далеко до понимания неизбежности провала в этой безумной войне. Волга как водный путь, от которого зависел успех наших войск на всех фронтах, оставалась объектом особой важности. Предстояла долгая, полная опасностей работа по очищению волжских вод от коварного оружия – фашистских мин. Теперь уже на сцену военного театра в качестве главных героев вышли тральщики. Вслед за бронекатерами и канонерскими лодками они тоже вызывали огонь на себя.

…Военная навигация 1943 года была единственной в жизни Агнии Шабалиной. Единственной, но незабываемой, потому что каждый день из той навигации был длиною в жизнь. Среди других тральщиков ходил по Волге в те дни небольшой, совсем не военный катерок, вся команда которого состояла из девушек. Хорошо знали этот тральщик во флотилии – немало смертоносных мин взорвали на реке отчаянные девчата. Агнии только-только исполнилось восемнадцать. Вообще-то на войну она не собиралась, была младшей дочкой в семье и перед войной еще училась в школе. Да и в далекий незнакомый Сталинград не собиралась, потому что нет в целом свете лучше, уютнее ее родного городка Котельнича, что на берегу Вятки. Была Агния хрупкой, тихой, от обид частенько плакала. И если бы кто-нибудь сказал ей, что будет она взрывать мины на Волге, что увидит тысячу смертей, ни за что не поверила бы.

Окончила Агния курсы трактористов и лето сорок первого проработала в соседнем колхозе: война войной, а урожай-то собирать нужно. Позже судьба свела ее с Дусей Порхачевой, которая работала мотористкой на небольшом буксирном катере. Агния тоже увлеклась, стала ей помогать. Сдружились как-то быстро – все вместе, все заодно. А весной сорок третьего все суда с разных рек стали отправлять на Волгу. Экипажи сдавали свои суда военным морякам, а сами возвращались домой. Некоторых, правда, зачисляли в штаты военных тральщиков. Но чтобы женщин на тральщик – такого не было!

Агния и Дуся попали на базу в Камышин. Уже закончились бои в Сталинграде, но Волга была буквально начинена взрывчаткой. Каждый день попадали на мины и взрывались пароходы с людьми, баржи с грузами, военные катера. Вот она, оказывается, какая – война! Но боевая, отчаянная Дуся, а с ней и Агния были настроены решительно: на своем катере будем тралить сами, никто не знает его лучше нас! Приемная комиссия, вопреки опасениям, дала согласие – на тральщики были нужны люди, причем специалисты, и не было времени обучать новичков. Дусю назначили мотористом, Агнию – ее помощником. Надели девчата черные гимнастерки с буквами СФ на погонах, приняли присягу и стали краснофлотцами. В команду катера добавили еще пятерых девушек. Обязанности распределили сразу: Тамара Декалина – рулевой-сигнальщик, Вера Чапова – пулеметчица, Вера Ухлова – второй номер пулеметного расчета и одновременно кок, Аня Тарасова – минер. Командиром экипажа стала Тоня Куприянова – решительная до отчаянности русоволосая красавица.

Катер быстро переоборудовали, установили на нем пулемет и специальное устройство для сбрасывания бомб. Нужно было сбросить бомбу в то место, где залегает глубинная мина, и успеть отвести катер, иначе он взорвется вместе с ней. А поверхностные мины «ловили» на звук движка или на магнит тралбаржи, прикрепленный к катеру длинным металлическим тросом. Это был ежеминутный риск, каждый рейс мог оказаться последним. Экипажи в основном уже имели опыт разминирования, и все же тральщики часто взрывались. Агния никак не могла привыкнуть к виду смерти, острота этого ощущения не проходила со временем.

Некоторые картины того жуткого лета оставались перед глазами на всю жизнь, словно виденные только вчера. Однажды было объявлено общее комсомольское собрание всей флотилии. К берегу подходили бронекатера, тральщики с разных баз. Экипаж одного из катеров был как на подбор – молодые, веселые, красивые, в черной форме. Собрание закончилось, и этот катер первым отчалил от берега. Ребята махали бескозырками: пока, до встречи! И вдруг – взрыв, серый столб, словно скала, над водой – и тишина. Лишь бескозырки на волнах да обломки…

Девчата жили на катере. С рассвета до темноты «утюжили» свой участок реки, а на ночь приставали к берегу, укрывали катер ветками, прячась от бомбардировщиков, ужинали и ложились спать. Так было и в тот день, в конце августа. Стемнело. Тоня уже собиралась отдать приказ идти к берегу. Неожиданно раздался оглушительный грохот, катер подбросило и ударило о воду. В мгновенье в машинном отделении оказалось по пояс воды. Мотор заглох. Девушки поняли, что катер задел мину. К счастью, все были живы, и катер еще можно было спасти. Кинулись затыкать пробоины, откачивать воду. Взрывом оторвало полбаржи.

С поста СНиС передали на базу, что девичий тральщик подорвался на мине. С берега выслали помощь – несколько катеров с прожекторами. Но они ничего не обнаружили, так как неуправляемый тральщик отнесло течением. На берегу решили, что катер затонул, а экипаж погиб.

А в это время в ночной темноте девушки боролись с водой, проникающей в разбитый катер, вновь и вновь разбирали мотор. Дуся присела в изнеможении, а Агния все продолжала возиться с двигателем – пыталась ломиком вручную завести его. И вдруг мотор начал «чихать» и потихоньку набирать обороты.

Катер повернул и пошел на базу. Уже светало. С поста заметили тральщик и сообщили, что девчата, оказывается, не погибли, а возвращаются на базу. На берегу девушек ждала неожиданность: причал был расцвечен флагами, их встречали торжественно, в парадной форме, радостным «ура!». Командующий обнял каждую, а девушки, забыв все свое мужество, плакали.

До поздней осени 1943 года девичий тральщик бороздил Волгу, прибавляя себе на борт красные звездочки за взорванные мины. Река была в основном очищена, и служба девчат заканчивалась. Им повезло – они остались живы. После войны разлетелись по свету. А вот лейтенант Морфлота Агния Шабалина, впоследствии Агния Павловна Нешина, хоть и не забыла свою родную реку Вятку, но после войны осталась жить на Волге, сначала в Сталинграде, потом – в Волжском.

В бывшем Музее обороны Заволжья есть фотография: юные девичьи лица, на плечах – матросские воротники. Это они, те самые девчата, вписавшие в историю Волжской флотилии свою неповторимую страницу.

* * *

Хранятся в музеях, украшают праздничные мундиры ветеранов многочисленные высокие награды. Первый и второй дивизионы бронекатеров удостоены звания гвардейских. Канонерские лодки «Усы-скин» и «Чапаев» награждены орденом Красного Знамени. Тысячи офицеров и матросов получили ордена и медали – за то, что много месяцев, находясь ежеминутно на краю гибели, они делали эту невероятную работу.

Волга никогда не забудет своих героев. И мы, живущие на этой великой реке, через семьдесят лет помним каждого из них – обычных, земных, сумевших защитить наше будущее.